– Есть вопрос, на который мне необходимо знать ответ, – сказала президент и обвела взглядом аудиторию. – Я не уверена, что кто-нибудь из нас готов к нему, но мы должны его решить, прежде чем двигаться дальше. Это моральный вопрос. Вопрос гуманности.

Я посмотрел на мужчин и женщин, сидевших полукругом вокруг стола. У некоторых был похоронный вид, у других – озадаченный или неуверенный. Иные делали какие-то пометки в блокнотах. Кое-кто изучал свои руки или ботинки. Где я это уже видел?.. Ах да. Так называемый тест на «уход от реальности». Если обстоятельства противостоят нам, то первая наша реакция – избежать этого противостояния.

– Проснитесь! – воскликнула президент. Она тоже это поняла и разозлилась. – Какие бы обстоятельства мы ни обсуждали сегодня, именно это должно быть решено. Как раз на нем и сосредоточат внимание будущие историки.

– Если таковые останутся, – иронически заметил генерал Уэйнрайт.

Президент посмотрела на него.

– Уверена, что вы пошутили, генерал, но суть как раз в этом. Насколько решительно мы настроены, чтобы гарантировать выживание человеческого рода?

– На столько, на сколько надо, мэм, – парировал он. – Вы же видели планы на случай чрезвычайной ситуации. Эвакуация на Луну, стерилизация Земли и последующая ее реколонизация. Любой ценой. Любой, мэм.

Президент подняла руку.

– Генерал, я ценю вашу решимость. Между прочим, не более десяти минут назад я позвонила главе Космического Агентства и распорядилась провести необходимую мобилизацию людей и средств для возобновления обоих проектов «Л-5» и завершения строительства лунных колоний.

Уэйнрайт кивнул с удивленным и довольным видом, – ~ Я говорю об этом, чтобы показать, до какого предела должна простираться ваша решимость, если вы хотите участвовать в данном обсуждении. Ну как?

Генерал ухмыльнулся. Он был слишком доволен собой, чтобы уловить язвительность в ее словах.

Президент повернулась к остальным: – Итак, я жду вашего ответа. Мы обсуждаем пользу ядерного удара по хторранским лагерям. Как показала видеозапись, там есть и люди. Они сосуществуют мирно, что подразумевает сотрудничество человеческих существ и червей. Это подразумевает наличие общения между ними, – заключила президент. Она повернулась к высокой темноволосой женщине: – Доктор Зимф, вы можете прокомментировать это?

Доктор Зимф поправила заметки, лежавшие перед ней, некоторое время изучала их, потом подняла голову.

– Вопрос заключается в исследовании природы человеческо-хторранского общения. Сейчас точно известно, что такое общение происходит – и, на каком бы уровне оно ни осуществлялось, мы обязаны пересмотреть все наши действия именно в его свете.

Возможность общения возвращает нас к проблеме переговоров. Хотя возвращает ли? Считают ли хторране людей разумными существами? Признают ли они человеческое правительство? Заключат ли договор с нами? Можно ли иметь дело с их посредниками – людьми? Все эти вопросы вращаются вокруг одного: природы общения человека с червем.

Здесь необходимо оценить все возможные варианты. Равноправное ли это партнерство? Или симбиоз? Или отношения типа рабовладельческих? В последнем случае – кто хозяева? Или это случай – как утверждают некоторые, – когда один вид использует другой в качестве домашнего скота? У нас есть данные в пользу каждой из перечисленных версий. Ни одну нельзя исключать полностью. Вполне возможно, что характер взаимоотношений в лагере пока еще находится в процессе становления. Или, быть может, все типы взаимоотношений существуют, в той или иной степени, одновременно. Или это некая разновидность отношений, которую нам не дано постичь, потому что у нас нет соответствующего опыта…

– Извините меня, мэ-эм. – Это был снова генерал Уэйнрайт. Он заговорил с южным акцентом, растягивая слова. Опасный знак! Это весьма прозрачно прикрывало сарказм генерала, не отличавшегося мягкостью. – Вы должны были прямо ответить кое на какие вопросы, если я правильно понял.

Доктор Зимф ничуть не смутилась. Напротив, она мило улыбнулась Уэйнрайту.

– Между прочим, нет, не должна. Ответов просто нет. Пока. Все, что мы имеем, – это очень хорошие догадки, основанные на очень плохих свидетельствах. В том-то и заключается трудность: мы должны дать рекомендации на основе весьма недостоверной информации.

Генерал откинулся на спинку стула. Я так и не понял, рассердился он или, наоборот, был доволен, что заставил доктора Зимф согласиться с чем-то, пока мне неизвестным. Он сказал: – Ладно, со всем моим уважением – нам что, следует прервать охоту?

Доктор Зимф в раздражении отодвинула в сторону свои записи.

– Вывод такой, генерал: мы не знаем, чем тут занимаемся. Сбросив бомбу на лагерь, мы можем лишить себя возможности добиться хоть какой-то разрядки.

– Доктор! – взбесился генерал. – С червями не может быть никакой разрядки. Идет война. Они – наши враги. Если мы начнем рассуждать о разрядке, то с таким же успехом можно договориться о сдаче в плен – пойти и добровольно залезть к ним в кастрюлю. Вы что, забыли? Черви несут ответственность за смерть более чем семи миллиардов людей – исчезло около трех четвертей нашего биологического вида. Вы думаете, у них есть какие-нибудь веские основания уважать права выживших? Сильно сомневаюсь!

Доктор Зимф подождала, пока он выдохнется. Потом сказала: – Между прочим, я тоже.

Генерал снова откинулся в кресле, излучая удовлетворение. Я заметил, что президент держит в руках карандаш и поочередно смотрит то на Зимф, то на генерала. Никаких попыток прекратить спор она не делала.

Доктор Зимф сказала: – Генерал, я не потеряла способности смотреть на вещи в более широком контексте. Однако должна заметить: кое-что из происходящего здесь не укладывается в его рамки. Разве нельзя допустить, что сейчас мы начинаем видеть зачатки нового контекста?

– Хорошо, мэм, когда вы увидите его целиком, сообщите мне. Мы будем просто счастливы сбросить бомбу на реконтекстуализированных червей точно так же, как и на канонических.

Когда смех замер, доктор Зимф повернулась к президенту.

– Я закончила, – спокойно сообщила она. – Вы разобрались в этом вопросе?

Президент кивнула и посмотрела на остальных.

– Кому что-то неясно? Итак, какова природа человеческо-хторранских взаимоотношений? Это весьма серьезно влияет на решение, которое мы должны принять. Позвольте мне перевести это на военный язык генерала Уэйнрайта. Люди в лагерях – наши враги или наши союзники? – Она посмотрела через стол на полковника Тирелли. – Лизард, – сказала она, – кажется, у вас имеется информация по этому вопросу? Я думаю, сейчас самое время познакомить нас с ней.

Полковник Тирелли встала.

– Да, мэм. Спасибо. Как вам известно, мы тоже занимались разной чертовщиной, пытаясь внедрить своих людей на зараженную территорию. Мы послали туда нескольких телепатов и потеряли их.

Я бы не удивился, если бы одним из них оказался Тед. Лиз продолжала: – Основная часть нашей информации о человеческо-хторранских связях получена от захваченных ренегатов. Большинство из них находились в таком психическом состоянии, что общаться с ними было почти невозможно. Тем не менее известно, что такая связь существует. Ее непосредственно наблюдал один из наших агентов. – Лиз отступила назад и положила руку на мое плечо. – Это капитан Маккарти. Прошлый год он провел, наблюдая червей в самых разнообразных условиях. У него есть личный опыт общения с ренегатами.

Я заметил, что адъютант генерала Уэйнрайта что-то набирает на своей клавиатуре. Через несколько секунд он передал терминал генералу; тот мельком взглянул на экран и поднял руку.

– Простите, полковник… – Он продемонстрировал экран. – Я не могу найти в компьютере никакого капитана Маккарти.

– Разумеется, – ответила Лиз. – Я изъяла данные на него.

– Вы что?.. – Голос генерала угрожающе повысился. – Предполагается, что файлы защищены от самовольного вмешательства.

– Вот именно, самовольного, – заявила она. – Поэтому я убрала все записи о капитане Маккарти. Я не доверяю им. Миссия капитана была настолько секретной, что мы не могли довериться даже нашей собственной службе безопасности.

Кто-то пытался возразить, но Лиз перебила: – Я не собираюсь оправдываться. Нам известно, что ренегаты имеют пиратские терминалы. Также известно, что они имеют доступ к военной информации. Я подозреваю, что именно так мы теряли наших телепатов. Единственным способом спасти жизнь капитану Маккарти было изъять все сведения о нем из банков данных.

Все это время генерал Уэйнрайт работал со своим терминалом. Неожиданно он сказал: – Здесь говорится, что лейтенант Джеймс Эдвард Маккарти погиб в бою четырнадцать месяцев назад. Это один и тот же человек?

– Между прочим, да.

– Также здесь говорится, что он мог остаться в живых, но дезертировать. Это правильно?

– Если вы посмотрите внимательнее, то увидите, что эта пометка сделана мною. Это было частью прикрытия капитана Маккарти. Мы не могли знать, кто имеет доступ к этому файлу, поэтому вынуждены были обеспечить ему прикрытие любыми способами. Более того, все это время не было никаких прямых контактов между капитаном Маккарти и Агентством. Он известил нас, только когда решил вернуться.

Генерала Уэйнрайта по-прежнему мучили сомнения.

– Чего вы добиваетесь, генерал? – спросила Лиз.

– Я ничего не добиваюсь, полковник. Все, чего я хочу, – так это подтверждения, что этому человеку можно верить. Ясно, что это капитан Маккарти. И пока еще не мертвый. Но тот ли он, за кого вы его выдаете, то есть ваш агент? Или он дезертир? Кто-нибудь может подтвердить ваши слова? – И добавил: – Прошу не воспринимать это как личное оскорбление, разумеется.

Лиз улыбнулась; ее улыбка не предвещала ничего хорошего.

– Не беспокойтесь, вы не можете оскорбить меня. Тем не менее вы оскорбляете разведку данной организации, если полагаете, что их можно так просто одурачить. – Лиз обвела рукой аудиторию.

Вмешалась президент: – Генерал, пожалуйста, я уважаю ваше стремление к истине, но оно непродуктивно. Я хочу послушать капитана Маккарти. А его оправдания, задание, невиновность и моральную характеристику можно уточнить позже. – Ее глаза заблестели. – Тактика Конгресса здесь неприменима. Полковник, можете продолжать.

Лиз толкнула меня: – Встань. – И продолжала: – Капитан Маккарти был приписан к обычному разведподразделению в Калифорнии. Это было его прикрытием. Настоящей его задачей было внедриться в ренегатское Племя. Как и планировалось, капитан Маккарти был захвачен в плен. Ему предложили либо сотрудничество, либо смерть. Он выбрал сотрудничество. Точнее, видимость сотрудничества. Частично задание заключалось в том, чтобы заслужить доверие ренегатов, открыв им доступ к секретной информации и научив пользоваться ограниченным кругом армейской техники. – Лиз подняла руку, чтобы остановить генерала Уэйнрайта, уже готового снова взорваться. – Сэр, с вашего позволения – Маккарти знал, что делает.

Он не раскрыл никакой информации, которая не была бы уже скомпрометирована. Если шайка ренегатов и не знала этого, то разобралась бы довольно быстро – как только подключилась бы к хторранской сети связи. Президент перебила ее: – Лизард, может быть, ты объяснишь и это. Я думаю, некоторые из присутствующих не знакомы с этим феноменом.

Полковник Тирелли кивнула.

– У червей существует какая-то форма связи. Когда мы начали использовать пучковое оружие против очагов заражения, они стали добавлять в свои сооружения измельченный металл. Пучковое оружие применялось только на Восточном побережье, и тем не менее не прошло и трех недель, как металлическая фольга оказалась в хторранских конструкциях по всей стране. Через шесть недель это стало стандартом. Каким-то образом информация передается от одного очага заражения к другому, но механизм передачи нам пока неизвестен. Мы не думаем, что тут замешаны люди, потому что противопучковая защита находится в куполах тех хторран, которые вообще не общались с людьми.

Но вернемся к контактам. Капитан Маккарти, который присутствует здесь, наблюдал общение хторран с человеком. Он опишет сам процесс и то, как он инициируется. Давай, Джим.

Она подтолкнула меня вперед.

– Э… – начал я. – Это было больше чем просто общение. Скорее взаимосвязь. Ты не просто говоришь с червем… Ты… вступаешь с ним в брак.

За столом послышалось фырканье.

– Замолчи, Вилли! – резко оборвала президент. – Он объясняет тебе, почему твои мальчики не добились никаких результатов, так что лучше внимательно послушай. Продолжайте, капитан.

– Спасибо, мэм, – поблагодарил я. – То, что я увидел, сначала было трудно понять. Племя, в котором я оказался. – я использую термин «племя», потому что таковым оно и было на самом деле, – имело вождя, который концентрировал их энергию. Он принимал все решения. Он был харизматичен, как кинозвезда. Казалось, он излучал свет. А еще у них была ведьма. Это единственное слово, которое я могу подобрать, чтобы охарактеризовать ее сущность. Она несла нечто вроде мистической ауры. Деландро фокусировал в себе энергию, но настоящим источником силы была Джесси. Я думаю, она была единственной, кто понимал, что происходит в действительности, но не обладала личной притягательностью, как Деландро. Так что вождем был он, а она… Как бы это сказать? Его менеджер, что ли? Президент мрачно улыбнулась.

– В политике мы называем их «закулисными деятелями». Продолжайте.

– Как бы то ни было, я увидел ее в таком качестве лишь однажды, когда она выступила в роли Матери-Земли, или богини, или акушерки. Она завела Деландро в сарай. Все остальные ждали. Что там происходило, я не знаю. Оттуда он вышел с младенцем-червем на руках. Все тогда радовались и ликовали. Такого маленького червя я еще не видел. Он был размером с большую кошку. Джейсон Деландро кормил его кусочками сырого мяса. У меня в тот момент возникло чувство, что у этого создания произошел импринтинг образа Джейсона.

К тому времени, когда щенок стал повсюду следовать за Джейсоном, мы уже знали, что импринтинг завершился. Потом малыша познакомили с остальными червями. Они отнеслись к нему с любопытством, однако довольно равнодушно, словно не понимали, кто перед ними. Но так продолжалось недолго. Через несколько недель они стали так близки, словно были любовниками. Я заметил, что они часто уединяются, извиваются, как будто занимаются любовью, а потом вместе впадают в оцепенение, что ли. Скорее, происходило что-то еще, определенного рода связь. Я не представляю ее механизма…

– Мы уже изучаем его, – заметила доктор Зимф. – Продолжайте.

– Ну, я почти закончил. При первой же возможности я сбежал.

– Когда это было? – вмешался генерал Уэйнрайт, набычившийся и побагровевший.

– Пять месяцев тому назад.

– Выходит, информация сильно задержалась. Вмешалась Лиз: – Капитану Маккарти потребовалось время, чтобы восстановить связь, не разрушая прикрытия. Джентльмены. Маккарти официально мертв. Он знал, что, объявившись в сети, рискует своей жизнью, если когда-нибудь снова войдет в контакт с ренегатами.

– Я хотел бы услышать это от капитана Маккарти, – сказал генерал. – Я уже довольно слушал вас, полковник Тирелли.

Он выжидающе посмотрел на меня.

– Э… хорошо, сэр… В силу обстоятельств я не смог разобраться в природе взаимосвязи человек – червь. Единственными способами общения, которые я видел, были жесты, свистки и односложные команды. Сначала мне показалось, что черви выдрессированы, как собаки. Но потом я понял; то, что я видел, было взаимовыгодным партнерством.

– Это они напали на Семью? – тихо спросил Уэйнрайт.

– Э… – Откуда он знает? – Да, сэр. Генерал скептически ухмылялся.

– И капитан Дьюк Андерсон тоже был там? Я не могу понять степень его участия. Здесь сказано, что он навсегда переведен в нестроевые, но одновременно я вижу свидетельство о его смерти. Не понимаю, как…

– Э… я был вынужден воспользоваться его именем. – Я обвел взглядом зал: как бы им получше объяснить?

Лиз быстро сказала: – Капитан Андерсон действительно скончался. Но в файлах он намеренно числился в живых, чтобы Маккарти мог при желании получать к ним доступ, не вызывая подозрений.

О! Я обернулся, чтобы посмотреть на Лиз, изо всех сил стараясь не выказать своего удивления. Это объясняло многое.

– Капитан Андерсон был другом Маккарти, – продолжала Лиз. – И… э… это была его последняя просьба – использовать его шифры для обеспечения легенды Маккарти. – Совершенно очевидно, она лгала, но это была приятная ложь. Мне она нравилась. – Как выяснилось, капитану Маккарти потребовалось кое-что проверить в ходе задания, и это был наилучший способ.

– Думаю, лучше я сам объясню ситуацию.

Я легонько дотронулся до ее руки. Лиз кивнула, передавая мне инициативу. Мне предстояло исполнить перед ними довольно замысловатый степ, но это было самое меньшее, чем я мог отплатить Лиз за то, что она сделала для меня.

– Племя ренегатов атаковало небольшое поселение под названием Семья на побережье Калифорнии, – поведал я. – Они убили нескольких женщин и детей. Я жил там в это время. Оставшихся в живых я наделил полномочиями представителей власти. Использовав имя капитана Андерсона, я обеспечил себе некоторую военную помощь. Мы захватили ренегатов, судили их, приговорили к смерти и казнили. Мне неизвестно, где рапорт об этом.

Взглядом я попросил у Лиз помощи.

– Все материалы о ренегатах строго засекречены, – спокойно сообщила она. – В сети нет упоминаний об этом. Все существует только в виде распечатки и предоставляется для ознакомления лишь по специальному запросу.

– О-о, – протянул я. – Ну, в общем, получилось так, что я… м-м… решил особо не распространяться об этом.

Это была очень неприятная обязанность, и… резолюции последовали весьма тягостные. Возможно, мы провалили все дело, но тогда с ним вообще нельзя было бы справиться – это означало бы позволить ренегатам продолжать то, чем они занимались, что и вовсе недопустимо. Дело в том, что этот частный инцидент совершенно отчетливо продемонстрировал, чем в действительности являются ренегатско-хторранские взаимоотношения.

Я заметил, что один из помощников президента передал ей красную папку. Она читала ее, пока я говорил, время от времени поднимая глаза и изучая меня. Если это мой отчет, то хотел бы я знать, кто его написал.

Лиз сказала: – Это было, когда капитан Маккарти послал в сеть условный сигнал и я забрала его из Колорадо, Генерал все еще сомневался. Но это не имело значения, потому что заговорила президент: – Капитан, могу я задать вам вопрос?

– Да, мэм.

– Вы кинули нам обглоданную кость, но я знаю, что многое вы скрыли. Я смотрела ваше дело. Из него следует, что вы прошли через страдания. Я права?

– Да, мэм. Это так.

– Спасибо. Теперь я хочу спросить вас кое о чем и прошу вас отрешиться от личных переживаний. Как бы вам ни было трудно, это необходимо. Вы нужны как непредвзятый наблюдатель, испытавший все на собственном опыте.

– Я сделаю все, что в моих силах, мэм.

– Уверена, что вы постараетесь. Итак, вопрос, капитан. По вашему мнению, ренегаты по-прежнему остаются людьми?

– Э… Мэм, я наблюдал их в разных ситуациях. Я видел, как они праздновали дни рождения своих детей, катая малышей верхом на червях. Вы когда-нибудь сталкивались с червем в карнавальном наряде? Если бы это было все, что я видел, я ответил бы вам: да, ренегаты нашли способ сохранить человечность и включить червей в свою жизнь. Но это не все. – Я остановился и откашлялся. – Дайте мне стакан воды, пожалуйста.

Помощница президента налила воды из графина и протянула мне.

– Спасибо.

Она мимолетно улыбнулась и исчезла. Я продолжал: – О другом мне не хотелось бы говорить. Я предпочитаю не думать об этом, не хочу даже держать в голове. Но, боюсь, это останется там навсегда. Я видел, как человеческие существа нацеливали червей на людей. Как оружие. Видел, как человеческие существа бросали детей в загон, чтобы пустить их на корм червям. Я видел… – У меня перехватило горло, голос пропал. Я зажал рукой рот, потом глаза. – Видел моих собственных детей…

И снова из глаз моих непроизвольно потекли слезы. Лиз сунула мне салфетку. Я отвернулся, чувствуя ее руку на своем плече.

– Все хорошо, Джим, это пройдет, – говорила она. – Все хорошо.

Через минуту я взял себя в руки.

– Госпожа президент, вы просили меня сохранить непредвзятость. Но это невозможно. После всего, что я видел у ренегатов, мне остается сказать лишь следующее: существует предел, после которого их отождествление с червями становится настолько полным, что они теряют последнюю точку соприкосновения с человечеством. Когда мы захватили Племя, напавшее на Семью, вопрос, который нам предстояло решить, не касался их вины, это не вызывало сомнений. Суть заключалась в нашем ответе. Что мы должны сделать с этим. Все сводилось к тому же: как относиться к ренегатам – как к людям или как к червям? Ответ, к которому мы пришли в Семье, заключался в том, что самим фактом коллаборационизма ренегаты отказались от своей человечности. Я не знаю, может ли это служить ответом на ваш вопрос, но для Семьи он был очевиден. И я в нем уверен до сих пор. Я не думаю, что предатели человеческого рода заслуживают лучшей участи, чем наши враги. Я сел.

– Благодарю вас, капитан. По-моему, вы со всей определенностью выразили свою точку зрения.

Президент, казалось, была обеспокоена. Лиз повернулась ко мне, положила руку на мое колено и шепнула: – Ты справился прекрасно.

Я стряхнул ее руку и, уставившись в пол, думал: что же я сделал? Кого я предал на этот раз?