Прощай, палаточный городок. До свидания, институт. Проводы в армию. «Не остуди своё сердце, сынок». История о зелёной пилотке, которая со временем станет белой. Особенности пригородных поездок или почему «Икарус» прозвали «скотовозом».

Завершилась полевая практика — две недели общения с животными и растениями, две недели жизни в палатках, полные романтики, давшие организму заряд бодрости и оптимизма. Вот и закончилась для Игоря Тищенко учеба в пединституте — он отпущен в «академический отпуск» после первого года учебы. «Вернусь ли я в институт? Не знаю… Но, одно я знаю точно — буду стремиться вернуться…» — думал Игорь. Его размышления прервал однокурсник Лёша Бубликов:

— Игорь, пошли быстрее, а то на автобус опоздаем. Рейс то последний — пешком потом добираться, что ли?!

— Сейчас, Леша, дай еще раз оглянусь.

Вот он — палаточный городок на поляне, со всех сторон окруженный высокими, стройными соснами. Затем — пыльная дорога, по которой сейчас идут ребята, ну а еще левее зеленеет ржаное поле. Налитые зерном колосья плавно покачиваются под легким дуновением ветерка, словно прощаются со студентами, слегка взволнованными этой картиной. Но, довольно сентиментальности, пора в путь. Через пару десятков метров ребята вышли из леса к точно такому же полю, но уже справа от дороги. За полем их взору открылась спокойная и величественная Западная Двина, на противоположном берегу которой высился купол не то старой церквушки, не то колокольни, почерневшей и покосившейся под нелегким бременем прошедших лет. Игорю хотелось переплыть реку и слазить туда — молодость стремиться ко всему тайному, заброшенному и старинному. Но, как-то все не было времени, а сейчас было уже поздно. На этом берегу располагалась небольшая деревушка. Рядом с дорогой дремал симпатичный черный бычок, изредка лениво хлопавший своими огромными ресницами.

Понимая, что можно опоздать, студенты ускорили шаг. Сразу за деревней было небольшое кладбище. Покрытые сине-зеленым мхом, покосившиеся деревянные кресты подчеркивали преклонный возраст последнего приюта. Но немало было и новых крестов. Кладбище навевало мысли о суетности жизни, ее малой значимости и бесполезности в огромной субстанции мироздания. Обычно, проходя мимо этого места, ребята отпускали всякого рода шутки о покойниках, но на сей раз шутить не хотелось. Грусть расставаний как-то исподволь, незаметно наложила свой отпечаток на эмоции Тищенко. У Игоря осталось полторы недели гражданской жизни. Сегодня 16 июня 1985 года, а 26 июня Тищенко должен «отбыть в расположение части». Особых восторгов по этому поводу Игорь не испытывал, но размышлял так: «Раз надо — значит надо. Пришла и моя очередь служить». Леша Бубликов — однокурсник Игоря, но в армию не пойдет, так как у него очень сильная близорукость — около двенадцати диоптрий.

— А знаешь, Игорь, я завидую тебе. Пойдешь в армию, отслужишь, окрепнешь. А мне как-то грустно, если бы не зрение и я бы с вами, — Леша трогает свои очки и сокрушенно вздыхает.

— Да не расстраивайся ты. Отучишься, закончишь институт, будешь детей учить и принесешь пользы стране куда больше, чем в армии.

Прошли небольшой, редкий лесок. Солнце стало уверенно клониться к горизонту и, наконец-то, впервые за день, исчезла изнуряющая жара. Появился приятный летний ветерок, и даже пыль, стоявшая столбом, казалось, немного улеглась. В природе царило какое то возвышенное упоение жизнью. По бокам дороги рос небольшой кустарник, и студенты часто вспугивали птиц, стремительно взмывавших вверх. Казалось, что кусты кишат пернатой живностью, издававшей все семь нот одновременно. Высоко в небе несмело плыли пышные кучевые облака, похожие на огромные, пушистые куски мягкой ваты, напоминающие самые различные предметы: то в их очертаниях улавливалась фигура грозного, лохматого медведя, то какой-то далекий сказочный город представал перед студентами во всем своем великолепии. Видения были недолгими и скоро сменялись новыми образами. Игорю вдруг пришло в голову, что жизнь людей подобна жизни облаков: «Сегодня они здесь — завтра за тысячи километров. Сегодня они в одной роли — завтра в другой. Все это применимо и к нам. Облака в конце своего пути дождем уходят в землю, и человек уходит туда же…» Время от времени мимо ребят проносились «частники». Скорее всего, в сторону Витебска. Но, как назло, студентов или не брали, или же они не успевали вовремя заметить машину. Леша нарушил продолжительное молчание:

— Знаешь, Игорь, жаль расставаться с друзьями. Только познакомились, сдружились и вот теперь расстаемся. Кстати, как ты думаешь — настоящий друг может быть только один или несколько?

— Настоящих друзей мало. Вот у меня есть друг — Сергей Гутовский. Вот это друг! Он уже в армии.

Леша насупился и пробурчал, явно намекая на себя:

— Ты не прав — друзей может быть много.

— Когда друзей много, значит, по-настоящему нет ни одного! — уверенно заявил не понявший намёка Тищенко.

Бубликов надулся и замолчал. Замолчал и Игорь. Возле железнодорожного переезда их, наконец, подобрал белый «жигуленок». И весьма кстати, потом что на автобус студенты все-таки опоздали. До города доехали быстро. Водитель высадил их на окраине, так как ехал не в центр. Переглянувшись с Тищенко, Леша протянул шоферу рубль. Тот взял и, не проявив на лице никаких эмоций, бодро захлопнул дверцу и уехал. Ребята остались ожидать трамвай. Только тут Игорь вспомнил, что сегодня у отца день рождения — ему уже сорок семь лет, и сегодня же младший брат Тищенко Славик уезжает с теткой в Донецк. «Хотелось бы увидеть его перед армией, да вряд ли уже успею», — подумал Игорь.

Бубликов жил в Витебске, а Тищенко — в Городке. Городок — типичный, отвечающий своему названию маленький белорусский город, имеющий ранг районного центра. Пятнадцать тысяч населения, три школы, сельхозтехникум, СПТУ, милиция, райком, райисполком, ресторан, два стадиона — почти полный список его достопримечательностей. И, вместе с тем, Игорь любил свой тихий и уютный город, особенно сейчас, когда впереди было расставание с ним. Леша иногда провожал Игоря до автовокзала (Тищенко ежедневно ездил из Городка в Витебск на учебу и назад на ночлег), что было очень кстати — мало что утомляет так, как бесцельное сидение на неудобных фанерных стульях.

К посадочной площадке подошел автобус — последний рейс на половину девятого вечера. Ожидающие пассажиры столпилась у открывшихся дверей, стремясь как можно скорее проникнуть в салон и завладеть сидячими местами. Ребята подошли к двери.

— Ну что, Игорь, давай прощаться. Напиши сразу, как приедешь в часть. Смотри, не забудь в потоке новых впечатлений.

— Напишу. Обязательно напишу. Жаль, что не добыл до конца сегодня на проводах.

Двери закрылись и автобус медленно, словно нехотя, тронулся в путь.

За несколько часов до этого в студенческом полевом лагере «Верасы» устроили пышные проводы в армию: сладкий стол, номера художественной самодеятельности, стрельба из мелкокалиберной винтовки по спичечному коробку и многое другое. Особенно большое впечатление произвела на Игоря песня, исполненная Ольгой Семеновной — лаборанткой кафедры зоологии. Пела она всем хорошо известную песню «Не остуди свое сердце, сынок». Песня лилась как-то особенно тепло и задушевно. Тищенко знал, что сын Ольги Семеновны служил в армии. То ли это, то ли то, что и мать Игоря хорошо пела, то ли то, что лаборантка во время исполнения смотрела чаще на Тищенко, чем на других, подействовало на Игоря так сильно, что он запомнил почему-то именно этот эпизод особенно ярко. Затем спели «Солдат молоденький в пилотке новенькой». После концерта слово взял однокурсник и тезка Тищенко Игорь Браславский. Он недавно отслужил в армии, а посему на правах своего богатого жизненного опыта делал товарищам наставления. Тищенко слушал рассеянно, и большая часть речи Браславского прошла мимо его ушей, но вот слова про пилотку Игорь запомнил:

— Вначале вам действительно выдадут новенькие зеленые пилотки. Затем вы их несколько раз постираете, и они станут почти белыми. Тогда вы и почувствуете себя настоящими солдатами.

В конце вечера призывникам вручили открытки со стихотворным текстом и небольшие подарки: бритвенный прибор, набор голландских лезвий, помазок для бритья, серую записную книжку и одеколон «Шипр». На этом торжественная официальная часть была завершена. Но вечер продолжался далеко за полночь. Неофициальная часть предусматривала обильное поглощение алкогольных напитков и возвращение на несколько часов к более ранним этапам цивилизации. Но, во-первых, Игорь торопился в Городок, а во-вторых, решил не пить с тех пор, когда после вечера проводов в армию своего друга Сергея Гутовского так и не смог понять, кто же из футбольных команд на телеэкране выиграл матч. Дело в том, что Игорь — страстный футбольный болельщик (кстати, Леша — тоже). Поэтому, находясь в алкогольном тумане, Тищенко постиг всю трагедию своего ужасного положения (только истинный болельщик поймет несчастного) и заплакал горючими слезами. Наутро Игорь раскаялся в своем «поросячьем» поведении и решил отказаться от услуг зеленого змия на неопределенный срок. Надо сказать, что кроме Тищенко никто из призывников не пожелал пропустить столь важное мероприятие. В тот момент, когда Игорь ехал в автобусе, лес вокруг палаточного городка оглашали пьяные крики и нестройное пение самых разнообразных песен. Читателю может показаться, что студенты описываемого института были сплошь пьяницы и люди низкого культурного уровня. Отнюдь! Однако на такие «мероприятия» студенчество собиралось гораздо охотнее, нежели на политинформации, и вполне естественно, что род занятий на мероприятиях предусматривал несколько иное времяпровождение, чем зачитывание торжественного доклада. Студенты разложили костер, расставили на мягкой пожелтевшей хвое нехитрую закуску: банки всевозможных солянок, огурцов, помидоров, кругляши колбасы, мелко-нарезанное сало и аппетитно-пахнущие рыбные консервы и распределили «посуду». Вернее, то, что подразумевалось под ней: начиная от медицинских стаканчиков и заканчивая большими алюминиевыми кружками (причем, не было и двух одинаковых), достали вилки и ложки (которых всегда не хватало. Здесь, среди смолистого леса, среди шума листвы и пения птиц, среди ослепительно сиявших звезд, среди плеска воды лежащего внизу озера, среди молодых, полных жизненного задора шуток все чувствовали себя легко и свободно. Демократия царила во всем: каждый мог говорить, что хотел, есть, что хотел, мог пить, мог не пить. Никто никому не был ничего обязан или должен. Они устали от обязанностей и хотели побыть просто людьми. Любили ли они свою страну? Любили, причем очень сильно. Но Родина для них не заключалась в патриотизме в его официальном понимании. Они любили этот лес не только из-за того, что он советский или белорусский (хотя и за это тоже), но и за то, что в нем рос сказочно мягкий мох, тающая во рту земляника, за то, что эти деревья были свидетелями любви, счастья, да и просто самой жизни, молодой и счастливой настолько, насколько она может быть счастлива в восемнадцать лет.

Политическая ситуации едва начала меняться. Перестройка, подобно испепеляющему солнцу, еще только собиралась взойти через пару лет, а пока царили спокойные, размеренные сумерки социализма. Советский Союз доживал свои последние годы. Общество 1985 года еще и не догадывалось о грядущих событиях, которые всколыхнут необъятные советские просторы, а затем, по инерции, и весь земной шар.

А пока ребята прощались с юностью, ибо их ждала молодость. Прощание было не таким уж и легким, особенно у тех, кто, уходя в армию, оставлял любимую. Дождутся ли, сохранят ли любовь — вот что волновало призывников.

Иногда идиллия пикника омрачалась чьей-нибудь пьяной ссорой иди дурацкой выходкой. Как говориться: в семье не без урода. Но эти происшествия были редкими и не портили в целом благополучной картины.

Вернемся к Игорю. Тищенко ехал в автобусе без особых приключений. Обычно па маршруту Витебск-Городок перемещалось очень много народа, но на сей раз было свободно. Игорь даже сел. Автобус представлял собой обыкновенный, всем известный по внутригородским линиям «Икарус». Он не был приспособлен для междугородних перевозок, но, учитывая небольшую протяженность маршрута и нашу извечную техническую бедность, желтый «Икарус» был единственным средством, способным хоть как-то решить транспортную проблему. В народе он получил весьма странное и неблагозвучное название «скотовоз», происхождение которого трудно установить. Возможно, это было связано с тем, что зимой желтый «Икарус» (в отличие от своего более респектабельного красно-белого собрата) больше напоминал холодильник на колесах, чем средство передвижения. Тищенко в полной мере испытал это достоинство на себе, так как, совершая зимние вояжи, часто замерзал так, что и через час после поездки ныли чрезмерно остуженные ноги и спина. Не помогала даже шуба. Спасало только то, что пассажиров было больше сотни, поэтому нервное дыхание сдавленных тел поддерживало более-менее сносную температуру. Однако летом желтый «Икарус» был просто незаменим из-за своей огромной вместимости. Его красно-белый конкурент в этом качестве был лишь его отдаленной слабой тенью. Сегодня автобус шел быстро, так как никто не выходил на промежуточных остановках. Правда, расписание в этом случае исполнялось с явным опережением, но никто из пассажиров не переживал — кому хочется трястись лишние четверть часа.

Показались дома Городка: окраина сплошь была застроена одноэтажным частным сектором. Через насколько минут автобус высадил часть пассажиров (в том числе и Игоря) на улице Баграмяна. Остальные поехали на автовокзал. В небольшом Городке общественный транспорт был в зачаточном состояний, поэтому рейсовые автобусы делали дополнительно одну — две остановки на улице Баграмяна, где жил Тищенко. Выйдя из автобуса, Игорь пошел домой, провожаемый многочисленными, солнечными отражениями, горящими сплошным алым кумачом в окнах домов, которые непрерывной бетонно-кирпичной стеной нависали над тротуаром.