1. Царь

Положение царя в раннехеттском государстве, по-видимому, было не очень прочным. Одним из первых зарегистрированных событий в истории Хаттусы явилось то, что знать (или садовники) объявила царем противника Лабарны I, хотя последний был назначен престолонаследником его отцом. Последующая история царства полна бунтов и мятежей, которые поднимала та или иная часть царских родственников, сам же царь постоянно боролся за сохранение внутреннего равновесия в государстве. Смерть царя обычно вызывала кризис управления; мудрый монарх пытался предотвратить его тем, что при жизни публично назначал своего преемника. Ученые использовали эти факты, чтобы указать, что в своей основе хеттская монархия была выборной в том смысле, что назначение наследника перед лицом собрания знати может трактоваться как формальная просьба у собрания санкционировать назначение преемника, причем без получения этого согласия назначение не имело бы законной силы. Такая теория чрезвычайно интересна, поскольку выборные монархи известны у англо — саксонских и других германских народов. Сказанное, правда, не вытекает из речи Хаттусили I (единственного дошедшего до нас документа об акте «назначения» царя), так как в тексте нет и намека на то, что царь допускает какое — либо ограничение своих прав при выборе наследника. Однако непрочное положение монарха в период раннего царства все же можно объяснить конфликтом между знатью, желавшей сохранить свои давние права, и царем, который стремился установить порядок династического наследования престола. С этой точки зрения нетрудно понять, почему в речах царя отсутствуют упоминания о традиционных правах знати.

Положение о престолонаследовании было окончательно упорядочено царем Телепину, который установил следующий закон:

Пусть царевич, сын от главной жены, будет царем. Если нет сына от главной жены, пусть сын жены второго ранга будет царем. Если, однако, нет царевича, пусть возьмут мужа для дочери жены первого ранга и пусть он станет царем.

Этот законодательный акт был поворотным моментом в истории хеттов. До этого акта государство ввергалось в периодические кризисы, после него появилась гарантия стабильности, и с тех пор честолюбивая знать больше никогда ни оспаривала власть у царя. Действительно, успех этою акта был таков, что через два столетия, когда царь Муваталли умер, не оставив законного наследника, трои перешел без помех к Урхи — Тешубу, сыну наложницы, и только через семь лет дерзость и неумелость этого юнца заставили его могущественного дядю Хаттуоили совершить государственный переворот.

Цари Древнего царства именовали себя «Великий царь, табарна». Титул «Великий царь» на языке дипломатии значит, что хеттский царь претендовал на то, чтобы считаться одним из великих правителей своего времени, властвующих над менее значительными царями. Табаряа, вероятно, не что иное, как искаженное имя далекого предшественника — Лабарны. Этот титул носил только здравствующий монарх, и можно думать, что каждый правящий царь рассматривался хеттами как перевоплощенный основатель царского рода. Изменение в написании начального согласного, наверное, указывает да то, что исходное (хаттское) имя содержало специфическую согласную, которую индоевропейские хетты произносить ие умели.

В поздний период империи «табарна» обычно заменяется титулом, означающим «Мое Солнце». Это было, вероятно, должной формой обращения, употребляемой подданными царя, и оно, несомненно, заимствовано хеттами из современных им царств Митанни и Египта вместе с крылатым солнечным диском как символом царского достоинства. Восточная концепция царя, наделенного сверхчеловеческими силами, также возникает в период империи. Это выражается в обороте «Герой, любимец бога (или богини)…», который следует за именем всех позднейших царей и встречается в следующем отрывке из так называемой Автобиографии Хаттусили III «Богиня, госпожа моя, всегда держала меня за руку. Я был тем человеком, кому была явлена власть богини, и перед лицом богов в божественном чуде я шел. Мне не случалось делать дурного дела человеческого». Мы имеем много текстов того же периода, в которых описаны тщательно разработанные ритуалы, соблюдавшиеся при дворе и предназначенные для охраны царя от малейшею осквернения.

При жизни хеттский царь фактически никогда не обожествлялся. Однако существовал узаконенный культ духов предшествующих царей, и поэтому смерть царя постоянно выражалась эвфемическим оборотом «он стал богом».

Царь был одновременно верховным главнокомандующим армией, верховным судьей и главным жрецом. Естественно, что он должен был также в качестве главы государства отвечать за все дипломатические отношения с иностранными державами. Перепоручать подчиненным он мог только свои полномочия судьи; военные и религиозные обязанности он должен был исполнять лично, и если иногда пренебрегал последними, чересчур занятый дальними военными походами, то это рассматривалось как грех, который может навлечь на страну гнев богов. Иногда мы узнаем даже, что важные военные действия поручались военачальникам, потому что сам царь должен был спешить назад в столицу на религиозное празднество. Все же обычно он находился в летние месяцы в походе, во главе своих войск, а зиму проводил дома, посвящая время культовым празднествам и другим религиозным обязанностям. Они требовали его личного присутствия в каждом из основных культовых центров государства, и существуют тексты, описывающие поездки, которые регулярно совершает дар, часто вместе с царицей и наследникам. Такие тексты, конечно, служат важным источником информации о местонахождении этих городов, поскольку в них точно указывается время, необходимое для переезда с места на место.

На различных памятниках хеттский царь чаще всего изображен наполняющим функции жреца. В Аладжа — Хююке (см. фото 2 в галерее) мы видим его молящимся, с руками, воздетыми в приветствии перед изображением быка символом бога Грозы, а в Малатье — совершающим розлияния перед самим великим богом грозы Хатти. На этих и на всех других памятниках он изображен в особам длинном одеянии, доходящем до лодыжек; поверх него царь облачен в замысловатую накидку, проходящую под одной рукой и перекинутую через другую; конец накидки свободно свисает спереди; на голове у царя, видимо, надета плотно сидящая шапочка, а в руках длинных посох, напоминающий литуус римских авгуров (см. фото 2, 13; рис. 3, 64). Таково было облачение бога Солнца.

 

2. Царица

Другая своеобразная черта хеттской монархии заключается в чрезвычайно независимом положении царицы. Ее титул таваннанна, образованный от имени ее прародительницы — жены царя Лабарны, наследовался только после смерти ее предшественницы. Поэтому до тех пор, пока царица — мать здравствовала, жена царствующего монарха могла называться только «жена царя».

Хеттские царицы представляются, как правило, сильными и не всегда приятными личностями. В этом смысле особенно отличилась вдова царя Суппилулиумы, которая причинила так много неприятностей своему сыну Мурсили II, что тот вынужден был изгнать ее из дворца, и это послужило причиной ее смерти. Это было таким скандальным делом, что даже почти полвека спустя оно все еще лежало бременем на совести Хаттусили III. Жена его, царица Пудухепа, играла выдающуюся роль в делах государства и постоянно упоминается вместе с мужем во всех государственных документах. Она даже вела самостоятельную переписку с царицей Египта. Мы ее видим совершающей жертвоприношение великой хеттской богине в Фыракдыне; текст договора с Египтом свидетельствует, что у нее была собственная официальная печать, на которой она изображена в объятиях той же богини.

 

3. Общественные классы

Нам известно, что хеттский царь периода Древнего царства дважды собирал своих сограждан для того, чтобы сделать важное сообщение: для объявления Мурсили I наследником престола и для обнародования указа Телепииу, касающегося закона о престолонаследовании и реформы судебной системы. Эти два царских обращения дают нам драгоценную информацию о структуре хеттского общества в древнейшие времена.

Становится ясно, что царские родственники, именовавшиеся «великим родам», обладали особыми привилегиями, которыми они постоянно злоупотребляли. Им предоставлялись обычно высшие государственные должности. Они носили важные титулы: главный телохранитель, главный придворный, главный кравчий, главный казначей, главный над скипетроносцами, главный над тысячниками, «отец дома». Большинство этих чиновников, судя по их обозначениям, выбиралось из дворцового штата, и если мы установим, что занятию этих должностей часто сопутствовало назначение на высокие военные посты, то станет очевидно, что хетты имели давнюю традицию устоявшейся придворной жизни и что их военная экспансия была относительно позднего происхождения. Действительно, мы знаем, что цари и дворцы уже существовали во многих анатолийских городах еще во времена ассирийских торговцев, и представляется вероятным, что порядки, сложившиеся в раннем царстве, Хаттусы, были в свое время воспроизведены в других местах.

Дворцовые службы, возглавлявшиеся сановниками, видимо, имели свой собственный персонал, хотя не всегда удается сопоставить каждый класс должностных лиц, упоминаемых в тексте, с их соответствующим начальником. Этих подчиненных царь Телепину называет «придворные, телохранители, чашники, стольники, повара, жезлоносцы, тысячники и казначеи»; для обозначения всех их в целом он пользуется специальным словом панкус, что в данном контексте, по-видимому, означает «все сообщество». Поэтому когда собрание, созванное Хаттусили, описывается как воины павкуса и сановники, а далее как «воины, слуги и знать», то становится очевидным, что и там и тут имеются в виду одни и те же классы и что эти классы составляют все сообщество, во всяком случае в той мере, в которой оно участвует в государственных делах.

Впрочем, в ходе речи Хаттусили мы наталкиваемся на место, из которого узнаем, что большая часть население страны рассматривалась как не входящая в это сообщество. Действительно, обращаясь к своему сыну, Хаттусили говорит: «Старейшины Хатти не должны говорить с тобой, и ни человек из…, ни человек из Хеммувы, ни человек из Тамалкии, ни человек из… и вообще никто из народа страны не должен говорить с тобой». Ясно, что все эти люди не присутствуют в собрании. Особенно поражает упоминание о старейшинах, ибо старейшины управляют городом, составляя городской совет, с которым правители провинций, приезжая в город, обязаны сотрудничать в судебных и иных делах. Вывод представляется ясным: хеттское государство было создано привилегированным классом, доминировавшим над коренным населением страны, первоначально рыхло организованным в ряд независимых городских поселений, каждое из которых управлялось группой старейшин. Этот вывод хорошо согласуется с лингвистическими данными, согласно которым группа индоевропейских пришельцев стала доминировать над хаттами (этот вывод представляется весьма сомнительным и ни в коей мере не вытекает из лингвистических и исторических данных — Примеч. ред.).

Это собрание «всех граждан», по-видимому, выполняло в раннехеттском государстве судебные функции, ибо Телепину ссылается на дело трех младших придворных, которые были приговорены панкусом к смерти за убийство двух предыдущих царей и исполнение приговора над которыми он приказал отсрочить. Оказывается, эти люди действовали по приказу вышестоящих лиц, и Телепину, озабоченный стремлением подавить могущество знати, повелел панкусу на будущее наказывать самого подстрекателя, будь то высокопоставленный сановник или даже сам царь. Неясно, означает ли это сознательное расширение власти паикуса, или же царь просто напоминает собранию о правах и обязанностях, которые оно имело всегда, но зачастую боялось реализовать.

После времени правления Телепину мы больше ничего не слышали об этом собрании. Правда, мы не располагаем никакими текстами, относящимися к периоду, непосредственно следующему за его царствованием. Однако для последних двух веков империи мы располагаем обширной документацией, и полное отсутствие в ней упоминаний о панкусе вряд ли можно считать случайностью. Возможно, что сфера деятельности панкуса сузилась, перестала охватывать важные дела по мере того, как царство стабилизировалось и город — государство перерос в империю, и в конце концов панкус стал отмирать. С исчезновением этого крайне типичного для хеттов института поздняя империя стала все больше походить, на обычную для Востока абсолютную монархию, управляемую должностными лицами, назначаемыми царем. Возможно, хотя и не обязательно, что класс, из которого набирались эти лица, постепенно терял свою исключительность. Знать, однако, до конца оставалась выделенным классом. Многие знатные люди были владельцами обширных поместий, полученных от царя в ленное пользование. Нет сомнения, что именно они поставляли колесницы, которые в такой высокой степени определяли мощь хеттской армии; в самом деле, только состоятельные люди могли располагать столь дорогостоящим вооружением.

О простых людях мы знаем сравнительно мало. Это были главным образом земледельцы; но существовал четко очерченный класс ремесленников, живших в основном в городах; видимо, их называли «люди орудия». Строители, ткачи, шорники, гончары и кузнецы именуются особо. В некоторых больших поместьях, подробные реестры которых сохранились, как земледельцы, так и ремесленники считались зависимыми, прикрепленными к земле; но такие случаи были, вероятно, исключениями. Рядовой гражданин был свободным, хотя и мог в любое время быть привлечен к принудительным работам (по-хеттски lizzi), а ремесленники, во всяком случае как правило, владели землей и другой собственностью.

Положение слуг в домах достаточно богатых граждан представляется не совсем ясным. В обществах эпохи античности, а также в Вавилоне раб был движимым имуществом, собственностью его хозяина и мог быть куплен и продан, как любой другой товар. Положение хеттского слуги довольно полно описано в двух фрагментах, разъясняющих отношения между человеком и богами:

Различаются ли нравы людей и богов? Отнюдь нет! Может быть, хоть немного? Нет! Их нрав совершенно одинаков. Когда слуга предстает перед своим хозяином, он умыт и на нем чистая одежда; и он подносит хозяину или что-нибудь поесть, или что-нибудь Попить. И он, хозяин, ест и пьет что-нибудь и отдыхает душой и расположен доброжелательно к слуге. Если, однако, слуга нерасторопен (?) или невнимателен (?), тогда отношение к слуге меняется. И если слуге случится рассердить хозяина, то его или убивают, или калечат ему нос, или глаза, или уши; или же он (хозяин) призывает слугу к ответу, [а также] его жену, его сыновей, его брата, его сестру, его родственников по браку и его семью — все равно, будь слуга мужского или женского пола Затем его поносят публично и обращаются с ним как с ничтожеством А если он умирает, то умирает не один, а вместе с семьей Ну а если кто-нибудь рассердит бога, то наказывает ли бог за это его одного? Разве он не наказывает его жену, его детей, его потомство, его семью, его рабов мужского и женского пола, его скот, его овец и его урожай за это; разве бог не уничтожает его дотла?

И еще:

Если слуга попадает в беду, он обращается с просьбой к своему хозяину; и хозяин слушает его, [доброжелателен] к нему и улаживает его неприятности. Или же если слуга в чем-нибудь провинился и покаялся в этом перед хозяином, тогда хозяин может поступить со слугой так, как он хочет. Но раз слуга признался хозяину в своей вине, то дух хозяина смягчается и хозяин не призовет слугу к ответу.

Ясно, что хозяин располагал неограниченными правами по отношению к слуге; даже жизнь и смерть слуги были в руках хозяина. Это, конечно, рабство, даже если (как мы видим из второго отрывка) обращение со слугой практически смягчалось соображениями разума, здравого смысла и нравственности.

Поэтому довольно любопытно, что свод законов содержит много статей, в которых слуга рассматривался как лицо, жизнь и плоть которого подлежат охране; однако и ценность слуг составляет ровно половину ценности жизни и здоровья свободного человека. В этих статьях не упоминается хозяин, на действия которого по отношению к слугам эти законы, конечно, не распространялись; вполне возможно, что в случае, если телесное повреждение было причинено слуге третьим лицом, хозяину причиталось возмещение за ущерб, нанесенный его собственности. С другой стороны, устанавливаются наказания для рабов (слуг), совершивших преступление; взыскание обычно составляет ровно половину того, что налагается на свободного человека, даже если речь идет об искалечении. Лишь в двух случаях имеются указания на то, что хозяин несет какую — то ответственность за преступления своего слуги. Таким образом, хеттский «слуга», видимо, имел как «юридические» права, так и обязанности. Кроме того, считалось нормальным, что слуга обладал собственностью, а в законе содержались статьи, излагавшие правовые основы браков между «слугами» и свободными женщинами: это заставляет думать, что такие браки были достаточно частыми; закон требовал лишь, чтобы жених сделал невесте свадебный подарок. Лица, обладающие такими правами, не могут считаться рабами в обычном понимании этого термина; их статус скорее, напоминает статус мушкену (плебеев) в Вавилоне во времена Хаммурапи. Надо сказать, что здесь возникает вопрос об источниках самого хеттского свода законов; он сам по себе представляет текстологическую или литературную проблему. Из-за отсутствия каких-либо частных документов мы не знаем, откуда брались эти слуги и каково их происхождение. Имеется, правда, упоминание, содержащееся во фрагменте письма, присланного царем Египта, о рабах — неграх, но последние, несомненно, были большой редкостью.

 

4. Управление

Традиционная форма гражданской организации страны носила выраженный местнический характер; разбросанные города и долинные общины имели свои собственные местные «советы старейшин». Они составляли уместную администрацию, и, в частности, занимались улаживанием споров. Иначе были организованы только крупные религиозные центры. Из описания Страбоном священного города Команы во времена римского императора Тиберия мы знаем, что с незапамятных времен подобные города полностью зависели от храма, а сам верховный жрец был одновременно гражданским правителем. В хеттских текстах имеются лишь косвенные упоминания об этих священных городах, но можно с уверенностью сказать, что этот тип организации имеет очень древнее происхождение.

Цари Хаттусы первоначально поручали непосредственный контроль над новыми завоеванными территориями своим сыновьям. Мы уже видели, как сыновья Лабарны, возвращаясь из ежегодных военных походов, регулярно уезжали в выделенные им провинции для того, чтобы управлять там делами. Мы читаем, что дальнейшем подобные поручения давались военачальникам, которые обычно были родственниками царя. Управление провинциями включало в себя такие обязанности, как ремонт дорог, общественных зданий и храмов, назначение жрецов, проведение религиозных церемоний и вершение суда. Назначение подобных управляющих часто носило временный и неофициальный характер, и должность не обязательно сопровождалась присвоением особого титула.

Эта система, несомненно, перестала быть эффективной, как только империя перешагнула за пределы каппадокийского плато. Но еще до этого можно усмотреть возникновение новой системы управления. Для принцев царского дома стали создаваться уделы, и мы читаем в одном раннем тексте о «принцах» таких городов, как Цальпа, Хуписна, Усса, Сукция и Ненасса. Но горные перевалы затрудняли сообщение с центром, и пришлось назначать более долгосрочных и независимых местных правителей, связывая их подробной и торжественной клятвой на верность верховной власти. Более того, расширяющаяся хеттская империя оказалась мощным магнитом, притягательным для более мелких и слабых царств, лежавших на ее периферии Царства Сирии, в частности, оказались в довольно ненадежном положении, зажатые между двумя честолюбивыми империями — Хатти и Египтом. Сирийские правители старались сохранить свои троны, используя гибкую политику поддержки той державы, которая в данный момент представлялась сильнейшей Амурру, царство амореев в Ливане, и Киадуватна в Киликии были втянуты в орбиту хеттской империи и считались вассальными царствами наряду с теми территориями, которые были завоеваны хеттскими царями силой оружия.

Статус провинций, приобретенных этими путями, зависел от многих факторов. Ключевые позиции, такие, как Алеппо, Каркемиш и Даттаоса, органически входили в состав империи. Они предназначались для принцев царской семьи, которые правили там как особо близкие и доверенные вассалы. Основной мыслью этого положения может служить наречение, которое мы находим в договоре с принцем Алеппо «Мы, сыновья Суппилулиумы, и весь наш дом да будут едины». Обязанность помогать друг другу налагается на всех, и тут, по-видимому, не допускается никаких исключений, считалось, очевидно, излишним составлять точные и подробные соглашения.

Совершенно иное положение занимали «протектораты». Это были преимущественно царства, пользовавшиеся в недавнем прошлом значительным престижем, считалось, что их необходимо утешить хотя бы видимостью независимости. Типичным случаем здесь была Киццуватна, царство, господствовавшее над киликийкой равниной отрыв этого государства от вассальной зависимости по отношению к Митанни выдавался за акт освобождения, и почти каждое обязательство со стороны царя Киццуватны тщательно уравновешено встречным и равносильным обязательствам со стороны хеттского царя. Тем не менее царь Киццуватны находится под хеттским покровительством, он должен ежегодно являться в Хаттусу свидетельствовать почтение, и он обязуется избегать всяких дипломатических сношений с царем хурритов.

Можно было бы ожидать, что Азиру, правитель Амурру, который тоже добровольно признал хеттского царя своим сюзереном, получил аналогичные привилегии. Однако в противоположность Киццуватне Амурру не была к этому времени крупной державой, и поэтому условия, принятые Азиру, совпадают с теми, которые были навязаны Нухашше, сирийскому княжеству, которое поначалу не повиновалось Суппилулиуме и с которым, как следовало ожидать, обошлись более сурово. Подобным же образом страна реки Сеха, подчинившаяся добровольно, получила договор на таких же условиях, как и завоеванные царства арцавского региона.

Большинство подчиненных царств управлялось местными вассалами, впрочем, они, будучи либо беженцами, либо вождями прохеттских партий, назначались в качестве доверенных лиц непосредственно хеттским сюзереном. Вассальный царь был суверенным правителем в пределах своей территории, но ему запрещалось иметь какие-либо сношения с иностранной державой, и если при его дворе находился иностранный посол, то это считалось серьезным проступком. Ему полагалось поставлять определенный контингент войск для хеттской армии как в том случае, когда хетты шли походом на одну из крупных держав, так и в том случае, когда военные действия предпринимались против кого — либо из его соседей. Он был обязан выдавать всех бежавших из страны Хатти, но сам не имел права претендовать на ту же услугу; хетты хорошо знали, сколь полезны могут быть подобные беженцы в случае, если вассальная страна начнет проявлять недовольство. Клятва на верность хеттскому царю и его преемникам приносилась навечно. В свою очередь, царь, как правило, гарантировал своему вассалу защиту от врагов и обеспечивал преемственность власти его законным наследникам.

Вассал выражал свою верность ежегодно, являясь свидетельствовать свое почтение, что сопровождалось поднесением дани. Впоследствии дань, видимо, доставлялась посланцами.

Описанные договорные условия защищают в основном интересы сюзерена и отражают соотношение сил между ним и его вассалом. В момент принятия данной ему власти бывший беженец доволен своим положением. Но хетты, так же как до них шумеры и аккадцы, считали, что власть — ненадежное устрашение и против нее можно восстать, как только представится благоприятный случай. Поэтому родился обычай, известный еще в древнейшей Месопотамии, заручаться помощью богов, делая их с помощью клятвы свидетелями и хранителями договора. В Месопотамии для вящего устрашения иногда брали заложников, но эта мера претила хеттам, и они ею никогда не пользовались. Для них клятва с ее торжественными религиозными отзвуками была чем-то фундаментальным и, очевидно, рассматривалась как мощное орудие устрашения. Обычно взывали к богам обеих договаривающихся старой, поскольку религиозные чувства того времени имели сильную национальную окраску.

Но все же хетты явно понимали, что даже страх перед божьим гневом был слишком шаткой основой для устойчивых взаимоотношений. Поэтому весьма поощрялись дипломатические браки как средство перетянуть вассала на сторону интересов центральной династии. Считалось также необходимым постоянно взывать к чувству благодарности вассала. Это делалось в длинной преамбуле к договору, в которой перечислялись добрые услуги, оказанные вассалу в прошлом со стороны хеттского сюзерена. Таким образом требования, содержавшиеся в договоре, представлялись как правомерная и справедливая отплата за благодеяния. Это обращение к совести вассала отвечает человечности, лежавшей в корне хеттского мировоззрения.

Сам текст договора обычно наносился на табличку из драгоценного металла (известно, что это были серебро, золото и железо) и скреплялся оттиском царской печати. Эти документы погибли. Сохранившиеся глиняные таблички — копии, сделанные для дворцовых архивов; ни одна из этих табличек не имеет царской печати. Подлинник документов был грамотой, дававшей вассалу власть, и утрата его была поэтому серьезным делом. Мы узнаем из записей, что договор с царем Алеппо был похищен из храма, где он хранился; этот правитель приложил много труда, чтобы получить новую копию из хеттской канцелярии.

Столь тщательно построенной системе не суждено было принести плодов. Нападение Ассирии на востоке, козни Арцавы на западе и подвиги таких авантюристов, как Маддуватта и Мита, привели к потере внешних провинций, и лишь постоянные войны позволяли удерживать границы страны.

 

5. Внешняя политика

За пределами своих границ ранние хеттские цари видели лишь врагов. Изменилось ли что-нибудь после заключения договора между Киццуватной и царем Телепину, сказать трудно, поскольку договор не сохранился. Ко времени Суппилулиумы мир Западной Азии сплотился и стал управляться тремя великими державами: Египтом (Мицри, библейский Мизраим), Вавилоном (называвшимся в то время Кар — Дуниашем) и Митанни (хуррятское царство, управляемое знатью индоиранского происхождения). Между странами установилось некое равновесие, и из найденной в Телль — эль — Амарне дипломатической переписки видно, что они были в превосходных отношениях. То и дело происходил обмен посольскими делегациями, подносившими изысканные дары, а все три монарха именовали друг друга братьями, и дружба регулярно укреплялась дипломатическими браками. Но военные походы Суппилулиумы покончили с властью Митанви, и с той поры Хатти стала одной из трех великих держав в этом древнем сообществе народов.

Когда два «великих царя» заключали между собой договор, это совершалось на условиях полнейшего равноправия. Единственный сохранившийся образец такого договора — договор между Хаттусили III и Рамсесом II, заключенный около 1269 г до н. э. Впрочем, известно, что существовали по меньшей мере два предшествовавших договора между Хатти и Египтом, и можно не сомневаться, что дружественные отношения между Вавилоном и этими двумя державами зиждились на подобной же договорной основе. Лейтмотив таких договоров — установление «братских взаимоотношений».

Это подразумевает невозможность войны между двумя державами и оборонительно — наступательный союз. Эти темы разрабатываются достаточно подробно. Договаривающиеся стороны берут на себя такое обязательство: если один из правителей умирает, другой обеспечивает переход трона к законному наследнику первого. Эта взаимная династическая гарантия была, как мы видели, столь же существенной статьей и в договорах с вассалами; в самом деле, если династия отождествляется с государством, то падение ее означало бы падение царства как такового, независимо от его международного статуса. Обязанность выдавать беглецов излагается в «договоре о братстве» также на основе полной взаимности. Никаких других ограничений на суверенитет союзников не накладывалось, и они могли, таким образом, вступать в любые дипломатические отношения с третьими сторонами. Наконец, все статьи договора повторялись слово в слово, чтобы обеспечить полную идентичность обязательств для обеих сторон; более того, весь договор составлялся каждой из сторон и посылался другой стороне для ратификации; так, например, договор между Рамсесом и Хаттусили был обнаружен в двух версиях, из которых одна была высечена египетскими иероглифами на стенах храма в Карнаке, а другая, на аккадском, найдена на клинописной табличке в Богазкёе. Иногда, оказывая любезность, ту же привилегию предоставляли вассалу.

В своих политических маневрах государства тщательно остерегались наносить обиды своим могущественным соседям. Это можно проиллюстрировать договором между Суппилулиумой и царем Киццуватны — одним из самых ранних дошедших до нас хетских договоров. Случай с Киццуватны преподносится как случай самоопределения и оправдывается ссылкой на прецедент, когда царь Митании сам положил этот принцип в основу своего поведения.

Народ Исувы (говорит Суппилулиума) бежал от войск моего величества и перешел в страну хурритов. Я, Солнце, послал слово хурритам: «Верните мне моих подданных!» Но хурриты послали моему величеству такое слово: «Нет! Эти города в прошлом… пришли в страну хуррятов и обосновались там. Это верно, что позднее они вернулись назад в страну Хатти как беженцы; но теперь скот в конце концов выбрал себе стойло, они пришли в мою страну навсегда». И так хурриты не выдали мне моих подданных… И я, Солнце, послал хурритам такое слово: «Если бы какая-нибудь страна отделилась от вас и перешла бы к Хатти, как бы это было?» Хурриты послали мне такое слово: «Точно так же». Теперь народ Киццуватны стал хеттским скотом и выбрал себе стойло, он убежал от хурритов и перешел к моему величеству… Страна Киццуватна с ликованием встретила свое освобождение.

Это образец пропаганды со знакомым отзвуком в нашем веке. Но он свидетельствует о существовании международного общественного мнения, перед которым хеттский царь считал необходимым оправдывать свои действия.