Отчет Встречателя застал Фраффина перед экраном пантовива, где режиссер редактировал последние неувязки новой истории.

«Война, война, чудесная маленькая война», — думал он.

До чего же зрители-чемы любят освещенные заревом огней ночи, неприкрытый трепет этих созданий, сходящихся в смертельных поединках. Один из их предводителей напоминал режиссеру Катона — те же самые вечно древние черты, циничный взгляд затягивающих внутрь глаз. Катона, который теперь… Да что говорить, это была великолепная история.

Трехмерное изображение пантовива померкло, осветительные огни погасли, уступая место более важному сообщению. С экрана смотрела Инвик. Ее лысая голова поблескивала в свете ламп медицинского блока — ее королевства, тяжелые брови изогнулись в насмешливой гримасе.

— Прибыл посетитель, который называет себя Келекселем, — доложила она.

Фраффин, глядя на блеск ее зубов, на толстые губы, подумал: «Ей уже давно пора пройти омоложение».

— Вероятнее всего, Келексель — тот самый Расследователь, которого мы ожидали, — добавила она.

Фраффин распрямился, пробормотав проклятие, бывшее популярным в его мире во времена Хасдрубаля:

— Баль, испепели их семя!

Затем:

— Насколько ты уверена?

— Посетитель — сама безупречность, — сказала Инвик. Она пожала плечами. — Он слишком безупречен. Только Бюро так может.

Фраффин откинулся обратно в свое редакторское кресло. Возможно, она была права. Время Расследователя почти пришло. Там, во вселенной, чемам не нужно было точное чувство времени, для большинства из них время бежало с бешеной скоростью. Но общение с созданиями этого мира прививало некое псевдочувство времени. Да, вероятно, это Расследователь.

Режиссер обвел взглядом серебристые стены своего офиса-каюты в самом сердце корабля. Длинное узкое помещение, забитое созидательным оборудованием и средствами расслабления, обычно оставалось изолированным от мимолетных беспорядков на планете. Как правило, одна Инвик отваживалась прерывать его, когда он Работал здесь. И она не стала бы делать этого без веских причин. Что-то в посетителе, Келекселе, насторожило ее.

Фраффин вздохнул.

Даже сквозь усовершенствованные барьеры режиссерского корабля, сквозь океанские глубины, в которых он скрывался, Фраффину часто казалось, будто он чувствует прохождение солнца и луны планеты — и приближение неприятностей, которые поджидали наихудшего момента, чтобы навалиться на него.

Перед ним лежал доклад Лутта, Капитана Корабля. Новая операторская группа из трех чемов, многообещающих юнцов, выходила на поверхность со спущенными экранами, позволив туземцам видеть их лица и вызвав массу толков. Дразнить аборигенов было, конечно, старинным развлечением чемов на корабле.

Но сейчас оно выглядело лишним.

«Почему они выбрали именно этот момент?» — подумал Фраффин.

— Мы подкинем этому Келекселю наживку, — сказал он. — Операторскую группу, которая дразнила туземцев. Уволим их и диспетчера, выпустившего операторов без опытного руководителя.

— Они могут начать болтать, — сказала Инвик.

— Они не осмелятся, — ответил он. — В любом случае, объясни, что они наделали, и отошли с рекомендациями на какой-нибудь из новых кораблей. Жаль терять их, но…

Он пожал плечами.

— И это все, что ты собираешься делать? — спросила Инвик.

Фраффин провел ладонью по глазам, почесал левую бровь.

Инвик выразилась совершенно определенно, но он не хотел бросать свою восхитительную маленькую войну. Режиссер вглядывался в сверкающую скорлупку пантовива, и в памяти всплыли еще не померкшие образы насилия. Если он уберет Манипуляторы, туземцы, вероятно, уладят разногласия за столом переговоров. В последнее время они тяготели именно к такому пути разрешения споров.

Режиссер опять подумал о проблемах, ожидающих на столе. Там был и доклад Альбика, Главного постановщика. Вечная жалоба: «Если хотите охватить столько планов одновременно, я должен получить больше гидропланов и платформ, больше операторских групп, больше операторов монтажа… Больше… Больше… Больше…»

Фраффин с тоской вспомнил добрые старые деньки, когда постановщиком работал Бирстала. Тот мог принять самостоятельное решение, когда неоткуда было взять новое оборудование и операторов. Но Бирстала пал жертвой рока бессмертных — скуки. Теперь у него был свой режиссерский корабль с семенем этой планеты и свой мир где-то на задворках вселенной. Ему хватало и собственных проблем.

— Возможно, стоит продать все это, — сказала Инвик.

Он взглянул на нее.

— Это невозможно, и ты знаешь почему!

— Подходящий покупатель…

— Инвик!

Она пожала плечами.

Фраффин выполз из редакторского кресла и направился к столу. Заснувший экран показывал дисковидные галактики и бесчисленные звезды миров чемов. Нажатие клавиши — и картина исчезла, уступив место виду из космоса на их собственную планету — сине-зеленый мир с причудливым узором облаков, закрывающих моря и континенты, — и на режущие глаз пылинки далеких звезд.

Его собственные черты неожиданно отразились в полированной поверхности стола, точно выплыв откуда-то из-за планеты: чувственные губы, сжатые в узкую щель, трепещущие ноздри узкого крючковатого носа, темные глаза, затаившиеся под нависшими бровями, высокий лоб с двумя мысками серебристой чемской плоти, вдающимися в ежик коротких черных волос.

Лицо Инвик проступило сквозь передачи центра сообщений Главного Управления, заколыхавшись над столом и ожидающе глядя на Фраффина.

— Я высказала свое мнение, — сказала она.

Фраффин взглянул на Корабельного врача: лысая круглолицая женщина-чем из рода Цейатрилов, старая даже по меркам чемов, непомерно старая. Тысячи звезд, подобных солнцу, вокруг которого по орбите кружила эта планета, появились и умерли за время жизни Корабельного врача Инвик. Ходили слухи, что однажды она купила какую-то планету и даже была членом команды Ларры, исследовавшей другие измерения. Разумеется, она ни за что не стала бы рассказывать об этом, но слухи упорно не затихали.

— Я никогда не смогу продать это, Инвик, — сказал он. — И ты это знаешь.

— Чему не следует употреблять слово «никогда», — ответила она.

— А что наши источники говорят об этом Келекселе? — спросил он.

— Богатый торговец, недавно получивший разрешение на размножение, к нему благоволит Главенство.

— А ты думаешь, что он новая ищейка?

— Я думаю так.

«Если Инвик так думает, значит, возможно, это действительно так», — подумал Фраффин.

Он сознавал, что выжидает и колеблется. Он не хотел отрываться от чудесной маленькой войны и бросать свой корабль навстречу новой опасности.

«Возможно, Инвик права, — думал он. — Я засиделся здесь, стал похож на наших бедных, невежественных туземцев. Еще одна ищейка из Бюро собралась шпионить за нами!»

А все тайное рано или поздно становится явным. Инвик говорила это каждым словом и жестом.

«Надо бы покинуть планету, — думал Режиссер. — Как я умудрился так сжиться с огромными глупыми дикарями? Нас разделяет даже смерть. Они умирают; мы — нет.

Я был одним из их богов!

А что, если этого агента нельзя подкупить?

Чертово бюро!»

— А он крепкий орешек, этот Расследователь, — прервала его размышления Инвик. — Изображает очень богатого человека. Если он предложит купить корабль, почему бы не сбить его с толку — не продать дело? Что они смогут сделать? Ты разыграешь полное неведение, и весь корабль будет на твоей стороне.

— Опасно… Опасно… — пробормотал Фраффин.

— Но достаточно выгодно, чтобы бросить вызов любой опасности, — отозвалась она.

— Любой опасности?

— Так говорит притча, — сказала Инвик. — Боги благоволят выгоде.

«Боги, торговля и бюрократия, — подумал Фраффин. — Они неистребимы, даже у бедных дикарей. Но я заперт здесь, став слишком похожим на моих примитивных созданий. — Он вытянул правую руку и посмотрел на ладонь. — Я приложил руку ко всему, что они создали. Я — голос прошлого, воскрешающий лица Вавилонян».

— Келексель попросил о встрече с великим Фраффином, — сказала Инвик. — Он…

— Я встречусь с ним, — сказал Фраффин, сжимая кулак, чтобы спрятать ладонь. — Да. Пошли его ко мне.

— Нет! — возразила Инвик. — Откажи ему, пусть твои агенты…

— На каком основании? Я же встречался с другими богатыми торговцами.

— На каком угодно основании. Прихоть, импульс творца, неотложная работа.

— Я думаю, мне следует встретиться с ним. В него имплантированы какие-нибудь устройства?

— Разумеется, нет, они не так-то просты. Но зачем тебе…

— Чтобы выяснить, что у него на уме.

— Для такой работы есть профессионалы.

— Но он хочет увидеть меня.

— Здесь кроется настоящая опасность. Позволь ему только заподозрить, и он не станет предлагать тебе продать корабль. Он вцепится в нас и будет вынюхивать до тех пор, пока не разнюхает все.

— Он так и так может не захотеть покупать корабль. Должен же кто-то выяснить, на что он купится.

— Мы знаем, на что он купится! Но только позволь ему получить хотя бы малейший намек на то, что мы скрещивались с этими дикарями, хотя бы самое слабое подозрение, и он пропал… и мы все тоже.

— Я не ребенок, чтобы читать мне нотации, Инвик. Я встречусь с ним.

— Так ты не передумаешь?

— Нет. Где он?

— На поверхности, вместе с экскурсионной группой.

— Ага! А мы, несомненно, ведем мониторинг. Что он думает о наших созданиях?

— Обычные вещи: они такие здоровые и уродливые, точно карикатура на расу чемов.

— А что говорят его глаза?

— Он интересуется женщинами.

— Ну еще бы он ими не интересовался!

— Так ты собираешься приостановить военную драму и разыграть историю специально для него?

— А что еще мы можем сделать? — Голос выдавал досаду и невольную покорность обстоятельствам.

— Что ты будешь использовать — ту маленькую группку в Дели?

— Нет, ее я приберегаю на случай крайней необходимости. Действительно крайней.

— Женскую школу в Лидсе?

— Она не подойдет. Как думаешь, Инвик, насилие захватит его воображение?

— Определенно. Тогда школу убийц в Берлине?

— Да нет же, нет! Думаю, есть кое-что получше. Мы обсудим это после того, как я увижусь с ним. Как только он вернется, пожалуйста…

— Минутку! — сказала Инвик. — Не надо невосприимчивого. Только не его!

— Почему нет? Скомпрометируем его полностью.

— Это же все, что надо этому Расследователю! Только это, без…

— Невосприимчивого можно убить в любой момент, — сказал Фраффин.

— Этот Келексель не дурак!

— Я буду осторожен.

— Только помни, дружище, — сказала Инвик, — что я увязла в этом так же глубоко, как и ты. Большинство из команды, возможно, отделается приговорами к созидательному труду, но я-то мухлевала с генными пробами, которые мы посылали Главенству.

— Я понимаю; Моим девизом будет слово «осторожность».