Верити вышагивала по маленькой спальне, не в силах подавить возбуждение. Перед ней открылся еще один странный и неожиданный поворот, но на этот раз она его не боялась. Ей не нужно было набираться решимости, чтобы выстоять в той неизвестности, которая ее ожидала. На этот раз удача была на ее стороне. Верити наконец освободится от оков брака с Гилбертом, освободится, чтобы начать строить новую жизнь, самой делать свой выбор, найти свое счастье. Судебная процедура, по всей вероятности, займет несколько месяцев, но потом Верити будет свободна.

Сердце ее пело от открывающихся новых возможностей.

Она услышала тихий стук в дверь и, повернувшись, увидела, что в комнату входит Джеймс.

– Он уехал, – сказал Джеймс и закрыл за собой дверь. – Он может найти другой постоялый двор в этой деревне или в следующей. Думаю, это было невежливо, но я потребовал, чтобы он уехал отсюда. – Джеймс подошел к Верити вплотную и взял обе ее руки в свои. – Столько всего произошло! Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?

– Ликую. Я в восторге. Свободна! – Верити не скрывала своей радости. – Я свободна! Я на самом деле свободна! – Она широко раскинула руки, ей хотелось летать. – Я свободна!

Вдруг ее подхватили руки Джеймса и закружили, он смеялся вместе с Верити. Когда Джеймс наконец поставил ее на пол, у Верити кружилась голова, но чувствовала она себя превосходно. Казалось, она не может перестать улыбаться. Она была рада, что руки Джеймса держат ее за талию, без этого она упала бы на пол.

– О, Джеймс, – сказала она, прерывисто дыша, – ты не представляешь, что это значит для меня. Ты не знаешь, как... О, это удивительно! Ты не можешь себе представить, но, Джеймс, я никогда в жизни не была так счастлива.

– Верити, милая моя Верити! – Джеймс наклонился и поцеловал ее.

Сначала поцелуй был нежным, его губы скользили по ее губам, наслаждаясь, пробуя, дразня. У Верити снова закружилась голова, на этот раз от его мускусного запаха и вкуса губ Джеймса, которые всегда поражали ее. Набравшись смелости, Верити ответила на его поцелуй.

Джеймс застонал, и поцелуй стал глубже. Джеймс крепко прижимал к себе Верити, одновременно скользя руками от талии вниз по ее телу. Он раздвинул губы Верити своими и проник ей в рот языком, продолжая ласкать ее руками, отчего у Верити возник странный трепет внизу живота.

Верити не знала, что это означает, и сейчас не хотела этого знать. Она отдалась удовольствию, исходящему от губ, языка, рук и тела Джеймса. Она растворилась в нем. Джеймс оторвался от губ Верити и начал покрывать поцелуями ее шею. Верити откинула голову, чтобы Джеймсу было удобнее, и он в полной мере этим воспользовался.

Она хотела этого мужчину, отчаянно хотела. И еще она хотела, чтобы он хотел ее. Когда Джеймс проводил ей языком по губам, пытаясь добиться ответа на свой поцелуй, Верити с готовностью отвечала на его ласки. Она сделала бы что угодно, лишь бы он захотел ее. Пусть это будет только один раз.

Верити потеряла счет времени, казалось, они целовались целую вечность. Когда Джеймс наконец поднял голову и посмотрел на Верити, они оба часто и тяжело дышали.

– Свободных комнат... больше нет, – сказала она прерывисто. – Ты знал? Тебе придется... остаться здесь.

– Я знаю, – ответил Джеймс и пальцем погладил ее по щеке. – Именно поэтому я отослал Расселла. Как-то нехорошо заниматься любовью с его пока что законной женой, находясь с ним под одной крышей.

– Ты собираешься заниматься со мной любовью?

– Если ты мне позволишь. Я хотел бы этого больше всего на свете.

– О! – Верити закрыла глаза и подумала, что ей все снится.

Он хочет заняться с ней любовью, несмотря на то что знает, чем это кончится.

– Ты уверен?

Джеймс слегка отстранился, пристально посмотрел на Верити из-под тяжелых век и улыбнулся:

– Никогда ни в чем в жизни я не был так уверен. Я хочу тебя. Я очень давно хочу тебя.

– О, Джеймс, ты знаешь, чем это кончится.

– Уверен, что знаю, надеюсь, ты тоже не будешь разочарована. Обещаю, что на этот раз сделаю все наилучшим образом. Ты согласна заняться со мной любовью, Верити?

– Да... – Верити не верила своим ушам – неужели Джеймс хочет этого больше, чем она? – О да. Да!

Джеймс улыбнулся ее пылу, потом снова поцеловал. Больше всего ему хотелось дать ей понять, насколько она желанна. Он хотел уничтожить весь вред, который поведение Расселла и самого Джеймса нанесло Верити, подорвав ее уверенность в себе. Хотя его тело стремилось овладеть Верити быстро и страстно, Джеймс решил заняться с ней любовью медленно, губами, языком, словами, прикосновениями возбудить ее, показать ей, как сильно он ее хочет.

Джеймс уткнулся лицом в прекрасную шею Верити и, не прекращая покусывать и целовать ее, стал одну за другой вытаскивать и бросать в разных направлениях шпильки из ее прически, до тех пор пока волосы не рассыпались свободно у нее по спине. Джеймс приподнял их густую мягкую массу и запустил в них пальцы.

Не переставая целовать Верити, он принялся расшнуровывать ее платье, целуя каждый открывающийся дюйм тела. Джеймс издал легкий стон, когда его губы скользнули ниже, к плечу, открывшемуся после того, как он отодвинул воротник платья. От Верити исходил слабый запах лаванды, кожа была теплая и гладкая. Джеймс хотел забыть все сложности и прошлые несчастья, происшедшие в их жизни, и раствориться в Верити без остатка.

Джеймс ловко расстегнул крошечные пуговки спереди на лифе ее рубашки и коснулся рукой полной груди Верити. Боже, он уже готов был взорваться, но он возьмет ее медленно. Очень медленно.

Джеймс целовал рот Верити и гладил с наслаждением ее грудь. Наконец он осторожно сдвинул расшнурованное платье с плеч, и оно упало на пол. Джеймс наслаждался видом Верити в одной рубашке и корсете, видом ее полной груди, которая не помешалась в корсете, и быстро снимал с себя пиджак, жилет и галстук. Он повернул Верити к себе спиной, развязал корсет и уронил его на пол, оставив на Верити одну рубашку. Снова повернув Верити к себе лицом, Джеймс целовал ее рот и гладил мягкую, ничем не стесненную грудь, и Верити опять таяла под его ласками. Подняв голову, Джеймс осторожно сдвинул с ее плеч рубашку и дал ей упасть на пол.

– О! – Верити напряглась и сделала движение, чтобы прикрыть свою наготу, но Джеймс отвел ее руки.

Ее густые темные волосы перекинулись через плечо и представляли резкий контраст с кремово-белой кожей ее тела. Верити была прекрасно сложена, у нее были мягкие округлости и полная грудь. Она была совершенно не похожа на изящную, худощавую Ровену. Джеймс держал Верити за руки и наслаждался, переводя взгляд с упругой груди на тонкую талию, округло расширяющуюся линию бедер, на островок темных волос внизу живота. Верити стояла с опущенными от стыда глазами.

– Ты такая красивая! – сказал Джеймс.

Она подняла голову при этих словах.

– Ты не обязан так говорить, Джеймс. Я знаю, что это не так.

Джеймс заставил Верити замолчать, склонившись к ее груди. Он брал в рот ее затвердевшие соски и водил по ним языком, одновременно поглаживая руками ее ягодицы. Верити изогнулась и начала издавать тихие, похожие на стоны звуки. Ее удовольствие еще больше разожгло желание Джеймса. Верити несмело поднесла руку к его голове и стала гладить волосы Джеймса, пока он ласкал ей грудь.

Оказав такое же внимание другой груди, Джеймс выпрямился и вытянул рубашку из брюк. Подняв ее вверх, он снял ее через голову и отбросил в сторону. Потом он взял Верити на руки и понес к кровати.

Тело ее гудело от новых ощущений, когда она смотрела, как Джеймс снимает брюки и носки. До этого Верити ни разу не видела обнаженного мужчину – даже Гилберта. Джеймс был прекрасен: высокий и худощавый, с хорошо развитыми мышцами. В нем не было ни дюйма жира. Его грудь была покрыта темными волосами. Верити жутко захотелось провести по ним пальцами.

Джеймс стоял рядом с кроватью во всем своем великолепии, и взгляд Верити опустился вдоль узкой полоски волос, стрелкой уходящей вниз плоского живота. Верити раскрыла рот при виде его возбужденной плоти. Боже милостивый, неудивительно, что ей было больно.

Все опасения Верити вылетели из головы, как только Джеймс лег рядом с ней, обнял ее и поцеловал. Ощущение его крепкой груди, прижимающейся к ее мягким грудям, его покрытого волосами тела к ее мягкой коже доставляло ей неописуемое удовольствие. Джеймс проворно развязал ее подвязки и стал спускать с ног чулки. Губы его следовали за шелком, целуя каждый дюйм открывающейся кожи.

Полностью раздетая Верити чувствовала, как ее кожа горит под руками Джеймса, когда они двигаются по ее телу. Его ласки казались ей волшебными. Желание сосредоточилось в глубине ее тела, превращаясь почти в невыносимую боль. Джеймс покрывал поцелуями ее шею и плечи, опять дразня ее груди и опускаясь ниже, к нежной коже под грудью, к животу. Глухая пульсирующая боль внутри ее стала сильнее, мучительнее.

– Ты такая красивая, – шептал Джеймс снова и снова, пока Верити ему почти не поверила.

Наконец она и сама решилась прикоснуться к его телу, сначала робко, потом смелее, когда Джеймс прошептал ей на ухо, как ему это приятно. Верити провела руками по его груди, плечам, спине и ниже, по выпуклостям ягодиц. Джеймс застонал от ее прикосновения и накрыл ее своим телом.

Вновь завладев ее ртом, Джеймс развел Верити колени, и она почувствовала его возбужденную плоть у своего бедра. Ладонь Джеймса двинулась вниз по животу Верити и опустилась на курчавые волосы между ног.

– О! – простонала Верити и задрожала всем телом.

Пальцы Джеймса коснулись нежной трепещущей плоти и принялись ласкать Верити так, что она застонала от наслаждения, которого никогда прежде не испытывала. Джеймс нашептывал Верити на ухо слова желания, но она едва слышала их, всецело сосредоточившись на необыкновенных ощущениях, которые он вызывал у нее своими ласками.

– Пожалуйста, – шепнула она, сама не зная, о чем просит. – Пожалуйста...

Джеймс развел ей пошире ноги и придвинул к ней вплотную свою возбужденную плоть. Верити напряглась, приготовившись к боли. Джеймс приподнялся на локтях и, глядя ей глубоко в глаза, переплел свои пальцы с пальцами Верити у нее над головой, а потом одним медленным, мягким движением вошел в нее.

Джеймс замер и внимательно всмотрелся в лицо Верити. В какой-то момент она выглядела так, будто приготовилась испытать страшную боль. Джеймс крепко держал ее за руки, потому что знал, что она боится. Потом глаза ее расширились от удивления. Джеймс улыбнулся и сжал ее пальцы.

– Не больно?

– Не-ет, – прошептала она, растягивая слово, как будто не могла в это поверить. – Нет.

Он поцеловал ее.

– Хорошо. Теперь позволь мне любить тебя должным образом.

Он начал двигаться медленно, чтобы дать Верити время привыкнуть, понять, что там, где когда-то была лишь боль, можно испытать удовольствие. Он отпустил ее руки и положил свои ладони ей под ягодицы. Он задал ритм и руками показал Верити, как ему следовать, подталкивая ее бедра навстречу своим толчкам.

Верити быстро все поняла и, казалось, отдалась естественному отклику своего тела. Она стонала и извивалась под Джеймсом. Он почувствовал нарастающее в ней напряжение и понял это лучше ее. Когда ее дыхание стало быстрым и прерывистым, Джеймс почувствовал, что она скоро достигнет пика, и, просунув руку между ней и собой, вновь коснулся чувствительного бутона, который раздразнивал раньше. Верити дернулась и закричала, захваченная волной экстаза. Джеймс крепко держал ее, пока она содрогалась под ним, и лишь после этого перестал себя контролировать и задвигался сильно, быстро и глубоко, пока все его существо не пронзило удовольствие, позволившее выплеснуть наслаждение, оставляя тело обессиленным, удовлетворенным и довольным, как никогда в жизни.

Они долго лежали, тяжело дыша, влажные от пота.

Джеймс всем своим весом осел на Верити. Она этого даже не заметила. Она смаковала ощущения, последовавшие за тем, что между ними произошло, того невероятного, что он с ней сделал, того удивительного взрыва, когда она подумала, что сейчас разлетится на мелкие кусочки. Джеймс заставил ее почувствовать себя красивой и желанной, что она считала невозможным. О, как она его за это любила! Ее глаза наполнились слезами.

Верити подняла расслабленные руки и обхватила Джеймса за плечи.

– О, Джеймс, – произнесла она, не в силах сдержать дрожь в голосе, – я не знала... не знала, что это может быть так чудесно.

Он поднял голову и большим пальцем вытер слезу в уголке ее глаза. Он нежно поцеловал ее, и Верити не смогла больше сдерживать слезы. Джеймс скатился с нее, повернул ее на бок и крепко прижал к себе.

– Я знаю, – сказал он.

– Нет, не з-знаешь, – пробормотала она сквозь рыдания.

– Успокойся, милая.

Он продолжал крепко обнимать Верити, пока она не взяла себя в руки.

– Ты не понимаешь, – сказала она наконец. – Я думала, что у меня... у меня что-то не в порядке. Что я никогда не смогу быть физически близка с мужчиной. Я думала, что я... ненормальная. Но сейчас... думаю, что все это время я ошибалась.

Джеймс поцеловал ее.

– Это не ты была ненормальной, Верити. У тебя все в порядке. – Он опустил руку и провел по ее груди. – Все в порядке.

Верити была настолько переполнена этим открытием, что едва дышала. Изо всех удивительных событий прошедшего дня: приезд Гилберта, спасительное появление Джеймса, возможность признания брака недействительным, это изумительное занятие любовью – ничто не поразило ее настолько глубоко, как известие, что у нее нет никакого изъяна, заставляющего мужчин отворачиваться.

Это знание расцветило яркими красками ее понимание того, кем она была, оно стало частью ее существа. Верити была потрясена. Как сложилась бы ее жизнь, если б она знала правду?

Однако были еще вопросы, которые требовали ответов. Ведь не только Гилберт отверг ее.

Она посмотрела на Джеймса.

– Значит, боль в прошлый раз...

– Была полностью по моей вине. Если бы я знал, что ты, моя дорогая, девственница, я был бы более осторожен. Злился я после этого не на тебя, а на себя. Я злился, мне было стыдно за то, как грубо я тебя взял. Если бы я только знал, я бы сделал все намного лучше, и для тебя это не было бы настолько болезненно. Больно бывает только в первый раз. В остальное время...

– Это чудесно.

Верити обняла Джеймса и положила голову ему на плечо. В течение нескольких минут она стала совсем другой женщиной. Мужчина, которого она обожает, считает ее красивой и желанной. Теперь гордость будет настоящей гордостью, а не маской, прикрывающей стыд.

– Спасибо тебе, Джеймс. Ты не представляешь, что это для меня значит. Я... – Верити чуть не сказала, что любит его, но замолчала до того, как слова у нее вырвались. Она не знает, что он чувствует по отношению к ней. То, что он хочет ее, еще не значит, что он ее любит. Если она признается ему в любви, а он нет, между ними возникнет неловкость.

Джеймс поцеловал ее в макушку.

– Я сделал это с удовольствием, мадам. – Он высвободился из ее объятий и сел. – А теперь, моя дорогая, нам надо многое обсудить. Иди под одеяло, здесь будет тепло.

Они опять устроились в постели, подложив себе под спину подушки и натянув одеяла на грудь. Джеймс под одеялом держал Верити за руку.

– Я рад больше, чем ты можешь себе представить, – сказал он, – тому, что ты хочешь вернуться в Пендурган, что ты нашла там свое счастье, несмотря на то как все началось. Но после признания твоего брака недействительным я бы не хотел втягивать тебя в новый скандал, требуя, чтобы ты жила там в качестве моей любовницы. Потому что я собираюсь провести еще много ночей, занимаясь с тобой любовью. Я думаю, что было бы лучше, если бы мы... поженились.

Сердце Верити замерло у нее в груди. Она не знала, сможет ли оно выдержать еще одно потрясение. Но такое... ах, такое она выдержит.

– Поженились?

– Да, если ты согласна. По-моему, это самое лучшее, что можно сделать, не правда ли?

Самое лучшее, что можно сделать? О, конечно!

– Думаю, ты прав, – сказала Верити, сдерживая свой восторг.

– Значит, ты выйдешь за меня замуж, Верити?

– Да, Джеймс, я выйду за тебя замуж.

Он повернулся и нежно поцеловал ее.

– Спасибо, моя дорогая. Я надеюсь, что ты об этом не пожалеешь. Ты же знаешь, что я не подарок.

Не подарок? Впервые в жизни она видела перед собой возможность нормально выйти замуж, может быть, даже иметь детей с мужчиной, которого любит. Для нее это был огромный подарок.

– Прежде всего я не так молод, – сказал Джеймс. – Ты знаешь, что мне тридцать восемь лет? Я слишком стар для такой красивой молодой женщины, как ты.

Верити улыбнулась и дотронулась рукой до его серебрящихся висков.

– Ты не слишком старый, – возразила она. – Просто ты слишком много лет считал себя убийцей.

– Если я и не убийца, то сумасшедший, потому что не могу контролировать приступы, которые у меня бывают. Я не имею права взваливать на твои плечи мужчину с поврежденным рассудком, Верити.

– Твой рассудок никогда не был поврежден, – сказала она. – Твой дух был сломлен невозможностью помочь людям, которыми ты командовал, или тем, кого любил, когда они нуждались в твоей помощи. Но в отличие от рассудка дух можно восстановить, Джеймс. Посмотри только, что ты сделал для меня сегодня ночью, показав мне, что я не ущербная и могу быть желанной, ты смыл с меня годы тайного стыда и чувства вины. Ты помог мне излечить мой дух, Джеймс. Позволь мне помочь излечить твой.

У него из горла вырвался странный сдавленный звук, и Джеймс притянул Верити к себе, крепко прижав ее к груди. Он долго держал ее так, не говоря ни слова.

– Спасибо, Верити, – сказал он наконец. – Спасибо, что веришь в меня. Я постараюсь, чтобы ты не пожалела о том, что вышла за меня замуж.

Джеймс поцеловал Верити, и поцелуй вновь всколыхнул волну обоюдного желания. Они снова занялись любовью, сначала медленно, потом неистово. Верити уснула в объятиях Джеймса, свернувшись рядом с ним в клубок, как котенок, довольная и умиротворенная.

Карета Джеймса въехала на посыпанную гравием дорожку, когда солнце уже садилось. Он опустил окно кареты и в изумлении смотрел на свое почти неузнаваемое имение: Пендурган преобразился в ярмарочную площадь. Джеймс едва мог поверить своим глазам.

Навесы и временные строения расползлись во всех направлениях, а люди – Боже милостивый, как много людей! – толпились везде, куда бы он ни посмотрел. Ярко горящие факелы придавали всему окружающему праздничный вид. Нет, это были не факелы. Что-то более крупное. Смоляные бочки? Зрелище было великолепное.

– Милая моя Верити, – сказал он. – Ты превзошла сама себя. Я буквально потрясен. Это чудесно!

– Правда?

Верити широко улыбнулась. Ее переполняли гордость и возбуждение. Все это она сделала для Джеймса. Он схватил ее и крепко прижал к себе. Чувства были настолько сильны, что слова казались слишком слабыми, поэтому он просто держал Верити в объятиях и надеялся, что она все понимает.

Когда карета приблизилась к большому помосту под каштанами, раздался чей-то возглас со стороны собравшихся вокруг столов, поставленных на лужайке у главного входа. За считанные секунды вокруг кареты собралось столько народу, что кучер вынужден был остановиться.

– Добро пожаловать домой!

– Прекрасный праздник, милорд!

– Лорд Харкнесс приехал!

Ник Трегоннин открыл дверцу кареты и вытащил лестницу. Бросив шляпу и плащ на противоположную скамью, Джеймс вышел, повернулся, чтобы помочь выйти Верити, и лишь после этого стал лицом к толпе мужчин и женщин, которые хотели с ним поздороваться. К нему тянулись руки со всех сторон. Зак Маддл и Гереис Палк, Эзра Нун и Нэд Третован, Дики Нанпин и Том Бедрутан и многие другие, Джеймс не мог уследить, кто именно, так как поворачивался то в одну, то в другую сторону, отвечая на радушные приветствия.

Ему жали руку, хлопали по спине, тянули к центру празднества. Джеймс шел в сопровождении толпы, как король со своей свитой. Это было удивительно. Эти добрые люди, которые ненавидели, презирали, даже боялись его в течение почти семи лет, сейчас обращались с ним как с вернувшимся героем. Огромную кружку эля ему в руку сунул не кто иной, как старый Артфул. Седой хозяин пивной поднял руку, призывая к тишине.

– Я хочу сказать тост за его милость, – заявил старик, – за то, что он снова устроил для нас этот прекрасный праздник, даже лучше, чем раньше. За лорда Харкнесса!

– За лорда Харкнесса! – подхватила толпа.

Джеймс поднял свою кружку вместе со всеми и смаковал хорошее, крепкое местное пиво. После этого он тоже поднял руку, призывая к тишине.

– Я хочу поблагодарить вас всех за то, что вы пришли, – сказал он. – Мне очень жаль, что я приехал так поздно, но теперь, когда мы здесь, я рад увидеть, что вас так много. Выпьем за то, чтобы продолжить традицию.

– За праздник! За праздник!

– И еще один важный тост, – добавил Джеймс и покосился на стоящую перед толпой Верити. – За миссис Озборн, так много работавшую, чтобы праздник удался.

– За миссис Озборн! – вскричала толпа.

Верити покраснела от удовольствия, и Джеймс ей радостно улыбнулся. Ему хотелось бы объявить этой счастливой толпе о том, что они решили пожениться, но, вероятно, лучше сохранить эту новость в секрете, до тех пор пока не будет признан недействительным ее брак.

– Пожалуйста, продолжайте веселиться, – сказал Джеймс, – а я пока сам все посмотрю. Еще раз спасибо всем за то, что пришли.

– Я пойду наверх переоденусь, – шепнула Верити, – а потом схожу посмотреть, все ли идет гладко. Встретимся позднее.

Она обожгла его многообещающим взглядом, от которого Джеймс едва не потерял равновесие.

Верити радовалась трогательной встрече с домашними, хотя времени на проявление чувств не было. Ее добровольческий корпус во главе с миссис Трегелли в отсутствие Верити оказался на высоте. Слух о празднике распространился далеко за пределы округи, и коробейники, торговцы безделушками, ремесленники хлынули в имение, чтобы раскинуть здесь свои лотки. Явилась даже какая-то старая цыганка и предлагала предсказать судьбу.

Джаго Ченхоллз и Георг Пескоу, муж Кейт, организовали бег наперегонки, соревнования по стрижке овец, по борьбе, всевозможные состязания в силе для мужчин. Борра Нанпин и Анни Кемпхорн устроили игры для детей. Эзра Нун, который играл на скрипке, собрал вокруг себя других музыкантов, и когда Верити подошла, в воздухе разливалась веселая музыка.

Миссис Ченхоллз командовала местными женщинами, а также Мэг Паддифут из Ганнислоу с кондитером-французом из Бодмина, которые взялись ей помогать в приготовлении еды. В похожей на пещеру старой кухне кипела работа. Молодые девушки ходили взад-вперед с подносами, на которых лежали пироги с чабером, шафранные торты и прочие местные лакомства, выкладывали их на несколько длинных столов на козлах, установленных недалеко от фасада дома. В труппе артистов были жонглеры, акробаты, кукольники. На временной сцене весь день и весь вечер должны были безостановочно идти самые разные представления.

Верити бродила по лабиринтам, образованным лотками по всей площади. Ее время от времени окликали то тут, то там люди, которые, похоже, считали ее присутствие в Пендургане само собой разумеющимся.

– Мисс Верити! – окликнул ее Якоб Данстан, когда она проходила мимо наспех устроенной временной пивной старика Агяфула. – Мисс Верити, где его милость? Когда сообщили, что шахта на этот день будет закрыта, я подумал, что он здесь, но не видел его.

– Он недавно приехал, – ответила Верити, – и теперь ходит осматривается. Вы обязательно скоро его увидите.

– Рад это слышать, – сказал Якоб. – Я хотел выпить с ним за возвращение праздника.

– Он наверняка уже давно побывал в пивной, Якоб. Я уверена, он будет рад, что тебе нравится.

– Да провалиться мне на этом месте, если мне не нравится! Это самый лучший день за много лет.

Верити улыбнулась Якобу и уже собиралась идти дальше, как вдруг заметила знакомую фигуру, примостившуюся на бочке и склонившуюся над длинной широкой доской, положенной на козлы, которая служила старому Артфулу прилавком. Руфус Баргванат. Что он здесь делает? Верити думала, что он уже несколько месяцев назад ушел из округи.

Баргванатс вожделением посмотрел на нее и гаденько подмигнул. Верити резко повернулась и чуть не споткнулась о вытянутые ноги Якоба Данстана.

– Осторожно, мисс Верити, – сказал он и подал ей руку.

– Якоб, – прошептала она, – что этот человек здесь делает? – Она качнула головой в сторону бывшего управляющего.

– Баргванат? Точно не знаю. Похоже, он опять без работы. Или пришел устроить какую-нибудь гадость, как он всегда делал. Не волнуйтесь, мисс Верити, я и другие будем присматривать за ним.

– Спасибо, Якоб.

Верити оглянулась через плечо и увидела Баргваната. Он пялился на нее и скалил свои желтые зубы. Верити быстро отвернулась и стала смотреть на сцену, где шумная толпа актеров представляла фарс. Через несколько минут ее окликнула возбужденная Гонетта.

– Я спешу к костру, – сказала девушка, едва сдерживая свой восторг. – Где те миленькие букетики из трав, которые мы связывали?

– О Боже, я оставила корзинку с букетиками на кухне. Идем со мной, мы возьмем их, а потом отдадим девушкам.

Верити едва успевала за бегущей к дому Гонеттой. Они нашли корзину и понесли ее вдвоем, тяжело поднимаясь на холм, где дрова и лучины были сложены в огромную кучу. Толпа начинала понемногу собираться, потому что прошел слух, что скоро зажгут костер.

Верити и Гонетта раздали молодым девушкам букетики – пучки клевера, вербены, стальника, связанные разноцветными лентами. Это была местная традиция: каждая девушка бросала свои травы в огонь и загадывала желание, чтобы в нее влюбился молодой человек, который ей нравится.

– Я возьму один себе, – Гонетта. – Мне приглянулся Джош Третован.

Верити улыбнулась и суеверно сунула себе в карман букетик. Она тоже хотела загадать желание.

Верити была рада, что Джеймса нет в толпе, собравшейся вокруг сложенного костра. Было бы стыдно, если б огонь вызвал приступ и испортил успешное возвращение Джеймса в местное общество. К счастью, никому не показалось странным, что Джеймса здесь нет. Джордж Пескоу, Нат Страггинс и Чили Креддик поднесли к горе дров факелы и подожгли ее кругом по низу, потом, ко всеобщему восторгу, забросили факелы наверх. Толпа начала кричать и хлопать в ладоши. Костер занялся быстро, и вскоре пламя уже вздымалось высоко в небо.

Девушки, хихикая и пронзительно визжа, бросали свои цветочки, и вот уже вся молодежь водила хоровод вокруг костра. Когда Верити показалось, что на нее никто не смотрит, она тоже бросила свой букетик в огонь. Подняв глаза, она увидела, что ей сквозь пламя улыбается бабушка Пескоу. Старушка подмигнула, и Верити смущенно улыбнулась.

– Джеймсу должно быть стыдно, что он не пришел разжигать костер.

Верити обернулась и увидела стоящую у нее за спиной Агнес Бодинар.

После возвращения Верити первый раз увидела ее, но Агнес не показалась удивленной тем, что Верити вернулась. Верити думала, что Агнес сидит дома, делая вид, что нет никакого праздника.

– Зажечь такой прекрасный, огромный костер должен был он, – сказала Агнес. – Ты согласна?

– Вы к нему несправедливы, – возразила Верити. – Прожив столько лет с ним под одной крышей, вы должны бы знать, как на Джеймса действует огонь.

– Я знаю лишь то, что пламя его зачаровывает, – сказала Агнес. – Где только загорается пламя, он тут как тут. Жаль, пропустил такое зрелище.

Верити надоел ядовитый язык Агнес.

– Почему вы такая злая? – спросила Верити. – Я знаю, вы потеряли дочь, но это не была вина Джеймса. Он не может изменить себя.

– Не может не быть убийцей? Поджигателем?

– Вы знаете, что я не это имела в виду. Он не был ни тем, ни другим, и вам пора прекратить повторять этот бред. Джеймс много лет терзался, обвиняя себя в гибели жены и сына. Он любил Ровену. И Тристана.

– Он никогда не любил ее. Он просто хотел Ровену, потому что ее хотел Алан Полдреннан, а они с Аланом всегда соперничали. Я долго пыталась убедить ее выйти замуж за Алана, но Ровена задалась целью стать леди Харкнесс.

– Вы ошибаетесь, Агнес, – возразила Верити. – любил Ровену. Я знаю, что любил.

Верити сомневалась, что он когда-нибудь сможет так же сильно полюбить ее. Ведь она была совсем не похожа на Ровену.

– Ты думаешь, что хорошо его знаешь, – сказала Агнес, презрительно скривив губы, – но ты заблуждаешься. Хотя это больше не имеет значения. – Агнес как-то странно, многозначительно посмотрела на Верити. – Скоро все изменится, не правда ли?

Агнес ушла, оставив Верити в смущении. Однако раздумывать об этом было некогда, потому что Дейви подбежал и со всего разгона уткнулся в колени Верити, чуть не сбив ее с ног в своем восторге.

– Мисс Озборн! Давайте сейчас сходим посмотреть на пони?

– Боже мой! Дейви, здесь так много интересных занятий, а тебе хочется уйти, чтобы посмотреть на своего пони?

– Я весь день его не видел, – сказал мальчик. – Я уже слишком много веселился. Я везде побывал и поиграл во все, во что только можно. Я хочу посмотреть на Озборна, пока он не уснул.

Верити оглянулась, не нужна ли где-нибудь ее помощь, но праздник, казалось, шел сам собой. Сейчас, на закате солнца, веселье начало затухать, но взрослые, видно, долго еще будут пить, петь и танцевать. Верити вполне могла потратить несколько минут на Дейви.

Он взял ее за руку и потащил мимо ларьков. Горящие смоляные бочки были установлены вдоль всей дорожки. Они действительно выглядели красиво и освещали даже самые дальние уголки усадьбы.

Когда Верити и Дейви отошли оттого места, где располагалась большая часть палаток, и направились к западным конюшням, они не заметили человека, который пошел за ними следом.