Неожиданно я спохватился:

– У нас хватит воздуха?

Лиз, поколебавшись, ответила:

– Да. Среди медицинского оборудования есть емкости с кислородом. В случае чего воспользуемся ими. Теоретически можно продержаться в герметически закрытом корабле почти двое суток. Правда, мне не хотелось бы, чтобы до этого дошло.

Она сняла наушники и бросила на приборный щиток. – Черт!

– Что на этот раз?

– Ничего. Просто у меня срываются планы на вечер. Погребение заживо в них не входило.

– О! – вырвалось у меня. Представить полковника Тирелли на свидании я не мог. – Простите.

– За что? Это же не ваша вина.

– М-м, я просто посочувствовал.

– Да? Ну спасибо. Сегодня целый день я мечтала о бифштексе и омарах.

– Омарах?

– Да. Их снова начали разводить на аризонских фермах. Вы бы видели, каких чудовищ там выращивают! – Лиз задумчиво добавила: – В Аризоне легко поддерживать карантин, по крайней мере на юге: слишком мало корма для червей и почти нет почвы для их гнезд. Там мы сможем долго держать рубежи.

– Это пункт из долгосрочной стратегической программы?

– Пока нет, но может им стать.

– Вы работаете в Комитете?

– Да, меня пригласили. Хотя, по-моему, все упирается в приоритеты. – Она пожала плечами. – Что толку от долгосрочных программ, если мы не заботимся о настоящем?

– С другой стороны, – заметил я, – то, что мы делаем сейчас, – работа на будущее, не так ли?

Лиз пристально посмотрела на меня.

– Вы, случайно, не общались с доктором Форманом?

– Что? Нет. Почему вы спросили?

– Показалось, что вы поете с его голоса. Это комплимент, между прочим. Но вы правы. Я должна быть там, где принесу наибольшую пользу. – Она мягко улыбнулась. – А значит, мне, по-видимому, придется войти в состав Комитета.

Просто я боюсь, что тогда у меня останется меньше времени для полетов, а так не хочется расставаться со штурвалом!

– По-моему, в Комитете вам придется летать еще больше. Я имею в виду инспекционные поездки.

– Что ж, неплохая мысль, – одобрила Лиз. – Только не знаю, сумею ли я добиться этого. – Она посмотрела в окно. – Дайте-ка фонарик.

Я передал фонарь. Она направила луч на верхний край стекла обтекателя.

– Так я и думала. Нос засыпало почти полностью. Сейчас пудра повалила еще гуще.

Лизард выбралась из кресла и направилась в хвост вертолета. Я пошел за ней. Она покопалась в ящике под обшивкой, достала другой фонарь и аварийную лампу, которую повесила на крюк под потолком.

– Вот так-то лучше.

Второй фонарик она передала мне.

Потом, миновав Дькжа, она прошла еще дальше и осветила хвост машины^ Я не мог понять, что она ищет. Лиз просунула голову в задний фонарь наблюдателя и посветила наверх.

– Так. Теперь мы похоронены целиком. Надеюсь, эта гадость теплопроводна, иначе здесь будет чертовски жарко.

– Я считал, что «банши» имеют теплоизоляцию.

– Конечно, но куда отводить тепло, если нас засыпало? – Она забралась в самый хвост. – Есть не хотите?

– Хочу.

– Вот и хорошо. Держите НЗ.

По пути я проверил Дьюка – изменений не было – и взял у нее коробки. Мы вернулись и, развернув пилотские кресла назад, сели. Лучше устроиться лежа на спинке кресла, чем рисковать вывалиться из него. Я вытянул ноги. Плитка НЗ была мягкой, пережевывание не отвлекало от размышлений.

Неожиданно Лиз спросила:

– Вас никогда не приглашали на «голубую мессу»? Я покачал головой.

– Это что, приглашение? Она мрачно взглянула на меня.

– Просто любопытно, что вы о них знаете.

– Простите, но я слышал, что новичков туда принимают крайне неохотно.

Лиз кивнула.

– На прошлой неделе я получила приглашение Теперь они собираются каждый выходной. Присутствуют сотни людей, и, чтобы попасть туда, каждый из них платит по тысяче. – Теперь Лиз говорила тише. – Меня разобрало любопытство, я ведь знала об этом только по слухам, да и то не из первых рук. Это нечто вроде тайного братства. Однако я слышала, что там… можно освободиться от всех забот. Забыться, хотя я не совсем понимаю, что это значит. Говорят еще, что и секса так хватает.

Последние слова словно повисли в тишине, потом он добавила:

– Не уверена, что замучить себя сексом до бесчувствия – лучший способ сохранения рассудка. Хотя кому-то это наверняка помогает. Иногда мне… хочется быть такой, как другие.

Ее голос стал едва слышным.

– Иногда я не могу удержаться от искушения. Что если и вправду поможет? Неужели я такая размазня что не осмелюсь попробовать? Как бы мне хотелось забыться хоть на минутку. Вот почему я пойду туда – забыться.

Я пришел в замешательство. Надо было что-то сказать, но любые слова прозвучали бы сейчас фальшиво.

– Хотя… – продолжала Лиз, – ясно, что это ловушка, вроде наркотиков. Просто еще один способ уйти от реальности. Стоит только начать – и остановиться уже не сможешь. Слишком многие попались на этот крючок. Я не собираюсь стать следующей.

Внезапно она замолчала, мрачно рассматривая плитку НЗ. Я взглянул на свою порцию.

– Да, это уж точно не омары.

– Не надо, и так тошно. – В ее голосе слышались слезы.

– Простите.

И тут я все-таки решился: почему бы не сейчас?

– Полковник!

Она не подняла головы.

– Э… Иногда мне тоже приходят подобные мысли. И не только мне. Наверное, командование должно знать об этом. Я имею в виду, что… у нас должна быть какая-то разрядка… Я не прав?

Лиз ответила не сразу, и я было решил, что уже вообще не ответит, когда она заговорила:

– Командованию известно, что большинство людей в военной форме находятся на пределе. Но выхода нет. По крайней мере, такого простого, какой ищете вы.

Внезапно она опять превратилась в полковника Ти-релли, застегнутого на все пуговицы.

– Сейчас доктор Форман по личной просьбе президента работает над этой проблемой. Но пока ответ неутешительный. Он считает, что человек сам должен отвечать за свои чувства и мысли и обязан владеть собой…

– Но как?

Лизард пожала плечами.

– Этим-то Форман и занимается. Я подозреваю, что он просто решил усовершенствовать приемы психофизической тренировки. Впрочем, не знаю.

Послушайте, – вдруг добавила она. – Вы служите в Спецсилах, в подразделении дяди Аиры, так что в любой момент можете обратиться в Атланту, к доктору Дэвидсону.

– Вы к нему обращались?

– Сейчас речь идет о вас, – отрезала Тирелли.

– Простите.

– Опять вы извиняетесь. – Она повернулась ко мне и с любопытством спросила: – А что-нибудь еще вы умеете Делать?

– Простите… Я имел ввиду… Гм, да… Я постоянно все порчу. – Я поднял глаза на Лиз. – Так что повод для извинений всегда есть. Порой мне даже кажется, что только-это я и делаю хорошо. – Я смущенно улыбнулся.

– Прямо-таки второй Шлемиль1, – усмехнулась она. – Очень удобная позиция. Вам прощают, и в выигрыше оказываетесь вы. По сути, вы даете взятку. Покуда; люди будут проливать суп на скатерть, ваше положение^ беспроигрышное. – Тирелли с отвращением посмотрела на свою плитку НЗ. – Но меня такое притворство доводит до белого каления.

Я не знал, что отвечать, тем не менее открыл рот и слова вылетели непроизвольно:

– Тогда простите, что я не вовремя родился на одно! планете с вами и отношусь к тому же виду.

– Вряд ли мы с вами относимся к одному виду, – сухо заметила Лиз. – Я лично придерживаюсь противоположного мнения.

Я вспыхнул. В другой ситуации следовало бы встать выйти. Но куда здесь выйдешь?

Как еще можно отреагировать?

– Не знаю, какая муха вас укусила, – пробормо-тал я. – Только что мы разговаривали, как нормальные люди, а теперь вы относитесь ко мне, как к какой-то.. мрази!

Лиз медленно жевала. Когда же заговорила, ее голос был абсолютно спокойным:

– Я отношусь к вам по заслугам, лейтенант. Вы ведете себя как избалованное дитя. Отвратительное зрелище! Я устала от вашего нытья. Противно слушать, как вы стремитесь взвалить на себя вину за все грехи рода человеческого.

– Да, но…

1 Петер Шлемиль – герой одноименного романа немецкого писателя А. фон Шамиссо; синоним робкого и нерешительного человека.

– Никаких «но», лейтенант. Заткнитесь и слушайте. Вы совершенно не уважаете себя – даже за правильные решения.

– Я вовсе не считаю их правильными!

– Вот-вот. Это вы так считаете! Вы отправились в этот пыльный комшмар и обнаружили неизвестных хторран-ских существ. Вы спасли Дьюку жизнь – уверяю вас, вы это сделали. Пусть самым невероятным и, может быть, непозволительным способом, но все-таки спасли. В одиночку дотащили его до вертолета. Я знаю многих людей, у которых на вашем месте опустились бы руки. А вы не сдались!

Даже добравшись сюда, вы не успокоились. Не занялись собственной шкурой, а сразу же сделали все, что смогли, для Дьюка. Я ведь тоже была здесь, не забыли?

И все видела. Между прочим, за такие поступки награждают. Вы сопливый герой, Маккарти…

– Нет, не герой! -… но вы не желаете верить в это, потому что вбили в башку ложное представление о том, каким должен быть настоящий герой, и считаете, что ничуть не похожи на него! Верно? – Э…

– Верно я говорю? Да или нет?

– Э… Я знаю, что я не герой, но вы правы.

– Вот именно. – Она кивнула. – Потому и извиняетесь перед каждым встречным за свои поступки и в то же время забываете взглянуть на себя и увидеть, что не так уж вы и плохи. Знаете, вы были бы довольно милы, если бы перестали занудствовать.

– Что?

Лиз вспыхнула и всплеснула руками.

– Теперь вам известна моя тайна – я считаю вас милым. Ослом, конечно, недовольно милым.

– Прекратите! Это нечестно! Свою порцию издевок я Получил еще в школе.

– Я не издеваюсь.

– Что? – Я перестал соображать. – Вы действительно считаете меня милым?

– Да, именно вас.

– Но… как же?.. У меня сломан нос, и сросся он неправильно. Я слишком маленький. И тощий. Я…

– Опять вы за свое. Разве трудно согласиться и поблагодарить меня?

– Э… – Это оказалось очень трудно. – Я… не привык к этому. Имею в виду комплименты. Еще никто… Я хотел сказать…

Дыхание перехватило. Я смутился и чувствовал себя на седьмом небе от счастья.

Лиз действительно потрясающая женщина!

– Спасибо, – выдавил я.

– Вот и славно. – Она просияла. – Просто великолепно. – Она снова взглянула на остатки НЗ. – Но, знаете, в одном вы правы.

– Да? В чем?

– Это, черт возьми, точно не омары.

В. Что хторране говорят о лилипутах?

О. На один зуб.