(сокращенный перевод

из сборника "Избранные романы. Ридерз Дайджест")

OCR: vetter;

Spellcheck: Maria Rogova

Reader's Digest, 2002

ISBN 5-89355-053-6

Перевод с английского «Even Steven»

Полное издание на английском языке опубликовано в издательстве

Poket Books, a division of Simon amp; Schuster, Inc.

© 2000 by John Gilstrap

Иллюстрации: Cheryl Cooper

 

Аннотация

Бобби и Сьюзен Мартин отправились провести несколько дней в горах Западной Виргинии в надежде обрести там душевное спокойствие, оправиться от шока, который оба они испытали, когда – и уже не в первый раз! – им не удалось завести ребенка. Но лучше бы они туда не ездили. Сами того не подозревая, молодые супруги стали персонажами кошмарного сна. Не дай вам бог увидеть этот сон.

 

Джон Гилстрап

Пятьдесят на пятьдесят

Глава 1

Двое молодых людей лежали на обрыве над Катоктин-Ривер, глядя в ясное небо и гадая, какая из бесчисленных звезд выполняет желания.

Бобби покрепче обнял жену, с которой прожил уже пять лет, и поцеловал ее в макушку.

– С годовщиной, дорогая!

Все получалось совсем не так, как он задумал. Да, место оказалось прекрасным, и ночь стояла великолепная, но и здесь их не покидала печаль. Должен же быть какой-то способ исцелить боль. Будь он лучшим мужем, он бы знал – какой. Густые каштановые волосы Сьюзен, невидимые в темноте, на ощупь были теплыми и мягкими – он нежно гладил ее по голове. Ей нравилось, когда он так делал.

– Мы попытаемся еще раз, – прошептал Бобби, надеясь, что она не услышит предательской дрожи в его голосе, – снова и снова, если понадобится.

Сьюзен только крепче прижалась к нему. Ее страдания были для Бобби как нож в сердце. Иногда он приходил в ярость – настолько все это было несправедливо – и проклинал Бога, и Сьюзен, и себя самого за то, что им отказано в единственном благословении, которое придает смысл браку.

«Время врачует раны». Что за вранье.

Прямо под ними бурлила река, разбухшая от талых вод. Шум реки заполнял пустоту ночи. В другую ночь он мог бы и не услышать шороха в кустах. Похоже, там был кто-то покрупнее енота или опоссума.

– О боже, это медведь, – шепотом произнесла Сьюзен.

Бобби медленно поднялся на ноги:

– Сейчас я его прогоню.

– Прогони. Только осторожнее.

Бобби раньше не доводилось встречать в лесу медведя, но он знал, что медведь скорее убежит от шума, который производит человек, чем при виде его.

– Пошел отсюда! – крикнул Бобби как можно громче. – Я тебя вижу там, в кустах! Давай! Вали!

Сьюзен вцепилась ему в штанину.

Шорох прекратился, Бобби повернулся к ней, улыбаясь во весь рот:

– Ну, видишь?

Но тут шум усилился. По-поросячьи повизгивая, животное выскочило из кустов и побежало сначала к Бобби, потом направо, прямо к реке. Только это был не медведь.

– О боже! – воскликнула Сьюзен. – Это ребенок!

Ребенок был смертельно напуган. Он с плачем, не разбирая дороги, бежал к обрыву.

– Нет! – крикнул Бобби и бросился за ним. – Не надо!

Но малыш несся с поразительной скоростью. В самый последний момент он повернул прочь от воды и устремился назад, к лесу.

– Я не хотел прогнать тебя, – кричал Бобби. – Погоди! Я не хотел…

Ребенок припустил еще быстрее.

Конец погоне положил толстый ствол старого дуба: мальчик обернулся посмотреть, близко ли Бобби, и врезался в дерево. Очутившись на земле, он снова заплакал – не столько от боли, сколько от страха и отчаяния.

– Эй, малыш, я не хотел сделать тебе ничего плохого, – нерешительно произнес Бобби.

– Пусти-ка. – Сьюзен отстранила мужа и взяла мальчика на руки. Тот сначала попытался вырваться, затем заглянул ей в лицо, и, наверное, Сьюзен ему понравилась. Малыш уткнулся ей в плечо.

Сьюзен посмотрела на Бобби. Он молчал, не зная, что сказать. Мальчик был совсем маленький – не старше трех лет – и очень грязный. Одет он был только в заношенную фланелевую пижамку.

– Что скажешь? – прошептал Бобби.

– Не знаю. Он замерз.

Бобби оглянулся в надежде увидеть где-нибудь поблизости перепуганных родителей, но вокруг были только лес и вода. Он стащил с себя куртку и накинул ее на мальчика:

– Вот, тигренок, согрейся. – И добавил, обращаясь к Сьюзен: – Пошли к палатке.

По пути Сьюзен пыталась поговорить с мальчиком, спрашивала, как его зовут и сколько ему лет, но он только плакал.

– Что он здесь делает, раздетый, в такой холод? – проговорила Сьюзен. – И почему он такой грязный? Посмотри. Он не просто вымазался. Его не мыли несколько недель. А может быть, месяцев.

Через две минуты они дошли до палатки. «Эксплорер» был припаркован в полутора километрах, у начала маршрута. Немногое необходимое для создания минимального комфорта они притащили сюда на собственных плечах. Костер догорел, превратившись в груду рдеющих угольков.

– Сейчас я разожгу его заново, – сказал Бобби. – Может быть, вам с ним лучше пока посидеть в палатке? – предложил он. – Он, наверное, напуган до смерти.

– А что потом?

– Не знаю. Думаю, утром надо отвезти его на пост к лесникам. – Бобби минуту-другую постоял у входа в палатку, наблюдая, как они устраиваются в спальном мешке. – Знаешь что, сделаю-ка я ему горячего шоколада.

Бобби за три минуты собрал походную плитку. Налив в котелок воды из фляги, он поставил его на огонь и принялся разводить костер. Через несколько минут костер разгорелся.

Бобби был напуган. Почему едва начавший ходить малыш бродит по лесу в одной пижаме? Если он действительно потерялся, то где тогда лесники и полицейские, которые должны были бы повсюду искать его? От дурного предчувствия по спине побежали мурашки. К тому же у Бобби возникло ощущение, что за ним кто-то следит.

Раздался громкий треск, и Бобби посмотрел вправо, в темноту. Треск повторился. Кто-то осторожно приближался к палатке. Бобби схватил толстую ветку, бесшумно встал и, пряча ее за спиной, двинулся к границе темноты и света.

– Бобби, – раздался голос Сьюзен, – что-то не так?

– Ш-ш-ш. Не знаю. Помолчи минутку.

Снова раздался треск, только на этот раз сначала зашуршали листья – и опять движение прекратилось.

– Эй! – крикнул Бобби. В ночной тишине его голос казался особенно громким. – Кто здесь?

Сэмюэл съежился и замер, не дожидаясь, пока Джейкоб махнет ему рукой. Он знал, что опять все испортил, и знал, что Джейкоб снова на него посмотрит так. Он терпеть не мог, когда Джейкоб так на него смотрел. Сэмюэл Стэннс был не таким идиотом, каким считал его брат.

Ну что ж, он упустил мальчишку. Это серьезный промах, и Джейкоб был зол как черт, а в таких случаях лучше держать ухо востро. Джейкоб с детства отличался крутым нравом.

– Ты меня слушаешь или нет?

Хриплый шепот Джейкоба вернул Сэмюэла к действительности. Он кивнул – да, слушает.

– Ты остаешься здесь, – приказал Джейкоб. – Никуда не ходи и не говори ни слова. Я сам справлюсь.

Сьюзен высунула голову из палатки:

– Что случилось?

Бобби жестом велел ей спрятаться и, повернувшись к лесу, сказал:

– Привет. Вы меня напугали. Чем могу вам помочь?

– Думаю, вы можете помочь мне найти сына.

Услышав громкий сиплый голос, малыш в спальном мешке вздрогнул и жалобно заплакал. Сьюзен попыталась успокоить его, но тщетно – он был в ужасе.

Бобби заметил блеснувшее во взгляде мужчины презрение.

– Я Том Стиптон, – сказал Джейкоб, протягивая руку. – Вижу, вы нашли его. Наказание, а не ребенок.

– Я буду вам очень благодарен, если вы не станете подходить ближе, – сказал Бобби, крепче сжимая свою дубинку.

Незнакомец был на несколько сантиметров выше его. Похоже, драться для него было делом привычным. Бобби лихорадочно соображал, как бы обмануть незнакомца, но мальчик уж слишком громко плакал.

– Как вы его потеряли?

Незнакомца, казалось, позабавил вопрос Бобби – он словно видел, что Бобби хочет солгать, но решил до времени ему подыгрывать.

– Ехали мы с женой по дороге, вдруг машина сломалась. Я покопался в моторе, поднимаю голову, а дорогой наш малыш Сэмюэл пропал.

Бобби не поверил ни единому его слову. «Дорогой наш малыш Сэмюэл» прозвучало с пугающим сарказмом. Этот тип должен был быть в восторге, что сын нашелся. А он, судя по виду, в ярости.

Надо было что-то делать. В этой истории концы с концами не сходятся и…

Пистолет появился в руке незнакомца неизвестно откуда – и ствол его был нацелен в грудь Бобби.

Бобби действовал не раздумывая: взмахнув дубиной, он нырнул влево. Удар пришелся по руке противника. Грохнул выстрел. Оглушенный, Бобби покачнулся. Он уже предчувствовал боль от поразившей его пули, но боли не было, и он увидел, как незнакомец шарит руками по земле.

Пистолет! Я выбил у него пистолет.

Бобби занес над головой незнакомца дубину, но тот первым двинул его кулаком в живот. У Бобби перехватило дыхание. Он даже не ощутил удара слева, от которого рухнул на колени.

Сознание мутилось. Бобби попытался встать, ясно понимая, что если потеряет сознание, то ему конец.

Он привстал было, но тотчас опять упал и, угодив рукой в костер, взвыл от боли. Но зато от боли прояснилось зрение. Он увидел незнакомца, который все еще искал пистолет. Головокружение прошло. Сейчас он ясно понимал: этот человек хочет его убить. Его и Сьюзен. И мальчика. И он, Бобби, этого не допустит.

Вдруг его озарило: он вспомнил о котелке с водой. С трудом поднявшись на ноги, он, пошатываясь, добрался до плитки и схватил кипящий котелок.

В этот момент незваный гость торжествующе вытащил из-под листьев свой пистолет. Но Бобби успел плеснуть кипятком прямо ему в лицо. Джейкоб взвыл. Бобби подскочил ближе, двинул ему локтем по горлу; тот растянулся в грязи.

– Сэмюэл! – прохрипел Джейкоб. – Черт возьми, Сэмюэл, помоги мне!

Бобби с трудом выпрямился. Ему нужен был пистолет, но он по-прежнему был у незнакомца.

– Сэмюэл!

Бобби протянул руку и схватил пистолет за ствол. Раздался выстрел. Бобби вскрикнул и упал на землю в полной уверенности, что ранен. К своему удивлению, он почти не чувствовал боли. Правую руку жгло, но, бросив взгляд на рану, он увидел вместо нее пистолет.

Все еще ничего не видя от ожогов, Джейкоб перекатился на живот и вцепился Бобби в лодыжку.

– Я убью тебя. Клянусь, убью. Сэмюэл!

Бобби попытался освободиться, но безуспешно. Тогда он направил ствол огромного пистолета на макушку Джейкоба.

Он убьет меня. Он убьет Сьюзен.

Палец никак не попадал на спусковой крючок.

И вдруг Бобби поймал его взгляд. С обожженного, покрытого волдырями лица на Бобби смотрели глаза, излучавшие такую холодную ярость, что, казалось, ночной воздух стал еще более стылым.

– Я убью тебя, – прохрипел незнакомец.

Пистолет дернулся в руке Бобби, ослепив его пламенем вспышки, затем дернулся еще раз. Он уже не понимал, что делает, главное – убить это чудовище.

Сэмюэл попытался сдержать слезы. Ревут только слюнтяи. Он сто раз слышал, как Джейкоб это говорил.

Он приказал ему не двигаться, черт побери. И велел не произносить ни слова. Поэтому, когда Джейкоб стал звать на помощь, Сэмюэл был сбит с толку.

Но оттуда, где стоял Сэмюэл, казалось, что Джейкобу действительно нужна помощь – он все лежал не шевелясь. Ведь он не мог умереть, правда? Джейкоб такой крепкий. Он никогда не умрет. Он всегда будет с Сэмюэлом, несмотря ни на что. Он обещал.

Но он не двигался.

Сэмюэл, как ни сдерживался, все же заплакал, тихонько, так чтобы никто не услышал. Он был напуган, как никогда в жизни.

– Ну же, Джейкоб, – скулил он шепотом, – ну же, поднимайся. Пожалуйста, встань, Джейкоб.

Бобби не мог отвести взгляда от лежавшего на земле человека. Он ошеломленно наблюдал, как из раны лилась кровь, растекаясь по усыпанной листьями земле. Дрожь прошла по спине, затем охватила все тело. Он тяжело опустился на землю.

– Бобби, с тобой все в порядке?

Он поднял глаза – на него смотрела перепуганная Сьюзен.

– Кажется, я его убил.

Сьюзен спустила мальчика с рук и обняла мужа. Бобби никак не мог осознать, что произошло.

Вдруг Сьюзен вскочила, словно ее ударило током.

– Нет, – крикнула она, – не надо! – И кинулась к малышу, который изо всех сил молотил кулачками по спине трупа. – Перестань!

Пока Сьюзен оттаскивала его, он все махал руками и плакал. Она прижимала мальчика к себе, поглаживала по спинке. Чтобы малыш не глядел на труп, ей самой пришлось повернуться к нему, и ее замутило. Мужчина лежал неподвижно.

– Кто такой Сэмюэл? – вдруг спросил Бобби неизвестно у кого. – Он звал на помощь Сэмюэла.

– Кажется, он так называл малыша, – сказала Сьюзен. – Он говорил, что Сэмюэл убежал.

Бобби задумчиво кивнул. Это так. Что же, он хотел, чтобы этот крошечный малыш пришел ему на помощь? Не похоже.

– Надо уходить отсюда, – произнес Бобби. – Мне кажется, у него есть друзья, а я бы не хотел с ними встречаться.

– Сейчас темно! Идти ночью по тропе опасно.

– Да, но все же менее опасно, чем оставаться здесь. – Бобби кивнул в сторону тела. – Кроме того, чем скорее мы об этом сообщим, тем лучше будет для нас всех.

– А как быть с малышом? Он не сможет пройти такое расстояние.

– Понесем его на руках. Но нам надо убираться отсюда. – Бобби взглянул на пистолет, все еще зажатый в руке, и засунул его за ремень джинсов. – Здесь небезопасно.

Сьюзен бросила взгляд на лес, словно ожидая, что оттуда вот-вот выскочат вооруженные люди.

– Хорошо. А потом вернемся сюда за вещами, да?

Бобби кивнул:

– Конечно. Пока оставим все здесь.

Сьюзен заворачивала мальчика в куртку и спальный мешок, а Бобби неотрывно смотрел на тело. Он убил человека, который чуть не убил его самого. Как, черт возьми, это могло произойти?

Вдруг он понял, что надо узнать, кто был этот тип, чтобы сообщить в полицию. Ему нужно удостоверение личности незнакомца. Бумажник убитого торчал из заднего кармана брюк. Бобби собрался с духом, перешагнул через труп и двумя пальцами ухватил потертый кожаный бумажник.

– Что ты делаешь! Ты хочешь его ограбить? – спросила Сьюзен.

– Нет, не хочу! – Его ужаснуло, что она могла такое подумать. – Я хочу достать его удостоверение.

– Ох, дорогой, не знаю…

– Это займет не больше секунды.

Он вытащил из кармана бумажник и раскрыл его. В темноте трудно было что-либо разглядеть, но бумажник был странного вида и весил больше, чем можно было предположить. Покрутив его в руках, Бобби понял причину, и на долю секунды его сердце перестало биться.

В одном из отделений бумажника блеснул серебристый жетон. Бобби пошатнулся и осел на землю.

– Что такое? – спросила Сьюзен, кинувшись к нему. – В чем дело?

– Это полицейский. Боже мой, Сьюз, я убил полицейского.

Бобби охватил ужас. Убийцам полицейских прямая дорога в тюрьму. При условии, что они доживают до этого момента.

– Ну и что, если даже он и полицейский? Самозащита остается самозащитой.

Но было ли это самозащитой? Полицейский вышел к их лагерю в поисках ребенка, на которого у Мартинов не было никаких прав, и когда Бобби стал обороняться, коп вытащил пистолет. Кто, собственно, защищался?

Нет, он собирался выстрелить.

Но ведь не выстрелил, правда? Во всяком случае, пока Бобби не бросился за его пистолетом и не стал с ним бороться.

– Бобби, что-то не так? Разве это не была самозащита?

Вдруг он понял, что надо делать. Надо отсюда убираться. Они должны исчезнуть, сделать вид, что их никогда здесь не было.

– Мы должны уехать. Забрать с собой все. Абсолютно все. Чтобы не оставить следов.

– Ты меня пугаешь, – всхлипнула Сьюзен. – В чем дело?

– Подумай сама. Я убил полицейского.

– При самозащите. – Она говорила с ним, как с глупым ребенком. – Он не представился. Я была здесь. Я все слышала. У тебя было полное право…

– А коллеги-полицейские? Которые будут расследовать это дело? Они увидят мертвого копа и услышат о неизвестно откуда взявшемся ребенке, и рассказ о самозащите будет все больше казаться вздором, даже мне самому.

– И что нам теперь делать?

– Убираться отсюда подальше. – Бобби начал приводить в порядок лагерь. – Как я понимаю, это худшее, что мы можем сделать, но единственное, что кажется мне правильным. Теперь положи куда-нибудь ребенка, пусть спит, и помоги мне.

В течение получаса Сэмюэл не двигался. Джейкоб тоже. Неужели это правда? Джейкоб и вправду мертв, эти люди убили его. Если бы эти двое не совали нос, куда не надо, все было бы хорошо.

Но почему они суют нос, куда не надо? Голос Джейкоба напугал Сэмюэла.

– Джейкоб? – он боязливо взглянул на тело, по-прежнему неподвижное. – Где ты?

Ответа не было. Джейкобу иногда нравилось задавать вопросы, чтобы заставить Сэмюэла соображать. Сэмюэл стал думать. Почему они суют нос, куда не надо?

Из-за мальчишки. Из-за проклятого мальчишки, который отказывался делать, что велят. Из-за мальчишки, который ревел и ныл, но не сказал ни слова. Хоть убей, Сэмюэл не понимал, чем же этот мальчишка был так важен для Джейкоба.

Ты его упустил. Ты заснул.

Теперь он сообразил, что голос звучит у него в голове. Джейкоб хотел, чтобы он понял: если бы мальчишка не убежал, если бы Сэмюэл не заснул, Джейкоба не застрелили бы.

Сэмюэл прерывисто дышал, прикрыв рот рукой, чтобы никто не услышал.

О боже, боже, о боже, этого не может быть. Я убил собственного брата.

Наконец они были готовы. Сьюзен хотела сама нести малыша, но с набитым рюкзаком это было тяжело, и мальчика взял Бобби. С ребенком на руках, он шел первым, освещая тропу прикрепленным к шапке фонариком.

Мальчик весил меньше пятнадцати килограммов, но, спящий, казался гораздо тяжелее. К тому же Бобби не видел, куда ставить ногу на узкой каменистой тропе, и вместо получаса они добирались до «эксплорера» целых полтора.

– Вижу машину, – раздался сзади голос Сьюзен.

Бобби повернул голову и тоже увидел между деревьями что-то белое.

– Слава богу. – Ему уже казалось, что малыш весит килограммов сто.

– Ну, паренек, – сказал Бобби, обходя автомобиль, – слезай, приехали.

Мальчик проснулся и встал на ножки. Бобби отпер дверцы и посадил малыша на заднее сиденье, где тот сразу же свернулся калачиком и засунул в рот большой палец.

– Я сяду сзади, рядом с ним, – сказала Сьюзен.

Через полминуты они двинулись вниз по ухабистой дороге, которая должна была вывести их на шоссе, ведущее к дому. Еще вчера Бобби не мог представить себе ситуации, в которой решился бы проделать этот путь в темноте. Разве что кто-нибудь был бы тяжело болен.

Или убит выстрелом в голову.

Наконец Бобби облегченно вздохнул: под колесами снова было твердое дорожное покрытие и от вероятных спутников убитого полицейского их уже отделяло приличное расстояние. Пока что худшее осталось позади.

Сэмюэл поплыл. Так он называл состояние, когда покидал реальный мир и «уплывал» в непостижимые ни для кого другого мысли. А когда он «вернулся», ни палатки, ни света фонарика уже не было, только темнота кругом.

Сэмюэл не любил темноты. Но, во всяком случае, в темноте хорошо плакать. Никто не увидит, никто не назовет его слюнтяем. Джейкоб уж точно. Сэмюэл опустился на колени, в темноте раздались его всхлипы. Джейкоб никогда не вернется. Он умер. И с этим ничего не поделаешь.

Еще полчаса ему понадобилось, чтобы набраться храбрости, сойти с места и сделать то, что он должен был сделать.

Сквозь ветви он заметил ярко белеющий на земле прямоугольник. Наклонился рассмотреть получше и увидел бумажку, на которой было что-то написано. Сэмюэл любил бумагу, ему нравилось писать, и он сунул ее в карман джинсов.

Ты здесь не для того, чтобы подбирать мусор.

Он знал это и рассердился на себя за то, что так легко отвлекся. Всего через шесть шагов он оказался на поляне. Его брат по-прежнему не двигался.

Сэмюэл встал на колени и положил руку Джейкобу на грудь.

– Мне правда-правда очень жаль, Джейкоб, – сказал он. Затем, подавив рыдание, нагнулся и поцеловал старшего брата на ночь.

Боже мой, я убил человека. Нельзя убить человека и вот так уехать. К тому же это был коп.

«Но я не знал этого, судья, – Бобби представил себе, как он говорит это в зале суда. – Это была самозащита. Он так сильно меня напугал, что я бросился на него, а потом, когда он вытащил пистолет, разве у меня был выбор?»

У него внутри все сжималось при одной мысли о суде. Они ему не поверят, ни за что не поверят. Но они не видели глаз этого человека. Они не слышали, как отреагировал мальчик на звук его голоса. Все совершенно логично, но звучит смехотворно.

«Невинные люди не убегают, мистер Мартин».

И это тоже правда. Спроси кого хочешь. Правда – мощное оружие, говорят. Она дает человеку свободу.

Да, пока улики подтверждают твой рассказ.

И пока твоей жертвой не окажется коп.

Боже Всемогущий, что же делать?

Счетчик показывал, что бензин почти на нуле, и внимание Бобби привлекла светящаяся вывеска «АМОКО». Он сбросил скорость, включил поворотник и медленно двинулся вдоль ближайшего к шоссе ряда колонок.

Почувствовав изменение скорости, Сьюзен что-то пробормотала, затем откинулась на сиденье. Через минуту она снова спала.

– Хорошо ей, – пробормотал Бобби и осторожно открыл дверцу.

В своем теперешнем состоянии он сомневался, что когда-нибудь сумеет забыться сном. Он прошел между автомобилем и колонкой, по дороге вытаскивая бумажник. Он уже держал в руках кредитную карточку, как вдруг его поразила мысль: если когда и не нужно пользоваться кредиткой карточкой – которую можно легко отследить, – то как раз сейчас. Нужно платить наличными. Он пошарил по карманам, нашел двадцать два доллара, снял заправочный пистолет, нажал на рычаг, но ничего не произошло.

– Сначала надо заплатить, – прозвучал в динамике ломающийся голос подростка.

Бобби направился к невысокому стеклянному зданию минимаркета. Как только он открыл дверь, прыщавый мальчишка за прилавком вскочил на ноги.

– Сколько вы хотите? Ой, с вами все в порядке? Что у вас с лицом?

Очевидно, на внешности Бобби драка отразилась сильнее, чем на самочувствии.

– Наверное, такой от рождения. – Он не собирался ничего объяснять этому парню. – Налейте на двадцать баксов.

Внимание Бобби привлекла картинка на коробке – улыбающийся малыш. Значит, тут и памперсы продаются. Отлично. И вот эти салфетки тоже пригодятся. Он положил отобранное на прилавок и чуть не упал, когда парнишка сказал:

– Вместе с бензином – сорок четыре доллара тридцать семь центов.

– Вот это да, – только и сумел произнести Бобби.

Прыщавый юнец улыбнулся:

– У нас не очень дешево, но другой ближайший магазин в пятидесяти километрах.

– Тогда сделаем так, – сказал Бобби. – Бензина на пятнадцать долларов и подгузники.

Когда он открыл заднюю дверцу, Сьюзен пошевелилась:

– В чем дело?

– Я остановился заправиться и купить кое-что.

Увидев подгузники, Сьюзен улыбнулась.

– Здорово, – пробормотала она, поджала под себя ногу и снова закрыла глаза.

«Эксплорер» поглотил топлива на пятнадцать долларов и не возражал бы против добавки. Бобби сунул заправочный пистолет на место и совсем уже собирался сесть за руль, как вдруг заметил на дальнем конце стоянки телефон-автомат. Это твой шанс, сказал он себе. Шанс сделать верный шаг.

Но что сказать? «Привет, это Роберт Мартин, я только что убил полицейского»?

Нет, не пойдет. По правде говоря, он никому ничего не должен говорить. Возможно, ничего так никогда и не выплывет.

Бобби приближался к телефону, даже не сознавая, что делает. Оставь все как есть, твердил внутренний голос. Поезжай дальше.

Но ведь погиб человек, черт возьми. А с мальчиком что делать?

Он взялся за трубку.

– О'кей, Бобби. Ты сумеешь это сделать, – сказал он вслух. И набрал номер.

 

Глава 2

Эйприл Симпсон поблагодарила Бога за то, что оказалась в состоянии вести машину и не заснуть по дороге домой. Иногда она боялась, что такая жизнь убьет ее. Восемь часов в «Макдоналдсе», затем еще четыре – уборка офисных помещений в деловой части города. С каждой новой неделей беременности ей требовалось все больше сна, а она не могла себе этого позволить.

Иногда ночью Эйприл лежала в слезах, задаваясь вопросом, как она справится с двумя детьми. Она помнила бесконечные ночи, когда малыш Джастин совсем не спал, только плакал и плакал. Она не была уверена, что у нее хватит сил на двоих.

Впрочем, Эйприл твердо решила оставить ребенка, и все. К черту, что там думает Уильям. Уильям свинья. Он был свиньей всегда, сколько она его знала, и если бы не ночь пьяной страсти, когда был зачат Джастин, она никогда бы за него не вышла.

Эйприл припарковалась на своем обычном месте у «Сосен» и внимательно осмотрелась по сторонам, прежде чем вылезти из крошечного «джио». Маленькая машинка служила символом ее свободы, доказательством того, что она не совсем безнадежна. К тому же это было единственное имущество, которым она самолично владела. Возможно, когда-нибудь эта машинка послужит ей пропуском в другой мир.

Пересекая темную детскую площадку, она сжимала в кармане пальто маленький пистолет, купленный шесть лет назад. Даже выпустив в злоумышленника целую обойму, она в лучшем случае только напугала бы его. Но если таким образом можно выиграть время, чтобы избежать рук насильника или направленного на нее оружия калибром покрупнее, этого уже достаточно.

Не поворачивая головы, она взглянула на группу подростков, которые тоже наблюдали за ней. Что они здесь делают в четыре утра? И почему они вылезли на улицу в такую холодную ночь? Эта весна в Питтсбурге очень похожа на зиму.

Подростки, до которых было двадцать-тридцать метров, не представляли опасности, но, когда один из них сделал шаг в ее сторону, она крепче стиснула рукоятку пистолета. Оказалось, что он просто решил обойти горку, и она вздохнула свободнее.

Она всегда считала шаги от стоянки до своей двери, и число 182 отпечаталось в ее мозгу навеки. Сто восемьдесят два шага – и все это время она не защищена от посягательств любого, кто захочет причинить ей вред. Но пока таких не нашлось.

Наконец она подошла к крыльцу и, поняв, что дверь заперта, вздохнула с облегчением. Это означало, что Уильям относительно трезв.

Эйприл повернула ключ и, отворив дверь, чуть не закричала. Уильям ждал ее, сидя в кресле напротив двери. В голубоватом свете телевизионного экрана он походил на призрак.

– Ты напугал меня до смерти! – воскликнула она.

– Прости, – пробормотал Уильям. – Я дожидался тебя.

– Что-то случилось?

Можно назвать это интуицией, или предчувствием, или как-нибудь еще, но она поняла, что произошло что-то ужасное.

Он ничего не ответил. Лишь повернул голову, и тогда ей стали видны синяки на левой стороне лица и заплывший глаз.

– Уильям, что… – Эйприл сделала полшага и застыла. – Джастин! – выдохнула она.

Уронив сумочку, из которой по полу рассыпались ключи и мелочь, она бросилась к детской. Джастин обычно спал на полу на матрасе. Сейчас матрас был пуст.

– Джастин? Джастин! Где ты?

Его не было.

– Уильям! Уильям, где Джастин? – она метнулась в гостиную, от ужаса ее бросило в жар. – Он умер? Скажи, скажи, что нет!

Уильям едва заметно покачал головой:

– Он не умер. Скорее всего.

– Расскажи мне, расскажи, что случилось!

Уильям поморщился от боли и глубоко вздохнул:

– Его забрали.

– Кто забрал?

– Двое. Думаю, они работают на Логана.

– Зачем Патрику Логану понадобился мой сын?

– Н-не знаю.

– Не ври! – в ее руке появился пистолет.

– Эй, Эйприл! Ладно, скажу. Я ему немного задолжал.

– Ты брал в долг у этого подонка?

– Я не брал ни у кого в долг. Я на той неделе обчистил парня, а он оказался одним из подручных Логана. Он хочет, чтобы я вернул деньги, и в качестве гарантии забрал Джастина.

– Сколько?

– Около тысячи.

– Тысяча долларов! Ты должен был понимать, что это деньги Логана. Или Ортеги, или кого-то еще из наркоторговцев.

– Я не подумал.

– Ты не подумал! Это все, что ты можешь сказать? – Тысяча долларов – столько денег сразу Эйприл не видела никогда в жизни. – Верни их, и нам вернут Джастина.

– Все не так просто. У меня их больше нет.

– Ты потратил тысячу за неделю?

– Так уж вышло.

Это было слишком. Эйприл не верила своим ушам.

– Как ты умудрился потратить столько денег?

– Сам не знаю. Выпил у Уилсона, да и в карты в тот вечер мне не слишком везло.

– Ты пропил и проиграл моего сына в карты?

Уильям начинал сердиться:

– Послушай, я же не выставил его на продажу. Его забрали, Эйприл. И при этом надавали мне как следует.

Эйприл повернулась и пошла в кухню:

– Я вызову полицию.

Уильям поспешил за ней:

– Нет. Нельзя.

– Мне наплевать, пусть тебя засадят за решетку.

Уильям грубо схватил ее за руку:

– Не об этом речь. Они сказали, что, если я позову копов, они убьют Джастина.

У Эйприл задрожали колени, она прислонилась к стене, чтобы не упасть. Ее сын – ее любимый малыш – похищен. Похищен людьми, которые не задумываясь убьют его.

– И что же нам теперь делать?

– Он дал мне неделю. Его люди пообещали, что за это время они мальчишку не тронут. Неделю, и ни дня больше.

Руки Эйприл бессильно повисли, пистолет упал на пол.

– Мы добудем деньги. У нас есть неделя.

– У нас нет недели! Я не допущу, чтобы мой малыш лишнюю секунду пробыл в руках этого человека.

Уильям усмехнулся:

– Придется потерпеть. К утру мне таких денег не собрать.

От его наглости Эйприл взорвалась и наотмашь ударила мужа по лицу.

– Как ты смеешь…

Он ответил оглушительной пощечиной. У Эйприл искры посыпались из глаз, и она рухнула на пол.

– Никогда не поднимай на меня руку, стерва, – злобно проворчал он. – Я достану деньги, поняла? И верну твоего проклятого мальчишку, но никогда, слышишь, никогда не смей на меня замахиваться. – И он исчез в спальне.

Подгузники пришлись как нельзя кстати. Она вытерла мальчику попку и сменила оборванную пижаму на чистую футболку из рюкзака Бобби. Мальчик все равно был грязный, но по крайней мере она могла держать его без отвращения – он уже не так вонял.

Даже когда она его переодевала, он так и не проснулся, хотя, казалось, сон его был неглубоким – во сне его преследовали те же люди, что и наяву.

Ну что ж, сейчас он в безопасности. Сьюзен сделает все, чтобы с ним больше не случилось ничего плохого. Он положил голову ей на колени, и так они ехали к дому. К их настоящему дому. До сих пор их дом не был настоящим – там никогда еще не слышался детский смех. До сих пор увитый розами кирпичный особняк в Клинтоне, штат Виргиния, – воплощение их мечты – стоял надгробием их неродившимся детям.

Сьюзен знала в жизни горе – смерть матери, три выкидыша, омрачивших начало их супружеской жизни. Она думала, что сумеет быть сильной, что сможет справиться с горем, когда придется встретиться с ним. Но потерять Стивена – потерять, как они его потеряли, – это было совсем уж невыносимо.

Из-за предыдущих случаев эту ее беременность контролировали, как запуск ракеты на Луну. Она посещала гинеколога каждую неделю и прошла все возможные обследования. За несколько месяцев у них накопился целый альбом ультразвуковых снимков – она не могла разобрать, что на них, но это не имело значения. Они, наконец, станут родителями. Все идет нормально. Все отлично.

Они узнали пол ребенка – это был мальчик. Мечты Бобби сбывались. Весь их мир вращался вокруг гиперактивного младенца, который без устали брыкался в животе у матери, а когда обнаружил ребро, стал барабанить по нему ногой в ритме известной ему одному мелодии. У Бобби вошло в привычку присутствовать при вечерних купаниях Сьюзен и наблюдать, как шевелится Стивен, почувствовав теплую воду.

Это были самые счастливые дни в жизни Сьюзен.

Затем, за две недели до рождения, Стивен погиб. Ее сын – сын, которого она так хорошо знала, хотя никогда и не видела, – задохнулся, обмотавшись пуповиной.

– Я хочу, чтобы вы знали, что вы ни в чем не виноваты, – сказала наблюдавшая ее гинеколог. – Возможно, вам станет легче, если вы будете помнить, что он умер, играя.

Умер, играя. Сьюзен понравилась эта фраза и понравился образ, который она вызывала в воображении. Но затем на нее обрушилось непосильное горе.

Все шесть недель в ней жила боль, такая же острая, как и в первый день. От своего психиатра Сьюзен знала, что шесть недель – не срок, но она не знала, насколько еще у нее хватит сил. Порой ей казалось, что она сходит с ума.

И все это время Бобби чудесным образом оказывался рядом с ней, его сила служила ей поддержкой, его оптимизм был непоколебим. Сьюзен поймала себя на том, что смотрит на затылок Бобби, рассматривает его сильный подбородок, чувствует, как сосредоточен он на ночной дороге. Глядя на него, она ощутила слабый прилив тепла. Кошмар и вправду пройдет, сказала она себе, и если она выйдет из него целой, то только потому, что Бобби все это время держал ее за руку.

Час спустя Сьюзен крепко спала, пальцы ее правой руки запутались в немытых волосах мальчика. Ей снилось, что Стивен снова с ней, его голова лежит у нее на коленях и он внимательно слушает, как ока читает ему «Винни-Пуха».

Расселл Коутс покрепче затянул ремень безопасности.

– С вами все в порядке? – спросил пилот вертолета.

Коутс постарался улыбнуться в ответ:

– Все прекрасно.

– Я занимаюсь этим уже много лет, сэр. Со времен Вьетнама, так что вы не волнуйтесь. Вон внизу место преступления. Можем спустить вас на лебедке или…

– Вы с ума сошли!

– Другой вариант – это долгая пешая прогулка.

– Я всегда любил долгие пешие прогулки. Только посадите эту штуку и выпустите меня, хорошо?

В наушниках Расселла раздался треск.

– Вертолет полиции штата, это подразделение ФБР. Мы здесь, под вами. Агент Коутс у вас на борту?

Расселл узнал голос Тима Берроуза, своего помощника, и повернул регулятор микрофона.

– Я здесь, Тим. Мы высматриваем место для посадки.

Отделение ФБР в Чарлстоне, штат Западная Виргиния, занималось не всеми убийствами – большинство расследований попадало под юрисдикцию местной полиции. Однако поскольку убийство было совершено в Национальном парке Катоктин – на территории, находящейся в федеральной собственности, – его расследование передали ФБР. А коль скоро убийство произошло в первый день возвращения Расселла Коутса из круиза по Багамам, его, очевидно, следовало считать своеобразным приветственным подарком от Бюро.

Какой-то турист обнаружил тело и позвонил в службу спасения. Оттуда, в свою очередь, позвонили в местную полицию, которая уведомила ФБР. Кому-то пришло в голову поднять Расселла с постели в последний день отпуска, и вот теперь он летел неизвестно куда на вертолете полиции штата.

То, что Расселла всю эту неделю заменял Тим Берроуз, восходящая звезда, ситуации не улучшало. В свои тридцать с небольшим Берроуз был уж больно честолюбив. Молодые агенты никогда не отличались низкой самооценкой, но честолюбие ровесников Берроуза Расселла страшно раздражало, а иногда становилось просто невыносимым.

Возможно, Расселл просто старел, но ему не хотелось мириться с этой мыслью. Сорок три года – не время сходить со сцены, если ты не игрок Национальной футбольной лиги.

– Приземлились, сэр, целы и невредимы, – сказал пилот.

Расселл от души пожал ему руку:

– Отличная работа. Но рад, что я занимаюсь другим.

Расселл направился к группе лесников, стоявших вокруг служебного автомобиля парка, и навстречу ему, приветливо улыбаясь, устремилась блондинка лет тридцати с небольшим. У нее был вид повидавшего жизнь человека, характерный для многих работников охраны парка.

– Сара Роджерс, – представилась она, протянув руку. – Дежурный инспектор.

Расселл отметил про себя крепость ее рукопожатия.

– Расселл Коутс, ФБР. Какими ресурсами мы сейчас располагаем?

– Несколько ваших людей на месте, у тела, и вдобавок несколько человек из местной полиции и полиции штата.

– Окрестности закрыты для туристов?

Вопрос позабавил ее.

– Это национальный парк. Если вас интересует, закрыли ли мы входные ворота, то – нет, мы их не закрыли.

Он улыбнулся насколько мог приветливо:

– Послушайте, мисс Роджерс, я никого не хотел обидеть, понимаете? Я просто огорчен тем, что кто угодно мог побывать на месте преступления до того, как у меня появилась возможность его осмотреть.

– Я тоже не собиралась обижать вас, – отпарировала Сара. – Поймите, мои люди обучены всем видам работ в национальном парке, но расследование убийства – это для вас.

Справедливое замечание, подумал Расселл.

– Итак, где мы находимся?

Сара достала из кармана зеленых брюк потертую карту:

– Вот здесь мы нашли тело. – Она показала точку на карте рядом с извивающейся линией реки. – Это километрах в полутора вверх по вот этой тропе. – Она махнула рукой влево. – Мы называем ее тропой Поуайт-трейл. Мы сейчас вот здесь, на седьмой просеке. На машинах сюда въезд запрещен, но многие туристы нарушают это правило.

– Вы их штрафуете?

Сара пожала плечами:

– Нет, если они паркуются в сторонке и не мешают проезду пожарных машин. Собственно, здесь бывает не больше пяти-шести групп в месяц. Это не самый легкий маршрут.

– Хорошо, мисс Роджерс…

– Называйте меня просто Сара.

– Хорошо, Сара. Я хочу подняться и посмотреть, что там произошло. Но мне бы хотелось, чтобы в мое отсутствие ни одна из этих машин не трогалась с места и ни одна другая машина не подъезжала сюда ближе чем на сто метров.

– Что говорить полиции и журналистам?

– Скажите журналистам все, что вам захочется, и гоните в шею. Если полицейские хотя бы наполовину профессионалы, они все сами поймут.

Сара смотрела на него как на сумасшедшего.

– Послушайте, если преступник парковался у дороги, там должны быть отпечатки его шин. Это значит, нам придется сделать отливки с шин всех стоящих здесь машин.

– Сколько времени это может занять?

– Не знаю. Возможно, большую часть дня. Ну а теперь вы можете выделить кого-нибудь, кто проводит меня на место преступления?

Расселлу хватило беглого взгляда, чтобы понять: Тим Берроуз справляется неплохо. Судя по сотням метров ленты, натянутой между деревьями, место преступления было довольно обширным, грубо говоря, оно занимало всю гору.

Тим больше походил на пехотинца в джунглях, чем на агента ФБР: он был одет в камуфляж, на бедре у него висел девятимиллиметровый «Хеклер и Кох».

– Привет, – приближаясь к нему, произнес Расселл. – Быстренько введи меня в курс дела.

Берроуз улыбнулся:

– Привет, Расселл. Как твои успехи в гольфе?

– Я даже не брал с собой клюшки. Решил вместо этого рыбки половить.

Тим вручил Расселлу две тяжелые резиновые насадки для ботинок – все следователи были в таких же, чтобы их следы отличались от остальных, – и повел к большому листу бумаги, придавленному несколькими камнями. Когда они подошли ближе, толстый полицейский сдвинул камни с одной стороны листа, и ветер приподнял бумагу, открывая труп.

– Думаю, смерть наступила от двенадцати до восемнадцати часов назад, – сказал Тим. – Он совсем окоченел, ты сам увидишь трупные пятна.

Действительно, Расселл увидел. Убитый лежал на животе, вся нижняя часть тела у него стала темно-пурпурной от застоявшейся крови.

– Этот парень был полицейским. Томас Стиптон из Питтсбурга. Мы нашли его жетон и удостоверение.

Расселл вскинул бровь. Он указал подбородком в сторону пустой кобуры на бедре трупа:

– А где оружие?

– Пока не найдено.

– Думаешь, застрелен из своего же пистолета?

– Трудно сказать, пока баллистики не разберутся с пулями. Посмотри на входные отверстия, – говоря это, Тим показывал на раны кончиком авторучки. – Одно между лопаткой и ключицей, одно в надгрудинной ямке и еще одно вот здесь, в темени.

Тим продемонстрировал образованность, употребив выражение «надгрудинная ямка». Расселл, наверное, назвал бы это место основанием шеи.

– Острый, направленный книзу угол, – заметил Расселл. – Убийца прятался на дереве?

Тим покачал головой:

– Да, я сначала так подумал. Но посмотри на деревья. Видишь оранжевую метку? Это пуля, застрявшая в стволе.

– Ну, и что скажешь? Этот парень полз по земле?

– Да, вопрос на засыпку. Возможно, это была неудачная попытка изнасилования. Судя по пороховым ожогам, этого типа застрелили в упор.

– Но брюки-то у него не спущены, – заметил Коутс.

– Может, его застрелили, пока он с ней боролся.

Расселл, подумав, кивнул:

– Но почему она тогда не позвонила в полицию?

– Может, была слишком напугана?

– Логично. – Расселл ходил вокруг тела, пытаясь вообразить себе сцену, которая здесь разыгралась.

– Есть еще…

Но Расселл знаком велел Тиму замолчать. Он что-то увидел. Он сам еще точно не знал, что именно. Назовите это озарением, назовите интуицией – что бы это ни было, он привык этому доверять. Что-то было в том, как лежали листья. Дав волю воображению, он почти увидел еле заметный круглый отпечаток на земле.

Расселл подошел к этому месту и встал на колени, нащупывая на земле явный след от…

– Вот, – объявил он. – Дырка от колышка палатки. – Вытащив из кармана ручку, он осторожно прозондировал ею ямку. По углу наклона Расселл сумел определить, где были вбиты остальные колышки. – Здесь прошлой ночью был лагерь. Надо сделать гипсовые отливки этих дырок. И отливки каждого следа и каждой покрышки стоящих там, на просеке, автомобилей. Ты собирался показать мне что-то еще?

– Да. Совершенно невероятная вещь. Паркер обнаружил. – Тим повел своего начальника глубже в лес. – Посмотри.

Расселл взглянул, куда указывал Тим, и увидел два следа.

– Эти следы глубже других и расположены необычно близко один к другому. Паркер считает, что это может означать одно из двух: либо этот тип довольно много весит, либо он очень долго здесь стоял.

– Либо и то и другое.

– Разумеется. Тебе это не кажется странным? Кто-то стоит невдалеке и наблюдает за убийством?

Расселл пожал плечами:

– Не знаю. Если бы я случайно стал свидетелем убийства, возможно, я предпочел бы тихо стоять и помалкивать. Это лучше, чем быть втянутым в драку.

– Значит, здесь было по крайней мере три человека. Один из этих троих убит, другой его убил, а третий стоял и наблюдал.

– Ты уверен, что он не стоял там раньше или позже?

– Наверняка не знаю. Но кто будет стоять посреди леса так долго, чтобы оставить такие глубокие следы? А если он появился здесь после убийства, он должен был поскорее убраться отсюда ко всем чертям, верно?

Расселл кивнул и вернулся на поляну.

– Интересно также, что они потратили массу времени на уборку. Они даже расшвыряли золу от костра.

Тим обдумал сказанное.

– И почему бы заодно не спрятать тело?

– Каким образом? То есть, конечно, можно его закопать, но для этого надо вырыть здоровенную яму. Думаю, они поняли бессмысленность этой затеи и решили потратить время на то, чтобы замести собственные следы.

Насколько наивным было такое решение, он говорить не стал. Даже самые ловкие преступники оставляют после себя следы. Все, что от него требовалось, – это собрать улики, пустить в ход логику и немного воображения, и при некотором везении он быстро обнаружит убийцу.

 

Глава 3

Бобби Мартин, мгновенно проснувшись, рывком сел на постели и тут же все вспомнил. Неужели он действительно убил копа, забрал ребенка, преступил закон? Столько всего произошло, что все смешалось у него в голове, как чужой кошмарный сон. Но ведь все это – не фантазия?

Отбросив одеяло, он спустил ноги на пол и с удивлением обнаружил, что на нем брюки и носки. Так вымотался вчера, что лег не раздеваясь.

Бобби не стал звать Сьюзен, он и так знал, где она. Там, где он видел ее в последний раз, – в детской. В коридоре все еще пахло краской и новым ковровым покрытием; идя по коридору, соединяющему большой холл с просторной, дорого обставленной гостиной, он ступал осторожно, чтобы никого не разбудить.

Он так до конца и не понял, как позволил уговорить себя на покупку этаких хором. Зачем нужны пять спален, если мебель есть только для двух? Но в безумии своих фантазий о Стивене Сьюзен захотела именно этот дом.

Какое это было чудесное время. Наконец-то, после стольких ожиданий, они станут семьей. Настоящей семьей, с детьми, грязными пеленками и разбросанными по полу игрушками. Все знакомые радовались за них. Их завалили подарками, игрушками и детской одеждой.

Но с момента трагедии они мало с кем общались. Окружающие не знали, что сказать, и, по правде говоря, Бобби не знал, как ему реагировать. Если кто-нибудь говорил в утешение, что такое случается сплошь да рядом, ему хотелось придушить его. Что значит «сплошь да рядом», когда он потерял сына?

Сьюзен была в детской, где и провела всю ночь. Она все так же сидела в кресле-качалке, поглаживая спящего ребенка через решетку кроватки.

– Он такой хорошенький, правда? – Она посмотрела на мужа и улыбнулась.

Мальчик и в самом деле был красив. Даже с запекшейся на личике грязью он выглядел как ребенок с рекламной картинки. Каштановые волосы и смуглая кожа делали его похожим на латиноамериканца, но с тонкими скандинавскими чертами лица.

– Он так и не просыпался? – Бобби тоже улыбнулся.

– Даже не пошевельнулся. Он очень устал.

– Дорогая, нам надо поговорить.

– Потом.

Бобби опустился на колени подле жены:

– Что нам с ним делать, Сьюз?

Она посмотрела на него как на сумасшедшего:

– Ты о чем?

Бобби оторопел:

– Как о чем? Мы должны передать его властям. Должно быть, его кто-нибудь разыскивает.

– Кто бы это ни был, он не заслуживает, чтобы ему вернули ребенка.

От ее категоричности у Бобби холодок пробежал по спине.

– Дорогая, это ведь не беспризорный щенок. Мы даже не знаем, как его зовут.

– Мы сами дадим ему имя.

– Ты понимаешь, что ты говоришь?

Весь ее вид выражал крайнюю решимость:

– Я молила Бога о ребенке, и вот он есть и нуждается только во мне. Его мне послал Бог. Я не знаю, почему и как, но этот ребенок теперь принадлежит мне, и, что бы ты ни говорил, ты меня не переубедишь.

– Но ведь это называется похищением.

– Ты говоришь «похищение», я говорю «убийство», – парировала она. – Одного нельзя доказать, не признав другого.

– Сьюзен, ты мне угрожаешь?

Она долго глядела на него исподлобья, как будто взвешивая свои слова, потом взгляд ее прояснился.

– Прости. Конечно же, не угрожаю. Просто мы оказались в трудном положении. Нужно все хорошенько обдумать, прежде чем что-либо предпринимать.

– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.

– Давай попозже. Я пока побуду здесь, ладно? Я хочу быть рядом, когда он проснется. А потом мы поговорим.

Бобби не нашелся, что сказать. Неужели она думает, что они могут просто так оставить у себя ребенка и делать вид, что он их? Даже если она убедила в этом себя, как они объяснят его появление друзьям и родственникам?

Глядя на мечтательное лицо жены, он понял, что не сможет отнять у нее эту мечту. Не сейчас, когда она такая.

– Хорошо, – наконец сказал он, – подождем. Но совсем недолго.

Она улыбнулась и снова повернулась к ребенку. Выходя из детской, Бобби услышал, как она запела колыбельную. Он подумал было принять душ, но потом решил сначала разгрузить «эксплорер». На кухне Бобби очень удивился, что еще только четверть восьмого. Он спал всего три часа.

Бобби поставил кофе и отправился в гараж. Они со Сьюзен были скопидомами, и ему пришлось осторожно пробираться к машине, минуя нагромождения всякого хлама.

Здесь ощущался утренний холод, и Бобби пожалел, что не надел куртку. Ничего, куртка есть в рюкзаке. Открыв багажник, он нагнулся и потянул к себе свой темно-синий рюкзак.

Он отстегнул клапан, и его ладонь наткнулась на что-то острое – это была прикрученная проволокой к ремню рюкзака алюминиевая рамка. И тут душа у него ушла в пятки – пропуска на въезд в заповедник в рамке не было.

К десяти часам Расселл Коутс был почти готов двигаться дальше. Около шести понаехали криминалисты, а он уже давно знал, что им лучше не мешать. Когда они закончат, половина горы будет сложена в пакеты, снабжена бирочками и описана.

За это время Сара Роджерс дважды наведывалась к нему, чтобы узнать последние новости и получить разрешение разблокировать свой транспорт и отпустить персонал. Если в первый раз она считала нужным скрывать раздражение, то во второй уже не чувствовала в этом необходимости. Расселл отметил, что, когда она кричит, у нее краснеют уши, и это очаровательно. И вот она снова карабкается по склону с пачкой бумаг в одной руке и портативной рацией в другой.

– Похоже, ты ей приглянулся, – тихо сказал стоявший позади него Тим.

– Я притягиваю девчонок, которые любят задавать вопросы, – пробурчал Расселл и пошел встретить ее у заграждения. – Сара, мы торопимся по мере сил.

– Что? А, вы об этом. Персонал отпустили уже час назад. Все приступили к работе. Спасибо.

– Чем могу быть вам полезен на этот раз?

– Это – посетители за последнюю неделю. – Она протянула ему кипу коричневых карточек.

– Спасибо. – Расселл взял их и улыбнулся.

Но Сара забрала карточки обратно.

– Вы просили все, вот я и принесла. Пять или шесть сотен. – Она перебрала карточки, отобрав небольшую стопку. – Вот, посмотрите. В интересующее вас время у нас было около тридцати групп, и только пятнадцать или двадцать из них были в районе, куда ведет эта тропа.

– Спасибо, Сара. Вы мне очень… помогли.

Она засмеялась, и в первый раз он увидел, что у сурового инспектора очаровательная улыбка. Расселл был падок на очаровательные улыбки.

– Не изображайте такого удивления.

Он неловко рассмеялся и пожал плечами.

– Должна предупредить, что регистрируются не все, – продолжала Сара. – Плата за въезд – пять долларов, и некоторые норовят сэкономить.

– В особенности те, кто является сюда совершить преступление, – заметил Расселл.

– Агент Коутс? – окликнул его другой смотритель, сопровождавший двух туристов с рюкзаками: парня и девушку, обоим лет по двадцать. – У этих людей есть информация, которая может оказаться полезной.

Расселл Коутс подлез под ленту заграждения и подошел к юной паре:

– Я руковожу расследованием этого убийства.

– Гэри Комбз, – представился молодой человек, протягивая руку. – А это моя жена Мэнди.

– Рад познакомиться. Что у вас?

Супруги беспокойно посмотрели друг на друга.

– Начните вы, Гэри, – предложил Расселл.

– Хорошо. Не знаю, действительно ли это важно, но прошлой ночью, где-то около полуночи, мы слышали крики, как будто кого-то избивают.

– Мы не можем с полной уверенностью сказать, что кого-то били, – уточнила Мэнди.

– Нет, конечно, нет, но теперь, когда я вспоминаю…

– Вы слышали крики, – прервал Расселл. – Именно так вы выразились: крики, но вы не можете точно сказать, что это были за крики.

– Да, именно так, – подтвердил Гэри. – Похоже, будто кричал ребенок.

Тим поднырнул под заграждение и встал рядом с боссом.

– Так, это интересно, – сказал Расселл. – А слов вам не удалось разобрать?

– Нет. В сущности, я не уверен, что слышал хоть что-то членораздельное. Потому я и решил, что это был ребенок. Вы же знаете, когда дети заходятся от крика, слов при этом не разобрать, – ответил Гэри.

– С какого расстояния доносились крики?

– Метрах в ста от нашего лагеря, – сказала Мэнди.

– А далеко отсюда это место? – спросил Тим.

Гэри повернулся к смотрителю:

– Мы ночевали примерно там, где вы нас встретили. Насколько это далеко?

– Меньше километра. Прямо по этой тропе.

Расселл молчал, анализируя информацию. Как эта сцена с ребенком связана со стрельбой?

– Когда вы пришли сюда? – спросила Сара.

– Вчера вечером, – ответила Мэнди.

– Со стороны вершины или снизу по склону?

– Снизу.

– Значит, вы проходили мимо людей, поставивших здесь палатку?

– Да, помню, мы видели палатку, но людей не было, – сказал Гэри. – Готов поспорить, однако, что в этой группе была по крайней мере одна женщина.

– У них над входом в палатку висел веночек из цветов, – вмешалась Мэнди.

– Сара Роджерс, а не помните ли вы случайно, сколько среди всего этого народу семейных пар?

– Шесть, – последовал незамедлительный ответ.

– Вы уверены? – Расселл не мог скрыть изумления.

– Фотографическая память, – улыбнулась Сара.

– Отлично. Это значительно сужает границы поиска, не так ли? – Потом он обратился к молодой паре: – Давайте-ка вернемся к тому месту, откуда вы слышали крики.

Эйприл Симпсон взглянула на часы и подошла к окну посмотреть, не видно ли торговца подержанными автомобилями. Прошло уже пятнадцать минут, как он уехал на ее «джио».

Оглядев окрестности огромной стоянки, она не увидела и следов толстого торговца в плохо сидящем костюме. Пожилая чета положила глаз на кремовый «шевроле-каприс», а бойкий молодой продавец ее обхаживал. Это ж сколько надо иметь денег,

чтобы позволить себе такой автомобиль? Сто штук в год? А Эйприл пытается наскрести крохи, чтобы выкупить своего сына.

Отчего ее жизнь пошла наперекосяк? Ведь когда-то они с отцом мечтали, как она станет актрисой. Видит бог, у нее были для этого все данные, она была звездой в каждом спектакле театральной школы.

Их план был прост и ясен. Отец будет работать в две смены, пока она не окончит Школу искусств Северной Каролины, а покорив Бродвей, Эйприл пристроит специально для него флигель к своему дому в Хэмптоне. Отец уйдет наконец с завода – он ведь стольким пожертвовал ради нее после смерти матери; она перед ним в вечном долгу. Когда они Белух предавались таким мечтам, его глаза светились надеждой.

Однако, строя планы, они не могли предусмотреть одного – опухоли. Она только две недели отучилась в колледже, когда ей позвонили и попросили срочно приехать домой. Отец упал на лужайке перед домом, и диагноз оказался хуже некуда. Рак годами обвивал ствол мозга, сказали врачи. По их словам, ему оставалось жить месяца два. Через три дня его не стало.

И вот в восемнадцать лет она осталась сиротой и очень скоро столкнулась с суровой реальностью. Ее отец был разорен. Хуже чем разорен – у него были огромные долги. Он пропустил уже три платежа по закладным за дом.

Через два месяца она оказалась на улице. А потом все покатилось под откос, все быстрее и быстрее. Удивительно, как ярки воспоминания, хоть прошло девять лет; боль нисколько не притупилась. Ей невыразимо недоставало отца, она лишилась привычного комфорта, но главное – она потеряла надежду, под знаком которой прошло все ее детство, которая вела ее к осуществлению мечты.

Появление за окном ее машины вернуло Эйприл к реальности. Она смотрела, как торговец с трудом протискивается между спинкой сиденья и рулем.

Дверь отворилась, и мистер Сименсон вразвалку вошел в контору.

– Думаю, документации о прошлых ремонтах у вас нет, так, мэм? – спросил он, плюхаясь в кресло.

Эйприл покачала головой.

Жирные пальцы мистера Сименсона забегали по калькулятору, и он черкнул несколько цифр на листке. Когда он потянулся за каталогом, Эйприл подалась вперед:

– Я посмотрела в библиотеке перед тем, как прийти сюда. Получается около пяти тысяч трехсот.

Сименсон засмеялся:

– Я таких сумм не плачу.

– И сколько же вы дадите? – Эйприл прищурилась.

– Тысячу семьсот пятьдесят.

– Тысячу семьсот пятьдесят! – Эйприл опешила. – Но я же так о ней заботилась. Она в прекрасном состоянии.

Сименсон пожал плечами:

– Пробег большой, краска начинает блекнуть. За машину в таком состоянии много не дадут.

– Но не тысячу же семьсот пятьдесят!

Сименсон поднял руки, словно сдаваясь:

– На мне свет клином не сошелся. На вашем месте я бы попытался продать ее сам. По своей цене. Это ваше право.

Нечто в выражении лица Сименсона раздражало Эйприл; он как будто знал что-то такое, чего не знала она. И вдруг она поняла. Он чувствует, что она в отчаянии, а для него отчаяние означает слабость.

– Если только вам не срочно нужны деньги, – добавил он и ухмыльнулся.

Сьюзен вдруг проснулась, похолодев от страха. В темноте раздался громкий, пронзительный плач. Мальчик!

Она вскочила с кресла, оглядела комнату, пытаясь понять, что напугало ребенка.

Одному Богу известно, сколько времени он стоял в кроватке, вцепившись в стенку и раскачиваясь. Сьюзен подбежала к нему, выхватила из кроватки и крепко прижала к себе.

Ребенок заходился истошным криком – она никогда никого не видела в таком состоянии, тем более такого малыша. Сначала он попытался вырваться у нее из рук, но потом узнал ее и крепко обнял.

– Ш-ш-ш, – нежно приговаривала Сьюзен. – Я с тобой. Все хорошо.

Но ничего хорошего не было. Все было плохо, хуже не бывает. Мальчик перенес невыразимые страдания, и это так просто не пройдет, сколько бы они ни обнимались. Сьюзен тут же дала молчаливый обет, что никогда не обманет этого беспомощного ребенка.

– Я не знаю, что с тобой было, миленький, но больше никто не причинит тебе вреда. Я с тобой, и ты в безопасности.

Она качала его, шептала на ушко нежности. Его дыхание постепенно становилось ровнее, а маленькое тельце расслаблялось. Через пять минут он совсем успокоился и с любопытством начал оглядывать комнату. Но бог мой, как же от него пахло!

– Ты не против, если мы умоемся? – спросила она.

– Нет! – завопил он и выскользнул из ее рук на пол.

– Но ты же плохо пахнешь. Нам нужно принять ванну.

– Нет! – Он топнул ногой и затряс головой.

– Я не причиню тебе вреда.

– Нет, нет, нет! – Он сорвался с места и побежал к двери.

– Подожди! – крикнула Сьюзен. Чем она так его напугала? – Прости меня. Вернись!

И тут она увидела его лицо. Мальчик улыбался. Он просто играл в догонялки.

– Вернись, грязнуля! – Она засмеялась и побежала по ступенькам, пытаясь поймать его. Не тут-то было. Он был уже по другую сторону холла, в библиотеке.

– Где же он? Куда он спрятался? – приговаривала она. – Думаю, мне одной придется съесть все печенье.

Услышав хихиканье, она обернулась и закрыла лицо руками. Мальчик выглянул из-за угла.

– Вот ты где! – воскликнула она.

Он смеялся, поднеся кулачки ко рту. Радость переполняла его.

– Ты любишь печенье?

Не убирая рук ото рта, он кивнул.

– А ты пойдешь со мной в ванную?

Он снова кивнул.

– Вот и хорошо. Идем.

Сьюзен протянула руку. Малыш подбежал к ней и ухватил ее за палец. Когда их руки соприкоснулись, Сьюзен почувствовала, как потеплело у нее на сердце.

Три ванильных печенья, которые она предложила мальчику на кухне, исчезли мгновенно, и Сьюзен дала ему еще три.

– Пока хватит. Больше шести никто не ест. – Она улыбнулась тому, как по-матерински звучали ее слова.

Убирая на место коробку, она вдруг заметила записку, написанную неразборчивым почерком Бобби.

Дорогая Сьюз,

Я не мог спать и решил прогуляться, сделать кое-какие покупки. К завтраку вернусь.

Целую. Б.

Значит, его нет дома.

– Ну что ж, мистер грязнуля, – обратилась Сьюзен к мальчику. – Теперь пора помыться.

Она ожидала, что он снова затеет возню и его придется ловить по всему дому, но малыш прекрасно понимал: нужно так нужно. Он стал карабкаться по лестнице на второй этаж. Она догнала его уже в детской, где он разглядывал плюшевого тигра, которого Бобби подарили на работе для Стивена. Мальчику зверь явно приглянулся.

– Тебе нравится этот тигр? – Мальчик обернулся, широко улыбнулся и кивнул. – Хочешь, он будет твой?

Мальчик закивал еще энергичнее.

– О'кей. Тигр принадлежит тебе.

От его чистой радости у нее на глаза навернулись слезы.

– А теперь идем в ванную.

Ей вдруг пришла в голову дикая, нелепая мысль, что купание ребенка без разрешения его родителей, в сущности, преступление. Она разволновалась, частота пульса удвоилась. У нее в мозгу стремительно пронесся список законов, которые они нарушили за прошедшие несколько часов.

О господи! – подумала она. – Я попаду в тюрьму. Но что они сделали плохого? Только лишь спасли ребенка.

И убили человека.

Пусть так, но они не могли поступить иначе. Нельзя же было бросить ребенка на произвол судьбы. И она, безусловно, не могла позволить этому ужасному человеку его забрать.

– Скажи, как тебя зовут, мой сладкий? – спросила Сьюзен, пуская воду.

Казалось, что он ее даже не слышит.

– Хорошо, глупыш, но у тебя должно быть имя. – Она пощекотала его, и он засмеялся, но по-прежнему отказывался сказать хоть слово. – Ладно. Тогда мы будем звать тебя Стивеном. А ты можешь называть меня мамой.

Сумка жгла ей плечо, как будто весь автобус видел внутри пачку денег. Эйприл казалось, что деньги светились – эдакий большой неоновый сигнальный знак всякому в этом жалком квартале, кто готов без колебаний убить ее и за двадцать долларов, не говоря уж о тысяче семистах.

Надо было ей поторговаться. Надо было дожать перекупщика. Ведь завтра, вернув сына, она будет корить себя за то, что оказалась такой тряпкой. Но в данный момент ей нужна была тысяча долларов, чтобы избавить Джастина от страха и страданий.

Когда Эйприл пошла к выходу, водитель автобуса странно на нее посмотрел, словно спрашивая, понимает ли она, в каком месте окажется. Выходя, она поблагодарила его легким кивком. Как так получается, удивлялась она, что все знают, где живет Патрик Логан и чем он занимается, и только полиция никак не может его вычислить?

Квартал выглядел еще хуже, чем четыре года назад, когда Эйприл его покинула. На нее нахлынули воспоминания, которые, как ей казалось, навсегда изгнаны из ее памяти. Она тогда зарабатывала на жизнь стриптизом, но ни разу не поддалась напору со стороны Патрика Логана, желавшего присоединить ее к своей своре шлюх. Это было единственное, чем она могла гордиться в те страшные времена.

На противоположной стороне улицы три парня в дутых зимних куртках разговаривали у подножия лестницы, ведущей к особняку, который резко выделялся отсутствием граффити на стенах. Это был дом Патрика Логана. Под куртками его телохранителей было больше оружия, чем у целого подразделения спецназа. Все трое преградили Эйприл дорогу.

– Мне нужно переговорить с Логаном, – заявила Эйприл.

Двое головорезов повернулись к тому, что стоял в центре.

– Неужели? – сказал тот. – Не думаю, что сегодня утром мистер Логан принимает.

– Как тебя зовут? – спросила Эйприл.

– Рики, – ответил тот.

– Так вот, Рики, я не хочу с тобой понапрасну базарить, понятно? Сделай одолжение, скажи своему боссу, что пришла Эйприл Симпсон, принесла деньги и хочет обсудить, как и когда ей кое-что вернут.

Рики какое-то время подумал, потом кивнул, поднялся по бетонным ступеням и исчез за массивной дверью. Минуты через две дверь открылась.

Наверху Рики, понизив голос, предупредил:

– Одно неверное движение, и я тебя прикончу. Поняла?

Она кивнула, и Рики пропустил ее вперед.

Логан, в тапочках и купальном халате, поджидал в холле. По ширине почти такой же, как в высоту, Логан вобрал в себя худшие черты своих ирландских предков. Его рыжие волосы при другом освещении могли показаться фиолетовыми, а большое круглое лицо вырастало прямо из плеч, как будто шеи у него вообще не было. Красный нос картофелиной свидетельствовал о пристрастии к виски.

Узнав Эйприл, Логан вытаращил глаза:

– Эйприл! Вот уж не думал, что снова свидимся.

Эйприл смутилась оттого, что он ее узнал, и ничего не сказала. Она полезла в карман, вытащила коричневый конверт и, отсчитав десять сотен, протянула их хозяину дома:

– Вот деньги.

– Ты хочешь что-то купить?

– Я пришла заплатить долг моего мужа.

– А кто твой муж?

– Человек, у которого твои бандиты выкрали моего сына.

– Увы, я не понимаю, о чем речь, – сказал Логан.

– Столько людей похитил, что уже и сам всех не упомнишь?

Взгляд Логана стал жестче:

– Поосторожнее, Эйприл. Забыла, с кем разговариваешь?

– Я ничего не забыла, боров. Я хочу получить своего сына.

Логан фыркнул:

– Твой муженек так боится меня, что посылает вместо себя жену?

– Я хочу получить сына, – стояла на своем Эйприл.

Логан взял деньги, пересчитал и нахмурился:

– Здесь только тысяча.

– Столько он тебе должен.

Логан засмеялся:

– Он украл у меня больше, что-то около тысячи восьмисот. С умеренными процентами получается две двести. И еще тысяча в счет возмещения расходов.

– Расходы? Разве дорого стоит отнять ребенка у матери?

– Не думаешь же ты, что я сам буду пачкать руки, – усмехнулся Логан.

Внезапно весь ее боевой настрой испарился.

– Пожалуйста, – взмолилась она, – верни мне сына.

Логан протянул деньги Рики, и тот сунул их в карман. Ирландец подошел ближе к Эйприл и положил руку ей на плечо:

– Ты получишь его, как только принесешь еще две тысячи двести долларов. Завтра будет уже две семьсот.

От прикосновения его ручищи Эйприл содрогнулась:

– Как ты можешь!

– Что именно? Я всего лишь хочу получить назад свои деньги, дорогая. Забери-ка у нее сумочку, – приказал он Рики.

Эйприл даже не пыталась сопротивляться, когда гигант сдернул у нее с плеча сумочку. Логан взял ее у Рики и открыл:

– Что у нас тут? – Логан пересчитал купюры. – Семьсот пятьдесят. Видишь, Эйприл, еще две штуки, и ты у цели.

– Где я их достану? – всхлипнула она. – Я уже продала машину. У меня ничего не осталось.

По сигналу Логана Рики взял Эйприл за руку.

– Посмотри на меня, Эйприл, – спокойно сказал Логан. – Тебе придется раздобыть их. Ограбь банк, если нужно, это не моя забота. Но ты должна найти деньги, потому что живым я его буду держать только неделю. И объясни своему никчемному мужу, что будет, если вы задумаете обратиться в полицию. Поняла?

Когда супруги Комбз показали место своей ночевки, Расселл Коутс отпустил их. Если возникнут вопросы, у него есть их адрес и номер телефона.

Обследуя место преступления, они с Сарой искали что-нибудь, что могло объяснить звуки, о которых сообщила пара. Присутствие Сары на месте преступления шло вразрез с правилами, но, если честно, он был рад ее обществу.

После получасового хождения по лесу они нашли искомое – яму размером примерно метр на два с половиной и метра два глубиной.

– Похоже на могилу, – сказала Сара. Она наклонилась и заглянула в яму: – Детское питание?

– Кажется, да, – подтвердил Расселл.

– Они закопали здесь банки с детским питанием?

– Нет. Боюсь, это жертва была погребена заживо.

Сара от изумления открыла рот:

– Но кто это сделал? И почему?

– Это нам и предстоит выяснить. Когда будем знать ответ, выйдем на убийцу. – Помолчав, он продолжил: – Детское питание – это что-то новенькое. А вообще-то неплохая идея. Занимает мало места, питательно, и открывалка не нужна.

Расселл обошел яму и увидел следы, схожие с теми, что были возле трупа. Окончательный вывод, конечно, за криминалистами, но он уже знал, что это те же самые следы. Он знал и то, что ключ к разгадке – в том, что связывает два места преступления.

Он вполне допускал, что здесь кого-то собирались похоронить заживо. В начале его карьеры такие случаи были редкостью, но в последние годы встречались на каждом шагу. Расселл объяснял эту тенденцию успехом детективных фильмов.

Действительно, если бы сам Расселл решил заняться похищением людей, он бы тоже их закапывал. В прежние времена, когда похитители прятали своих жертв где-нибудь в подвале, найти злоумышленника почти всегда означало найти также и жертву. А вот захоронение в тайном месте повышало шанс выйти сухим из воды. Если похититель подозревал, что полицейские что-то пронюхали, ему надо было только поменьше говорить, ведь даже если его схватят, а жертвы не обнаружат, его, скорее всего, отпустят.

Расселл теребил нижнюю губу, прокручивая все это в голове. Что за дела? – удивлялся он. Как это никто не заметил пропажи полицейского?

По его лицу расползлась широкая ухмылка.

– Взгляните. – Он указал на маленький островок кустов.

Под ними что-то лежало, но с того места, где он стоял, было не разобрать, что именно. Он подошел ближе. Сара последовала за ним. Под кустами оказалась старая деревянная дверь с вырезанным в середине круглым отверстием.

– Что это? – спросила Сара.

Расселл не ответил. Вытянув шею, он смотрел куда-то в лес.

– Ага! – торжествующе воскликнул он и показал на полутораметровый свернутый спиралью шланг. – Это вентиляция. Когда жертву помещают в яму, ее прикрывают сверху этой дверью. А через шланг пленник дышит.

– Какой ужас! – воскликнула Сара.

– И к тому же запах нечистот не так распространяется. – Он сказал это непринужденно, но от одной только мысли у него свело желудок.

– Так вы думаете, что преступники схватили полицейского и пытались похоронить его заживо, а он убежал?

Расселл снова потеребил губу. Разве он так думает? Факты свидетельствовали в пользу этой теории, но что-то его беспокоило. Почему его не известили об исчезновении полицейского? Конечно, он какое-то время отсутствовал, но, разумеется, Тим сразу бы с ним связался. О всяком преступлении, связанном с убийством копа, в правоохранительных органах становится известно практически мгновенно. А в отчетах ничего такого не было.

– Похоже, вы в замешательстве, – заметила Сара.

– Я пытаюсь представить, как развивались события. Предположим, вас похищают.

– Нет уж, увольте.

– Просто для примера. Вас притащили сюда, вы понимаете, что они хотят с вами сделать, и вы в панике. Но вы же не скажете: «Ладно уж, сама полезу в собственную могилу». Верно? Вы будете сопротивляться.

– Верно.

– А где следы борьбы? Их нет, – рассуждал Расселл. – Ладно, если не было борьбы, может, вы просто сбежали. Тогда почему злоумышленники пристрелили вас только внизу?

– Возможно, сначала промахнулись.

– Может быть. Мы, конечно, поищем пули, но выстрел – это первое, что должны были услышать те двое туристов. В любом случае, был выстрел или нет, вы ныряете в лес, а за вами – похитители. Почему вас застрелили лишь в километре вниз по склону?

– Быть может, люди, которые установили там палатку, поджидали его?

Расселл кивнул:

– Хорошо. Итак, вы наталкиваетесь на людей, которые в сговоре с похитителями, и они стреляют в вас. – Вдруг в голове у него что-то щелкнуло. – Нет, обождите. Вспомним ожоги на лице парня. Они сначала подрались.

– Ожоги? – переспросила она.

– Я забыл, что вы не видели тела. Да, у него ожоги на лице. Как будто плеснули кипятком. Как так вышло?

– Не знаю. Может, туристы варили яйца, а этот тип появился из чащи, напугал их, вот они и пустили в ход первое, что оказалось под рукой.

– Хорошо. Выходит, они не были в сговоре, верно? Иначе с чего бы в самый ответственный момент кипятить воду.

– Значит, они тут ни при чем.

– Были ни при чем – пока не убили его. – Вдруг Расселлу все стало ясно. – Мы пошли в неверном направлении, – объявил он. – Мы исходили из того, что коп – хороший парень, а убийца – плохой. А если предположить, что могила предназначалась для наших туристов? Итак, убитый завершил приготовления и теперь подкрадывается к туристам. Но его дьявольский план проваливается. Завязывается борьба, они обливают его кипятком. В итоге наш коп мертв.

– А как же крики?

– Что? Какие крики? – Тут только он вспомнил о криках, из-за которых они здесь и оказались. – Черт. Выходит, недостает еще одной важной детали.

Расселл мысленно воссоздал сцену преступления. Молодая пара занимается своими делами, когда этот тип заявляется в ночи с пистолетом, угрожая похитить одного из них или обоих. Одному из туристов удается плеснуть в нашего славного полицейского кипятком, и тут начинается драка. Они падают, катаются по земле. Турист отбирает у полицейского пистолет и стреляет. Что и объясняет угол входного отверстия, не так ли?

Точно, вот и ответ. Туристы убили его, защищая себя. А потом сбежали. Почему они это сделали? Когда он ответит и на этот вопрос, загадка будет полностью решена.

 

Глава 4

Сэмюэл сел на старый трактор и, занеся руку над ключом зажигания, засмотрелся на дом. У него были обязанности на ферме, и он собирался немедленно к ним приступить, но без Джейкоба некому было подсказать ему, что делать.

Оставить Джейкоба там, в лесу, – это тяжело далось Сэмюэлу. Но Джейкоб раз и навсегда объяснил ему, что ни в коем случае нельзя трогать мертвое тело. Если только ты не в перчатках – а у Сэмюэла не было с собой перчаток. Миллион раз брат говорил ему: «Когда трогаешь тело, оставляешь на нем частичку себя – так-то и попадают на электрический стул».

По правде говоря, про электрический стул Сэмюэл не понимал, но не важно, что там Сэмюэл понимал. Джейкоб сильно беспокоился насчет этого, очень сильно, а если он так сильно беспокоился, то, значит, это должно беспокоить и Сэмюэла.

А теперь кто будет беспокоиться? И, что еще важнее, кто теперь скажет ему, о чем надо беспокоиться? Сам Сэмюэл в таких вещах был не силен.

Успокойся, слюнтяй! Голос Джейкоба возник из ниоткуда, и Сэмюэл подпрыгнул на сиденье трактора.

– А? Джейкоб? Это ты?

Ты благополучно доехал до дому, так? А у кого хватило ума это сделать, у того хватит ума и хозяйство вести.

– Я оставил тебя в лесу на съедение зверям, – Сэмюэл говорил и чувствовал, как это глупо. Он ведь знал, что Джейкоба здесь нет, он ведь видел его тело, так зачем же с ним говорить? Голова у Сэмюэла заболела.

Разве у тебя был выбор? Я тебе велел не прикасаться ко мне. Я же тебе велел ни к кому не прикасаться, правда?

У Сэмюэла задрожали губы.

Не реви. Будь мужчиной. Ты должен быть мужчиной, ведь теперь меня нет.

– Тебя нет, потому что я тебя убил.

Меня убили те ребята, которые сунулись куда не надо, Сэмюэл. Тот парень у костра.

– Но я все видел.

Ты делал то, что я тебе велел. Ты все правильно делал.

Сэмюэл еще долго сидел в сарае с занесенной над ключом зажигания рукой. Наконец выжал сцепление и повернул ключ. Несколько секунд ему казалось, что аккумулятор не пережил зимы, но двигатель закашлял и ожил. Все было так же, как каждый год на первую косьбу. Именно так все и бывало все двадцать с лишним лет, что Сэмюэл это проделывал. Взглянув через плечо и убедившись, что косилка прикреплена, Сэмюэл плавно нажал на газ, включил передачу и снял ногу с педали.

Выехав на негреющее солнце, он снова остановил трактор. Откуда начать? Слева, на вершине холма, небольшое кладбище. Наверное, надгробий уже совсем не видно. Конечно, оттуда и надо начать. Дать возможность маме и папе снова взглянуть на свет Божий. Но ему не хотелось. Он никогда не любил там бывать. Кладбище подождет.

Сэмюэл решил заняться большим полем. Было время – Сэмюэл даже его помнил, – когда они владели не десятью гектарами, а полусотней и держали скот. Но когда родители умерли, Джейкоб сказал, что на ферме работают только лохи, и распродал все, кроме ближних полей, что у дома и сарая.

Еще неделя-другая – и весенняя трава станет густо-зеленой, дольше Сэмюэлу ждать нельзя. После ароматов Рождества и Дня Благодарения запах свежескошенной весенней травы был для Сэмюэла самым любимым запахом.

Кто теперь будет готовить праздничные обеды? Сэмюэл почувствовал ужас и глубоко вздохнул, задержав дыхание, чтобы потом выдохнуть из груди этот ужас.

Сэмюэл был настолько напуган, что «поплыл».

Он начинал «плыть», когда что-то было выше его понимания, а то, что случилось в лесу – как этот малыш бился в мешке, все плакал и в конце концов сбежал, – было для него слишком много и слишком быстро, чтобы не сорваться. К тому же Джейкоб сердился. Сердился так, что Сэмюэл испугался и его тоже.

Почему он всегда так боится? Почему он не может быть все время смелым, как Джейкоб… как был Джейкоб.

Джейкоб умер. Ох, что ж ему теперь делать? Здесь, на большом поле среди щекочущего ноздри аромата травы, он пытался обрести покой, но боль все не уходила.

Пока Сэмюэл осторожно прокашивал полосу вдоль живой изгороди, печаль постепенно сменялась гневом. Он вдруг понял, что сердится – а такое с ним бывало редко. Он стал думать о том, что потерял, и о том, как быстро все это ушло от него. Интересная штука – гнев. Он сосредоточился на том, что сделали те, кто сунулся куда не надо. Всю оставшуюся жизнь Сэмюэл будет мучиться на этой ферме один. Узнать бы, кто это был, вот тогда он до них доберется. Ох доберется.

Бобби подумал об интерьере офиса «Доннелли, Уолл и Бивис»: вот идеальный интерьер юридической конторы. Как только входишь в приемную, выдержанную в багрово-красных тонах, сердце сжимается. Потому что идешь говорить с адвокатом. О том, что застрелил человека.

Бобби протянул секретарше визитную карточку:

– Мне нужно немедленно увидеться с Барбарой Деттрик.

– Она вас ждет?

– Просто назовите ей мое имя и скажите, что ситуация чрезвычайная.

Через двадцать минут дверь распахнулась, и на пороге появилась Барбара.

– Прости, Бобби, но у меня было совещание, и я никак не могла уйти. – Она протянула ему руку.

Барбара казалась выше своих метра шестидесяти и всегда пребывала в хорошем расположении духа.

– Рада тебя видеть… Господи, что случилось? – Она хотела дотронуться до его синяка; он отшатнулся.

– Ты можешь выйти со мной на минутку?

– Выйти с тобой? А куда?

Он подхватил ее под руку и потащил к двери:

– В машине объясню.

Барбара позволила вывести себя на стоянку и усадить в «эксплорер».

– Так куда едем?

Бобби запустил двигатель.

– За покупками.

– За покупками? Бобби, что случилось?

– Никто не знает, что я пошел к тебе. Так что мне надо сделать покупки – под этим предлогом я ушел из дому.

– Ничего не понимаю.

Бобби глубоко вздохнул:

– У меня серьезные неприятности. Я нарушил закон, но пока еще не пойман. Пока еще.

– О чем речь? Вел машину в нетрезвом состоянии?

– Похищение ребенка и, возможно, убийство.

– Прости? Ты шутишь, да?

– Хочешь узнать подробности?

– Боже мой, Бобби!

Нет, она не хотела знать подробностей, но куда же ей было деваться.

Бобби счел за лучшее ничего не скрывать. Когда он от волнения начинал путаться, Барбара требовала уточнений.

– И теперь у меня в доме этот малыш, и я не знаю, что с ним делать, – заключил Бобби. – Вернуть его полиции – значит сознаться в убийстве. Оставить – ну, черт возьми, понятно же, я не могу этого сделать. Так что же мне делать?

У Барбары Деттрик, сколько Бобби ее знал – а знал он ее с третьего класса, – была привычка накручивать волосы на палец. И когда они сидели в машине на стоянке торгового центра, она терзала прядь над левым ухом. Они долго молчали – она обдумывала ситуацию. Наконец Барбара заговорила:

– Какова вероятность того, что парень, которого ты застрелил, хотел нанести тебе ущерб?

– Ну, оглядываясь назад, я, честно говоря, не знаю.

– Тогда не оглядывайся назад. Рассказывай, как это выглядело в тот момент. Ты опасался, что он нанесет ущерб тебе или Сьюзен?

– Думаю, сейчас я был бы уже мертв.

– Так он напал первым? – подсказала Барбара.

– Ну, понимаешь, там… – Она сверкнула глазами, и Бобби счел за благо не продолжать. – Да. Да, он, безусловно, напал первым.

– Так что у тебя не было выбора, кроме как защищаться?

– Именно. – Бобби наконец понял, к чему она клонит.

– А что было бы, как ты думаешь, если бы ты не вырвал у него пистолет и не убил его?

– Он бы убил и меня, и всех остальных.

Барбара удовлетворенно кивнула:

– Хорошо. Это дает основание рассматривать данный случай как ситуацию самозащиты. Будем надеяться, что Сьюзен видела то же, что и ты. А что с пистолетом? Он еще у тебя?

– Нет. По пути домой я остановился на мосту и выбросил его в реку. Послушай, может, продолжим разговор в магазине? Я как бы поехал покупать детские вещи, и, если не вернусь в ближайшее время, Сьюзен будет волноваться.

Барбара кивнула, потом нахмурилась. Что-то было не так.

– Ты сказал, Сьюзен не знает, что ты поехал поговорить со мной. Почему?

– Она… она думает, что этого ребенка нам послал Бог, чтобы мы его растили как своего.

– Еще раз?

– У нее было несколько выкидышей, и… ты знаешь про Стивена. Похоже, у нас никогда не будет детей. На самом деле мы потому и поехали в горы. Хотели привести в порядок мысли и чувства, понимаешь?

Барбара отвернулась, ошеломленная услышанным. Но потом вновь превратилась в адвоката.

– Ладно. Давай сначала разберемся с убийством. – При этом слове Бобби отшатнулся от нее. – Прости, но, когда обнаружат тело, именно так это и назовут. И соответственно, сделают все возможное, чтобы найти убийцу. – Что-то отразилось на лице Бобби, и она прервала себя на полуслове: – Что?

– Пожалуй, им не придется сильно напрягаться, чтобы вычислить, кто это сделал. Наш пропуск в заповедник потерялся. Скорее всего, на месте убийства.

– И в нем – твое имя и адрес?

– Разумеется.

– Господи, Бобби!

– Вот почему я здесь. Каждую секунду ко мне в дверь могут постучаться полицейские, и мне нужно знать, что тогда делать.

– Не знаю… Впрочем, паниковать рано. Пройдет какое-то время, пока кто-нибудь обнаружит тело, и, возможно…

Бобби откашлялся:

– Я, хм, позвонил в службу спасения еще рано утром, по пути домой. Тело давно нашли. Может быть, когда мы еще и доехать не успели.

Для адвоката это было как пощечина.

– Ты с ума сошел?

– Извини. К счастью, у меня мало опыта в таких делах.

Барбара явно разозлилась:

– Бобби, я просто не знаю, что… – Она не договорила. – Когда ты позвонил?

– Часа в четыре утра.

– Так. А сейчас почти полдень. Так почему же за тобой все еще не пришли?

Бобби пожал плечами:

– Не знаю.

Наконец ее до сих пор мрачное лицо осветила улыбка:

– Скорее всего, твой пропуск не нашли. Будем надеяться, он выпал где-нибудь по дороге.

– Но ведь поиски продолжаются?

– Разумеется, продолжаются. Искать будут всех, кто был ночью в заповеднике. Но все же есть разница: не имея улик, к тебе сначала приедут поговорить, а не предъявить ордер.

– Так если ко мне приедут поговорить и станут задавать вопросы, в какой момент тебе звонить?

– В тот момент, когда тебе дадут понять, что ты под подозрением.

– А улики? Вещи, которые указывают на мое пребывание в горах? Ну, знаешь, палатка, остатки еды, одежда и все такое. Что мне со всем этим делать?

Барбара смотрела на него как на сумасшедшего:

– Бобби, ты думаешь совсем не о том, о чем нужно.

Рост метр восемьдесят, вес семьдесят килограммов – Карлос Ортега мог бы стать кинозвездой, так ослепительна была его улыбка на смуглом лице. Коротко стриженные густые черные волосы он зачесывал назад и в одежде предпочитал непринужденно-деловой стиль. Он сидел совершенно неподвижно и с улыбкой смотрел, как Криста устраивается на своем стуле. Его дочь, несмотря на свои двенадцать лет, была педантична. Она дважды проверила настройку и долго прилаживала инструмент, пока он не встал как надо. Теперь она была готова.

– Я играю два такта басовой партии, а потом вступаешь ты, – сказал Карлос.

– Я знаю, папа.

Карлос усмехнулся и, не поднимая правой руки с колен, левой ударил по клавишам рояля. Прозвучали первые ноты «Канона» Пахельбеля. Сегодня вечером на концерте струнный ансамбль будет исполнять эту пьесу и Криста сыграет соло. Сейчас, на последней репетиции, Карлос аккомпанировал ей на рояле.

Карлос почувствовал движение за спиной и повернул голову. В дверях стоял Хесус Пенья – он был слегка угрюмее, чем обычно. Поймав взгляд Карлоса, Пенья тотчас скрылся с глаз. Он знал, как ценит босс часы общения с Кристой, и не осмелился мешать ему.

Когда последние ноты слились в чудной гармонии и затихли, отец и дочь улыбнулись друг другу.

– Прелестно, – сказала Криста.

– Прекрасно, – поправил ее отец и встал из-за рояля.

– Мы больше не будем репетировать?

– Радость моя, мне нужно поработать.

– Но сейчас наше время. Ты сам сказал.

Карлос погладил ее по голове:

– Да. Но иногда мешают дела.

Криста попробовала было надуться, но у нее не получилось. Аккуратно положив виолончель, она встала, обняла отца и пошла к двери.

– Теперь можешь войти, дядя Хесус, – сказала она и показала ему язык.

– Я прошу прощения, Карлос, – входя, сказал тот.

– Что у тебя, Хесус?

– К тебе пришли. Она говорит, что давно с тобой знакома, и, кажется, очень расстроена. Ее зовут Эйприл Симпсон.

– Я не знаю никакой Эйприл Симпсон.

– Она говорит, что раньше была Эйприл Фитцджералд.

Челюсть у Карлоса слегка отвисла. Что привело сюда эту сучку?

– Чего ей нужно?

– Она не сказала. Говорит только, что это очень важно. Вопрос жизни и смерти. Я могу ее послать, если хочешь.

Карлос подумал. Если она пришла, значит, в жизни у нее произошло что-то страшное, и ему любопытно было узнать подробности.

– Зови ее.

Пенья исчез из музыкальной комнаты. Карлос пересел на белый кожаный диван. Через двадцать секунд вошла Эйприл Фитцджералд. Выглядела она ужасно. Некогда прекрасные голубые глаза в красных прожилках. Длинные, густые, блестящие, памятные по школе волосы острижены.

Карлос выдержал долгую паузу, чтобы она как следует прочувствовала неловкость момента.

– Сколько лет, сколько зим, – наконец заговорил он и указал на роскошное кресло напротив дивана. – Садись, Эйприл.

Она неуверенно подошла к креслу и села на краешек. Карлос заметил, что ее розовое свободное платье не по погоде легкое. Полные груди покачивались при ходьбе, и, если бы не очевидная беременность, он мог бы ею заинтересоваться.

– Давно не получал от тебя вестей, – глумливо продолжал Карлос. – Ни открыток к Рождеству, ни приглашений на обед.

Эйприл молчала, мусоля бумажную салфетку.

– Может быть, ты по-прежнему считаешь меня – как ты тогда выразилась, подожди, дай вспомнить, – ах да, «вонючим латиносом»?

– Ты же хотел меня изнасиловать.

Карлос засмеялся:

– Если я ищу пути к твоему сердцу, то это уж сразу и изнасилование?

Молчание.

– Послушай, Эйприл, я думаю, если ты пришла, значит, тебе чего-то нужно.

– Моего сына похитили, – выпалила она.

Это было совсем не то, чего он ожидал.

– Продолжай.

– Мой муж Уильям задолжал человеку, который работает на Патрика Логана. Ты его должен знать.

– Возможно, слышал это имя.

Она рассказала все: и про дурацкую ошибку Уильяма, и про похищение, и про свои попытки вернуть долг. Когда она закончила, Карлос покачал головой:

– Жуткая история. Но почему ты пришла с этим ко мне?

– Ты ведь наркодилер, Карлос. – Он вздрогнул. Эйприл заметила его реакцию и подалась вперед: – Ты умеешь запугивать людей. Ты говоришь с Логаном на одном языке.

Карлос быстро пришел в себя:

– Я говорю с ним на одном языке, но дела веду по-другому. Опять же, как ты думаешь, что должен делать человек, если его кто-то обокрал? Просто пожать плечами и забыть?

Эйприл взорвалась:

– Моему сыну нет еще и трех лет! Логан не угрожает убить человека, который его обокрал. Он грозится убить ребенка!

На крик в дверях показался Пенья, но тотчас скрылся, повинуясь кивку босса.

Карлос долго думал, прежде чем ответить. И по мере того как он припоминал все те неприятности, которые за долгие годы поимел от Логана, гнев его поднимался, как давление пара в котле.

В том, что Карлос вел дела с Логаном, не было ничего удивительного. Точно такие же сделки он заключал и с другими крутыми парнями, которые пытались с ним соперничать. Вместо того чтобы вести с ними войну, Карлос склонял их на свою сторону. И за пятьдесят процентов с прибыли он позволял им жить – в сущности, неплохо жить.

Логан зарабатывал пятнадцать-двадцать штук в неделю – на крэке, кокаине и метамфетамине. Но при этом он был больной, садист и сукин сын, который не умеет разделять интересы дела и собственные заскоки.

– Послушай, Эйприл, – наконец начал Карлос, – твой муж сделал очень, очень неверный шаг. Логан – скотина. О чем он только думал?

– Речь не об Уильяме. Речь о Джастине. Я хочу вернуть своего ребенка. Я отдам тебе все, что хочешь. Я сделаю все, что ты захочешь. – Ее начали душить рыдания.

– Не все так просто, Эйприл.

– Мне нужен мой сын. И ты можешь его вернуть. Ты был красивым юношей, Карлос, теперь ты сильный и влиятельный мужчина, вот почему я пришла к тебе. Если я ошиблась, мне очень жаль. И мне очень жаль твою дочь – жаль, если она узнает, чем занимается ее отец.

– Да ты мне угрожаешь?

– Я дала клятву, – сказала Эйприл. – Я поклялась Богу, что, если я не верну сына, весь мир узнает, какими делами ты занимаешься. Я назову имена. Я…

– Ты умрешь.

Эйприл кивнула, теперь глаза у нее были ясные и живые.

– Я это предвидела. Поэтому мое письмо начинается такими словами: «Когда вы будете читать это, я уже умру от рук Карлоса Ортеги и Патрика Логана».

Карлос подался вперед:

– Письмо? Что за письмо?

Теперь настала очередь Эйприл самодовольно улыбнуться:

– Вот такое письмо, Карлос, которое завтра будет отправлено, если я не получу сына.

– Ты наживаешь себе могущественных врагов.

– Если у меня и есть могущественные враги, то не потому, что я их наживаю. А только потому, что они сами захотели ими стать.

Карлос смотрел на нее, ища в ее лице признаки страха, но видел лишь решимость.

– Почему бы тебе не обратиться в полицию?

– Логан сказал, что убьет Джастина, если почует полицию. Хотя сейчас уже все средства хороши. Я надеялась, что ты сможешь ему объяснить, что к чему.

– Хорошо, Эйприл, я не подведу. Но ведь ты понимаешь, что в любом случае я не смогу защитить твоего мужа?

– Об этом я тебя и не прошу, – сказала Эйприл.

Расселл Коутс ни перед кем не собирался извиняться за то, что учредил свой командный пост наверху, на месте убийства, а не внизу, на просеке, что было бы гораздо удобнее прессе. Он понимал, как огорчит такое решение Тима Берроуза. Но с другой стороны, зачем еще наряжаться морпехом, как не для того, чтобы покрасоваться перед камерами?

Расселл уселся на ствол поваленного дерева – дуба, кажется, – а остальные частью стояли, частью сидели на корточках. В целом всю компанию можно было принять за туристов, собравшихся вокруг костра послушать истории о привидениях. Здесь же был и Берроуз – он стоял прямо напротив своего шефа, а рядом с ним – Генри Паркер, главный криминалист. Лейтенант Гомер Ларю из полиции штата Западная Виргиния пока не подошел. В самом конце ряда сидела новая приятельница Расселла Сара Роджерс. Официально она представляла службу безопасности парка, а по сути помогла ему понять, что середина жизни – не самое плохое время.

– О'кей, Генри, начинаем, – сказал Расселл.

Огромный, с широченными плечами, Генри Паркер больше походил на вышибалу, чем на человека, посвятившего жизнь поискам иголок в десятиэтажных стогах сена.

– Заключение коронера мы получим завтра-послезавтра, но я полагаю, что стреляли из крупнокалиберного оружия – сорок четвертого или сорок пятого калибра. Выяснилось, что и жертва, и стрелявший в момент выстрелов находились на земле. Изучая отпечатки ног, я насчитал по меньшей мере десяток неизвестных лиц – это помимо жертвы.

– Он не полицейский! – пророкотал низкий голос у них за спинами. Все обернулись. По тропе спешил Гомер Ларю.

– Наш убитый – не полицейский. Я проверил этого Стиптона: Томас Стиптон из Питтсбурга сейчас на дежурстве. Однако около двух месяцев назад он подавал рапорт о том, что у него украли жетон.

– Интересно получается, – сказал Расселл. – Вооруженный мужчина в лесу выдает себя за полицейского. Гомер, кто еще знает о том, о чем ты нам сейчас рассказал?

– Никто.

– Отлично. Итак, если я найду это в газетах, я буду знать, что утечка идет от кого-то из вас, и будьте уверены, карать буду строго, – предупредил Расселл и чуть пристальнее, чем нужно, посмотрел на агента Берроуза, а потом обратился к Паркеру: – Извини, Генри.

Паркер откашлялся:

– Я сказал, что мы обнаружили следы ног десятка неизвестных лиц. И вот что интересно: из этих следов только три пары найдены и здесь, и у могилы… или у ямы, или как еще там лучше назвать.

– Мне больше нравится «могила», – сказал Расселл.

Паркер кивнул:

– Из этих трех одни принадлежат ребенку двух-трех лет. Ребенок был обут, но очень легко. Может быть, в мокасины или даже в носки. – Генри в первый раз заглянул в свои записи. – Далее, вторая пара общих следов принадлежит убитому. Третья пара совпадает с отпечатками в лесу, где кто-то явно долго стоял. Кто-то большой и тяжелый, судя по глубине отпечатков. Назовем его «неизвестное лицо один». «Два» – это будет убитый не коп, а «три» пусть будет ребенок. Следите за мной?

Все закивали.

– Хорошо. Неизвестные лица «четыре» и «пять» – это, я полагаю, мужчина и женщина или мужчина и подросток. Следы большие и средние. Отпечатки «четыре» и «пять» здесь повсюду, но выше на горе их нет. Любопытно, однако, что я обнаружил следы четвертого, пятого и ребенка внизу, на просеке, рядом с отпечатками покрышек, принадлежащих какому-то малолитражному автомобилю. Вот и все – по крайней мере, пока я не получил лабораторного заключения.

Расселл энергичным кивком отметил конец речи Генри.

– Теперь Тим. Расскажи о возможных подозреваемых.

– Не стану вас уверять, что за последние часы мы узнали много такого, чего не знали раньше. – Тим кратко пересказал то, что ему сообщили Гэри и Мэнди Комбз. В результате список подозреваемых сузился до шести супружеских пар.

– Да, подождите секундочку, – сказал Тим. – Генри, ты говоришь, следы группы неизвестных лиц вели к месту, где стоял малолитражный автомобиль?

– Да, – отозвался Генри.

– Я пробежался по этому списку. Малолитражка была только у одной пары. – Тим полистал свои записи. – Это Роберт Мартин, 7844, Клинтон-роуд, Клинтон, Виргиния.

Расселл приподнял брови. Иногда работа полицейских оказывается вовсе не такой трудной, как они любят ее изображать.

– Что в досье?

– На него нет досье. Я могу позвонить в местные полицейские отделения – в Ричмонде или в Александрии, – чтобы кто-нибудь к нему зашел на пару минут.

Расселл немного подумал и отверг этот вариант:

– Нет. Лучше я сам их навещу. – Он обернулся к Саре: – Передайте эти имена и номера машин на все пункты въезда в заповедник.

– Думаете, они вернутся?

– Такое случается достаточно часто, и лучше быть к этому готовым. – Расселл похлопал в ладоши: – Тогда все. Наша работа здесь закончена. Инспектор Роджерс, парк снова в вашем распоряжении.

– Благодарю вас.

– Леди и джентльмены, спасибо за отличную работу. Генри, как только узнаешь какие-нибудь подробности…

– Я донесу их до тебя, Расселл.

Расселл обратился к агенту Берроузу:

– Тим, проследи, чтобы все, что мы здесь сделали, было тщательно задокументировано. Я не хочу, чтобы обвинение развалилось из-за каких-то там формальностей.

Тим потемнел лицом:

– А я думал, мы вместе поговорим с этой парой. Расселл покачал головой:

– Нет. Говорить с ними буду я. А ты останешься здесь и проследишь, чтобы все было сделано как следует.

 

Глава 5

Эйприл Симпсон вышла из автобуса в совершенно незнакомом месте. Где-то на окраине, но где именно, она точно не знала. Сошла она на этой остановке потому, что увидела на противоположной стороне улицы торговый центр. Ей хотелось хотя бы немного побыть среди чужих, незнакомых людей. Среди тех, кто не думает только о смерти и пропавших детях.

Эйприл била нервная дрожь, и, пытаясь унять ее, она поплотнее запахнула куртку. С ним все будет нормально, повторяла она себе. Карлос обещал.

В магазине было гораздо теплее, даже душно. Эйприл удивилась тому, как здесь людно: им что, в понедельник днем заняться больше нечем? Никто никуда не спешил. Все эти люди – точнее, женщины, мужчин видно не было, – похоже, вышли прогуляться, и при каждой ребенок.

У всех такой довольный вид. Вот на это смотреть было невыносимо. Детишки в «кенгуру», в прогулочных колясках, за руку с мамой. Все спокойные, довольные. Она бы все, что угодно, отдала, лишь бы оказаться на месте любой из этих мамаш.

Бродя по просторным залам центра – мимо отделов «Мейси» и «Блуминдейла», Эйприл ловила на себе удивленные взгляды других посетительниц. Она была существом из другого мира, про который эти дамы в брючках по сто долларов и в украшениях на тысячу знать ничего не желали.

Наблюдая за этими хорошенькими состоятельными женщинами и их детишками, она почему-то подумала: знай они, что случилось, наверняка бы сочли, что во всем виновата Эйприл. Решили бы, что она была плохой матерью, отсюда все ее несчастья. Они-то небось не якшаются с Карлосом Ортегой и ему подобными, не допускают в свою жизнь таких, как Уильям.

Огромный зал вдруг показался ей маленьким и тесным. Эйприл захотелось домой – ей нужно собраться с мыслями, выработать новый план действий. Она доверила судьбу своего ребенка убийцам и наркодельцам. Господи, она что, совсем спятила? Мать Джастина – она, Эйприл, а не какой-нибудь Карлос Ортега. И вернуть его домой обязана она сама.

Что Логан говорил про деньги? Две тысячи долларов к завтрашнему дню, ему плевать, как она их добудет.

«Ничего другого не придумаешь – так ограбь банк». Так он и сказал.

Ей вдруг показалось, что крошечный пистолет у нее в кармане весит килограммов десять, не меньше. А может, все действительно так просто? Надо зайти в банк и взять столько денег, сколько ей нужно. Полно народу идет на такое. Да, конечно, многих ловят, но ей достаточно пары часов, чтобы отвезти деньги Логану и забрать Джастина. А потом пусть делают, что хотят. Главное – Джастин будет в безопасности.

Эйприл зашла в «Мейси» и встала почему-то около стенда с мужскими рубашками. На задней стене, над арочным проходом, она увидела вывеску «Кредитный отдел», выпуклыми серебристыми буквами. В кредитном отделе держат наличные деньги. И, насколько ей известно, за ограбление кредитного отдела судят не по федеральным законам, а по законам штата. Две тысячи долларов для этих людей сущие пустяки. Здесь одно платье стоит больше.

Она вошла в кредитный отдел. За кассами сидели только два кассира, вернее, две кассирши. Одна обслуживала посетителей, а вторая, лет на тридцать моложе, сосредоточенно пересчитывала деньги. Пухлые пачки наличных.

Ближе к Эйприл была та, которая постарше, пятидесятилетняя, и ей, судя по седине в проборе, давно пора было сходить к парикмахеру покраситься. Она водрузила на нос дешевенькие очки на цепочке и пристально изучала бумагу, которую предъявила клиентка.

– Нет, дорогая моя, это письмо, которое послали вы. А меня интересует наш ответ вам.

Клиентка, с виду совсем молоденькая, но с тремя детьми стоявшими вцепившись в материнскую юбку, готова была расплакаться.

– Я никак не могла его найти. А вы разве не храните копии своих писем?

Дама в кассе расхохоталась:

– Ну, конечно! Копии всех писем, которые рассылает наш банк, они у меня здесь, в кармане.

И слова, и тон, которым они были произнесены, разозлили Эйприл. Несчастная мать опоздала с выплатами, и теперь уж универмаг постарается превратить ее жизнь в кошмар. Ни одна кредитная компания не предоставит ей свои услуги. А если она задержала выплаты больше чем на месяц, ее будут донимать ежедневными телефонными звонками.

Эйприл, стараясь держаться с олимпийским спокойствием, направилась к конторке напротив касс и взяла бланк запроса, где внизу было достаточно свободного места. Под фразой: «Мы хотим, чтобы посещение нашего магазина доставляло вам только удовольствие. Каких новых услуг вы ждете от нас?» – Эйприл написала крупными печатными буквами: «Отдайте мне всю наличность из кассы. Не поднимайте тревоги, не впадайте в панику. У меня пистолет».

Закончив писать, она встала в очередь за женщиной с тремя детишками. Это все ради Джастина, сказала она себе. Когда твой сын в опасности, все средства хороши.

– Ладам, я готова вам помочь.

Эйприл удивленно обернулась – девушка из соседнего окошка приветливо ей улыбалась. Она подошла к кассирше, на значке у которой было написано «Дебби».

– Чем могу помочь? – спросила Дебби.

О господи, она так мило разговаривает! Эйприл неловко было даже смотреть в глаза столь дружелюбному созданию. Ну как, как решиться?

– Мадам, с вами все в порядке? – заволновалась Дебби.

Эйприл через силу кивнула. Она взглянула на листок бумаги, зажатый в кулаке, потом на Дебби, нерешительно потянулась к окошку. Едва выпустив из рук записку, Эйприл тут же поняла, что совершила ошибку.

– Погодите, – начала было она, но Дебби уже развернула листок и, прочитав написанное, смертельно побледнела.

– Боже мой! – Дебби прикрыла рот ладошкой. В глазах ее стояли слезы. – Боже ты мой!

Старая стерва из соседнего окошка это услышала. Она мгновенно догадалась, в чем дело, и, подскочив к Дебби, открыла кассовый ящик.

– Отдай всё, – велела она.

Но Дебби не могла справиться с паникой.

– Пожалуйста, не убивайте меня! – стонала она. – Не надо в меня стрелять!

Теперь уже и юная мать поняла, в чем дело, и заслонила детей своим телом.

– Ой… – запричитала она. – Ой-ей-ей…

Пожилая кассирша, вытащив пачку банкнот, просунула их в окошко.

– Вот, берите. Берите всё.

Эйприл была не в силах пошевелиться – страх окружающих словно парализовал ее. Рука судорожно сжала лежавший в кармане куртки пистолет, и от этого ей самой стало безумно страшно. Перед ней была пачка денег – в основном двадцатки и купюры помельче, но она заметила и пару сотенных.

– Берите, – повторила женщина. – Только нас не трогайте, хорошо?

В этот самый момент раздался чей-то пронзительный крик, и все повернулись к дверям. Женщина с прогулочной коляской только что зашла и, увидев, что здесь происходит, с воплем кинулась в отдел мужской одежды. Она уже скрылась из виду, когда Эйприл услышала, как она кричит: «Магазин грабят! Там грабят!».

Эйприл поняла, что выхода у нее нет.

– Забирайте! – настаивала пожилая кассирша.

Эйприл потянулась было к деньгам, но заколебалась. Ей необходимы две тысячи долларов. Ни долларом меньше. Восемьсот долларов или тысяча двести ее не спасут. А возьми она их, ее все равно посадят.

– Забирайте!

Нет. Этого не хватит, так зачем попусту губить свою жизнь? Нет уж, деньги надо оставить.

Она молча направилась к дверям. Снова оказавшись в мужском отделе, Эйприл быстрым шагом пошла между рядами вешалок. Если не бежать, может, удастся уйти незамеченной.

– Вот она! – закричал кто-то.

Эйприл резко обернулась и увидела, что к ней направляется группа молодых людей. Охрана универмага. И тогда она побежала. Эйприл давно не приходилось быстро бегать, но в свое время у нее это получалось отлично. Забыв про выпирающий живот, она понеслась между стойками. Охранник в штатском стоял, широко расставив ноги, – он намеревался перехватить ее у дверей. Эйприл, не сбавляя скорости, врезалась в него, и он отлетел в сторону.

Эйприл выскочила в главный зал центра, а ее преследователи чуть замешкались – проверяли, все ли в порядке с их коллегой. Эти несколько секунд форы были Эйприл необходимы. Теперь охранникам «Мейси» ее не догнать, угрозу представляли лишь трое в форме на выходе из торгового центра. Эйприл неслась прямо на них. Эти трое были крупными мужчинами и легко бы с ней справились, но, когда она вытащила из кармана свой крохотный пистолет, они свой пыл умерили.

– Она вооружена! – заорал один из охранников, и все трое резко затормозили.

Справа от Эйприл завизжала какая-то женщина. Кто-то рухнул наземь, кто-то побежал. Больше всех, похоже, перепугались охранники, которые, упав на кафельный пол, орали что-то в свои рации.

Посреди зала разбили идиотский маленький садик. Эйприл промчалась по маргариткам и анютиным глазкам, через кустики кизила и снова выскочила в зал. Теперь между ней и дверями, ведущими к аварийному выходу, преград не было. А за ней следом несся целый отряд охранников.

Оказавшись на улице, Эйприл понеслась к автостоянке. Глупо, конечно, что она не продумала план отступления. Ну сколько она так пробежит? Ноги и живот налились тяжестью, она запыхалась. Но сдаться – значит потерять Джастина, а на это она не пойдет. Во всяком случае, без борьбы.

Да как тут поборешься? Секунд через пятнадцать, максимум через тридцать ее догонят. И тогда она выстрелила. Себе под ноги. На огромной стоянке звук получился тихий, как из хлопушки. Но шаги за ее спиной замерли. Отлично! Значит, шанс на спасение еще есть.

Она не заметила, откуда он появился. Вдруг слева – он что, через машину перепрыгнул? – мелькнуло синее пятно рубашки. Чья-то здоровенная рука схватила ее за талию, и в долю секунды она оказалась припертой к спортивной машине. Голова врезалась в заднее стекло, она услышала хруст, и на нее посыпался град осколков. Она валялась на земле, вся в стеклянной крошке, вокруг нее стояли какие-то люди и что-то громко кричали. Она попробовала встать, стекло впилось в ладони, потекла кровь.

Эйприл с трудом приподняла голову и разглядела пару лиц. Все они были в синей форме, и у парня, стоявшего ближе других, – совсем мальчишка, подросток – глаза были удивительного цвета, практически в тон рубашки. Такой симпатичный, с ослепительной белозубой улыбкой.

Только он не улыбался, нет, он скалился, а в руках у него была дубинка. Эйприл увидела, как эта дубинка опускается ей на голову, она пыталась сказать что-то, остановить его, но не успела.

Бобби выключил радио, закрыл глаза. Он так и сидел в своем «эксплорере», потом наконец нажал на кнопку, ворота гаража поползли вверх. Интересно, долго он так сидел? Похищение. Убийство. Он совершил два особо тяжких преступления. Что же теперь делать?

Они со Сьюзен могут, конечно, уехать – подальше от тех, кто их знает, могут растить ребенка как собственного сына, но только зачем? Бобби так мечтал иметь детей потому, что ему хотелось полной семьи, хотелось любви еще большей, чем та, которую он испытывал к родителям, жене, близким. А заиметь ребенка и скрыться – в этом смысла не было. Никакого. Но если они останутся здесь, придется расплачиваться по полной.

Он убрал наконец ногу с тормоза, въехал в гараж. Прихватив пакет с покупками, сделанными в «Кей-марте», Бобби вышел из машины и только тогда понял, что в доме никого нет: старенького «крайслера» Сьюзен на месте не было. Его замутило от страха. Куда она могла подеваться? Бросив пакет на бетонный пол, он помчался к двери, отпер ее и с криком «Сьюзен!» ворвался на кухню.

Тишина.

– Сьюзен! Ты где?

Он в панике кинулся в детскую, где тоже было пусто. Тогда он заглянул в их со Сьюзен спальню. На кровати валялись коробки, некоторые открытые, большинство – нет, и по обрывкам красочной оберточной бумаги он понял, что это – подарки, которые его сослуживцы прислали для Стивена еще в декабре.

Она искала детскую одежду, догадался он. Но зачем?

В памяти внезапно всплыло имя – Сэмюэл.

Тот самый таинственный Сэмюэл, отказавшийся помочь другу. А вдруг он каким-то образом вычислил, кто они такие, и приехал отомстить? Вдруг приехал и их забрал?

Нет, ерунда какая-то.

– Бобби, угомонись, – велел он себе. – Не психуй. Наверняка все гораздо проще.

Он обыскал всю спальню – вдруг найдется записка или что-то подскажет ему, куда исчезла Сьюзен. Затем он перешел в детскую, спустился вниз. Никаких следов.

В гостиной он устало опустился на диван, откинул голову на подушки. С каждой минутой ситуация только усугублялась. Он девятнадцать лет учился, был председателем дискуссионного клуба, столько лет успешно проработал заведующим отделом рекламы в солидной компьютерной фирме, но к такому повороту событий готов не был.

Надо немедленно разработать план действий. Главная проблема – ребенок. Как с ним поступить? Бобби склонялся к мысли, что лучше всего подбросить его в церковь. Вдруг повезет. Может, супруги, потерявшие сына, сейчас сходят с ума от горя, и, когда они обретут его вновь, воцарится счастье. Но это только в том случае, если отец малыша – не тот полицейский, который сейчас лежит мертвым в лесу.

Зазвонил телефон, и Бобби вздрогнул как от выстрела. Вскочив с дивана, он метнулся на кухню, снял трубку:

– Алло!

– Привет, Бобби, это я, – раздался радостный голос Сьюзен. – Звоню сказать, что у нас со Стивеном все в порядке, скоро нас не жди.

Бобби вздрогнул:

– Со Стивеном?

Она глупо захихикала:

– Я его так решила назвать. Мне всегда нравилось имя Стивен.

Бобби оперся о стол и попытался собраться с мыслями.

– Мне это имя тоже нравится. Поэтому мы и хотели назвать так нашего сына.

– Вот я и назвала. – Бобби по голосу слышал, что она улыбается. – Он такой красивый.

– Радость моя, а вы где? Нам надо кое о чем поговорить.

– Я в торговом центре.

– В торговом центре? Ты спятила? А если тебя кто-нибудь из знакомых увидит?

Сьюзен засмеялась:

– Я поехала в Уайт-Флинт. Там нас никто не знает. Бобби, ты бы видел, как Стивен замечательно себя ведет! Он такой очаровательный. Мне так с ним хорошо!

Сердце у Бобби колотилось как бешеное – вот-вот выпрыгнет из груди. Это ужасно. Просто ужасно.

– Оставайтесь на месте, ладно? Я еду к вам.

– Да что ты, не надо! Мы чудесно проводим время!

– Любовь моя, я подъеду минут через сорок пять.

– Нет, Бобби. – Голос у нее стал жестким. – Это наше с ним путешествие, вдвоем, понятно?

Понятно? Он отказывается это понимать. Она нужна ему здесь, дома. И мальчик должен быть здесь. Так…

– Любовь моя, послушай…

– Нам пора. Стивен устал сидеть в коляске. Бобби, я тебя люблю!

Последнюю фразу она проговорила наспех, и только он хотел что-то возразить, как разговор прервался.

– Нет! – Он кричал во весь голос, его «нет» эхом разнеслось по дому, и на него вдруг накатила ненависть, какой он прежде никогда не испытывал, – ненависть к этому дому, который придавил его как могильная плита. Бобби швырнул трубку на рычаг, снова схватил ее, со всей силы шмякнул о гранитную столешницу, и пластмассовые осколки брызнули на сверкающий кухонный пол.

Детектив из Питтсбурга Том Стиптон устало потирал виски. Его, конечно, рано или поздно дразнить перестанут. Только вот до пенсии еще двенадцать лет, так что покоем он, скорее всего, насладится, когда лучшие годы уже пройдут.

Ровно пять часов назад он узнал, что его застрелили в Западной Виргинии, но чувствовал себя довольно прилично. Дежурный офицер, побеседовав с кем-то по телефону, крикнул:

– Том, тут на третьей линии звонят из Западной Виргинии, из полиции штата. Ты уж держись. Новости малоприятные.

Том нажал на кнопку:

– Алло! Слушаю!

Голос на другом конце провода был мрачен.

– Говорит лейтенант Гомер Ларю, полиция штата Западная Виргиния. Я расследую убийство одного из ваших сотрудников.

– Наших? – У Тома перехватило дыхание. – Кого же это?

– Детектива Стиптона. – Голос говорившего дрогнул.

На лице Тома появилось то самое выражение, которого присутствующие и ждали, и все дружно разразились хохотом. Тому пришлось объяснять Ларю, как у него украли жетон в раздевалке спортивного клуба. В качестве наказания за утерю жетона Стиптона перевели из отдела убийств в отдел краж.

Том поднял глаза и увидел, что привели очередную задержанную. Женщина, высокая, под метр восемьдесят, одежда потрепанная, в пятнах крови. Левый глаз забинтован так, что его и не видно. Вдобавок ко всему – беременная, живот уже немаленький. Два полицейских препроводили ее в комнату для допросов, где, сняв с нее наручники, усадили на стул.

– Это и есть наш вооруженный грабитель? – поинтересовался Том.

Сержант Сэмми Фейтнер, старший из пары, ответил:

– Она самая. Ни словечка не проронила.

– Похожа скорее на жертву, чем на преступника. Глаз забинтованный – ваших рук дело?

Фейтнер нахмурился:

– Нет, Том. Не мой стиль. Это охранник перестарался.

– Ничего себе, – поморщился Том. – В больницу возили?

Сержант покачал головой:

– Отказалась.

– По картотеке проверяли? Есть на нее что-нибудь?

Фейтнер вытащил из кармана распечатанный на принтере листок:

– Почти ничего. Несколько лет назад арестовали за хранение наркотиков, но до суда не дошло.

Том, бросив взгляд на документ, увидел, что проживает она в «Соснах». Что само по себе равнозначно судимости.

– Вот показания охранников из универмага, – сказал второй полицейский и протянул стопку бумаг. – А вот копия видеозаписи с камер слежения.

Том подписал поданные сержантом документы.

– Адвоката потребовала?

Фейтнер покачал головой.

– Что ж, благодарю за проделанную работу, джентльмены.

Том вошел в кабинет, сел за стол, но Эйприл даже головы не подняла.

– Миссис Симпсон, я – детектив Стиптон, полиция Питтсбурга. Желаете чего-нибудь? Газировку? Кофе?

Эйприл сидела без движения, уронив голову на грудь.

Том понимающе кивнул. В подобных случаях терпение его было неистощимо. По правде говоря, судя по предъявленным ей обвинениям, молчание было не худшей тактикой. Он наклонился к ней, оперевшись руками о стол, и ласково сказал:

– Эйприл! Посмотрите на меня, пожалуйста.

Она не сразу, но все же подняла голову. Лицо ее, хоть и в синяках, оказалось удивительно красивым.

– Здорово же вас стукнули. Может, согласитесь показаться врачу?

По тому, как она покачала головой, видно было, что ей очень больно.

– Это сделал кто-то из наших людей?

– Это имеет значение?

– Думаю, да, – пожал плечами Том. – Мне бы очень не хотелось, чтобы мои полицейские избивали граждан.

Она снова еле заметно покачала головой:

– Нет, по-моему, нет. Кажется, это был кто-то из копов, охраняющих торговый центр.

Том вытащил из кармана блокнот:

– Вы намерены предъявить обвинение?

– Может быть. Мне надо подумать.

Том чиркнул что-то в блокнот.

– Что ж, вполне справедливо. Так, идем дальше. Вы хотите, чтобы при нашем разговоре присутствовал адвокат?

Эйприл тяжело вздохнула, прикрыла глаза.

– Да нет. Я не собираюсь ничего говорить.

Том и это записал.

– Ну хорошо. Давайте-ка посмотрим одну запись.

Телевизор и видеомагнитофон стояли в углу на тележке, которую Том пододвинул поближе к столу. Он сунул в магнитофон кассету. Запись была цветная: вот Эйприл входит в кредитный отдел, подходит к конторке, берет бланк, что-то на нем пишет.

Том остановил кассету, выудил из конверта пластиковый пакетик, в котором лежал бланк запроса.

– К вашему сведению, – сказал Том, – женщина, которую мы только что видели, написала следующее: «Отдайте мне всю наличность из кассы. Не поднимайте тревоги, не впадайте в панику. У меня пистолет».

Он снова включил видеомагнитофон, и они просмотрели всю сцену в кредитном отделе. В двух следующих отрывках женщина металась по отделу «Мейси», затем выскочила в зал торгового центра. Том нажал на «стоп».

– Она не взяла денег, – тихо сказала Эйприл.

Том кивнул:

– Я тоже это заметил, как и то, что она так и не достала пистолет, о котором упоминала в записке. Что могло бы считаться смягчающим обстоятельством, если бы не это. – Он достал из конверта еще один пластиковый пакет, в котором лежал маленький пистолет, и положил его на стол.

– Эйприл, должен вам сказать, что мы можем предъявить вам обвинение в вооруженном грабеже. Одно это тянет лет на двадцать-тридцать. А если постараться, можно и покушение на убийство добавить.

Эйприл вздрогнула, в глазах ее стоял неподдельный ужас.

– Тот выстрел на автостоянке. Если строго придерживаться буквы закона, его можно расценить как покушение на убийство.

Эйприл окончательно пала духом. Том встал, подошел к питьевому фонтанчику у двери, налил в одноразовый стакан воды, поставил на стол перед задержанной.

– Знаете, Эйприл, я не буду ходить вокруг да около. Мне нужно, чтобы вы подписали показания, в которых признаетесь в совершении всего того, про что нам и так известно.

Эйприл повернула голову, посмотрела ему в глаза:

– А что, если…

Том жестом прервал ее:

– Я ведь пока что не просил вас ничего говорить. Никаких обещаний я вам дать не могу, но если вы нам облегчите работу, если подпишете показания, я сделаю все, что в моих силах, чтобы прокурор был к вам помягче.

Эйприл надолго задумалась и наконец сказала:

– Предположим, я признаюсь в том, что совершила все это… Будет ли принято во внимание, что у меня на то были очень серьезные основания? Будет ли принято во внимание, что я все-таки передумала и выстрелила – если действительно выстрелила – единственно для того, чтобы задержать преследователей и успеть убежать? Будет ли это иметь значение?

Том ласково улыбнулся. Похоже, они сумеют договориться.

– Полагаю, будет. Но окончательное решение принимаю не я.

Эйприл снова задумалась.

– Знаете, я, как только вас увидел, понял, в этом деле все не так просто. Ну, сами посудите. Такая симпатичная женщина, вот-вот матерью станете, всю жизнь, за исключением давнишнего инцидента с наркотиками, прожили не нарушая закон. Вы вошли, и я тут же себя спросил: «Ну зачем такой женщине губить свою жизнь?» – Том наклонился к Эйприл, понизил голос: – Эйприл, что сегодня стряслось? Что вас заставило пойти на ограбление магазина?

Она открыла было рот, вот-вот заговорит, но – нет, промолчала. Отвернулась.

– Очень нелегко сознаваться в том, чего не совершала. Мне надо все обдумать.

Том вздохнул. Момент упущен. Сегодня признания не дождаться.

– Ладно, Эйприл. Как пожелаете. Можете не торопиться. Но пока вы будете думать, мне придется завести дело.

– Но я ведь могу передумать, если решу… ну, вы понимаете, если решу сознаться в преступлениях, которых не совершала? – В голосе ее звучала тревога.

Том не ответил. Это психологическая война, и он вовсе не собирался терять столь выгодную позицию. Поэтому он лишь пожал плечами, мол, посмотрим.

Закрыв за собой дверь, он взглянул в зарешеченное окно. И, увидев, как она заплакала, почувствовал себя виноватым.

 

Глава 6

– Да что этот вонючий латинос о себе возомнил? – бушевал Патрик Логан. Губа его была разбита, нос распух, на шее багровели следы, оставленные удавкой Пеньи. – Является ко мне в дом, унижает меня на глазах моих же людей! Он кого из себя корчит?

Рики видал босса в ярости, но на сей раз тот превзошел себя. За час до этого Карлос Ортега со своим громилой Хесусом Пеньей, вооруженные до зубов, ворвались в кабинет Логана, и Рики не сумел их остановить.

– Ты, Логан, идиот, – сказал Карлос, нависая над столом Логана. – Тупой, никчемный кретин. Ты что, не понимаешь, почему нам удалось так быстро добиться успеха? Да потому, что люди меня боятся, потому, что знают, без меня они ничто. Я им и ООН, и профсоюз. Мы свои дела ведем по правилам, а с теми, кто этих правил не соблюдает, разговор короткий. Это ведь тебе известно, так? А ну, отвечай, известно?

Логан, хватая ртом воздух, судорожно кивнул – Пенья потуже затянул у него на шее тонкий капроновый шнур. Да, он все понял.

– Вот и хорошо. Хорошо, что ты понял. Если пойдут слухи, что человек, который работает на меня, терроризирует двухлетних младенцев, думаешь, полиция так и будет на все смотреть сквозь пальцы? Думаешь, местные жители, когда узнают, что ты можешь за пару долларов пришить их детишек, так и будут с нами дружить?

На сей раз судорожный вздох означал «нет».

– Согласен. И поэтому ты немедленно свяжешься с тем своим дружком, который прячет мальчишку, и велишь доставить ребенка домой. Сегодня же вечером.

– Не могу, – прохрипел Логан. – Сегодня не получится. Он слишком далеко. Завтра. Домой его привезут завтра.

– Где он? – сурово спросил Карлос.

– Где-то в горах.

– В горах? В каких таких горах?

– В з-з-западной Виргинии. Я… я н-не хотел, чтобы тело нашли. Если до этого дойдет, – поспешно добавил Логан.

Карлос со всей силы ударил его, разбив ирландцу губу.

– Ты псих! – прорычал он. Следующим ударом он расквасил Логану нос. – Даю тебе восемнадцать часов. Восемнадцать! Завтра утром, в десять, ребенок, целый и невредимый, должен оказаться дома, с мамочкой. Иначе, клянусь тебе, ты пожалеешь, что не умер сегодня.

– Рики, черт бы тебя подрал! Я, кажется, задал вопрос! – вопил теперь Логан. – Он кем себя считает?

– Не знаю. Он, думаю, считает себя Карлосом. Боссом.

– Боссом? У него хватает наглости считать себя и моим боссом?

Рики промолчал – он боялся даже подумать, к чему приведут подобные рассуждения. В Питтсбурге Карлос Ортега был боссом всех и вся.

Буря внезапно стихла. Но наступившее молчание показалось Рики страшнее бушевавшей только что грозы.

– По-моему, настала пора перемен. Ты как считаешь, Рики? По-моему, настало время сменить власть.

Рики прикрыл глаза. Вот оно, неизбежное. Больше всего он боялся, что к этому Логан и ведет.

– Рики, дружище, это отличный шанс. Шанс взять все в свои руки.

– Отличный шанс сдохнуть и потерять то, что имеем.

Улыбка сползла с лица Логана:

– Ты, Рики, боишься Карлоса?

Неужели Логан не понимает? Карлоса боятся все, потому что Карлос окружил себя людьми, бесконечно ему преданными. Да если что, любой наркоман за него горой. Но Логану Рики этого говорить не стал.

– Я считаю, что всему свое время и место. Ты сейчас психуешь потому, что он пришел сюда со своим дружком-головорезом и тебя уделал. А ты подумай про весь город. Ты готов, всерьез, по-настоящему готов биться за него, за каждый квартал? Ты правда, этого хочешь?

Логан уставился на своего подручного. Глаза его горели адским огнем.

– Хочу я одного, – произнес он медленно, дрожащим от ярости голосом, – чтобы этот сукин сын подох. Хочу, чтобы понял: тому, кто подымет руку на Патрика Логана, это даром не пройдет. Хочу, чтобы все это поняли.

– Это не ответ на…

– К чертям всех остальных, Рики! – проревел Логан. – Уберем Ортегу – все остальные как шелковые станут.

Плечи Рики устало поникли – из него словно воздух выпустили. Логан продолжал:

– Если мы не нанесем удар первыми, Ортега нас достанет.

– А ребенок? – спросил Рики. – Ты что, не собираешься его возвращать?

– Верну, а как же! Кости в одном мешке, кишки в другом.

– Ты что! Слышал же, Ортега сказал…

– Да заткнись ты со своим Ортегой! Считай, он уже мертв.

– А эта сучка Симпсон…

– И она мертва. И ее муженек. Все семейство.

– Многовато трупов получается. Копы с нас не слезут.

– Боишься, нас поймают? – спросил Логан.

Рики, вдруг смутившись, пожал плечами:

– Нет. Но я лично на ребенка руку поднимать не хочу.

– А тебе и не придется. О нем другие позаботятся, ясно? Так что на тебе Симпсоны, на мне Ортега, договорились? Всего делов-то, к девяти дома будем.

Рики вздохнул. Похоже, Логан считает это делом решенным.

Тим Берроуз наблюдал за тем, как Генри Паркер обрабатывает собранные за день улики. Все они были переписаны в реестр, рассортированы и разложены по разным контейнерам: часть отправляли в Чарлстонское отделение, часть – в штаб-квартиру, в Вашингтон.

– Агенту Берроузу привет! – раздался сзади чей-то зычный голос.

Тим обернулся и увидел Гомера Ларю, поднимавшегося в гору с тоненькой папкой в руках. Тим пошел навстречу представителю полиции штата.

– Вот, взгляните, – сказал Ларю. – Мы выяснили, чей это труп.

Тим открыл папку, которую дал ему Гомер, и начал читать, а тот тем временем рассказывал:

– Компьютер попыхтел, но установил личность по отпечаткам – похоже, этот парень не раз пытался их свести. Выдал имя Джейкоба Стэннса, из округа Уэтцель, это на границе с Пенсильванией. Подростком он постоянно во что-то ухитрялся вляпаться, и так лет до двадцати с лишним. Имел пристрастие к травке, машины угонял. Лет пятнадцать назад был арестован по подозрению в убийстве, но прокурор штата его отпустил – за недостатком улик.

Тут Тим насторожился. Обвинение в убийстве – это заслуживает внимания.

– Женат?

Гомер покачал головой:

– Вроде нет. Тут говорится, что живет он со своим братом Сэмюэлом на собственной ферме. Сэмюэл, судя по всему, малость заторможенный. Это была одна из причин, почему Джейкоба не стали судить за убийство. Попади он в тюрьму, было бы некому позаботиться о брате.

– Что еще известно про брата, кроме того, что он не вполне нормален?

– Да ничего. Досье на него нет.

Гомер рассказал о результатах вскрытия, подробно – о времени смерти и расположении ран, но Тим поймал себя на том, что возвращается мыслями к тем следам в лесу, которые нашли поодаль: ну, точно кто-то стоял и наблюдал за происходящим.

– Агент Берроуз, вы меня слушаете?

Тим вздрогнул и смущенно улыбнулся:

– Прошу прощения, лейтенант. Я думал про следы в лесу, не принадлежат ли они тому самому брату.

Гомер недоверчиво поморщился:

– Ну кто, по-вашему, будет стоять и смотреть, как убивают родного брата?

– Не знаю. Было бы интересно узнать.

Гомер снова заглянул в бумаги.

– Мы выяснили, откуда поступил звонок в службу спасения. Оказывается, звонили из телефона-автомата у придорожного магазинчика на бензоколонке под Уинчестером, штат Виргиния. Продавец вспомнил только, что парень был не из тех, кто часто заглядывает туда за полночь. Сказал, что тот заправился и купил подгузники.

В голове у Тима что-то щелкнуло:

– Подгузники? Какие младенцам надевают?

– Ну да, вроде памперсов. Этот парень еще удивился, что они такие дорогие.

– Ну порадуйте меня. Скажите, что он расплатился кредитной карточкой.

Гомер покачал головой:

– Увы! Наличными.

– Памперсы наводят на мысль о тех детских следах, да?

– Я тоже о них подумал, – кивнул Гомер.

Тим приподнял фуражку, почесал в затылке:

– Вот что я вам скажу, лейтенант. Не проехаться ли нам в округ Уэтцель? Надо нанести визит Сэмюэлу Стэннсу.

– Может, я просто пошлю за ним полицейского?

Тим сделал вид, что обдумывает предложение, а уж потом покачал головой. Незачем рассказывать этому провинциалу, что он вовсе не желает делить успех с местными пинкертонами. Поэтому он сказал лишь:

– Я бы хотел сам взглянуть на это место.

Никогда не трогай маленький телефон.

Эта мысль разбудила дремавшего Сэмюэла. Когда он наконец выкосил лужайку, глаза сами собой стали слипаться – ночью-то совсем не до сна было.

Снова зачирикал сотовый телефон. Телефон Джейкоба, по которому всегда звонил Босс и который Сэмюэлу было строго-настрого запрещено трогать.

Телефон опять чирикнул.

Вот черт, отвечать-то нельзя.

Телефон чирикал.

Выбора же нет. Надо ответить. Сэмюэл встал с дивана, медленно подошел к аппарату:

– Алло!

Голос на другом конце был противный.

– Посылку надо уничтожить.

Сэмюэл нахмурился:

– Какую посылку? Вы – Босс?

Голос ответил не сразу – будто что-то заподозрил:

– Это Совместитель?

Совместитель? Сэмюэл слышал это имя от Джейкоба.

– Да нет. Это брат его.

– Мне нужен Совместитель.

Сэмюэлу стало трудно дышать. Теперь придется сказать, да?

– Джейкоб… то есть, я хотел сказать, Совместитель, он умер.

Новая пауза.

– Так, а с посылкой что?

– С какой посылкой? Я не понимаю, о чем вы говорите.

Мужчина в телефоне вздохнул:

– Помнишь, вы прошлой ночью что-то забирали? Такое, лет трех?

– Вы о мальчике?

– Язык попридержи, кретин. Линия не защищена.

Сэмюэл промолчал. Незачем отвечать тому, кто так с ним разговаривает.

– Ты там был, когда это забирали, или нет?

– Да, был.

– Знаешь, куда Совместитель его дел?

Сэмюэл стоял, переминаясь с ноги на ногу, и чувствовал, что краснеет. Вот оно, самое трудное.

– Я знаю, куда он пытался его деть.

– Что значит «пытался»?

Сэмюэл, придерживая телефон подбородком, сунул руки в карманы.

– Он вроде как убежал.

– Это как, черт подери, убежал?

Сэмюэл судорожно пытался придумать, как бы так сказать, чтобы Босс не слишком сердился.

– Ну… он… он был у нас, а потом… ну, убежал. В лес. Мы его хотели поймать, и тогда вот Джейкоб, то есть Совместитель, он стал с этими людьми драться, и его убили.

– Значит, ты не знаешь, где посылка?

Сэмюэл нашарил в кармане скомканный листок бумаги. На этом листочке были имя и адрес. Там было написано «Бобби и Сьюзен Мартин», и Сэмюэл вспомнил, что те, кто совал свой нос куда не надо, так друг друга и называли. А еще на листочке был адрес в Клинтоне, Виргиния.

– Я знаю, где он, – торжествующе сказал Сэмюэл. – Я могу его забрать.

В трубке сначала была тишина – Босс думал, а потом он сказал:

– Вот что. Ты должен забрать посылку, а потом встретишься со мной в полночь в том месте, где ты ее потерял. Найти его сможешь? Ты как, не совсем глупый?

– Я не глупый! – закричал Сэмюэл. – Я оттуда до дому сам доехал, один. И место это найду.

– Хорошо. – Голос у Босса стал не такой суровый. – Значит, жди меня в полночь.

Что-то в его тоне Сэмюэла насторожило

– Вы ведь ему ничего плохого не сделаете? Мы его не обижали. Это просто игра такая. Мне Джейкоб объяснял.

Босс рассмеялся:

– Объяснял, значит, Джейкоб? Ну, ладно. Никого мы не обидим. Ты только приезжай к полуночи.

– Приеду, – сказал Сэмюэл, но разговор уже прервался.

Он надеялся, что сумеет доехать до Клинтона и к полуночи

вернуться в парк, однако полностью уверен в этом не был.

Сэмюэл любил карты. Он умел в них разбираться, как умел запоминать цифры – шифры замков, телефонные номера. Он снял с полки атлас, нашел Виргинию. Вот он, Клинтон, совсем рядом с Вашингтоном. Езды туда часа четыре.

Сэмюэл взглянул на часы. Если не рассиживаться, легко успеет и туда, и в Западную Виргинию. К полуночи будет на месте как штык.

Расселл, ругнувшись, выключил печку в салоне. Ну вот, опять. С этими арендованными машинами вечно что-нибудь не так. На этот раз дурила печка – работала только в двух режимах, и в машине была то жара, то адский холод. Слава богу, он почти приехал.

Расселл вел арендованный «крайслер» по извилистой дороге, по обеим сторонам которой высились огромные особняки, сейчас, похоже, пустовавшие. Их хозяева еще потели на работе, где-нибудь в столице. На дорогу они тратят, прикинул Расселл, час, а то и полтора в один конец. Вот она, жизнь в третьем тысячелетии, подумал он. Сам он предпочел бы квартиру с двумя спальнями в хорошем доме, тысячи за три в месяц.

Расселл нутром чуял, Мартины могут ответить на все его вопросы, только, скорее всего, лишь после того, как им будут зачитаны их права. Да, мотива он еще не выяснил, но надежда на успех есть, тем более что только что ему по сотовому сообщили, что у них имеется «форд-эксплорер» последней модели.

Он чуть не проехал нужный дом, номер 7844, и резко нажал на тормоза. С дороги самого дома видно не было, только столбик с почтовым ящиком, а за ним начиналась длинная аллея, уходившая в гору и терявшаяся за деревьями.

Расселл еще раз проверил адрес и поехал к дому Мартинов.

Бобби никак не мог сосредоточиться. Куда эти проклятые ключи запропастились? Две минуты назад были на месте. А, вот они, в правом кармане.

Он все напоминал себе, о чем говорила Барбара Деттрик: если они его найдут, он может предоставить убедительные объяснения случившегося. Кроме того, он ведь сообщил о трупе. А это тоже что-нибудь да значит.

Подойдя к «эксплореру», он вдруг заметил едущий к дому «крайслер». Судя по выражению лица, мужчина за рулем вряд ли был коммивояжером или приехавшим познакомиться соседом. Можно смело ставить десять баксов против двадцати, этот тип – полицейский.

Есть на свете прирожденные преступники. Расселл встречал таких: человек совершил кошмарное преступление, а побеседуй с ним – ну просто деревенский священник. Расселл был убежден: величайшие преступники все непревзойденные лжецы.

Роберт Мартин был не из таких. По виду – дитятко, которое застали за поеданием варенья. Подъехав к дому, Расселл застал птичку еще в клетке – тот был в гараже, явно собрался куда-то. И именно на «эксплорере». Увидев машину Расселла, бедняга чуть не обмочился от испуга.

Рассел с нарочитой неторопливостью вылез из машины. Так, парень навстречу ему не кинулся. Но и не убежал. Просто стоял и смотрел. Интересно, что это значит, подумал Рассел, и еще: почему у него все лицо в синяках?

Наконец Расселл подошел к Бобби:

– День добрый! Дом у вас замечательный.

Бобби то ли поморщился, то ли улыбнулся.

– Спасибо.

– Вы – Роберт Мартин? – Расстояние между ними было не больше метра, Расселл специально теснил его к гаражу.

Бобби обошел незваного гостя и шагнул на дорогу.

– Да, я – Бобби Мартин.

Расселл повернулся к нему спиной – окинул взглядом гараж. Затем, развернувшись к Мартину, полез в карман пальто и достал кожаный бумажник с удостоверением.

– Я – Расселл Коутс из ФБР.

Впервые за все годы службы нашелся человек, который взял его удостоверение и внимательно его изучил.

– Да, действительно. Что вас сюда привело?

Мартин, поначалу явно испугавшийся, теперь держался настороженно, из чего Расселл сделал вывод: его приезд не был неожиданностью.

– Я расследую убийство.

– Понятно, – кивнул Бобби. – Ужасный случай. Я, собственно говоря, ожидал вашего визита.

Расселл удивленно вскинул брови:

– Да? Почему?

– Вы ведь насчет убийства в заповеднике?

– Вам о нем известно?

– Мы с женой вчера вечером там останавливались, и когда я услышал об этом в новостях, понял, что власти наверняка захотят побеседовать и с нами. Что ж, могу облегчить вам задачу. Мне сообщить нечего.

– Может, вы хотя бы расскажете то, что вам известно?

Бобби пожал плечами:

– Известно мне лишь то, что вчера вечером там было совершено убийство.

Расселл достал блокнот:

– С кем вы были в заповеднике?

– С женой.

– И только?

– Мы живем вдвоем.

Расселл взглянул на пол, на пачку памперсов, лежавших в пакете из «Кей-марта». Бобби поймал его взгляд.

– Несколько недель назад мы потеряли ребенка, – объяснил он, глядя в землю. – Мы…

Он не договорил, и Расселл не стал настаивать. Этот парень, Мартин, либо потрясающий актер, либо действительно страдает.

– Как зовут вашу жену? – спросил Расселл. Хочешь вернуть человека к интересующей тебя теме, задай сначала какой-нибудь нейтральный вопрос

– Сьюзен.

Расселл это записал

– Так значит, ничего не слышали, ничего не видели?

– Только темноту да холод, – усмехнулся Бобби.

Что-то этот подозреваемый чересчур боек.

– Может быть, вы видели или слышали что-нибудь связанное с убийством?

– Например?

Парень отлично держится. Это Расселл должен загонять противника в угол, а не наоборот.

– Знаете что? – Расселл захлопнул блокнот. – Здесь как-то прохладно. Может, зайдем в дом? Я вас не задержу.

В глазах Бобби снова мелькнул испуг.

– Я бы предпочел остаться здесь, – покачал головой он.

– Почему?

– Я что, обязан объяснять, почему не хочу приглашать вас в дом? – произнес Бобби таким тоном, словно он никогда прежде с такой наглостью не сталкивался.

– Вы всегда принимаете гостей на дороге?

– Вы – не гость, – ответил Бобби. – Вы агент ФБР, и я отлично понимаю: вы подозреваете, что я имею какое-то отношение к трагедии в заповеднике.

– Своим поведением вы меня к этому вынуждаете.

Бобби пожал плечами:

– Теперь вы окончательно отбили у меня охоту с вами беседовать. – Он развернулся и направился к дому.

Расселл едва сдерживал смех – до того абсурдная складывалась ситуация.

– Знаете, нам вовсе необязательно идти по простому пути. Я могу забрать вас в участок и допрашивать там в качестве свидетеля хоть до утра.

Бобби остановился и повернулся к агенту Коутсу. На сей раз он ответил, тщательно взвешивая слова.

– Не думаю, что вы собирались действовать именно так, – сказал он. – Иначе явились бы сюда с целым отрядом, причем вооруженным. А вы приехали один – на разведку.

Расселл позволил себе улыбнуться:

– И обнаружил подозреваемого, который ведет себя так, будто именно он и есть виновный.

Бобби, склонив голову набок, взвешивал сказанное.

– Думаю, мы с вами разберемся и здесь, агент Коутс. Если у вас есть на то веские основания, вы можете меня арестовать, в противном случае – я иду в дом, хочу телевизор посмотреть.

– А как же ваша поездка? – удивился Расселл. – Когда я подъехал к дому, вы как раз направлялись к машине. По-видимому, куда-то собрались?

Бобби хотел было возразить, но передумал:

– Всего вам хорошего, агент Коутс.

Бобби неспешно направился к дому, нажал на кнопку, ворота медленно, с шумом опустились. Расселл крикнул:

– У вас, похоже, такие же шины, как на отпечатках, найденных нами на Поуайт-трейл. – Приятно было увидеть, что слова попали в цель. – Мы с вами очень скоро увидимся, – крикнул Расселл, но ворота гаража уже закрылись.

Бобби с трудом добрался до прихожей и там, цепляясь рукой за стену, соскользнул на пол. Чтобы не потерять сознание, он сел скрестив ноги, сделал глубокий вдох и, сидя с закрытыми глазами, собрался с силами.

Все кончено. Чего и следовало ожидать. Шины – это же ключ к разгадке. Скоро здесь появятся толпы полицейских с ордером на обыск. Пройдет сколько – пара часов? – и все будет кончено. А потом – какой позор! – фотографии в фас и профиль, журналисты с телекамерами.

Ну почему он не признался? Надо было пустить агента Коутса в дом, усадить в гостиной и рассказать все без утайки. Тогда правда хотя бы в протокол попала. Теперь что бы и кому бы он ни сказал, мимоходом или под присягой, все будет воспринято как очередная ложь загнанного в угол преступника.

Бобби встал, добрел до кухни, налил себе стакан апельсинового сока. Вот как, оказывается, во рту пересохло. Холодный сок – вот что было нужно, хоть желудок отказывался принимать даже его.

– Ты сам знаешь, что нужно делать, – сказал он вслух. – Пора звонить.

Судя по голосу секретарши, Барбара Деттрик велела соединить ее с ним немедленно. Трубку она сняла после первого же звонка.

– Бобби?

– Агент ФБР только что ушел. По-моему, он знает, что это сделал я.

– Что он знает, значения не имеет, – жестко сказала Барбара. – И что он думает – тоже. Важно, что он сможет доказать. Давай, рассказывай, о чем он спрашивал, как ты ему отвечал.

Бобби насколько мог подробно пересказал разговор.

– Только слишком уж собой не гордись, – осадила его Барбара. – Это тебе не какой-нибудь деревенщина полицейский. Он из ФБР и отлично понимает, когда ему лгут. А как насчет пропуска, о котором ты так беспокоился? Он о нем упоминал?

– Нет. Как ты думаешь, это о чем-то говорит?

– Надеюсь, лишь о том, что он этой чертовой бумажки просто не нашел. Будь у него на руках такая улика, тебя бы уже арестовали. А насчет обыска? Этот фэбээровец говорил, что вернется с ордером?

– Так прямо – нет. Однако сказал, что узор шин моего «эксплорера» такой же, как и обнаруженный на месте преступления.

– Я думала, ты оставлял машину ниже по склону.

– Ну да, километрах в полутора.

Барбара немного повеселела.

– В полутора километрах! Значит, блефует. Полтора километра – это расстояние, считай, в световой год. К тому же почти на всех «эксплорерах» одинаковые шины. Не думаю, что этим можно тебя обличить.

– И что дальше будет?

– Это зависит от обстоятельств. В любом случае ход не наш. Мы должны сидеть и ждать.

Бобби замолчал. Это как-то чересчур. Ждать, пока они придут и его арестуют? У него нервы не выдержат.

– Хочу сам к ним пойти. Расскажу, как все было, посмотрю, что из этого выйдет.

– Не советую. У фэбээровцев на руках дело, которое тянет на смертный приговор, они только и ищут, на кого все повесить. Пока я точно не узнаю, что именно им известно, думаю, тебе надо сидеть тихо и рот держать на замке.

– Сколько это может тянуться? Не знаю, выдержу ли.

– Выдержишь. Придется. А теперь давай побеседуем о ребенке, который на вас свалился.

– Здесь я пока что ничего не сделал. Пока я к тебе ездил, Сьюзен утащила его по магазинам.

– По магазинам? Где их могут увидеть? Она что, не в себе?

– В настоящий момент – думаю, да. И я понятия не имею, что с этим делать.

Когда зазвонил сотовый, Расселл Коутс пробирался по узкой дороге, ведшей от поселка, где жили Мартины. Только на третьем звонке он вытащил телефон из кармана куртки.

– Коутс слушает.

– Расселл, привет! Это Тим. Спешу сообщить новые подробности. Труп наконец опознан. Звали его Джейкоб Стэннс, он из Западной Виргинии, жил там с братом Сэмюэлом. Еду туда, попробую братца разговорить.

– Так, неплохо. Еще что-нибудь есть?

– Немного. По девять-один-один звонили из придорожного магазинчика неподалеку от Уинчестера. Местные полицейские побеседовали с парнем, работавшим вчера ночью. Фотографий ему никаких не показывали, но парень описал звонившего. Это может быть и Мартин.

– Что он покупал в магазине? – спросил Расселл.

– Заправился бензином и купил пачку подгузников.

 

Глава 7

Криста Ортега, как и подобает юной леди, сидя на заднем сиденье, ждала, пока дядюшка Хесус откроет ей дверцу. Карлос с плохо скрываемой гордостью наблюдал за тем, как она опирается на поданную Пеньей руку и выпархивает из авто. Когда Криста уже стояла на тротуаре, за ней последовала жена Карлоса, Консуэла, которой Пенья также подал руку. Сам Карлос, сидевший спереди, вышел последним и проследовал за дамами к зданию школы. Пенья шел за ними, неся в левой руке футляр с виолончелью Кристы.

Правая его рука была свободна.

– Карлос, по-моему, это как-то глупо выглядит, – сказала со смехом Консуэла. – Можно подумать, мы прибыли на вручение «Оскара».

– Это получше «Оскара», – ответил Карлос. – Сегодня моей дочери представилась возможность продемонстрировать свой талант.

– Ну, папа! – залилась краской Криста. – Я ведь толком даже не солирую.

Карлос и Консуэла расстались с дочерью у дверей в артистическую. Криста забрала у Пеньи виолончель и отправилась готовиться к концерту.

Оркестр в школе Святого Игнатия был немаленький. Нечто среднее между струнным ансамблем и симфоническим оркестром. Сегодня вечером играть будут сто детей. По два родителя на каждого плюс работники школы, значит, в зале будет человек двести с лишним. Супруги Ортега хоть и прибыли заранее, но выяснилось, что свободные места есть не ближе третьего ряда.

– Она почти так же красива, как ее мать, – раздался у них за спиной чей-то голос.

Ортега обернулся и увидел улыбающегося отца Юджина.

– Отец Юджин! – обрадовался Карлос.

Именно благодаря этому человеку Карлос не отдалился от церкви. Пожилой священник был неизменно добр и внимателен и, хотя к занятиям Карлоса относился резко отрицательно, самого Карлоса числил в рядах своих духовных детей.

Ровно в семь свет в зале погас, дети вышли на сцену. Когда оркестранты расселись по местам, сердце у Карлоса тревожно забилось.

– Где Криста? – шепнул он.

Пенья, увидев, как забеспокоился босс, вскочил на ноги. Глаза прищурены, губы сурово сжаты – он был готов к бою.

Консуэла потянула Пенью за полу пиджака.

– Садись! – прошипела она. – Криста выйдет позднее.

В зал вошел мужчина, одетый во все черное. Люди, сидевшие на задних рядах, его заметили, но никакого подозрения человек в сутане у них не вызвал. Пышные усы не очень вязались с обликом священника, но и это никого не насторожило.

Мужчина увидел свободное место в середине зала, в трех креслах от прохода. Подойдя к человеку, сидевшему с краю, он наклонился к нему и шепнул:

– Прошу прощения, если вы не возражаете, будьте добры, пересядьте. Чтобы мне не пришлось через вас пробираться.

Мужчина возражал, но как откажешь священнику? Он подтолкнул локтем жену, и они пересели в глубь ряда.

Священник благодарно кивнул:

– Спасибо вам огромное.

Никому и в голову не пришло спрашивать священника, почему он не снял перчатки.

Уильям Симпсон был вне себя. Он Эйприл не секретарь, ему осточертело отвечать за нее на звонки. И как, интересно, они будут сводить концы с концами, если она не появляется ни на одной из своих работ?

Нужно срочно выпить. Схватив со столика в прихожей ключи и куртку, Уильям выскочил на улицу. Детская площадка его всегда раздражала. Он терпеть не мог открытого пространства – здесь не скроешься, не убежишь. Днем еще ничего, но в сумерках ему всегда становилось не по себе.

Невесть откуда взявшаяся невидимая лошадь заехала ему копытом в живот. Удар отбросил его назад метра на полтора, и он рухнул наземь. Попробовал подняться, но ноги его не слушались.

Какого черта?…

Он попытался рукой подтянуть ногу, но тут лошадь снова его лягнула, и он взвыл от ужаса. В него стреляли! Должно быть, стреляли… Так должно было…

Дышал он с трудом. Что-то сдавило грудь. Нет, не боль, просто что-то тяжелое навалилось. И тут он увидел кровь.

Уильям пытался закричать, позвать на помощь, но тяжесть от груди ползла вверх, к горлу, связки отказали – как отказали ноги.

Он лежал, уставившись в черное небо, и никак не мог понять, куда подевались звезды.

В квартале от него, на третьем этаже заброшенного дома, Рики Тиммонс любовался в оптический прицел на свою работу – задание оказалось на редкость легким.

Одно беспокоило Рики – эту бабу, Эйприл, нигде не нашли.

Когда Бобби наконец увидел свет фар – приехала Сьюзен, – он уже не просто злился, он был в ярости. Никогда прежде он не испытывал такого страха, какой мучил его последние двадцать четыре часа. Ему нужна была помощь лучшего друга – жены, а ее рядом не оказалось. Она отправилась за покупками. Сбежала в придуманный ей же самой мир, в котором потерявшегося ребенка можно объявить своим собственным, словно это не ребенок, а подобранный на улице щенок.

Зовет его Стивеном. Ну разве это не безумие?

Когда он увидел свет фар, буря эмоций улеглась, осталось лишь липкое чувство страха. Он стоял у окна гостиной, света не зажигал, поэтому с улицы его видно не было. С того самого момента, как уехал агент Коутс, Бобби не мог избавиться от ощущения, что за ним следят. Как это копы называют? А, да! Держат под наблюдением.

Сьюзен открыла гараж, но из машины вышла прямо на улице и пошла к задней дверце. Бобби сначала не понял зачем, а потом увидел детскую головку и вспомнил – в гараже места мало, Сьюзен не смогла бы вынуть его из машины.

Глядя на то, как легко она движется, как улыбается, можно было подумать, что в жизни у нее все прекрасно, лучше не бывает. Подойдя к багажнику, Сьюзен достала оттуда штук пять пакетов. Один она дала мальчику, и он прижал его к груди, а в левой руке у него был плюшевый тигренок.

Бобби пошел к кухне – им навстречу. Они со Сьюзен оказались у двери одновременно.

– Ой! – воскликнула Сьюзен. – Как ты меня напугал!

– Извини, – сказал он, хотя извиняться ему совсем не хотелось.

– Мы со Стивеном так чудесно провели время! Ты просто не представляешь, сколько днем в торговом центре матерей с детьми. Мы всего-всего накупили. – Она говорила, захлебываясь от восторга, ведя мальчика в гостиную, где он сразу залез в пакет, в котором оказался медвежонок Винни-Пух. Сьюзен тут же уселась на пол рядом с ним – играть. Мальчишка светился от радости.

– Днем сюда приезжали из ФБР, – сказал Бобби.

– Правда? – Она даже головы не повернула. – Чего хотели?

У Бобби глаза на лоб полезли:

– Как чего? Они хотели побеседовать о некоем трупе, обнаруженном вчера ночью неподалеку от того места, где мы ставили палатку. Сьюзен, ты меня слушаешь? Нужно что-то делать.

– Я и делаю. Играю со своим сыном. Иди лучше сюда, поиграй с нами.

– Со своим сыном? Сьюзен, прекрати!

Сьюзен перешла на снисходительный тон:

– Ты, Бобби, все время забываешь, что этого ребенка послал нам Господь. И Он не допустит, чтобы его у нас забрали. ФБР или еще кто.

У Бобби отвисла челюсть:

– Я в это не верю.

– У тебя – страх, у меня – вера. Все очень просто. – Она снова повернулась к малышу. – И вообще, я считаю, что в присутствии Стивена мы этого обсуждать не должны.

– Это не Стивен! – взорвался Бобби. – Стивен умер.

Мальчик заплакал, и Сьюзен взяла его на руки.

– Бобби, замолчи! – Она встала. – Я не собираюсь все это выслушивать.

– Нет уж, послушай! – не унимался Бобби. Она хотела выйти, но он схватил ее за руку: – Сьюзен, нельзя скрыться в придуманном мире и сделать вид, будто ничего не было.

Сьюзен резко отдернула руку:

– Не смей меня трогать! И сына моего тоже, понял? Он мой мальчик. Мой Стивен. Мне плевать, что ты собираешься делать. Хочешь – уходи. Хочешь – сдайся полиции. Но моего малыша у меня больше никто не отнимет.

Бобби даже не пытался возражать – надеялся, что Сьюзен сама поймет, что за чушь она несет.

– Извини, – сказал он мягко. – Мне очень стыдно. Я на тебя накричал. Сорвался.

– Не забирай у меня Стивена.

Бобби пристально посмотрел на Сьюзен. Взгляд ее был исполнен решимости.

– Ладно, – сказал он, помолчав. – Стивена я не заберу.

– Никогда?

Он не знал, что ответить. Он слишком любил ее и не мог ей лгать.

– Этого я обещать не могу. Я ведь сказал, что не заберу его. Сегодня – точно. Клянусь. Но большего я тебе обещать не могу. Сегодня я уже разговаривал с агентом ФБР. Рано или поздно они снова придут сюда. Не заставляй меня обещать то, чего я обещать не могу. Не заставляй лгать тебе.

Сьюзен сосредоточенно нахмурилась – взвешивала его слова. В конце концов она кивнула.

– Ну ладно, – прошептала она. – Но сегодня ведь мы одна семья, да?

Эйприл едва взглянула в лицо надзирательницы и сразу поняла – случилось что-то ужасное.

Она сидела с десятком других женщин, и те ясно давали понять, что в их компании она лишняя. Ей было плевать. Она думала только о Джастине. Когда Карлос исполнит свое обещание, когда привезет его домой?

Вошла надзирательница с ключами, все обернулись к ней.

– Эйприл Симпсон, на выход.

– Я – Эйприл Симпсон. Что случилось?

– Детектив Стиптон хочет с вами побеседовать.

Эйприл вышла, надзирательница захлопнула дверь.

– Что там случилось? – снова спросила Эйприл.

Надзирательница подхватила Эйприл за локоть:

– Детектив сам вам расскажет, что сочтет нужным.

Что-то с Джастином. Она нутром чуяла. С ним случилось что-то страшное. Иначе зачем ее вызывать?

Детектив Стиптон ждал Эйприл в комнате для допросов. Вид у него был мрачный. Он указал ей на кресло, в котором сидел во время их последней беседы:

– Прошу вас, садитесь.

Его вежливость не просто насторожила, а испугала Эйприл. Она села. Стиптон тоже – напротив нее.

– Эйприл, мне трудно говорить вам об этом…

Слезы подступили к глазам. Бедный Джастин! Господи, молю тебя, не оставь моего сына!

– Ваш муж погиб. Его застрелили.

Эйприл нахмурилась – она никак не могла понять смысл услышанного. Он сказал «ваш муж». Уильям?

– Он вышел из квартиры. Тот, кто поджидал его на улице, выстрелил трижды. Он скончался на месте. Примите мои соболезнования.

В какой-то другой день, при других обстоятельствах, эта новость подкосила бы ее – и судя по выражению лица детектива Стиптона, именно этого он и ожидал, – но сейчас ей хотелось кричать от радости.

С Джастином пока что ничего страшного не случилось!

В зале школы Святого Игнатия гремели аплодисменты. Все как один вскочили, кричали «браво» – с таким воодушевлением могут реагировать лишь родители, исполненные гордости за своих отпрысков.

Логан, естественно, к ним присоединился – чтобы не выделяться. Ему с самого начала показалось, что он заметил Ортегу, но окончательно он в этом убедился, только когда началась овация и все встали. Женщину, стоявшую между Ортегой и его верным псом Пеньей, Логан не знал. Наверное, это была жена Ортеги.

Логан проследил за взглядом объекта и догадался, кто из детей на сцене дочь Ортеги. Ну естественно, здешняя звезда. Логан, продолжая аплодировать вместе со всеми, видел, как эта самоуверенная сучка послала папаше воздушный поцелуй.

Дети гурьбой уходили со сцены, в зале зажегся свет, и Логана вдруг ужасно смутило то, что он в перчатках. Он сунул руки в карманы черного пиджака и пошел по проходу к сцене, навстречу потоку людей, устремившихся к выходу. Пробираясь через толпу, Логан увидел, как Ортега скрылся за бархатным занавесом.

У Логана мелькнула мысль – а вдруг ускользнет? Но, заметив, что дети идут туда же, все понял. Зрители столпились у задних дверей, а Логан поднялся на сцену и пристроился к оркестрантам, шедшим по длинному коридору в артистическую.

Впереди он увидел красную надпись «Выход» и чуть не расхохотался в голос. Все очень просто – он успеет скрыться. Лучшего и желать нельзя.

В артистической царила полная неразбериха. Женщина, в которой Логан узнал дирижера оркестра, что-то кричала. Рука его сжала лежавший в кармане пистолет. Но кричала она не на него, а на детей.

Ортега стоял в дальнем углу с женой и своим цепным псом – они ждали девочку, собиравшую свои вещи. Когда Логан вошел, Ортега обернулся и взглянул прямо на него, но тут же снова повернулся к дочери. Пенья тоже посмотрел на Логана, его-то уж ничто не могло отвлечь. Логан задержал на нем взгляд лишь на мгновение, но цепной пес тут же нахмурился.

Давай же, скомандовал мозг Логана. Но Пенья успел среагировать:

– Ложись!

Тяжеленная рука Пеньи толкнула Ортегу на пол. Тот шестым чувством догадался – кто-то покушается на его жизнь. Он в ужасе уставился на Пенью – тот сунул руку за пазуху и выхватил пистолет.

– Дядя Хесус! – крикнула Криста. – Берегись!

Карлос вцепился ей в запястье, потянул к себе:

– Не высовывайся!

Раздался выстрел, прозвучавший из-за отличной акустики как взрыв гранаты, в толпе началась паника. Карлос услышал крики, визги – вопли неприкрытого, звериного ужаса. Второй выстрел почему-то показался еще громче, углом глаза Карлос увидел, что Пенья зашатался. Третий выстрел уложил Пенью на месте.

Карлос прижал к себе дочь, навалился на нее, закрыл собственным телом. Интуиция, отточенная за долгие годы босяцкой жизни, подсказывала: стрелка надо атаковать, надо броситься на него, но тогда – тогда он оставит Кристу без прикрытия. Он решил выждать.

Логан ждать не стал. Он выстрелил.

Пуля попала в колено. Карлосу показалось, будто по ноге грохнули огромным молотком.

Консуэла, кинувшаяся Карлосу на помощь, застыла на месте. Логан схватил Кристу за волосы, рывком поставил ее на ноги.

– Папа!

Логан, левой рукой стиснув девочке горло, выставил ее перед собой.

– Знаешь, кто я, да, Ортега? – спросил Логан. – Только имени моего не называй, иначе я ей башку разнесу. Просто кивни.

Только услышав голос священника, Карлос узнал Патрика Логана. Он кивнул.

– Хорошо! – сказал Логан. – Хорошо, что ты меня узнал.

– Прошу, не трогай Кристу, – простонал Карлос.

На этот раз он выстрела услышать не успел – пуля угодила ему прямо в голову.

Проведя два часа в машине, которую вел Гомер, Тим Берроуз не мог дождаться, когда же они прибудут на место. Лейтенант Гомер Ларю, похоже, считал, что все рытвины и выбоины на дороге преодолевать надо на скорости километров в шестьдесят, не меньше. Чем больше Тим нервничал, тем больше удовольствия получал Гомер.

Стэннсы жили в самой глухомани. Не будь у дороги к дому столбика с почтовым ящиком, они вообще бы проехали ферму. Да еще пришлось догадываться, что СТ Н С значит Стэннс.

Даже сейчас, в начале весны, видно было, как густ лес по обеим сторонам дороги. Дорога была грунтовая, лужи после дождей, прошедших с неделю назад, еще не высохли, и рытвины оказались столь глубокими, что даже Гомеру пришлось сбросить скорость до минимума. Ветки хлестали по машине, царапали стекло.

– Интересно, он совсем псих? – размышлял Гомер вслух, пока машина ломала суки придорожных кустов и деревьев.

Так продолжалось метров двести.

– Вы уверены, что дом именно там? – спросил Тим.

Гомер пожал плечами:

– Мы едем туда, куда дорога ведет. Поворотов не было.

Да, любопытное местечко, подумал Тим. С такой дорогой не приведи господь участвовать в операции по освобождению заложников. Террористу достаточно выждать, пока все силы подтянутся на эту дорогу, и победа за ним. Что именно известно про Сэмюэла Стэннса? Что он заторможенный. Что это значит? При таком дефиците информации запросто можно нарваться на неприятности.

– Вы как-то пригорюнились, агент Берроуз, – сказал Гомер. – Что-то от меня скрываете?

Тим ответил не сразу. Не хотелось признаваться этому мужлану в собственных страхах.

– Нет. Я вам рассказал все, что знал.

– Жалеете, что мы сунулись сюда, не прихватив подмогу?

Тим презрительно фыркнул:

– Уж не знаю, как полиция Западной Виргинии решает подобные вопросы, лейтенант Ларю, но мы, фэбээровцы, когда хотим задать несколько вопросов, обходимся без группы поддержки.

Гомер расхохотался:

– Должен вам сказать, специальный агент Берроуз, что за долгие годы жизни я перевидал множество людей. Но вам роль наглеца и тупицы подходит лучше, чем подавляющему большинству.

Тим бросил на Ларю суровый взгляд:

– Благодарю за откровенность, лейтенант. Непременно передам ваше мнение вашему же начальству.

Гомер улыбнулся еще шире:

– Очень вам признателен. Только будьте добры, составляя рапорт, постарайтесь написать мою фамилию правильно.

Машина форсировала очередной пригорок, и тут лес расступился. Они оказались на кромке поля. В свете убывающей луны виднелись очертания одноэтажного домика. Метрах в ста слева от дома – точное расстояние при таком освещении определить было трудно – просматривался силуэт сарая.

Машина остановилась метрах в десяти от крыльца. Похоже, дом был пуст. Свет нигде не горел. Гомер направил фары на ступени, вытащил из кармашка на переднем сиденье фонарик на длинной ручке.

– Готовы? – спросил Гомер.

Вместо ответа Тим открыл дверцу и вышел. В нос ударил запах свежескошенной травы, и Тим выхватил пистолет. В доме точно кто-то есть. Они просто делают вид, будто их нет.

Гомер с Тимом плечом к плечу, пригнувшись, подошли к крыльцу.

– Мы не очень смахиваем на параноиков? – шепнул Гомер.

– Паранойя и предусмотрительность – не одно и то же.

Гомер вздохнул:

– Да что вы такой мрачный? Повеселее надо.

Тиму Берроузу веселиться не хотелось. Ему хотелось одного – сосредоточиться.

У крыльца Гомер притормозил, и Тим решил идти первым. Но уже на второй ступеньке Ларю снова помешал ему сосредоточиться.

– Эй, Берроуз! Вы только взгляните!

Тим не пошевелился, только буркнул:

– Ну, что там?

– У нас, захолустной деревенщины, это называется уликой, – сообщил Гомер.

Не сводя глаз с двери, Тим спустился и, взглянув на землю, тут же заметил то, что привлекло внимание Ларю. У самого крыльца в заляпанной грязью траве виднелся отчетливый отпечаток ноги.

– Ничего не напоминает? – поинтересовался Гомер.

Ну да, точно: отпечаток выглядел точно так же, как те следы, которые они нашли в лесу, там, где кто-то стоял и наблюдал за убийством. В ту же секунду Тим Берроуз понял – Сэмюэл Стэннс либо убийца, либо свидетель. Так или иначе, положение серьезное.

Тим, не опуская пистолета, снова шагнул на крыльцо.

– Что вы делаете? – шепнул Гомер.

– Собираюсь произвести арест.

– С ума сошли! Нам необходимо подкрепление.

– Зачем? – Тим представил себе, как сюда примчится с десяток пузатых полицейских и каждый будет тянуть одеяло на себя, а ведь все лавры по праву должны достаться ему, Тиму.

– Дело ведет федеральная служба, вы здесь ни при чем.

– Берроуз, что это с вами? Позвольте мне вызвать наряд.

– Нет. Пока мы будем дожидаться подкрепления, он окопается, организует оборону. Вам это надо? Нет, я иду. – Тим поднялся на крыльцо.

– Черт бы подрал этих фэбээровцев, – проворчал Гомер и с пистолетом наготове последовал за ним.

Берроуз уже встал слева от двери, Гомер – справа, оба спиной к стене. Тим бросил взгляд на Ларю, который сказал:

– Это твоя игра. Я буду только протокол вести.

Тим забарабанил в дверь. Прошло пятнадцать секунд, ответа не было, и он снова постучал, на сей раз крикнув:

– Сэмюэл Стэннс, это ФБР. Откройте дверь!

Прошло еще десять секунд.

– Ломаю дверь, – шепотом сообщил Тим.

– Попробуйте сначала ручку повернуть, – хмуро посоветовал Гомер.

Тим смутился – как это он сам не догадался! Он взялся за ручку. Та послушно повернулась. Гомер ухмыльнулся, но Тим сделал вид, что этого не заметил.

– Прикройте меня, ладно?

Гомер держал свою пушку 44-го калибра на изготовку.

– Как пойдете, быстро или медленно?

– Следите за мной. – Тим сосредоточился, сделал глубокий вдох, ловким движением распахнул дверь и нацелил пистолет на пол – на случай, если кто-то залег там.

Гомер краем глаза увидел, как что-то полыхнуло – в темном коридоре это походило на фотовспышку. Прогрохотал выстрел. Он с ужасом смотрел, как Берроуз согнулся пополам и попятился на крыльцо. Гомер с криком метнулся от стены.

Не глядя выстрелив через плечо, он рухнул на землю. В полутора метрах от него лежал на спине Тим Берроуз, с левой стороны его куртки расползалось темное пятно.

Губы агента шевелились – он, видно, пытался что-то сказать. Гомер, выругавшись, перезарядил револьвер, стреляные гильзы посыпались в грязь. Он еще дважды выстрелил в проем двери и пополз к Берроузу.

– Это я, – сказал Гомер. – Тебя, парень, ранили. А мы тут как на блюдечке. – Гомер схватил агента за воротник рубашки и поволок в сторону. Берроуз выл от боли. – Понимаю, тебе несладко, но тебя надо оттащить подальше.

На земле камней было больше, чем травы, они впивались Гомеру в ладони и колени, но он тащил Тима к машине.

– Ну вот, приятель, – хрипло сказал Гомер, – теперь ты в укрытии. – Он осторожно высунулся из-за капота, но новых выстрелов не последовало. – Подожди здесь. Я попробую вызвать подмогу.

– Нет, – с трудом выговорил Тим, хватая Гомера за рукав.

– Придется вызвать тебе вертолет, дружище, – сказал он, высвобождая руку. – Надо тебя отсюда вывозить.

Гомер на корточках пробрался к передней дверце, стараясь держаться так, чтобы не попасть на мушку. Почему невидимый стрелок сделал один-единственный выстрел, Гомер не понимал. Возможно, этот тип решил выбрать позицию поудобнее.

Гомер распахнул дверцу, и в салоне тут же зажегся свет. Он был как в свете прожекторов. Три взмаха тяжеленным стальным фонариком, и проблема решена.

Вновь оказавшись в спасительной темноте, он нашарил на приборной доске микрофон.

– Четыре-семь-семь на связи! – громким шепотом сказал он. – Перестрелка. Офицер ранен.

Эйприл очень хотела погрустить об Уильяме, понимала, что в ее положении принято грустить. Она все пыталась представить себе нежного, любящего мужчину – а он бывал и таким, – но вспоминался лишь никчемный пьяница, человек, который позволил забрать в заложники ее сына. Значит, Уильям убит – как Карлос и предупреждал.

А она сама как же? Что Эйприл делать с обвинением в вооруженном нападении? Зачем она на это пошла? Надо было просто ждать, сидеть дома и ждать, когда ей вернут сына, а теперь – теперь она сидит за решеткой, в полицейском участке.

Может, суд и присяжные будут к ней снисходительны – она попробует объяснить им, что боялась за жизнь своего ребенка, что у нее не было выбора…

Она снова впала в панику – до нее вдруг дошло, что она никогда не сможет рассказать всю правду. Потому что в таком случае придется сказать и про Карлоса, и про Логана, а за это они уж точно ее убьют.

Детектив Стиптон оставил ее в комнате для допросов одну, по-видимому, чтобы дать ей побыть наедине со своим горем. Через полчаса дверь открылась. Увидев Стиптона, она не удивилась, но выражение его лица ее насторожило.

– Простите, Эйприл, но нам придется отложить беседу до завтра.

– Все в порядке? – Наверняка нет.

Стиптон посмотрел на нее, словно решал, говорить или нет, и все-таки сказал:

– На концерте в школе Святого Игнатия была стрельба. Двое погибших.

– Боже мой! – воскликнула Эйприл.

Она тут же вспомнила, как ждала в холле, а из библиотеки Карлоса Ортеги доносились звуки виолончели. Вспомнила прелестную маленькую девочку в свитерке с эмблемой, вспомнила вышитые буквы «Школа Святого Игнатия».

Ее охватил безумный страх. Она схватилась за голову – поняла, что именно произошло.

– Они убьют его! – завопила она. – Убьют моего сына!

До этого момента Стиптон и не подозревал, что у нее есть

ребенок.

– Кто? Эйприл, кто собирается убить вашего сына?

– Патрик Логан. – Она произнесла это имя, и страх усилился. – В школе стреляли… Убили Карлоса Ортегу, да?

Том сел в кресло, закинул ногу на ногу.

– Откуда вам это известно? – Что ж, если Эйприл готова говорить, он готов ее выслушать.

Гомер вынул рацию из зарядного устройства и поспешил к раненому товарищу. Берроузу становилось все хуже, и Гомер ничем не мог ему помочь. Дыра в животе Тима была размером с кулак, не меньше.

– Ну же, давайте! – Гомер глядел в ночное небо, ждал вертолета. – Быстрее, ребятки, а то спасать будет некого!

Но слышал он только биение собственного сердца да прерывистое дыхание Берроуза, а так – стояла полнейшая тишина.

Стрелок тоже молчал. Почему? Почему он выстрелил в одного, а потом смолк?

А это что? Он прислушался – вроде звук мотора, но нет, опять тишина.

Вот, опять! Точно – вертолет. Но тот ли это вертолет? Вертолет спасательной службы? Гомер вглядывался в небо, но там была лишь непроглядная темень. Он взял рацию. Если это вертолет-эвакуатор, с ним наверняка попробуют связаться. Гомер нажал на кнопку, и тут же раздался голос:

– Четыре-семь-семь, это спасательная служба, номер первый. Вы меня слышите?

Гомер поднес рацию к губам:

– Полицейский отряд штата Западная Виргиния, номер четыре-семь-семь, отвечает номеру первому. Вас слышу.

– Как ваш раненый?

– Пульс есть, но состояние тяжелое. Потерял много крови.

– Сообщение принято, четыре-семь-семь. Вы нас видите?

– Спасательная служба, я вас не вижу.

– Вас понял, четыре-семь-семь. Да, кстати, место происшествия безопасно?

Гомер заколебался:

– Ответ отрицательный.

– По инструкции мы работаем только при условии полной безопасности.

У Гомера сжалось сердце. Этого-то он и боялся. Они же не военные, не полицейские, а медики. Они беззащитны.

В голову лезли всякие мысли. Надо было все делать как положено – ждать, пока приедет подмога. Только вот рядом с ним лежит агент федеральной службы, и он при смерти.

Господи, ну почему другого выхода нет?

Он проверил пистолет – заряжен. Проверил магазин дробовика – полный порядок.

Он включил микрофон рации.

– Номер четыре-семь-семь спасательной службе номер один. Держитесь поблизости.

Такие операции можно проводить двумя способами. Либо быстро, нахрапом, либо медленно и осторожно. Нервы у Гомера были на пределе, тут уж не до осторожности.

Он сосредоточился, проверил, может ли удержать в одной руке фонарь и дробовик, после чего метнулся вперед. С диким, почти звериным криком помчался по ступеням, взлетел на крыльцо, кинулся в коридор.

Ружье он увидел до того, как разглядел стрелка, и выстрелил. Отдача была сильной. Он снова выстрелил.

В воздухе запахло дымом. Он ждал ответного выстрела, но его не последовало. Куда подевался этот парень?

Осматривая помещение, он даже позволил себе опустить дробовик. Ни тела, ни следов крови он не увидел. Только ружье, из которого стреляли в Берроуза, вернее, то, что от этого ружья осталось. Оно, покореженное, казалось, парило в воздухе. Оружие без стрелка.

Он шагнул поближе и тут заметил на полу рыболовную леску, а потом разглядел сложную конструкцию, по которой леска тянулась от двери к ружью, закрепленному над лестницей.

– Вот черт! – воскликнул он в сердцах.

Это же была ловушка. Ловушка, в которую прямехонько угодил специальный агент Берроуз.

Сэмюэл долго сидел в фургоне, все не решался зайти в ресторанчик спросить дорогу. Он терпеть не мог спрашивать дорогу. И не только потому, что порой боялся людей, а и потому, что, отвечая ему, они так быстро говорили.

Навстречу ему вышла худая женщина.

– Могу я вам помочь, сэр?

– Да, мэм. – Сэмюэл поспешно стянул с головы засаленную бейсболку. – Я хотел узнать, не подскажете ли вы мне, как проехать по этому адресу. – Он вытащил из кармана помятый пропуск в заповедник, назвал улицу и номер дома.

– Поедете прямо, переедете железнодорожные пути, потом первый поворот налево. Это и есть Клинтон-роуд. По ней километра полтора-два.

Сэмюэл закрыл глаза – попытался представить себе дорогу – и, открыв их, решил, что, кажется, ее запомнил.

– Спасибо вам большое, – сказал он и вернулся к машине.

Ехал он медленно, точно следуя указаниям женщины из ресторана, внимательно следя за табличками с номерами домов, висевшими на деревьях и на почтовых ящиках. Везде дороги, дорожки, а домов самих не видно.

Вот и он! Тот самый номер! Он заметил его на столбике с почтовым ящиком.

Теперь поезжай медленно, велел Джейкоб.

Он точно не знал, почему Джейкоб решил поехать с ним, и когда впервые услышал его голос, чуть не врезался в дерево. Видеть он его не видел, но голос слышал отчетливо.

Погаси фары. Главное, Сэмюэл, застать их врасплох.

– Заткнись, а? Я сам знаю, что делать.

По обе стороны от входной двери горели яркие фонари, и у дома было светло как днем, поэтому Сэмюэл решил остановить машину поддеревьями, чтобы ее не было видно.

Он открыл дверцу и осторожно спрыгнул на землю.

Оружие не забудь, сказал Джейкоб.

– Ничего я не забуду, – шепотом огрызнулся Сэмюэл и сунул пистолет за пояс джинсов.

Джейкоб частенько брал его с собой на работу и объяснял все до мельчайших подробностей. Правда, раньше – ну, понимаете, тогда – Сэмюэл должен был только следить, все ли в порядке. Джейкоб всегда соблюдал одно правило – в дом входил с черного хода. Обходя огромный дом слева, Сэмюэл старался держаться в тени.

– Сначала я должен найти телефонный кабель, – прошептал он, включил фонарик и посветил на фундамент – искал место входа кабеля в дом. Нашел его в считанные секунды и довольно хихикнул. Точно он, вон на коробке телефон нарисован, с колокольчиком посередине. Швейцарским ножом он отвинтил пластиковую крышку. Под ней были два проводка. Он их аккуратно перерезал.

Теперь оставалось попасть в дом.

Расселл Коутс в конце концов решил навести справки в полиции округа Ферфилд, что по идее должен был сделать с самого начала. Как оказалось, беспокоиться было не о чем. Дежурный офицер, некий капитан Гимлер, принял его весьма радушно, предоставил стол, телефон, доступ ко всем архивам и к кофеварке.

– Если вы так уверены, что этот парень виновен, почему вы не возьмете его в оборот? – спросил Гимлер, когда Расселл ввел его в курс дела. – Вы же на колесах, взяли бы и отвезли его в заповедник и в тот магазинчик, откуда звонили сообщить об убийстве. Чего еще-то надо?

– Понимаете, я до конца еще не разобрался. Все детали головоломки вроде на месте, а картинка не складывается.

Гимлер пожал плечами:

– Если бы дело вел я, этого парня уже два часа бы допрашивали.

Расселл покачал головой:

– С ним такое не пройдет. Он умен, он богат. Вы первого вопроса задать не успеете, как он потребует адвоката.

Запищал сотовый Расселла.

– Коутс слушает.

– Это Чак Уитли. – Рассел узнал голос одного из сотрудников виргинского отделения. – Нам только что сообщили, что в Тима Берроуза стреляли.

– Боже ты мой! С ним все в порядке?

– Пока не знаем. Он отрабатывал один след по этому убийству, открыл дверь, а там была ловушка с ружьем. Он жив, но потерял много крови. Сейчас его оперируют.

Расселл взглянул на часы:

– Черт, мне теперь не улететь – поздно уже. Утром прибуду первым рейсом. Как операция закончится, звоните мне.

– Обязательно. И еще одно: вы говорили, что ищете сведения о похищениях. Мы только что получили ориентировку из Питтсбурга: разыскивается мальчик, два года, зовут Джастин Фицджералд, прошлой ночью его выкрали у отчима, похоже, держат в заложниках – какие-то дела с наркотиками. Отчима уже застрелили – снайпер снял его на улице, мать арестовали в универмаге за попытку ограбления, и вся эта история как-то связана с убийством наркобарона. Думаете, это может иметь отношение к происшествию в заповеднике?

– Не знаю. Меня интересовали случаи похищения взрослых. Откуда там мог быть ребенок, ведь…

Следы… Памперсы… В мозгу словно отворилась дверца и снова захлопнулась. Разгадка, она где-то близко…

– Спасибо, Чак. Не забудьте позвонить рассказать новости про Тима.

Расселл захлопнул откидную панель аппарата, уселся, оперевшись локтями о стол. Так, надо сосредоточиться!

Что ему известно? Что в Питтсбурге похитили ребенка. Что Джейкоба Стэннса застрелили, причем то ли кто-то собирался похоронить заживо его, то ли он кого-то. Но убийство произошло далеко от могилы. А вдруг Джастин Фицджералд и есть та самая разгадка? Может, он и есть тот ребенок, которому Роберт Мартин покупал подгузники и еще удивлялся, что они столько стоят, причем покупал в том самом магазинчике, откуда звонили сообщить об убийстве…

Расселл еще не воссоздал всю картину целиком, но знал уже достаточно, и Мартина пора было допрашивать. Он встал из-за стола и отправился в кабинет дежурного офицера.

Надо просить подкрепления.

 

Глава 8

Бобби чувствовал неимоверную усталость. Он вымотался окончательно, сил не было, ни душевных, ни физических. Они лежали в кровати втроем – Бобби, Сьюзен и… Стивен. Тело Бобби требовало отдыха, сна, но мозг лихорадило.

Им дана короткая передышка. Эту ночь они проведут как настоящая семья, вместе. Но на этом все и закончится. Бобби такого просто не выдержит. Утром позвонит агенту Коутсу.

Его что-то насторожило, даже испугало. Наверное, он задремал, ему просто казалось, что он не спит. И сквозь сон услышал шум.

Он лежал в темноте и прислушивался. Но слышал только мерное дыхание Сьюзен и Стивена.

Чем дольше он вслушивался в тишину, тем спокойнее казалось все вокруг. Он взглянул на панель сигнализации на стене.

Сердце забилось в тревоге – вместо красного огонька горел зеленый. Он забыл включить эту треклятую сигнализацию.

Бобби спустил ноги с кровати – надо пойти и все сделать как полагается. И тут же, не успев встать, замер. На этот раз ошибки быть не могло – он слышал шум.

Где-то внизу открылась и снова закрылась дверь.

Это Джейкоб посоветовал влезть через подвальное окно. В таких больших домах всегда есть сигнализация, сказал он Сэмюэлу, но в подвал ее обычно не проводят.

Светя себе фонариком, Сэмюэл осторожно подошел к деревянной лестнице, ведшей из подвала. Он старался ни на что не отвлекаться. У него важное дело. Босс велел, а с Боссом не спорят.

Ступени заскрипели. Если сигнализация есть, она наверняка установлена на двери наверху. Он быстро открыл ее и улыбнулся – все было тихо.

Но, выйдя в огромную кухню, он немного отвлекся, и дверь за ним закрылась слишком быстро. Нет, она не хлопнула, но слышно все-таки было.

Очутившись в таком громадном доме, он открыл рот от изумления. Как ему здесь отыскать Джастина?

Люди спят наверху.

Он навел лучик фонарика на коридорчик, выходивший в холл. Винтовая лестница, казалось, парила в воздухе. Он пошел по ней, нацелив пистолет наверх, откуда могли появиться те, кто захочет ему помешать.

Забери мальчика. И все. Больше пусть никто тебя не волнует. Делай то, что придется делать.

– Сам разберусь, ладно? Не мешай мне думать. Не мешай думать…

Расселл еще не закончил, а капитан Гимлер уже согласно кивал головой. Он позвонил куда-то по телефону и сказал, повесив трубку:

– Подождите пару минут, и в вашем распоряжении будет шестеро патрульных полицейских.

Расселл взглянул на часы:

– Пара минут тут роли не играет, а люди мне нужны – мало ли что.

Шаги были уже в холле.

Бобби потряс жену за плечо.

– Сьюзен, проснись! По-моему, кто-то забрался в дом!

– Что?!

– Т-сс! – Бобби схватил трубку стоявшего на тумбочке телефона, хотел позвонить в полицию, но в трубке была мертвая тишина. – Не работает!

Надо выбираться из дома, решил Бобби. Так, со стороны фасада два этажа, сзади – три, лихорадочно соображал он, думая, из какого окна прыгать.

Заднее крыльцо! Можно пробраться по коридору в детскую, оттуда спрыгнуть на козырек крыльца, с него до земли метра три, не больше. Тогда они будут спасены! Но сначала надо туда попасть.

– Пошли! – Он направился к двери. – Скорее! Другого выхода нет.

Сьюзен никуда идти не хотела, но спорить не решилась.

Она подхватила Стивена на руки, Бобби распахнул дверь и шагнул в коридор.

Сэмюэл решал, с какой комнаты начать, но тут вдруг услышал чьи-то торопливые шаги и голоса.

Он пошел быстрее, держа пистолет в вытянутой руке. Когда он потянулся к ручке, дверь распахнулась. Перед ним, в каких-нибудь полутора метрах, стоял мужчина, которого он видел в лесу. Увидев Сэмюэла, мужчина закричал, и Сэмюэл тоже закричал.

Стреляй, велел Джейкоб.

Сэмюэл, не думая, нажал на спусковой крючок.

Бобби увидел, как незнакомец поднимает руку, и почему-то сразу понял, что сейчас произойдет. Он бросился на грабителя и боднул его головой в грудь. Тело его тряхнуло, и Бобби показалось, что это гремят его кости.

Незваный гость удивился не меньше Бобби и тоже потерял равновесие. Его отбросило к перилам. Деревянные балясины затрещали, но выдержали.

Бобби схватил негодяя за грудки, потянул к себе и попытался снова бросить на перила, но теперь тот был готов к нападению, и у Бобби ничего не вышло.

– Беги, Сьюзен! – крикнул Бобби. Тут ему на голову обрушился удар, и у него поплыло перед глазами. – Сьюзен, беги!

– Я вам, черт возьми, покажу! – заорал незнакомец и бросился на Бобби.

Сэмюэл почувствовал, что после первого удара хватка у этого парня ослабла. Сэмюэл сумел удержать равновесие и вскинул пистолет, но тут увидел выскочивших в коридор женщину и маленького мальчика.

Стреляй!

– Не могу! А вдруг попаду в Джастина!

И он кинулся за ними. Он не знал, куда они бегут, почему не попробовали скрыться на этом же этаже в другой комнате, но это его не очень интересовало. Им все равно не уйти.

Женщину он остановил легко – схватил за волосы, и все.

Сьюзен поняла, что летит на пол, и крепко прижала к себе Стивена. Они упали, мальчик с криком вскочил на ноги и помчался к лестнице.

– Попался! – закричал неизвестный.

Он схватил Стивена, но мальчишка так отчаянно выворачивался, что удержать его Сэмюэл не сумел. Стивен вырвался, свернулся в клубок и покатился к лестнице.

У самых ступенек Сэмюэл схватил его за лодыжку.

– Отпусти его! – завизжала Сьюзен, как кошка прыгнула на него и впилась ногтями ему в лицо.

Ногти у нее были острые, и Сэмюэл заорал от боли. Такого сопротивления он никак не ожидал. Опять Джейкоб оказался прав. Надо было сразу стрелять. Теперь эта сучка висит у него на плечах – в нее никак не выстрелить, а малыш Джастин вот-вот уйдет.

Мальчишку хватай, черт тебя подери!

– Пытаюсь.

Но женщина его не отпускала. Чем сильнее он сопротивлялся, тем крепче она в него вцеплялась.

Сквозь застилавшие глаза слезы Сэмюэл увидел, что мальчишка уже почти на лестнице, и бросился за ним.

Он толкает ребенка к лестнице! У Бобби плыло перед глазами, но он разглядел, что Стивен вот-вот скатится со ступенек. Сьюзен вопила, Стивен заходился плачем.

Упадет с лестницы – разобьется насмерть.

Бобби, шатаясь, метнулся к мальчику и успел схватить его за пижаму, когда тот был уже на самом краю. Ткань оказалась крепкой, и Бобби удалось оттащить малыша.

– Боже мой! Бобби! – крик Сьюзен переходил в ультразвук.

Бобби развернулся к ней и увидел, что незнакомец стоит, схватив Сьюзен за горло и приставив ей к виску пистолет.

– Мне нужен только Джастин, – сказал он. – Ни вы, ни она мне не нужны. Я должен отвезти Джастина обратно.

У Бобби внутри все похолодело – он понимал, что ему не справиться.

– Прошу вас, уберите пистолет.

– Отдай Джастина – уберу.

Пьян он, что ли, подумал Бобби. Говорит как-то странно. Не то чтобы невнятно, а будто через силу. Или, может, под дозой?

– Кто такой Джастин? – спросил Бобби. Он решил потянуть время – вдруг что успеет придумать.

– Сам знаешь кто. Отдай его, и я ее не трону. – Мужчина вдавил дуло в висок Сьюзен – продемонстрировал серьезность своих намерений.

– Пусть лучше убьет меня! – крикнула, всхлипывая, Сьюзен. – Не хочу еще раз терять своего сыночка!

Бобби, тяжело дыша, смотрел то на жену, то на страшного гостя. Он никак не мог решить, что же делать.

– Хорошо, – сказал Сэмюэл. – Считаю до четырех. Потом убью ее, убью тебя, но Джастин будет мой. Отпусти его!

– Нет, Бобби, нет! Пожалуйста…

– Раз!

– Согласен! – закричал Бобби и кинулся с мальчиком к ним. – Забирайте его! А ее отпустите!

– Бобби, нет!

Стивен изворачивался и пинался.

– Бобби! – визжала Сьюзен. – Не отдавай ему нашего сыночка!

– Забирайте его! – заорал Бобби. – Немедленно забирайте и уходите.

Мужчина отпустил Сьюзен и тут же выхватил Стивена из рук Бобби.

Сьюзен кинулась на него – она готова была биться насмерть. Сэмюэл навел на нее пистолет, но Бобби бросился к жене и повалил ее на пол.

– Идите! – крикнул он. – Идите, я держу ее!

Сэмюэл попытался прицелиться, но мальчишка мешал ему.

– Слышу я тебя! – злобно огрызнулся он, и Бобби подумал было, что это он ему ответил. А потом понял, что незнакомец, забравшийся к ним в дом, ругается с кем-то другим, с тем, кого здесь нет.

– Самое главное – это мальчишка! – убеждал он невидимого собеседника. – Ты сам так говорил. Я его забрал и сейчас отвезу назад.

Он кричал, спускаясь по лестнице, кричал во дворе, и только оглушительный визг Стивена (или Джастина) заглушал его слова.

Бобби и не догадывался, что его жена такая сильная. Он с трудом ее удерживал – она сопротивлялась, как необъезженная кобыла на родео. Вырывалась, царапалась, даже пыталась его укусить.

– Прекрати, Сьюзен! Хватит!

– Сыночек мой! Ты отдал моего сыночка! Его забрали!

– Это не наш сын, Сьюзен! Этот мужчина убил бы тебя и все равно бы его забрал!

– Отпусти меня! – Она умудрилась высвободить руку и лупила его по лицу, по голове. Бобби уже не в силах был сопротивляться – запал вышел. Он отпустил ее – будь что будет.

Сьюзен не медлила ни секунды. Вскочив на ноги, она кинулась, перепрыгивая через ступени, вниз по лестнице.

Выбежав на крыльцо, она закричала в ночную тьму:

– Отдай его, подонок! Отдай моего сыночка!

Расселл Коутс сел в головную машину, за рулем которой был капитан Гимлер. Всего из Клинтона выехало четыре патрульных машины. Прием у сотового здесь был слабый, и Коутсу, пока он расспрашивал Чака о состоянии Тима Берроуза, пришлось другое ухо зажимать рукой.

Гимлер подождал, пока Расселл договорит, и спросил:

– Как у него дела?

– Пока непонятно. Рана серьезная, весь живот разворотило. Он еще в операционной.

Гимлер покачал головой:

– Жуткая история… Вы считаете, люди, к которым мы сейчас едем, имеют к этому отношение?

– Интуиция мне подсказывает, что да. Думаю, Мартины вляпались в какую-то малоприятную историю.

Несколько минут спустя полицейские машины с включенными мигалками окружили дом Мартинов.

– Ваш выход, агент Коутс, – сказал Гимлер.

Расселл кивнул и, поднявшись по ступеням, позвонил. Прошло десять секунд, и он взялся за дверной молоток.

– Роберт Мартин! – крикнул он. – Это ФБР. У меня ордер на ваш арест.

Ответа он дожидаться не стал. Раз подозреваемые и теперь не открыли, то и черт с ними.

Двое полицейских навалились на дверь и одним ударом выбили ее. Градом посыпались осколки стекла, полетели щепки.

Через две минуты предварительный осмотр был завершен. В доме никого обнаружено не было. Значит, я их спугнул, решил Расселл. Так, куда бы я на их месте попробовал скрыться?

– Капитан Гимлер! – крикнул полицейский откуда-то сверху. – Думаю, это вас заинтересует.

Все взглянули на площадку второго этажа.

– Вот тут след от пули, и, похоже, здесь была драка.

Сэмюэл стукнул то мешку фонариком, и визг прекратился.

– Не делай так больше! – буркнул он сердито. – Сиди тихо, не мешай. Это игра такая, понял? Я тебе зла не хочу. Я никому не хочу зла. Ты только не ори.

Почему они называли мальчика Стивеном? Настоящее же его имя Джастин, так зачем Стивеном называть? Непонятно.

И вообще, много чего непонятно. Зачем Джейкобу понадобилось умирать? Победил бы того типа и сам бы дальше разбирался с Боссом. Сэмюэл этого терпеть не мог. Стоило ему подумать про Босса, и сердце начинало бешено колотиться.

В те дни, когда Сэмюэл позволял себе быть совсем честным, он очень хорошо понимал, что за дела у Джейкоба с Боссом. Он знал, что иногда Джейкоба посылают убивать плохих людей. Только в истории с Джастином разобраться не мог. Джейкоб говорил, что это игра такая. Но Сэмюэлу не понравилось, что мальчика сунули в мешок, а потом посадили в яму. Совсем это ему не нравилось. Он не мог точно сказать, так ли крепко он спал, когда мальчик первый раз убежал.

Сейчас, опять подумав об этом, он почти вспомнил, что видел, как мальчик вылезает из ямы и несется в лес. Вспомнил, что подумал, хорошо бы он сумел убежать.

Ясное дело, это было до того, как Джейкоб пришел и увидел, что мальчика нет. Он тогда страшно рассердился и велел Сэмюэлу стоять тихо, а сам пошел и получил пулю.

Это были плохие воспоминания, но что-то не давало ему о них забыть, что-то говорило ему: не надо снова ехать в тот самый лес.

Судя по всему, драка здесь произошла нешуточная. Перила наверху были расшатаны, да и след от пули на дверном косяке многое Расселлу рассказал. Очень его заинтересовали и пакеты с новехонькой детской одеждой и игрушками.

– Какие у вас на сей счет теории? – спросил Гимлер. – Вы как думаете, это Мартины стреляли или кто-то стрелял в них?

Вопрос интересный. Расселл все никак не мог найти связь между похищением и этой стрельбой. Можно предположить, что Мартины сами напали на непрошеного гостя, но также можно предположить, что этот непрошеный гость напал на них и собирался их убить. Правда, в таком случае вставал еще один вопрос: почему он не выполнил задуманного?

– Даже не знаю, что сказать. – Расселл помассировал переносицу – очень уж головная боль одолевала. – Вот если бы я мог в одно мгновение оказаться сейчас в Питтсбурге… Похоже, разгадку искать надо именно там.

– Сколько туда ехать? Часа четыре, пять?

– Около того. Но я с ног валюсь. Пока пару часов не посплю, за руль не сяду.

– Можем вас туда доставить, – предложил Гимлер.

– Ну что вы! Посылать полицейского в такую даль только для того, чтобы дать мне поспать в машине?

– Я не машину имел в виду. Как насчет вертолета?

– Мы вернем его, Сьюзен! Клянусь тебе.

Она отказывалась с ним разговаривать. Молча смотрела в окно, в темноту.

– Сьюзен! Он бы тебя убил!

– А теперь убьет Стивена. Господь…

– Да, знаю, Господь послал нам его. Но из этого не следует, что можно просто взять и присвоить себе другого человека.

– Ты сам человека убил. Вот в чем дело. Не во мне, не в Стивене. А в том, как тебе разобраться с тем, что ты убил полицейского.

– Он не был полицейским, – сказал Бобби.

– Откуда ты знаешь?

– Наверняка я этого не знаю. Но об этом никто не упоминал. В новостях ничего не было, и этот тип из ФБР, который днем приходил, тоже ничего такого не говорил. Будь он на самом деле полицейским, мы бы уже об этом знали.

– Тогда кто же это был?

– Этого я не знаю. А ты помнишь, как мы с ним дрались в лесу? Помнишь, он все звал какого-то Сэмюэла? Думаю, этот самый Сэмюэл и приехал забрать Стивена.

Сьюзен испуганно взглянула на него:

– Зачем?

– Полагаю, чтобы завершить дело, начатое его дружком. Дело, которому мы помешали.

– Но у этого дружка был значок полицейского.

– И что из этого? Значок может оказаться у кого угодно. Сходи на распродажу в армейский магазин, и у тебя такой будет. Если я прав, получается, что человек, которого я убил, был похитителем. Стрелял он не затем, чтобы мальчика защитить. Он хотел забрать его себе.

– Так ты поэтому решил, что они едут обратно в лес? – спросила Сьюзен. – Они хотят довести дело до конца?

Бобби кивнул:

– Да. Ты слышала, что Сэмюэл сказал Стивену? Он сказал, что отвезет его назад. По-моему, назад – это туда, где все это началось. Уж не знаю, что должно произойти, но случится это именно там. Надеюсь, в том самом заповеднике.

Они долго ехали молча, а потом Сьюзен спросила:

– Может, стоит позвонить в полицию?

Бобби горько усмехнулся. Десять часов назад она такого не предлагала.

– Нет, поздно. Если мы сейчас обо всем заявим, нас вызовут и начнут допрашивать. А времени на это нет.

Они ехали дальше, дороги становились все уже, леса все гуще, и Сьюзен поймала себя на том, что неотрывно смотрит на Бобби. Какой у него суровый вид – прежде, пока Стивен не погиб, она никогда не видела на его лице такого выражения, а теперь, кажется, оно другим и не бывало. Это о многом говорило. Он из последних сил старался, хотел быть ей опорой и поддержкой, и Сьюзен вдруг поняла – она требовала столько внимания к себе, что у него не оставалось времени на собственное горе. И все то, что раньше она видела как в тумане, встало на свои места. Она впервые подумала о том, что пережил он за эти несколько часов, за эти недели. И жива она только благодаря тому, что он самоотверженно встал под дуло пистолета, заслонил ее собой. Произошло вот что – он не предал Стивена, он хотел спасти ее.

И теперь он, напуганный не меньше, чем она, едет в ночи спасать маленького мальчика, совсем незнакомого мальчика.

– Знаешь, – сказала она, – я очень тебя люблю.

– И я тебя люблю. – Он заставил себя улыбнуться ей.

– Я сегодня вела себя как последняя идиотка.

– Разве? – спросил он и теперь улыбнулся искренне. – А я и не заметил.

День Сары Роджерс начался с того, что в заповеднике обнаружили труп и поднялась страшная суматоха, но, как выяснилось, неприятности на этом не кончились. Через десять минут после того, как агент Коутс отбыл из заповедника, ей сообщили, что на южной окраине леса, площадь которого составляла тридцать тысяч гектаров, начался пожар. Холодный фронт принес дождь, но выгорело больше восьми гектаров.

Но и это было не самой большой неприятностью. Из метеоцентра сообщили, что ночью температура упадет до минус двадцати пяти и к утру толщина снежного покрова достигнет двадцати сантиметров.

Нужно будет помогать туристам, людей хватать не будет, и Саре придется вкалывать шестьдесят часов в сутки. Въезжая на стоянку у конторы, она с тоской смотрела на огромные снежинки, кружившие в свете фар.

Лесник Гарднер Блэквелл, заметив Сару, оторвался от бумаг и сказал, широко улыбнувшись:

– Кофе на плитке. Только что сварил.

– Гард, ты мой спаситель! – Сара налила кофе в белую керамическую кружку и уселась за стол напротив Гарднера.

– По-моему, тебе давно пора пойти поспать.

– Мне было пора поспать часов двенадцать назад. Теперь уже поздно.

Они оба усмехнулись, и Гарднер сменил тему:

– Да, чуть не забыл! Надо повесить новую цепь при въезде на Челленджер-трейл. Опять ее сорвали.

Сара никак не могла вспомнить, где эта тропа – Челленджер-трейл.

– Она идет от Поуайт-трейл. Выходит на шестьсот тридцатое шоссе.

Ах, да! На что только люди не идут, лишь бы сэкономить несколько долларов.

– Завтра на летучке объяви: пусть в ближайшие дни за пропусками следят строго. Никому никаких поблажек. Кто мог цепь сорвать? Есть предположения?

– Я решил, дети баловались. Думаешь, это как-то связано с убийством?

– Думаю, мне надо сообщить об этом агентам ФБР. Что говорят патрульные о состоянии дорог?

Гарднер встал, взял ее пустую чашку, отнес к плите.

– Молчат, из чего я делаю вывод, что все пока более менее. Спрошу, когда в следующий раз выйдут на связь.

Он не стал спрашивать, хочет ли Сара еще кофе, – она уже крепко спала.

Сэмюэл понял, что забыл положить обратно в багажник кусачки. Если цепь на въезде заменили, придется искать другой выход, и очень быстро. Свернув с шестьсот тридцатого шоссе, он чуть не вскрикнул от радости, увидев, что заградительная цепь валяется в грязи там, где они ее бросили.

Он попробовал выключить фары, как прошлой ночью сделал брат, но чуть не врезался в дерево и снова их включил. Метров через пятьдесят он понял, что и их света недостаточно, поэтому остановил фургон, выключил мотор.

Обойдя машину, он открыл дверцу, взял мешок, опустил его на мокрую землю.

Пока он развязывал веревку, мальчик не шевелился, и Сэмюэл забеспокоился, не слишком ли сильно он стукнул Джастина. Но, открыв мешок, он увидел, что все в полном порядке: мальчишка лежал на боку, с широко открытыми глазами и сосал палец. Сэмюэл присел на корточки.

– Привет, малыш! – сказал он бодрым голосом. – Мы почти у цели. Ты ведь сегодня будешь хорошо себя вести, да?

Джастин не сказал ничего. Даже не взглянул на Сэмюэла.

– А теперь вставай, ладно, Джастин?

Мальчик опять не ответил, и Сэмюэл сам его поднял. Его крохотная попка умещалась на ладони Сэмюэла целиком, голова лежала на плече.

Джастин пах так, как пахнут все дети. Детская присыпка – вот это что. Этот замечательный запах пробудил в Сэмюэле давно забытые воспоминания. Сколько лет уже, ложась спать, Сэмюэл думал только о заданиях, которые они с Джейкобом выполняли. Все эти люди были плохие, думал он. Босс говорил, с ними надо разобраться.

Но что это за игра такая, когда маленького мальчика опускают в могилу? В мозгу Сэмюэла зазвучал новый голос. Его собственный.

Пробираясь по лесу, Сэмюэл крепко прижимал мальчишку к груди. Его крохотное тельце била дрожь.

– Ты замерз?

Глупый вопрос. Конечно, мальчик замерз. Снег идет, а он в одной пижаме! Сэмюэл расстегнул молнию, накрыл Джастина полой куртки.

– Еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть пройдем, встретимся с Боссом, и все будет замечательно.

Босс сделает ему больно. Это сказал голос Сэмюэла.

– Нет, не сделает, – возразил Сэмюэл вслух. – Он никому не будет делать больно. Он сам так сказал. Правда, Джейкоб?

Он ждал ответа, которого не последовало.

Телефон зазвенел так пронзительно, что Сара чуть не свалилась со стула.

– Говорит Сара Роджерс. Кто это?

– Джерри Бартлетт, от входа номер четыре. Подумал, тебе интересно будет узнать, что твой любимый «эксплорер» вернулся.

Сон как рукой сняло.

– Тот самый, вчерашний?

– Ну да. Они уже въехали в ворота, поэтому, куда направились, непонятно, но я все равно решил тебя известить.

Она ушам своим не верила. Неужели преступники возвращаются на место преступления?

– Спасибо. Джерри, слушай меня внимательно. Ты должен позвонить в одно место. – Она достала из кармана визитку и продиктовала номер. – Позвони по этому телефону, повтори им все, что сказал мне, а потом иди к Поуайт-трейл и жди меня там.

Повесив трубку, она повернулась к Гарднеру:

– Бери дробовик. Похоже, вечерок предстоит насыщенный.

Вертолет летел по ночному небу. За Синим хребтом ясная прохладная погода резко переменилась. Небо, еще недавно испещренное звездами, стало серым и тусклым, прожектора вертолета не пробивали толщу туч.

На сей раз Расселл сидел сзади и встревоженно заглядывал пилотам через плечо.

– Вы уверены, что мы вне опасности?

Полицейский в форме, сидевший справа, – это был командир экипажа – повернулся к Расселлу:

– Агент Коутс, не стоит так напрягаться. Погода не самая благоприятная, но вам беспокоиться не о чем.

Расселл всегда восторгался умением летчиков преуменьшать опасность. Но и нотки раздражения в голосе отвечавшего он отметил. Ведь летят они в такую мерзкую погоду исключительно ради него.

По последним сведениям, полученным Расселлом, Тима Берроуза уже прооперировали и врачи сказали, что надежда есть. Расселл, узнав это, прочел благодарственную молитву.

– Агент Коутс! – раздался в наушниках голос пилота. – Поступил звонок, ищут вас. Соединяю.

В наушниках что-то затрещало.

– Агент Коутс? Говорят из диспетчерской аэропорта Чарлстона. Вам сообщение из управления. Лесник Сара Роджерс доложила, что «эксплорер» Мартинов замечен в заповеднике Катоктин.

Изумлению Расселла не было предела.

– Сэр, вы меня слышите?

– Так точно, слышу. Спасибо вам большое.

Снова послышался треск, связь прервалась. Да, чертовски интересно. Почему после того, как на них напали, они отправились в заповедник?

– Знаете что, друзья, – сказал он шепотом, – придется изменить маршрут.

Из-за снегопада ориентиров, которые Бобби запомнил по прошлой ночи, было не разглядеть. К тому же стало заметно холоднее, куртка, конечно, грела, но он жалел, что не взял шапку.

– А что, если он поехал совсем не сюда? – спросила Сьюзен, когда они вышли на тропу Поуайт-трейл.

– Наверняка сюда. – Бобби надеялся, что уверенность ему поможет и все будет так, как он предположил.

Логика, которой руководствовался Бобби, была проста: прошлой ночью Стивен прибежал к ним сверху, а значит, то, что с ним приключилось, произошло где-то выше по склону. Он решил, что надо идти туда и ждать. Вот и все. Но теперь, когда они очутились здесь, решение не представлялось слишком уж очевидным. Этот лес и среди бела дня огромен, а ночью, да еще в снегопад, он кажется бесконечным.

А что, если похититель совсем не сюда поехал? Вдруг он отправился в аэропорт?

Эти мысли мучили его, пока они поднимались по крутому склону. Если он ошибся, что ж, остается одно – звонить в ФБР.

А за Стивена остается только молиться.

 

Глава 9

Сэмюэл нисколько не удивился, увидев другую машину. Заметив ее за деревьями, он решил, что это машина Босса, и направился дальше, к тому самому месту, где они должны были сыграть в свою игру. Снег все падал и падал, огромные снежинки ложились на куртку Сэмюэла. Малыш Джастин прижался к нему теснее, зарылся носом в его рубашку. Он так и не издал ни звука.

Сомнения все сильнее одолевали Сэмюэла. Может, он и не захочет выполнять дальше работу Джейкоба. Может, он вообще не будет больше работать на Босса. Тогда зачем он туда идет? Надо поворачивать обратно, отвезти Джастина домой, и все.

Какой же ты кретин. Босс ведь знает, где ты живешь.

– Не смей меня так называть! Заткнись!

Услышав крик Сэмюэла, Джастин заплакал. Сэмюэлу стало ужасно стыдно.

– Да я это не тебе. Я с Джейкобом разговаривал.

– С кем это, черт подери, ты беседуешь? – раздался голос из темноты.

Сэмюэл обернулся, светя себе фонариком:

– Кто там?

Перехватив мальчика и фонарик в левую руку, правой он вытащил из кармана пистолет.

– Эй, Сэмми! Ты с этой пушкой поосторожнее! – послышался другой голос, на этот раз откуда-то слева.

Сэмюэл направил туда луч фонарика и увидел под деревом молодого человека, тоже с пистолетом. Голос показался ему знакомым.

– Вы и есть Босс?

– Нет, Босс – я, – сказал первый голос. Навстречу Сэмюэлу шагнул огромный рыжеволосый мужчина. – У тебя для меня посылка.

Отдай ему мальчишку, приказал Сэмюэлу Джейкоб.

Сэмюэл помотал головой. Все это ему очень не понравилось. Ему не понравилось, какими глазами смотрели эти люди. Он отступил назад.

– Ты что это, Сэмми, вздумал нас покинуть? – спросил мужчина с пистолетом.

Именно об этом Сэмюэл и подумал.

Сара пятнадцать лет проработала лесником, но ни разу за все эти годы ей не приходилось наводить оружие на людей. Револьвер, положенный ей по должности, она считала скорее украшением, чем оружием, такой же эмблемой, как медвежонок Смоуки у нее на шляпе.

Гарднер изумился тому, что она точно знала, где искать «эксплорер».

– Я прикинула и поняла, они могут быть только тут, – объяснила Сара.

Они шли вверх по Поуайт-трейл, по следам, которые еще не успел засыпать снег, и Сара уже корила себя за излишнюю решительность. Эти люди – убийцы, а она совсем не готова к ночной перестрелке. Хорошо, конечно, что у Гарднера игрушка 12-го калибра, но от меткого выстрела она ее не защитит.

– Мне что-то не по себе, – сказал Гарднер как бы между прочим. – Может, все-таки подождем полицейских, пусть они сами разбираются, а?

Как ей хотелось согласиться, но она помотала головой.

– При хорошей погоде они добираются сюда минут за двадцать. Сегодня времени им понадобится в два раза больше. Уж не знаю, утешит ли это тебя, но я, Гард, сегодня тоже не готова ни к самоубийству, ни к самопожертвованию.

– Да уж, утешила. Просто окрылила.

На стволах деревьев все еще висели обрывки ленты, которой огораживают место преступления. Не будь их, Бобби вряд ли бы точно вспомнил, где они ставили палатку. Здесь теперь все было иначе. Вдалеке по-прежнему шумела река, но снег засыпал все кругом, приглушил все звуки.

Когда они вышли на поляну, Бобби навел луч фонаря на дерево, под которым он оставил труп. И с облегчением увидел, что там его больше нет.

– Стивен!

Услышав крик Сьюзен, он вздрогнул.

– Где он? Где?

– Я знаю, родной мой, ты здесь! Иди к мамочке!

Тогда он понял, что она никого не увидела. Просто надеялась. А еще – привлекала к себе внимание. Зачем? Вдруг тот человек где-то поблизости? Впрочем, если они будут вести себя совсем тихо, то точно никого не найдут.

– Отдай нам мальчика. – В голосе Рики Тиммонса звучала угроза.

Сэмюэл отступил назад. Эти люди хотят обидеть малыша.

– Не… не подходи! – пробормотал он.

– Ну все, довольно! Не разводи бодягу! – пророкотал рыжеволосый.

Сэмюэл увидел, как Рики поднимает руку с пистолетом, и сделал то же самое. Рики выстрелил первым, и грохот выстрела сотряс лес. «Ругер» Сэмюэла тоже не смолчал. Рукоятка больно ударяла в ладонь, но Сэмюэл стрелял еще и еще. При вспышке очередного выстрела ему показалось, что тот, другой, упал.

Показалось, но уверен Сэмюэл не был – он уже мчался через лес вниз по склону. За спиной он слышал новые выстрелы, но бежал не оглядываясь. Времени не было оглядываться. Надо было спасать малыша Джастина.

Луч фонарика прорезал лес, деревья отбрасывали причудливые тени, и Сэмюэл то нырял под ветки, то перепрыгивал через кусты и камни.

Мальчик не мешал ему, даже помогал. Он замер, прижавшись к его груди.

К груди, мокро поблескивавшей в ночи.

Услышав пальбу, Сьюзен завизжала. Выстрелы раздавались где-то совсем рядом, но эхо разносило звуки по лесу, и откуда именно стреляют, было не разобрать.

– По-моему, где-то там, – Бобби показал на склон холма.

– Нет, вон там, левее.

Они свернули с тропы и двинулись к реке. Сьюзен хотела бежать, но Бобби удержал ее.

– Если мы сами будем шуметь, то ничего не услышим.

– Но там Стивен! Я знаю, его ранили. Я чувствую.

– Надеюсь, нет, – шепнул Бобби. – А если ранен, мы сможем ему помочь, только если найдем его.

Выйдя на тропу, Сара и Гарднер услышали выстрелы и ускорили шаг, почти побежали вверх по склону.

– Где-то близко, – проговорила она, задыхаясь. – Будь начеку.

– Я все время начеку – жду не дождусь полицейских, – ответил Гарднер.

– Малыш, ты что, ранен?!

Сэмюэл на бегу распахнул куртку и взглянул на мальчика. Его пижамные штанишки были в крови.

– Ой, нет! Только не это! Ты ранен?

Но с Джастином, похоже, все было в порядке. Он только ежился от холода.

Да не он, идиот. А ты.

Сэмюэл судорожно вздохнул, и кишки его словно огнем обожгло. Он взвыл по-звериному.

– Ты наврал мне, Джейкоб! Наврал! – прохрипел Сэмюэл, продолжая спускаться по склону. – Обещал, что это будет просто игра. Ты мне обещал!

Ноги Сэмюэла налились свинцовой тяжестью. Он брел, спотыкаясь, дальше, думая лишь о том, как бы не рухнуть.

Если он упадет, мальчик ударится. Так нельзя.

Очень болел живот. Кровь шла горлом, и он непрерывно кашлял. Но все же упорно шел вперед. Слезы полились по щекам – Сэмюэл понял, насколько глуп он был.

– Похоже, там человек, – насторожилась Сьюзен, и оба замерли.

Бобби кивнул. Точно, кто-то пробирается по лесу.

Вот теперь пора бежать.

Расселл отдал пилоту листок бумаги, на котором он утром записал радиочастоты, и попросил:

– Настройте радио.

Теперь погода всерьез беспокоила летчиков. Сказать они ничего не сказали, но Расселл прочел это по их лицам.

Частоту поймали, Расселл услышал в наушниках знакомый шорох.

– «Орел-один» вызывает отряд лесников заповедника Катоктин. Есть прием?

– Говорите, «Орел-один», – раздался в ответ запыхавшийся голос.

Расселл улыбнулся:

– Полагаю, это лесник Роджерс?

– Они здесь! – закричала она. – Они на месте преступления, была стрельба.

– Кто-нибудь ранен?

– Не знаю. Стреляли не в нас, но где-то неподалеку.

– Подмогу вызвали?

– Вызвали. Но они еще не скоро доберутся.

– Понятно, Сара. Оставайтесь на связи. – Он обратился к пилотам: – Разверните ко мне карту.

Второй пилот показал ему карту, Расселл сориентировался и нашел то место, которое осматривал утром.

– Она вот здесь. А мы где?

Второй пилот показал – они были немного юго-восточнее.

– Отсюда километров десять, но погодные условия…

Расселл, не дослушав, включил микрофон:

– Сара, это Коутс. Будем на месте через шесть минут.

Каждый шаг отзывался дикой болью – словно его кололи в живот раскаленным ножом. Все плыло перед глазами, он знал, что плачут только слюнтяи, но сдержаться не мог.

Кто-то бежал за ним следом.

Оглянуться назад он не решался.

Сэмюэл едва передвигал ноги, хотя ему казалось, что он мчится изо всех сил. Он слышал за спиной шаги.

Они его нагоняют? Они хотят забрать малыша Джастина? Этого он не позволит.

Он будет стоять насмерть.

Бобби услышал шаги этого человека в тот самый момент, когда увидел его. Узнал он его мгновенно. Тот самый незваный гость, грозившийся убить его и его семью.

– Стивен! – Бобби не успел удержать Сьюзен – она метнулась к мальчику, и тот, вырвавшись из рук мужчины, упал на снег.

Мужчина попытался его ухватить, но не смог. Несколько секунд он стоял, пошатываясь, собирался с силами, а потом медленно поднял руку, в которой блеснул пистолет.

– Нет! – заорал Бобби и кинулся на него, как кидался уже несколько часов назад, но только на сей раз его противник тут же рухнул.

Падая, он зарычал от боли.

– Помогите, – пробормотал он. – Малышу помогите!

Бобби выхватил из его руки пистолет и швырнул в лес. И тут вдруг он понял, что этот огромный мужчина плачет, плачет, как ребенок, когда ему стыдно. Он пытался закрыть лицо руками, но руки его не слушались.

– Я во всем виноват, – простонал он.

Бобби наклонился к нему:

– Вы ранены. Вас зовут Сэмюэл?

Губы у Сэмюэла задрожали, он кивнул.

Бобби взглянул через плечо, увидел, как Сьюзен обнимает Стивена. Главное – они теперь в безопасности!

Вдруг в пяти сантиметрах от его головы пролетела пуля, пущенная откуда-то из-за деревьев, и тут же последовал второй выстрел. Сьюзен вскрикнула и закрыла своим телом мальчика. Бобби, пригнувшись, побежал к ним. Две следующие пули просвистели совсем рядом.

– Кто это? – крикнула Сьюзен.

Бобби помчался вперед, таща за собой жену.

– Бежим! – велел он. – Бежим отсюда!

Сьюзен, спотыкаясь, неслась следом за Бобби.

– Давай я его понесу, – предложил он, но Сьюзен крепче прижала к себе мальчика.

– Не отдам!

– Ладно. Только давай быстрее!

Хуже всего было то, что они не знали, откуда стреляют. Куда бегут, они тоже толком не понимали.

Бобби услышал шум воды. Надо понять, где река, тогда можно будет сориентироваться. Они неслись по лесу, и вот сбоку мелькнул просвет – берег.

Будь сейчас тепло, река стала бы их спасением, но в мороз и снегопад…

Господи, молю Тебя, дай нам выбраться отсюда живыми! Я приму любую кару, но сохрани нам жизнь.

Раздался еще один выстрел. Бобби не понял, куда угодила пуля, понял только, что бегут они слишком медленно.

При звуке выстрела Сара втянула голову в плечи. Рядом, совсем рядом!

– Там! – показала она вперед. – Стреляют оттуда.

Удивившись тому, что ответа не последовало, она обернулась к Гарднеру, но его рядом не оказалось. Сара испугалась, что его ранили, и посветила вокруг фонариком. Ничего – только снежинки кружатся, да тени по лесу плывут.

И тут она увидела его. Он стоял за деревьями, прячась во тьме. Он не был ранен, просто очень напуган.

– Гард! – позвала она. – Гарднер, идем!

Он отступил в глубь леса.

– Смотри не обмочись! – крикнула Сара и помчалась на звук выстрелов.

Пробираться по зарослям было все труднее, ветки хлестали ее по лицу. Услышав новый выстрел, она заметила и вспышку. Потушив фонарик, она вытащила револьвер. Каким же трусом оказался Гарднер! Может, соберет остатки смелости, дождется полицейских и хоть направление им покажет.

Лес вдруг кончился – за ним начинался скалистый берег. Мартинам бежать было больше некуда. Сьюзен шагнула на камни и чуть не свалилась.

– Боже мой, Бобби, мы в ловушке! – Сьюзен пришлось кричать – все звуки заглушал рев воды.

Про лед он не подумал. Волны бурного потока захлестывали камни, и они покрылись ледяной коркой, невидимой в темноте и потому еще более опасной. Но оставаться здесь нельзя. Это – верная смерть.

На сей раз он не сказал ни слова – молча забрал у Сьюзен мальчика.

– Надо идти дальше! – прокричал он.

– Куда?

– Вон туда. – Он уселся и заскользил вниз по камням. Если удастся, они сумеют здесь спрятаться.

Левой рукой он держал Стивена, а правой пытался тормозить, но из этого ничего не вышло. Съехав с первого уступа, он пролетел вперед и оказался по колено в луже ледяной воды. От холода у него перехватило дыхание. Бобби пришлось вцепиться в камни, иначе он свалился бы в поток.

Сьюзен, как и он, съехала на заднице. Она могла балансировать обеими руками, поэтому у нее это получилось лучше.

Он едва успел взять ее за руку, как снова раздался выстрел. Он был почти таким же оглушительным, как крик боли, который вырвался из груди Сьюзен.

Сара услышала выстрел и заметила, что женщина на камнях вдруг исчезла из виду.

– Стоять! – крикнула Сара, вскинув револьвер.

Но ее цель стоять не пожелала. Мужчина мгновенно обернулся и дважды выстрелил в нее.

Сара ответила тремя выстрелами, но промахнулась. Пригнувшись к земле, она обругала себя за то, что не осталась в лесу вместе с Гарднером, но отступать было поздно – и она пошла в атаку. Выпрямившись в полный рост, она послала две последние пули в неизвестного стрелка. Надежды ее оправдались – он упал.

Получилось! Она выиграла несколько секунд! Со всех ног Сара помчалась к деревьям.

Пробежав метров тридцать, она оказалась в еловой рощице. Послышался какой-то шорох. Она замерла. Хрустнула ветка, другая, шаги приближались.

Стараясь действовать бесшумно, Сара принялась перезаряжать револьвер. Откинула барабан, в ладонь ссыпались стреляные гильзы. Ну почему она никогда не слушалась инструкторов? Говорили ей, что чем больше патронов, тем лучше. Что пистолеты удобнее револьверов. Другие лесники, из тех, кто пользуется револьверами, хотя бы обзавелись устройством для быстрой перезарядки, а она вот стояла и по одной вытаскивала пули из патронташа. Он висел у нее на бедрах – по-ковбойски, и действовать приходилось на ощупь – выбивать патроны указательным пальцем и ловить их в ладонь.

Достав последний, она услышала шум мотора. Слава богу, подумала она. Наконец-то помощь…

– Сара, это «Орел-один», – заговорила рация. – Помогите установить ваше точное местоположение.

Этот голос ее чуть не оглушил.

Сьюзен, закрыв руками лицо, полетела на Бобби и рухнула как подкошенная. Он попробовал ее подхватить, но левой рукой Бобби держал перепуганного Стивена, а одной правой было не справиться. От удара он зашатался, попытался удержать равновесие, но поскользнулся.

Ледяная вода обожгла кожу, пронзила насквозь острыми иглами холода, поток подхватил его и понес вниз по течению. Держа Стивена обеими руками, он пытался перевернуться на спину. Мальчик отчаянно вырывался.

Вот и все, подумал Бобби. Это конец.

Он скорее понял, чем увидел, что его уносит по протоке прочь от берега, в основное русло. Его тащило по крутым скатам, несло через полутораметровые пороги. Каким-то чудом он оказался на спине, ногами по течению, а Стивена прижимал к груди – так выдры переправляют по воде пойманную рыбу.

Бобби казалось, что он несется со скоростью сто километров в час, спину его колотило о каменистое дно, он едва не слышал хруст собственных ребер.

Этого ему не выдержать. Холодная вода вытягивала из него все силы. Ноги уже почти не слушались, и ему все труднее было отталкиваться от острых камней. Если сейчас же не выбраться на берег, ничто не поможет. Они со Стивеном либо утонут, либо умрут от переохлаждения.

Где-то впереди – в темноте трудно было точно определить расстояние – Бобби разглядел силуэт поваленного дерева. Оно нависало над водой, и верхушка его оказалась почти на середине реки. Если дерево – ему показалось, что это сосна, – свалилось недавно, ветви у него еще гибкие, они удержат его со Стивеном и Бобби попытается за что-нибудь уцепиться. Если же дерево старое, значит, сухие, ломкие ветки могут проткнуть их насквозь.

Бобби отталкивался от камней, пытался подгребать рукой, отплевывал попавшую в рот воду, по вкусу уже напоминавшую кровь, но поток был неумолим.

Последний порог он заметил слишком поздно. По бокам лежало два валуна. Лодыжка Бобби застряла между ними, а тело понесло дальше. В колене что-то хрустнуло и оборвалось. Бобби взвыл от боли, его развернуло и перебросило через камни, которые, словно смилостивившись, ослабили хватку и отпустили ногу.

Его снова швырнуло в воду, сначала, кроме боли, он не чувствовал ничего, а потом вдруг понял, что Стивена у него на руках нет.

Сара судорожно накрыла ладонью рацию, патроны посыпались на землю. Стрелок отреагировал мгновенно – тут же прогремел выстрел. Она поняла, что он пока не знает, где она, и не догадывается, что ее револьвер не заряжен.

Она быстро выключила рацию. Согнувшись в три погибели, она пыталась нашарить в темноте упавшие патроны. Совсем рядом с рощицей снова послышался шорох.

Он бродит вокруг! Он понял, где она прячется!

Боже, умоляю, всего один патрон! Хотя бы один!

Вертолет тарахтел почти над самой головой. Он знает, подумала Сара. Расселл догадался, где мы.

У нее за спиной хрустнула ветка. Сара замерла. Он уже здесь. За деревьями.

Она думала о вертолете, думала о человеке, чье дыхание почти что слышала, и чуть не упустила маленький железный цилиндрик, который нащупали ее пальцы. Патрон! За четыре других таких же она не пожалела бы и миллиона долларов, но и один – это шанс, шанс выжить.

Вертолет пошел на снижение. Сара вдруг оказалась в круге ослепительного света – это был прожектор. Его луч прорезал тьму, и повсюду заплясали тени. Она опустила глаза и в метре от себя увидела чьи-то ноги.

Сара выпрямилась во весь рост, навела револьвер. На таком расстоянии она не промахнется.

– Сара, не надо! Это я!

– Гарднер? – изумилась она.

– Я услышал… – Взгляд его переместился: он увидел что-то у нее за спиной и вскинул дробовик. – Берегись!

Сара отпрянула вправо, прогремели выстрелы. Оба мужчины выстрелили, оба упали. Глядя, как падает Гарднер, Сара поняла: он ранен.

– Гард! Нет! Нет!

Она на карачках поползла к товарищу. На груди у него расплывалось алое пятно. Он был жив, но глаза смотрели в пустоту.

Гарднера затрясло от кашля, и от этого он очнулся.

– Господи, больно-то как, – простонал он.

Тут взгляд его снова устремился ей за спину, лицо исказил ужас. Он силился что-то сказать, но Сара поняла без слов. Встав на колено, она развернулась, держа револьвер на вытянутой руке.

Прямо перед собой в луче прожектора она увидела огромного рыжеволосого мужчину, с трудом поднимавшегося на ноги. Вся левая пола его куртки была располосована. В здоровой руке у него подрагивал пистолет.

– Бросай оружие! – крикнула Сара.

Но мужчина словно ее не слышал. Он медленно шагнул в ее сторону.

– Стоять! Бросай оружие! Ну!

Мужчина навел на нее пистолет. Видно было, что он с трудом удерживает его в руке.

Сара нажала на спусковой крючок. Но ничего не произошло. Сухой щелчок, и все. Осечка – ну да, ведь в барабане всего один патрон. Теперь она умрет. В том самом лесу, который так любила.

Мужчина улыбнулся, показав окровавленные зубы.

Сара выстрелила еще раз. Пуля угодила мужчине прямехонько в переносицу.

Секунду спустя она уже включила рацию. Надо спасать жизнь человека.

Бобби швыряло о камни, все тело пронизывала нестерпимая боль.

– Стивен! – закричал он в темноту и услышал откуда-то захлебывающийся плач. – Стивен!

Здесь было гораздо мельче, чем на стремнине. У мальчика есть шанс, подумал Бобби.

– Стивен!

Вот он! Метрах в пяти он заметил что-то голубое, несшееся прямо на середину реки. Конечно, он! Это его голубая пижама.

Бобби дернулся к нему, но не дотянулся. Он попытался выгрести влево. Поваленное дерево было совсем близко. Это – последняя надежда спасти мальчика. И себя тоже.

Он еще раз попробовал достать мальчика: собрав все силы, выпрыгнул из воды – как баскетболист, отчаянно борющийся за мяч.

Его швырнуло обратно в воду, лицом на камни. Но мальчик уже был у него в руках. Он крепко прижимал его к себе.

До поваленного дерева оставалось меньше метра. Бобби повернулся на бок, чтобы, насколько возможно, защитить от удара ребенка. Сам он врезался в дерево, ветки впились ему в спину.

О боже, нога! Переломанные кости скрипели, раздирая плоть, он заорал от боли и едва не захлебнулся.

Ухватившись одной рукой за ствол, другой Бобби поднял мальчика вверх, подтянулся и ухитрился усадить Стивена на ветви старой сосны.

– Посиди наверху, дружок, – пробормотал он, выпуская мальчика из рук. – И не вздумай умереть! – Но в глубине души он понимал – поздно, ребенок переохладился и наглотался воды.

Бобби сумел лишь, да и то приложив неимоверные усилия, приподнять правую руку над бурлящей водой и зацепиться за относительно крепкую ветку. Он рассчитывал, что так хоть голова будет над водой, он не утонет, когда потеряет-таки сознание.

Он прикрыл глаза, и мысли его обратились к Сьюзен. Она ведь тоже где-то здесь, неподалеку. Дай Бог, новый муж сумеет сделать ее счастливой.

Свет с небес слепил глаза. Бобби пробовал отвернуться, но он был слишком ярок и становился все ярче. И еще было холодно. Холодно и ветрено. А почему такой шум? Небеса дрожали от грохота и воя, словно мотор ревел…

Вертолет!

– …меня слышите? Мистер Мартин, вы меня слышите?

Естественно, слышу, подумал Бобби, но язык его не слушался.

Бобби с трудом разлепил глаза, и ему показалось, что перед ним тот самый агент ФБР… Как же его зовут? Ах, да, агент Коутс.

– Мне понадобится ваша помощь, мистер Мартин, – кричал Коутс. – Просуньте голову в этот жилет, иначе нам с вами из воды не выбраться.

Вода… Река? Так это не небеса. Он все еще в реке, в ледяной реке. В аду.

– М-ма-мальчик… – сумел выговорить Бобби.

– Он уже у нас! В вертолете. Если вы нам не поможете, я сам сюда свалюсь. Еще пара минут, и мы погибнем.

Бобби кивнул. Он сумел на секунду отцепиться от ветки, Расселл надел ему через голову спасательный жилет и дальше действовал сам – просовывал куда-то руки Бобби, что-то застегивал, закреплял какие-то лямки.

И вновь воцарилась тьма.

Сэмюэл запрещал себе плакать.

Вертолеты улетели, огни погасли, он лежал один в темном лесу. Живот уже не так болел. Хорошо… Только холодно.

Жалко, Джейкоба здесь нет. Он бы знал, что делать.

– Прости меня, Джейкоб, – шепнул он. – Пожалуйста, помоги мне.

И он возник перед ним: смотрел ему прямо в глаза, светил в лицо фонариком. Джейкоб снова оказался жив, он был в зеленой куртке с меховым воротником. Теплая, наверное. Только шляпа какая-то идиотская – как у медвежонка Смоуки.

Джейкоб что-то ему кричал, потом говорил по рации, но слов Сэмюэл разобрать не мог. Он попытался приподняться, хотел расслышать его получше, но его словно кто-то держал, тянул куда-то далеко-далеко.

– Не волнуйся, друг, все будет хорошо.

Теперь он слова расслышал, а видеть уже ничего не видел. Его уносило все дальше, а он улыбался. Джейкоб сказал, все будет хорошо.

И назвал его своим другом.

Бобби Мартин медленно приходил в себя. Сознание возвращалось, а с ним и жуткая боль в ноге. Он случайно пошевелил ступней, и боль пронзила его насквозь. Она пробила стену дремоты, вышвырнула его из сна в явь.

Он сразу же понял, где он и почему, и его охватил ужас. Он приподнялся на локтях, протянул руку к человеку, сидевшему к нему спиной.

Тот изумленно обернулся. Это оказался специальный агент Расселл Коутс.

– Моя жена! – Бобби попытался перекричать рев моторов. – Надо вернуться за Сьюзен!

Расселл улыбнулся и отодвинулся в сторону, чтобы Бобби смог разглядеть человека на соседней койке. Под грудой одеял лежала Сьюзен, глаза ее были закрыты.

– Что с ней? – крикнул Бобби.

– Все будет в порядке.

– Но ее ранили!

– Врачи сказали, пуля попала рикошетом. – Расселл показал куда-то себе за ухо. – У вас троих сильное переохлаждение, и с ногой вашей придется повозиться, но всех вылечат.

– А где мальчик?

Рассел кивнул в сторону Сьюзен:

– Дыхание у него в норме, спит рядышком с вашей женой. Все вы будете в полном порядке.

Бобби увидел еще одну фигуру на носилках, стоявших почему-то под койкой Сьюзен.

– Это кто?

Рассел помрачнел:

– Лесник Блэквелл из заповедника. В него стреляли.

Стреляли, когда он спасал меня.

– Он выживет?

Во взгляде Расселла мелькнуло нечто такое, что Бобби понял – лучше не расспрашивать. Он опустил голову на подушку и попробовал расслабиться. Интересно, подумал он, кошмар закончился или только начинается?

Едва Эйприл услышала, как отворилась тяжелая дверь в конце коридора, она поняла – это за ней. Она спустила босые ноги на бетонный пол, и тут по ту сторону решетки возник детектив Том Стиптон.

– Вы что-то узнали? – спросила она взволнованно.

У него был такой мрачный вид.

– Подробности позже. Эйприл, хочу вам сообщить: с Джастином все будет в порядке.

– Вы нашли его? – спросила она дрожащим голосом.

Стиптон кивнул:

– Да, но…

– Он жив?

– Жив, только досталось ему порядком. Планам похитителей помешало то…

– Подождите, – остановила его Эйприл. Она улыбалась сквозь слезы. – Еще раз повторите то, с чего начали.

Стиптон не мог сдержать улыбку:

– С Джастином все будет в полном порядке.

 

Глава 10

Стиптон остановил машину у тротуара и заглушил мотор. Оказавшись в «Соснах», они с Эйприл долго сидели молча.

– Могли бы найти местечко и получше, – сказал наконец Том.

Эйприл пожала плечами:

– Здесь я хотя бы на свободе. Могу ходить, куда захочу.

– Вот только в торговый центр я бы на вашем месте ходить поостерегся, – грустно усмехнулся Том. – Очень уж они недовольны тем, как повел себя окружной прокурор.

– Вы мне напомнили: надо написать ему благодарственное письмо.

Том аж вздрогнул:

– Вот уж незачем. Он ведь лицо официальное, а решение, которое он принял, и так спорное, без ваших благодарственных писем.

– Хоть вас-то я могу поблагодарить?

Том улыбнулся:

– Меня можете. Но это совсем не обязательно.

Эйприл потянулась к нему, нежно погладила по щеке.

– Большое вам спасибо, детектив Стиптон. От меня и от Джастина.

Они обернулись – сзади в детском кресле крепко спал Джастин.

– Открою вам тайну, – сказал Том и заговорщицки подмигнул. – Я все это ради него и сделал. Ему столько пришлось пережить, не хотелось, чтобы он еще и маму потерял, и все из-за того, что она однажды натворила глупостей.

Они взглянули друг на друга и оба смутились.

– Слушайте, а откуда в полицейской машине детское кресло? – спросила Эйприл, открывая дверцу.

– Всегда лежит в багажнике, – ответил он и тоже вышел. – На всякий случай.

Эйприл это ужасно рассмешило:

– Рядом с пуленепробиваемыми жилетами и слезоточивым газом?

Том тоже засмеялся:

– Ага. Там же, где сигнальные ракеты и дробовик. – Она вынула из машины мальчика. – Хотите, я провожу вас до квартиры?

– Спасибо, но я и без телохранителя справлюсь.

– Так у вас же теперь нет оружия.

– Об этом никому ни слова, ладно? – усмехнулась она. Они постояли у машины. – Знаете что? Хотите меня охранять – назначьте мне свидание, отконвоируйте куда-нибудь поужинать.

Том улыбнулся:

– С огромным удовольствием.

Она игриво повела бровями и удалилась.

Отперев дверь, Эйприл вошла в свою убогую квартирку и сразу поняла: все надо менять. Том прав: ей здесь не место. Две крохотные спаленки, загаженная тараканами кухня – все это напоминало об Уильяме, о несчастьях, которые он им принес. У нее есть заветная мечта, есть талант, а не хватит таланта – возьмет упорством. Она должна наконец поверить в себя, поверить так, как верил в нее отец.

Настало время больших перемен.

Для начала надо было избавиться от всего, что осталось от Уильяма. Она осторожно положила Джастина на матрац, полюбовалась, как сладко он спит, и отправилась в свою спальню. Она собирала одежду Уильяма, разбросанную по полу, висевшую на спинке кровати, и искренне пыталась хоть немного о нем поскорбеть – она устала ненавидеть.

Стоя на коленях, она разбирала чулан и в глубине нащупала носок. Потянула за него, но он не поддавался.

– Это что такое? – удивилась она.

Эйприл просунула руку еще глубже, потянула сильнее. Оказалось, что там не один носок, а целых четыре. Она вытащила их, а следом выпала двадцатидолларовая бумажка. Эйприл нахмурилась.

В носках были деньги. Она вытащила одну пачку, другую, третью. Банкноты по десять, двадцать, пятьдесят, сто долларов. Да здесь сотни долларов. Или тысячи!

Собрав деньги, она вышла в гостиную, вывалила пачки на журнальный столик. Она в жизни столько денег не видела! Наверное, Уильям…

Сообразив, что произошло, она повалилась на старенький диван и завыла в голос. У этого сукина сына были деньги! С самого начала были! Джастина можно было сразу спасти!

Они ведь хотели похоронить ее сына заживо! При мысли об этом Эйприл похолодела от ужаса, сердце сжал страх.

– Господи! – прошептала она.

Когда в комнату вбежал Джастин, ей стало мучительно стыдно.

– Мамочка! – позвал он ее. – Мамочка, не плачь.

Эйприл раскинула руки, и он кинулся ей в объятия. Прижав сына к себе, она осыпала его поцелуями.

– Маленький ты мой! Как же я тебя люблю! Прости меня. – Слезы текли ручьем.

– Хорошо будет, хорошо, – успокаивал ее Джастин.

– Обязательно будет!

Никогда, никогда она не расстанется больше со своим сыночком. Какое же это счастье – держать его в руках. Они лежали рядышком на диване, и Эйприл забыла обо всем, потеряла счет времени.

Когда раздался стук в дверь, она сначала не хотела открывать. Но стучали настойчиво. Она в конце концов спросила, кто там, и услышала голос Тома Стиптона.

– Одну минутку! – крикнула она.

Смахнув со столика деньги, Эйприл засунула их под диван. Деньги эти от продажи наркотиков, она еще не решила, что с ними делать. И поэтому не хотела лишних вопросов.

Она открыла дверь, на пороге стоял улыбающийся Том.

– Я вернулся, – сказал он. В руках у него была обувная коробка.

– Вижу, – ответила Эйприл нервно. – Зайдете?

Том покачал головой:

– Сейчас не могу – я на дежурстве. Это сегодня пришло по почте к нам в участок. Для вас. Подумал, может, вам любопытно узнать, что там.

Она открыла коробку – в ней лежал плюшевый тигренок. Джастин тут же его узнал и радостно завизжал. Он кинулся к тигренку, вытащил из коробки, прижал к себе. На пол выпала записка.

– Вы это читали? – спросила Эйприл, поднимая ее с пола.

– Учитывая все обстоятельства, мы должны были удостовериться, что там не бомба.

На дорогой бумаге синими чернилами было написано:

Всем заинтересованным лицам

Наш адвокат сказал, что Вы хотите сохранить свое имя в тайне, поэтому мы отправляем посылку на адрес полицейского участка. Познакомьтесь, это Тигра. Когда-то он принадлежал одному маленькому мальчику, который так в него и не поиграл. Теперь он принадлежит Вашему сыну, которого, как нам сказали, зовут Джастин.

Мы очень надеемся, что когда-нибудь Вы найдете в себе силы черкнуть нам пару слов, рассказать, как он. Вы, наверное, и сами знаете, но мы хотим сказать: у Вас удивительный малыш. Для нас было честью считать его своим, пусть и недолго.

Искренне Ваши

Сьюзен и Бобби

 

Мартин ДЖОН ГИЛСТРАП

Пожарный, инженер-взрывотехник, специалист по работе с опасными для жизни производственными отходами… – нет, это не герои нового триллера. Это специальности, которыми на своем веку успел овладеть писатель Джон Гилстрап. Овладел он ими потому, что уж больно тяготила его работа выпускающего редактора в журнале, посвященном торговле строительными материалами.

Отрабатывая положенные часы, Гилстрап параллельно писал книги. Уже первый опубликованный им роман «Беги, Натан!» – вышедший также в серии «Избранные романы» – снискал коммерческий успех. С тех пор Гилстрап имеет возможность целиком посвятить себя литературному творчеству.