Плохо даже не то, Что тебя подозрение мучит, Будто все, что ты видишь вокруг, Только твой сон. Хуже всего, Что от этого сна Тебе никогда не проснуться.

Улыбнись еще раз Одуванчику. Он тоже стареет, И себе эту слабость прощает, И не сдается. Он продолжает тянуться К горизонту и к окнам твоим. Так что, видишь, Он тебя помнит, Он в тебе сообщника чует. У вас общая с ним потребность Жить.

Однажды На берегу океана Ты увидел, как время Само себя жадно глотает И делается лазурью.

Всему существуют пределы. Ты на них натыкаешься всюду. Только не в собственной жажде Переступить их.

Вечность? Нерасчлененное Время, Никогда не кончающаяся Секунда? Приюти, приручи Секунду — И ее Очень надолго хватит.

Листок тополиный — Друг тишины: Он предоставляет ветру Говорить за себя.

«Не тревожься, — Сказал мне тростник, Я за тебя трепещу».

Я вас в гости к себе не зову, Планеты и звезды, — Я моею землей обойдусь.

Сегодня мне хочется Стать частицей этого дня, Претвориться в холодную ясность его. Вероятно, от этого Ни день, ни зима Не изменятся, Но кто знает?..

Ты всегда говоришь От имени дерева или дрозда, Но ты же не дерево, Ты не дрозд. А если это они Тебя создали, По образу и подобию своему, Если они В прежней жизни были тобой? И ты самого себя слушаешь В том, что они говорят Миру, Тебе?

Будь я розой, Что предо мною цветет, Что стал бы я делать? Скорее всего, то же самое, Что делаю и сейчас: Просто был бы на той же земле, Ощущал бы острее, возможно, Течение времени И, наверно, смирился бы, Что лепестки опадают.

Зеленеющий лист — понимает ли он, Чем дереву он обязан? А деревья — земле? А земля — тяготению?

Неторопливость луны Придает устойчивость миру.

Светает. Земля становится розовой. Очнувшись от немоты, Цветок повествует О жизни своей, Говорит, как он рад, Что наконец я увидел его.