В первую ночь в Новом Орлеане Джонни Фэррагут сидел на стуле в «Уютной гавани» и смотрел по телевизору, как «Брейвз» в который раз проигрывают, на этот раз «Сент-Луис Кардинале». Парень за барной стойкой громко комментировал события на поле.

— У «Кардиналов» нет в команде парня, который может выбить мяч с площадки, а «Брейвз» не могут их побить, — орал он. — Мерфи просто святой, раз до сих пор возится с ними. Играй он в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, зарабатывал бы по паре миллионов.

— Может, ему в Атланте погода нравится, — пошутил кто-то.

— Ага, коли так, то мать Тереза залетела от епископа Туту, — хмыкнул бармен.

Джонни заказал второй скотч со льдом, достал карандаш и блокнот. Ему всегда хотелось стать писателем, лучше всего сценаристом телешоу, таких, как «Сумеречная зона», «За гранью» или «Шаг в сторону», хотя этих программ, к сожалению, давно уже нет в эфире. Всякий раз, когда ему приходила в голову история, он ее записывал. И сейчас Джонни ощутил пульсацию в locus ceruleus, области мозга, где зарождаются сны, мечты. Джонни читал об этом, и он был уверен, что locus ceruleus — сосредоточие его вдохновения. Он всегда откликался на сигналы оттуда. Джонни взял стакан и блокнот и перебрался в кабинку, чтобы сосредоточиться. Поиски Сейлора и Лулы могут подождать.