Неприязнь, которую поляки питали к представителям советской власти, на нас не распространялась. Нас жалели, предлагали оставаться в Польше и устраиваться там на работу. Все, не стесняясь, говорили, что там, куда мы ехали, нам будет очень плохо, между тем как, оставшись в Польше, мы будем свободными людьми, притом — сытыми…

Наш поезд шел по польской территории только днем. Если случалось так, что приближение вечера заставало нас в промежутке между двумя станциями, то машинист выжимал из паровоза наибольшую скорость, и поезд мчался, чтобы прибыть на станцию засветло. На станциях ночевало множество поездов, груженных, преимущественно, машинами с демонтированных предприятий и разнообразнейшим добром, вывозимым из Германии. Все эти поезда охраняли очень строго. Нам приказывали на ночь запираться в вагонах и ни в коем случае не открывать дверей вплоть до самого рассвета.

По ночам всегда бывали слышны выстрелы. Кто стрелял — наши ли часовые, партизаны ли, мы не знали.

Однажды в лесу наш поезд замедлил ход и шел совершенно тихо, не быстрее обычного человеческого шага. Мы все старались высунуться в двери — узнать, в чем дело. Оказалось, что мы ехали по месту недавнего крушения. Путь еще не совсем починили. Мы увидели с одной стороны железнодорожной насыпи семь или восемь опрокинутых и разбитых вагонов и паровоз, над которым клубился дым и пар. Очевидно, совсем недавно этот поезд был пущен под откос — здесь орудовали антикоммунистические партизаны.

Вокруг остатков крушения стояли и ходили советские солдаты — надо думать, из саперных и железнодорожных войск. Мы спрашивали у них, что тут произошло, но они молчали — очевидно, им было строго запрещено говорить.

Проехав Польшу и Латвию, мы прибыли в литовскую столицу Каунас. Здесь застал нас первый снежок. Соскочив наземь и пробежав немного по платформе, мы заметили на стене намалеванную стрелу с надписью, гласившей, что за углом можно получить кипяток. Мы все, захватив посуду, кинулись в указанном направлении. Какая радость: готовый кипяток! Не нужно разводить костра… Я думаю, что если бы в нормальной обстановке вдруг где-нибудь появилась надпись: «Бесплатная выдача вина», то люди так не обрадовались бы, как обрадовались мы этому кипятку.

А кроме того, этот станционный кипяток напоминал о родине. Ведь за границей это не в обычае. Здесь и люди были одеты не так, как на Западе: многие были уже в шубах. Я немного приуныл: надвигаются холода, а у меня нет даже теплого пальто. Впрочем я надеялся, что в Краснодаре, куда мы ехали, особенно холодно не будет. Но нам еще предстоял слишком долгий путь, и когда мы приехали к месту назначения, то и там уже было не теплее, чем в Литве.