С треском и звоном Линус несся вверх по улице Старой Заставы. Нависая над рулем своего голубого велосипеда, он жал вовсю. Его длинные светлые волосы так и развевались, а связка газет подпрыгивала на багажнике — того и гляди рухнет на землю. Наконец Линус рывком склонился набок и круто свернул на улочку Мармеландер. Он проехал мимо табачного магазина и резко затормозил перед следующей дверью, над которой висела вывеска «Фрукты и карамель». Три оглушительных сигнала дали знать о его прибытии.

Линуса всегда сопровождало множество различных звуков. По соседству с обычным велосипедным звонком недавно появился новый красивый клаксон. На солнце он так и сиял.

Вообще Линус очень нежно любил свой велосипед. Это сразу можно было заметить: раму он обкрутил яркой лентой, сиденье сплошь заклеил рекламными ярлычками. Пять разноцветных вымпелов развевалось под рулем на передней вилке, а к заднему колесу была прикреплена специальная трещотка из прочного картона.

Линус выхватил из пачки газету и в три прыжка очутился в магазине. Там он остановился и удивленно осмотрелся по сторонам.

— Тетя Минна, где же ты? Возьми «Вечерние новости»!

Раздалось шарканье туфель и ржаво-красная занавеска отъехала в сторону. Хотя по-прежнему никого не было видно, послышалось сердитое бормотанье. Но вот из-за длинного прилавка, где под стеклом виднелись коробки с конфетами и подносы со сладостями, вынырнула смешная физиономия. Над бледными щечками двумя изюминками торчали маленькие черные глазки, а на конце острого носа красовалась круглая шишка. Большой рот с тонкими губами, узкий, колючий подбородок — и все это в рамке вьющихся волос, черных как сажа.

— Привет, — сказал Линус и протянул газету. — Как поживаешь, тетя Минна?

— Вот еще выдумал! — забрюзжала Минна. — Что за гудок ты себе достал? От него с ума можно сойти!

— Это мой новый клаксон, — сказал Линус. — Совершенно великолепный клаксон!

Лицо исчезло за прилавком, а в комнате появилась очень маленькая женщина, ростом никак не больше 143 сантиметров. На ней были черные ботики и зеленый халат поверх юбки и голубой кофты. Между халатом и ботиками виднелись две тоненькие ножки в серо-лиловых шерстяных чулках. Ее курчавые волосы были всклокочены, и от этого Минна Миниатюр — так ее звали — выглядела очень сердитой.

— Во всяком случае, будь добр, не гуди так ужасно перед моим магазином!

Линус был выше ее. Уже в прошлом году, когда ему исполнилось тринадцать, он начал ее перерастать. Он снисходительно рассмеялся:

— Не сердись, тетя Минна! Подумаешь! На нашей улице уж больно тихо. Тут всех надо бы встряхнуть.

— Вот я тебя встряхну!

Она погрозила кулачком.

Тогда он быстро нагнулся, крепко обхватил ее и поднял на высокий прилавок. Она была легкой как кукла.

— Феноменально! — закричала она. — Вот я пожалуюсь твоей маме! Просто феноменально!

Ее ножки сердито забарабанили по стеклу прилавка. Линус вдруг встревожился и быстро вернул ее на пол.

— Я же только пошутил, — сказал он. — Добрая тетя Минна, ты ведь не будешь жаловаться?

И она тотчас согласилась простить его. Минна знала Линуса со дня его рождения. Когда он был меньше и слабее самой Минны, она не раз защищала мальчика. Чаще всего от его строгой мамы, Аманды Лундин, из «Стирки и глажки» — напротив, наискосок от магазина Минны. Когда же он подрос, он, в свою очередь, начал помогать ей кое в чем. Между ними существовало полное взаимопонимание. Но он не мог упустить случая, чтобы не поддразнить ее. А она постоянно ругала его, чтобы не показать, что питает к нему слабость.

Собственно говоря, улице Мармеландер не очень-то повезло. Она начиналась у Старой Заставы, но, едва начавшись, упиралась в высокую скалу. Места на ней хватило всего для четырех домов, по два на каждой стороне. На северной в одном доме был табачный магазин Кноппингов и лавка Минны, а во втором, возле самой скалы, галантерея, где хозяйничали две сестры Сирень. Старшая, высокая и костлявая Сильвия Сирень, все решала. Младшая сестра, Бедда, круглая и веселая, привыкла повиноваться и радовалась, что может ни за что не отвечать.

Между их магазинчиком и прачечной посреди улицы росла роскошная груша. Никто не знал, что это за сорт. Тем не менее груши на ней росли вкусные-превкусные. Вокруг темных ветвей весной вставало облако пахучих белых цветов. А осенью ветви сгибались под тяжестью плодов. Все жители улицы любили свое красивое дерево.

При малейшей возможности Бедда выносила плетеное кресло под раскидистую крону грушевого дерева. Сидела она там с какой-нибудь работой и наблюдала за тем, что происходило вокруг. Ей было очень хорошо в тени груши. Кроме того, она мечтала о вкусном компоте, который наварит, когда придет время. И только если Аманда Лундин высовывалась из дома напротив и громко звала своего сына, Бедде становилось не по себе.

Она, конечно, и сейчас видела, как Линус вынырнул из-за угла, а когда раздались три громких гудка, вздрогнула и уколола иголкой палец. Она видела, как мальчик бросился в лавку фрёкен Миниатюр. Видела, как немного спустя он выскочил обратно, схватил оставшиеся газеты и побежал с ними в табачный магазин.

Бедда усмехнулась. Все жители улицы знали, что Кноппинги из табачного магазина и фрёкен Миниатюр не были лучшими друзьями. Бедда сразу поняла, что Линус забежал к Минне, чтобы той не пришлось самой идти к табачнику покупать газету. Кноппинги ясно давали понять, что они считают себя выше всех остальных, и это раздражало Минну, которая жила здесь дольше других. А когда Кноппинги тоже стали торговать сладостями, переманивая ее покупателей, это было последней каплей. Теперь они едва здоровались.

В дверях стекольной мастерской напротив дома Кноппингов стоял Флориан Баретт — пожилой, худощавый мужчина. У него были пушистые серебристо-белые волосы. Бедда видела, как он подозвал Линуса, видела, с каким оживлением они говорили. Но, к сожалению, ничего не могла расслышать, хотя и очень старалась. Расставшись наконец с Бареттом, Линус медленно повел свой велосипед вдоль улицы. Трещотка негромко потрескивала, а Линус тихонько насвистывал. Увидев кругленькую фрёкен Сирень, он вежливо поздоровался.

— Скажи, что тебе рассказал господин Баретт? — спросила Бедда, сгорая от любопытства.

Линус охотно остановился. Домой он не очень торопился. Там его всегда ожидала масса обязанностей. Он совсем не помнил своего папу. Иногда пытался вспомнить, видел ли он вообще его когда-нибудь. Аманде Лундин пришлось самой зарабатывать на хлеб, самой воспитывать сына. А теперь она считала, что Линус уже стал достаточно взрослым, чтобы взять часть работы на себя.

— К Баретту скоро приедут, — сказал Линус. — Приедет девочка, какая-то его родственница. Она будет у него жить. У нее вроде никого больше нет. «Одна моя юная родственница», сказал Баретт.

— Правда? — Бедда так и засияла. — Я должна сейчас же рассказать об этом!

Она быстро поднялась и заспешила к сестре.

Линус остался стоять в раздумье. Жаль, что приезжает девочка, а не мальчик. У Линуса сейчас, летом, совсем не было товарищей. Все исчезли, уехали из города. Конечно, и с девчонками можно дружить. Дядя Флориан сказал, что она, по его мнению, того же возраста, что и Линус. А вдруг она хорошенькая? Может, и с девочкой не так уж плохо? Они смогут вместе кататься, плавать!..

Его размышления прервал голос мамы:

— Иди есть! Обед готов!

Он облегченно вздохнул: голос мамы был добрее и спокойнее, чем обычно.

Многие отдавали стирать свое белье фру Лундин. Она не применяла модных сильных средств, которые разъедают белье и делают его неестественно белым. Выкатанные простыни становились такими прохладными, так чудесно пахли после того, как сохли на ветру, на солнце…

— Меня не проведешь! — говорила она. — Я стираю белье жидким мылом. А тот, кто хочет выбелить его чем-нибудь, что ж, пускай делает это без моей помощи!

Позади прачечной находился большой участок. Он тянулся через весь квартал. Там росли кусты сирени и жасмина, а на длинной куртине цвели красные розы. Когда-то вся окрестность улицы Мармеландер была одним большим садом, и до сих пор кое-где виднелись его остатки. Но на самой улице стояло только одно грушевое дерево.

Прачечная фру Лундин помещалась в зеленом деревянном домике. Там находился огромный котел и масса тазов и шаек разных размеров. Обычно Линус помогал развешивать белье на длинных веревках, протянутых от прачечной к забору. А когда все белье бывало выкатано и упаковано в красивые пакеты, он отвозил его заказчикам на велосипеде. Его мама постоянно работала, ей всегда нужна была помощь. Не удивительно, что она так часто бывала усталой и сердитой.

Но в этот вечер она чему-то радовалась. И на всю улицу пахло оладьями.