Эйприл Симпсон поблагодарила Бога за то, что оказалась в состоянии вести машину и не заснуть по дороге домой. Иногда она боялась, что такая жизнь убьет ее. Восемь часов в «Макдоналдсе», затем еще четыре – уборка офисных помещений в деловой части города. С каждой новой неделей беременности ей требовалось все больше сна, а она не могла себе этого позволить.

Иногда ночью Эйприл лежала в слезах, задаваясь вопросом, как она справится с двумя детьми. Она помнила бесконечные ночи, когда малыш Джастин совсем не спал, только плакал и плакал. Она не была уверена, что у нее хватит сил на двоих.

Впрочем, Эйприл твердо решила оставить ребенка, и все. К черту, что там думает Уильям. Уильям свинья. Он был свиньей всегда, сколько она его знала, и если бы не ночь пьяной страсти, когда был зачат Джастин, она никогда бы за него не вышла.

Эйприл припарковалась на своем обычном месте у «Сосен» и внимательно осмотрелась по сторонам, прежде чем вылезти из крошечного «джио». Маленькая машинка служила символом ее свободы, доказательством того, что она не совсем безнадежна. К тому же это было единственное имущество, которым она самолично владела. Возможно, когда-нибудь эта машинка послужит ей пропуском в другой мир.

Пересекая темную детскую площадку, она сжимала в кармане пальто маленький пистолет, купленный шесть лет назад. Даже выпустив в злоумышленника целую обойму, она в лучшем случае только напугала бы его. Но если таким образом можно выиграть время, чтобы избежать рук насильника или направленного на нее оружия калибром покрупнее, этого уже достаточно.

Не поворачивая головы, она взглянула на группу подростков, которые тоже наблюдали за ней. Что они здесь делают в четыре утра? И почему они вылезли на улицу в такую холодную ночь? Эта весна в Питтсбурге очень похожа на зиму.

Подростки, до которых было двадцать-тридцать метров, не представляли опасности, но, когда один из них сделал шаг в ее сторону, она крепче стиснула рукоятку пистолета. Оказалось, что он просто решил обойти горку, и она вздохнула свободнее.

Она всегда считала шаги от стоянки до своей двери, и число 182 отпечаталось в ее мозгу навеки. Сто восемьдесят два шага – и все это время она не защищена от посягательств любого, кто захочет причинить ей вред. Но пока таких не нашлось.

Наконец она подошла к крыльцу и, поняв, что дверь заперта, вздохнула с облегчением. Это означало, что Уильям относительно трезв.

Эйприл повернула ключ и, отворив дверь, чуть не закричала. Уильям ждал ее, сидя в кресле напротив двери. В голубоватом свете телевизионного экрана он походил на призрак.

– Ты напугал меня до смерти! – воскликнула она.

– Прости, – пробормотал Уильям. – Я дожидался тебя.

– Что-то случилось?

Можно назвать это интуицией, или предчувствием, или как-нибудь еще, но она поняла, что произошло что-то ужасное.

Он ничего не ответил. Лишь повернул голову, и тогда ей стали видны синяки на левой стороне лица и заплывший глаз.

– Уильям, что… – Эйприл сделала полшага и застыла. – Джастин! – выдохнула она.

Уронив сумочку, из которой по полу рассыпались ключи и мелочь, она бросилась к детской. Джастин обычно спал на полу на матрасе. Сейчас матрас был пуст.

– Джастин? Джастин! Где ты?

Его не было.

– Уильям! Уильям, где Джастин? – она метнулась в гостиную, от ужаса ее бросило в жар. – Он умер? Скажи, скажи, что нет!

Уильям едва заметно покачал головой:

– Он не умер. Скорее всего.

– Расскажи мне, расскажи, что случилось!

Уильям поморщился от боли и глубоко вздохнул:

– Его забрали.

– Кто забрал?

– Двое. Думаю, они работают на Логана.

– Зачем Патрику Логану понадобился мой сын?

– Н-не знаю.

– Не ври! – в ее руке появился пистолет.

– Эй, Эйприл! Ладно, скажу. Я ему немного задолжал.

– Ты брал в долг у этого подонка?

– Я не брал ни у кого в долг. Я на той неделе обчистил парня, а он оказался одним из подручных Логана. Он хочет, чтобы я вернул деньги, и в качестве гарантии забрал Джастина.

– Сколько?

– Около тысячи.

– Тысяча долларов! Ты должен был понимать, что это деньги Логана. Или Ортеги, или кого-то еще из наркоторговцев.

– Я не подумал.

– Ты не подумал! Это все, что ты можешь сказать? – Тысяча долларов – столько денег сразу Эйприл не видела никогда в жизни. – Верни их, и нам вернут Джастина.

– Все не так просто. У меня их больше нет.

– Ты потратил тысячу за неделю?

– Так уж вышло.

Это было слишком. Эйприл не верила своим ушам.

– Как ты умудрился потратить столько денег?

– Сам не знаю. Выпил у Уилсона, да и в карты в тот вечер мне не слишком везло.

– Ты пропил и проиграл моего сына в карты?

Уильям начинал сердиться:

– Послушай, я же не выставил его на продажу. Его забрали, Эйприл. И при этом надавали мне как следует.

Эйприл повернулась и пошла в кухню:

– Я вызову полицию.

Уильям поспешил за ней:

– Нет. Нельзя.

– Мне наплевать, пусть тебя засадят за решетку.

Уильям грубо схватил ее за руку:

– Не об этом речь. Они сказали, что, если я позову копов, они убьют Джастина.

У Эйприл задрожали колени, она прислонилась к стене, чтобы не упасть. Ее сын – ее любимый малыш – похищен. Похищен людьми, которые не задумываясь убьют его.

– И что же нам теперь делать?

– Он дал мне неделю. Его люди пообещали, что за это время они мальчишку не тронут. Неделю, и ни дня больше.

Руки Эйприл бессильно повисли, пистолет упал на пол.

– Мы добудем деньги. У нас есть неделя.

– У нас нет недели! Я не допущу, чтобы мой малыш лишнюю секунду пробыл в руках этого человека.

Уильям усмехнулся:

– Придется потерпеть. К утру мне таких денег не собрать.

От его наглости Эйприл взорвалась и наотмашь ударила мужа по лицу.

– Как ты смеешь…

Он ответил оглушительной пощечиной. У Эйприл искры посыпались из глаз, и она рухнула на пол.

– Никогда не поднимай на меня руку, стерва, – злобно проворчал он. – Я достану деньги, поняла? И верну твоего проклятого мальчишку, но никогда, слышишь, никогда не смей на меня замахиваться. – И он исчез в спальне.

Подгузники пришлись как нельзя кстати. Она вытерла мальчику попку и сменила оборванную пижаму на чистую футболку из рюкзака Бобби. Мальчик все равно был грязный, но по крайней мере она могла держать его без отвращения – он уже не так вонял.

Даже когда она его переодевала, он так и не проснулся, хотя, казалось, сон его был неглубоким – во сне его преследовали те же люди, что и наяву.

Ну что ж, сейчас он в безопасности. Сьюзен сделает все, чтобы с ним больше не случилось ничего плохого. Он положил голову ей на колени, и так они ехали к дому. К их настоящему дому. До сих пор их дом не был настоящим – там никогда еще не слышался детский смех. До сих пор увитый розами кирпичный особняк в Клинтоне, штат Виргиния, – воплощение их мечты – стоял надгробием их неродившимся детям.

Сьюзен знала в жизни горе – смерть матери, три выкидыша, омрачивших начало их супружеской жизни. Она думала, что сумеет быть сильной, что сможет справиться с горем, когда придется встретиться с ним. Но потерять Стивена – потерять, как они его потеряли, – это было совсем уж невыносимо.

Из-за предыдущих случаев эту ее беременность контролировали, как запуск ракеты на Луну. Она посещала гинеколога каждую неделю и прошла все возможные обследования. За несколько месяцев у них накопился целый альбом ультразвуковых снимков – она не могла разобрать, что на них, но это не имело значения. Они, наконец, станут родителями. Все идет нормально. Все отлично.

Они узнали пол ребенка – это был мальчик. Мечты Бобби сбывались. Весь их мир вращался вокруг гиперактивного младенца, который без устали брыкался в животе у матери, а когда обнаружил ребро, стал барабанить по нему ногой в ритме известной ему одному мелодии. У Бобби вошло в привычку присутствовать при вечерних купаниях Сьюзен и наблюдать, как шевелится Стивен, почувствовав теплую воду.

Это были самые счастливые дни в жизни Сьюзен.

Затем, за две недели до рождения, Стивен погиб. Ее сын – сын, которого она так хорошо знала, хотя никогда и не видела, – задохнулся, обмотавшись пуповиной.

– Я хочу, чтобы вы знали, что вы ни в чем не виноваты, – сказала наблюдавшая ее гинеколог. – Возможно, вам станет легче, если вы будете помнить, что он умер, играя.

Умер, играя. Сьюзен понравилась эта фраза и понравился образ, который она вызывала в воображении. Но затем на нее обрушилось непосильное горе.

Все шесть недель в ней жила боль, такая же острая, как и в первый день. От своего психиатра Сьюзен знала, что шесть недель – не срок, но она не знала, насколько еще у нее хватит сил. Порой ей казалось, что она сходит с ума.

И все это время Бобби чудесным образом оказывался рядом с ней, его сила служила ей поддержкой, его оптимизм был непоколебим. Сьюзен поймала себя на том, что смотрит на затылок Бобби, рассматривает его сильный подбородок, чувствует, как сосредоточен он на ночной дороге. Глядя на него, она ощутила слабый прилив тепла. Кошмар и вправду пройдет, сказала она себе, и если она выйдет из него целой, то только потому, что Бобби все это время держал ее за руку.

Час спустя Сьюзен крепко спала, пальцы ее правой руки запутались в немытых волосах мальчика. Ей снилось, что Стивен снова с ней, его голова лежит у нее на коленях и он внимательно слушает, как ока читает ему «Винни-Пуха».

Расселл Коутс покрепче затянул ремень безопасности.

– С вами все в порядке? – спросил пилот вертолета.

Коутс постарался улыбнуться в ответ:

– Все прекрасно.

– Я занимаюсь этим уже много лет, сэр. Со времен Вьетнама, так что вы не волнуйтесь. Вон внизу место преступления. Можем спустить вас на лебедке или…

– Вы с ума сошли!

– Другой вариант – это долгая пешая прогулка.

– Я всегда любил долгие пешие прогулки. Только посадите эту штуку и выпустите меня, хорошо?

В наушниках Расселла раздался треск.

– Вертолет полиции штата, это подразделение ФБР. Мы здесь, под вами. Агент Коутс у вас на борту?

Расселл узнал голос Тима Берроуза, своего помощника, и повернул регулятор микрофона.

– Я здесь, Тим. Мы высматриваем место для посадки.

Отделение ФБР в Чарлстоне, штат Западная Виргиния, занималось не всеми убийствами – большинство расследований попадало под юрисдикцию местной полиции. Однако поскольку убийство было совершено в Национальном парке Катоктин – на территории, находящейся в федеральной собственности, – его расследование передали ФБР. А коль скоро убийство произошло в первый день возвращения Расселла Коутса из круиза по Багамам, его, очевидно, следовало считать своеобразным приветственным подарком от Бюро.

Какой-то турист обнаружил тело и позвонил в службу спасения. Оттуда, в свою очередь, позвонили в местную полицию, которая уведомила ФБР. Кому-то пришло в голову поднять Расселла с постели в последний день отпуска, и вот теперь он летел неизвестно куда на вертолете полиции штата.

То, что Расселла всю эту неделю заменял Тим Берроуз, восходящая звезда, ситуации не улучшало. В свои тридцать с небольшим Берроуз был уж больно честолюбив. Молодые агенты никогда не отличались низкой самооценкой, но честолюбие ровесников Берроуза Расселла страшно раздражало, а иногда становилось просто невыносимым.

Возможно, Расселл просто старел, но ему не хотелось мириться с этой мыслью. Сорок три года – не время сходить со сцены, если ты не игрок Национальной футбольной лиги.

– Приземлились, сэр, целы и невредимы, – сказал пилот.

Расселл от души пожал ему руку:

– Отличная работа. Но рад, что я занимаюсь другим.

Расселл направился к группе лесников, стоявших вокруг служебного автомобиля парка, и навстречу ему, приветливо улыбаясь, устремилась блондинка лет тридцати с небольшим. У нее был вид повидавшего жизнь человека, характерный для многих работников охраны парка.

– Сара Роджерс, – представилась она, протянув руку. – Дежурный инспектор.

Расселл отметил про себя крепость ее рукопожатия.

– Расселл Коутс, ФБР. Какими ресурсами мы сейчас располагаем?

– Несколько ваших людей на месте, у тела, и вдобавок несколько человек из местной полиции и полиции штата.

– Окрестности закрыты для туристов?

Вопрос позабавил ее.

– Это национальный парк. Если вас интересует, закрыли ли мы входные ворота, то – нет, мы их не закрыли.

Он улыбнулся насколько мог приветливо:

– Послушайте, мисс Роджерс, я никого не хотел обидеть, понимаете? Я просто огорчен тем, что кто угодно мог побывать на месте преступления до того, как у меня появилась возможность его осмотреть.

– Я тоже не собиралась обижать вас, – отпарировала Сара. – Поймите, мои люди обучены всем видам работ в национальном парке, но расследование убийства – это для вас.

Справедливое замечание, подумал Расселл.

– Итак, где мы находимся?

Сара достала из кармана зеленых брюк потертую карту:

– Вот здесь мы нашли тело. – Она показала точку на карте рядом с извивающейся линией реки. – Это километрах в полутора вверх по вот этой тропе. – Она махнула рукой влево. – Мы называем ее тропой Поуайт-трейл. Мы сейчас вот здесь, на седьмой просеке. На машинах сюда въезд запрещен, но многие туристы нарушают это правило.

– Вы их штрафуете?

Сара пожала плечами:

– Нет, если они паркуются в сторонке и не мешают проезду пожарных машин. Собственно, здесь бывает не больше пяти-шести групп в месяц. Это не самый легкий маршрут.

– Хорошо, мисс Роджерс…

– Называйте меня просто Сара.

– Хорошо, Сара. Я хочу подняться и посмотреть, что там произошло. Но мне бы хотелось, чтобы в мое отсутствие ни одна из этих машин не трогалась с места и ни одна другая машина не подъезжала сюда ближе чем на сто метров.

– Что говорить полиции и журналистам?

– Скажите журналистам все, что вам захочется, и гоните в шею. Если полицейские хотя бы наполовину профессионалы, они все сами поймут.

Сара смотрела на него как на сумасшедшего.

– Послушайте, если преступник парковался у дороги, там должны быть отпечатки его шин. Это значит, нам придется сделать отливки с шин всех стоящих здесь машин.

– Сколько времени это может занять?

– Не знаю. Возможно, большую часть дня. Ну а теперь вы можете выделить кого-нибудь, кто проводит меня на место преступления?

Расселлу хватило беглого взгляда, чтобы понять: Тим Берроуз справляется неплохо. Судя по сотням метров ленты, натянутой между деревьями, место преступления было довольно обширным, грубо говоря, оно занимало всю гору.

Тим больше походил на пехотинца в джунглях, чем на агента ФБР: он был одет в камуфляж, на бедре у него висел девятимиллиметровый «Хеклер и Кох».

– Привет, – приближаясь к нему, произнес Расселл. – Быстренько введи меня в курс дела.

Берроуз улыбнулся:

– Привет, Расселл. Как твои успехи в гольфе?

– Я даже не брал с собой клюшки. Решил вместо этого рыбки половить.

Тим вручил Расселлу две тяжелые резиновые насадки для ботинок – все следователи были в таких же, чтобы их следы отличались от остальных, – и повел к большому листу бумаги, придавленному несколькими камнями. Когда они подошли ближе, толстый полицейский сдвинул камни с одной стороны листа, и ветер приподнял бумагу, открывая труп.

– Думаю, смерть наступила от двенадцати до восемнадцати часов назад, – сказал Тим. – Он совсем окоченел, ты сам увидишь трупные пятна.

Действительно, Расселл увидел. Убитый лежал на животе, вся нижняя часть тела у него стала темно-пурпурной от застоявшейся крови.

– Этот парень был полицейским. Томас Стиптон из Питтсбурга. Мы нашли его жетон и удостоверение.

Расселл вскинул бровь. Он указал подбородком в сторону пустой кобуры на бедре трупа:

– А где оружие?

– Пока не найдено.

– Думаешь, застрелен из своего же пистолета?

– Трудно сказать, пока баллистики не разберутся с пулями. Посмотри на входные отверстия, – говоря это, Тим показывал на раны кончиком авторучки. – Одно между лопаткой и ключицей, одно в надгрудинной ямке и еще одно вот здесь, в темени.

Тим продемонстрировал образованность, употребив выражение «надгрудинная ямка». Расселл, наверное, назвал бы это место основанием шеи.

– Острый, направленный книзу угол, – заметил Расселл. – Убийца прятался на дереве?

Тим покачал головой:

– Да, я сначала так подумал. Но посмотри на деревья. Видишь оранжевую метку? Это пуля, застрявшая в стволе.

– Ну, и что скажешь? Этот парень полз по земле?

– Да, вопрос на засыпку. Возможно, это была неудачная попытка изнасилования. Судя по пороховым ожогам, этого типа застрелили в упор.

– Но брюки-то у него не спущены, – заметил Коутс.

– Может, его застрелили, пока он с ней боролся.

Расселл, подумав, кивнул:

– Но почему она тогда не позвонила в полицию?

– Может, была слишком напугана?

– Логично. – Расселл ходил вокруг тела, пытаясь вообразить себе сцену, которая здесь разыгралась.

– Есть еще…

Но Расселл знаком велел Тиму замолчать. Он что-то увидел. Он сам еще точно не знал, что именно. Назовите это озарением, назовите интуицией – что бы это ни было, он привык этому доверять. Что-то было в том, как лежали листья. Дав волю воображению, он почти увидел еле заметный круглый отпечаток на земле.

Расселл подошел к этому месту и встал на колени, нащупывая на земле явный след от…

– Вот, – объявил он. – Дырка от колышка палатки. – Вытащив из кармана ручку, он осторожно прозондировал ею ямку. По углу наклона Расселл сумел определить, где были вбиты остальные колышки. – Здесь прошлой ночью был лагерь. Надо сделать гипсовые отливки этих дырок. И отливки каждого следа и каждой покрышки стоящих там, на просеке, автомобилей. Ты собирался показать мне что-то еще?

– Да. Совершенно невероятная вещь. Паркер обнаружил. – Тим повел своего начальника глубже в лес. – Посмотри.

Расселл взглянул, куда указывал Тим, и увидел два следа.

– Эти следы глубже других и расположены необычно близко один к другому. Паркер считает, что это может означать одно из двух: либо этот тип довольно много весит, либо он очень долго здесь стоял.

– Либо и то и другое.

– Разумеется. Тебе это не кажется странным? Кто-то стоит невдалеке и наблюдает за убийством?

Расселл пожал плечами:

– Не знаю. Если бы я случайно стал свидетелем убийства, возможно, я предпочел бы тихо стоять и помалкивать. Это лучше, чем быть втянутым в драку.

– Значит, здесь было по крайней мере три человека. Один из этих троих убит, другой его убил, а третий стоял и наблюдал.

– Ты уверен, что он не стоял там раньше или позже?

– Наверняка не знаю. Но кто будет стоять посреди леса так долго, чтобы оставить такие глубокие следы? А если он появился здесь после убийства, он должен был поскорее убраться отсюда ко всем чертям, верно?

Расселл кивнул и вернулся на поляну.

– Интересно также, что они потратили массу времени на уборку. Они даже расшвыряли золу от костра.

Тим обдумал сказанное.

– И почему бы заодно не спрятать тело?

– Каким образом? То есть, конечно, можно его закопать, но для этого надо вырыть здоровенную яму. Думаю, они поняли бессмысленность этой затеи и решили потратить время на то, чтобы замести собственные следы.

Насколько наивным было такое решение, он говорить не стал. Даже самые ловкие преступники оставляют после себя следы. Все, что от него требовалось, – это собрать улики, пустить в ход логику и немного воображения, и при некотором везении он быстро обнаружит убийцу.