Усталые, сбив все ноги, три клана повернули к востоку, чтобы обойти Дангари Трелд, а затем снова к северу, вслед за Айзин. Горы Химачал лежали слева от них, а продуваемые ветрами долины Рамсарина справа.

Сэврику стало немного спокойнее, так как они прошли почти тридцать лиг за четыре дня после того, как оставили реку Голдрин — неслыханная скорость для такого большого каравана — но кланы были измучены. Мужчины, женщины, дети и животные достигли предела своих сил. Только хуннули не проявляли признаков утомления, когда караван с трудом одолевал последние лиги на пути к ущелью.

Вдоль предгорий река Айзин текла к югу, следуя за понижением местности. Как пограничная линия она отделяла неровные холмы на западном берегу от ровных степных просторов, которые разворачивались к югу до самого моря. После некоторых споров вожди решили остаться на восточном берегу реки. Там было очень мало растительности, чтобы укрыть их от преследователей, и мало мест, где им было бы легко обороняться, если на них нападут, но их передвижение здесь будет проще и быстрее.

Решение оказалось мудрым. По мере продвижения каравана к северу горы рассыпались на неровные холмы, овраги и островерхие отроги, которые были бы непроходимы для повозок. На восточном берегу склоны были мягче, а попадающиеся заросли кустарников было легко объехать. Кланы пошли быстрее в надежде, что почти достигли крепости, а значит, и безопасности. Только открытость, которую они обычно любили, заставляла их испытывать странное чувство неуверенности. Никто не знал, когда банда изгнанников или воинство Медба набросится на медленно движущийся караван, поэтому люди выжидали, высматривали и постоянно оглядывались назад.

На пятый день, сразу после полудня, один из всадников, охраняющих караван с юга, развернул своего коня и галопом пустился назад. Мгновенно вероды сгрудили повозки вместе и образовали вокруг них плотный круг; мечи засверкали на солнце, и смертельный заслон из копий образовался по всему кругу. Всадники промчались внутрь, и все конники заполнили бреши между воинами.

Вожди обнажили свои мечи и ожидали, пока разведчик остановит своего коня. Лицо Сэврика было сурово. Габрия и Этлон ожидали бок о бок на своих хуннули за его спиной. Кланы молча ожидали известий.

— Лорд, — обратился хулинин к Сэврику, — Дангари позади нас. Они быстро приближаются, с ними нет скота и повозок.

Возбужденный шепот пронесся среди слушающих кланов. Кажется, оправдываются их худшие опасения.

— Мы можем вернуться назад к реке, под защиту деревьев, — предложил лорд Рин.

Сэврик тряхнул головой и вложил меч в ножны.

— Нет. У нас нет времени. Будем ждать.

Больше никто не двинулся. Они с беспокойством следили, как большая группа конников в кольчугах скакала в их сторону вдоль подножья холмов. Всадники держали свои щиты одетыми на руку, а в руках толстые ясеневые копья. Синее знамя развевалось над их головами.

Внезапно они повернули в сторону ожидающего каравана и помчались, издавая звук, подобный грому. Три клана инстинктивно сдвинулись теснее, а руки воинов напряглись на рукоятях мечей.

Зазвучал горн, чисто и резко, и скачущие остановились напротив Сэврика. Две группы молча смотрели друг на друга. Затем вперед выехал один всадник, ведя за собой на веревке семь кобыл. С его шлема свисал белый лошадиный хвост. Его синий плащ был откинут за спину, а красивое лицо усмехалось с облегчением.

— Сэврик, за тобой трудно угнаться.

— Кошин, что, во имя Шургарта, ты здесь делаешь? — подозрительно выкрикнул Ша Умар.

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, так как это ты находишься в моих владениях, — ответил Кошин, игнорируя подозрительные взгляды. — Но я пришел заплатить мой проигрыш. Семь кобыл, помнишь?

— Ты выбрал для этого странное время, — произнес Сэврик.

— Этого потребовали обстоятельства. Банда изгнанников ненамного отстала от меня.

Этлон с загоревшимися глазами послал Борея вперед:

— И ты вывел их прямо на нас!

Лицо Кошина потемнело, как будто яростная тень прошло по нему.

— Они напали на мой лагерь прошлой ночью и зарезали пятерых из наших призовых жеребцов и два десятка кобыл, прежде чем мы их отогнали. Сейчас они зализывают раны, но они вернутся.

Гневные и удивленные голоса послышались среди наблюдающих за встречей людей. Воины держали свои копья поднятыми, но их руки расслабились. Здесь каждый понимал гнев и горе Дангари, потерявших своих любимых лошадей.

— Почему бандиты напали на твой клан? — спросил Сэврик.

— Потому что я отказался присоединиться к Медбу. Мы покинули встречу следом за тобой. Медб был в ярости. Я думаю, он отвлек изгнанников от тебя, чтобы отомстить нам.

— Я вижу. Спасибо тебе за предупреждение и кобыл. Мы должны двигаться.

Сэврик развернул своего коня и поднял руку, чтобы отдать приказ каравану. Хотя он отчаянно жаждал помощи Дангари, он не стал бы просить об этом сейчас — после стольких дней неистового бегства и тревоги.

Кошин выехал вперед и остановил его. Глаза молодого вождя сверкали от гнева, а татуировку на лице скрыл темный румянец:

— Мы идем с тобой, лорд Сэврик, — сказал он. — Я был достаточно наказан за то, что не спешил проявить отвагу, и теперь я прошу твоего разрешения присоединиться к вам.

Сэврик помедлил и взглянул на своих товарищей. Ша Умар пожал плечами, Рин твердо кивнул. Сэврик в течение целой минуты пристально смотрел в лицо Кошина, оценивая ярость и искренность, которые он видел в его синих глазах. Потом коротко кивнул.

— Мы очень рады твоей помощи, но нам надо быстро двигаться, если разбойники следуют за нами. Где остатки твоего клана?

— Они идут. Мы перегоняем табуны на тайные пастбища в горах, а женщины собирают припасы. Я пришел отыскать тебя и услышать твой совет.

— Тогда слушай. Мы направляемся в Аб-Чакан, что в ущелье Гнева Тора. Там присоединяйся к нам как можно скорее.

— Эта груда камней? Ради чего? — поразился Кошин.

— Груду камней легче оборонять, — коротко ответил Сэврик.

Молодой вождь взглянул на уставших людей, потом снова перевел взгляд на Сэврика. Он все еще не мог поверить, что караван так быстро прошел такое огромное расстояние. Когда его разведчики сообщили ему о местонахождении кланов, он не мог им поверить, пока сам не увидел это. Его уважение к Сэврику неизмеримо возросло.

— Мы будем там, — ответил Кошин.

Он передал повод от семи кобыл Сэврику, развернул своего коня и направился к своим людям. Издав звонкий крик, они галопом поскакали назад в свой лагерь.

Ша Умар усмехнулся:

— Теперь нас всего лишь сильно превосходят в числе, в то время как до этого превосходство врага было подавляющим.

Сэврик откинулся на луку седла и сказал:

— Если бы только остальные кланы было бы так же легко уговорить.

Он жестом отдал приказ каравану, и верод и повозки выстроились позади него.

Нэра выжидала момент, наблюдая, как оседает пыль позади удаляющихся всадников.

«Нам надо скоро уходить. До того, как станет слишком поздно».

— Хорошо. Я думаю, этой ночью. Я надеюсь, когда мы вернемся, мы застанем кланы еще в живых, — ответила Габрия.

С тех пор как она приняла решение разыскать Женщину болот, ей мешало странное нежелание покидать Хулинин. Она все время откладывала уход, выжидая лучшего момента. Габрия понимала, что время поджимает, но каждый раз, когда она решалась на уход, одна и та же мысль, как назойливая муха, начинала жужжать у нее в голове: однажды это случилось, может случиться и снова. Она может вернуться и не найти ничего, кроме дыма, крови и разлагающихся трупов. Это видение мучило ее больше, сказала она себе, чем страх перед своей силой или возможной встречей со странной женщиной из легенд. Если она останется с Хулинином, ей не придется снова столкнуться лицом к лицу с картиной полного уничтожения, и она сможет жить или умереть вместе с ними.

Нэра понимала ее нежелание. Она ударила копытом о землю и фыркнула.

«Они проживут достаточно долго за стенами этой крепости. Пока ты им не нужна».

Габрия слегка вздрогнула:

— Ты можешь пообещать мне, что они будут живы, когда мы вернемся?

«Я ничего не могу тебе обещать. Ты просто должна верить в них».

Она погладила кобылу по шее, ощущая под шелковистой шкурой твердые как скала мышцы:

— Ты всегда честна, Нэра. Ты меня ободряешь.

Кобыла искоса посмотрела на Габрию из-под длинной челки:

«Вот почему я с тобой. Упакуй побольше еды — я не знаю, как долго мы будем в пути».

* * *

День медленно перешел в вечер. Небо было покрыто высокими облаками, и солнце, садясь, приобретало медный цвет. Почти смеркалось, когда разведчики отыскали остатки древней дороги в переплетении кустарников и трав долины Айзин. Построенная задолго до того, как конный народ пришел на равнины, дорога служила крепости Аб-Чакан средством сообщения с другими городами и укреплениями, которые обратились в руины после распада империи. Теперь только неровные лоскуты, мощеные камнем, проглядывали среди травы и пыли.

По мере продвижения кланов на север дорога становилась все заметнее. Ее прямое направление и ровная поверхность были хорошо видны на склонах холмов, где она следовала вдоль реки. Хотя травы и ползучие кустарники покрыли камни, дорога все еще была проходима, и караван с радостью воспользовался ею. Даже в сгущающихся сумерках кланы могли разглядеть умелую работу людей прошлого, обтесавших и уложивших камни.

Через несколько часов после наступления ночи кланы остановились у реки. Сэврик известил всех о том, что они находятся в пяти лигах от крепости и достигнут ее на следующий день. Вознося благодарственные молитвы богам, все готовились к ночи. Скоро лагерь погрузился в тишину, забывшись тяжелым сном. Только часовые и конные стражники двигались по границам лагеря. Ночь была достаточно темной, так как луна всходила очень поздно, а костры и лампы не зажигались. Легкий ветерок проносился над землей, а звезды отражались в реке, как драгоценные камни в черном зеркале.

Габрия выждала, пока все затихло, потом втихомолку собрала свое снаряжение. Она взяла только сумку с едой и свой кинжал. Пирс позаботится о ее вещах, пока она не вернется. Однако после минутного раздумья она вытащила волшебный каменный шар и тщательно завернула его в свой плащ. Она надела темно-синие тунику и штаны, уложила свой плащ в сумку и засунула кинжал за пояс.

Пирс и Кантрелл спали у повозки. Она осторожно подняла свою сумку и бурдюк с водой и проскользнула к барду. Она тихонько встряхнула его. Бард немедленно проснулся.

Габрия не могла видеть лицо Кантрелла, но она почувствовала, как его тело напряглось.

— Все нормально, — прошептала она. — Это просто Габрия.

Он полежал минуту, прислушиваясь, затем понимающе пробормотал:

— Ты уходишь.

— Да. Пожалуйста, скажи Этлону, чтобы не беспокоился. Я вернусь.

Он мягко засмеялся:

— Вер-тэйн будет очень занят следующие несколько дней, но я скажу ему. Пожалуйста, будь осторожна. Мои советы не всегда достойны похвалы.

— Хуннули позаботится о моей безопасности. Пока.

Она скользнула прочь.

Пирс обернулся:

— Итак, она наконец ушла.

— Да. Я только молю, чтобы это принесло больше пользы, чем вреда.

— Бард, у нее не было выбора.

Кантрелл вздохнул:

— Я знаю. Но Женщина болот может оказаться опасной, и она может не взять ее в ученики.

— Иметь среди нас необученного носителя магических сил еще опаснее.

Бард откинулся на свои одеяла.

— Скоро мы это увидим, — печально произнес он.

Пирс снова улегся и взглянул на звезды.

— Боги помогут тебе быть быстрее, Габрия, — пробормотал он про себя.

Нэра ждала Габрию в конце лагеря. Безмолвные, как гонимые ветром тени, они проскользнули мимо стражи и скрылись в темноте. Немного отойдя, хуннули поскакала к югу по тропе, которой следовал клан, затем она повернула на восток и перешла в галоп. Как туча, несущаяся по ночному небу, она оставляла позади лиги степи, выбрасывая вперед ноги в бесконечном ритме. Она бежала легко, без усилий, и только воздух трепетал позади нее. Габрия крепко вцепилась в гриву Нэры и поражалась той скорости, которую выдерживала хуннули. Девушка наклонилась вперед. Ветер бросал ей в лицо черную гриву лошади.

Нэра чувствовала удовольствие своего всадника и в ответ скакала еще быстрее. Ее ноздри раздувались, уши были плотно прижаты, а мышцы переливались под черной шкурой. Бескрайние равнины распахнулись перед ними. Далеко впереди гроза перечеркивала молниями горизонт. Высоко подняв голову, кобыла мчалась навстречу буре.

Они свернули далеко к востоку, чтобы не двигаться навстречу армии Медба, стараясь по возможности направлять свой путь к югу, в сторону моря Танниса и болот Голдрин. Буря осталась позади. Спустя какое-то время Габрию усыпило покачивание поступи Нэры, и она задремала на шее кобылы, наблюдая через полузакрытые веки, как под ними проносилась земля размытыми пятнами. Постепенно эти неясные очертания начали светлеть и наливаться цветом. Наконец Габрия проснулась и, взглянув вокруг, увидела взошедшее над краем земли солнце. Холмы слегка выровнялись, поднимаясь медленными пологими куполами, и их безлесные склоны скоро оказались покрытыми густыми травами, которые образовали упругий ковер под копытами Нэры.

День быстро стал жарким, и ветер увял. В вышине ястреб кружил в сверкающем синем небе, но это было единственное живое существо, которое Габрия увидела за весь день. Все животные попрятались от дневной жары или разбежались при виде скачущей хуннули. К полудню вдали стали возникать миражи в дрожащем жарком мареве. Габрия окостенела и хотела пить, и наконец она почувствовала, что Нэра начала уставать.

Хуннули отыскала колодец с водой в понижении между холмами, и они отдохнули в тени небольшой купы деревьев. Несколько часов спустя Габрия с Нэрой снова тронулись в путь, и кобыла галопом помчалась к югу со скоростью ветра. В сумерках они добрались до границы болот Голдрин.

* * *

Поздним утром Этлон узнал, что Габрия ушла. Возглавляя часть верода, идущего впереди каравана, он постепенно осознал, что уже несколько часов не видел девушки и хуннули. Когда он спросил об этом Борея, он узнал, что Габрия ушла ночью, но куда она направилась, жеребец не сказал. Пылая гневом, вер-тэйн галопом поскакал назад к каравану. Были только два человека, которые могли знать, куда она подевалась, и Этлон намеревался выяснить, что им известно.

Пирс, идущий рядом со своей повозкой, увидел несущегося на него вер-тэйна и тихонько предупредил сидящего на узлах Кантрелла. Лекарь причмокнул на свою старую кобылу и начал беззаботно насвистывать.

— Где этот негодный Корин? — потребовал Этлон, после того как Борей, резко затормозив, остановился около них.

Люди вокруг с интересом уставились на них. Пирс старался иметь невинный вид.

— Мальчик скоро вернется, вер-тэйн, — ответил Кантрелл.

Лицо Этлона было мертвенно-бледным:

— Где он? — закричал он, чуть не забыв употребить это выражение в мужском лице перед заинтересованными зрителями. Борей отпрыгнул в сторону под своим взволнованным всадником.

Бард пожал плечами. Его забинтованное лицо ничего не выражало. Он сказал спокойным и рассудительным голосом:

— Причины его поступка очень существенны, и он вернется. Давай на этом остановимся.

— Я на этом не остановлюсь. Этот юноша находится под моей опекой и… прекрати этот адский свист, — раздраженно прикрикнул он на Пирса. Знахарь метнул на него обиженный взгляд, который Этлон проигнорировал. — У Габрэна не было причин уходить одному в такое время! Это слишком опасно. — Его глаза внезапно сузились: — Если… он не был все это время под влиянием Медба!

— Этлон, загляни в свое сердце, — сказал Кантрелл. — Ты знаешь, что это не так.

— Когда он ушел? И почему вы позволили ему уйти? — закричал Этлон на обоих.

— Нам нечего было сказать на решение Габрэна, — ответил Пирс, — но мы не должны были его останавливать.

Борей мягко произнес в сознании Этлона.

«Нэра ушла с Габрией, Этлон. Они скоро вернутся».

Этлон немного успокоился.

— Я уповаю на милость богов, что юноша вернется, — с чувством произнес он, — потому что, если Медб или бандиты не убьют его, я сам могу это сделать.

Борей развернулся и галопом ускакал, оставив успокоившихся Пирса и Кантрелла.

— Ты заметил, — произнес Пирс, — что вер-тэйн проявляет больше заботы о Корин, чем сам сознает?

Кантрелл кивнул:

— Интересно, не правда ли? Но трагический парадокс заключается в том, что, если она убьет Медба, чтобы спасти Хулинин, закон клана приговорит ее к смерти за использование магии. Этлон, как вер-тэйн принявшего ее клана, должен будет выполнить этот приговор.

— Такова ее судьба? — печальна спросил Пирс.

— Только если она сможет найти ответ на загадку Медба.

— А если она не сможет…

Кантрелл закончил за него:

— Никому из нас не нужно будет тревожиться о трудностях с законом клана.

Высокие туманные облака после обеда плыли в небе и затеняли солнце равнодушной пеленой. По рядам пронеслась весть, что до крепости осталось всего несколько миль, и те, у кого острые глаза, уже могли разглядеть черные башни, как крошечные зубцы на фоне красных откосов. Эта новость подбодрила караван. Заставляя свои утомленные ноги двигаться быстрее, они продвигались вперед, надеясь достичь укрепления к сумеркам.

Внезапно в хвосте каравана возник переполох. Со сверхъестественной быстротой он охватил всех, когда хулинин с плечом, перевязанным промокшей от крови повязкой, проскакал мимо на взмыленной лошади. Два конных стража скакали по бокам его. Раздались полные ужаса голоса, так как хулинины узнали в нем одного из разведчиков, посланных следить за силами Медба. Люди следили за тем, как он остановился перед вождями во главе каравана. Многие головы обернулись, чтобы взглянуть назад, ожидая увидеть армию волшебника, обрушивающуюся на них. Многие руки потянулись к оружию.

Разведчик утомленно оперся о свое седло и отдал приветствие вождям. Его лицо было покрыто коркой из пыли и пота, брови были сведены от боли:

— Они уже близко, лорд, — сказал он, стараясь сохранять голос спокойным. — Не более чем в трех днях.

Люди разразились восклицаниями. Сэврик остановит их:

— Где?

— Они двигались в сторону Хулинин Трелд, но повернули за нами несколько дней назад.

— Я понял. Вы видели банду изгнанников?

Разведчик сердито кивнул:

— Они гнались за нами некоторое время. Застрелили второго следопыта, Дорлана.

Сэврик тихо выругался:

— Где они сейчас?

— Изводят Дангари. Синие плащи тоже следуют за нами.

Сэврик сухо улыбнулся:

— Меня интересует, кто первый нас догонит.

* * *

Построенная во время правления восьмого императора Тарниша, крепость Аб-Чакан являлась вершиной архитектурной мысли и умения. Создатель выбрал для нее место на полпути в горы Химачал, где долина Айзин открывается на равнину. В верховье долины холмы смыкаются, образуя глубокое ущелье, проникающее в самое сердце гор, в котором скалы вздымаются неприступными кручами, а река вырывается на волю у лишенных света подножий гор.

В устье ущелья, где река вытекала в долину, склоны резко обрывались высокими откосами. В этом месте архитектор императора построил Аб-Чакан на маленьком гребне скалы, который выступал из южных скал и частично перекрывал вход в ущелье.

Строитель воздвиг восьмиугольную крепость с черными башнями на каждом углу. Башни соединялись стенами в тридцать футов высотой и такой ширины, что по их верху могли пройти бок о бок две лошади. Над парапетами выступали зубцы и амбразуры, через которые могли стрелять лучники. Огромные камни стен были уложены с таким искусством, что между ними нельзя было вбить никакого клина.

Осознав значение ущелья позади крепости, люди древности построили также толстую стену от угла Аб-Чакана до северных утесов, перекрыв вход в ущелье. Айзин протекала под стеной по трубе. Течение реки было слишком сильным, чтобы ее можно было переплыть или запрудить, и поэтому, огибая подножие крепости, Айзин обеспечивала еще одну природную защиту Аб-Чакану.

Было почти темно, когда повозки наконец достигли пересечения дорог, где широкая, хорошо мощеная дорога пересекала их путь и вела к главным воротам крепости. Караван остановился, и все глаза обратились к неуклюжей, темной массе, возвышающейся над ними. Ее пустые стены и лишенные окон башни были мрачны и, казалось, маячили перед кланами в тусклом свете.

Даже Этлон не испытывал желания раскрывать тайны крепости ночью, поэтому кланы решили провести ночь в относительной безопасности ущелья. Вторая дорога привела к разрушающимся воротам в стене над рекой. Путники осторожно пробирались по остаткам дороги в ущелье. Голос стремительно мчащегося потока казался ужасно громким в каньоне, а обдуваемые ветром каменные стены вздымались над ними как тюремные башни. Дно ущелья было неровным и каменистым. Едва заметная тропа была часто перегорожена каменистыми осыпями, но кланы пробирались все дальше в ущелье, пока не нашли широкое, поросшее травой место, свободное от осколков валунов. Здесь они разбили лагерь и стали беспокойно ожидать наступления утра.

Свет медленно проникал в глубокое ущелье, но вожди со своими кланами приступили к работе задолго до того, как солнце показалось над речной стеной. Около устья реки они отыскали пещеры и спрятали в них повозки и припасы. Стада были оставлены под такой охраной, которую только можно было выделить. Женщины занялись собиранием любой пищи, которую только можно было найти, выпечкой пресного хлеба, заполнением бурдюков водой и сбором дров. Оружейные мастера развернули свои маленькие кузницы для починки доспехов и изготовления наконечников для копий и стрел. Детей послали собирать корм для скота.

Тем временем Сэврик поставил людей на укрепление речной стены. Она простояла века, но потоки и время сказались на ней. Воины отставили своих лошадей и оружие и занялись переноской камней и поднятием земли. Они провели весь день, укрепляя ворота и заполняя образовавшиеся между камней бреши.

Этлон все еще злился на исчезновение Габрии, поэтому он бросился в незнакомую работу. Его люди наблюдали за ним и удивлялись, но его неутомимая сила придавала им бодрости, и они работали до глубокой ночи безо всяких жалоб или увиливаний. Над ними в неприступной бдительности возвышался огромный Аб-Чакан.

К наступлению ночи три клана были довольны сделанным. Женщины и дети сделали большие запасы пищи, воды и дров. Речная стена была починена, а ворога укреплены на случай атаки. Вряд ли можно было ожидать, что стена выдержит долгую осаду, особенно если охранная крепость падет. Но пока ее камни стоят, а защитники живы, стена поможет защищать стада и будет служить последней преградой, если кланы будут вынуждены отступить в ущелье.

Люди вернулись в лагерь смертельно усталые, и, хотя они выполнили большую часть задачи, они все знали, что основная работа ожидает их завтра в крепости. Поэтому они обрабатывали мазями натертые волдыри, растирали уставшие мускулы и молились, чтобы судьба послала им больше времени — времени для укрепления Аб-Чакана и выяснения его секретов, времени, чтобы Дангари успели прибыть.

Сэврик знал, что Кошин выполнит свое обещание прийти, но где-то между Дангари Трелд и Аб-Чаканом находилась банда разбойников, а позади Дангари — армия Медба. Если что-нибудь пойдет не так, клан Кошина будет уничтожен. Сэврик собирался послать гонцов к Дангари, чтобы поторопить их; потом раздумал и только расставил наблюдателей на откосах. Ни к чему было сообщать Кошину то, что он и без того знал.

Однако Сэврик не мог отвести глаз от юга, где он надеялся увидеть пыль, поднятую приближающимся кланом. Или хуннули. Этлон сказал ему об исчезновении Габрэна, и, хотя он был подавлен тем, что мальчик в опасности, он чувствовал, что у Габрэна была важная причина для ухода. Милостью богов, мальчик скоро вернется.

На следующий день кланы обследовали крепость. Три вождя вместе с Кантреллом, Этлоном и самыми отборными воинами ступили на древнюю дорогу к главным воротам. Мощеная камнем дорога, начинаясь в долине, пересекала по разрушающемуся мосту реку и взбиралась в лоб на небольшой холм.

Когда люди достигли вершины холма, они остановились на широком, ровном скате, который вел сквозь стену в крепость. По сторонам его находились две из восьми башен, у основания которых стены переходили в естественные скалы и спускались до дна долины. Главные ворота стояли перед ними полуоткрытые.

Две бронзовые створки, ставшие от времени грязно-коричневыми, закрывали огромный арочный проем главного входа. Футов пятидесяти, или больше, в высоту, они вздымались над головами людей, до самого перекрытия покрытые изображениями странных животных и письменами. С каждой створки бронзовая голова льва смотрела вниз на непрошеных гостей. Львы, хранители ворот, были потертые и грязные, но их топазовые глаза по-прежнему свирепо сверкали в лучах восходящего солнца.

За воротами можно было мельком увидеть другую стену, строения красного цвета, темные дверные проемы и густые куртины сорных трав. Покинутые стены возвышались над ними, и ветер стонал в пустых башнях. Люди задержались у входа и нервно заглядывали внутрь. В огромной, с гулким эхом крепости не было ничего, кроме теней, но замкнутые, лишенные жизни пространства страшили привыкших к свободным скитаниям людей чуть ли не больше, чем все армии Медба. Воины со сверкающими мечами представляли из себя привычную опасность. А эти странные, старые руины были вне их понимания. И все же выживание кланов зависело от этого укрепления и от того, насколько хорошо они разузнают, как пользоваться его преимуществами.

Этлон смело выступил вперед и толкнул одну из створок двери. Несколько человек подскочили помочь ему. Они ожидали, что двери окажутся тяжелыми, но массивные бронзовые ворота были так хитроумно подвешены, что открыть их с легкостью мог один человек. К удивлению воинов, створки легко распахнулись и с громким гулом ударились о камень стены. Люди вздрогнули, как испуганные гончие, когда этот звук разнесся над внутренними дворами и стенами крепости. Стая ворон сорвалась с башни и пронеслась над их головами, издавая резкое карканье.

Кантрелл оперся о плечо своего поводыря и тихо засмеялся:

— Если здесь есть кто-нибудь, мы уж точно сообщили ему о нашем присутствии.

Люди с удивлением взглянули на барда.

— Кто здесь может быть? — встревоженным голосом спросил Рин.

— Только мертвые и их воспоминания, — ответил бард. — Здесь только камни, лорд Рин, обтесанные людьми, но сами по себе мертвые. Внутри нет ничего, чего стоило бы бояться.

Это не убедило Рина, но он не хотел, чтобы другие видели его страх. Он шагнул в проем ворот. Этлон и остальные последовали за ним. Дорога перед ними проходила через вторую, меньшую стену, в собственно крепость. Когда-то пространство между двумя стенами поддерживалось в чистоте, свободным от мусора, потому что широкое пространство было жизненной частью защиты крепости. Однако за многие годы накопилась нанесенная ветром пыль и остатки диких растений, и теперь среди плесневеющего хлама, упавших камней и гниющих остатков нескольких лачуг, поставленных более поздними захватчиками, бурно разрослись сорняки. В то время, как первая стена имела только одни ворота, во второй было проделано восемь — в каждой из башен, и одни — на дороге. Одностворчатые бронзовые двери с маленькими головами львов закрывали дверные проемы.

Люди прошли в крепость и с беспокойством стали осматриваться. Несмотря на военное назначение укрепления, его центр напоминал богатый город. Внутри окруженного стеной пространства находились гниющие остатки деревянных бараков, конюшен, кухонь и жилищ слуг. Но кроме всего этого, там располагались роскошные дома и дворы, широкие мощеные пути, зеленые сады, теперь заросшие и одичавшие, и фонтаны, все построенные или отделанные покрытым искусной резьбой гранитом или местным красным камнем. Только восемь башен были построены из черного мрамора, камня, который блестел как черный лед и был высоко ценим древними завоевателями.

Сэврик с воинами медленно шли по главной дороге мимо пустых домов к центру укрепления. Они были поражены размерами крепости и трудом, который был затрачен на ее создание. Они никогда не видели ничего подобного.

В свете раннего утра тени между строениями были еще густыми, и в молчаливых камнях таилась прохлада. Не раздавалось ни звука, за исключением их шагов. Этлон поймал себя на том, что напряженно всматривается и прислушивается, пытаясь уловить голоса в залах или звуки шагов на боковых улицах или заметить лицо в амбразуре. Но единственное, что он видел, это запертые или сломанные двери, гниющие крыши, многие из которых обрушились, и разрушающаяся кирпичная кладка, в каждой трещине которой, где скопилась хотя бы горсть земли, росли сорняки. Год за годом Аб-Чакан обращался в руины, и все же их поразило, как много еще в нем уцелело.

Воины вышли из тени, отбрасываемой строениями, и увидели перед собой, в центре крепости, изящные комнаты и террасы дворца, выстроенного для генерала, возглавлявшего Аб-Чакан. Широкий двор дугой изгибался в обе стороны от дворца. В центре стоял фонтан с лошадью, вырезанной из черного мрамора. Покрытая пятнами и выщербинами, статуя изящно вставала на дыбы в центре высохшего бассейна. Этлон устремился к лошади и положил руку на поднятое копыто.

— Я начинаю восхищаться этими странными людьми, — произнес он. — Они явно разбирались в лошадях.

— И умели строить, — ответил Сэврик.

Его лицо сморщилось от беспокойства, и он внимательно все изучал. Он был уверен, что принял верное решение привести кланы сюда, но его тревожила мысль об огромных размерах крепости, которую они выбрали для обороны. Никто из них не имел опыта в таком способе ведения боевых действий, в то время как Медб вполне мог иметь нескольких советчиков среди своих наемников, которые знали, как планировать осаду.

— Теперь пора за работу, — продолжил Сэврик. — Рин, ты хорошо работал на речной стене вчера. Может быть, ты приведешь вероды и проверишь стены и башни? Надо удостовериться, что там нет проломов или слабых мест.

Молодой вождь Багедина кивнул, польщенный, что получил такое важное задание.

— Джорлан, — обратился Сэврик к своему новому второму вер-тэйну, — я хочу, чтобы ты взял двух человек и отыскал колодцы. Если вода в них плохая, нам надо будет наносить воды из реки.

Ша Умар взглянул с дороги на огромные стены:

— Нам потребуется много еды. Я начну заносить припасы.

Сэврик согласился:

— А еще выбери скот. Племенных животных и лошадей мы оставили в ущелье.

Все разошлись выполнять свои задачи. Кантрелл со своим поводырем, Этлон и Сэврик остались одни.

— Я бы хотел осмотреть этот зал, — сказал Сэврик, — до того, как станет некогда.

Они прошли через двор ко входу в огромный зал, который образовывал переднюю часть дворца. Семь арок украшали фасад здания. Позади средней арки находилась уменьшенная копия великолепных бронзовых ворот крепости. Этлон очень осторожно толкнул их, и двери легко распахнулись. Хулинин осторожно заглянул в зал.

Он освещался глубокими бойницами, расположенными под самой крышей, через которые просачивался свет утреннего солнца. Два ряда высоких колонн поддерживали сводчатую крышу, которая все еще была в хорошем состоянии. На полу под толстым слоем грязи, мусора и птичьего помета все еще поблескивали слабые следы золота. Не сохранилось никаких драпировок, мебели, ничего сделанного из дерева или ткани. Но на всех стенах были росписи, изображавшие древние битвы и давно забытых полководцев. Краски потускнели от времени, а стены были грязные и выщербленные, но фигуры были все еще отчетливо видны.

Сэврик с Этлоном разглядывали зачарованно стены, когда Кантрелл вдруг поднял голову.

— Перед главными воротами трубят горны, — настойчиво обратился он к Сэврику. — Оставь нас. Мы сами найдем дорогу отсюда.

Сэврик с Этлоном выскочили за дверь и побежали через двор. Когда они бежали по дороге в сторону главных ворот, они тоже услышали горны конной стражи Хулинина, неистово трубящие снизу из долины. Остальные воины толпились у ворот и облепляли стены. Сэврик с Этлоном вскарабкались по каменным ступеням, протолкнулись среди людей и остановились на краю парапета.

Там, на расстоянии мили от перекрестка дорог, небольшая группа конников мчалась галопом с юга. Синее знамя струилось над ними. За ними на полной скорости следовала группа повозок и в арьергарде большая группа всадников на ходу сражалась с неизвестными воинами. Атакующие были без плащей и проявляли меньше дисциплинированности, чем отступающие воины, но они создавали смертельную завесу из стрел перед превосходящими силами и повергали наземь каждого, кто отставал.

Клан Дангари быстро приближался к крепости, нападающие не отставали от них. Наблюдающим стало ясно, что преследователи не подозревают о том, что остальные кланы находятся рядом.

Сэврик и его люди наклонились со стены, чтобы видеть погоню.

— Давай, Кошин! — закричал Этлон. — Скачи!

Внезапно два десятка всадников под водительством Ша Умара покинули защиту речной стены и помчались навстречу приближающемуся клану, приветственно трубя в горны. Всадники и повозки развернулись около подножия крепости и поспешили к речной стене. Нападающие, едва увидев приближающихся воинов и собравшихся на стенах людей, развернулись и затрусили под защиту леса на противоположной стороне долины. Измученные люди клана с облегчением въехали в ущелье под звуки бешено трубящих горнов.

Дангари прибыли.