Дрискилл влетел в Бостон вместе с ветром, бросающим дождевые брызги в спину и раздувающим искорку надежды в сердце. Огоньки стоп-сигналов ярко отражались в мокром асфальте. Он обогнул забитые машинами улицы через Масс-авеню, потом ему пришлось вернуться и влиться в общий поток движения в сторону Рэдклиффа и, выбравшись из него, возвращаться обратно к Гарвард-сквер. Он оставил машину на широкой эстакаде мотеля, пешком вернулся на площадь и позвонил с телефона-автомата. Хокансен поднял трубку на первом звонке.

– Я здесь, Брэд. Оторвись от воскресного матча «Ред сокс» и выбирайся к плюшечной на углу.

– Дрискилл, что же ты за паршивец! – Его шепот звучал как шипение воздуха в проколотой вакуумной упаковке. – Что за чертовщина у тебя на уме?

– Просто я игрив, как всегда. Расслабься.

– Ты имеешь в виду заведение, куда мы в прошлый раз заходили?

– Именно его, дружище. И поторапливайся. Мне еще в Нью-Йорк возвращаться.

Брэд Хокансен был президентом старинного финансового предприятия Бостона – «Фидуциарной и трастовой компании Северного побережья». Он распоряжался кругленькими суммами, оставшимися в руках перекормленных, недоученных и равнодушных ко всему на свете наследников аристократов с Бикон-Хилл. Состояния эти наживались в те давние времена, когда набор фамильных генов еще не был растрачен и исчерпан; когда же акулы вымерли, их место заняли пескари да золотые рыбки, каковым и понадобился Брэд Хокансен. Для тех, кто сам наживал богатство, банкиры были подчиненными служащими; теперь распоряжался Брэд: он отдавал приказы владельцам денег, он решал, что для них лучше и пытался внушить это им. Он хорошо знал свое дело. Через жену он оказался связан с семейством высшей касты, его же отец начинал деловую карьеру на побегушках у старика Джо Кеннеди. Жена выросла на мостовых под газовыми фонарями Луисбург-сквер. Посредством ее родных он затесался среди столпов охотничьего клуба «Миопия». Брэд, вне сомнений, оказался на своем месте. Он обладал челюстью Дика Трейси и гривой волос, густых, как судейский парик. В своем кругу он был едва ли не единственным демократом.

Дрискилл неплохо узнал его за то время, когда координировал сбор средств для кампании Боннера в Новой Англии. Бреда можно было назвать нерассуждающим демократом гораздо с большим основанием, чем Бена, который, будучи человеком Боннера, в остальном сторонился политики. Хокансен столь же усердно собирал бы средства для любого кандидата, выдвинутого партией. Сам он предпочел бы губернатора Джорджии Клода Далримпла.

Связав обнаруженный в записках Тарлоу номер с Хокансеном, Бен сумел найти хоть какой-то смысл в том, что у Хэйза оказался его телефон. Хокансен, как и Дрискилл, действовал через Кларка Бекермана, председателя Национального демократического комитета, и Хэйз иногда выполнял заказ НДК.

Именно Тарлоу Бекерман и его предшественник нанимали, чтобы противопоставить грязным трюкам республиканцев собственные грязные трюки. Таким образом, Белый дом выскальзывал из удавки и мог держаться благословенной политики «отрицай все». Не то чтобы это было так уж важно, по большому счету. Демократы никогда особенно не увлекались подобными делами, и все же Хэйз, как никто, умел создавать ничейные позиции: мол, не прибегайте сами к грязным трюкам, тогда и мы не будем. НДК основательно опасался Хэйза. Они предпочитали не видеть его в деле.

А теперь Хэйз Тарлоу убит, а номер Хокансена обнаружился у него под ночником. Поневоле станешь любопытствовать.

Дрискилл помахал вошедшему в кафе Хокансену. Тот взглянул на свои мерзкие электронные часики из черной пластмассы и протиснулся между столиками. Потом с отвращением встряхнул часы и протянул руку.

– Как поживаешь, Бенджамин? Не скажу, что так уж рад тебя видеть. – Он выпятил челюсть, пародируя агрессивный тип бостонца – правоверного протестанта, несокрушимо уверенного в своей праведности.

– Присаживайся, Брэд. Сохраняй спокойствие. – Дрискилл поманил официантку. – Черничную для моего друга…

– И кофе без кофеина, – добавил тот.

– Принесу, – кивнула она и удалилась.

Хоканскен склонился вперед:

– Так что ты скажешь о Тейлоре? Сменил партию и поддерживает Хэзлитта – где это слыхано! Я хочу сказать – что же это творится? Ты что-нибудь знаешь?

– Об этом – ничего, Брэд. Увидел по телевизору, как и все прочие…

– Но ты наверняка говорил с президентом, и с Ларкспуром, и с Маком…

– Ни с кем я не говорил, Брэд… Ну, успокойся же.

– Я спокоен, спокоен.

– Хэйза Тарлоу убили, Брэд. Давай-ка лучше о нем. Он был в Сентс-Ресте, Айова. Ты с ним работал…

– Ради бога, погоди минуту! Хэйз Тарлоу… Говоришь, его… О господи! Тарлоу действительно умер?

– Ты с ним работал – ты можешь оказаться следующим. Ты бы лучше доверился старине Бену. Может, мы сумеем вытащить тебя живым.

– Пожалуйста, не говори так! – взмолился Хокансен. Лицо его утратило характерный румянец. – Господи… Ты сейчас работаешь на президента, Бен?

– Ты же понимаешь, что на этот вопрос я не могу ответить. Мне вот что нужно узнать: почему Хэйз держал твой телефон у подушки? Что вы затеяли, ребята? Почему его убили? И не ты ли следующий в чьем-то списке?

Хокансен выглядел так, словно жевал не черничную ватрушку, а жалкую подыхающую треску.

– Что за черт… Бен, скажи прямо: что тебе известно? Тут под ногами тонкий лед… – В кои-то веки устоявшееся мнение, что Дрискиллу, как другу президента, все известно, работало на Бена.

– Брэд, Брэд, что это ты? – Дрискилл старался изобразить полную невозмутимость. Брэду нравилось водить знакомство с важными, невозмутимыми людьми. – Это совершенно необходимые сведения. Ты же понимаешь. Просто выкладывай все, что знаешь о Тарлоу. Те, кто во внутреннем кругу, как всегда ни черта не знают. – Бен вдруг вошел во вкус, изображая лицо из внутреннего круга.

Лицо Хокансена снова порозовело от волнения.

– Боже мой, Вашингтон есть Вашингтон! Ох, слушай, это ведь из-за Саммерхэйза? Бен, вы связываете убийство Хэйза Тарлоу с… самоубийством Саммерхэйза? Убийство! Не хочешь ли ты сказать, что Дрю убит?

– Ты не слышал от меня ничего подобного. Притормози, Брэд. Не пытайся поставить новый скоростной рекорд на суше, ладно? Ты что-то совсем растерялся. Мне просто нужна твоя часть картины – твой кусочек головоломки. Дай мне свой кусочек – и можешь забыть о нашей беседе. Просто расскажи про Хэйза, чем он занимался.

Стоило Хокансену заговорить, как остановить его оказалось невозможно. Дрискилл почувствовал себя психотерапевтом, которому выкладывают поток сознания, облегчая душу. История затянулась на три ватрушки с черникой и шесть чашек кофе – если считать только то, что ушло в Брэда.

– Бен, ты мне обещаешь? Это только для самого верха, понимаешь? Дело ужасно щекотливое… Если Хэйз и Тарлоу мертвы, кто знает, что за каша заваривается. У меня семья, у меня мой банк – я очень уязвим. Не хотелось бы, чтобы кто-то узнал, что мне хоть что-то об этом известно.

– Не волнуйся, Брэд… Развались поудобнее, поболтай ногами и рассказывай.

– Вообще-то все началось с Боба Хэзлитта. Ну, не с него лично, но с его любимого детища, с его малютки «Хартленд индастри». Крупнейшая мировая корпорация в сфере коммуникаций – на позапрошлый год. Все эти болтающиеся на орбитах спутники, телестанции, газеты, радиостанции и компьютерные программы, интерактивное видео и виртуальная реальность – черт, каких только законов этой страны Хэзлитт не нарушал, не прогибал под себя, не заменял, чтобы создать свою империю. Мы в «Северном побережье» рассматривали «Хартленд» исключительно как инвестиционный феномен. А потом, прошлой осенью, до нас дошел слушок о странных делах, творящихся в «Хартленд», – какие-то теневые технологии, выплаты, крупномасштабные взятки, шантаж, деятельность по подгонке законов по своей мерке ради закрепления некоторых контрактов. Ну, черт побери, этим занимаются все крупные бизнесмены – это всем известно, только так дела и делаются. А потом Хэзлитт вдруг врывается в гонку за президентский титул – кто бы поверил прошлой осенью, что он бросит вызов Боннеру? Потом президент выступает со своей речью, и затевается совсем новая игра. Народ начинает всерьез присматриваться к Хэзлитту, а мы обдумываем тот слушок. И тут появляется новая наводка. Какие-то мерзости посреди Айовы, и как нам было не забеспокоиться, не слишком ли много мы инвестировали в «Хартленд»? Я имею в виду «Северное побережье». Мы в них много вкладывали, понимаешь ли, так что для меня это был насущный вопрос.

– Брэд… возвращаясь к Тарлоу…

– Я к тому и веду, не сомневайся. У НДК имеется свой портфель ценных бумаг, и занимаюсь им тоже я. И они тоже сильно завязаны на «Хартленд» – понимаешь, это же роскошные долговременные инвестиции. – Хокансен твердо сжал губы, словно готовясь принять вызов.

– Я понимаю, – сказал Дрискилл. – Никто тебя не винит, Брэд. Я просто собираю информацию. НДК… Тут-то на сцену и выходит Тарлоу?

– Ты потерпи, Бен. Я до него дойду – просто хочу представить тебе всю картину. Ну вот… Кто у нас чуть ли не единственный законный представитель НДК? Ну, само собой, компания «Баскин, Лафкин и Саммерхэйз»… и в особенности сам Дрю Саммерхэйз. И у нас портфель Гарварда, много бумаг, и бог знает сколько денег Гарварда вложено в «Хартленд». Если откроется какая-нибудь гадость и «Хартленд» вдруг окажется подпорченным товаром, все аллигаторы вцепятся нам в зад. – Он прикончил черничную ватрушку номер один и знаком послал официантку за следующей.

– И при чем тут Хэйз, Брэд? И от кого дошли эти слушки о Хартленде? Начиная с первого?

– Ну, это опять же довольно скользкий вопрос… Не хочется, чтоб об этом стало известно, вообще-то.

– От кого?

– Тони Саррабьян…

Дрискилл уставился на него поверх края кофейной чашки. Фото Саммерхэйза с Саррабьяном…

– Надо понимать, что единственный и неповторимый Тони Саррабьян – клиент «Северного побережья»?

– А почему бы и нет, черт возьми? У него гражданство, денег полно, и он представляет многих лиц, которые, поверь мне, в вопросах инвестиций связаны и с церковью, и с Гарвардом.

– Он, верно, уже тысячу лет повышает уровень жизни…

Хокансен и Саррабьян. Еще одна странная парочка. Саммерхэйз знал, когда Тарлоу уезжал из города. Саррабьян ведет светские беседы с Саммерхэйзом и с Хокансеном.

– Я вот чего не понимаю, – сказал Дрискилл. – Предполагается, что Саррабьян поддерживает республиканцев – Прайса Куорлса, – и основательно поддерживает. Такие слухи гуляют уже пару месяцев. Не скажешь ли ты, что он решил подставить Хэзлитта в надежде взбодрить беднягу Куорлса? – Дрискилл недоверчиво покачал головой. – Нет, не понимаю.

Хокансен театрально пожал плечами.

– Ты же знаешь, как рассуждают эти типы, как у них мозги работают – совсем не как у нас. Они просчитывают на миллион ходов вперед, и все у них не то, чем кажется. Куорлсу президентом не бывать, но это не значит, что он не мог содействовать Саррабьяну в оплате услуг, которые полезны ему с личной точки зрения. Слушай, я не знаю твоих дел, но бьюсь об заклад, ты за свою карьеру всякого навидался. А я в денежном мире? Ты не поверишь, сколько я перевидал, иной раз приходится просто закрывать глаза, Бен, притворяться, что не видишь. Я еще меньше других пачкался. В таком уж мире мы живем. Коррупция, как технологии, нарастает по экспоненте. Приходится терпеть. Словом, Саррабьян дал мне наводку за несколько месяцев до того, как начала завариваться история с Хэзлиттом, понимаешь?

– Он приглашал тебя к себе?

– Шутишь? К себе приглашают клиентов, а не банкиров! Был я в Вашингтоне по делам, а он узнал, что я приехал, позвонил и пригласил вечерком выпить в «Четырех временах». Ничего особенного, просто выпить. Посидели мы там тихо-мирно, ты же знаешь, уютное местечко, он и обронил мне словечко на ушко. Мудрый поймет – в таком ключе. Ты мне чешешь спинку, я тебе ответную услугу – как водится. Поступайте как хотите, сказал он, но вам бы стоило присмотреться к «Хартленд»… Это еще в январе было. Я запомнил, потому что вечер выдался чертовски снежный. Вскоре после речи президента. Хэзлитт как раз собирался заявить о себе и начать подготовку к предварительному голосованию – тогда мало кто принимал его всерьез, а президент вообще старался не замечать. Стоит ли говорить, что я прислушался к мнению Саррабьяна? Думаю, ты согласишься, что его наводки заслуживают внимания. – Со второй ватрушкой было покончено, и Брэд стирал струйку варенья с уголка губ. На сей раз официантке помахал Дрискилл.

– И что ты сделал, получив наводку?

– Ну, я все продумал и вычислил, что пора подобраться и держать глаза и уши открытыми. А потом Хэзлитт вдруг принялся добиваться выдвижения от демократов. Черт, ты взгляни вот под каким углом – лучше уж, чтоб грязное белье в «Хартленд» раскопали мы, чем республиканцы с этим идиотом Прайсом Куорлсом. Я собирался уже позвонить Тони, когда мне самому позвонили.

– Понятно. И от кого пришла вторая наводка?

– Ну, выглядит это малость подозрительно – особенно после твоего рассказа про убийство Хэйза и где его убили. – Хокансен подкрепил силы глотком горячего кофе. – Вторая весточка пришла от одного парня из Сентс-Реста… недели две назад. Зовут его Герб Уоррингер. Он в совете директоров «Хартленд», материнской компании – то есть в главном совете. Еще из старых, начинал вместе с Хэзлиттом – сдается, он влил свое предприятие в «Хартленд» много лет назад. Он мне позвонил и… что-то в «Хартленд» его беспокоило – по-настоящему беспокоило, Бен.

– А почему тебе? Почему не кому-нибудь другому?

– Это как раз понятно. Я там бывал, общался с их финансовой верхушкой, знал их компанию – конечно, там много секретности, связанной с оборонными контрактами и с высокотехнологичными спутниками и средствами коммуникации. Это не просто крепкое предприятие – крепчайшее, это Будущее с большой буквы, Бен. Самые передовые исследования и разработки, деньги вложены в новейшее производство… Все как полагается. Я и с самим Хэзлиттом встречался, но больше вел беседы с Гербом Уоррингером. Выбрал его, потому что он из самых давних партнеров Хэзлитта. С тех пор прошло несколько лет, а тогда все было по-другому, прежде всего, Хэзлитт еще не впутался в политику… и Герб Уоррингер хорошо отзывался и о «Хартленд», и о Хэзлитте. Нет, Боба Герб не любил, но уважал в нем талант и, честно говоря, благодаря Хэзлитту Герб разбогател, как ему и не снилось. После той первой встречи я иногда ему звонил – просто уточнить насчет фондов демократической партии. Ничего особенного. Я звонил ему, Нику Уорделлу, звонил разным людям из разных городов. В общем, две недели назад мне позвонил Герб Уоррингер, но человека как подменили. Очень серьезный, никакой болтовни. Сказал мне, что узнал о деятельности «Хартленд» что-то, что его сильно обеспокоило, он не знает, как распорядиться этими сведениями, и решил посоветоваться со мной. Ну, у меня сразу включились все тревожные сигналы, но слишком много знать не хотелось – я просто подбирал, что попадалось на дороге. Если Герб забеспокоился, это не предвещало добра для инвестиций в «Хартленд» – я, понимаешь ли, вполне доверяю моральным понятиям Уоррингера. Так вот, ему нужен был кто-то высокопоставленный, с допуском к президенту, кто-то, кто мог бы разобраться в том, что его встревожило, и воспользоваться этим, чтобы притушить кампанию Хэзлитта. Если – повторяю, если – они сочтут, что дело того стоит. Поверишь ли, Бен, разговорчик был тот еще. – Хокансен откусил здоровенный кусок ватрушки и уставился на Дрискилла.

– Ладно, так к кому ты его направил?

– Ну, здесь нужен был не ученый-ракетчик… Я посоветовал ему обратиться к Дрю Саммерхэйзу.

Дрискилл поежился от нехорошего предчувствия.

– Уоррингер знал Дрю?

– Нет. Я обещал устроить разговор, сказать Дрю, чтобы ждал звонка от Герба – и ничего больше. Содержанием разговора не интересовался. Я сказал Дрю, что, похоже, дело может оказаться важным.

– И… что дальше?

– Ну, все заняло два-три дня. С Уоррингером я больше не разговаривал, но он передал мне через секретаря благодарность за помощь. А вот с Дрю говорил – просто позвонил проверить, состыковались ли они, ну и, по правде сказать, интересно было, что Дрю думает. Насколько это серьезно. Дрю держался невозмутимо – ты же его знаешь… знал. Сказал: может, в этом что-то есть, он не уверен, это уже работа для Тарлоу. Больше я ничего об этом деле не слышал, пока не узнал о смерти Дрю, а потом ты выскочил как из-за куста и сказал, что Тарлоу погиб в Сентс-Ресте. Скажу тебе, Бен, ты меня до смерти напугал. – И тут Хокансен спохватился: – А где Герб Уоррингер? С ним-то тебе следовало поговорить…

– Брэд, мы не знаем, где он. Тарлоу мертв, а Уоррингер пропал. Еще один вопрос – взгляни-ка сюда. – Дрискилл извлек из кармана пиджака сложенный листок и протянул его через стол.

Хокансен развернул бумагу повертел ее, пытаясь разобрать, где верх, где низ.

– Что это? Не понимаю.

– Ты абсолютно уверен – тебе это ни о чем не говорит?

– Бен, это никому ничего не скажет! Просто линия… забавная линия, словно пьяный чертил. – Он вернул листок.

– Вот и я так подумал, Брэд.

Они вышли вместе, пожали друг другу руки, и Дрискилл проводил взглядом Хокансена, направляющегося ко входу в МТА посреди Гарвард-сквер. Тот ступал, развернув носки, словно страдал легким плоскостопием. Выглядел он совсем обычным, но знал слишком много для обычного человека. И он боялся.