Он встал с первыми лучами солнца – старая рейнджерская привычка, которая давала о себе знать во время сильных стрессов. В утренних новостях рассказывали о двойном убийстве в Хэнкок-Парке. Конечно же, Уильяма Рейнера упомянули по имени, а Аненберг описали как «молодую ассистентку». Власти, как и следовало ожидать, были «сбиты с толку». Таннино потребовал убрать камеры и не мешать работать.

Тим пролистал телефонный справочник и нашел агентство «Вэн-Мэн». Оно находилось в Эль-Сегундо, в нескольких милях от аэропорта.

Агентство располагалось в промышленной зоне, зажатое в угол возле оживленного перекрестка. Стоянка простиралась на пол-акра, а офис стоял у тротуара, маленький, как придорожная закусочная. Сквозь высокий сетчатый забор Тим видел бесконечные ряды фургонов.

Сидя в машине, он снял кобуру с бедра, обернул резиновые лямки вокруг рукоятки «Смит-энд-Вессона» и засунул его за пояс брюк. Потом взял куртку с заднего сиденья, достал из сумки гибкие наручники и положил их в карман.

Отворив стеклянную дверь, он шагнул в офис, чувствуя, как половицы прогибаются под его весом. Дородный мужчина в желтом джемпере разглядывал записи в своем ежедневнике. Он повернулся на звук открывающейся двери, и Тим заметил его розовые щеки и лысую макушку, покрытую тонким слоем зачесанных волос.

– Стэн «Вэн Мэн» к вашим услугам. – Он встал и протянул Тиму мягкую и влажную руку.

– А у вас здесь большой выбор, – сказал Тим. – Здесь сколько, фургонов пятьдесят?

– Шестьдесят три на ходу и четыре в мастерской, – он сиял от гордости.

Скорее всего, это был владелец, а не продавец. Хорошо.

Тим оглядел офис. Выцветший от солнца диснеевский постер; на нем изображена девочка, сидящая на плечах у Микки. Медведь в прошлом году носил Джинни по той же самой парковой аллее. На столе стояло несколько фотографий в деревянных рамках, с которых улыбалась жизнерадостная пухлощекая семья. На одном из снимков семья Вэн Мэна собралась перед украшенной елкой в зеленых с красным свитерах. Все выглядели чрезвычайно довольными.

Взятка, по-видимому, не пройдет.

Картотека стояла на краю прилавка. Белые пластиковые карточки с названиями высовывались наружу: «Аэропорт», «Бизнес-бизнесу», «Промышленность», «Коммивояжеры», «Туристические агенты».

– Я туристический агент Том Альтман. Мы с вами несколько раз говорили?..

– О, вы, наверное, говорили с моим парнишкой, Анжело. Я здесь только по субботам, держу оборону.

– Точно, Анжело, теперь я вспомнил. Послушайте, я взял напрокат фургон, чтобы отправить семью в Диснейленд…

– Диснейленд – наше самое посещаемое место. Ничего нет приятнее, чем выйти из самолета, загрузиться в одну из моих малышек и отправиться к Мышиному городу. – Его ухмылка, искренняя и беззаботная, вызвала у Тима зависть.

– Должно быть, это потрясающе.

– Мои таскают меня туда по два раза в год. А у вас есть дети? – Улыбка сошла с его губ, когда он увидел выражение лица Тима.

– Нет. Моя старушка в последнее время что-то несговорчива, если вы понимаете, о чем я.

– Поверьте мне, знаю я эту песню. – Он подмигнул и локтем указал на фотографии в рамках. – Я ее слышал столько раз.

Тим засмеялся вместе со Стэном.

– Итак, Том Альтман, чем я могу вам помочь?

– Я проезжал мимо, увидел вашу вывеску и вспомнил, что у меня есть клиент, которого я отправил на вашей машине и который так и не заплатил мне арендную плату. Сумма небольшая, но в последнее время это происходит со мной все чаще и чаще. Не могли бы вы назвать общую сумму за аренду, чтобы я мог предъявить счет?

– Это не проблема, – Стэн вытащил огромную книгу, похожую на тюремный журнал, и положил ее перед собой. – Имя и дата?

– Дэниэл Данн. 21 февраля.

– Давайте посмотрим… – Стэн, высунув язык, просмотрел страницу. – Не вижу.

– Попробуйте двадцать второе.

– А, вот. Он взял напрокат один из моих эконолайнов и вернул его к восьми часам. Это 62 доллара 41 цент, – он снова с гордостью улыбнулся. – Здесь, в «Вэн-Мэн» мы записываем каждый цент!

– Вы берете плату за пробег? Мы заплатили больше ста баксов.

– Мы не берем за пробег, если он не превышает ста миль в день. Давайте посмотрим – он снова высунул язык и начал нажимать на кнопки калькулятора, который он вытащил из набитого сверх всякой меры нагрудного кармана. – Пятьдесят семь. Извини, друг.

– Помнится, он сначала взял напрокат другой фургон, но вернул его, потому что у того стучал мотор.

– Это случается. Стук – это неприятно.

– Может, он больше наездил на том фургоне, и общий пробег перевалил за сотню долларов?

– Сомневаюсь, если он его вернул.

– Вы не могли бы это проверить?

Во взгляде Стэна появилось легкое подозрение.

– Простите, просто у туристических агентств дела обстоят не очень… Интернет и так далее… Я должен проверить каждый цент. – Тим подумал, что человек, который держит свои записи в тюремном журнале, должно быть, ненавидит компьютеры.

Стэн чуть заметно кивнул. Его пухлый палец прошелся по странице вниз, потом обратно:

– Вот. Шесть миль. – Он сочувственно нахмурился. – Извините.

– Ничего. В любом случае вы мне очень помогли.

Они снова пожали друг другу руки.

Тим с минуту посидел в своей машине, размышляя. Аист приехал к Дебуфьеру в фургоне. Скорее всего, он взял фургон, потом вернулся домой и загрузил в него свою сумку с техническими приборами. Он, наверное, не брал с собой сумку, когда арендовал фургон; она была чертовски заметной, тем более Аист еле-еле мог ее поднять. Он припарковал машину подальше от офиса Вэн Мэна, чтобы никто не мог ее опознать. Вряд ли Аист оставил свои любимые игрушки без присмотра, пока заполнял геморройные бумажки.

«Я даже отдал обратно первый фургон, который они мне дали, потому что тот издавал отчетливый стук».

Такой одержимый перфекционист, как Аист, развернул бы фургон и отдал его, как только услышал стук. Почему ему понадобилось проехать три мили, чтобы услышать стук?

Потому что он ездил куда-то еще, совершал какую-то короткую поездку, – например, мог заехать домой, чтобы захватить свою черную сумку.

Потом он вернулся к Вэн Мэну и поменял фургон.

Шесть миль.

Три мили до дома Аиста и обратно.

Три мили от агентства «Вэн-Мэн».

Тим стал ездить по расширяющейся спирали, вспоминая то, что ему было известно об Аисте. Ему попалась на глаза вывеска аптеки, и он заехал на стоянку.

«Вообще-то это не ваше дело, но это называется „синдром Стиплера“».

Аист принимал много лекарств, которые отпускались по рецепту, но он вряд стал бы покупать их в соседней аптеке, если он вообще покупал их в аптеке.

Тим закрыл глаза.

Дом Аиста находится где-то в радиусе трех миль отсюда.

«…Расстройство соединительных тканей, которое поражает ткани вокруг костей, сердца, глаз и ушей».

Где-то у окулиста должна быть история болезни Аиста, но опять-таки Аист не стал бы оставлять много записей о себе поблизости от дома. К тому же его очки выглядели так, словно он не менял их с 60-х.

Тим начал все с начала, обдумывая банальные, кажущиеся незначительными детали. Чем люди занимаются возле своего дома? Чем таким, о чем остаются записи?

Продуктовый магазин. Почта. Библиотека.

Плохо. Сложно. Сомнительно.

Тим снова открыл глаза и расстроенно сжал руль. Ему на глаза попался желто-синий знак на противоположной стороне стоянки. Он почувствовал прилив сил, и в голове его что-то щелкнуло.

«Время от времени я беру напрокат черно-белые фильмы, когда не могу уснуть».

Он вышел из машины, ускоряя шаги по мере того, как приближался к «Блокбастеру». Табличка на двери сообщала, что пункт проката открыт до полуночи, но коллекция черно-белых фильмов, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Даже Тим, который ненавидел голливудское старье, видел большинство из двух десятков жалких черно-белых фильмов, стоявших на полках.

У прыщавого парня за прилавком кепка была надета козырьком назад; он сосал чупа-чупс.

– Где здесь можно взять напрокат старые черно-белые фильмы?

– Не знаю, приятель. Зачем они тебе? Мы только что получили нового «Властелина колец».

От чупа-чупса рот у него был зеленым.

– Здесь есть менеджер?

– Да, приятель. Это я.

– Есть здесь еще какой-нибудь видеопрокат?

Парень пожал плечами. К ним подошла клиентка с кучей пирсинга на лице и спросила, опершись на прилавок:

– Вы фанат старых фильмов? Сходите в «Киносенсацию».

Менеджер вынул изо рта чупа-чупс и заржал:

– Звучит как магазин порнофильмов.

– Это единственное место в округе, где есть такие вещи. Если у них нет того, что вам нужно, можно сходить в Вестсайд, куда-нибудь в «Кинофайлы» или «Видиоты».

Тим поблагодарил ее и попросил объяснить дорогу, что она и сделала под аккомпанемент драматических жестов и бряцание украшений.

Ближайший видеопрокат находился в шести кварталах. Тим припарковался в начале улицы. Тихое место, в основном жилые дома. Магазин – одиноко стоящее квадратное здание – отделяла от улицы парковка на четыре машины. Стеклянная входная дверь, окна, заклеенные плакатами с Кэрри Грантом и Хамфри Богартом. На двери табличка с надписью «Открыто». Кто-то маркером вписал сюда часы работы; с понедельника по субботу магазин не закрывался до 1:00. Это соответствовало небрежному описанию Аиста, и здесь наверняка была видеокамера.

Тим открыл входную дверь, и она задела висящие колокольчики. На табуретке с видом кинозвезды сидел парень и смотрел фильм. Клиентов в магазине не было.

Тим взглянул поверх прилавка и нашел камеру слежения – дешевая модель «Сони» 80-х годов, работающая на видеокассетах, висела на потолке и была направлена на входную дверь. На стеклянную входную дверь. Сквозь нее виднелись два центральных места для парковки.

– Кто-то звонил мне на этой неделе насчет проблем с видеокамерой. Я хотел бы взглянуть на нее.

– В субботу? – Парнишка держал во рту зубочистку, которая зашевелилась, когда он заговорил. Клинт Иствуд заскрежетал зубами, оскалился и прострелил нос Эли Уоллэку.

Тим обратил внимание на узкую дверь за табуреткой – должно быть, там был офис. Над ручкой двери он заметил нечто, напоминающее двухцилиндровый автоматически защелкивающийся замок – такие с обеих сторон открываются ключом.

– Да, мои ребята в последнее время очень заняты. Я хотел посмотреть, в чем проблема, чтобы они знали, какие детали нужно принести с собой.

– Детали? Это какие? Я сам ее установил. И она отлично работает.

Растущее раздражение Тима было в той же степени направлено на себя, как и на парнишку. С молоденьким работником ему нужно было сыграть роль полицейского или судебного исполнителя. Но теперь, когда он уже в это влез, он не мог дать задний ход.

– Ну, владелец позвонил мне на прошлой неделе и попросил заскочить. Я могу проверить, все ли в порядке?

Паренек повернулся на стуле, и его глаза в первый раз оторвались от экрана:

– Мой отец ничего мне не говорил о том, что кто-то должен прийти. Он бы обязательно сказал.

Тим поднял руки, будто хотел сказать: «Да какого черта!», – и повернулся, чтобы уйти. Он дошел до двери, закрыл ее на замок и перевернул табличку так, что теперь на ней было написано «Закрыто».

Паренек снова стал смотреть фильм, но, почувствовав, что Тим все еще здесь, поднял голову. Он заметил табличку на двери, его рука метнулась под прилавок и вернулась оттуда с маленьким пистолетиком. Тим бросился к нему, выбросив вперед левую руку, схватил пистолет за дуло и направил в сторону. Правой рукой он задрал свою куртку, открыв «Смит-энд-Вессон», заткнутый за пояс.

Оба застыли. Тим приготовился к выстрелу, но его не последовало.

Паренек тяжело дышал, прядь светлых волос упала ему на правый глаз.

– Ничего не делай, – сказал Тим абсолютно спокойным голосом. – Я так же нервничаю, как и ты.

Через минуту он медленно повернул пистолетик, и парнишка его отпустил. Тим вытащил картридж с патронами, вынул пули и отдал пистолет.

– Отойди, пожалуйста, от прилавка. Спасибо. – Тим отпустил куртку и обошел прилавок. Он мягко погладил парнишку по голове:

– Как тебя зовут?

– Сэм.

– Ладно, Сэм. Я ничего тебе не сделаю. И не собираюсь ничего у тебя красть. Мне просто нужны пленки с твоей видеокамеры за последние несколько недель. Пожалуйста, открой эту дверь. Спасибо.

В офисе между крохотным столом и большой корзиной для мусора стояла тумбочка с рядами видеокассет, помеченных датами.

– Почему здесь две пленки на каждую дату?

Сэма била легкая дрожь:

– Каждой из них хватает только на восемь часов, поэтому мы их делим на день и ночь. Мы перезаписываем их каждый месяц или около того.

– Хорошо, Сэм. Я одолжу ночные записи. Можно?

Он подождал, пока Сэм кивнет.

– Черт, парень. Если это все, что тебе нужно, можешь забрать насовсем. Только проваливай отсюда.

– Ладно. Через секунду. Ты поможешь мне сложить их в сумку? Вот в эту. Спасибо.

Они молча сложили пленки в пластиковый пакет для мусора, потом Тим сделал шаг назад, сжимая пакет в кулаке, как грабитель из мультика. Он вытащил зубочистку у парнишки изо рта, повернул его и надел ему на запястья гибкие наручники.

Вытащив мобильный, Тим набрал 911:

– Да. Здравствуйте. Я случайно захлопнул за собой дверь в задней комнате в «Киносенсации» на Эль-Сегундо, и теперь я в ловушке. Вы не могли бы прислать помощь?

Он вышел из офиса в магазин, закрыл за собой дверь, потом сунул зубочистку в замочную скважину и сломал ее. После этого вытащил пленку видеокамеры. У прилавка он остановился, его внимание привлекли титры фильма. Он отсчитал четыреста долларов и положил их на пол за прилавком. Потом отключил видеоплеер и сунул его под мышку.

На улице Тим спокойно сел в машину и уехал. Табличка «Закрыто» на дверях «Киносенсации» глядела ему вслед.

Вернувшись в квартиру, Тим стал просматривать пленку за пленкой в режиме быстрого просмотра. Этот процесс не то чтобы занимал много времени, но нагонял тоску. Пленки были цветные и на удивление высокого качества, на них были видны прилавок и входная дверь.

Ему повезло на пятой пленке. Почти сорок минут прошли без единого клиента, потом подъехала машина. Когда водитель вошел в дверь, Тим узнал Аиста. Тот походил по магазину, выпав из поля зрения камеры, потом появился снова и прошаркал к прилавку с тремя кассетами. Он заплатил наличными, ушел и забрался в свою машину.

Когда машина дала задний ход, Тим ясно увидел ее в свете уличного фонаря. Черный «крузер» с узким капотом в стиле 40-х годов и закругленными предохранительными решетками настолько соответствовал внешности и натуре Аиста, что от этого даже делалось не по себе.

Тим остановил кадр и наклонился к экрану. Номерные знаки терялись в отражении света фар от стеклянной двери. Он снова пустил пленку и остановил ее в тот момент, когда Аист только что подъехал. И снова номера были неразличимы в свечении фар. Аист выключил мотор, и номера сразу же попали в тень. Тим оставил пленку включенной, следя за усиливающимся потоком света из двери, когда Аист ее открыл. Этот поток осветил решетку радиатора на сотую долю секунды – слишком быстро, чтобы Тим успел прочитать цифры. Он перематывал пленку вперед и назад, но не мог ничего рассмотреть.

Он позвонил Дрей.

– Тим?

Он услышал, как она переносит телефон, потом она заговорила приглушенным голосом:

– Медведь нагнетает обстановку. Вчера дом кишел судебными исполнителями, они обыскивали вещи.

– Что ты им сказала?

– Я сказала, что мы больше не поддерживаем связь. Что я не видела тебя с утра четверга. Мак тебя не видел, когда ты приехал от Рейнера.

Дрей считала, что поддерживать человека в экстренных ситуациях – это самое главное. Стоило перетянуть ее на свою сторону, как она становилась твоим самым преданным союзником.

– И Медведь тебе поверил?

– Конечно нет.

– Есть подвижки с ключом от банковской ячейки?

– Нет. Я сидела за компьютером и рыскала по отделениям банков каждую свободную минутку, но ничего не нашла. Пока. Но обязательно все вычислю. Это только вопрос времени.

– Послушай, Дрей. Я не хочу впутывать тебя еще больше, но…

– Что нужно?

– «Крайслер ПТ крузер», черный, зарегистрирован где-то в Эль-Сегундо. Дай мне радиус в десять миль в пределах города. Их не может быть много – я думаю, их только начали выпускать в 2001 году. Найди фотографии с водительских прав, сверь их с фотографией Эдварда Дейвиса, бывшего агента ФБР по прослушке. Он был новым агентом второго класса в 66-м году. – Он услышал, как она царапает ручкой по бумаге. – Также проверь псевдоним «Дэниел Данн», посмотри, может, где-то что-то звякнет.

– Хорошо, проверю. – Дрей сделала паузу. – Ты знаешь, Медведь упоминал о намерении Таннино дать пресс-конференцию сегодня вечером, хотя не стал говорить, о чем пойдет речь. Я полагаю, они таким образом бросят клич Баурику, которого все еще не нашли. Если он еще жив. Да, и им пришлось отпустить заторможенного парня. Сторожа, которого обвиняли в растлении малолетних.

– Что? Когда?

– Несколько часов назад. Сложно защитить кого-то, держа его под стражей против воли. Он все время был в состоянии крайнего нервного возбуждения. Думаю, ты понимаешь, почему.

Тим почувствовал, как удары сердца с силой отдаются у него в висках.

– Мне нужно идти.

– Я найду машину. Но понадобится время, чтобы сделать это тихо.

– Спасибо. – Он хотел повесить трубку, но потом у него в памяти всплыл образ Аненберг в доме Рейнера после взлома, мертвый глаз под прядью волос. Он снова поднес телефон к уху:

– Дрей, я действительно… спасибо тебе.

– Я судебный исполнитель. Что мне еще делать?

Когда Тим съехал с шоссе, ему пришло в голову, что его, возможно, ждет ловушка. Дрей никогда бы его не предала, но если Медведь хотел подкинуть Тиму дезинформацию, лучшего варианта не найти. А Доббинс мог послужить хорошей приманкой.

И хотя Медведь никогда не отличался склонностью к интригам, такую вероятность Тим не имел права игнорировать.

Подъезжая к дому Доббинса, Тим разрывался между желанием как можно скорее увидеть Мика и необходимостью быть предельно осторожным. Он некоторое время кружил по соседним кварталам, утешая себя мыслью, что передвижение пешком сделало бы его еще более уязвимым для засады.

Он позвонил в квартиру Доббинса, но ему никто не ответил. Через окно никого не было видно.

Уловив за собой легкое движение, он обернулся, ожидая увидеть Медведя с легионом судебных исполнителей, но перед ним была все та же старая женщина в халате, с волосами, накрученными на бигуди. Она отшатнулась назад с преувеличенным недоверием, сжимая халат возле горла.

– Посмотрите, он опять здесь вынюхивает. Мистер Двадцать вопросов.

– Где Микки?

– Ну вот опять! – Ее глаза взметнулись к небу, она потрясла руками, словно молила небо вмешаться. – Что вы от него хотите? Все его дергают! Хватит уже, оставьте его в покое!

– Я друг Микки, помните? Я слышал, что полиция его отпустила. Его забрал кто-то другой?

– Никто больше здесь не появлялся, – она покосилась на него, – кроме вас. Микки, наверное, пошел в парк. Сейчас как раз заканчиваются занятия в школе. Он любит смотреть, как играют дети. Он скучает по ним, потому что эти уроды все у него отняли, работу в школе и детей, которых он обожал.

Тим изо всех сил старался сохранить терпение.

– В какой стороне парк?

Она показала трясущимся пальцем:

– Вверх по улице.

Тим пронесся мимо нее, и она вскрикнула. Парк был совсем рядом. Возле колясок болтали мамочки, дети возились в песочнице. Тим вышел из машины и ринулся в зону для пикников, пытаясь засечь Доббинса в круговороте толпы. Одна из женщин сидела с блокнотом на коленях, ее золотая ручка сверкала на солнце. На качелях болтали ногами и визжали ребятишки. Яркая одежда. Запах детской присыпки. Чириканье сотовых телефонов.

Доббинс сидел на другом конце парка на краю широкой кирпичной клумбы, глядя, как группка малышей играет в догонялки.

Тим начал пробираться сквозь толпу; Доббинс поднялся и пошел ему навстречу. Он шел нарочито медленно, повесив нос.

Слева от него возникло движение – крепкий сосредоточенный мужчина отделился от толпы и двинулся к нему скользящей походкой. Черная куртка, низко надвинутая бейсболка, голова наклонена, руки в карманах. Митчелл.

Тим побежал, закричал, но его голос утонул в радостных криках детей.

Несмотря на все то, что с ним произошло за последние дни, его шокировал тот факт, что Митчелл может начать стрелять на территории, где полным-полно детей. Не успела эта мысль оформиться в его голове, как рука Митчелла вынырнула из кармана, сжимая гибкие наручники. Жесткая пластиковая полоска была загнута петлей размером с обеденную тарелку. Конец с крючком был уже пропущен через петлю; ее оставалось только затянуть.

Митчелл шагнул за спину Доббинсу, который продолжал брести в сторону Тима, рассеянно разглядывая землю у себя под ногами. Тим завопил, отбросив с дороги какого-то заботливого папашу. Доббинс как раз поднимал голову, чтобы посмотреть, по какому поводу шум, когда петля упала ему на шею, как силок.

Сквозь низкий гул толпы Тим слышал резкий трескучий звук пластика, который протягивали в петлю, а потом Доббинс прерывисто вдохнул, подняв руки к горлу и упал на колени. Закричала маленькая девочка; в толпе поднялась суета. Дети понеслись к родителям, и люди начали убегать.

Митчелл теперь стоял вплотную к Доббинсу. Он повернулся к Тиму, и их глаза встретились. Выражение полного спокойствия не покинуло лицо Митчелла даже тогда, когда он быстрым движением вытащил пистолет. Тим тоже выхватил пистолет из-за пояса. Скорость его движений не уступала скорости Митчелла, но он не осмеливался поднять пистолет, пока родители и дети проносились мимо него, плача и крича.

Между ними, распластавшись на спине, лежал Доббинс, испуская громкие судорожные всхлипы. Его тело было поразительно неподвижным, кроме одной ноги, которая дергалась с равномерностью маятника. Через плечо Митчелла Тим видел «кадиллак» с тонированными стеклами, появившийся на улице за парком. За рулем сидел Роберт.

Тим смотрел в дуло пистолета Митчелла, в гипнотическую черную точку, которая поглотила все его мысли. Правый глаз Митчелла был закрыт, левый через прицел уставился на Тима. Между ними мелькали дети.

Внезапно Митчелл опустил пистолет и отскочил назад. Потом повернулся и понесся к машине. Тим бросился вдогонку, проскочил мимо Доббинса; но рассудок вернул его обратно.

Он опустился возле Доббинса; асфальт царапал ему колени. На шее Доббинса виднелись глубокие царапины. Гибкий пластиковый шнур врезался ему в горло, и он царапал его ногтями, пытаясь освободиться.

Собралась кучка людей, они с опаской наблюдали за происходящим. Дети плакали, их оттаскивали в сторону. Женщина, которую заметил Тим, выглядела потрясенной. Объемистая сумка болталась у нее на плече; блокнот она крепко прижала к бедру. Трое из толпы звонили по сотовым телефонам, взволнованно сообщая адрес парка и краткое описание ЧП.

Мать с блокнотом выступила вперед. Она вытащила из сумки тяжелую цепочку с ключами и протянула ее Тиму:

– У меня есть нож.

Тим схватил цепочку и открыл перочинный ножик. Элегантная серебряная безделушка от Тиффани, лезвие тонкое, что весьма кстати, но не зазубренное, им тяжело будет пилить толстый пластик.

Тим отвел от шеи руки Доббинса, но они метнулись обратно к окровавленному горлу. Тогда он зажал одну руку Доббинса между коленками и попытался убрать другую, но это не удавалось ему, до тех пор пока из толпы не вышел мужчина и не прижал ее к земле.

Лицо Доббинса стало красным, как помидор, на лбу выступила вена. Тим просунул лезвие под врезавшийся в шею пластик, оцарапав Доббинса до крови. Митчелл затянул шнур так туго, что раздавил Доббинсу кадык.

Доббинс дернулся и издал хлюпающий звук.

Тим повернул нож, ощупывая пальцами липкое от крови горло Доббинса, чтобы найти гортань. Он вел пальцы вниз, пока не почувствовал, что ткани стали мягкими, и сделал продольный разрез. Поток воздуха вырвался из раны, сопровождаемый струей крови.

– Вашу ручку! Дайте мне ручку! – Тим щелкнул пальцами, протянув руку к женщине. Она быстро развинтила золотую ручку, потрясла ее, чтобы выпал стержень с чернилами, и протянула Тиму верхнюю половинку. Тим повернул ее узким концом и вставил, как трубку, в кровавый разрез. Ручка плавно скользнула внутрь.

Раздался далекий звук сирен.

Тим несколько раз отсосал из трубки воздух, сплевывая на тротуар полный рот крови и борясь с мыслями о СПИДе и гепатите, и дунул через трубку прямо ему в горло. Тело Доббинса дернулось, и он покосился на Тима. В его глазах не было гнева, только страх и непонимание.

– Идите сюда, – сказал Тим.

Женщина вышла вперед и присела рядом с ним.

– Держите ее. Держите.

Она осторожно взяла трубку из его пальцев, перепачканных кровью; Тим прижал ее руки к телу Доббинса, потом поднялся.

Толпа расступилась, давая ему пройти. На его рубашке темнело пурпурное пятно, руки были в крови. Он выбежал из парка и понесся к своей машине, сплевывая кровь через каждые несколько шагов.

Трогаясь с места, он увидел «скорую» и две полицейские машины, въезжающие в квартал.