Все это произошло как-то само собой. На следующей остановке выборные ходоки (от нашего вагона я и еще один человек) опять направились к начальнику. Он встретил нас возле своего вагона. Похоже было, что он оправился от испуга, тем не менее, было видно, что он нам мало доверял, так как старался держаться подальше от нас. Пистолетная кобура была открыта и передвинута на живот.
Начальник сказал нам, что мы должны всех успокоить. Причин для волнения никаких нет, а просто к моменту выезда из лагеря не успели доставить продуктов, так что в данный момент в поезде никаких продуктов нет.
Понятно, что это никак не могло подействовать успокоительно. Мы стали громко возмущаться: огромный транспорт, людей везут на родину — и при этом морят голодом. Начальник заверил нас, что на следующей большой станции он во что бы то ни стало добьется доставки продуктов.
С этим нам пришлось и разойтись. Когда мы рассказали в вагоне о результатах своих переговоров, возмущению не было границ. Многие собирались на первой же остановке пойти куда-нибудь на раздобытки, иными словами — грабить.
Я как мог, старался успокоить людей, хотя мне самому не верилось, что начальство позаботится о том, чтобы накормить нас. Мысль о грабеже меня не на шутку пугала. Я прекрасно знал, что это означает…
Поезд ехал все дальше.
Еще остановка. Мы опять отправились к начальнику поезда. Но он предусмотрительно куда-то исчез. Слабо верилось, что он хлопочет о продовольствии. Однако, он вернулся довольно скоро.
— Видите, — вы все напрасно волновались, — все в порядке. Теперь мы отсюда не двинемся дальше, пока не получим на дорогу продуктов.
— Но когда это будет? — спросил кто-то? — Не забудьте, что с нами малые дети, они ждать не могут.
— Я вас прекрасно понимаю! — сказал начальник поезда. В конце концов, я сам тоже голоден, (по его виду этого не было заметно), но и вы должны понять: я только исполняю то, что мне приказывают. Велено было отправить поезд, не дожидаясь доставки продуктов, а мне, видите, приходится иметь дело с вами, голодными и недовольными.
— Мы не против вас лично, — сказал ему кто-то из нас, — а против тех, которые так заботятся о своих людях.
— Ну хорошо, — вмешался другой. — Разговоры разговорами, а имейте в виду, что мы отсюда голодными не уедем! Отцепим паровоз, и пусть машинист едет сам куда хочет!
На это начальник ничего не ответил. Он повернулся и вошел в свой вагон. Мы тоже разошлись. Мне, как и всем, сильно хотелось есть, но главное мне нужно было накормить жену: ведь она с ребенком, а грудного ребенка заставлять голодать — невозможно!
Прошло часа два, и к станции подъехала дрезина, к которой был прицеплен вагон. Все население нашего поезда высыпало наружу. Вагон подкатили к нашему поезду и прицепили к нему. Вышел начальник и сказал, что сейчас будут выдавать продукты. Все бросились к вагону-кладовой, и остановились. Там стояли часовые с автоматами. У них был приказ никого близко не подпускать. Начальник сказал, что от каждого вагона нужно выбрать уполномоченных, которые получат продукты на всех.
Выдача была такая: по одному караваю хлеба на пятерых, по одной пачке прессованной консервированной каши на каждого, а еще добавка: по три сырых картофелины.
При виде такого скудного пайка все приуныли, многие стали ругаться, но голод не тетка — принялись доставать котелки, кастрюльки и прочую посуду. Нужно было поскорее сварить кашу и картошку. Вдоль всего поезда стали подыматься дымки костров — подобие кочевого табора.
Я вытащил котелок, который мы уже собирались было выбросить, да по счастью, не выбросили. Быстро развел костер, сбегал к паровозу за водой и принялся варить кашу. Вода начала закипать. Наставление, напечатанное на обложки пачки концентрата, рекомендовало всыпать кашу в кипящую воду и кипятить ее еще полчаса.
Вода закипела. Следуя наставлению, я всыпал кашу в котелок и… поезд двинулся в дальнейший путь, без всякого предупреждения.
Поднялся страшный крик. Люди схватывали горячие кастрюли и котелки и бросались догонять поезд, на ходу передавая драгоценную еду, обжигаясь и ежесекундно рискуя свалиться под колеса. Но хотя поезд набирал скорость, как бы специально ради издевательства — кажется, никто не оставил на костре своего котелка.
В вагоне все страшно ругались, говоря, что начальник нарочно нам это подстроил, в отместку за наши требования… Может быть, это было действительно так.