Роук

Была одна башня, куда Роук любил подниматься в такие утра, как это. Она стояла на восточной границе глубокой долины, где расположился город Тайб. Высокие стены долины к северу понижались и раздвигались, давая место сети широких рек, впадающих в Великое Северное море. Кораблям, идущим с севера, виден был Тайб, раскинувшийся между широкими округлыми холмами, которые за городом постепенно вырастали до гористой территории Южного Тисана. Но первой показывалась Императорская Скала, возвышающаяся почти в центре города: огромная базальтовая глыба, на которой с незапамятных времен стоял дворец – дом королей, деспотов и сумасшедших. Невозможно было ходить по улицам внизу и не вытягивать шею, чтобы поглазеть на дом императора, удерживающегося на острие словно по волшебству.

С белокаменной башни на высоком холме гряды, обнимавшей столицу как огромные руки, Роук хорошо видел Императорскую Скалу: она высилась чуть правее. На этой высоте Роук был почти – но не совсем – вровень с самим дворцом. А слева от Скалы скользили корабли, входящие в порт или уходящие в море. В основном это были военные корабли – даже торговые суда в эти дни возили военные припасы.

Этот вид ошеломил Роука, когда он увидел его в первый раз, больше полжизни назад. Тогда его привели сюда как пленника. Роук думал, что умрет ужасной смертью за сопротивление армиям Зана. И вот он здесь, один из самых доверенных советников императора.

И все же.

Сквозь облака, скатывающиеся с высоких гор на юге, пробился яркий солнечный свет и затопил Роука внезапным теплом. Но этого не хватило, чтобы поднять настроение мастера. На этот вечер, когда большинство горожан уже лягут спать, было назначено собрание. Шей приходил каждую ночь, и Зан общался с дьяволами из детских сказок или легенд из Великой Книги летописей какого-нибудь захудалого городка. И все равно Роук боялся Шей, боялся до мозга костей, ибо, хотя Шей не походил ни на что в этом мире, странный и чуждый, и Роуку казалось, что он чувствует за словами этого существа какую-то заднюю мысль, какие-то другие намерения.

Об этих опасениях Роук пытался рассказать императору, но Зан слушал невнимательно. Все-таки император Зан был завоевателем всего известного мира, реинкарнацией Фида. Роук, при всем его уважаемом статусе при дворе, в глубине души оставался беженцем из захваченного города, и много было в Тайбе тех, кто не хотел бы дать ему это забыть.

– Мастер Роук!

Роук напрягся, но не повернулся. Он не желал видеть фигуру, возникшую за его спиной. Мастер не знал имени этого существа, предпочитая думать о нем просто как о Чудовище. Роук скорее почувствовал, чем увидел его иссеченное лицо, смотрящее из теней у лестницы.

– Могу понять, почему тебе нравится здесь, наверху, – заговорило Чудовище. – Это немного напоминает мне место, которое я когда-то знал.

Роук посмотрел вниз, на склон холма под башней и на далекие улицы. Он с трудом мог представить себе, какой мир этот призрак мог бы называть родным.

– Здесь так мирно, – промолвил Роук.

– Ах! Мир. Все разумные существа ищут мира. Даже я.

Роук заставил себя повернуться и посмотреть на Чудовище.

– Люди императора ищут бога из города на краю мира и готовят штурм. Пока нет никаких признаков, что бога унесли из города втайне от нас. – Роук откашлялся. – Впрочем, ты предвидишь, что это случится, не правда ли?

– Предвижу, да. Поэтому я здесь, мастер Роук.

Голос Шей был похож на голос бога: тот же поток образов или намеков на стертые, полузабытые воспоминания, которые как-то переводились в понятные слова. Губы существа двигались, и Роук предположил, что оно говорит на языке Шей, хотя мастер не слышал звуков, слетающих с его губ.

Но не бог. Роук должен это помнить. Что-то совсем другое, что пришло сюда, в Тайб, преодолев невообразимое расстояние, которое ум Роука никак не мог постичь. Роук и Шей говорили уже несколько раз – здесь, в этой башне, где, мастер знал, им не помешают.

Роук не сразу поверил чудовищному Шей, утверждавшему, что он выступает против другого Шей, который появлялся перед императором Заном и его двором. Это чудовище доподлинно могло видеть будущее, и все, что оно предсказывало, сбывалось.

– Тогда говори, – велел Роук.

– Ваш император собирается послать тебя на северо-запад от гор Тейва, – сказал Шей.

– К северу от Нубалы. – У Роука вдруг пересохло в горле.

– Он хочет, чтобы ты поискал кое-что. Ты найдешь, но для Зана будет слишком поздно.

Роук кивнул. Несколько секунд он неотрывно смотрел на крыши Тайба.

– Напомни мне, почему я должен доверять тебе больше, чем другому Шей.

– Потому что я знаю, что у него на уме, – ответило Чудовище.

– Другой Шей принес в нашу Империю технику и науку. Он… он говорит, что Шей хотят помочь нам.

Существо оскалило зубы, черные и сломанные, – кошмарное зрелище, которое нервировало Роука.

– Брось, мастер Роук. Ты уже делился со мной своими опасениями насчет компании, с которой водится император.

– Но ты не говоришь мне, почему ты хочешь уничтожить этого Шей или любого другого, о которых ты мне рассказывал. Почему ты воюешь против собственного рода?

– Может быть, из-за того, что они сделали со мной, мастер Роук. Потому что я чую ложь в том, что они говорят. И запомни мои слова: если ты не сделаешь так, как я скажу, твой народ совершенно точно будет обречен. У Шей свои интересы, и до вас им дела нет. Ты это уже знаешь, даже если Зан не готов это признать.

– Так. – Роук помолчал, пытаясь собраться с мыслями. Сегодня вечером он пойдет на собрание Совета, наполненный ложью. Только бы Зан и Ферен – главный шпион императора – не смогли разглядеть ее сквозь его шкуру. – Говоришь, я поеду на север?

– Да. И когда ты туда доберешься, ты должен будешь кое-что сделать.

– Что?

И в ответ Шей рассказал ему больше, чем Роуку хотелось знать. Было ужасно и удручающе узнать истинную природу твоего мира. Та правда была не легкой ношей, но Роук был слеплен из крепкого теста. Он сражался в битвах с Заном, сначала как противник, а позже как союзник, когда Зан склонил его на свою сторону, и они стали друзьями. Он, Роук, победит. Так же, как Зан победит. Как, возможно, империя победит, несмотря на ее недавние потери. И он понял: Шей действительно был прав, когда сказал, что Роук узнает, что следует сделать.

И когда эта встреча закончилась, когда скрюченная фигура Шей с ее кривыми и сломанными зубами снова растаяла в тени лестницы как призрак из кошмара, исчезающий без следа, и Роук снова остался один, тогда он осознал, что настало время готовиться к вечеру.

Зан вызвал его – и разумно было предположить, что не только его, но и Утму, и остальных, – на встречу с Шей. Спускаясь по длинной винтовой каменной лестнице, Роук думал о том, что только что сказало Чудовище.

Элиас

Холлис вышел из здания и пошел к личной машине. Дорогой машине, отметил Элиас. Даже с ручным управлением, судя по рулю, видному через ветровое стекло. Холлис открыл дверцу, и Элиас вышел из тени, незаметно выдвигая пистолет из рукава и подтягивая пальцами, пока он прочно не лег в его ладонь. Не успел Холлис наклониться, садясь в машину, как Элиас прижал дуло к его шее. Холлис дернулся, но Элиас сжал его руку и шепотом велел садиться.

– Элиас?

– Залезай, Холлис. Тогда и поговорим.

Держа Холлиса на мушке, Элиас открыл заднюю дверцу, скользнул внутрь и сел позади водителя. Холлис застонал от страха и побелел, когда холодный металл коснулся его уха.

– Это ты меня подставил, Холлис? На сей раз ты действительно вляпался, причем здорово, понимаешь?

– Это было не то, что ты думаешь. Убери пушку, я объясню.

– Спасибо, но я оставлю ее здесь. Поэтому начинай объяснять или прощайся со своей головой.

Холлис дышал шумно, неровно.

– Я не единственный, чья шея на плахе, Элиас. Я тебе не враг. Без меня ты ни за что не выберешься из Лондона живым.

Из Лондона живым… вот, значит, до чего дошло? Этот город, расползающийся по всему юго-востоку Англии, сам по себе был целым миром; огромный, неумолимый. Но Элиас видел то, что было на диске, который дал ему Джош.

– Если бы не мое везение, Холлис, я был бы сейчас мертв твоими стараниями, так что не стоит мне угрожать. Мала Пата знали, что я на них доносил, и ты преподнес меня им на блюдечке. Поэтому вот мое предложение: ты говоришь мне, какого черта кто-то хочет увезти Тренчера с Земли, а я позволю тебе жить. И не думай, что сможешь от меня сбежать, потому что у меня полно друзей, которые мне крупно обязаны, друзей, по сравнению с которыми Мала Пата – это детские игры в песочнице.

Холлис сглотнул. В конце концов, он был полицейским и очень хорошо знал, что Элиас не лжет.

И как это Холлису удалось так долго его шантажировать? Вот что терзало Элиаса. «Делай, что я говорю, – сказал ему Холлис в самом начале, – или я сдам тебя городским властям». Но теперь-то Элиас знал, насколько продажен Холлис и как неосторожен. Та угроза почти наверняка была пустой. Если бы Холлис его сдал, то и сам никогда бы больше не увидел дневного света, стоило бы только Элиасу открыть рот.

– Сейчас мы немного покатаемся, – сказал он.

– А что потом?

– Узнаешь. Пока сними ее с ручного управления. – Элиас минуту подумал. – Веди ее к Кемден-Мейз.

Машина поехала.

– У тебя неприятности, верно? – поинтересовался Элиас.

– Да, у меня неприятности. – Элиаса удивила откровенность полицейского. – Крупные неприятности. Но ты вот что пойми, Элиас: влипли мы с тобой оба, нравится тебе это или нет. Они избавятся от тебя еще быстрее, чем сделают что-нибудь со мной. И у меня есть связи, которых нет у тебя.

– Джош явно знал все, все. И теперь Мала Пата и половина Лондона думают, что мне нельзя доверять. Единственный человек, от которого они могли что-нибудь узнать, это ты. – Это было скорее утверждение, чем вопрос. Но Холлис кивнул, и Элиас ощутил мрачное удовлетворение.

– Я думаю, дело было вот как, Холлис: ты много лет доил из меня денежки, просто чтобы городские власти меня не нашли. А потом, как я понимаю, ты испугался, что тебя поймают, и поэтому подставил меня. Неудачное решение, Холлис, очень неудачное. Потому что мне теперь нечего терять.

– Они о тебе не знают, – забормотал Холлис, – но если меня не будет рядом, чтобы тебе помочь, они узнают, кто ты, и вернут тебя военным. Я больше не смогу тебя защитить. Поэтому тебе нужно исчезнуть.

– Хорошо, что напомнил, – заметил Элиас. – Останови прямо здесь.

Когда машина сбавила ход, Элиас наклонился над плечом Холлиса и ввел ряд команд в пульт машины. Она медленно поехала, поворачивая за угол в тихий переулок у края Кемден-Мейз.

– Посмотри сюда. – Элиас вытащил смятый смартшит и бросил его на колени Холлиса, не отнимая пистолета от затылка полицейского.

– Что это? – дрожащим голосом спросил Холлис.

– Посмотри, увидишь. – Протянув руку над плечом Холлиса, Элиас коснулся смартшита, и по экрану побежала информация. Холлис шумно вдохнул воздух.

– Видишь? – спросил Элиас. – Это судовой манифест, декларация грузов. Я получил его от Джоша – прямо перед тем, как я его убил. Неофициальная декларация. Здесь подробно рассказано, где его держали, куда его перевозят.

На листке имелись и другие вещи. Пиксельное изображение человека, опутанного проводами и опускаемого в камеру глубокого сна. Тренчер.

– Я не знал об этом, Элиас. Правда, не знал. Ты должен мне верить.

– Я думал, Тренчер мертв. – Элиас заговорил громче, в голосе звучала угроза. – Все эти годы я думал, что он мертв. А теперь я обнаруживаю, что он все еще жив – если это можно назвать жизнью. – Он сильнее ткнул пистолетом в затылок полицейского, заставляя Холлиса наклониться вперед. – Только попробуй заикнуться, что ты об этом не знал, и это будет последнее, что ты скажешь. Тренчер понимает, где он… или что с ним происходит? – Элиас прижал свободную руку к виску. Было такое чувство, что у него болит голова. Нет… хуже. «Не сейчас, – подумал он. – Не здесь». Боль росла.

– Я не знаю. Он больше не у нас. Его передали частной исследовательской группе для хранения и изучения. Они сказали, что он умер во время опытов. Это все, что я знаю, Элиас, поверь мне.

– Не знаю, Холлис. Ты всегда был скользким малым, верно? Возможно, ты все еще врешь. Возможно, мне следует просто убить тебя.

– Нет! – Холлис плакал. Элиас нахмурился, чувствуя тошноту. Его палец коснулся спускового крючка, и он снова ткнул пистолетом в затылок Холлиса, вынуждая его еще ниже опустить голову. Боль наполнила половину черепа. Какие-то образы, мысли замерцали на краю сознания, непрошеные призраки людей и мест, которых Элиас никогда не видел и не должен был видеть, сбитые все вместе в бессмысленную кучу.

«Сделай это, – убеждал себе Элиас. – Он никчемный подонок. Мир станет лучше. Вспомни все эти угрозы, всю эту жизнь в страхе».

Элиас покачал головой, удивленно глядя на продажного полицейского.

– Честное слово, вы, люди, никогда не перестаете меня изумлять. – Он отвел пистолет и дважды сильно ударил Холлиса по затылку. Потеряв сознание, полицейский ткнулся лицом в пульт.

И тут она накатила: волна тошноты и боли, а следом – видения. Лишь малая доля силы предвидения, которой был благословен или проклят Тренчер, но переживание тем не менее, сокрушительное. Крошечный кусочек будущего выскочил из неба и упал между глаз Элиаса.

Ничего. Темнота. Отрицание бытия. Элиас завыл от боли и ужаса, когда его измененные клетки показали ему конец всего.

Винсент

– Эй, Винсент!

Эдди Габарра. Винсент Лани не видел Эдди уже несколько лет. Он невольно ухмыльнулся. Они вместе работали в Аресибо, правда недолго, прежде чем Габарру передвинули наверх – в буквальном смысле слова.

– Привет, Эдди. – Винсент прислонил велосипед к двери своего кабинета и пожал руку старому знакомому. – Давно не виделись. Я думал, ты… – Винсент показал рукой на потолок.

– Все еще в МЛРО? Да, я все еще там. Это мое первое возвращение за… где-то за два года.

Винсент так удивился, увидев в университете перед своим кабинетом поджидающего его Эдди, что не заметил костылей, на которые опирался приятель.

– А что это с тобой? Извини, задумался, не заметил…

– Все нормально, Винсент. Скоро пройдет, – ответил Эдди с серьезным видом комика.

Винсент на минуту задумался. При работе в условиях низкой гравитации происходят изменения в организме. Чем дольше приходится жить при низкой или нулевой гравитации, тем труднее адаптироваться к нормальной силе тяжести. Есть, конечно, современные способы справиться с этой проблемой: выращенные на заказ вирусы и медицинские процедуры, сравнительно безболезненно и без особых вредных последствий восстанавливающие скелет изнутри.

Но дорогие. Насколько Винсент знал, это лечение стоило примерно столько же, сколько доставка человека на МЛРО и содержание его там в течение пары лет. МЛРО – это Международная лунная радиоастрономическая обсерватория, комплекс на темной стороне Луны, который сам являлся частью Обсерватории наблюдения за глубоким космосом. Эдди был директором обсерватории, одна из самых приятных работ для астрофизика.

В столовой было светло и оживленно, в высокие угловые окна косо светило полярное солнце. Если встать у восточной стены, можно увидеть уходящие вдаль ряды ветряных турбин, словно армия великанов, вставшая на бивак, чтобы помучить какого-нибудь испанского рыцаря. Остальной вид заслоняла стена Аркологии, одной из семи, вмещавших трехмиллионное население Антарктика-Сити.

Пальмы внутри столовой прижимались листьями к толстому защитному стеклу, купаясь в солнечном свете. Винсент посадил Эдди за столик и принес кофе для них обоих.

– Давно ты вернулся? – спросил он, садясь напротив Эдди. – Прости, но ты свалился как снег на голову. И это твое внезапное появление кажется немного загадочным.

– Я предпочитаю быть… загадочным, – ответил Эдди притворно зловещим тоном. – Ну, понимаешь, я не хотел привлекать к себе слишком много внимания. Кроме того, я хотел поговорить с тобой.

– Гм… – Прихлебывая кофе, Винсент пару минут размышлял над этим ответом. – Итак, давай посмотрим. Ты проделал весь этот путь – с Луны, – потому что хотел поговорить со мной?

Эдди пожал плечами.

– А почему бы нет?

– Есть более легкие способы. Телефон, Сеть… Эдди смотрел на него спокойно и ждал.

– Ну, хорошо, так о чем ты хотел поговорить?

– Как ты знаешь, я руковожу МЛРО. Эта работа требует полной отдачи, слишком много на мой вкус приходится заниматься политикой и слишком мало – наукой. Насчет денег и положения – это просто слезы. Но иногда случаются события, от которых действительно крышу сносит. Я говорю о больших открытиях, Винсент. Сравнимых с находкой Станций Ангелов.

Винсент кивнул и откинулся на спинку стула. Оглядев кафетерий, где толпились студенты, он заметил в отдалении еще двух преподавателей, заправляющихся перед утренними лекциями. Любя заниматься наукой, Винсент любил и преподавать. Иногда во время лекции к нему приходило решение какой-нибудь задачи, зачастую лишь очень косвенно связанной с тем, о чем он в этот момент говорил.

А Эдди был из тех парней, которых приглашают на вечеринку, поскольку известно, что он знает тех, тех и этих и очень многое может решить неформальным способом; но при этом он был блестящим ученым, известным на Земле и за ее пределами. Винсент достаточно хорошо знал Эдди и понимал: говоря такие вещи, он не шутит.

– Ты уверен, что нужно говорить именно здесь? – спросил его Винсент. – Здесь как-то людно.

– Если бы кто-нибудь действительно хотел подслушать наш разговор, он бы поставил жучка к тебе в кабинет. Если жучок на тебе самом, мы уже, считай, спеклись. Зато здесь на наш разговор никто не обратит особого внимания.

Винсент кивнул, даже не задумываясь о том, что он прошел весь этот путь от приветствия старого друга до беспокойства о слежке быстрее, чем нужно времени, чтобы выпить чашку кофе.

– О'кей, – сказал он осторожно.

– О'кей, сначала о твоей работе. – «При чем здесь она? » – подумал Винсент. – Как она продвигается?

Винсент моргнул.

– Это сейчас важно?

Эдди посмотрел на него с очень терпеливым выражением.

– Да.

– Полагаю, отлично, – ответил Винсент, пожимая плечами. – В основном это работа как у библиотекаря: сбор данных, приходящих из других обсерваторий глубокого космоса, и сравнение их с другой информацией, собранной другими людьми за столетия с тех пор, как нашли первую пару Станций Ангелов.

– Обнаружил что-нибудь интересное?

– Массу, – тотчас сказал Винсент. – Самая важная находка касается флуктуации в уровнях гамма-излучения по всей галактике. Станции Ангелов расположены недостаточно равномерно, чтобы давать точную картину эволюции галактики за последние миллионов двести лет, но если использовать радиотелескопы здесь и на Луне вместе с радиотелескопами, которые сейчас заново открываются на других Станциях, получаются довольно удивительные результаты. Внезапные всплески гамма-излучения, разделенные огромными периодами времени. Более сильные, чем можно было бы объяснить обычной активностью звезд.

– Большие волны?

– Да, – осторожно подтвердил Винсент, не понимая, куда все это ведет. Эдди слушал очень внимательно, пока Винсент продолжал говорить. – Большие волны… больше похожие на взрывные. – Взрывные? Именно это слово он давно искал. – По сути, это они и есть. Возможно, от какого-то супервзрыва. Данные наводят на мысль, что в центральном районе галактики регулярно случаются вспышки смертельного гамма-излучения, потом они расходятся оттуда за период в тысячи лет.

– Смертельного?

– Почти наверняка, но точно сказать трудно. Мы нашли первую Станцию Ангелов в Облаке Оорта в конце двадцать первого века. Она позволила нам прыгать к другим Станциям Ангелов в различных точках по всей галактике. Одни ближе к Галактическому ядру, другие дальше. Станция в системе Каспера к Ядру ближе всего. Так что это дает нам несколько удобных позиций, с которых мы можем измерять эти флуктуации. – Винсент широко улыбнулся.

– Продолжай.

– О'кей, – сказал Винсент. Он чувствовал, что постепенно переходит на привычный лекторский тон. – Когда три века назад Оортова Станция Ангелов вышла из строя, мы на двести лет потеряли связь со всеми другими Станциями и их объединенными человеческими колониями.

– Разрыв. Винсент кивнул.

– Наблюдения с других Станций Ангелов возобновились сто лет назад, когда сингулярность Оортовой Станции удалось восстановить. Но Разрыв оставил большие пробелы в наших знаниях. Я сопоставляю данные, собранные до Разрыва, с данными, получаемыми с тех пор, как мы вновь установили контакт. Давно считается, что подобные волны или вспышки могли стать причиной массовых вымираний биологических видов здесь, на Земле. Геологические доказательства есть в горных породах. Это тоже часть моих исследований.

– И насколько ты в этом уверен?

– Совершенно уверен. Разумеется, я не могу это проверить экспериментально, но я бы сказал, что все данные говорят строго за.

– Я бы согласился. – Эдди кивнул. – У меня есть кое-что, на что тебе стоит взглянуть. Даже необходимо взглянуть. – Он полез во внутренний карман куртки, вытащил смартшит с ярко-красной каймой, свернул его и вложил в ладонь Винсента. – Я хочу, чтобы ты внимательно его посмотрел. Но, прежде всего я хочу попросить тебя никому его не показывать и никому о нем не рассказывать. Когда я говорю, что материалы на этом листке секретны, я говорю со всей серьезностью. А когда ты закончишь читать, уничтожь его. Тщательно. Винсент нервно засмеялся, но Эдди остался мрачен.

– Да ладно, Эдди, мне что – съесть его? Жареным или вареным?

При этом замечании по лицу Эдди скользнула усмешка и тотчас исчезла, но видно было, что напряжение слегка отпустило его. Все это было очень не похоже на прежнего Эдди, но Винсент подумал, что это он от своей нервной работы так переменился.

– Ты можешь хоть намекнуть, что там?

– Только намекнуть. Там информация, которая подтверждает твои теории – слишком хорошо подтверждает, на мой вкус. Недействительно важно, чтобы ты об этом не распространялся. Не заставляй меня то и дело это повторять.

Винсент успокаивающе поднял руки – дескать, понял. Эдди закатил глаза, покрутил в руках бумажный стаканчик с остатками кофе, потом снова поставил его на стол.

– Послушай, я прилетел всего на несколько дней. Официально меня даже в каком-то смысле здесь нет, поэтому мне придется вернуться. Мне надо будет пожать несколько рук, утрясти кое-какие политические вопросы, и я вернусь сюда через два дня. Тогда ты расскажешь мне, что ты думаешь об этом смартшите.

Урсу

Шли дни. Урсу ждал дальнейшего знака, но иногда сознавался самому себе в подозрениях, что его не будет.

Он больше времени проводил с Туртом, выполняя свои новые обязанности мастера-на-служении, но без особого рвения и удовольствия.

– Я тебе рассказывал, как я стал Хранителем Книги Шекумпеха? – начал однажды Турт, когда Урсу изучал кое-какие второстепенные тексты, хранящиеся на полках у Турта. Эти тексты в основном описывали события в других городах и других странах – сведения, полученные благодаря торговле или войне.

– Кажется, нет, – отозвался Урсу.

Перед этим он помогал мастеру толочь особую разновидность плотных грибов, похожих на оконную замазку. Они назывались ледянками и обильно вырастали под стрехами домов, особенно после дождя. Эти скользкие и вонючие грибы были необходимы для изготовления чернил.

По-прежнему ходили слухи, что армия за стенами готовится к решающему штурму и его следует ждать со дня на день. В последние два дня состоялся обмен посланиями, и Урсу был у ворот, когда представитель Нубалы вернулся в город. Юноша заметил искаженное лицо посланца и его плотно прижатые к затылку уши.

Хлева опустели: ледовиков наконец принесли в жертву людским нуждам. Как раз сейчас они жарились, а излишек мяса порезали на длинные полоски и засолили впрок. От лишений осады Турт болезненно исхудал, и Урсу беспокоился, что старый мастер слишком хрупок и долгой осады не переживет.

– Это случилось, когда я был молод, – продолжал Турт, наблюдая за работой своего ученика.

– Шекумпех показал вам Великую Книгу и сказал, что вы должны быть ее Хранителем? – Урсу заговорил резче, чем намеревался. – Вы так мне сказали.

– Я так сказал, – подтвердил Турт. – Но, знаешь, я солгал.

Урсу поднял голову.

– Вы? Турт кивнул.

– На самом деле Шекумпех показал мне нечто совсем другое. Но ты так и не поведал мне, что открыл Шекумпех тебе. Он тебя тоже просил охранять Великую Книгу?

Урсу моргнул и едва не выронил из рук чашу с полуразмятыми грибами.

– Турт! – вспыхнул он, забывая на миг, что пожилой ученый стоит намного выше его в Доме Шекумпеха. – Вы же знаете, я не могу об этом говорить! Это же…

– Священные узы между жрецом и богом, которому он служит? Фигня это все, мой мальчик. – Ошарашенный Урсу во все глаза уставился на старика. Турт продолжал: – Враг у ворот, и в ближайшие дни всем нам может прийти конец. В Совете говорят, что за слишком долгое ожидание нас могут наказать в назидание другим. Перебить всех.

Урсу шагнул к двери.

– Я не могу такое слушать! – пролепетал он в беспричинном страхе, как бы не подслушали.

– Не хочешь – не говори, – согласился Турт. – Если Шекумпех велел тебе стать моим преемником, отлично. Но если нет, то ты недостаточно честен со мной.

Юноша уставился на него.

– Простите, мастер Турт. У меня было столько всего в голове. Эта осада и вообще.

– Ты уйдешь из города?

Он знал! Наверняка знал. Иначе зачем ему задавать такой вопрос?

– Я верный гражданин, мастер Турт.

– Но ведь не солдат? Что пользы околачиваться здесь для кровавой бани? Ты молод, и несправедливо, чтобы ты горел с остальными, когда придет время возмездия. Кроме того, я подозреваю, что у Шекумпеха есть для тебя особый сюрприз.

Урсу молчал, ожидая, что еще скажет старик. Вот только уши юноши предательски прижались к голове – безошибочный признак, что его загнали в угол.

Мастер подошел к Урсу.

– Думаю, тебе можно доверять, – молвил он. – Ибо есть кое-что, что тебе следует увидеть. Но сначала позволь мне вот что сказать. Шекумпех давно никого не «призывал» – ты первый за много лет. И теперь почти очевидно, что осада достигнет решающей стадии через несколько дней – если не раньше. Если нужно принимать решения, то времени осталось совсем немного. Ты крадешься по Дому с прижатыми ушами с тех пор, как бог заговорил с тобой, поэтому не нужно быть гением, чтобы понять: что бы ни сказал тебе Шекумпех, слушать это было нелегко.

Турт шагнул назад и направился к потрепанной занавеске, отгораживающей угол мастерской, отдернул ее и прицепил к вбитому в стену крюку. Когда он поманил Урсу, юноша проскользнул между стеной и широкой платформой, на которой лежала нынешняя Великая Книга Шекумпеха, и шагнул в глубокую нишу с низким потолком, где Турт хранил свои рабочие принадлежности.

Юноша зажег свечу, а старый мастер встал на колени у самой нижней полки. В первый раз Урсу заметил в стене под полками дверку. Юноша удивился, почему он никогда раньше ее не замечал, потом вспомнил, что раньше перед ней всегда лежала груда свернутых манускриптов.

– Она маленькая, – пробормотал Турт, низко наклоняясь, чтобы нырнуть под притолоку крошечной двери, – но даже я могу протиснуться через нее без особого труда.

Урсу наблюдал, как Турт пролез в дверь, и, поколебавшись несколько мгновений, последовал за ним.

Стены за дверкой были холодные, осклизлые, грубо обтесанные. В мерцающем свете свечи окружающее пространство казалось первобытным и древним, как будто его не посещали тысячу лет. Урсу поежился; мех на его голове коснулся потолка. Тусклая свеча Турта осветила длинный низкий туннель.

– Этот туннель идет почти до нижнего храма, – объяснил Турт. – Смотри… видишь там? – Он остановился и поднял свечу, чтобы Урсу разглядел лестницу, уходящую в темноту прямо впереди. Юноша оглянулся назад: слабый далекий свет был единственным намеком, что крошечная дверь, ведущая в мастерскую Турта, все еще открыта.

– Турт, я не понимаю, где мы?

Мастер Турт прижал длинный палец к своим широким губам:

– Здесь, внизу, голоса разносятся очень далеко. Отвечаю на твой вопрос: мы на пороге глубоких катакомб под городом. Дальше есть другие пещеры. Идем.

Постепенно Урсу стал различать далекий рев, который поначалу казался просто вибрацией. Юноша всегда знал, что под городом существуют пещеры – все горожане знали, – но у него впервые появился шанс сюда спуститься.

Урсу заметил, что стало лучше видно – отчасти потому, что глаза привыкли к адской черноте туннелей. Но чем дальше они продвигались, тем очевиднее становилось слабое свечение. Уловив знакомый запах, юноша остановился. Он протянул руку, чтобы коснуться стены, и понял, что камень влажный.

Стены были испещрены ледянкой – тем самым скверно пахнущим грибом, который он всего несколько минут назад растирал для Турта. Здесь, в этих безбожных глубинах под городом, этот гриб был бесконечно красивее, чем та серая гниль, какой он выглядел при свете дня.

– Видишь, да? – спросил Турт. – Вот как делается, чтобы доспехи искрились в ночи. А теперь смотри вперед.

Старик махнул рукой. Света впереди как раз хватало, чтобы Урсу увидел поверхность естественной, необработанной скалы. Туннель вышел к чему-то вроде берега, усеянного скользкой галькой.

Подняв голову, Урсу увидел над собой голую скалу, изгибающуюся куполом, тоже испещренную той же самой тускло светящейся ледянкой. Вода стремительным потоком вливалась через огромную трещину в дальнем углу пещеры, чтобы вылиться через другую огромную трещину в полу и исчезнуть в какой-то непостижимой бездне. Темнота легко уступила его воображению.

– Что это? – спросил юноша.

– Один из притоков реки Тейв, – объяснил Турт. – Он течет с пиков Тейва, которые высятся за долиной Нубалы.

Урсу представил себе пики Тейва – огромные скалистые гиганты, окутанные голубой дымкой, на самом краю горизонта. Их было видно с городских стен.

Юноша обвел глазами пещеру, чувствуя неподдельное благоговение: волшебный город, в котором он вырос, все еще, даже спустя все эти годы, мог его удивлять. Темнота была обманчивой: если всмотреться, пещера была не такой уж огромной. Не больше, чем некоторые из комнат в Доме Шекумпеха прямо над ней. Однако Урсу не мог не спросить себя, сколько лет, сколько поколений потребовалось реке, чтобы прорезать этот глубокий желоб в полу пещеры.

– Течение здесь быстрое и сильное, и река выходит на поверхность далеко за стенами города, – сказал Турт откуда-то сзади. – Это плавание было бы опасным даже для такого молодого юноши, как ты.

– Вы поэтому привели меня сюда?

Урсу повернулся и уставился на старого жреца, едва различая его лицо в этом тусклом свете. Несмотря на очевидную опасность, он уже обдумывал предстоящее путешествие. Но сколько у него шансов выжить? Очень мало… а скорее всего их просто нет.

– Я ничего не предлагаю, – отозвался Турт. – Я просто говорю, что есть… альтернатива, которую стоит обдумать, если положение здесь станет намного хуже.

– Я не понимаю, почему Шекумпех не может нас защитить? – посетовал Урсу. – Почему он не прогонит захватчиков?

– Некоторые могли бы предположить, – мягко ответил Турт, – что причина в нас самих. Что мы не показали себя достойными Шекумпеха.

– Нет! – возразил Урсу. – Я хотел сказать… нет никакой разницы между нами и любым другим поколением нубаланцев, начиная с незапамятных времен. Мы хорошие люди. Мы этого не заслужили.

– Тогда рассмотри утверждение Зана, что он исполняет пророчество Фида. – Турт говорил по-прежнему спокойным и рассудительным тоном, и Урсу пришлось напрягаться, чтобы услышать его в грохоте падающей воды. Мелкий туман, висящий в воздухе, уже промочил их насквозь, и плащи отяжелели от влаги. – Зан проявил некоторые из главных свойств Фида, – продолжал Турт. – В частности, завоевал немалую часть известного мира. При таких обстоятельствах могло бы казаться резонным, что нам следует уступить ему бога Шекумпеха.

– Вы в это не верите, – заявил Урсу, поворачиваясь лицом к мастеру. Он был уверен, что так глубоко под землей никто посторонний его не услышит, кроме, возможно, самого Шекумпеха. И то, что Шекумпех попросил его сделать, было ересью против самого бога. Это было почти забавно, и Урсу почувствовал, что у него уши начинают подергиваться от смеха, но он быстро подавил эту реакцию, когда увидел досаду на лице Турта.

– Все еще остаются вопросы, которые нужно задать, – заметил старый мастер. – Не считая палат Городского Совета, это, я бы сказал, одно из немногих мест, где безопасно их обсуждать, где нет риска, что кто-нибудь подслушает и обвинит нас в измене.

– Они бы действительно это сделали? Отдали Шекумпеха Зану?

Турт запрядал ушами, размышляя.

– Возможно… если бы это означало выживание города. Однако я подозреваю, что многие члены Совета боятся того, что случилось бы с ними, если бы они это сделали. Многие из наших набожных горожан разорвали бы их на куски, посмей они отдать бьющуюся жизнь и душу нашего города каким-то грубым захватчикам. Пусть даже они переживут нашествие армии Зана – что будет, если погибнут те немногие посевы, что мы сумели посадить, или если наши охотники вернутся без дичи? Кто тогда будет виноват, кроме Совета, позволившего нашим врагам забрать у нас нашего бога?

«А мне тогда что делать? » – подумал Урсу.

Если он унесет Шекумпеха из Нубалы, не будет ли это означать, что он сознательно бросает свой народ на гибель от рук захватчиков – народ, больше не защищенный богом, которого Урсу у него украл?

Но ведь сам Шекумпех приказал ему унести идола за пределы города, а что бы Шекумпех ни приказал, любой послушник или мастер-на-служении спешил исполнить. Так Урсу всегда учили, и он в это верил. Но теперь юношу грызли сомнения.

И Турт – что побудило его привести Урсу сюда, в это место, и именно сейчас? Сердце Урсу сжималось от ужаса, что старик откуда-то знает, что попросил у него Шекумпех. Однако… Турт показывал ему безопасный выход.

– Но как же Шекумпех? – осторожно спросил юноша. – Шекумпех должен был об этом говорить, он должен был видеть, что это случится?

Все это время Турт неотрывно смотрел на пенящуюся воду. Теперь же он снова повернулся к Урсу, и лицо его казалось вдруг постаревшим.

– Да, я думаю, он должен был это предвидеть. И, возможно, он с кем-то говорил.

Урсу поймал себя на том, что дрожит, и не только от холода и сырости.

– Вы так думаете?

Турт внимательно изучал его.

– Всякий раз, когда в нашей истории случается кризис, бог с кем-то говорит… после чего приказание Шекумпеха исполняется.

– Потому что так было всегда, мастер Турт?

– Да, Урсу, всегда.