Они сидели втроем на заборе, пристально вглядываясь вдаль, и их такие разные лица казались похожими, почти одинаковыми, как у братьев-близнецов. Сходство усиливалось выражением полнейшего счастья и безмятежного удовольствия.
— Ы! — сказан вдруг Банан, пихнув плечом Сеню.
— Ыгы! — поддержал Сеня Банана. И так же добродушно двинул Тузика.
— Угу! — довольный происходящим, гоготнул Тузик, едва не свалившись с забора.
Конечно, хорошо бы и Тузику пихнуть, подцепить или в крайнем случае наподдать кому-нибудь. Но Банан сидел от Тузика через Сеню, а Сени Тузик побаивался. У них вообще были очень сложные взаимоотношения. Банан, например, презирал и Сеню, и Тузика. Но Сене при случае он мог даже лягнуть (не слишком сильно, конечно) под зад, а вот Тузика ни разу в жизни пальцем не тронул!
Сеня никого не презирал. Он просто считал Банана вместе с Тузиком остолопами, но других друзей у Сени не было.
Как-то так сложилось, что Тузику крепко доставалось порой от Сени, сам же Сеня, как уже говорилось, трепетал перед остолопом Бананом.
Тузик, впрочем, тоже был ничем не хуже двух других. Он мог бы, если захотел, ноги вытирать о грозного Банана. Что, кажется, несколько раз уже и проделал.
И Банан, и Сеня, и Тузик прилежно выполняли свои несложные обязанности.
— Ы! — задумчиво говорил вдруг Банан, сидя на заборе.
— Ыгы! — всегда охотно поддерживал Банана Сеня.
— Угы! — вступал в разговор и Тузик.
Иногда слова произносились в другом порядке. Если, скажем, Сене или Тузику удавалось раньше Банана занять самое почетное место на заборе, справа с краю…
Позиция справа была предпочтительной по одной очень простой причине: дотянуться до сидящего здесь, чтобы радостно сунуть кулаком под ребро, можно было только через кого-то.
Другие люди в возрасте до двенадцати лет хотя и не слишком часто, но тоже появлялись на пустыре вокруг забора. И те, что уже побывали здесь однажды, и новые.
Ну, с новичками более или менее все понятно. Их приводили на пустырь извечное человеческое любопытство и жажда открытий.
Что же нужно было здесь тем, кто уже однажды получил свое от Банана, Сени и Тузика?
Странная, совершенно непонятная штука, но было в заборных балбесах нечто в своем роде… весьма притягательное!
Хотя бы бросающаяся сразу в глаза их ни от кого независимость. Их дружба и сплоченность. Их уверенность в себе. А еще…
Павел Мошкин, например, раз за разом приходил сюда, чтобы… Да, чтобы отомстить!
Вот такая неожиданная догадка мелькнула у Витьки Бубенцова.
Жестоко отомстить за себя, влепить что есть сил по этой гнусную Банановой морде, а там… будь что будет!
И с каждым разом влекло Пашку на пустырь все сильнее и сильнее, и каждый раз… получал затрещины он.
Может быть, просто не мог он начать первым? Трудно представить такого благородного хулигана? Или же просто трусил? Тоже может быть. Легко быть храбрым дома, гораздо труднее это лицом к лицу с теми, кто уже не раз бил тебя.
По секрету: Валерий Иванович Кириллов долго присматривался к заборной команде, прикидывая, во что бы их такое интересное превратить. И махнул рукой.
Во что же еще более тупое, бессмысленное и глупое можно было превратить Банана, Сеню и Тузика?…
— А ему некогда было! Он по Австралиям прохлаждался! — успела вставить Клавдия Леонтьевна.
— Если бы по Австралиям… — грустно вздохнул Валерий Иванович Кириллов. — Вы слушайте, слушайте дальше внимательно, сами же этого хотели… Как раз кое-что интересное узнаете!
— Давайте вернемся немного назад, — поддержал расстроенного волшебника автор. — Снова утро второго дня…