В то жаркое, обычное для Флориды утро я опоздал на работу на десять минут и решил, что Сэм Трекл устроит мне горячий денек.
Я работал на этого неряшливого здоровяка не по собственному желанию, а из-за ошибки, совершенной два года назад. Мне нужны были деньги для оплаты последнего учебного года в колледже, и я завербовался на рубку кипариса. Работа была тяжелой, но платили хорошо. Однажды субботним вечером, после недельной работы в болотах, наша рабочая команда забрела в ближайший городишко. Один из местных ловкачей попытался было прокатить меня на жульнической игре в кости, случилась небольшая размолвка — он ухватился за нож, а я проехался по его голове бутылкой.
Вышло так, что он оказался сынком шерифа и именно этого округа. Мне приписали нападение с оружием и покушение на убийство. Присяжные оказались сплошь двоюродной родней и друзьями, но не моими.
Прошло два года, и офицер полиции по делам об условных освобождениях представил меня Сэму Треклу. Платить много Сэм не мог, а в моем положении много и не попросишь — короче, у нас обоих не было выбора.
Предприятие Сэма располагалось на старом, заброшенном участке пляжа: это было вместительное, смахивающее на амбар строение, обшитое покоробленными от солнца досками и называвшееся «Тропический аквариум». По соседству находились забегаловки с музыкальными автоматами, заведения со стриптизом, аттракционы, тиры и сувенирные лавки.
В те времена, когда отец Сэма основал это дело, «Аквариум» пользовался большим успехом. Теперь же на всем лежала печать запустения. Выцветшие надписи, украшавшие постройку, гласили: «Прожорливые акулы-людоеды семи морей», «Берегись — гигантский скат Манта Рэй», «Синяя акула-великан пожирает свой обед», «Можете покормить нашу дельфиниху Тилли». Входная плата 1 доллар. Представления дважды в день.
В ту минуту, когда моя побитая развалюха, чихая, въехала на автостоянку, покрытую ракушечником, откуда-то изнутри «Аквариума» заорал хозяин:
— Маккензи, живо надевай маску и плавки, если вообще собираешься работать!
Проходя мимо кассовой будки, за пыльным стеклом я увидел Сэма: он прикреплял к стенке грубо намалеванное объявление, сообщавшее незаинтересованной публике, что сегодня мы закрыты.
Натягивая в крохотной раздевалке плавательное снаряжение, я мысленно произвел ставшее для меня ритуалом арифметическое действие, то есть вычел единицу из того заветного числа, которое сидело у меня в голове днем и ночью. На сегодняшний день остаток равнялся девяносто одному. Еще девяносто один день, и мой срок истечет.
Сэм ожидал меня у резервуаров, держа в руке шестифутовую бамбуковую палку. На нем был измятый костюм цвета хаки и тропический шлем, из-под которого виднелась смуглая, отталкивающая физиономия. Мне подумалось, беда хозяина в том, что он не любит обе реальности — и ту, что вокруг него, и ту, что помещается под его черепной коробкой.
— Привет, Сэм.
Ответом послужила презрительная гримаса. Наверно, подрался ночью со своей Долорес. Встретил он ее в баре, и с год назад они поженились. Никто от этого не выиграл: Долорес была вдвое моложе его, с грубовато-смазливым лицом и замашками матерой хищницы. Туповатая, подверженная меланхолии женщина прониклась ко мне ненавистью, потому что я увиливал от ее приставаний.
Еще девяносто один день она будет пилить Сэма, а тот — устраивать мне веселую жизнь. Лишь девяносто один — и кошмару конец.
— Мы продаем Тилли, — заметил хозяин, похлопывая по ноге жестким бамбуком.
Я удивленно глянул на него.
— Понимаю, — добавил он с горечью, — но мне необходимо раздобыть деньжат, Маккензи. Не знаешь, когда и понадобятся. Ты вот лопаешь да бездельничаешь — никаких забот… А мне приходится отдавать дельфиниху парню из Сент-Пита, потому что у него есть деньги, а у меня их нет.
Сегодняшняя работа не вызывала во мне радостных предчувствий. Пересаживать дельфина — дело тонкое. Вначале выуживаешь животное из воды, затем упаковываешь в мокрый джутовый мешок. Если не проявишь крайней осторожности — дельфин может погибнуть.
У дальнего края резервуаров, там, где открытая вода, я влез по ржавым ступеням на вспомогательный мостик. Трекл поднялся следом.
Здесь было прохладнее из-за повышенной влажности — стены и световые люки задерживали часть солнечных лучей. В воздухе стоял запах морской воды. Босыми ногами я чувствовал легкие колебания от работающих насосов. С непрерывным гудением они прогоняли воды Мексиканского залива через бассейны сквозь находящуюся неподалеку впускную трубу. Время от времени в резервуарах с гулким эхом мощно всплескивало одно из животных.
Мы с хозяином направились по тянущемуся вдоль края бассейнов подвесному мостику. Мостик был частью высокой платформы: с него мы кормили животных и спускались в воду, когда требовалось почистить бассейны. В их передних стенках были окна из толстого стекла: это позволяло посетителям разглядывать все семейство морских обитателей — от спрута и морской черепахи до Атиллы, двадцатифутового самца синей акулы, повелителя «Тропического аквариума».
Я заглянул в бассейн с чудовищем, и в этот миг Сэм Трекл молча нанес мне удар по голове. Бамбук оказался жестким, словно стальной прут; глаза у меня едва не выпрыгнули из глазниц, я зашатался и выронил ласты. Колени мои ослабли, и я сильно подался вперед, пытаясь удержать равновесие.
Трекл неторопливо и хлестко повторил удар. На этот раз он пришелся по затылку, и я с размаху приложился носом и щекой к испачканному чешуей решетчатому мостику.
Некоторое время я пролежал, ослепнув и онемев, затем грубые руки Сэма схватили мою левую руку, пытаясь разжать вцепившиеся в металлические полоски пальцы.
— Сэм… — услышал я пробившийся сквозь туман боли собственный голос. — Сэм… не смей.
Он проворно потянул меня за руки, поворачивая тело и ослабляя хватку: едва до меня дошло его намерение, как в голове у меня чуть прояснилось. Пытаясь сопротивляться, я изогнулся и, рывком выдернув левую руку, ухитрился ткнуть кулаком в маячившее надо мной хмурое, злое лицо.
Он тут же двинул меня в подбородок жесткими костяшками пальцев — и белый свет померк. Я почувствовал, как Сэм поворачивает меня и тащит по мостику, обдирая кожу с лопаток, — толчок о край платформы, и я падаю в резервуар, в последний момент смутно различая нависшую над бассейном фигуру хозяина.
Обжигающе холодная вода живо разогнала туман в голове, потоком хлынула в раскрытый рот и в нос. Еле двигаясь и плохо управляя телом, я погрузился в глубину.
Коснувшись коленом дна, я увидел, как от песчаного слоя на дне отделилось и поднялось вверх облачко ила. С трудом приняв вертикальное положение, я босыми ногами оттолкнулся от дна бассейна.
На поверхность я вынырнул возле края резервуара и, отфыркиваясь, принялся жадно насыщать легкие кислородом, захлебываясь рвущим грудь потоком воздуха.
Подо мной, в зеленоватых подводных джунглях, шевельнулась гигантская тень.
Я взглянул вверх — Сэм Трекл с бамбуковой пикой в руках примостился на краешке бассейна.
— Сэм… Бога ради! Убери бамбук. Вытащи меня отсюда!
Безумный смех хозяина эхом разнесся по «Тропическому аквариуму».
— Хватай его, Атилла! — крикнул он.
Всеми порами кожи я ощутил, как вибрирует в бассейне вода от резких движений мощной и голодной двадцатифутовой рыбины.
Вскрикнув, я сильно оттолкнулся о воду ногами и мертвой хваткой вцепился в края резервуара. Тело сжалось напряженным комком мышц.
Из-под ладоней у меня засочилась теплая кровь; ржавые края резервуара были зазубрены и походили на зубы Атиллы. Вода ручейками стекала мне на лицо с мокрых волос; я уставился на хозяина.
— Сэм, ты не ведаешь, что творишь.
— Ошибаешься…
— Я не сделал тебе ничего плохого, Сэм.
— Перестань врать, ничтожество. Лучше очисти свою душу, Маккензи, перед тем как отправиться в ад с помощью этой акулы.
Я висел на руках, задыхаясь и дрожа, — висеть подобным образом над водой было настоящей пыткой для мускулов. От глубинных толчков вода пошла рябью, и о стенки заплескали крошечные волны.
— Он ждет, Маккензи. — Сэм поднял палку и сильно ударил меня по пальцам тупым концом. Боль пронзила меня, словно молния, — от кончиков пальцев до паха.
— Сэм, — крикнул я, срываясь, — пожалуйста, не делай этого…
— Приятно слышать твое нытье, Маккензи.
— Да, я прошу тебя, Сэм.
— А ведь ты жрал мой хлеб. И устроил такую подлянку.
— Ну пожалуйста, выпусти меня, Сэм.
— Чтобы ты отправился на меня доносить?
— Не скажу никому ни слова, клянусь тебе.
— Ты лгун, Маккензи. Изоврался, дальше некуда. Эдакий красавчик, с выгоревшими волосами, притом наглый лгун. Правда, почти мертвец!
Последовала серия быстрых ударов — все равно, что молоток, вгоняющий пальцы в ржавый металл. Когда они конвульсивно разжались, мне показалось, будто ладони принадлежали кому-то другому.
По стенке бассейна я скользнул на дно; на этот раз с запасом воздуха в легких… и кислорода в крови — той самой, что окрашивала воду возле ладоней.
Серебристая, похожая на торпеду тень была в дюжине ярдов справа от меня.
Не двигаясь, мы изучали друг друга. Для меня, бедняка, родившегося во Флориде, вода была родным домом: одно лето я работал спасателем, другое, после первого года учебы в колледже, матросом на креветочном траулере.
Родной дом… И царство Атиллы. Его владения.
Я не сводил глаз с расплывчатой тени его хвостового плавника. Вот она качнулась. Или же вода сыграла со мной шутку?
Не собираясь выяснять это, я с шумом выдохнул из легких воздух и, теряя плавучесть, плашмя улегся на дно у стенки.
Передо мной промелькнуло белое, как хлопок, брюхо, вода заколыхалась — акула проплыла мимо, и я тут же устремился наверх.
Отфыркиваясь, сделал вдох. Сэма на платформе уже не было: он все видел и мог угадать место, где я всплыву. Теперь он стоял на узенькой, смахивающей на металлическую полку, решетке, отделяющей резервуар с Атиллой от соседнего.
Прижимаясь спиной к сходящимся углом стенкам акульего бассейна, я завис, едва шевеля руками. Подо мной, в ожидании, плавала рыбина.
К этому времени приступ постыдного, слепящего страха уже оставил меня. Медленно повернувшись, я всмотрелся в нависшее надо мной лицо спятившего человека.
— Сэм, что бы ты обо мне ни думал, я не сделал ничего дурного…
— Попроси еще разок, Маккензи.
— Не знаю, о чем просить.
— Даже имея под собой судью, а меня — сверху, Маккензи?
— Клянусь, я понятия не имею, в чем дело.
— Долорес тоже поклялась, парень. Дала клятву, что не станет больше с тобой связываться.
— Она назвала меня?
— Она думала, что это ей поможет, Маккензи.
— Она солгала, Сэм. Я никогда не имел с ней дела. Она ненавидела меня, хотела навредить.
— Это мне она навредила, парень.
— Значит, она покрывает кого-то другого.
— Ты и есть этот «другой».
— Нет, Сэм… Может, она любит его, этого парня, и боится, как бы с ним чего не случилось. И как раз подвернулся я, грешник от рождения.
— И к тому же мертвый, Маккензи.
— Сэм, погоди… подумай… не делай того, о чем будешь жалеть всю жизнь.
— Я буду вспоминать эту минуту с удовольствием, Маккензи.
— Не будешь, когда поймешь, что ошибся. Сходи за Долорес, приведи ее. Пусть она посмотрит мне в глаза и выскажет свои обвинения в лицо, как принято у мужчин… а я посмотрю на ее лицо.
— У нее нет лица, парень. Уже нет. Прошлой ночью, после того, как мы здорово поссорились, она выложила все напрямик и тогда, уже видя ее мертвой у моих ног, — поглядел я на эти лапы, свернувшие ей шею, и отвез тело в залив. И как можно дальше, парень, туда, где рыба поголодней. Тогда я уже подумал про Атиллу, но, как только она умерла, я сразу понял, что Атилла — для тебя, Маккензи.
Крепко ухватив тяжелую бамбуковую пику, он опустил ее, целя мне в лицо. Я дернул головой вбок, и бамбук со звоном ударил в стенку бассейна.
— Порядок, Маккензи, порядок… — хрипло проговорил Сэм.
И выдал серию коротких тычков, попадающих мне в спину и плечи, вынуждая покинуть спасительный угол и сдаться на милость Атилле.
При мысли о том, каким лакомым куском окажутся для акулы мои ноги, болтающиеся посреди бассейна, меня едва не охватила паника. Я резко нырнул и устремился на дно. Все двадцать с лишним футов мускулистого, жесткого тела Атиллы приближались ко мне в широком развороте — он уже начинал переворачиваться, чтобы привести пасть в необходимое положение. Солнечные лучи розоватой колонной высветили воду и блеснули на торчащих рядами акульих зубах.
Сильно загребая руками и ногами и немыслимо изогнув позвоночник, я ухитрился изменить угол погружения; тень акулы заполнила бассейн, заслоняя солнечный свет. В тесном пространстве захлопнувшаяся пасть произвела звук, похожий на пистолетный выстрел. Проплывая мимо, рыбина жесткой, как наждак, шкурой провела кровавую полосу по моим ребрам.
Я опустился на дно, в угол бассейна, для короткой передышки. Соленая вода жгла мне бок, как кислота. Толстое стекло на противоположной стенке бассейна отделяло этот мир от другого, призрачного и нереального. На миг, будто в бреду, мне привиделись сотни лиц, прижимающихся к стеклу приплюснутыми носами. «Подходите, леди и джентльмены, посмотрите, как завтракает Атилла!»…
Но фантазии развивались по мере того, как от нехватки кислорода появлялось нестерпимое жжение в легких. А посреди резервуара, будто подвешенная между дном и поверхностью, плавала осязаемая реальность. Она терпеливо ожидала, доверяя инстинкту, и не сомневалась в успехе.
Ах ты, здоровенная и наглая зверюга, подумал я, проникаясь к акуле истинно человеческой ненавистью. Хотя, по сравнению с тем, что я испытывал к Сэму Треклу, она почти смахивала на любовь…
Прижимаясь спиной к углу бассейна, я по-черепашьи поднимался на поверхность. Медленно вынырнул и осторожно огляделся. Наблюдая за мной, чтобы вовремя меня перехватить, Сэм переместился на край мостика.
— Сэм, — сказал я, тяжело дыша, — неужели мы так и не сможем договориться?
— Нам не о чем договариваться.
— Ты не выпустишь меня ни на каких условиях?
— Никаких условий, Маккензи. Видно, ты хочешь помереть трусом?
— Это несправедливо, Сэм… я этого не заслуживаю.
— Сейчас заслужишь.
Он снова принялся тыкать в меня концом бамбука, а я, полуобернувшись к нему, пытался прижаться к борту. Пришлось уклоняться и крутить головой, уходя от тычков Сэма.
Лицо его перекосилось от злобы, и он с силой ударил пикой, стараясь выгнать меня на середину бассейна.
Но на этот раз я приготовился и уперся в сходящиеся углом стенки. Увидев летящий ко мне пустотелый наконечник, я рванулся в сторону. Бамбук проскочил рядом с моим плечом, я вцепился в него и, оттолкнувшись пятками от стены, пружинисто, как торпеда, рванулся из угла.
Я крепко держался за конец пики, а Сэм не выпускал свой: результат не заставил себя ждать — хозяин потерял равновесие.
Он выпустил бамбук, уже падая в воду. Серая тень устремилась ему навстречу. Я подплыл к краю бассейна и вылез из воды, отгоняя прочь мысль о том, что мне следует обернуться и посмотреть.