Стрелка указателя уровня топлива опустилась уже довольно низко, хотя по данным бортового компьютера, на рассчитанную дальность полета его вполне должно хватить. Хорев включил насос и перекачал содержимое подвесных топливных баков в основные, где для него уже нашлось место. Отстреливать пустые баки сейчас майор не стал, чтобы не привлекать внимания преследователей и не показать, что помимо того, что им известно, он имеет ещё и свой, личный, ни с кем не согласованный план. От баков он избавится непосредственно перед тем, как „Боинг“ получит свою ракету и майор почти уже не сомневался, что так оно и будет. Вера в успех операции с картинами оставляла его всё больше и больше, но он практически не жалел об этом, слишком велика была опасность и незаметно, но верно накапливающийся стресс от полета, чтобы думать обо всем. Потом, потом будет время… или не будет. „Странно, но Матвееву я до сих пор верю! Или это самоуспокоение? Вряд ли.“ А там… Баки на мини-парашютах опустятся на землю, но много раньше, нежели они её достигнут, всё решится. Во рту пересохло и скулы как-то неприятно сводило, но последними каплями воды майор запил последние таблетки для поддержания бодрости. Его преследователи всё также держались позади и рядом с ним в полной темноте, не включая прожекторы, чтобы не выдать себя „Боингу“. Очевидно, в предписаниях секретности ничего не изменилось. Один раз Хорев попытался прослушать их переговоры с землей и между собой, но перебрав все известные частоты своей части, оставил эти попытки, не найдя ничего, кроме треска и шумов. Очевидно, переговоры кодировались — неплохо придумано. То, что посланные на перехват не включали бортовых огней, майору пришлось по душе. Это как-то уравнивало их всех, пять однотипных истребителей, пронзающих ночь, одинаково темных и готовых к бою. Казалось, что не было его, Хорева, „плохого“, и остальных, „хороших“, а просто ночь, в которой все равны. Облучать его радарами боевого наведения так никто и не рискнул и в глубине души майор поапплодировал разуму тех, кто принимает решения на земле. Ибо в этом случае он бы стрелял не медля, чтобы успеть катапультироваться самому ещё до того, как ракета настигнет его собственную машину. Даже далекий сообщник не знал, как жаждал майор настоящего боя. Но всё казалось спокойным. Луна взошла высоко и лайнер, и без того ярко светящийся сквозь свои иллюминаторы, лежал перед ним как на ладони. Радиотелефон, который Хорев переложил себе на колени, по-прежнему молчал. А это означало, что самое интересное ещё впереди.