Я немного поспал. Когда проснулся, было по-прежнему темно. Я позвал Майами, разбудил Каэдэ и велел ей одеваться. Вернусь за ней, когда настанет время уходить. Я доверил ей сохранить коробку с записями Шигеру о Племени. Они должны непрестанно находиться под присмотром, чтобы спасти меня однажды от смертельного приговора, вынесенного Племенем, и, возможно, заключить союз с Араи Даичи, самым могучим полководцем Трех Стран.

Храм бурлил, однако монахи готовились не к утренним молитвам, а к отражению удара Отори и к долгой осаде. Факелы откидывали мерцающие тени на мрачные лица людей. Я надел кожаные доспехи с красно-золотой отделкой, сразу почувствовав себя старше и уверенней. Я вышел к воротам и увидел, как на рассвете мои люди отправляются в путь.

Макото с Кахеи ушли вперед с авангардом. Из долины доносились крики фазанов и ржанок. На листьях бамбука блестела роса, а между ними повисли весенние паутины, которые рвались под ногами воинов.

Когда я вернулся, Каэдэ с Майами уже облачились в мужские одежды для езды верхом. На Каэдэ – доспехи, изготовленные для пажа. Я велел выковать ей меч, и она повесила его на пояс, рядом с ножом. Мы быстро съели холодный завтрак и направились туда, где нас ждал Амано с лошадьми.

С ним был настоятель, в шлеме и кожаной кирасе, с мечом на поясе. Я опустился перед ним на колени и поблагодарил за все, что Мацуда для меня сделал. Он обнял меня, как отец.

– Пошлите гонцов в Маруяму, – бодро проговорил он. – Вы будете там до появления нового месяца.

Его уверенность придала мне силы и мужества.

Каэдэ ехала на подаренном мной Раку – сером коне с черной гривой и хвостом, а я на черном жеребце одного из воинов Отори, которого Амано назвал Аои. Майами и еще несколько женщин, сопровождавших армию, сели на вьючных лошадей. Служанка убедилась, что коробка с записями надежно привязана. Мы присоединились к отряду, петлявшему по лесу и далее вверх по крутой горной тропе, по которой мы с Макото спустились в прошлом году по первому снегу. Небо было ярко-алым, лучи солнца коснулись белых вершин, окрасив их в розово-золотистый. Прохладный воздух леденил щеки и пальцы.

Я обернулся на храм, на широкие покатые крыши, высившиеся, подобно кораблям, над морем весенних листьев. Он выглядел внешне мирным в тихое утро, белые голуби порхали у свесов. Я молился, чтобы храм сохранился таким, чтобы его не сожгли и не разрушили в предстоящей битве.

Красное небо не предвещало ничего хорошего. Вскоре ветер пригнал с запада серые тучи, и хлынул первый ливень, перейдя в монотонный дождь. Пока мы поднимались к перевалу, он сменился мокрым снегом. Мужчинам на конях было легче, чем носильщикам, на чьи плечи взгромоздили огромные корзины. Однако когда снег под ногами стал глубже, даже лошадям пришлось туго. Я представлял себе доблестные сражения, рев горна, развевающиеся знамена, но и подумать не мог, что нас ждет утомительное шествие, борьба не с врагом из плоти и крови, а с погодой и горами. Изнуряющий подъем наверх.

Вскоре лошади заартачились, и мы с Амано решили идти пешком. К тому времени как одолели перевал, все промокли до нитки. Спускаясь вниз, я видел, как мое войско растянулось темной змеей, на фоне свежего снега. Каменистый участок пути закончился, дальше нас ждал дремучий лес. Если там засада, мы окажемся в милости судьбы. Однако лес был пуст. Отори ждали нас по другую сторону горы.

Под пеленой деревьев мы нагнали Кахеи – он остановился дать авангарду передышку. Мы поступили так же, чтобы мужчины справили нужду небольшими группами, а затем поели. Влажный воздух наполнился едким запахом мочи. Войско шло больше пяти часов, но, к моей радости, воины и крестьяне не показывали признаков усталости.

Во время привала дождь полил сильней. Я беспокоился за Каэдэ, которая тяжело болела прошлой зимой. Она замерзла, однако не жаловалась. Немного поела. У нас не было ничего теплого, а на разжигание костра ушло бы слишком много времени. Майами, как ни странно, все время молчала, посматривала на хозяйку и вздрагивала при каждом звуке. Вскоре мы двинулись дальше. По моим подсчетам было около полудня, между часом Козла и Обезьяны. Склон стал менее крутым, тропа немного расширилась, и я смог ездить вдоль войска. Оставив Каэдэ с Амано, я пустил коня легким галопом, и вскоре нагнал Кахеи и Макото.

Монах знал местность лучше всех и сообщил, что впереди, по другую сторону реки, будет небольшой городок, Киби, где мы и остановимся на ночь.

– Он защищен?

– Вряд ли. Может, там имеется небольшой гарнизон. Замка нет, и город едва укреплен.

– Чья это земля?

– Араи посадил туда своего человека, – ответил Кахеи. – Господина с сыном, который был на стороне Тогана в Кушимото. Там все погибли. Некоторые вассалы присоединились к Араи, кое-кто остался без земель и бежал в горы.

– Пошлите вперед людей. Пусть скажут, что нам нужен ночлег, и объяснят: мы не ищем войны, а хотим только пройти мимо. Посмотрим, каков будет ответ.

Кахеи кивнул, подозвал троих мужчин, которые поскакали галопом, а мы продолжили размеренный путь. Не прошло и часа, как они вернулись. Кони тяжело дышали, раздувая ноздри, по колено в грязи.

– Река разлилась, а мост разрушен, – отрапортовал главный среди них. – Мы пытались переплыть, но течение слишком сильное. Даже если бы нам удалось, у пеших и вьючных лошадей шанса нет.

– Куда ведут дороги вдоль реки? Как далеко следующий мост?

– Дорога на восток ведет через долину обратно в Ямагату, прямо к Отори, – сообщил Макото. – Путь на юг отдаляется от реки и петляет по горам к Инуяме, однако переход в это время года неприступен.

Если у нас не получится пересечь реку, мы в ловушке.

– Поехали со мной вперед, – велел я Макото. – Взглянем своими глазами.

Я приказал Кахеи вести армию медленно, за исключением арьергарда, который должен рвануть на восток в том случае, если нас уже преследуют.

Мы с Макото проехали меньше мили, когда я услышал размеренно угрюмый гул речного потока. Выйдя из берегов благодаря тающим снегам, что неминуемо в это время года, весенняя река несла свои желто-зеленые воды, не огибая препятствий. После того как мы выехали из леса в бамбуковые рощи, а затем в тростниковое поле, мне почудилось, будто мы стоим у края моря. Вода простиралась до горизонта, сливаясь из-за дождя с небом. Я, должно быть, ахнул, потому что Макото поспешил успокоить меня:

– Все не так плохо. Перед нами по большей части залитые поля.

И тут я заметил квадратный рисунок канав и борозд. Рисовые поля болотистые, но мелкие. Однако их разделяла река в тридцать метров шириной, поднявшаяся над защитными насыпями, значит, не меньше четырех метров в глубину. Я видел остатки деревянного моста: темные верхушки двух пирсов выглядывали из-под бурлящей воды. Под косым дождем они казались невыносимо одинокими, подобно человеческим мечтам и устремлениям, разрушенным природой и временем.

Я взирал на реку, размышляя, сможем ли мы ее переплыть или восстановить мост, или бог знает что придумать, как вдруг услышал, помимо шума воды, иные звуки. Сосредоточив внимание, я вроде распознал голоса, удар топора, хруст падающего дерева.

Справа, вверх по течению, река резко поворачивала, лес подходил к берегу. Там виднелись остатки мола или погрузочной платформы для отправки древесины в город. Я тотчас повернул коня и поскакал по полю к изгибу.

– Что случилось? – спросил Макото, нагнав меня.

– Там кто-то есть. – Я схватил Аои за гриву, когда конь чуть не поскользнулся.

– Давай вернемся! – крикнул монах. – Это слишком опасно. Ты не должен ехать туда один.

Он достал лук и стрелу. Кони разбрызгивали копытами мелкую воду. В памяти всплыла другая река. Я уже знал, кого найду там.

Е-Ан стоял по пояс голый, промокший, вместе с тридцатью неприкасаемыми. Они доставали бревна с пристани, куда их прибило течением, валили деревья и срезали тростник, чтобы построить наплавной мост.

Увидев меня, люди бросили работу и опустились на колени прямо в грязь. Некоторых я узнал. Они были столь же худыми и жалкими, но глаза горели жадным пламенем. Я представил, чего им стоило уйти с Е-Аном с привычного места, нарушить все законы ради смутного обещания, будто я принесу им мир и справедливость. Страшно было подумать, что с ними станется, если я не оправдаю этой надежды.

– Е-Ан! – выкрикнул я, и он подошел к коню, который фыркнул и встал на дыбы. Неприкасаемый успокоил его, взяв за поводья. – Вели им продолжать работы, – сказал я и добавил: – Я еще в большем долгу перед тобой.

– Вы ничем мне не обязаны, – ответил он. – Вы обязаны Богу.

Подъехал Макото, и я надеялся, что он не слышал слов Е-Ана. Наши кони столкнулись мордами, и черный жеребец заржал, пытаясь укусить другого. Е-Ан ударил его по шее.

На него пал взгляд монаха.

– Неприкасаемые? – изумленно воскликнул Макото. – Что они здесь делают?

– Спасают нам жизнь. Они строят наплавной мост.

Он попятился назад. Под шлемом презрительно изогнулись губы.

– Никто не пойдет по этому… – начал монах, но я оборвал его.

– Все пойдут, если я прикажу. Это наш единственный шанс ускользнуть.

– Мы могли бы отвоевать мост в Ямагате.

– И потерять время? В любом случае нас будет в пять раз меньше. Даже отступать некуда. Я на такое не пойду. Переберемся через реку по новому мосту. Езжай к людям и приведи как можно больше народа работать вместе с неприкасаемыми. А остальные путь готовятся к переправе.

– Никто не станет пользоваться сооружением, возведенным неприкасаемыми, – сказал Макото.

Меня взбесил его самоуверенный тон. Монах разговаривал со мной, будто с ребенком. Подобным образом я кипел, когда охранники Шигеру пропустили Кенжи в дом в Хаги. Они поддались на его уловки, не подозревая, что перед ними наемный убийца из Племени. Я могу защищать людей только в том случае, если они мне подчиняются. Забыв, что Макото старше, мудрей и опытней меня, я дал волю гневу.

– Делай, как я приказываю. Ты должен убедить их или ответишь передо мной. Пусть воины послужат охраной, пока перейдут пешие и вьючные лошади. Приведи лучников для прикрытия. Мы пересечем реку до сумерек.

– Господин Отори.

Монах поклонился, и его конь понесся по рисовому полю и вверх по склону. Я проводил его взглядом, пока он не исчез меж бамбука, затем переключил внимание на работу неприкасаемых.

Они связывали собранные бревна и сваленные деревья в небольшие плоты, каждый обвязывали снизу тростником, собранным в пучки веревкой, сплетенной из конопли и коры деревьев. Готовые плоты спускали на воду и крепили к предыдущим. Силой потока вереницу сбивало к берегу.

– Нужно зафиксировать их с противоположной стороны, – велел я Е-Ану.

– Кто-нибудь доберется туда вплавь, – ответил он.

Один молодой мужчина взял веревку, обвязался вокруг талии и прыгнул в воду. Однако течение оказалось для него слишком мощным. Руки какое-то время били по поверхности, затем он исчез под желтой водой. Неприкасаемые вытянули его за веревку полуживого.

– Дайте мне веревку, – велел я. Е-Ан тревожно взглянул на берег.

– Нет, господин, подождите, – взмолился он. – Когда подъедут ваши люди, один из них сможет переплыть.

– Когда подъедет армия, мост должен быть уже готов, – возразил я. – Дай мне веревку.

Е-Ан развязал волонтера, который кашлял и едва дышал. Я быстро закрепил веревку вокруг талии и подстегнул коня. Веревка скользнула ему по крупу, и он подпрыгнул. Не успел Аои понять, что происходит, как уже был в воде.

Я криками подбадривал коня, и он навострил ухо. Первые два шага ноги касались земли. Когда вода достигла уровня шеи, Аои поплыл. Я старался повернуть ему голову в том направлении, где надеялся выйти на сушу. Несмотря на упрямство и рвение, течение оказалось сильней, и нас относило вниз к остаткам старого моста.

Мне не нравилось увиденное там. Меж столбов застряли ветки и обломки. Если конь окажется среди них, то испугается и утопит нас обоих. Я чувствовал мощь реки и боялся ее. Аои тоже. Оба уха прижались к голове, глаза закатились. К счастью, страх гнал вперед, и он сделал последнее усилие, работая всеми четырьмя ногами. Мы миновали столбы в двух метрах, и поток неожиданно ослаб. Середина пройдена. Вскоре конь нащупал почву. Наконец он с трудом выбрался на землю и встал, свесив голову, тяжело дыша. От прежней прыти не осталось и следа. Я соскользнул со спины и похлопал Аои по шее со словами, что его отец, наверное, был водным духом, раз уж он так хорошо плавает. Мы вымокли и походили на рыб или лягушек.

Я чувствовал натяжение веревки вокруг талии и боялся, что она сорвет меня обратно в реку. Ползком и на четвереньках я перебрался в небольшую рощу у самого берега. Деревья стояли по нижние ветки в воде вокруг крошечной святыни в честь бога-лиса, судя по белым статуям. Вода омывала им ноги, и создавалось впечатление, будто лисы держатся на плаву. Я обвязал веревку вокруг клена с набухшими почками и потянул на себя. Она была соединена с толстым канатом, и в руках ощущался немалый вес упрямого троса. Как только у меня набралось достаточно длины, я закрепил его за крупное дерево. Мне пришла мысль, что я, вероятно, оскверняю чью-то святыню, но в тот момент было все равно, какого бога, духа или демона я обижу. Главное – переправить армию через реку.

Я постоянно прислушивался. Несмотря на дождь, мне не верилось, что это место столь пустынно, каким представляется. К мосту вела широкая дорога. Сквозь шепот дождя и гул реки доносились курлыканье осоеда и кваканье сотен лягушек, довольных обилием влаги, вороны кричали из леса. Но куда делись люди?

Как только канат был надежно закреплен, десять неприкасаемых пересекли реку, держась за него. С завидной сноровкой, они перевязали все мои узлы и соорудили некое подобие шкива из гладких веток клена. Медленно они притянули плоты, грудь каждого неприкасаемого вздымалась, а мышцы натягивались словно струны. Река неистово била по инородным предметам, вторгшимся в ее владение, но люди не сдавались, и плоты уверенно держались на поверхности благодаря тростниковой подкладке, хотя и вели себя подобно упрямым быкам, приближаясь дюйм за дюймом.

Одна сторона наплавного моста упиралась течением в старые столбы. Если бы не они, река одолела бы нас. Построение подходило к концу, а я не видел Макото с воинами. Давно перестал следить за солнцем – темные тучи нависли слишком низко, чтобы вычислить его положение, – прошло не меньше часа. Неужели Макото не смог убедить их, и они повернули в Ямагату, как он и предполагал? Хоть монах самый близкий мне друг, я убью его, если это так. Я напряг слух, однако ничего не услышал, кроме реки, дождя и лягушек.

За святыней, где я стоял, из воды выходила дорога. Она шла в горы, белый туман полосами повис над склонами. Мой конь дрожал. Надо как-то его согреть, хоть высушить невозможно. Я взобрался на Аои и направил его наверх: оттуда можно лучше оглядеть реку.

Неподалеку стояло нечто вроде деревянной сторожки с косой крышей из тростника. Рядом дорогу преграждало дубовое заграждение. Странно, не похоже на пограничный пост, да и охранников нет.

Приблизившись, я увидел несколько человеческих голов на колах: одни еще покрытые плотью, другие – голые черепа. Не успел я осознать увиденное, как сзади донесся долгожданный звук: топот лошадей и шаги людей по другую сторону реки. Я обернулся и увидел сквозь стену ливня, как из леса вышел авангард моей армии, направляясь по лужам к мосту. Спереди сверкнул шлем Кахеи. Макото ехал рядом с ним.

Я с облегчением вздохнул и развернул Аои. Конь увидел знакомые очертания и приветственно заржал. На эхо откликнулся оглушительный крик из сторожки. Земля затряслась, распахнулась дверь и на пороге появился огромных размеров человек, крупней даже знакомого мне гиганта-угольщика.

Казалось, передо мной великан-людоед или демон: больше двух метров ростом и с быка в ширину. Несмотря на внушительную тушу, голова выглядела непропорционально крупной, будто череп никогда не думал останавливаться в росте. Волосы длинные и перепутанные, лицо наполовину закрывали густые усы и борода, глаза имели форму круглую, как у зверя. Одно ухо свисало, на месте другого светился серо-голубой шрам. Однако вырвавшаяся из гортани речь была человеческой.

– Эй! – проревел громкий голос. – Что ты делаешь на моей дороге?

– Я Отори Такео. Я веду армию. Освободи путь! Он рассмеялся так, словно камни посыпались вниз с горы.

– Никто тут не проедет, пока не разрешит Йон-Эмон. Возвращайся и передай это своей армии!

Дождь полил еще сильней, быстро темнело. Я устал, промок, замерз и проголодался.

– Освободи путь! – нетерпеливо выкрикнул я. – Мы и так пройдем.

Великан молча сделал шаг вперед. У него за спиной было какое-то оружие. Не успел он шевельнуть рукой, как я услышал металлическое побрякивание. Одной рукой я развернул коня, другой достал Ято. Аои тоже услышал звук и метнулся в сторону. Цепь пролетела мимо уха с завыванием волка.

На одном конце цепи был груз, на другом – серп. Я никогда раньше не встречал такого оружия и не знал, как против него бороться. Цепь подлетела снова, оцарапав заднюю ногу коня. Аои заржал от страха и боли и попытался лягнуться. Я вынул ногу из стремени, соскользнул с коня по другую сторону от великана и повернулся к нему лицом. Очевидно, передо мной стоял сумасшедший, который уничтожит меня, если я не убью его первым.

Он злорадно улыбнулся. Должно быть, я представлялся ему не больше Персикового мальчика* (* Персиковый мальчик – персонаж японской сказки) или иного крошечного сказочного персонажа. Я заметил, как мышцы великана напряглись, и раздвоился, бросившись влево. Цепь прошла сквозь двойника. Ято сверкнул в воздухе и опустился чуть выше запястья. Обычно такой удар отсекает руку, но у этого противника кости были из камня. На секунду я почувствовал отдачу в плече и испугался, что меч застрянет в Йон-Эмоне подобно топору в дереве.

Йон-Эмон издал нечто вроде скрипящего стона, походившего на ропот замершей горы, и перекинул палку в другую руку. С правой кисти стекала черновато-красная кровь. Когда цепь завыла снова, я стал невидимым и подумал, не отойти ли мне обратно к реке. Жаль, что моих воинов не оказалось рядом в нужный момент. Затем я увидел незащищенный участок тела и вонзил Ято в плоть. Рана получилась огромной, но оттуда снова едва сочилась кровь. Меня обуял страх. Я сражался со сверхъестественным, нечеловеческим врагом. Есть ли у меня шанс одолеть его?

В следующий заход цепь обвилась вокруг моего меча. С ликующим криком Йон-Эмон вырвал его из моих рук. Ято пролетел по воздуху и приземлился в нескольких метрах. Великан стал приближаться, размахивая руками.

Я стоял недвижно. У меня за поясом был нож, но я не хотел доставать его, дабы не спровоцировать смертельный удар цепью. Пусть этот монстр посмотрит на меня. Он подошел и поднял меня за плечи. Неизвестно, что Йон-Эмон собирался делать, возможно, разорвать мне горло огромными зубами и выпить кровь. Я подумал: «Он мне не сын, и не может меня убить», – и уставился великану в глаза. В них было не больше мысли, чем у зверя, однако, встретившись с моими, они исполнились изумления. Я чувствовал его притуплённую злобу, жестокую беспощадную натуру. Зная о собственной силе, я дал ей свободу. У великана начали опускаться веки. Он тихо зевнул, разжал пальцы, пошатнулся и рухнул на землю подобно дереву под топором лесника. Я бросился в сторону, чтобы не угодить под тяжелую тушу, и откатился к Ято, напутав Аои. С мечом в руке я подбежал к лежащему Йон-Эмону, который храпел в глубоком сне Кикуты. Попытался приподнять огромную голову, чтобы отрубить ее, но вес оказался слишком велик, к тому же не хотелось повредить лезвие. Поэтому я вонзил Ято в горло, разорвав артерию и дыхательный путь. Даже оттуда кровь полилась медленно. Судорожно задергались ноги, прогнулась спина, однако великан не проснулся. Наконец сердце перестало биться.

Я думал, он один, но тут из сторожки послышался шум: в дверях появился человек уже не таких габаритов. Он выкрикнул нечто бессвязное, перепрыгнул через канаву за лачугой и исчез в лесу.

Пришлось убрать преграду самому, разрушая ее, я рассматривал черепа. Интересно, чьи они? Два упали, и из глазниц поползли черви. Я переместил их на траву и вернулся к коню, чувствуя отвращение и холод. На ноге Аои был синяк, из раны текла кровь, но вроде обошлось без перелома. Он мог идти, хотя и сильно хромал, и я повел его к реке.

Неожиданная встреча казалась кошмарным сном. Чем больше я думал об этом, тем легче мне становилось. Йон-Эмон должен был убить меня, отсечь голову и повесить рядом с остальными. Меня спасли умения Племени. Еще одно подтверждение пророчеству. Если даже такой великан не в силах лишить меня жизни, кто сможет? Подходя к реке, я чувствовал необыкновенный прилив сил. Однако увиденное там обратило радужное настроение в ярость.

Мост стоял на месте, но на ближний берег перешли только неприкасаемые. Армия замерла в ожидании. Строители угрюмо сгруппировались в кучки, всем видом выражая непонимание презрения к себе со стороны всего мира.

Е-Ан сидел на корточках и мрачно смотрел на бурлящую воду. Заметив меня, он быстро поднялся.

– Люди не хотят переходить через реку, господин. Вы должны поехать и приказать им.

– Так и сделаю, – выговорил я, закипая от гнева. – Держи коня, промой рану и води его кругами, чтобы не замерз.

Неприкасаемый взял поводья.

– Что случилось?

– Я столкнулся с демоном, – кратко ответил я и шагнул на мост.

Воины зашлись криками, когда увидели меня, но никто из них не посмел направиться навстречу. Идти по мосту было непросто: он шатался, иногда уходил под воду, сопротивлялся течению. Я почти бежал, вспоминая, с какой легкостью пробирался через соловьиный этаж в Хаги. Оставалось молиться, и надеяться что со мной дух Шигеру.

Макото спрыгнул с коня и подал мне руку.

– Где ты был? Я боялся, тебя уже нет в живых.

– Могло и не быть, – сердито ответил я. – А ты где пропал?

Не успел он ответить, как к нам подъехал Кахеи.

– Чего вы ждете? – грозно спросил я. – Вели людям пошевеливаться.

– Они боятся осквернения, – замялся Кахеи.

– Слезай с коня! – прорычал я и принялся изливать на них всю свою ярость. – Я чуть не погиб из-за вашей глупости. Когда я отдаю приказ, его нужно тотчас выполнять, а не раздумывать. Если вас это не устраивает, возвращайтесь обратно, в Хаги, в храм, куда угодно, но с глаз моих долой. – Я говорил тихо, чтобы не слышала армия. – А теперь пошлите тех всадников, кто хочет переправиться первыми. Направьте на мост вьючных лошадей, чтобы их прикрывал арьергард, а затем пеших солдат, не больше тридцати за раз.

– Господин Отори, – произнес Кахеи, запрыгнул в седло и поскакал вдоль линии.

– Прости меня, Такео, – тихо извинился Макото.

– В следующий раз я убью тебя, – ответил я. – Дай мне своего коня.

Я проехался вдоль выжидающих солдат, повторяя приказ.

– Не бойтесь осквернения, – говорил я им. – Я уже пересек мост. Если там есть проклятие, пусть оно падет на меня. – Я пребывал в возвышенном состоянии духа и думал, что ничто ни на земле, ни на небесах уже не сможет причинить мне вреда.

С громким криком первый воин вошел в воду, за ним последовали остальные. На мост ступили вьючные лошади, и, к моему облегчению, он их выдержал. Как только переправа пошла своим чередом, я вернулся к армии, чтобы ободрять солдат и раздавать команды, пока не доехал до Каэдэ с Майами и другими сопровождавшими нас женщинами. Майами достала зонты, под которые они забились, пытаясь согреться. Амано держал лошадей. Каэдэ, увидев меня, просияла. Волосы ее переливались от дождя, с ресниц свисали капли.

Я спрыгнул на землю и отдал поводья Амано.

– Что случилось с Аои? – спросил он, узнав коня Макото.

– Он ранен, не знаю, насколько серьезно. Я оставил его по ту сторону реки. Мы переплыли ее вместе. – Я хотел поведать Амано, какую храбрость проявил Аои, но не было времени. – Мы собираемся переправиться на тот берег, – сообщил я женщинам. – Неприкасаемые построили мост.

Каэдэ промолчала, внимательно глядя на меня, а Майами тотчас открыла рот возразить, но я не дал ей произнести ни слова.

– Другого выхода нет. Вы должны делать то, что я говорю.

Пришлось повторить им, что проклятие падет только на меня.

– Господин Отори, – пробормотала Майами, встряхнув головой и искоса сверля меня взглядом. Я едва подавил желание ударить ее.

– Мне ехать верхом? – спросила Каэдэ.

– Нет, мост качает. Лучше идти пешком. Я переплыву реку с твоим конем.

Амано и слышать об этом не хотел:

– У нас достаточно конюхов, – сказал он и посмотрел на мою промокшую грязную одежду.

– Направь ко мне одного, – велел я. – Пусть возьмет Раку и выделит мне нового коня. Я должен вернуться на противоположный берег.

Я не забыл о человеке, который убежал в лес. Если он собирается оповестить кого-то о моем прибытии, я должен быть готов.

– Приведите Шана для господина Отори, – крикнул Амано конюхам.

К нам подъехал мужчина на маленьком гнедом коне и взял поводья Раку. Я быстро попрощался с Каэдэ, велев проследить, чтобы коробка с записями успешно преодолела реку, и снова вскочил на коня Макото. Мы легким галопом пустились вдоль линии солдат, которые молча двигались на мост. Около двухсот уже перебрались на ту сторону, и Кахеи разделял их на группы, назначая главных.

Макото ждал меня у воды. Я вернул ему коня и решил подержать Раку, пока они с конюхом переплывали реку. Гнедой конь Шан бесстрашно ступил в бурлящий поток, плыл уверенно и спокойно, словно преодолевал подобные препятствия каждый день. Конюх вернулся по мосту и забрал у меня Раку.

Пока они перебирались вплавь, я воспользовался наплавной конструкцией.

Мужчины напоминали крыс в заливе Хаги, когда перепрыгивали мокрые участки. Вряд ли кто из них умеет плавать. Некоторые приветствовали меня, кто-то коснулся плеча, словно я мог отвести от них несчастье и принести удачу. Я всячески ободрял их, шутил о горячей ванне и вкусной еде, которая ждет нас в Маруяме. Люди пребывали в хорошем настроении, хотя знали, что Маруяма еще очень далеко.

На другом берегу я велел конюху ждать Каэдэ вместе с Раку и взобрался на Шана. Он не был высоким и стройным, но чем-то мне нравился. Приказав воинам следовать за мной, я поскакал вперед с Макото. Мне понадобятся лучники, и две группы по тридцать человек уже стояли наготове. Я распорядился, чтобы они спрятались за рвом и ждали сигнала.

Тело Йон-Эмона по-прежнему лежало у преграды. Вокруг стояла тишина.

– Твоих рук дело? – спросил Макото, с отвращением глядя на огромное тело и отрубленные головы.

– Потом расскажу. Здесь был еще один человек, он убежал. Подозреваю, вернется и приведет с собой толпу. Кахеи говорит, эта территория полна разбойников. Мертвец, должно быть, брал с людей деньги за пересечение моста. Кто отказывался, прощался с головой.

Макото спрыгнул с коня, чтобы посмотреть поближе.

– Среди них есть воины, – сказал он, – и даже молодые. Пусть расплатится своей головой. – Макото вынул меч.

– Не делай этого, – предупредил я. – У него кости из гранита. Повредишь лезвие.

Монах одарил меня недоверчивым взглядом и резким движением ударил великана по шее. Меч раскололся с человеческим стоном. Люди вокруг ахнули от изумления. Макото растерянно посмотрел на испорченное оружие, затем стыдливо опустил глаза.

– Прости, – произнес он. – Надо было тебя послушать.

Я вспыхнул гневом и достал Ято, передо мной все покраснело, как уже бывало не раз. Как защищать кого-то, если мне не подчиняются? Макото пренебрег моим советом на глазах солдат. Он заслужил смерть. Я чуть не потерял контроль над собой и едва не разрубил его на месте, но в этот миг издалека послышался топот копыт, напомнив, что у нас есть настоящие враги.

– Он был демоном, а не человеком, – сказал я Макото. – Ты не мог этого знать. Сражайся теперь луком.

Я подал людям знак замолчать. Они словно окаменели, даже лошади не шевелились. Дождь сошел на морось. В тусклом затуманенном свете мы походили на армию призраков.

Разбойники приближались, шлепая по мокрой земле, и наконец из дымки возникло около тридцати всадников и столько же пеших. Это был всякий сброд, включая бывших воинов на хороших конях и в потрепанных доспехах, а также чернь, скопившуюся за десять лет войны: беглецы из имений или с серебряных рудников, воры, сумасшедшие, убийцы. Я узнал ускользнувшего из сторожки человека, он бежал рядом с ведущей лошадью. Когда банда остановилась, расплескав из луж всю грязь, он указал на меня и прокричал нечто бессвязное.

Всадник выпалил:

– Кто посмел убить нашего друга и соратника Йон-Эмона?

– Отори Такео. Я веду армию в Маруяму. Йон-Эмон напал на меня без причины и поплатился жизнью. Пропустите нас, или вас ждет та же участь.

– Возвращайся туда, откуда пришел! – зарычал он в ответ. – Мы ненавидим Отори.

Разбойники захохотали. Всадник плюнул и взмахнул мечом над головой. Я поднял руку, подав сигнал лучникам.

В воздухе тотчас засвистели стрелы – это страшный звук: они летят, рассекая пространство, и с глухим ударом вонзаются в плоть под стоны раненных. У меня не было времени на подобные размышления, потому что вожак сорвался с места и поскакал мне навстречу с обнаженным мечом над головой.

Его конь был больше Шана, а рука длиннее моей. Шан навострил уши, сохраняя спокойствие. Перед самым нападением мой конь отскочил в сторону и развернулся на месте так, что я смог ударить противника сзади, полоснув по плечу и шее, пока тот дрался с пустотой.

Главный разбойник был не демоном, а самым обыкновенным человеком. Хлынула алая кровь. Конь продолжал нестись вперед со свисшим всадником и неожиданно упал на бок.

В это время хладнокровный Шан приготовился встречать следующего врага. У него не было шлема, и Ято разрубил ему голову пополам: вокруг полетели ошметки мозга и осколки кости. Кровь мешалась с дождем и грязью, наполняя воздух терпким запахом. В стычку вступало все больше моих воинов, бандиты были полностью сокрушены. Оставшиеся в живых пытались бежать, но мы нагоняли их и нещадно резали. Весь день во мне копился гнев из-за непослушания Макото, и вот теперь он нашел выход в короткой кровавой схватке. Меня взбесило, что нас задержали бесправные, глупые люди. Так пусть поплатятся жизнью. Это нельзя назвать битвой, однако мы разгромили их уверенно, ощутив вкус крови и победы.

Потери составили три человека, двое были ранены. Позже мне доложили, что четверо утонули при переправе. Один из друзей Кахеи – Отори по имени Шибата – кое-что знал о травах и исцелении. Он промыл и обработал раны. Кахеи поскакал вперед в город в поиске крова хотя бы для женщин, а мы с Макото повели войско размеренным шагом. Монах взял командование, пока я вернулся к реке за последними людьми, кто перебирался по наплавному мосту.

Е-Ан с неприкасаемыми по-прежнему ютился поодаль у воды. Увидев меня, он подошел. Меня охватил минутный порыв спрыгнуть с коня и обнять его, но я удержался.

– Спасибо тебе и твоим друзьям, – сказал я. – Вы спасли нас от гибели.

– Нас никто не поблагодарил, – отметил он, махнув на солдат. – К счастью, мы служим не им, а Богу.

– Вы пойдете с нами, Е-Ан? – спросил я. Нельзя оставлять их здесь: за пересечение границы, рубку деревьев и помощь «самозванцу» грозят непостижимые кары.

Он кивнул. Е-Ан совсем выбился из сил, и меня кольнуло чувство вины. Я не хотел брать с собой неприкасаемых – боялся реакции воинов, трений и недовольства, которые вызовет их присутствие, но и бросить их здесь – не выход.

– Мы должны разрушить мост, иначе Отори последуют за нами.

Неприкасаемый снова кивнул и окликнул остальных. Они устало поднялись на ноги и принялись развязывать веревки, держащие плоты. Я остановил несколько пеших солдат и крестьян с серпами и ножами, чтобы помогли им. Как только веревки были перерезаны, течение снесло плоты с места, и река закончила разрушение.

Пару минут я смотрел на грязную воду, затем снова поблагодарил неприкасаемых и велел им не отставать от солдат.

Каэдэ уже села на коня под покровом деревьев у лисьей святыни. Удостоверившись, что коробка с записями по-прежнему привязана к вьючной лошади Майами, я задержал взгляд на жене. Несмотря на бледность, она сидела на сером скакуне, выпрямив спину, и с едва уловимой улыбкой смотрела на двигающуюся армию. В столь тяжелых условиях та, которую я привык видеть сдержанной и безропотной, выглядела счастливой.

Я тотчас загорелся сильнейшим желанием обнять ее. Казалось, я умру, если вскоре не возлягу с ней. Мне стало стыдно неожиданного порыва. Следовало заботиться о ее безопасности, к тому же я предводитель армии, и под моей ответственностью тысяча человек. Болезненное вожделение настолько смутило меня, что я оробел.

Каэдэ увидела меня и направилась навстречу. Кони приветственно заржали. Мы коснулись коленями. Вытянув шею, я ощутил ее жасминный аромат.

– Дорога свободна, – сказал я. – Можем ехать дальше.

– Кто это был?

– Разбойники, надо полагать. – Я отвечал кратко, чтобы не осквернить воспоминанием о крови и смерти то место, где теперь стояла Каэдэ. – Кахеи поскакал вперед в поиске ночлега для тебя.

– Я легла бы под открытым небом, лишь бы ты был рядом, – тихо произнесла она. – Раньше я никогда не ощущала свободы, но сегодня, в пути, под дождем, преодолевая трудности, впервые познала, что это такое.

Мы соприкоснулись руками, и я поехал дальше с Амано, разговаривая с ним о Шане. У меня горели глаза, но я старался скрыть свои чувства.

– У этого коня невероятное чутье. Он словно читает мои мысли.

Амано улыбнулся, и вокруг глаз проступили морщинки.

– Я как раз думал, понравится ли он вам. Мне привели Шана пару недель назад. Видимо, его или украли, или подобрали после смерти владельца. Вряд ли кто простится с таким скакуном по доброй воле. Мне не доводилось знать коня умнее. Черный цвет бросается в глаза и производит внушительное впечатление. Я бы не отказался пойти на нем в бой, – ухмыльнулся Амано. – Господину Отори везет на лошадей. Хорошие животные сами идут к вам в руки как дар небес.

– Будем надеяться, это хороший знак, – ответил я. Мы миновали сторожку. Мертвецы лежали в ряд вдоль канавы. Я собирался распорядиться сжечь или закопать их, но тут впереди послышался шум. Вернулся один из людей Кахеи, он кричал на солдат, чтобы те расступились и дали дорогу.

– Господин Отори! – выкрикнул он, остановившись прямо перед нами. – С вами хотят говорить земледельцы из селения.

Мне было интересно, где же местные жители. Рисовые поля были затоплены, но не засеяны. Оросительные канавы забиты сорняками. Вдалеке виднелись крутые соломенные крыши фермерских домов, однако из труб не поднимался дым, и не доносилось ни одного звука человеческой деятельности. Пейзаж казался проклятым и безжизненным. Я решил, что Йон-Эмон со своей бандой запугали, разогнали или убили всех мирных селян. Видимо, новость о его смерти быстро разнеслась и выманила их из укрытия.

Я легким галопом поскакал вперед. Меня приветствовали бодрые солдаты, некоторые даже пели. Людей не беспокоили надвигающиеся сумерки: они не сомневались, что я смогу найти им еду и кров.

Макото остановил войско. В грязи, подогнув под себя пятки, сидела группа крестьян. Когда я спрыгнул перед ними с коня, они бросились кланяться.

– Люди пришли поблагодарить вас, – сказал Макото. – Разбойники терроризируют всех уже почти год. Из страха земледельцы не смогли засеять поля. Великан убил их сыновей и братьев, бандиты похитили женщин.

– Поднимитесь. Я Отори Такео.

Они оторвали от земли головы, но как только я произнес свое имя, снова плюхнулись в грязь.

– Поднимитесь, – повторил я. – Йон-Эмон мертв. – И снова они опустились. – Делайте с его телом, что хотите. Заберите останки ваших родственников и захороните их.

Я хотел попросить пищи, да испугался – ведь у них так мало припасов, что я обреку их на голод, как только мы тронемся дальше.

Самый старший среди них, очевидно староста, робко спросил:

– Господин, чем мы можем отблагодарить вас? Мы накормили бы ваших людей, но их так много…

– Закопайте трупы, и вы нам ничем не обязаны, – ответил я. – Однако нам нужно найти ночлег. Далеко ли до ближайшего города?

– До Киби около часа пешком, и вас там радушно примут, – уверил он. – У нас новый хозяин, ставленник господина Араи. Он много раз посылал воинов уничтожить разбойников, но те всегда терпели поражение. В последней схватке Йон-Эмон убил двух его сыновей и моего старшего. Это его брат, Йоро. Возьмите его с собой, господин Отори.

Юноша был на пару лет младше меня, невероятно худой, но под грязью скрывалось умное лицо.

– Подойди сюда, Йоро, – велел я. Он встал и приблизился к голове коня, который осторожно понюхал его, словно проверяя на годность. – Любишь лошадей?

Сын земледельца кивнул, переполняясь благоговением, от того что я обращаюсь к нему лично.

– Если тебя отпускает отец, ты можешь отправиться со мной в Маруяму. – Я подумал, он присоединится к конюхам Амано.

– Надо поспешить, – шепнул мне Макото.

– Мы принесли, что смогли собрать. – Крестьянин махнул своим друзьям. Они опустили с плеч мешки и корзины со скудной пищей: пироги из проса, побеги папоротника и прочие дикие травы, собранные в горах, несколько крошечных маринованных слив и сморщенных каштанов. Я не хотел брать подарок, но побоялся обидеть их и велел двум солдатам взять мешки.

– Попрощайся с отцом, – сказал я Йоро и увидел, как у старика наворачиваются слезы. Я тотчас пожалел о своем решении забрать юношу с собой: придется не только взять на себя ответственность за еще одну жизнь, но и лишить земледельца помощника для возрождения заброшенных полей.

– Я отошлю его обратно, когда мы покинем город.

– Нет! – закричали оба, и Йоро покраснел.

– Разрешите ему ехать с вами, – взмолился отец. – В нашей семье когда-то все были воинами, но мой дедушка занялся земледелием, чтобы не голодать. Если Йоро будет служить вам, у него появится возможность снова стать воином и восстановить честь семьи.

– Ему лучше бы восстанавливать землю, – ответил я. – Впрочем, если вы действительно так хотите, он может отправиться с нами.

Я послал юношу помочь Амано собирать лошадей, доставшихся нам от разбойников, и велел возвращаться в седле. Интересно, как там мой Аои? Он не попадался на глаза с тех пор, как я передал его Е-Ану. Казалось, прошли сутки.

Мы с Макото ехали колено к колену впереди уставшего, но бодрого войска.

– Хороший выдался день, благоприятное начало, – сказал монах. – Ты был на высоте, вот только я вел себя, как идиот.

Мой гнев на Макото полностью испарился.

– Забудь. Эту схватку можно назвать битвой?

– Для неопытных людей это настоящая битва, – ответил он. – И победа. Раз уж ты ее выиграл, можешь называть, как угодно.

Осталось три победы и одно поражение, подумал я и тотчас поразился, как быстро всплыло в памяти пророчество. Могу ли я трактовать его, как мне нравится? До меня вдруг дошло, насколько мощная и опасная это вещь, как оно может повлиять на мою жизнь, верю я в него или нет. Слова произнесены, я внимательно их выслушал и уже никогда не смогу стереть из памяти. В то же время нельзя доверять им так слепо.

Йоро нагнал нас на коне Амано, кауром Ки.

– Господин Амано подумал, вам не помешает сменить коня, и прислал своего. Вряд ли ему удастся спасти черного скакуна. Поврежденной ноге нужен покой, и он не сможет идти в бой. А содержать недееспособное животное – непозволительная роскошь.

Мне стало жалко храброго красивого коня. Я похлопал Шана по загривку.

– Я доволен и этим.

Йоро спрыгнул на землю и взял поводья Шана.

– Ки смотрится лучше, – отметил он.

– Тебе следует производить достойное впечатление, – сухо сказал мне Макото.

Я пересел. Каурый Ки заржал с таким бодрым видом, словно только что пасся на лугу. Йоро запрыгнул на Шана. Едва он коснулся седла, как Шан опустил голову и взбрыкнул, подбросив его в воздух. Конь удивленно посмотрел на приземлившегося в грязь юношу, буквально вопрошая: «А это кто такой?»

Нам с Макото это показалось куда забавней, чем было на самом деле, и мы зашлись смехом.

– Отплатил тебе за грубость, – улыбнулся монах. К своей чести, Йоро тоже смеялся. Он поднялся на ноги и серьезно извинился перед Шаном, который вскоре разрешил взобраться на себя.

После этого нелепого случая сын земледельца утратил прежнюю робость и стал показывать местные достопримечательности: гору, где живут черти, святое место с водой, которая заживляет самые глубокие раны, придорожный родник, ни разу не засыхавший за тысячу лет. Наверное, Йоро, как и я, провел все детство в вольных прогулках по горам.

– Ты умеешь читать и писать?

– Немного, – ответил он.

– Если хочешь стать воином, придется усердно учиться, – сказал Макото с улыбкой.

– А разве не достаточно уметь сражаться? Я тренировался с деревянной палкой и луком.

– Ты должен быть хорошо образован, иначе превратишься в разбойника.

– Вы, господин, наверно, великий воин? – Йоро совсем осмелел из-за дразнящего тона Макото.

– Вовсе нет! Я монах.

На лице юноши отразилось изумление.

– Извините за такое предположение. Вы совсем не похожи на монаха!

Макото положил поводья на загривок и приподнял шлем, обнажив бритую голову. Потом потер макушку и повесил шлем на седельную луку.

– Надеюсь, господин Отори больше не планирует на сегодня сражений!

Через час мы подъехали к городу. Здесь обитали люди, поля были ухожены, оросительные каналы починены, саженцы риса посажены. В окнах нескольких больших домов горели лампы, отбрасывая оранжевый свет на рваные ширмы. В других на земляном полу потрескивали костры. От запаха еды у нас забурчало в животах.

Когда-то город был укреплен, однако после недавнего сражения стены остались разрушены то здесь, то там, а ворота и смотровые башни уничтожило пламя. Легкий туман смягчал грубые очертания разгрома. Река, через которую мы переправились, текла вдоль одной из сторон города. Ни намека на мост, но когда-то тут наверняка была оживленная торговля, хотя теперь целых лодок почти не осталось. Мост, где Йон-Эмон установил пошлинный сбор, был единственным связующим звеном, практически заблокированным.

Кахеи ждал нас у развалин главных ворот. Я велел ему стоять с войском, пока мы с Макото, Йоро и небольшой охраной отправимся внутрь.

– Лучше я поеду, – забеспокоился он и предположил: – Вдруг там ловушка.

Я не верил, что полуразрушенный город представляет какую-либо опасность. Рассудительней будет самому прийти к ставленнику Араи с предложением дружбы и просьбой содействии. Скорей всего, он не откажет мне в лицо.

Как и говорил Кахеи, замка там не было, однако в центре города возвышался холм с большим деревянным домом и починенными воротами. Само строение выглядело запущенным, хотя и относительно неповрежденным. Когда мы приблизились, ворота отворились, и оттуда вышел мужчина средних лет в сопровождении небольшой группы вооруженных солдат.

Я тотчас его узнал. Это вассал Нива. Он был рядом с Араи, когда западная армия въехала в Инуяму, а затем отправился с ним до Тераямы. Нива присутствовал и на нашей последней встрече с Араи. Неужели его сыновья погибли от руки Йон-Эмона? Лицо состарилось, от горя проступили новые морщины. Не спускаясь с коня, я выкрикнул:

– Я Отори Такео, сын Шигеру, внук Шигемори, пришел к вам с миром. Мы с женой, Ширакавой Каэдэ, ведем армию в ее домен Маруяма и просим вашей помощи: еды и крова на ночь.

– Я хорошо вас помню, – ответил он. – Давно мы встречались последний раз. Меня зовут Нива Сатору. Я правлю этой землей по воле господина Араи. Вы хотите вступить с ним в союз?

– С превеликим удовольствием, – уверил я. – Как только я получу земли жены, вернусь в Инуяму просить его опеки.

– Вижу, в вашей жизни многое изменилось, – отметил Нива. – Надо полагать, я у вас в долгу. Все говорят о том, что вы уничтожили Йон-Эмона и его разбойников.

– Да, Йон-Эмон со своей бандой действительно мертвы. Мы принесли головы воинов для захоронения. Жаль, что я опоздал и не предотвратил ваше горе.

Наместник кивнул, сжал губы в тонкую посиневшую линию и не произнес ни слова о сыновьях.

– Будьте нашими гостями, – сказал он, стараясь придать печальному голосу бодрость. – Добро пожаловать. Дом клана открыт для ваших людей. Он слегка поврежден, но крыша держится. Остальные могут разбить лагерь за городской стеной. Мы накормим их, чем сможем. Приведите жену: мои служанки о ней позаботятся. Располагайтесь в моем доме вместе с охраной. – Нива замолчал и с горечью добавил, отбросив формальные любезности: – Я в полной мере осознаю, что вы могли бы взять все это силой. Господин Араи отдал приказ задержать вас при первой возможности, но если я не смог защитить людей от своры бандитов, на что же мне надеяться, выступая против такой армии, как у вас?

– Примите мою благодарность.

Я решил проигнорировать его тон, списав все на горе. Однако меня поразила нехватка продовольствия и военных ресурсов, очевидная незащищенность города, наглость разбойников. Араи явно не в состоянии контролировать страну. Должно быть, все его силы брошены против оставшихся в живых членов клана Тоган.

Нам принесли мешки с просом и рисом, сушеной рыбой и халвой из соевых бобов. Все это, вместе с подношением местных земледельцев, распределили между людьми. Благодарные горожане радушно приветствовали армию и предлагали пищу и кров. Поставили палатки, разожгли костры, накормили и напоили лошадей. Я объезжал войско вместе с Макото, Амано и Йоро, ужасаясь собственной нехватке знаний и опыта, дивясь тому, что воины вопреки всему устроены на ночлег. Поговорил с караулом, выставленным Кахеи, а затем с Е-Аном и неприкасаемыми, разбившими лагерь неподалеку. Между теми и другими возник тяжело давшийся союз.

Я собирался стоять на посту всю ночь – острый слух позволил бы мне уловить приближение армии раньше кого-либо, – но Макото убедил меня отдохнуть. Йоро отвел Шана и каурого Ки в конюшню Нивы, и мы вернулись в дом.

Каэдэ уже разместилась в комнате с женой и родственницами наместника. Я жаждал остаться с ней наедине, хотя такой возможности не предвиделось. Согласно устоям, она должна ночевать с женщинами, а я с Макото, Кахеи и парой охранников, вероятно, неподалеку от самого хозяина.

Старуха, представившаяся нянькой жены Нивы, отвела нас в комнату для гостей. В просторном помещении лежали старые запятнанные циновки, на стенах образовалась плесень. Оконные ширмы были раздвинуты: вечерний бриз приносил запах цветов и политой земли, хотя сад оказался запущен.

– Кадка готова, господин, – сказала старуха и повела меня в деревянную баню в дальнем конце веранды.

Я попросил Макото постоять на карауле и велел старухе оставить меня одного. Она выглядела безобидно, но я не собирался рисковать. Я скрывался от Племени, которое приговорило меня к смерти, и прекрасно знал, что наемный убийца может появиться в любом обличий.

Женщина извинилась, что вода недостаточно горячая, и проворчала что-то о скудном запасе дров и еды. Вода была едва теплой, но и ночь выдалась не холодная, поэтому смыть с тела грязь и кровь было приятно. Я опустился в кадку, разглядывая нанесенные за день повреждения. Ран нет, зато синяки, не замеченные ранее. На плечах остались метины стальной хватки Йон-Эмона – такое не забыть, а вот огромный, уже почерневший кровоподтек на бедре непонятно, откуда взялся. Давно зажившая кисть, которую Акио вывернул мне еще в Инуяме, теперь опять болела, видимо, после схватки с каменными костями Йон-Эмона. Обвяжу ее завтра кожаным ремнем. Я расслабился и едва не заснул, как вдруг услышал снаружи женскую поступь. Дверь отворилась, и вошла Каэдэ.

Я узнал ее еще раньше: по шагам, по запаху.

– Принесла тебе лампы, – сказала она. – Старуха решила, будто ты отослал ее из-за непривлекательной внешности, и убедила меня подменить ее.

Каэдэ зажгла лампы на полу, и баня озарилась теплым светом. Нежные руки коснулись шеи и принялись массировать ее.

– Я извинилась перед ней за твою грубость, и она отметила, что у них принято, чтобы жена заботилась о муже во время мытья.

– Прекрасный обычай, – согласился я, стараясь не стонать.

Ладони спустились на плечи, и меня охватило всепоглощающее вожделение. На мгновение руки оторвались от меня, зашуршал шелк развязанного пояса. Каэдэ наклонилась вперед, пробежала пальчиками мне по вискам, и я почувствовал, как к шее прильнули ее груди.

Я выпрыгнул из воды и взял ее в объятья. Она была возбуждена не меньше меня. Не хотелось опускать Каэдэ на пол ванны. Я поднял ее, и ноги тотчас обвились вокруг моей талии. Войдя в нее, я почувствовал пульсирующее начало наслаждения. Наши тела слились воедино, как и сердца. В конце мы все-таки легли на пол, сырой и неотесанный, и еще долго прижимались друг к другу.

Первыми моими словами были извинения. Я снова стыдился неуправляемости физического желания. Она мне жена, а я обращаюсь с ней, как с продажной женщиной.

– Прости меня, – сказал я. – Сожалею.

– Я так хотела тебя, – тихо произнесла Каэдэ. – Так боялась, что мы не сможем быть вместе нынче ночью. Это я должна просить у тебя прощения. У меня совсем нет стыда.

Я притянул ее ближе, спрятав лицо в волосах. Как же я околдован ею, пленен чувствами, которым нет сил сопротивляться, которые приводят в несравнимый восторг, как ничто иное в жизни.

– Будто колдовской наговор. – Каэдэ словно прочла мои мысли. – Столь сильный, что мне не преодолеть. Любовь всегда такова?

– Не знаю. Мне не доводилось любить кого-либо, кроме тебя.

– Мне тоже.

Когда Каэдэ поднялась, платье оказалось насквозь промокшим. Она зачерпнула воды из кадки и омыла себя.

– Майами придется поискать мне сухое платье, – вздохнула она. – А теперь мне надо возвращаться к женщинам. Попытаюсь утешить бедняжку госпожу Ниву, она совсем зачахла от горя. О чем ты собираешься говорить с ее супругом?

– Надо выяснить как можно больше о военных походах Араи, сколько у него людей и земель.

– Здесь все так убого, – отметила она. – Любой мог бы захватить это место.

– Думаешь, стоит?

Мне уже приходила в голову эта мысль, когда я услышал слова Нивы у ворот. Я тоже зачерпнул воды из кадки, омылся и оделся.

– Мы можем оставить здесь гарнизон?

– Вряд ли. Видно, основная ошибка Араи в том, что он захватил слишком много земель за короткий срок. Раскидал повсюду силы.

– Согласна. – Каэдэ натянула платье и завязала пояс. – Мы должны укрепить свои позиции в Маруяме и пополнить запасы. Если земля там столь же запущена, как здесь и у меня дома, нам придется туго, нечем будет кормить войско. Миру прежде всего нужны земледельцы, а потом уже воины.

Я внимательно посмотрел на нее. Волосы намокли, черты лица смягчились после любви. Никогда не видел более прекрасного создания, и за всем этим скрывался ум острый, как меч. Такое сочетание делало мою жену еще привлекательней.

Она открыла дверь, шагнула наружу, ступив прямо в сандалии. Затем опустилась на колени.

– Спокойной ночи, господин Такео, – произнесла Каэдэ сладким, застенчивым голосом, совсем ей не свойственным, гибко поднялась и пошла, виляя бедрами под тонким мокрым платьем.

Макото сидел снаружи. Он проводил ее взглядом, полным то ли неодобрения, то ли ревности.

– Окунись, – пригласил я его, – хотя вода почти холодная. Потом пойдем к Ниве.

Кахеи вернулся поужинать с нами. Старуха помогла Ниве подать еду. На лице ее мелькнула ухмылка, когда она опустила передо мной поднос, однако я не поднял глаз. К тому времени я так проголодался, что едва удержался, чтобы не накинуться на пищу и не запихивать ее за щеки горстями. Чуть позже женщины вернулись с чаем и вином, а затем оставили нас. Я завидовал им, ведь они будут спать рядом с Каэдэ.

Вино развязало Ниве язык, хотя и не подняло ему настроения, напротив, он стал грустней и плаксивей. Вассал принял город от Араи, надеясь сделать его домом для своих сыновей и внуков. Потеряв одних, он не мог надеяться на появление других. Сыновья даже не погибли с честью на поле боя, их разорвала тварь, которую нельзя и человеком назвать.

– Не понимаю, как вам удалось справиться с этим великаном, – удивился он, окинув меня недоверчивым взглядом. – Не в обиду будь сказано, мои сыновья были вдвое выше, старше и опытней. – Нива отпил вина и продолжил: – Хотя я и раньше не понимал, как вы убили Йоду. После вашего исчезновения ходили слухи, что особая кровь в ваших венах дает неземную силу. Это как-то связано с магией?

Сидящий рядом Кахеи напрягся. Как любой воин, он тотчас рассвирепел при намеке на колдовство. Не думаю, что Нива намеренно хотел оскорбить меня: он слишком отупел от горя, чтобы отдавать отчет своим словам. Я ничего не ответил. Он продолжил изучать меня, но я не встречался с ним взглядом. Меня клонило в сон, веки дрожали, болели зубы.

– Ходило много слухов, – продолжил Нива. – Ваш побег для Араи словно пощечина. Он думал, что против него зреет заговор. Долгое время у него была любовница – Муто Шизука. Знакомы с ней?

– Она была служанкой моей жены, – ответил я, умолчав, что Шизука приходится мне двоюродной сестрой. – Ее прислал сам господин Араи.

– Оказалось, она из Племени. Араи всегда это знал, но не понимал, что это значит. Когда вы ушли по зову Племени – по крайней мере, так все решили, – до него многое дошло.

Нива замолчал и вдруг исполнился подозрением:

– Вам и самому все известно.

– Я слышал, что господин Араи собирается выступить против Племени, – осторожно согласился я, – однако ничего не знаю о результате.

– Успешным его не назовешь. Некоторые вассалы – меня среди них не было – советовали ему сотрудничать с Племенем, как то делал Йода. Они считали, лучший способ подчинить их – заплатить деньги. Араи это не понравилось: недозволительные расходы. Да и потом не в его духе. Он любит, чтобы все решалось открыто, и терпеть не может, когда из него пытаются сделать дурака. Араи счел, что Муто Шизука, Племя, даже вы провели его.

– Это никогда не было моим намерением, – сказал я. – Хотя представляю, как выглядели мои действия со стороны. Я должен перед ним извиниться. Как только улажу дела в Маруяме, явлюсь к господину Араи. Он сейчас в Инуяме?

– Провел там зиму. Собирался вернуться в Кумамото и искоренить там последние крохи сопротивления, податься на восток объединить бывшие земли Ногучи, а затем продолжить кампанию против Племени, начиная с Инуямы. – Нива налил всем еще вина и осушил свой кубок. – Однако это все равно, что сорняки пропалывать. Корни уходят в землю намного глубже, чем кажется, и как ни старайся вытянуть их все, они обрываются, а затем дают новые побеги. Я пробовал поймать местных членов Племени. Один из них управлял пивоварней, другой был мелким торговцем и ростовщиком. Но я получил всего пару стариков, подставных лиц, не более. Не успел я выведать у них и слова, как они приняли яд. Остальные все исчезли.

Нива мрачно уставился на кубок.

– Араи придется разрываться между двумя делами, – наконец произнес он. – С кланом Тоган легко справиться, они предсказуемы и пали духом после смерти Йоды. Зато одновременная борьба с нераспознаваемым врагом – недостижимая цель. У Араи закончатся деньги и запасы. – Нива вдруг осознал, что говорит лишнее, и осекся. – Я все равно ему предан. Я дал присягу и не намерен от нее отрекаться. Пусть это стоило мне двух сыновей.

Мы опустили головы и пробурчали слова соболезнования.

– Уже поздно, – отметил Кахеи. – Следует лечь спать, если мы хотим отправиться в путь на рассвете.

– Конечно. – Нива с трудом поднялся на ноги и хлопнул в ладоши.

Вскоре появилась старуха с лампой и отвела нас в комнату. На полу уже разложили постель. Я прогулялся по саду, чтобы выветрилось вино. Город погрузился в тишину. Я слышал, как дышат мои солдаты в глубоком сне. На дереве у храма ухнула сова, вдалеке залаяла собака. Почти полная луна четвертого месяца висела низко на небе, по ней проплывали узкие полосы облаков. В воздухе стояла дымка, через которую мерцали только самые яркие звезды. Я задумался о том, что сказал мне Нива. Он прав: практически невозможно выявить сеть, сплетенную Племенем по территории Трех Стран. Однако Шигеру это удалось, и его записи у меня.

Я вернулся в комнату. Макото уже спал. Кахеи разговаривал с двумя мужчинами, которые пришли занять караул. Он поставил двоих у спальни Каэдэ. Я лег, жалея о том, что ее нет рядом, подумал послать за ней, но погрузился в темную реку грез.