Пеха давно уснул, а я все сидел, погруженный в раздумья. Все выходило на то, что Воловик от меня не отстанет. Скорее всего, именно его люди убили Африкана, предварительно устроив пытку, чтобы выведать, где находится амулет, который дает человеку Силу. (Знать бы, что это такое и с чем его едят.) А еще амулет дарит человеку долголетие. Конечно, по поводу долголетия — это мои догадки, которые и вовсе выглядят фантастикой. Но ведь не зря Воловик, интересующийся вопросом продления жизни, устроил за вещицей такую серьезную охоту.

Но каков Африкан! Мужик-кремень. И под пыткой ничего не сказал. Вот тебе и дедуля-божий одуванчик. Я бы с ним точно пошел в разведпоиск. Такие люди, как Африкан, всегда были наперечет, а нынче — тем более. Убили его, скорее всего, потому, что он каким-то образом освободился от пут и принял свой последний бой. Видимо, от изрезанного и истыканного ножами старца не ожидали такой прыти и бдительность притупилась. Убийцам повезло, что они застали его врасплох. Иначе им точно не поздоровилось бы. Видимо, шустрый крысеныш, пролезший через каминную трубу, открыл дверь другим бандитам, и они повязали Африкана во сне.

Однако почему тот хмырь, который говорил со мной по телефону, сказал что «в тебе есть Сила?». Откуда она могла взяться? Ведь я не прикасался к амулету и даже его не видел. (Если все же принять на веру бредни насчет того, что некая колдовская штуковина может сделать человека богатырем.) Но с другой стороны — тут я вспомнил схватку с «Фредди» и то, как легко поднял одной рукой Чирика, — не исключено, что неизвестный прав. Тем более если учесть мой неожиданный обморок. Видимо, это была реакция на проявление Силы.

И самое главное — кто такой «Фредди»? Похоже, он ищет то же, что и Воловик, — амулет. Но почему бомжеватый попрошайка забрался в мою квартиру, а не этажом выше? Перепутал адрес? Вряд ли. Выходит, в квартире Африкана он уже побывал… Когда? Тут и гадать нечего — сразу после убийства старика. А может, это он его и убил?

Нет-нет, не похоже! Комплекция урода не позволяла ему воспользоваться каминной трубой для проникновения в жилище старика. По здравом размышлении, не исключено, что он следил за людьми Воловика, которые проникли в квартиру Африкана. Мало того, он сообразил, что амулет им не достался, потому что в противном случае живыми от него они бы не ушли. Я мог говорить это с полной уверенностью в своих словах, потому что мне не только довелось драться с «Фредди», но и видеть его в смертельной схватке. Это не человек, а машина для убийства.

Выходит, что уродливый убивец обладает каким-то сверхъестественным чутьем на проявление Силы, и он унюхал, что амулет может находиться в моей квартире. Конечно же колдовской вещицы в моем жилище нет и быть не может, но Сила каким-то чудесным образом угнездилась внутри меня, и теперь «Фредди» не успокоится, пока не удостоверится в правильности своей догадки. То есть пока не выпотрошит меня, как лиса суслика.

Да-а, дела… Час от часу не легче. В спальне посапывает несостоявшийся наемный убийца, которого послали по мою душу, некий телефонный хулиган грозится замочить меня через сутки, и, если это Воловик, у него точно есть такая возможность, а где-то среди бомжей затерялся «Фредди», который страшнее чумы и который не успокоится, пока проклятый амулет не окажется на его грязной, давно не мытой шее. Короче говоря, суши весла, Алекс Богданов, ты приплыл.

Но самым паршивым было то, что я не мог обратиться за помощью даже в милицию. Ведь тогда пришлось бы все рассказать, и кто знает, как посмотрит Фемида на мои похождения. К тому же моим россказням про амулет и Силу точно никто не поверит. А насчет защиты и мечтать не приходится — к каждому гражданину нашей необъятной страны мента в качестве телохранителя не приставишь.

Надо что-то делать! Мне уже было наплевать, каким образом Африкан сумел передать мне частичку этой Силы (именно частичку, потому что в данный момент я не чувствовал ее проявления). Главной задачей я считал просто сохранить свою жизнь. И за это готов был драться, не жалея живота своего. Но с кем? Где находятся мои враги?

Однако прежде всего нужно было запастись продуктами. Теперь я был не сам по себе, — Петрухе ведь нужно, пока он не оклемается, надежное убежище, — поэтому этот вопрос встал передо мной во всей своей неприглядной наготе. Летом у меня всегда было хоть шаром покати по части еды, так как мать занималась дачей, а сам я не очень рвался к кухонной плите. По этой причине в квартире не наблюдалось никаких продуктов, даже в морозилке, и питался я в основном у Маруськи. Или у Чабера, если просто хотелось выпить и слегка перекусить.

Оставив Пехе записку, где был указан мой маршрут, я надел легкую летнюю куртку, спустился в подъезд и вышел на улицу с неприятным холодком между лопаток. Мне казалось, что на меня со всех сторон смотрят враждебные глаза, поэтому я был напряжен как струна. Даже заткнутый за пояс ТТ не добавлял мне уверенности. В городе ликвидировать человека — раз плюнуть. Это в лесу ты слышишь каждый шорох и можешь заметить и отреагировать на любое движение. А здесь сотни разных звуков давят на уши, и человек становится беспомощным, как младенец. Толпа — это не защита, а повышенная опасность. Тем более что на чердаке дома напротив, к примеру, может сидеть в засаде снайпер. И он точно не промахнется, потому как видимость отличная и ветра почти нет.

В общем, от большого нервного напряжения, пока отоваривался в супермаркете и шел к родному подъезду, я оказался весь в мыле, словно загнанная лошадь. И только когда за мной закрылась дверь парадного, я облегченно вздохнул и привалился к стене, чтобы унять волнение, потому что сердце колотилось в груди, как овечий хвост.

Немного отдохнув и успокоившись, я начал подниматься с тяжеленными пакетами по широкой лестнице, в который раз поминая недобрым словом строителей времен недоразвитого социализма. Ну что им стоило воткнуть в наш дом хоть какой-нибудь паршивенький лифт?! Лестницы и парадное сделали как в приснопамятном московском Доме на набережной, а о комфорте жильцов не позаботились. Наверное, так было сделано для того, чтобы партайгеноссе разного уровня не заплывали жирком. Пройтись за день по нашей лестнице несколько раз туда-сюда — хорошая зарядка. Только мне она почему-то была не в масть.

Добравшись до своей лестничной площадки, я поднял глаза… и едва не воскликнул, как Глеб Жеглов в известном фильме: «Ба, какие люди! Манька Облигация собственной персоной!» Сверху спускалась мадемуазель Анжела. Но что это? Она просто лучилась от светлой улыбки. Казалось, еще немного — и эта холодная скользкая рыба скажет: «Милый, как долго я тебя ждала! Где ты задержался? Обними меня, мой козлик».

Но Анжела сказала нечто иное — пропела, словно мифическая сирена, которая хотела извести Одиссея:

— Здравствуйте, Алексей Михайлович! У меня есть к вам дело.

Она подошла ко мне почти вплотную, и я уловил аромат дорогих французских духов, сквозь который пробивался тяжелый дух борделя. Так обычно пахнут уличные шалавы. Этот дух неизбывный; он настолько пропитывает женщин легкого поведения, что хрен от него отмоешься. Это смесь запахов различных масок, крема, пудры, сладковатых «восточных» духов, сигарет, несвежей постели и пота множества мужчин.

— Я весь внимание… — Моя улыбка была не совсем искренней, но что поделаешь, эта подруга была мне неприятна.

— Понимаете… — Она с заговорщицким видом наклонилась ко мне, будто собиралась поведать какую-то тайну.

Тут все и случилось. Я вдруг ощутил страшный удар где-то в районе живота, который буквально скрутил меня в узел. Не удержавшись на ногах, я упал и задергался, словно эпилептик. Господи, что со мной?!

Все еще будучи в сознании, я увидел, как эта дрянь Анжела, победоносно ухмыляясь, склонилась надо мной, держа в руках какую-то штуковину. Это был контактный электрошокер! Притом импортный и очень мощный — полицейского типа. Я хотел крикнуть, но лишь прошептал:

— Убью, тварь…

— Ага… завтра, — нахально ответила девица и снова осклабилась. — Если останешься в живых. А это тебе для того, чтобы ты не хамил женщинам.

С этими словами она воткнула шокер мне под ребра, раздался треск электрического разряда, и я провалился в темноту…

Мое пробуждение было кошмарным. Все тело болело, словно меня пропустили через дробилку, руки и ноги повиновались с трудом, и вдобавок ко всему откуда-то сверху лилась вода. Откуда именно, я понять не мог, потому что меня окружала темень.

Я зашевелился и попытался сесть. Меня поддержали чьи-то невидимые руки, и знакомый голос произнес:

— Фух! Слава богу, ты ожил!

— Пеха?! Где мы?

— В подвале.

— А где находится подвал?

— Хрен его знает. Меня взяли тепленьким, прямо из постели. Правда, одеться разрешили. Связали руки, надели на голову черный колпак, потом куда-то долго везли, наконец бросили в эту яму… И никаких объяснений. А чтобы я не базлал, заклеили рот скотчем.

— Откуда здесь вода? — Я пощупал голову, волосы были мокрыми.

— Вода была в чайнике. Нам оставили ее для питья. Это я приводил тебя в чувство. Думал, что тебе кранты. Ты был совсем дохлым, почти не дышал. Вот суки!.. — А дальше последовала тирада, в которой большая часть выражений была из словаря ненормативной лексики.

— Я догадываюсь, у кого мы в «гостях»…

— И до меня уже дошло… Как думаешь, нас замочат?

— А ты в этом сомневаешься?

— Разве я похож на дебила?

— Нет.

— То-то. Конечно грохнут. Вот блин! — Пеха снова выматерился. — Полмира прошел в военной амуниции, сколько раз по мне стреляли из всех видов оружия, в болоте тонул, от лихорадки загибался, змеи кусали, а я все равно остался жив. И надо же — дома придется сдохнуть, в этом грязном подвале, от рук какого-нибудь отморозка, который никогда не едал солдатской каши и не нюхал пороха. Обидно, понимаешь. Лучше б на войне убили. Хоть похоронили бы с воинскими почестями. Может, и орден дали бы. Посмертно. А то зароют, как падаль, где-нибудь в овраге…

— Не хорони нас раньше времени. Лично мне умирать почему-то неохота. Да и рановато вроде.

— Ну да, а я, конечно, просто рвусь в могилу…

— Тогда не ной. Что-нибудь придумаем. Если сразу не замочили, значит, у них есть на нас какие-то виды. Посмотрим.

— Ты всегда был оптимистом… — пробурчал Пеха и зашуршал соломой, устраиваясь поудобнее.

— Оптимист — это хорошо информированный пессимист.

— Хочешь сказать, что обладаешь какой-то ценной для них информацией?

Я мысленно рассмеялся, представив, как сейчас навострили уши те, кто сидят на прослушке. А в том, что подвал наши похитители никак не могли оставить без «жучков», я был почти уверен. Что ж, поиграем, господа хорошие…

— Именно так, дружище. А иначе зачем бы им устраивать на меня охоту? И за эту информацию я попробую выторговать себе и тебе жизнь. Это главное. Все остальное дерьмо и щепки.

— Но, получив нужное, они могут преспокойно отправить нас в преисподнюю.

— Мне кажется, им не нужны лишние трупы, — ответил я с излишней уверенностью, играя роль недалекого лоха. — Тем более что у меня нет намерений воспользоваться той штуковиной, которая нужна нашим тюремщикам. Мало того, я вообще не имею понятия, как ею пользоваться.

Последнюю фразу я сказал громко и отчетливо. Пусть слушают. И услышат. Это был наш с Пехой шанс. Возможно, единственный верный шанс, если я правильно истолковал ситуацию. Живых свидетелей Воловик (а мы точно были в его застенке) старается не оставлять.

— А что это? — доверительным шепотом спросил Пеха.

На какой-то миг меня переклинило. Неужели Пеха — подсадная утка?! Зачем ему знать то, что не положено? Ведь он далеко не мальчик, дабы понять, что информация, которой я обладаю, смертельно опасна. Лишние знания обременяют человека, особенно постороннего и тем более в данном конкретном случае. Уж мне ли не знать это…

— Узнаешь, — ответил я коротко. — В свое время.

Пеха умолк и обиженно засопел. Чудак человек…

Я, можно сказать, от края могилы его оттаскиваю, а он этого не хочет понять. Даже если Пеху используют, все равно ему не нужно знать про амулет. Как бы там ни было, но я по-прежнему испытывал к нему самые добрые чувства, потому что не забыл, сколько раз Пеха прикрывал мою спину в бою. Бывают в жизни разные обстоятельства, когда человек вынужден поступать против своей воли и даже совести. Увы, человек несовершенен и грешен. Как это говорится в Священном Писании: не судите сами и не судимы будете…

Долго засиживаться в подвале нам не дали. Спустя приблизительно час после моего, с позволения сказать, «пробуждения» звякнули засовы, и в подвале загорелся свет. Оказалось, что он достаточно обширен и в нем свалено как попало разное барахло: какие-то ящики, винные бочки, мотки проволоки — словом, всевозможный хлам. Но ни одной увесистой железяки, которую можно было использовать в качестве оружия, я не заметил. Предусмотрительные, гады, подумал я с ненавистью и воззрился на двух здоровенных «быков» при полном параде — камуфляжные костюмы, тяжелые армейские ботинки явно американского образца и стволы под мышкой.

— Ты! — ткнул один из них пальцем в мою сторону. — Поднял задницу — и на выход!

Я молча повиновался.

— Только, смотри, без шуток! — подал голос и второй. — Иначе, падло, уроем.

При этом он многозначительно помахал перед моим носом уже знакомым мне шокером.

— Держись, Алекс! — крикнул Пеха.

— Заткни хайло, чушкан! — рявкнул первый «бык». — Иначе сделаем из тебя отбивную.

Меня повели длинным коридором, а затем по дубовой лестнице мы поднялись на второй этаж. Комната, в которую меня бесцеремонно втолкнули, была светлой, просторной и не шибко меблированной: стол, возле него офисное кресло-вертушка, несколько стульев, тахта, застеленная клеенкой, а слева от двери стояли два стеклянных шкафа — один с набором каких-то медицинских инструментов, а второй с какими-то снадобьями в бутылочках и баночках. В общем, помещение напоминало стандартный манипуляционный кабинет приличной больницы, в которой недавно сделали евроремонт.

Повинуясь конвоирам, я сел на стул и приготовился к худшему — мне очень не понравился этот кабинет. Я не был настолько необразованным, чтобы не знать, какие методы применяются во время допросов. В том числе и медицинского плана. А меня привели сюда явно не для дружеской беседы.

Ждать пришлось долго. Я совсем извелся, ожидая своих палачей (а кто еще мог явиться для «беседы» с жертвой, предназначенной к закланию?). Видимо, долгое пребывание в подвешенном состоянии было приемом для подавления моей воли.

Наконец позади мягко щелкнул замок входной двери, и в кресле угнездился человек чиновной наружности в дорогом фирменном костюме: маленькие оловянные глазки, рыжие кустистые брови, плохо замаскированная спесь, буквально въевшаяся в складки лица, небольшой животик, прикрытый модным галстуком в косую полоску, и холеные руки с короткими пальцами-сосисками. Конвоиры стояли за моей спиной и сопели, как два борова, — только не хрюкали.

— Тэ-экс… — Человек в кресле оглядел меня с пристальным вниманием каннибала, который прикидывал, как лучше приспособить очередную добычу на костер. — Вот мы какие…

— Почему меня бросили в подвал? Кто вы? — Это был дежурный вопрос, и я просто обязан был его задать, иначе спектакль, который организовал этот хмырь с оловянными глазками, получился бы скомканным, а правила игры нужно соблюдать.

— А вы не знаете?

— Скажем так — догадываюсь. Хотя не имел чести лично вас лицезреть. Я так понимаю, вы Афанасий Максимилианович?

— Точно так… — Воловик (а это был он) благосклонно улыбнулся. — Вы удивительно проницательны.

— Так это вы мне звонили?

— Нет. У меня есть люди, которые занимаются подобными вопросами.

— Понятно. Но не все.

— Что вас смущает?

— С какой стати мне сразу зачитали приговор: не отдашь — уроем?

— Так ведь вы крепкий орешек. С людьми вашего склада держаться нужно пожестче. Или у вас возникли сомнения насчет того, что было сказано?

— Что вы, что вы! Организация у вас серьезная. Как говорится, фирма веников не вяжет. Я был абсолютно уверен, что слов на ветер вы не бросаете.

— Наверное, поэтому носили с собой пистолет?

С этими словами Воловик достал из верхнего ящика стола мой ТТ, повертел его в руках и вернул обратно.

— Вы удивительно догадливы. — Я мягко улыбнулся. — Предупрежден — значит вооружен.

— Но, как видите, пистолет вам мало помог.

— Да уж… Как сказал один литературный персонаж, и на старуху бывает проруха. Кто же мог знать, что у вас такие соблазнительные подручные.

Воловик коротко хохотнул и сказал:

— Скоро вы сумеете оценить способности Анжелы в полной мере. Она удивительно изобретательна.

— Кто бы сомневался…

— Ну ладно, познакомились, поговорили — и будя. Время — деньги. Вернемся к нашей проблеме. Вы должны отдать мне то, что вам передал Брюсов.

— Он ничего не передавал. Африкан… пардон… Елпидифор Африканович не успел это сделать, даже если и намеревался. Вы ведь в курсе дела, что он умер внезапно и трагически.

— Да, — коротко ответил Воловик и насупился. — И тем не менее я вам не верю.

— Почему?!

— У вас было замечено проявление Силы. А ее вы могли получить только от Брюсова. Вместе с амулетом древних богов.

— Я уже говорил вашему бойцу о своей готовности принести любую клятву, что понятия не имею, о чем идет речь.

— Вы обладаете Силой!

— На мне что, написано?

— Нет. Но мои люди… мм… поговорили с небезызвестным вам Чирковым. И он нам кое-что рассказал.

— Чирик? Этот ханурик? Это даже не смешно. Что он мог вам рассказать? Наверное, какой-нибудь свой похмельный бред.

— Отнюдь. Он сказал, что вы подняли его за шиворот одной рукой, как щенка, и усадили на верстак. Обычному человеку это не под силу. А вы, насколько мне известно, не штангист и не силач.

— Что да, то да. Но иногда в жизни человека случаются такие моменты, когда в нем просыпаются неизвестные ранее возможности. Это общеизвестный факт. Разговаривая с Чириком, я сильно разозлился, ну и…

— Допустим, это так. И скорее всего, вы тут не соврали. До встречи с Чирковым про амулет вам не было известно. Да-да, это нам рассказал сам Чирков. Вы тогда интересовались, кто навел его на Брюсова и что он хотел от старика. И только после этого вы присвоили себе амулет.

— С чего вы взяли?

— Все очень просто. Брюсов с амулетом никогда не расставался. Но в день его смерти амулета с ним не было. И в квартире Брюсова мы ничего не нашли, хотя исследовали ее тщательнейшим образом. Какой вывод напрашивается после всего этого? Амулет у вас. Только с вами старый хрыч поддерживал доверительные отношения, и только вы были вхожи в его квартиру. К сожалению, он не захотел быть с нами откровенным…

— Так, значит, это вы его…

— В данный момент речь идет о вашей жизни, милейший! — отрезал Воловик. — Все остальное не должно вас касаться.

— Что ж, резонно. Но тогда объясните мне, темному, откуда могла взяться у меня эта самая Сила во время разговора с Чириком, когда я еще не имел амулета? Не складывается мозаика.

Видно было, что Воловик озадачен. Он потер переносицу, как это делают люди, которые носят очки, немного помолчал, видимо размышляя над моими словами, а затем сказал:

— Скорее всего, вы получили Силу при кратковременном контакте со стариком. Видимо, такое возможно.

— Короче говоря, у вас одни домыслы. А у меня факты — я этот амулет никогда не видел и не держал в руках. И никакой Силы в себе не чувствую. Но вы все равно мне не верите. И что дальше?

— Надеюсь, вам не нужно объяснять, что я должен проверить свои предположения.

— Не нужно. Будете пытать?

— Не исключено… — Воловик криво осклабился; при этом в его оловянных глазках появился маниакальный блеск. — Но прежде мы попробуем другие методы. Наука, знаете ли, не стоит на месте.

Я лишь обреченно вздохнул. Все ясно. Сейчас меня накачают какой-нибудь химической гадостью, и я буду петь как оперный тенор. Хорошо хоть, Воловик иголки под ногти решил пока не загонять. Вот именно — пока…

И все-таки я ошибся — в подвале не было «жучков». Иначе Воловик точно спросил бы, о какой штуковине шла речь в нашем разговоре с Пехой. А еще я порадовался за своего боевого товарища. Будь он подсадной уткой, наша беседа уже стала бы достоянием Воловика. Так что с этой стороны все было отлично. Но обратная сторона медали меня не радовала. Я намеревался сыграть на ложной информации и даже план разработал. Но теперь все летело в тартарары, и мое будущее виделось мне в мрачных тонах.

«Быки», стоявшие позади, крепко взяли меня под руки и уложили на кушетку. Оказалось, что там есть еще и специальные зажимы для ног и рук. Щелкнули замки, и я оказался в роли подопытного кролика. Здоровилы вышли, а вместо них появилась… Анжела! В белом медицинском халате она была похожа на стоматолога, который всегда наводил на меня ужас. Вот ведь какая ирония: я не боялся ранений, иногда лез в самое пекло, а когда приходил в зубоврачебный кабинет, то дрожал от страха как заяц. Когда же врач включал бормашину, мне хотелось завопить дурным голосом и немедленно сбежать.

— Как вы чувствуете себя? — профессионально осведомилась Анжела. — Надеюсь, у вас здоровое сердце?

— Спасибо за заботу, — ответил я ровным тоном. — До встречи с вами не жаловался.

— Вот и хорошо… — Она достала из шкафа шприц, ампулу, и я мысленно содрогнулся.

Укол Анжела сделала вполне профессионально, я даже не почувствовал. Возможно, потому, что был сильно напряжен. Воловик подкатил свое кресло к кушетке и смотрел на меня с нездоровым любопытством. Анжела стояла рядом; видимо, в присутствии босса шестеркам сидеть возбранялось.

Действие укола я начал ощущать спустя две-три минуты. Сначала горячая волна прокатилась по всему телу, а затем хлынула в голову, да с такой силой, что я невольно застонал от боли в мышцах. Но боль прошла очень быстро, и вместо нее появилось желание посплетничать. Воловик и Анжела вдруг показались мне прекрасными людьми; мало того, я их полюбил, будто они стали мне родными и близкими.

И только где-то в глубине подсознания все сильнее и сильнее звучало: «Берегись! Опасность! Держись!» Язык, который несколько секунд назад готов был трепаться без остановки и на любые темы, неожиданно укоротился, мышцы с пугающей быстротой стали наливаться силой, и я понял, что ко мне снова пришло то состояние, которого я опасался. Мне даже показалось, что могу освободиться от зажимов одним рывком, но я не стал делать этого. Ведь за дверью дежурили «быки» со стволами, а пуля как была дурой, так дурой и осталась. Ей все равно кого валить — какого-нибудь хмыря или человека, обладающего Силой. Тем более что я не колдун и не характерник.

Но благодаря новому состоянию я смог взять под контроль свои ответы на вопросы, которые Воловик высыпал на меня, как горох из мешка. Он много чего спрашивал, и я старался не врать. Ведь не исключено, что он хорошо знаком с моей биографией, благо в ней нет никаких темных пятен и скелетов в шкафу. Однако это была только разминка. Воловик проверял, как действует препарат. А затем он приступил к главному: стал расспрашивать про амулет.

Конечно же моя «искренняя» исповедь почти ничем не отличалась от того, что я утверждал ранее. С каждым моим ответом лицо Воловика все более мрачнело. Наконец он не выдержал и рыкнул на Анжелу:

— Сколько ты ему вколола?!

— Двойную дозу, как вы приказали, — ответила она растерянно.

— Но ведь он лжет!

— Простите, шеф, но это невозможно! Препарат неоднократно проверен. Двойную дозу не выдерживают даже профессионалы, специально натренированные контролировать свои эмоции.

— Дерьмо! Дерьмо! — Воловик вскочил, едва не опрокинув кресло. — Все равно он брешет как пес! Меня не проведешь! Коли еще одну дозу!

— Не проблема… — Анжела пожала плечами. — Только после этого его можно будет преспокойно отвезти в психушку. Или на кладбище, если сердце не выдержит.

— Коли! — злобно рявкнул Воловик, но тут же и остыл. — Ладно, оставь его… — буркнул он, возвращаясь к столу. — Он нужен нам живым. Пусть отдохнет. Позже попробуем другие способы. Ты у нас на этот счет большая выдумщица… — На его лице появилась жестокая ухмылка.

Анжела бросила в мою сторону загадочный взгляд, от которого у меня мурашки пошли по коже, и вышла. Появившиеся «быки» освободили меня от оков и отвели в подвал. Держа в памяти свое беспамятство в парке после разговора с Чириком, я боялся, что могу потерять сознание, тем более что та гадость, которую вколола мне рыбоглазая сучка, продолжала бродить по жилам, но все обошлось. Сила, если можно так назвать то, что предохранило меня от действия «сыворотки правды», все еще поддерживала меня в нужном тонусе.

Пеха встретил меня встревоженным возгласом:

— Что с тобой?!

— Ничего. Все в норме.

— Какая норма?! На тебе лица нету. Ты выглядишь как покойник.

— Главное, живой и даже не изувеченный.

— Тебя что, пытали? — догадался Пеха.

— Вроде того. Влили в вену какое-то дерьмо. До сих пор поджилки трясутся.

— Вот твари!

— А ты ожидал, что мне стол накроют? Нас с тобой не к теще на блины зазвали. Надо терпеть.

— Ты говорил, что у тебя есть какая-то информация…

— Тише!

— Понял. — Пеха перешел на шепот: — Ну и как?

— Никак. Жду удобного момента.

Мне нельзя было быстро колоться. Пусть Воловик думает, что я шибко крутой. Тогда мое признание под пыткой будет выглядеть правдоподобно. Что даст мне некоторый шанс. Однако был и другой вариант, тем более что Сила, вместо того чтобы сойти на нет, как это бывало раньше, на этот раз только прибывала. Видимо, ее проявления всегда сопутствовали большому нервному напряжению. Но как, каким образом Африкан смог передать мне это состояние?! А в том, что это его забота, я уже не сомневался.

— Жди… пока я не получу пулю в лобешник, — проворчал Пеха. — Может, тебе и удастся спрыгнуть каким-то образом, но мне точно конец.

— Ты считаешь, что я хочу спасти только свою шкуру? Ну ты молодец…

— Не обижайся. Я просто констатирую факты.

— Констатируй. А пока скажи, у тебя, случаем, спички в карманах не завалялись? Я просто не поверю, что ты не заначил спичечный коробок.

Пеха здорово умел отводить глаза. В армии он развлекал нас разными фокусами, и это получалось у него не хуже, чем у цирковых артистов. Разные мелкие вещицы исчезали в руках Пехи прямо на глазах солдат, и потом найти их на его теле мы не могли. Это было настоящее волшебство.

— А что толку? Сигареты остались на кухне, но туда меня не заводили.

— Так есть у тебя спички или нету?!

— Конечно есть! Прихватил на всякий случай.

— Будь ты девкой, расцеловал бы! Мне нужен свет. Сделай из соломы несколько факелов.

— Зачем?

— Узнаешь…

Вскоре наша темница осветилась, и я с удовлетворением коротко хохотнул — все нормально, не ошибся! Свет в подвале включался снаружи, но освещение, как это и полагалось в помещениях подобного типа, было подведено к мощной лампе с помощью трехфазного кабеля в резиновой оболочке. Отмерив от мотка толстой медной проволоки нужное количество метров, я разбил колпак светильника, чтобы добраться до оголенных проводов, методом тыка нашел запитанную фазу и нуль и подсоединился. Теперь в руках у меня было оружие куда мощнее того шокера, которым эта стерва Анжела свалила меня с ног.

— Ну ты даешь… — Глаза у Пехи полезли на лоб. — Будем драться?

— А нам не оставили выбора. Сам ведь говорил, что дождемся пули в лобешник. Конечно дождемся, если будем изображать баранов на скотобойне.

— Я их зубами грызть буду!

— Зубами, думаю, не придется. Слушай мой план…

Ожидание долго не затянулось. Наверное, Воловику не терпелось снова взять меня в оборот. Вот сволочь! В подвале вспыхнул свет, загремел засов, и на пороге появилась внушительная фигура одного из моих конвоиров. Второй стоял позади и с вдумчивостью сытой коровы жевал жвачку.

Едва отворилась дверь, я выскочил из своего укрытия сбоку от дверного проема и, как змея, ужалил «быка» оголенными концами медных проводов в шею. Он затрясся, словно эпилептик, и беззвучно рухнул на бетонный пол коридора. Второй конвоир при всей своей силе и мощи не отличался быстротой реакции и сообразительностью. Он сначала тупо глянул на бездыханное тело товарища у своих ног, а затем потянул пистолет из кобуры.

Но я не дал ему ни единого шанса. Сила снова забурлила в моих жилах, и страшным ударом в лицо я сломал второму «быку» все, что только можно, превратив его физиономию в блин. Мои движения были быстрыми и на удивление точными. Следующий мой удар был уже смертельным.

— Вооружайся, — сказал я Пехе, который подоспел к финалу схватки, и ткнул ему в руки пистолет.

Себе я взял ствол конвоира, парализованного электрическим разрядом. Он еще дышал, правда с трудом, но, судя по всему, жить ему оставалось недолго.

— Ну что, рвем отсюда когти? — Пеха лучился от радости.

Я понимал его — когда в руках хорошего солдата надежное оружие, ему сам черт не брат.

— Не думаю, что у нашего тюремщика всего два бойца, — ответил я, проверяя свой пистолет. — И потом, мне не хочется уходить отсюда, не попрощавшись с боссом… — Последние слова прозвучали чересчур зловеще, Пеха даже вздрогнул.

— Лады, — сказал он покорно. — Командуй, сержант.

Здание было очень большим — это я заметил, когда меня вели на допрос. Большим и пустынным. По крайней мере, по дороге нам не встретился тогда ни один человек. Мы с Пехой не шли, а скользили как бесплотные тени — словно вернулась наша боевая юность. Мне не хотелось, чтобы нас обнаружили раньше времени. Я направлялся в «манипуляционный кабинет» — пыточную Воловика.

Искать его в таком большом здании — напрасный и опасный труд. Я хотел, чтобы он сам ко мне припрыгал. Пеха, наверное, думал, что я хочу убить Воловика, но это было не совсем так. Прежде всего он был нужен мне в качестве живого щита — чтобы убраться отсюда подобру-поздорову. А там будет видно.

Я уже убедился, что мы находимся не в доме Воловика, а где-то за городом, в лесном массиве. Наверное, это была его дача. Ее окружал высоченный забор, и, понятное дело, имелась вооруженная охрана — скорее всего, не один и не два человека. Так что живыми отсюда мы вряд ли выберемся. А вот с заложником — вполне возможно. Тем более таким ценным.

Кабинет был, как я и ожидал, пустым. Первым делом я бросился к столу, открыл верхний ящик и облегченно вздохнул — мой ТТ оказался на месте. Уж не знаю, зачем он мне понадобился, — у меня ведь имелось вполне приличное оружие, «беретта», с магазином на одиннадцать патронов. Но внутренний голос настойчиво твердил: «Забери… Забери свой пистолет». Запихнув ТТ за пояс, я мысленно одобрил это решение — запасной ствол всегда пригодится.

— Ждем, — сказал я Пехе, который от боевого азарта не находил себе места. — Спокойно, дружище, спокойно…

Едва я проговорил эти слова, как во дворе раздался какой-то шум, крики, а затем прозвучал пистолетный выстрел. Что за дела?! Не сговариваясь, мы с Пехой бросились к окну и увидели картину, от которой у меня кровь в жилах заледенела.

Возле ворот образовалась куча мала — человек пять-шесть. Это были охранники. Но не они привлекли мое внимание. Им противостоял, напоминая медведя в окружении собачьей своры, «Фредди»!

Лучше бы эти парни сегодня остались дома. «Фредди» обладал страшной силой: его кулачищи дробили кости, валили с ног, и охранники разлетались от него, словно кегли в кегельбане. Вскоре он уложил всех охранников. Затем, бросив диковатый взгляд на окна, «Фредди» неторопливо направился к зданию.

— Пеха, линяем отсюда как можно скорее!

— Кто это? — Пеха был ошеломлен увиденным.

— Зверюга, с которой нам не справиться. Боюсь, что он пришел по мою душу. Бежим!

— Но куда?

— Через окна первого этажа. Скорее!

Мы сбежали на первый этаж и вскоре нашли открытое окно, выходившее на заднюю сторону дачи.

Там тоже был забор, но мне он не казался помехой. Я готов был не перелезть через него, а перепрыгнуть. Ужас, который я испытывал при виде этого урода, не поддавался рациональному объяснению.

Для спецназовца трехметровой высоты забор — это семечки. Пеха подставил плечи, и я забрался наверх, а затем поднял и его. Спустя какое-то время мы улепетывали от дачи со всех ног — куда глаза глядят. Но никто и не подумал нас остановить. Похоже, охране было не до такой мелкой проблемы. Внутри здания трещали выстрелы, слышался шум драки и кто-то вопил дурным голосом. Да уж, Воловику я бы сейчас не позавидовал…

Остановились мы на небольшой полянке — попадали от усталости. Вокруг нас высились вековые сосны, шелестел лиственный подлесок, над головой на голубом поле паслись белые тучки-барашки, и эта мирная картина располагала не только к отдыху, но и к философским размышлениям. Которые особенно кстати, когда в очередной раз смерть прошла стороной.

— Сколько мы отмахали? — спросил Пеха, когда мы отдышались.

— Километра четыре.

— Почем знаешь?

— По дыхалке. В таком темпе, как мы чесали, как раз самое то.

— Эх, курнуть бы сейчас!

— Не буди во мне зверя. У самого под ложечкой сосет.

— Ничего, доберемся до обжитых мест, и покурим, и выпьем…

— Сначала нужно добраться.

— Куда мы денемся…

Пеха пребывал в эйфории. В отличие от меня.

Предчувствие чего-то нехорошего угнездилось где-то внутри и давило на мозжечок. Похоже, все опасности позади, и тем не менее что-то не давало мне покоя. Я лежал вроде расслабленно, смотрел на небо, но все мои чувства были напряжены до предела. Сейчас мне хотелось находиться от этого места как можно дальше, но у человеческих сил есть предел, и я понимал, что получасовой отдых нам просто необходим.

Тихий треск сухой ветки где-то в кустах показался мне выстрелом. Я буквально взлетел на ровные ноги.

— Ты чего? — удивленно спросил Пеха, он уже начал подремывать.

Чисто солдатская привычка — как только привал, сразу тянет в сон. Солдат никогда не высыпается. И редко бывает сыт.

Ответить я не успел. Из кустарника выскочил «Фредди». Он двигался удивительно пластично, хотя его фигура казалась грубо вытесанной из гранитной глыбы. Остановившись в трех шагах от меня, он прохрипел:

— Отдай…

Я впервые услышал, как он говорит внятно. Мне почему-то казалось, что этот страшила может лишь нечленораздельно бормотать.

— Это… это кто?! — подхватился Пеха.

«Фредди» быстро шагнул к нему, и в следующий момент Пеха улетел метра на четыре, под толстую сосну, где и затих в беспамятстве. Я даже не заметил момент удара. Вот сволочь! Я начал наливаться гневом.

— Отдай… — снова хрипло молвил урод.

— Что отдать?

— Ты знаешь…

— Не знаю.

— Отдай!

— Да пошел ты!..

«Фредди» прыгнул. Мне уже был известен этот прыжок, я ждал его, поэтому в последний момент резко сместился в сторону, и урод пролетел мимо как каменная глыба. Но он удивительно резво развернулся и снова кинулся на меня.

Однако теперь я уже не был беспомощным. Знакомая горячая волна омыла мои мышцы, которые мгновенно налились огромной силой, и я, выбросив руку, провел элементарный прием, после которого «Фредди» оказался на земле. Конечно же он сразу вскочил, но очередная его атака была куда как осторожнее.

И снова все его движения мне виделись в замедлении. «Фредди» наступал, а я лишь отмахивался — уклонялся, ставил блоки и даже пытался отвечать ударом на удар. Но все мои попытки остановить его, а тем более уложить на землю были бесполезны. Все-таки он был гораздо сильнее меня при всем том. И вскоре наступил момент, когда моя Сила начала таять, как снег под весенним солнцем. Я с ужасом ждал, когда «Фредди» меня прикончит, хотя и продолжал сопротивляться из последних сил. И вот этот момент наступил: я блокировал его удар, но он пробил мою защиту и буквально смел меня с моей позиции. Я улетел в сторону, словно падающий древесный лист, и лег рядом с Пехой. Он все еще не пришел в себя.

Не осознавая, что делаю, я, не вставая, выхватил из-за пояса ТТ и наставил его на урода. До этого я просто забыл о существовании оружия. Сила, которая внезапно вошла в меня, видимо, игнорировала подобный метод поединка.

«Фредди» был совсем рядом. Его лицо, покрытое струпьями, казалось страшной маской, которую изготовили для Хеллоуина. На меня дохнуло чем-то нечистым, словно из выгребной ямы.

— Не подходи! — крикнул я истерически. — Убью!

Он показал в страшном оскале свои желтые лошадиные зубы — видимо, это была улыбка победителя — и кинулся на меня. Я нажал на спусковой крючок. Бах, бах! Пули должны были войти в тело урода — с такого расстояния промахнуться невозможно, — но они не оказали на него почти никакого действия, лишь немного приостановили. Он даже не охнул от боли.

Я мгновенно откатился в сторону и вскочил на ноги. Почему на «Фредди» не действуют серебряные пули?! Ведь патроны с ними должны находиться в магазине. Эти мысли пронеслись в голове ураганом, потому как времени на размышления не было. «Фредди» подскочил ко мне с явным намерением разорвать на мелкие кусочки, и я в полном отчаянии выпустил практически в упор все патроны, оставшиеся в обойме.

«Фредди» застыл в шаге от меня. Он словно окаменел. В его физиономии произошли разительные перемены. Куда-то исчезли струпья, глазищи, похожие на бельма, очистились и стали человеческими, а выражение дикой злобы уступило место тихой, я бы даже сказал, светлой печали.

— Спа-си-бо… — с трудом выговорил «Фредди» и рухнул на землю, как подрубленный столетний дуб, — ровно, не сгибая ноги в коленях.

Я стоял над ним словно пришибленный. Мышцы внезапно ослабели, а в голове вертелась лишь одна мысль: «За что спасибо?»

— Он что, готов?

Я повернул голову и увидел стоявшего рядом Пеху.

У него почему-то был виноватый вид.

— Да, — коротко ответил я, отошел в сторонку и сел, по-прежнему держа ТТ в руках.

Только теперь до меня дошло, почему первые пули не причинили «Фредди» никакого вреда. Снаряжая обойму, я последних два патрона вставил обычные. Это чтобы в случае какой-нибудь непредвиденной стычки не тратить зря слишком ценные для меня пули из серебра, которые я держал для «Фредди».

Пеха сел рядом, и мы погрузились в длительное молчание. Так происходило всегда по возвращении в базовый лагерь после опасного разведпоиска. Это состояние было похоже на нирвану. Все плохое и страшное невидимыми ручейками стекало с нас и впитывалось в землю, а на смену ему приходило огромное облегчение и какая-то неземная просветленность.