Мы вышли из леса, перевалили холм и спустились к пустому кругу и замаскированным боевым машинам, ожидающим нас. В круге виднелись обнаженные люди, рядом сидели Кроликособаки; люди играли с ними.

Здесь был даже червь, неподвижно наблюдавший за происходящим.

Очевидно, экспедиционный состав пытался самостоятельно завязать знакомство.

Люди обернулись, глядя, как мы спускаемся по склону. Несколько кроликособак запрыгали к нам, несколько человек тоже бросились навстречу. Я узнал Джерри Ларсона, Роя Барнса и еще двоих из группы наблюдения. И Флетчер. Все были раздеты до нижнего белья и даже больше.

Нам осталось еще чуть-чуть…

Флетчер встретила меня на середине склона. Она была совершенно голой. Я машинально отметил, какие у нее потрясающие груди.

– Спокойно, Джим. Ты – снова обезьяна. – Она силой остановила меня. – Все в полном порядке. Ты поступил правильно. Теперь присоединяйся к нам.

Я не сводил глаз с моих ребятишек. Четверо десантников сбежали с ними с холма и завернули за купола, к проходу, прикрытому маскировочной сеткой.

– Все в порядке, Джим. Дети были важнее. Мы все рады за тебя. План никуда не годился.

– Как и я, – вырвалось у меня.

– Нет, Джим. Операция еще не закончена! – Она повернула меня к себе. – Ты нужен нам.

Я отрицательно замотал головой.

– Без толку. Я больше не подчиняюсь приказам. После гнезда я не уверен, что захочу говорить с червями.

Вверх по склону к нам бежали два морских пехотинца.

– Вам нужна помощь, мэм?

– Нет, – отрезала Флетчер. – Оставьте нас в покое. – Пехотинцы встали неподалеку. – Джим, мы тоже установили здесь что-то вроде контакта. Это только начало, за ним может последовать крупный прорыв! Ты нам нужен.

– Не понимаю, почему именно я.

– Потому что ты – центральная фигура контакта. Кроликособаки почему-то предпочитают тебя остальным.

– Просто я разговариваю на их языке, мелю всякую чушь, – съязвил я, но все-таки позволил подвести себя к кругу. Вокруг тотчас же собралось несколько танцующих кроликособак.

Что-то заставило меня обернуться – вероятно, блеск в глазах Флетчер, смотревшей на вершину холма. Оттуда вприпрыжку спускались новые Кроликособаки в сопровождении двух червей и нескольких голых кроликовидных тварей, одну из которых я видел в гнезде. Впрочем, они скорее напоминали крыс, а не кроликов, и казались голыми, потому что их тело лишь кое-где покрывали клочья редкой рыжей щетины. Потрясающе! Только гигантских плешивых крыс нам сейчас не хватало.

Черви все прибывали. Пять, шесть, восемь хторран перевалили через гребень и ползли вниз по склону.

– Танцуй, – шепнул я Флетчер и подтолкнул ее в крут.

– Что?

– Танцуй! – прошипел я и крикнул двум морским пехотинцам: – Не стойте как истуканы. Танцуйте! Компания снова в сборе, покажем им класс!

«Просто ты не видишь иного выхода». 

Я не знал, откуда пришла уверенность в том, что надо танцевать, но твердо знал это.

Если мы хотим остаться в живых, то должны танцевать нагишом с большим розовым червем.

Кроликособаки подпрыгивали, верещали, взвизгивали, смеялись. Как мы не догадались раньше?! Это же дети. А голые крысоподобные твари – взрослые особи.

Неудивительно, что эти создания так игривы. И ничего странного в том, что черви так любопытны.

Они тоже дети. Взрослые же черви напоминают огромный дирижабль, какой я видел в гнезде.

Теперь понятно, почему черви ведут себя так неистово.

Ведь все они сироты!

Вылупившись из яйца – или откуда они там появляются, – они были лишены родителей, пока первый из них не вырастал.

Боже мой.

Неудивительно, что они чуть не сошли с ума, увидев в небе дирижабль. Он напомнил им маму!

Дерьмо!

Сколько еще ошибок мы сделали?

Я прыгал в центре круга. Я танцевал. Скакал, как кенгуру, вращался вокруг своей оси, ухмылялся, топал ногами – делал все возможное, чтобы кроликособа-ки присоединились к нам. Только бы они не перестали смеяться, пока я не соображу, как нам выбраться отсюда.

А влипли мы здорово.

Хотя, может, и нет.

– Всем танцевать! Не прекращайте веселья!

Место для размышлений не самое подходящее, но другого нет, а мысль напрашивается сама собой. Что, если мы подружимся с кроликособаками и червями, пока они – еще дети? Какие взрослые вырастут из них в этом случае? И если здесь не место заниматься этой проблемой, то где оно?

Я взглянул на склон. Девятнадцать. Двадцать. Двадцать три червя.

Кошмар!

Может быть, все же сейчас действительно не время и не место задаваться такими вопросами? Черви плавно двигались к кругу.

Кстати, почему хторры так любят танцы кроликосо-бак? Что все это значит? До сих пор мы не поняли характера их отношений. И как голые крысы вписываются в картину?

Я растянул губы в притворной улыбке и, подхватив кроликособаку, принялся тискать и щекотать ее. Нет, его. У маленького ублюдка началась эрекция. Может, это секс?

Я зарылся в кучу кроликособак. Они визжали, прыгали, падали, ползали по мне, смеялись – словом, вели себя как дети. Казалось, они о чем-то просят. Они толкали меня и тихонько скулили.

«Привет, Дейв!»

«Где моя мама?»

Неудивительно, что человеческие дети так привлекли червей – они казались им кроликособаками.

Я пощекотал зверька под подбородком. Мы вместе рассмеялись и понарошку заворчали, Я слегка оттолкнул его, он покатился кувырком – счастливый пушистый шарик. И тут же опрометью вернулся обратно, требуя повторения.

Понемногу продвигаясь к другим членам экспедиции, я тихо говорил:

– Начинайте отходить к вертушкам. Не переставайте улыбаться, не прекращайте танцевать. Сматываем удочки.

Теперь кроликособаки с любопытством ощупывали нас. Если сначала я щекотал их, то теперь щекотали они. Одна, фыркая и даже кусаясь, стаскивала с Ларсона шорты. Другая приподнялась и ткнула коротеньким пальцем в грудь Флетчер.

Флетчер рассмеялась и присела на корточки, чтобы та могла подробно исследовать ее. И в свою очередь ощупывала тело кроликособаки. Стыду здесь не было места.

– Они наверняка млекопитающие, – бросил я вскользь Флетчер.

– Не спеши с выводами, – улыбнулась она.

– С одним заключением я таки поспешу: пора сматываться, – озабоченно сказал я.

Она тревожно оглянулась. Я тоже осмотрелся.

Кроликособаки собрались кучками вокруг каждого из нас, что-то бормотали, трогали и гладили наши тела. Я посмотрел на червей; казалось, они скучали. Беда заключалась в том, что мы не имели ни малейшего понятия, как закончить танец.

Веселье было прелюдией, но к чему? Раз уж мы установили, что можем танцевать вместе, может быть, построить на этом наши отношения?

Может, мы даже смогли бы… дрессировать?.. Тренировать каким-то образом червей и кроликособак?.,

– Джим! – Это Флетчер. – Кроликособаки!

Я сразу понял, что она имела в виду: кроликособаки успокаивались, замечая червей.

А потом запели,

От звуков мороз пробирал по коже, но голоса были высокие и мелодичные. Ни одна пара этих маленьких созданий не пела в унисон, каждое выводило свою ноту, но впечатление от множества воркующих и щебечущих голосов было потрясающее. Они сливались в хор с неземным и странно приятным звучанием.

Я посмотрел на Ларсона, Флетчер и остальных. В их глазах светился восторг. Как и я, все были околдованы.

– Стадо! – воскликнул я.

– Я чувствую! – отозвалась Флетчер.

– Они поют для червей!

Это было прекрасно. Может быть, я снова ошибался. Может, это – ловушка?..

Проклятье! Больше я не желал ни о чем думать. Боже, как хочется верить этим существам!

Кроликособаки начали кружиться, подпрыгивая. При этом они скулили, щебетали, бормотали, пели. Песня ширилась, захватывая и вовлекая всех на своем пути, кружилась волчком, как хохохущая слоноподобная балерина среди пьяных клоунов в невероятной буффонаде.

Я закрутился в центре водоворота звуков, чтобы слиться с другими, кружился, словно был кроликособа-кой. Остальные тоже кружились. Движение увлекало и распространялось все шире и шире. Другие обезьяны, другие кроликособаки с восторгом и улыбками кружились вокруг меня. Звук стал ниже – в хор вступили обезьяны. Теперь кружились все. Мое вращение было отражением вращения всех, вращение всех было отражением моего. Именно этого пыталось достичь стадо.

Маленькая частица Бога. Мы были колесиками и рычажками. Мандала Всевышнего.

Я присоединился к хору – так же как в стаде. Голос был ниже, чем я мог вообразить. Он резонировал в теле. Обезьяны улыбнулись, когда он пронизал круг, и присоединились к нему. Это была песнь обезьян, песнь кроли-кособак, песнь червей. Песнь Бога. Песнь всех сразу. Кроликособаки смеялись. И пели. Звук завораживал, опьянял – словно мириады душ тянули на одной ноте: ооооммммммм…

Мы кружились. Отдельные тела прибивало ко мне и уносило вдаль. Никакого порядка в движении не было, но во всем царила гармония единого организма. Чувство было такое, будто я погружаюсь в теплую пузырящуюся ванну.

Будто я дома.

Один из самых крупных червей медленно вплыл в круг. Я не мог сказать, тот ли это был червь, с которым мы общались, но похож. За ним последовали два больших хторра.

Я сказал:

– Пусть это идиотизм, пусть я противоречу себе, но я на самом деле начинаю проникаться… симпатией… к этим существам.

Надо разобраться. Я приблизился к гиганту.

Червь высоко воздел руки. Потянулся? Его пасть раскрылась прямо передо мной. Я опустился на колени и заглянул. Она была огромной. Темной. Изнутри исходил страшный смрад.

Но я улыбался. Я был первым человеком на планете, добровольно пожелавшим заглянуть червю в пасть. Меня распирала гордость…

И это спасло мне жизнь.

Я оглянулся на замаскированные вертушки и собрался ляпнуть очередную глупость, как вдруг раздался визг кро-ликособаки – и тут же оборвался.

Я повернулся и увидел… … кроликособаку в пасти червя. Он с хрустом пережевывал ее.

Я повернулся к своему червю. Он уже приготовился к атаке.

Я наставил на него палец и сказал:

– Нет!

Потом, не отдавая себе отчета, заорал:

– Это невежливо! Червь заколебался.

– Лечь! – крикнул я и показал пальцем вниз. – Ложись!

Червь опустился. Он выглядел растерянно.

Начав потихоньку пятиться, я вполголоса скомандовал:

– Приготовиться к бою!

Кинув взгляд через плечо, я увидел, как Барнс присел в «позе кошки». Остальные медленно пятились. Глаза Флетчер широко распахнулись; сейчас она сорвется сломя голову.

– Спокойно! – приказал я. – Только не беги…

Червь пополз следом за мной. Я выставил ладонь.

– Нет! Стой! Он остановился. А потом… … завизжала еще одна кроликособака. Второй червь утолял голод.

Потом закричала еще одна, и еще – воздух наполнился визгом!

Хторр зашевелился…

Я рванул в сторону, одним махом подскочил к Флетчер и повалил ее на траву.

Что-то пурпурное затрещало сзади, проревело над нашими головами и взорвалось!

Нас подбросило, мы налетели на стену из меха. Флетчер судорожно хватала ртом воздух и пронзительно кричала. Я перекатил ее на живот и прикрыл собой.

Еше взрывы – нас накрыло волной, стеной жара. Ларсон вопил, Барнс визжал:

– Мама, мамочка!

Пламя стояло стеной. Я поставил Флетч на ноги, и мы, спотыкаясь, побежали к вертушкам. Горел червь. Что-то маленькое, розовое, с горяшим хвостом, пронеслось мимо. Другой червь шел юзом, разворачиваясь за нами…

Подорванные маскировочные купола уже разлетались на куски. Дверь вертушки была открыта, рядом лежал человек и стрелял. Я даже заметил трассу зажигательных пуль.

Мы ввалились внутрь. Человек с винтовкой охнул, что-то схватило его… в следующее мгновение мы поднялись в воздух. Под открытым люком разверзся ад…

В. Где обедает пятисоткилограммовый хторранин?

О. Где захочет.