Джонни медленно и осторожно жевал форель. Он слушал Мариэтту и старался не подавиться костями.

— Она — все, что у меня есть, Джонни. Если я не отправлюсь сейчас за Лулой, я себе этого никогда не прощу.

— Я понимаю твои чувства, Мариэтта, но не знаю, что тут можно сделать. Лула уже не ребенок, у нее своя голова есть. Мне кажется, ты должна дать ей свободу.

Мариэтта положила нож и вилку, выпрямилась на стуле и мрачно уставилась на Джонни.

— Ты будто зачитываешь текст из книжки по воспитанию детей, — сказала она. — Вот только детей-то у тебя как раз и нет.

Обед прошел в молчании. Мариэтта заплатила наличными: в «Галатуар» не принимали кредитные карточки.

Когда они вышли на Бурбон-стрит, Джонни спросил:

— Ты предпочитаешь переночевать в городе или отправимся в путь прямо сейчас?

— Я могу поспать в машине, — заявила Мариэтта. — Едем в Хьюстон, может, там нападем на след.

Мариэтта устроилась на переднем сиденье машины Джонни — «кадиллака» цвета спелого яблока. Она закрыла глаза и задумалась о словах Дэлседы насчет того, что Клайд пришел к Дэл, тревожась из-за нервной натуры Мариэтты. Все-таки я хорошо воспитала Лулу, подумала она. История с этим Рипли просто недоразумение, Мариэтта была почти уверена, что при встрече сможет убедить в этом дочь. Только бы Лула опять не забеременела.

Как только Джонни убедился, что Мариэтта уснула, он приоткрыл окно и закурил сигару. Он был связан обещанием, поэтому продолжал преследование, но теперь все это нравилось ему меньше и меньше. У него было дурное предчувствие. Джонни вел «кадиллак» на скорости 75 миль в час. Голова Мариэтты свесилась набок. Рот у нее приоткрылся, грудь вздымалась в размеренном ритме. Он тихонько включил приемник.

«И в конце печальные новости из мира спорта, — сказал диктор. — Как сообщило кубинское радио, Элихио Сардиниас, ведущий боксер тридцатых годов, выступавший под псевдонимом Кид Шоколад, скончался сегодня в Гаване на семьдесят девятом году жизни. В 1959 году его имя было увековечено в Зале боксерской славы. В 1931 году он выиграл чемпионат мира среди юниоров в легком весе, стал чемпионом в весе пера в Нью-Йорке, а через год снова обрел пальму первенства, нокаутировав Лью Фелдмана в двенадцатом раунде. В 1930 году он также боролся за звание чемпиона мира в весе пера, но в пятнадцатом раунде проиграл Бэгглингу Бэггалино. Профессиональный рекорд Кида Шоколада — сто тридцать две победы, десять поражений и шесть поединков вничью».

Лью Фелдман, подумал Джонни, должно быть, еврей. Раньше было много евреев-боксеров, Барни Росс, конечно, и Бенни Леонард, оба чемпионы. Многие выступали под ирландскими или итальянскими псевдонимами. Может получиться неплохой рассказ, подумал Джонни. Еврейский парень, перебравшийся в Америку перед войной, идет в армию, где учится боксу у старого сержанта, чья карьера рано закончилась из-за травмы. Парень берет имя сержанта — Джек О'Лири. Он пробивает себе дорогу наверх, но в него стреляет устроитель-антисемит, узнавший, что парень еврей.

У парня все шансы победить, и организатор это знает. Он позволит ему выйти на ринг только в том случает, если тот согласится быть нокаутированным, чтобы устроитель и его дружки-бандиты смогли поживиться, поставив против него. Настоящая мелодрама в стиле сороковых, подумал Джонни. Сержант О'Лири на смертном одре, он ранен и умирает, получив ожоги в танке, он шлет весточку своему ученику, чтобы тот обязательно выиграл чемпионат ради него, не опозорил имя Джека О'Лири. В фильме парня мог бы сыграть Джон Гарфилд, сержанта — Гарри Кери, мошенника-организатора — Эдуардо Кьянелли, менеджера-тренера — Артур Кеннеди, а девушку — Присцилла Лейн.

Джонни, пока ехал, снова и снова прокручивал сценарий фильма в голове, так и эдак перестраивая сцены. Название — «Не умирай за меня». В нашей жизни, подумал Джонни, нет ничего правдивее этого вымысла.