– Господи, как ты напугала меня! Я подумал, что какой-то злодей готовился напасть.

– Нет, это всего лишь я, дорогой. Почему ты стоишь здесь? Внутри намного теплее. – Пальцы Рубинчик коснулись руки Ричарда.

– Думаю, – ответил он и устало прижался к ней; вино уже наградило его головной болью.

– Вилли сказал, что ты женился.

– Проклятый подонок, не мог держать язык за зубами.

– Как она выглядит?

– Господи, Рубинчик, я не хочу говорить о ней!

– Почему?

Он посмотрел на нее.

– А правда, что она бедна?

– Проклятие! Я же сказал, что не хочу говорить…

– Красива? – перебила Рубинчик. – У нее и в самом деле прекрасное тело?

Ричард с омерзением смотрел в горящее от любопытства лицо. Вилли оказался прав, он чувствовал себя полным идиотом, притащившись сюда. Рубинчик – вульгарная, грубая шлюха, еще хуже Астры. Та, по крайней мере, не приставала.

– Да, она хороша собой. Ну и что?

– А что в ней такого, чего нет у меня?

– Тебе незачем знать.

– Есть зачем, – канючила Рубинчик. – Я имею право знать. Меня ты встретил раньше. Ты мой.

Ричард закрыл глаза, превозмогая слабость. В голове гудело, и перед глазами плыли круги.

– Нет, Рубинчик, я не твой. Ты – приятное развлечение, вот и все.

Рубинчик встала на цыпочки и обняла его за шею.

– Разве между нами не было чего-то большего? Я никогда с тебя не брала денег, только первый раз. Я спала с тобой потому, что хотела этого. Ты – самый лучший, самый замечательный, самый неистовый… мой дорогой Леопард.

Он с отвращением оттолкнул Рубинчик, которая не отличалась чистоплотностью. Теперь ее запах казался ему невыносимым, хотя раньше такие мелочи не имели значения. Приятный цветочный аромат Астры, который впитали его волосы и кожа, навевал дивные воспоминания, и он сам удивлялся тому, что чуть не променял ее на эту девку.

– Боже праведный, – пробормотала Рубинчик, пытаясь сохранить душевное равновесие. – Неужели это правда? Ты ее любишь!

Он стиснул зубы, не проронив ни слова.

– Не могу поверить, что ты оказался таким трухлявым пнем и прельстился хорошенькой благородной сучкой. Да все эти мяукающие, бледнолицые, высохшие щепки не знают даже азов любви…

– Заткнись, Рубинчик. Я сказал, что не хочу это обсуждать.

– Почему? Потому что ты поругался с ней? Не прошло и трех дней с момента свадьбы, а вы уже в ссоре! – Губы Рубинчик расплылись в довольной усмешке.

– Я же сказал, чтобы ты заткнула свою грязную накрашенную пасть!

– Что-то раньше ты никогда не жаловался на мой рот, – издевательски сказала она. – Тебе даже нравилось, как я им управляюсь, заглатывая твой сладкий кусок почти целиком.

– Господи, Рубинчик, чего тебе надо? Ты допросишься, я заткну твой рот кулаком!

– Попробуй, – бесстрашно продолжала разъяренная женщина. – Я не боюсь такого безмозглого осла, как ты. Но ничего, вскоре тебе придется примерить рога. Теперь у твоей прекрасной благородной женушки нет причин держать вместе коленки. Как только ты уедешь из Лондона, она задерет рубашку для любого, у кого хорошо стоит.

Ричард затрясся от гнева и бросился вперед, целясь кулаком в ненавистное лицо. Но прежде чем удар достиг цели, сильные руки схватили его из-за спины.

– Господи, Ричард! Она не стоит этого!

Слова Вилли потонули в ночной тишине. Ричард опомнился. Глупо обращать внимание на слова Рубинчик. Нужно побыстрее уйти из этого грязного местечка, куда-нибудь подальше от зловонного омерзительного Саусварка.

Он оперся на Вилли, сдерживая тошноту.

– Уйдем отсюда, Вилли, – пробормотал он, – Пойдем домой, в Вестминстер.

– Давай, давай. Беги к своей придворной шлюхе, – выкрикнула на прощание Рубинчик, затем повернулась и пошла обратно в таверну, вызывающе покачивая бедрами.

Ричард вытер рукой потное лицо и открыл глаза. Вилли стоял и холодно смотрел на него.

– Ревнуешь?

– Да с чего ты взял? Это твои дурацкие фантазии.

– Думаю, нет. Я слышал, что говорила Рубинчик. Ты хотел ударить ее, потому что потерял самообладание при мысли об измене Астры.

Ричард помотал головой, пытаясь скрыть смущение. Почему он действительно так беспокоится? Почему рассвирепел, подумав о неверности Астры?

– Ты любишь ее, Ричард. Ты болен ею до беспамятства.

– Это от вина.

– Лучше не рассуждай, а прими все как есть. Признайся себе, что любишь Астру.

Ричард облокотился спиной о грубую деревянную стену таверны. Неужели Вилли прав, и он все еще любит Астру, даже после ее предательства? Он не сомневался, что ненавидит ее, но, может быть, в этом-то и была ошибка. План мести не удался: любая насмешка или жестокость по отношению к ней оборачивалась для него сердечной болью. Даже сейчас он чувствовал, как будто истекает кровью от дюжины незаживающих ран. Страдание, застывшее в огромных голубых глазах, ее нежный поцелуй наутро после ночи унижений, отчаяние, сбивающее с ног, – каждая стрела, обращенная против Астры, неизменно возвращалась назад и ранила его. Неужели это и есть любовь?

– Ну пойдем же домой, – упрашивал Вилли. Ричард кивнул и покорно поплелся за товарищем.

Жена спала. В комнате было темно, занавеси над постелью опущены. Закоченевшими пальцами он пытался расшнуровать тунику. В голове вертелись обрывки мыслей. Как подло он ушел от Астры накануне вечером! Она ждала его, молила о любви, а он, смеясь, ушел. Боже, насколько же еще ему хватит сил притворяться, ломать из себя неприступного гордеца!

Он раздвинул полог, пытаясь разглядеть в темноте очертания прелестного тела. До него донесся едва уловимый звук размеренного дыхания и легкий запах духов. Она лежала, являя собой совершенную красоту, все, чего только мог пожелать мужчина в самых несбыточных снах, а он должен отказывать ей снова и снова. С каждым днем ему становилось все труднее оставаться холодным и отстраненным, возбуждать ее желание и отвергать любовь. Он не мог выносить ее слез, но еще больше – спокойной терпимости, широко раскрытых глаз, полных любви и прощения.

Сколько же можно бороться с ангелом? Он устало опустился на постель, стараясь не разбудить ее. Стойкость и самоотверженность Астры вызывали изумление. Другая отвечала бы ударом на удар, попыталась хотя бы ранить словами, пожаловалась королеве. Чтобы избавиться от мучений. Ричард, привыкший считать Женщин слабыми и ненадежными существами, впервые столкнулся с непреклонной волей в прелестном нежном создании.

Усилием воли он стряхнул с себя сентиментальное настроение. Теперь ему придется думать о детях и об устройстве жизни с Астрой. Он не чувствовал, что готов к этому. У него не было средств содержать семью и совершенно отсутствовал отцовский инстинкт, но все-таки ему не хотелось для своего ребенка такой же тяжелой судьбы, какая была у него самого. До сих пор ему везло в бок, но никто не поручится, что его не убьют в ближайшей битве. И что же тогда станет с Астрой? Она так же бедна, как и он, но по глупости и наивности рассчитывает на помощь друзей. Он же не доверит свое будущее никому.

Ветер перемен то и дело проносился над Англией, превращая лордов в бедняков, разрушая великие семьи. Здесь нет безопасности и, казалось, отсутствует надежда на будущее. Ему представлялось чистым безумием рождать детей для тяжких трудов и неисчислимых бедствий, хотя Писание говорит, что в этом и есть предназначение человека.

Ричард закрыл глаза и дал волю воображению. Доводя до отчаяния, перед ним проплывали картины далекого детства: вот какой-то мужчина ворчит и вздыхает в спальной комнате его матери; бессмысленный взгляд ее темных глаз; синяки, которые время от времени обезображивали ее кремовую кожу.

Сначала он просто испытывал безотчетный страх, но, став старше, познал стыд и насмешки других мальчиков, презрение, написанное на лицах рыцарей, которым он прислуживал. Они называли его, больно раня, ублюдком, сукиным сыном. Постепенно стыд породил гнев. Он стал набрасываться на обидчиков и не раз бывал бит. И тогда маленький Ричард поклялся, что когда-нибудь станет сильным и беспощадным и никто не сможет его победить. Упорные упражнения сделали его неустрашимым, сражения закалили волю, но когда цель, казалось, уже близка, он узнал, что силы и бесстрашия недостаточно. Только земля и деньги давали настоящую власть и уважение окружающих.

Тогда он устремил свои усилия к тому, чтобы стать богатым. Это не казалось такой уж несбыточной мечтой. Многие вознеслись, побеждая на полях сражений, другие удачно женились и таким способом обрели счастье. Но от него почему-то удача всегда ускользала. Нерешительный Генрих колебался, опасаясь возвысить бедного рыцаря, а богатые наследницы игнорировали прекрасное лицо и победоносную улыбку. Он снова и снова оставался с пустыми руками.

Теперь все мечты пошли прахом. Он был оседлан, без гроша в кармане, с беспомощной женой, которая искренне верила в чудеса, Святую Церковь и обожала своего мужа. Эта наивная женщина надеялась, что можно сохранить любовь в браке, и простосердечно полагала, что он никогда не пойдет к проститутке, даже в долгой разлуке.

Ее представления о жизни были просто нелепы, и он заранее знал, что время от времени будет ей изменять. Возможно, именно поэтому он болыпе всего противился этому браку. Он не хотел обманывать Астру, разрушать ее веру, очаровательные мечты. Лучше, чтобы она сама потребовала расторжения священных уз, и пусть кто-нибудь другой поддерживает ее фантазии о супружеской жизни. С него довольно!

Но так или иначе сейчас, сидя на постели в темной спальне, он с грустью осознал, что не слишком преуспел в попытках отторгнуть Астру. Она была здесь, мирно спала рядом, ожидая его возвращения. Стоило только отбросить одеяло, и ее податливое обнаженное тело будет в его объятиях.

При этой мысли у него пересохло во рту и восстала плоть. Как можно противостоять такому чертовскому искушению, даже осознавая ужасные страдания, которые ждут их впереди?

Он вздохнул и полез под одеяло. Утром он снова будет холодным и жестоким. Трезвый, отдохнувший и удовлетворенный, он сможет вновь обходиться с ней, как она того заслуживает, а сейчас… Ричард потянулся и погладил теплые, мягкие плечи. Астра вздохнула и придвинулась ближе.

Ей снился чудесный сон. Она – в объятиях Ричарда, и между ними нет злости и горечи. Он нежно ласкает ее, прижимается горячим и жаждущим телом, скользит внутрь и заполняет ее всю. Неистовое пламя охватывает обоих, они извиваются в каком-то безудержном танце, и ночь танцует вместе с ними. Боль, страдания, страх – все, что связывает ее с реальностью, обрывается и она уплывает через длинный коридор света в страну блаженства.

Ричард слился с ней воедино. Она нащупала в темноте его лицо и поняла, что он улыбается. Это сон, подумала она. Наконец-то случилось так, как должно было случиться: близость, умиротворенность, ощущение счастья куда-то вытеснили грубое неистовство плоти. Они взбирались все выше и выше, пока не достигли всепоглощающего, набатного крещендо. Почти болезненный крик сорвался с ее губ. Наконец-то она оказалась в далекой, неизведанной и прекрасной стране, и была там не одна.

Волна отхлынула, оставив их переплетенные горячие тела, Их груди вздымались в бурном ритме единого дыхания. Постепенно Астра пришла в себя. Рядом лежал человек, которого она могла бы узнать с закрытыми глазами, но он все еще оставался чужим. Когда утро прогонит темноту, он вновь будет полон ненависти.

Она вспомнила, как он оставил ее, неудовлетворенную, униженную, несчастную, и ушел к продажной женщине, которую любил больше, чем ее. Вновь показались слезы. Почему он вернулся? Зачем?

Он, должно быть, почувствовал ее отчаяние, потому что протянул руку и слегка погладил по боку, как хозяин, ласкающий собаку. И все-таки этот жест отдаленно напоминал сочувствие. Сегодня не было насмешливых слов и издевательств. Она боялась поверить, но, кажется, что-то изменилось между ними. Она заглянула ему в лицо, пытаясь отыскать ответ, но услышала только тихое, ритмичное дыхание. Ричард спал.