Делейни проснулась от того, что ее позвоночник нежно ласкали кончики пальцев. Она открыла глаза и увидела прямо перед собой, меньше чем в дюйме от своего носа, широкую волосатую грудь Ника. На смуглой коже лежал прямоугольник яркого утреннего света.

– Доброе утро.

Делейни лежала на животе, и она почувствовала, как Ник поцеловал ее в макушку.

– Сколько сейчас?

– Почти половина девятого.

– Черт!

Делейни перекатилась на бок и, наверное, упала бы на пол, если бы Ник не схватил ее за плечо. Их разделяла только тонкая простыня в цветочек. Делейни посмотрела на розовый полог кровати – тот самый, под котором она просыпалась по утрам в детстве. Кровать была узковата для двоих, тем более когда один из них такой крупный, как Ник.

– На девять у меня записана клиентка.

Делейни решилась посмотреть на Ника, и ее худшие предположения оправдались: да, по утрам он выглядит потрясаюше. Его волосы, доходящие до плеч, упали на одну сторону, на скулах темнеет щетина. Глаза из-под темных ресниц смотрят слишком напряженно и настороженно для половины девятого утра.

– А ты не можешь это отменить?

Делейни помотала головой и огляделась в поисках одежды.

– Если выехать в ближайшие десять минут, то я успею вовремя.

Она снова посмотрела Нику в глаза и обнаружила, что он смотрит на нее очень пристально, словно пытается запомнить ее черты – или отмечает изъяны. Чувствуя, что краснеет, Делейни села и прижала к груди простыню.

– Я знаю, что выгляжу ужасно, – сказала она.

Однако Ник смотрел на нее вовсе не так, словно она походила на полутруп. Может быть, в кои-то веки ей посчастливилось проснуться без темных кругов вокруг глаз?

– Хочешь услышать правду?

– Да.

– Ну хорошо. – Ник взял ее руку и поцеловал в ладонь. – Ты выглядишь лучше, чем когда была Смерфом.

В углах его глаз появились морщинки, и Делейни почувствовала легкое покалывание в кончиках пальцев и в груди. Сейчас это был тот самый Ник, которого она любила. Ник, который дразнил ее, целуя. Мужчина, который мог ее рассмешить, даже когда ей хотелось плакать.

– Мне надо было попросить, чтобы ты соврал.

Делейни высвободила руку, пока Ник не заставил ее забыть о девятичасовой клиентке. Одежда обнаружилась на полу, рядом с кроватью. Повернувшись к Нику спиной, она подобрала вещи и быстро оделась.

Пружины матраса распрямились позади Делейни – это Ник встал с кровати. Он прошел по комнате, собирая с пола одежду и нисколько не стесняясь собственной наготы. Делейни, держа в руке носок, смотрела, как он натягивает джинсы и застегивает молнию. Даже в безжалостном утреннем свете Ник Аллегрецца выглядел как фотомодель из эротического журнала для женщин. «Нет в жизни справедливости».

– Дай ключи, я разогрею тебе машину.

Делейни натянула носок. Ни один мужчина не предлагал ей разогреть машину, и этот простой жест ее тронул.

– Ключи в кармане пальто, – сказала она.

Когда Ник ушел, Делейни умылась, причесалась и почистила зубы. К тому времени, когда она выходила из дома, окна «кадиллака» были чистыми. Такого для нее тоже ни один мужчина не делал – не отчищал стекла от наледи. По контрасту с белым снегом и серебристой машиной новые черные покрышки прямо-таки сияли. Делейни хотелось заплакать. Никто никогда не заботился так о ее благополучии и безопасности. Разве что ее давнишний бойфренд Эдди Кастилло. Он следил за ее диетой и был просто помешан на упражнениях. На день рождения он подарил ей кухонный комбайн для приготовления салатов. Но конечно, с зимними шинами для колес это не сравнится.

Делейни не спросила Ника, когда они встретятся снова. А он не предложил встретиться. Они провели ночь вместе, как любовники, но ни один не произнес слова «любовь» и даже не заикнулся о том, чтобы пообедать вместе.

Делейни вошла в салон буквально за секунды до прихода клиентки – Джины Фишер. Джина закончила школу на год позже Делейни, и сейчас у нее было трое маленьких детей. Джина носила волосы до талии еще с седьмого класса. Сейчас Делейни отрезала их до плеч, оставив пряди разной длины, и покрасила волосы, добавив рыжие «перышки». Молодая мать снова стала выглядеть юной. После Джины Делейни занималась девушкой, которая хотела походить на Клэр Дейнс. В одиннадцать Делейни обслужила одну клиентку, с улицы и после этого закрыла салон. Наконец-то она смогла принять душ. Она говорила себе, что не ждет звонка от Ника, не прислушивается к каждому звуку, мечтая услышать гул мотора его джипа, но, конечно, все было именно так.

Ник так и не дал о себе знать. В шесть вечера Делейни села в «кадиллак», решив совершить небольшой рождественский шопинг. Она еще не купила подарок матери и в поисках чего-нибудь подходящего завернула в один из дорогих магазинов, которые в основном служат ловушкой для туристов. Для матери она там ничего не нашла, но зато выбросила семьдесят баксов за мужскую фланелевую рубашку точно такого же цвета, как глаза у Ника. Она упаковала рубашку в подарочную красную бумагу с фольгой, отвезла домой и оставила на обеденном столе. На автоответчике сообщений не было. Делейни на всякий случай еще нажала кнопку «перезвонить» и убедилась, что Ник не звонил.

На следующий день о нем тоже ничего не было слышно. Когда настало последнее утро перед Рождеством, Делейни чувствовала себя одинокой, как никогда. Она набралась храбрости и позвонила Нику, чтобы пожелать ему счастливого Рождества, но он не ответил. Ее даже посетила мысль подъехать к его дому, чтобы посмотреть, не прячется ли он от нее, но в конце концов она поехала в дом матери. По крайней мере Дьюк и Долорес всегда рады ее видеть.

К полудню Делейни впала в состояние зомби, сидя перед телевизором. Показывали «Рождественскую историю», и никогда еще Делейни так не сопереживала Ральфи. Теперь она знала, каково это – желать то, чего у тебя никогда не будет. И что такое иметь мать, которая наряжает тебя в дурацкий костюм кролика. В самый кульминационный момент фильма в дверь позвонили. Собаки подняли головы, но потом снова легли, доказывая, что как сторожевые псы они не очень-то хороши.

На крыльце стоял Ник в кожаной куртке и темных очках.

Он улыбнулся чувственной улыбкой, и из его рта вылетело облачко белого пара. Выглядел он так, что хотелось обвалять его в сахаре и съесть. Делейни колебалась, впустить ли его в дом или захлопнуть дверь у него перед носом. за то, что он два дня продержал ее в подвешенном состоянии. Но конечно, она его впустила.

Ник снял очки, сунул в карман и, достав откуда-то веточку омелы, поднял ее над головой Делейни:

– Веселого Рождества.

Его теплый рот накрыл губы Делейни, и она прочувствовала его поцелуй всем телом, до самых пяток.

Когда Ник отстранился, чтобы посмотреть на нее, она обхватила его голову руками и притянула к себе, чтобы продолжить. О том, чтобы скрывать свои чувства, она даже не подумала. Провела руками по его плечам, по груди и, когда поцелуй закончился, призналась:

– Я по тебе скучала.

– Я был в Буазе, вернулся вчера поздно вечером. – Ник переступил с ноги на ногу и протянул Делейни коробку. – Это тебе. Нашел не сразу, пришлось поискать.

Делейни посмотрела на коробку, обернутую в золотую бумагу, и погладила гладкую поверхность.

– Может быть, я открою позже? У меня тоже есть для тебя подарок, но он остался в моей квартире.

– Нет! – возразил Ник с настойчивостью приговоренного, который хочет услышать приговор как можно скорее. – Открой сейчас.

Делейни разорвала упаковку и открыла коробку. Внутри, на подложке из бархатной бумаги, лежала корона со стразами – такая, какие вручают на конкурсах красоты.

– Я решил, что, раз уж Хелен украла у тебя корону в школе, я подарю тебе другую, лучше.

Корона была большая и кричаще яркая, но при этом Делейни никогда в жизни не видела ничего прекраснее. Закусив нижнюю губу, чтобы не дрожала, Делейни достала корону из коробки и сунула коробку в руки Нику.

– Какая красивая!

Искусственные бриллианты отражали свет и разбрасывали разноцветные искры. Делейни надела корону на голову и посмотрела на себя в зеркало возле вешалки. Стразы были выложены сердечками и лентами; одно сердечко, центральное, было крупнее остальных. Глядя на себя в зеркало, Делейни сморгнула слезы.

– Это самый лучший рождественский подарок, какой я только получала.

– Я рад, что тебе понравилось.

Ник положил свои большие ладони на ее живот, потом сунул руки под свитер и накрыл ладонями груди. Он ласкал ее сквозь чашечки бюстгальтера, потом передвинул руки на спину и прижал Делейни к себе.

– Вчера вечером, за время долгой дороги из Буаза, я представлял себе, что на тебе надета только эта корона – и ничего больше.

– Ты когда-нибудь занимался любовью с королевой?

Ник отрицательно покачал головой и улыбнулся:

– Ты первая.

Делейни взяла его за руку и повела в гостиную, где до этого смотрела телевизор. Ник раздел ее медленными томительными движениями и прямо на лимонно-желтом диване ее матери занялся с ней любовью, давая ей почувствовать себя прекрасной и желанной. Делейни провела пальцами по теплой спине Ника и поцеловала его в плечо. Ей хотелось, чтобы ощущения, которые она испытывала в этот момент, длились вечно. Ее тело горело, кожу слегка покалывало, сердце переполняли чувства, и когда Ник вошел в нее, она была более чем готова. Он положил руки по обе стороны от ее головы и стал смотреть ей в глаза, входя в нее снова и снова.

Делейни смотрела в его лицо, Ник дышал неровно, его серые глаза горели страстью, губы были влажными от их поцелуев.

– Я тебя люблю, – прошептала она.

Он на мгновение замер, потом вонзился в нее еще глубже, еще сильнее, снова и снова, и с каждым его движением Делейни снова и снова шептала слова любви, пока ее не захлестнула волна экстаза, самого сладкого, какой ей только доводилось испытывать. Ник издал низкий первобытный стон, нечто среднее между молитвой и проклятием. И рухнул на Делейни всей своей массой.

Делейни слушала ровное медленное дыхание Ника и неожиданно ощутила дискомфорт. Она сказала Нику, что любит его, а он, хотя и дал ей почувствовать себя любимой, ответных слов любви не произнес. Ей и хотелось немедленно узнать, как он к ней относится, и в то же время она боялась его ответа.

– М-м-м?

– Нам нужно поговорить.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Дай мне минуту.

Ник отодвинулся от Делейни, встал и нагишом пошел выбросить презерватив – после первого бешеного эпизода в кладовке отеля он больше ни разу не забывал о предохранении. Делейни поискала свои трусишки и нашла их под плетеным кофейным столиком. Она подняла их и надела. С каждой секундой ее тревога росла. Что, если Ник ее не любит? Как она это вынесет? Как ей тогда жить?

Ник вернулся, когда Делейни обнаружила свой бюстгальтер под диванной подушкой. Ник взял бюстгальтер у нее из рук и отбросил в сторону. Потом обнял ее и крепко прижал к своей груди – так крепко, как не прижимал никогда раньше. В его объятиях, окутанная теплом его тела, опьяненная ароматом его кожи, Делейни сказала себе, что он ее любит. И хотя она никогда не была терпеливой, она готова была подождать, когда Ник скажет ей слова, которые она так хотела услышать.

Но вместо этого Делейни услышала скрип дерева и дверных петель, как будто кто-то открыл входную дверь. Делейни замерла.

– Ты что-нибудь слышал?

Ник приложил палец к ее губам и прислушался. Дверь громко захлопнулась.

– Черт!

Делейни резко пришла в движение.

Она отскочила от Ника и схватила ближайший предмет одежды, какой попался под руку. Это оказалась фланелевая рубашка Ника. Просовывая руки в рукава, Делейни слышала приближающиеся шаги. Джинсы Ника валялись где-то под диваном, и он укрылся за спиной Делейни в тот самый момент, когда в комнату вошла Гвен. По спине Делейни пробежал холодок, она испытала неприятное ощущение дежа-вю. Гвен остановилась в конусе солнечного света, солнце играло в волосах, делая ее похожей на рождественского ангела.

Гвен посмотрела на Делейни, потом на Ника, потом снова на дочь. В ее голубых глазах застыло потрясение.

– Что здесь происходит?

Делейни запахнула полы рубашки на груди.

– Мама, я… – Она пыталась застегнуть пуговицы, но пальцы ее не слушались, а сознание словно окутал туман. – Что ты делаешь дома?

– Я здесь живу!

Ник положил руку на живот Делейни и притянул ее к себе, прикрывая ее телом свою наготу от Гвен.

– Я знаю, но ты же должна быть в круизе.

Гвен показала пальцем на Ника:

– А что он делает в моем доме?

Делейни наконец сумела застегнуть рубашку.

– Вообще-то он был так добр, что согласился провести со мной Рождество.

– Но он голый!

– Ну да. – Делейни растянула полы застегнутой рубашки, пытаясь лучше прикрыть Ника. – Он… э-э… – Она замолчала и беспомощно пожала плечами. Ничего не поделаешь, ее застукали. Только теперь она уже не наивная восемнадцатилетняя девочка. Ей скоро тридцать, и она любит Ника Аллегреццу. Она стала независимой взрослой женщиной, хотя все-таки Делейни предпочла бы, чтобы мать не застала их голыми в своей гостиной. – Мы с Ником встречаемся.

– Я бы сказала, что вы больше чем встречаетесь. Делейни, как ты могла? Как ты могла сойтись с таким человеком? Он развратник и ненавидит нашу семью. – Гвен перевела взгляд на Ника: – Ты снова протянул свои грязные лапы к моей дочери. Только на этот раз ты сам себя наказал. Ты нарушил условие завещания Генри, и я прослежу за тем, чтобы ты все потерял.

– Да плевал я на завещание!

Ник погладил пальцами фланель на животе Делейни. Зная свою мать, Делейни не сомневалась, что Гвен выполнит угрозу. Но знала она и как ее остановить.

– Если ты кому-нибудь расскажешь о произошедшем здесь, я никогда больше не буду с тобой разговаривать. В июне я уеду из Трули, и ты меня больше не увидишь. Вспомни, что произошло десять лет назад. Но только на этот раз я даже не скажу тебе, куда уезжаю. Я получу свои три миллиона и ни разу не приеду тебя навестить.

Гвен надула губы и скрестила руки на груди.

– Об этом мы поговорим позже.

Ник опустил руку.

– Если не хотите смотреть на мой голый зад, советую выйти, чтобы я смог одеться.

Делейни только раз слышала, как Ник говорил таким резким тоном. Это было в кабинете Генри, в тот день, когда оглашали завещание. И она не винила его за то, что он вышел из себя. Ситуация на редкость неловкая, а Гвен умела пробудить в людях самое худшее даже в более благоприятных обстоятельствах.

Едва Гвен вышла, Делейни быстро повернулась к Нику:

– Извини, Ник, мне очень жаль, что она все это наговорила. Обещаю, я не дам ей сделать ничего такого, что поставило бы под угрозу твое наследство.

– Забудь об этом.

Ник наконец нашел джинсы и надел. Одевались они молча. Затем Делейни проводила Ника до входной двери, и он быстро ушел, даже не поцеловав ее на прощание. Сказав себе, что сейчас это не важно, Делейни пошла искать мать. Она знала, что Гвен не понравится то, что она ей скажет, но это уже не имело значения. Делейни давно перестала строить свою жизнь в расчете на одобрение матери. Гвен ждала ее в кухне.

– Мама, почему ты вернулась?

– Я поняла, что Макс мне не подходит. Он слишком разборчивый, – процедила Гвен сквозь зубы. – Но сейчас не это важно. Что этот тип делал в моем доме?

– Я же сказала, он проводил со мной Рождество.

– Я видела перед гаражом его джип, но решила, что ошиблась. Вот уж кого я никак не ожидала увидеть, так это его и тебя… в моем доме. Ник Аллегрецца! Он…

– Я его люблю.

Гвен схватилась за спинку кухонного стула.

– Это не смешно! Ты так говоришь только мне назло, в отместку за то, что я оставила тебя на Рождество одну.

Иногда логика матери просто поражала Делейни. Однако она всегда была предсказуемой.

– Мои чувства к Нику не имеют никакого отношения к тебе. Я хочу быть с ним, и я собираюсь быть с ним.

– Понятно. – Лицо Гвен ожесточилось. – Ты хочешь сказать, что тебе все равно, как я к этому отношусь?

– Конечно, мне не все равно. И я не хотела бы, чтобы ты ненавидела мужчину, которого я люблю. Я знаю, сейчас ты не можешь за меня порадоваться, но, может быть, ты постараешься хотя бы смириться с тем, что у меня отношения с Ником и что я с ним счастлива.

– Это невозможно. Ты не можешь быть счастлива с таким человеком, как Ник. Не поступай так со своей семьей и с самой собой.

Делейни покачала головой, от этого движения ее корона съехала набок. Она сняла ее с головы и, погладила холодные камни. Все бесполезно. Ее мать никогда не изменится.

– Генри умер, наша семья теперь состоит только из тебя и меня. – Делейни подняла голову и посмотрела на Гвен. – Ник мне нужен. Не заставляй меня делать выбор.

Ник стоял возле камина и смотрел на мигающую гирлянду, которую Софи помогла ему развесить на рождественском дереве. Он поднес ко рту бутылку пива. Когда он стал пить и запрокинул голову, огоньки просвечивали сквозь бутылочное стекло.

Он должен был знать! Последние несколько дней он жил в мире фантазий. Он обнимал Делейни, когда она лежала рядом с ним в узкой розовой кровати, он позволял себе предаваться фантазиям, представляя дом, собаку и пару детишек. Он позволил себе представлять Делейни в своей жизни, мечтать, что они живут вместе до конца дней, и этого ему хотелось сильнее, чем дышать.

«В июне я уеду из Трули, и ты меня больше не увидишь. Вспомни, что произошло десять лет назад. Но только на этот раз я даже не скажу тебе, куда уезжаю. Я получу свои три миллиона и ни разу не приеду тебя навестить».

Каким же он был дураком! Он же знал, что Делейни уедет, однако размечтался, что уже его самого достаточно, чтобы она осталась. Она говорила, что любит его. Не одна женщина говорила ему это в определенный момент, когда он был глубоко в ней и доставлял ей наслаждение. Не всегда эти слова что-то значили, а он не такой человек, чтобы чего-то ждать и жадно выискивать признаки того, что Делейни его действительно любит.

В дверь позвонили. Ник ожидал увидеть Делейни, но за дверью оказалась Гейл.

– С Рождеством!

Гейл протянула Нику красочную коробку. Ему нужно было на что-то отвлечься, поэтому он впустил Гейл в дом.

– Но у меня нет для тебя подарка.

Ник повесил ее пальто на вешалку в прихожей и проводил гостью в кухню.

– Все нормально. Мой подарок – всего лишь печенье, ничего серьезного. У нас с Джошем оказалась лишняя коробка.

Ник поставил коробку на стол и окинул взглядом Гейл. Она была в красном платье и красных туфлях на шпильках. Ник готов был поспорить, что под платьем на ней только красные стринги и больше ничего. И что она принесла ему не только имбирное печенье. Однако остальные ее подарки не вызывали у него даже слабого интереса.

– А где твой сын?

– Он сегодня с отцом. И ночует у него. Я подумала, что мы с тобой могли бы неплохо провести время в твоем бассейне.

В дверь позвонили – во второй раз за последние пять минут, – и теперь это была Делейни. Улыбаясь, она стояла на крыльце, в руках у нее был подарок, завернутый в красную фольгу. Но улыбка исчезла, когда Делейни увидела, что к Нику подходит Гейл и кладет руку на плечо. Ник мог бы сбросить ее руку, но не сделал этого.

– Входи, – сказал он. – Мы с Гейл как раз собиралась поплавать в бассейне.

– Я… – Делейни перевела ошеломленный взгляде Ника на Гейл. – У меня нет с собой купальника.

– У Гейл тоже. – Ник знал, что подумала Делейни, но не стал ее разубеждать. – Он не понадобится.

– Ник, что происходит?

Он обнял Гейл за талию и привлек к себе. Потом отпил из бутылки и посмотрел на женщину, которую любил так, что в груди все болело.

– Ты большая девочка. Сама догадайся.

– Почему ты так себя ведешь? Ты разозлился из-за того, что произошло сегодня? Но я же тебе пообешала проследить, чтобы мать никому не проболталась.

– Да мне плевать на это. – Ник понимал, что причиняет ей боль, но уже не мог остановиться. Он снова чувствовал себя бессильным мальчишкой, который наблюдает за Делейни и едва с ума не сходит от желания. – Почему ты не хочешь присоединиться к нам?

Делейни покачала головой.

– Нет, Ник, трое – это уже толпа.

– Нет, трое – это чертовски неплохой способ провести время. – Ник знал, что никогда не сможет забыть боль, которая читалась в глазах Делейни. Он перевел взгляд на Гейл: – Что скажешь? Не возражаешь против секса втроем?

– Э…

Он снова посмотрел на Делейни и поднял брови.

– Так как?

Делейни невольно прижала свободную руку к сердцу и попятилась. Рот у нее открылся, но из него не вырвалось ни звука. Ник молча смотрел, как она поворачивается и бежит к машине, забыв про подарок, который так и остался у нее в руке. Лучше дать ей уйти сейчас, пока он не начал умолять ее остаться. Ник Аллегрецца никого не молит о любви. Никогда не молил и не будет.

Усилием воли он заставил себя оставаться на месте и смотреть, как Делейни уезжает из его дома, из его жизни, чувствуя, как внутри у него все разрывается. Потом протянул Гейл ее пальто.

– Уходи, сегодня я плохой собеседник.

Редкий случай – Гейл хватило здравого смысла не возражать.

Оставшись в одиночестве. Ник прошел на кухню и открыл еще одну бутылку пива. К полуночи он уже перешел на виски. Ник не был пьяницей, но сейчас он чувствовал себя паршиво. Он пил, чтобы забыться, но чем больше пил, тем больше вспоминал. Вспоминал аромат кожи Делейни, мягкость ее волос, вкус ее губ. В конце концов он уснул на диване – с ее смехом в ушах и ее именем на устах. Проснулся он в восемь. Голова гудела, и он решил, что нужно опохмелиться. Ник нашел пачку аспирина и налил себе водки с апельсиновым соком. Он выпил уже семь таблеток аспирина и пил третий стакан водки, когда в дом вошел Луи.

Ник лежал, развалившись на кожаном диване, с пультом в руке и бесцельно переключал каналы большого телевизора. На брата он даже не посмотрел.

– Дерьмово выглядишь, – заметил Луи. Ник переключил канал и осушил стакан.

– Я и чувствую себя дерьмово, так что лучше уходи.

Луи подошел к телевизору и выключил.

– Вчера вечером мы ждали тебя на рождественский обед.

Ник поставил пустой стакан на столик в торце дивана, туда же положил пульт от телевизора и только тогда посмотрел на Луи. Брат стоял на фоне окна, свет падал на него сзади, и оттого его фигура казалась освещенной, прямо как у Христа на картине, которая висела у Бениты в гостиной.

– Я не смог прийти.

– Это мы поняли. Что происходит?

– Не твое дело.

У Ника голова раскалывалась, и он хотел только, чтобы его оставили в покое. Ему подумалось, что если бы он пил, не трезвея, месяца два кряду, возможно, алкоголь заглушил бы настойчивый голос в его голове, который начал пилить его где-то около полуночи, называя идиотом и твердя, что он совершил величайшую в жизни ошибку.

– Сегодня утром Лайза разговаривала с Делейни. Похоже, Делейни чем-то очень расстроена. Ты, случайно, не знаешь чем?

– Знаю.

– Ну и что же ты сделал?

Ник встал, и комната завертелась у него перед глазами. Он выждал, пока пол остановится, и сказал:

– Не лезь не в свое дело.

Ник хотел пройти мимо Луи, но тот схватил его за рубашку, крепко сжав ткань в кулаке. Ник посмотрел на пальцы брата, вцепившиеся во фланель, и не поверил своим глазам: последний раз они с Луи дрались пятнадцать лет назад, когда Ник сорвал с петель дверь черного хода в доме Бениты.

– Да что с тобой творится, черт тебя подери? – начал Луи. – Ты почти всю жизнь хотел только одного, вернее, одну: Делейни Шоу. И вот теперь, когда ты, кажется, наконец можешь получить то, что хотел, ты что-то вытворяешь и все портишь. Ты нарочно ее обидел, чтобы она тебя возненавидела. Ну как всегда. И знаешь, что я тебе скажу? У тебя получилось – она тебя ненавидит.

– А тебе какое дело? – Ник посмотрел в карие глаза брата. – Она же тебе не нравится.

– Я против нее ничего не имею, но сейчас дело не в моем к ней отношении. Ты ее любишь.

– Это не имеет значения. В июне она уедет.

– Она так сказала?

– Да.

– А ты просил ее остаться? Ты попытался что-нибудь с ней наладить?

– Это бы ничего не изменило.

– Ты этого не знаешь, но вместо того, чтобы выяснить, ты собираешься отпустить единственную женщину, которую любишь. Что с тобой происходит? Неужели ты трусишь?

– Пошел ты… – выругался Ник.

Он едва успел заметить мелькнувший в воздухе кулак Луи, и уже в следующее мгновение у него искры посыпались из глаз, он полетел на пол и крепко приложился затылком. Перед глазами у Ника потемнело, он подумал, что теряет сознание, но очень скоро его взгляд сфокусировался на потолочных балках над головой. Нику казалось, что его череп раскололся надвое, скула пульсировала от боли, мозги гудели. Он застонал и осторожно потрогал глаз.

– Придурок Луи! Как только я встану, я надеру тебе задницу.

Луи подошел и посмотрел на лежащего Ника:

– Кишка тонка.

– Ты мне раскроил череп!

– Нет, у тебя слишком крепкая голова. Но вот пол, может быть, и пострадал.

Луи достал из кармана брюк связку ключей.

– Не знаю, как тебе удалось добиться, чтобы Делейни тебя возненавидела, но когда ты протрезвеешь, то поймешь, что совершил большую ошибку. Надеюсь, еще не все потеряно. – Луи нахмурился и показал на брата пальцем. – А сейчас, Ник, прими душ, от тебя воняет, как из пивной бочки.

После ухода Луи Ник поднялся с пола и поплелся на второй этаж, в спальню. Там он проспал до следующего утра, а когда проснулся, у него было такое чувство, будто его переехал грузовик. Ник принял душ, но это ему не очень помогло. Под глазом у него красовался синяк, затылок болел. И это было не самое страшное – куда страшнее было сознавать, что Луи прав. Ведь он буквально вытолкал Делейни из своей жизни. Но он-то думал, что сможет выкинуть ее и из головы, а это и не вышло. Никогда еще Ник не чувствовал себя так мерзко.

«Неужели ты трусишь?» Вместо того чтобы бороться за Делейни, он вернулся к старым привычкам. Вместо того чтобы рискнуть, он причинил ей боль – чтобы она не успела причинить боль ему. Вместо того чтобы ухватиться за нее обеими руками, он ее оттолкнул.

Делейни говорила, что любит его, но, возможно, теперь он все разрушил. Ник не был уверен, что заслужил ее любовь, но хотел ее любви. «А что, если она больше тебя не любит?» – спросил все тот же едкий внутренний голос. И Ник пообещал, что вернет любовь Делейни; он смог завоевать ее любовь однажды, сможет и еще раз.

Он оделся и вышел из дому, чтобы рискнуть по-крупному – так, как не рисковал еще никогда в жизни.

Ник подъехал к дому, где жила Делейни, но в квартире ее не было. Несмотря на субботний день, салон тоже был закрыт – дурной знак.

Ник поехал к дому Генри, но Гвен не стала с ним разговаривать. Он заглянул в гараж, чтобы проверить, не прячется ли Делейни от него. «Кадиллак» Генри стоял на месте, маленькой желтой «миаты» не было.

Ник искал Делейни по всему городу, и чем дольше искал, тем отчаяннее хотел найти. Он так хотел сделать ее счастливой. Построить ей дом на Энджел-Бич или в любом другом месте, где она захочет. Если она захочет жить в Финиксе, или в Сиэтле, или в Чатануге – ему все равно, лишь бы быть с ней. Ник хотел обрести свою мечту. Оставалось только найти Делейни.

Он поговорил с Лайзой, но та ничего не знала о ней. В понедельник утром, увидев, что Делейни не открыла салон, Ник нанес визит Максу Харрисону.

– Вы знаете что-нибудь о Делейни? – спросил он, входя в кабинет адвоката.

Макс ответил не сразу, сначала он окинул Ника взглядом.

– Она вчера звонила.

– Где она?

Макс снова помедлил.

– Думаю, вы скоро об этом узнаете. Она уехала из города.

Ответ подействовал на Ника как удар кулаком в солнечное сплетение.

– Черт! – Он бессильно осел на стул и потер подбородок. – Куда уехала?

– Она не сказала.

– Как это – не сказала? – Ник уронил руку. – Вы же говорите, она звонила.

– Ну да. Делейни позвонила, чтобы сказать, что нарушила условия завещания и уехала из города. Куда она уехала и почему, она не сказала. Я ее спрашивал, но она отказалась сообщить. Думаю, она боялась, что я могу поставить в известность Гвен прежде, чем Делейни будет готова сказать ей об этом сама. – Макс наклонил голову. – Это означает, что ее обеспечение достается вам. Поздравляю, в июне вы получите все.

Ник покачал головой и невесело рассмеялся. Без Делейни ему ничего не нужно. Он посмотрел на адвоката Генри:

– До того как Делейни уехала из города, мы с ней вступили в сексуальную связь. Сообщите об этом Фрэнку Стюарту и вместе с ним сделайте все, что нужно, чтобы Делейни получила землю на Силвер-Крик и Энджел-Бич.

У Макса был такой вид, как будто вся эта история ему надоела и вообще глубоко противна. Нику это чувство было хорошо знакомо.

После визита к Максу прошло две недели, а от Делейни по-прежнему не было никаких вестей. Ник не давал покоя Гвен и Максу Харрисону, позвонил в салон в Скоттсдейле, где Делейни когда-то работала. Но в салоне ничего о ней не слышали с тех самых пор, как она уволилась в июне. Ник просто с ума сходил. Он не знал, что предпринять, где еще искать. Ему и в голову не приходило, что следовало бы снова обратиться к семье.

– Я слышал, Делейни Шоу работает в Буазе, – небрежно заметил как-то Луи, поднося ко рту ложку с супом.

Ник замер и посмотрел на брата. Вместе с Софи братья обедали в доме матери.

– От кого ты это слышал?

– От Лайзы. Она сказала, что Делейни работает в салоне ее кузена Эли.

Ник медленно опустил ложку.

– И давно ты об этом узнал?

– Несколько дней назад.

– И ничего мне не сказал?

Луи пожал плечами:

– Я не думал, что тебя это интересует.

Ник встал. Он сам не знал, то ли ему хочется обнять брата, то ли дать ему в челюсть.

– Ты знал, что мне это важно.

– Возможно, я подумал, что тебе нужно немного прийти в себя, прежде чем встречаться с Делейни.

– Зачем Ник хочет видеть эту девчонку? – вмешалась Бенита. – Она правильно сделала, что уехала из города; это лучший поступок в ее жизни. Наконец-то что-то сделано по справедливости.

– По справедливости Генри много лет назад нужно было принять на себя ответственность. Но он не проявлял ко мне интереса, пока не стало слишком поздно.

– Если бы не эта девчонка и ее мать, он бы давно предложил содержать тебя.

– Ну да, с таким же успехом обезьяны могли бы летать на задницах, – сказала Софи, дотягиваясь до солонки и перечницы. – Только я в этом сомневаюсь.

Луи ошеломленно вскинул брови, а Ник засмеялся.

– Софи! – ужаснулась Бенита. – От кого ты научилась таким словам?

Девочка могла бы научиться этому где угодно, не исключая телевизора и общения с собственным отцом и Ником. Но ее ответ удивил Ника.

– От Делейни.

– Вот видишь! – Бенита встала и подошла к Нику. – От этой девчонки ничего хорошего ждать не приходится, держись от нее подальше.

– Это будет несколько затруднительно, потому что я собираюсь поехать в Буаз и разыскать ее. Я ее люблю и хочу просить ее выйти за меня замуж.

Бенита замерла на месте и схватилась за горло, как будто Ник ее душил.

– Мама, ты же говорила, что хочешь, чтобы я был счастлив. Так вот, мое счастье – это Делейни, и я больше не хочу жить без нее. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вернуть ее в мою жизнь. – Ник помолчал и посмотрел в ошеломленное лицо матери. – Если не можешь за меня порадоваться, то держись подальше, пока не сможешь хотя бы притвориться, что радуешься.

Делейни не хотелось в этом признаваться, и, уж конечно, она ни за что бы никому не сказала об этом, но она соскучилась по мелкому перманенту. Пожалуй, она даже соскучилась по Ваннетте. Хотя причина была глубже: Делейни не просто недоставало некоей любопытной старухи, она соскучилась по жизни в Трули. Ей не хватало ощущения, что она живет там, где ее все знают и где она знает почти всех.

Делейни достала из нагрудного кармана фартука зажимы и положила на полку. Она работала в дорогом салоне в центре Буаза, рядом работали другие стилисты – кто-то стриг, кто-то укладывал волосы. Салон Эли находился в перестроенном здании бывшего склада, все здесь было новеньким и самым модным. Это был именно такой салон, в каких Делейни раньше нравилось работать, но теперь почему-то все изменилось. Она чувствовала, что это не ее.

Взяв щетку, Делейни стала подметать волосы, оставшиеся от стрижки последней на сегодня клиентки. Десять последних лет Делейни жила в местах, где у нее не было прошлого, не было истории, не было подружек, с которыми они вместе пережили все беды и радости времен учебы в старших классах. Делейни жила в разных штатах и все время искала нечто неуловимое, то идеальное место, где она могла бы наконец осесть и пустить корни. Ее жизнь описала полный круг, и, по иронии судьбы, идеальное место нашлось там, откуда она и отправилась на его поиски. Она чувствовала себя Дороти из «Волшебника из страны Оз», только, в отличие от Дороти, Делейни не могла вернуться домой. Во всяком случае, сейчас.

Буаз был неплохим городом и предлагал множество возможностей. Но здесь не было Санты в женском нижнем белье, не было парадов по случаю каждого праздника. Сам ритм жизни города отличался от ритма жизни маленького городка.

И здесь не было Ника.

Делейни закончила подметать и потянулась за совком. Казалось бы, ей должно было стать легче от сознания, что Ник не живет с ней в одном городе, но этого не случилось. Она любила Ника и знала, что всегда будет любить. Делейни хотела бы выкинуть из головы Ника Аллегреццу и двигаться дальше, но она не смогла даже уехать за пределы штата. Она его любила, но не могла бы жить с ним рядом. Даже за три миллиона долларов. Принять решение уехать из города оказалось не так уж трудно. Делейни просто не смогла бы прожить оставшиеся пять месяцев, постоянно встречая Ника с другими женщинами. Даже за все деньги мира.

Когда Делейни вытряхивала содержимое совка в мусорную корзину, колокольчик над дверью звякнул, вслед за этим она услышала дружный вздох женщин, работающих за другими креслами, и стук ботинок.

– Могу я вам помочь? – спросил кто-то.

– Спасибо, – ответил такой знакомый Делейни голос. – Я уже нашел то, что искал.

Делейни повернулась и увидела на расстоянии вытянутой руки Ника Аллегреццу.

– Что тебе нужно?

– Я хочу с тобой поговорить.

Делейни отметила, что Ник коротко подстригся. Одна темная прядь падала на лоб. Как и всегда, при взгляде на него у Делейни сбилось дыхание.

– Я занята.

– Удели мне пять минут.

– А у меня есть выбор?

Делейни была уверена, что Ник ответит «нет», и это даст ей возможность послать его к черту. Но Ник переступил с ноги на ногу, сунул руки в карманы джинсов и сказал:

– Да.

Его ответ озадачил Делейни. Она повернулась к Эли, работавшему за соседним креслом:

– Я выйду на пять минут.

Делейни направилась к двери, Ник последовал за ней. Она вышла в холл и остановилась возле телефона-автомата.

– У тебя есть пять минут, – сказала она и прислонилась к стене, скрестив руки на груди.

– Почему ты уехала в такой спешке?

Делейни посмотрела на свои новые замшевые туфли на платформе. Она купила их, чтобы поднять себе настроение, но это не помогло.

– Мне нужно было сбежать.

– Но почему? Ты же так хотела получить эти деньги.

– По-видимому, сбежать мне оказалось еще важнее, чем получить деньги.

– Я рассказал Максу про нас с тобой, так что Энджел-Бич и Силвер-Крик теперь твои.

Делейни крепко обхватила себя руками. У нее в голове не укладывалось, почему они обсуждают какую-то дурацкую недвижимость, до которой ей нет дела.

– Почему ты ему рассказал?

– Мне показалось, что, если я унаследую все, это будет неправильно.

– И ты приехал, чтобы сообщить мне это?

– Нет. Я приехал сказать, что знаю, какую боль причинил тебе. Мне очень жаль.

Делейни закрыла глаза.

– А мне все равно.

Она сказала так потому, что ей очень хотелось, чтобы ей действительно было все равно.

– Я призналась тебе в любви, а ты после этого позвонил Гейл и пригласил ее к себе домой заняться сексом.

– Я ей не звонил. Она сама объявилась, и мы не занимались сексом.

– Я видела все своими глазами.

– Там ничего не происходило. И не могло произойти. Видела ты только то, что я хотел, чтобы ты увидела. И подумала ты то, что я хотел, чтобы ты подумала.

Делейни посмотрела ему в глаза:

– Но почему?

Ник глубоко вздохнул.

– Потому что я тебя люблю.

– Это не смешно.

– Знаю. Но я никогда не любил никого, кроме тебя.

Делейни ему не верила, она не могла снова рисковать своим сердцем. Когда Ник его разбил, было очень больно.

– Нет, ты любишь только морочить мне голову и доводить до бешенства. Меня ты не любишь, ты даже не знаешь, что такое любовь.

– Думаю, что знаю. – Ник нахмурился и шагнул к Делейни. – Я любил тебя всю жизнь – не помню дня, когда бы я тебя не любил. Я любил тебя и в тот день, когда буквально оглушил тебя, попав снежком по голове. И когда я спустил шины твоего велосипеда, чтобы у меня появился предлог проводить тебя домой. И когда ты была влюблена в этого урода и придурка Томми Маркема. Никогда не забуду запаха твоих волос, ощущения твоей кожи под моими пальцами, когда я положил тебя на капот моей машины на Энджел-Бич. Так что не говори, что я тебя не люблю. Не говори мне… – Голос Ника дрогнул, и он замолчал, недоговорив. – Просто не говори так.

У Делейни все расплылось перед глазами, она впилась пальцами в собственные руки. Она не хотела верить Нику, но в то же самое время так хотела, что эта вера стала для нее важнее самой жизни. Ей хотелось броситься в его объятия и одновременно хотелось его ударить.

– Как это на тебя похоже! Именно тогда, когда я уже убедила себя, что ты подонок, ты пытаешься мне внушить, что ты не такой. – Делейни смахнула с ресниц слезинку. – Но ты на самом деле подонок, Ник. Ты разбил мне сердце и думаешь, что можешь вот так, запросто, прийти сюда, заявить, что ты меня любишь, и я все-все забуду?

Едва успев договорить, она потеряла контроль над собой и расплакалась.

Ник обнял Делейни и прижал к своей груди. Она еще об этом не знала, но он не собирался ее отпускать. Никогда.

– Я знаю. Я знаю, что был подонком, и для меня нет оправдания. Но я просто с ума сходил, когда прикасался к тебе, любил тебя и в то же время сознавал, что ты собираешься уехать. Когда мы были в доме Генри, я начал было думать, что, может быть, ты решишь остаться со мной. Я стал представлять, что мы вместе до конца дней, что мы каждое утро просыпаемся рядом… я даже стал думать о детях и об уроках дыхания, которые проводят в школах для беременных. Подумывал, не купить ли мини-вэн. Но тут вернулась Гвен, и ты сказала, что уедешь. И я понял, что снова увлекся пустыми фантазиями. Я так боялся твоего отъезда, что заставил тебя бросить меня до того, как это произойдет. Я только не думал, что после этого ты уедешь из города. – Делейни зашевелилась в его объятиях, но ничего не сказала. Она не сказала, что любит его, и Ника это убивало. – Пожалуйста, скажи что-нибудь.

– Мини-вэн, говоришь? Я что, похожа на женщину, которая ездит в мини-вэне?

Это было не то, что Ник надеялся услышать, но и не так уж плохо, если разобраться. По крайней мере Делейни не послала его к черту.

– Я куплю тебе любую машину, только скажи, что любишь меня.

Делейни подняла голову и посмотрела на Ника.

– Тебе не нужно меня покупать, я так тебя люблю, что не могу думать ни о чем другом.

Ник испытал такое облегчение, что даже закрыл глаза.

– Слава Богу! А я боялся, что ты навсегда меня возненавидела.

– Нет, и в этом моя главная трудность. Я никогда не могла ненавидеть тебя так, как, наверное, следовало бы. – Она погладила пальцами его коротко остриженные волосы. – Почему ты подстригся?

– Ты когда-то сказала, что мне стоит стричься коротко. – Ник смахнул слезинки с лица Делейни подушечками больших пальцев. – Я подумал, может, это поможет мне тебя завоевать.

– Тебе идет.

– Ты такая чудесная.

Ник нежно поцеловал Делейни, смакуя вкус ее губ. Его язык проник в ее рот: нежная ласка Ника призвана была отвлекать Делейни, пока он нащупает ее левую руку и наденет на безымянный палец кольцо с бриллиантом в три карата.

Делейни посмотрела на свою руку.

– Мог бы сначала меня спросить.

– И рисковать услышать твой отказ? Ни за что.

Делейни покачала головой и встретилась с ним взглядом.

– Я бы не сказала «нет».

Ник глубоко вздохнул.

– Так ты выйдешь за меня замуж?

– Да. – Она обняла его и поцеловала в шею. – А теперь отвези меня домой.

– Я не знаю, где ты живешь.

– Я имею в виду Трули. Отвези меня домой.

– Ты уверена? – спросил Ник. Он понимал, что ничем не заслужил счастья, которое сейчас переполняло его, но все равно не собирался от него отказываться. – Мы можем жить в любом месте, где ты пожелаешь. Если хочешь, я могу перевести свой бизнес в Буаз.

– Я хочу вернуться домой. С тобой.

Ник немного отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Что мне для тебя сделать в благодарность за то, что ты даешь мне?

– Просто люби меня.

– Это слишком легко.

Делейни покачала головой:

– Нет, не легко. Ты же видел, как я выгляжу по утрам. – Она положила руку на грудь Ника, раздвинула пальцы и посмотрела на кольцо. – Что я могу тебе дать? Я получаю красивого мужчину, который действительно выглядит по утрам отлично, и потрясающее кольцо. А что получаешь ты?

– Единственное, чего я всегда хотел. – Ник крепко обнял ее и улыбнулся: – Я получаю тебя. Дикарка.