На следующее утро я просыпаюсь оттого, что Дарси роется в моей аптечке. Слышу ее возню и пытаюсь восстановить в памяти свой сон, череду не связанных между собой эпизодов, в которых участвовали хорошо знакомые мне люди — родители, Дарси, Декс, Маркус, даже Лэс. Сюжет размыт, но припоминаю, что сквозной мотив — это бегство и попытка спрятаться. Мне раз десять почти удавалось поцеловать Декса, но что-то мешало. Даже во сне не получаешь то, что хочешь! Дарси, счастливая, выходит из ванной.

— У меня совсем не болит голова, — возвещает она. — Хоть я вчера и перебрала малость. Надеюсь, ты тоже в порядке.

— Со мной все хорошо, — отвечаю я.

— Неплохо для утра после девичника! Куда хочешь пойти сегодня? Мы можем побыть вместе? Просто побездельничаем. Как в старые времена.

— Ладно, — говорю я, но мне отчего-то неохота.

— Отлично! — Она идет на кухню и начинает там копаться. — У тебя есть хлопья?

— Нет, все закончились. Можно пойти куда-нибудь перекусить.

Она отказывается, говорит, что хочет поесть хлопьев прямо здесь, дома, — это будет совсем как в детстве, никакого утреннего Нью-Йорка. Открывает холодильник и изучает его содержимое.

— Господи, да у тебя ничего нет. Я сейчас сбегаю за кофе и чем-нибудь съестным.

— Будем пить кофе? — спрашиваю я.

— Почему нет?

— Я думала, ты хочешь полного соответствия. Мы ведь не пили кофе, когда учились в школе.

Она задумывается и пропускает мимо ушей мой сарказм.

— Сделаем исключение.

— Хочешь, пойдем вместе?

— Нет. Сейчас вернусь.

Когда она уходит, я проверяю сообщения. Декс при-слал два — одно прошлой ночью, другое этим утром. В первом говорит, что скучает. Во втором спрашивает, можно ли ему будет приехать сегодня вечером. Перезваниваю и сама удивляюсь, как мне становится легко, когда я слышу, что абонент недоступен. Я оставляю ему сообщение и говорю, что Дарси у меня и собирается погостить, поэтому вечером может и не получиться. Потом сажусь на кушетку, думаю о прошлом вечере и о Дарси. Смогу ли я жить в ладах с самой собой, если получу то, что мне хочется, за ее счет? И каково мне будет остаться без нее? Продолжаю об этом размышлять, когда она возвращается. Дарси нагружена битком набитыми пластиковыми пакетами. Беру у нее кофе, а она драматическим жестом бросает сумки на пол и показывает мне следы от ручек у себя на запястьях. Всячески выражаю ей свое сочувствие, пока она не начинает улыбаться.

— Я купила потрясающую вкуснятину. Фруктовые колечки. Шипучку. Грейпфрутовый сок. И мороженое с шоколадным печеньем.

— Мороженое на завтрак?

— Нет. На потом.

— Ты не боишься поправиться перед свадьбой?

Она машет рукой:

— Плевать. Нет.

— Почему? — спрашиваю я, зная, что сейчас она наестся, а потом будет ругать меня за то, что я ее не остановила.

— Просто потому что! Не порть мне праздник! Давай есть колечки.

Она убегает на кухню в поисках стаканов, ложек, салфеток. Кладет все это на кофейный столик. Просто брызжет энергией и весельем.

— Может быть, лучше перейдем туда? — спрашиваю и, указывая на обеденный стол.

— Нет. Я хочу, чтобы все было как у меня дома, когда мы оставались ночевать. Всегда ели, сидя перед телевизором. Помнишь? — Она вытаскивает телевизионный пульт и переключает с канала на канал, пока не находит MTV. Насыпает себе хлопьев, удостоверясь, что у нас в тарелках поровну. Мне не хочется фруктовых колечек, но понятно, что выбора нет. Хотя и есть нечто трогательное в том, что она пытается воссоздать атмосферу нашего детства, меня раздражает ее командирский тон. Итон назвал это тиранством. Может быть, так оно и есть. А я добровольно участвую в ее затеях и позволяю себя в них втягивать.

— Скажи, когда хватит, — говорит она, наливая мне молока. Ненавижу цельное молоко.

— Хватит, — говорю я почти сразу же. Она останавливается и смотрит на меня:

— Серьезно? Они же почти сухие.

— Вижу, — отвечаю я, успокаивая ее. — Но это именно то, что мне нравилось в детстве.

— Здорово, — говорит Дарси, наполняя свою тарелку. До краев.

Я начинаю есть, а она помешивает ложкой, ожидая, пока молоко порозовеет. Начинается клип «Спасибо». Конечно, я вспоминаю о Дексе.

— Эта песня... — говорит Дарси, продолжая мешать. — Помнишь, когда она поет, что наконец вернулась домой, уставшая, и «ты протягиваешь мне полотенце»?

— Да.

— Эта песня напоминает мне нас с тобой.

— Нас? — Я смотрю на нее. — А я всегда думала, что это довольно-таки романтическая песня.

Она закатывает глаза.

— Не беспокойся! — Делает глоток и продолжает с набитым ртом: — Я же не лесбо. Просто хочу сказать, что ты всегда рядом со мной, когда мне нужна помощь.

Мы дослушиваем песню до конца, Дарси с хрустом жует хлопья. Доев все, она подносит тарелку к губам и выпивает оставшееся молоко.

— Я не слишком чавкаю? — спрашивает она, глядя на меня.

Качаю головой:

— Все нормально.

— Декс всегда зовет меня хрюшей, когда я ем хлопья.

Мне становится не по себе — еще одна интимная деталь их взаимоотношений (которых, как мне хочется верить, не существует). С нарастающей горечью осознаю, что у Декса нет для меня никакого шутливого прозвища. Возможно, я просто его не заслужила, ведь я всегда прилично себя веду. Дарси же ничего не стесняется. Неудивительно, что трудно ее бросить. Она из тех женщин, которые притягивают к себе, привлекают внимание. Она раздражает и одновременно непреодолимо влечет.

На экране появляется Дженнифер Лопес во всей своей красе. Мы с интересом наблюдаем, как она танцует на фоне сельского ландшафта.

— Потрясающая задница, — говорит Дарси.

— Да, — отвечаю я и радуюсь, что смогла ее разочаровать. Она всегда смотрит на телезвезд и сравнивает их с собой, тогда как я, например, совершенно не завидую роскошным телесам Дженнифер Лопес.

Дарси прищелкивает языком.

— А тебе не кажется, что она толстовата?

— Нет. Она выглядит классно, — говорю я, прекрасно тая, что ягодицы Дарси как минимум вдвое меньше.

— А мне кажется, что...

Пожимаю плечами.

— Дексу она нравится. По его словам, она сексуальная.

Новая информация о Декстере. Что это может значить? Я полнее Дарси, зато она смуглая. Но по размышлении понимаю, что эта пикантная подробность ничего мне не дает. Потому что всем мужчинам нравится Дженнифер Лопес вне зависимости от того, каких женщин они предпочитают в жизни. Это все равно что для нас — Брэд Питт. Ты можешь не любить смазливых блондинов, но это же Брэд. Тебе ведь не приходится выгонять его из постели за то, что он ест там печенье.

— Хотя не переживай, я уверена, что на самом деле она не такая уж красавица, — говорит Дарси, полагая, что все женщины похожи на нее и неизменно нуждаются в утешении, когда встречают более совершенный образчик своего пола.

— Да, да.

— Я хочу сказать, визажисты просто чудеса творят, — уверенно говорит она, как будто всю жизнь только этим и занималась. Стягивает с кушетки покрывало и укутывается. — Мне здесь нравится.

Дексу тоже.

— Ты замерзла? — спрашиваю я.

— Нет. Просто хочу, чтобы было уютно.

Мы смотрим телевизор, и я почти забываю о Дексе. В той мере, в какой можно забыть о человеке, которого любишь. Затем внезапно, когда на экране появляется Джанет Джексон, Дарси задает мне вопрос, которого я уж никак не ожидала:

— Как думаешь, мне стоит выходит замуж за Декстера?

Я каменею.

— Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю.

— Должны быть какие-то причины, — говорю я, пытаясь казаться спокойной.

— Может быть, мне следовало найти кого-нибудь более уравновешенного.

— Декс очень уравновешенный.

— Да ничего подобного. Из него энергия так и прет.

— Разве? — спрашиваю я. Может быть. Я просто его таким не видела.

Выключаю звук и смотрю на нее, как бы говоря: давай рассказывай, я буду внимательным слушателем. Мальчики в начальной школе в таких случаях делали вид, будто надевали на голову невидимую шапочку и завязывали веревочки под подбородком. Сглатываю, делаю паузу и говорю:

— Мне это не нравится. Что у тебя на уме?

— Не знаю... Иногда отношения становятся утомительными. Скучными. Это плохой знак? — Она жалобно смотрит на меня.

Вот мой шанс. Выход. Понимаю, что сейчас можно запросто ею манипулировать. Но почему-то не могу. Я уже сделала то, о чем страшно сказать, но хотя бы сейчас буду честна. Как говорят коллеги, меня всегда раздирают противоречия. Нет, я не воспользуюсь таким случаем.

— На самом деле не знаю. Дарси. Только вы с Декстером можете решить, подходите вы друг другу или нет. Вам надо проверить свои чувства, брак — это очень серьезно. Может быть, стоит подождать?

— Отложить свадьбу?

— Например.

Дарси выпячивает нижнюю губу и хмурится, словно сейчас заплачет, но внезапно вперяется взглядом в телевизор. И через секунду ее лицо уже сияет.

— Обожаю этот клип! Сделай погромче!

Прибавляю звук. Дарси подскакивает, изгибается туловищем в такт и подпевает. Я в первый раз вижу эту группу, а она знает каждое слово. Наблюдаю за ней, поражаясь внезапному превращению. Жду, что она снова заговорит о Дексе, но напрасно...

Итак, упущен шанс поговорить с ней и намекнуть, что Декс ей вовсе не пара. Почему я не направила беседу в нужное русло, не поддержала ее недовольство? Все у меня идет не так. И потом, не думаю, что Дарси действительно хотела получить от меня совет. Ей хотелось услышать, что псе в порядке и что они с Дексом обязательно поженятся. Л если бы я не сказала ей этого, она бы утешилась еще каким-нибудь клипом.

— Классная песня, — говорит Дарси, отбрасывая одеяло. Встает и начинает бродить по комнате. Смотрит на книжную полку, куда я недавно положила коробочку из- под пастилок и кости.

— Что ты делаешь?

— Ищу твой школьный ежегодник. Где он?

— На нижней полке.

Она садится на корточки и перебирает корешки.

— А, вот он.

Встает и замечает коробочку, которую я, не подумав, поставила на уровне глаз.

— Можно?

— Она пустая, — говорю я, но она уже бросила ежегодник на кровать и тянет свои красивые, изящные руки к коробочке. Открывает крышку.

— А почему там игральные кости?

— Э... не знаю, — бормочу я. Дарси частенько твердила, что с моей скоростью реакции нечего делать на телевикторинах. Она всегда важничала передо мной, говоря, что если бы ей повезло попасть на «Злобную семейку» (забывая, что мы не члены одной семьи), она бы еще дважды подумала, прежде чем брать меня в свою команду. И разумеется, дополнительные очки мне бы не светили.

— Не знаешь почему? — спрашивает она.

— Думаю, просто так.

Дарси таращится на меня, как на ненормальную.

— Ты не знаешь, зачем засунула игральные кости в коробочку из-под пастилок? Ничего себе. Странно.

Она вытаскивает кубики и трясет, как будто собирается их бросить.

— Не надо, — громко протестую я. — Положи на место.

Бесполезно говорить Дарси, что делать. Она просто ребенок. Почему ей нельзя бросить кости? Она сделает это просто мне назло.

— А зачем они тебе? Не бойся, я их не заберу.

— Ни зачем. Просто это мои счастливые кости.

— Счастливые? И давно они стали приносить счастье?

— С самого начала.

— А почему они лежат в коробочке из-под пастилок? Ты ведь не любишь пастилки с корицей.

— Люблю.

Она в недоумении.

Изучаю ее лицо. Она ни о чем не подозревает, но все еще держит кости в руке. Можно быстро пересечь комнату и отобрать кубики прежде, чем она успеет их бросить. Но Дарси смотрит на них напоследок и снова кладет в коробочку. Не уверена, что они лежат шестерками вверх. Проверю потом. Пока их не бросают, у меня все будет в порядке.

Она берет мой ежегодник, возвращается с ним на кушетку и отлистывает в самый конец — туда, где спортивные странички. Это займет ее на несколько часов. Дарси найдет уйму поводов для разговора: помнишь то, помнишь это? Она бесконечно может листать этот ежегодник, вспоминать наш класс и гадать, что сталось с теми, кто не приехал на ежегодную встречу выпускников: или же они совсем опустились, или, наоборот, случилось чудо и они так пошли в гору, что теперь им просто некогда выбраться в Индиану даже на выходные. К последней категории, по словам Дарси, отношусь я, потому что частенько вынуждена сидеть в городе и работать. Потом она начинает играть в одну из своих самых любимых игр: открывает книжку наугад, зажмуривается и водит указательным пальцем но странице, пока я не скажу «стоп». Чья фотография выпадет — с тем парнем мне, по ее мнению, предстоит заниматься сексом. Типичные забавы Дарси. Когда двенадцать лет назад мы получили первый выпуск нашего школьного ежегодника, веселились невероятно!

— Господи! Ты только посмотри на ее волосы. Какая- то идиотская прическа! — восклицает Дарси, изучая фото Лауры Линделл. — Она так забавно выглядит с этой полуметровой копной.

Я киваю в знак согласия и жду расправы над следующей жертвой — Ричардом Миком. Но она внезапно решает его пожалеть. В выпускном классе он этого от нее не дождался.

— Неплохо. Он, по-моему, ничего себе, да?

— Вполне. У него приятная улыбка. Только он плюется, когда разговаривает. Помнишь?

— Да, точно.

Дарси листает ежегодник, пока он ей наконец не надоедает. Она откладывает его й снова берется за пульт. Включает «Гарри и Салли» и вопит:

— Началось! Ура!

Мы обе полулежим на кушетке валетом и смотрим фильм, который видели уже бессчетное количество раз. Дарси без умолку болтает, цитирует запомнившиеся фразы. Я ей не мешаю. Пусть она и обмолвилась, что разговоры в кино раздражают Декса, Не затыкаю ее, даже когда она заглушает телевизор, так что нельзя разобрать, что было сказано на самом деле. Вед|. это Дарси. Она такая.

Иногда ты любишь свою подругу именно за то, что она предсказуема. Как хороший старый фильм.