8.1. – Теперь-то вы можете сказать? – спросил Андрей. – Столько времени прошло.
Корнеева смотрела на него не отрываясь. Погладила по руке, лежащей на столе. Ее оставалось подтолкнуть совсем намного.
– И я хочу знать правду, – сказал Андрей. – Я имею на это право.
Корнеева промокнула глаза платком и протяжно вздохнула.
– Я знаю – это не был несчастный случай, – надавил Андрей. – Скажите что?
После тяжелой паузы, которая длилась целую вечность, она тихо ответила:
– Аню убили. Выстрелили в голову.
Он был готов к такому ответу, но все равно что-то тяжелое ухнуло внутри, поползло и, кувыркаясь, сорвалось в бездонную пропасть.
– Выстрелили… Кто? – выдавил Андрей.
– Не нашли, – покачала головой Корнеева. – Или не искали. Темная была история, Андрюша.
– А… причина?
– Их работа. Проект Сережи и Ани.
Опять в его голове что-то спуталось. Никак не вязались белые халаты родителей, их вечные пробирки с микроскопами и кровавая лужа на полу, да еще отец, постаревший на десять лет в одно мгновение…
– Как так?.. – сглотнул Андрей. – Светлана Георгиевна, вы уверены?
– Так мне сказал твой отец. Когда Аню хоронили. На ухо шепнул, сквозь слезы. А знал он точно или подозревал… мне неведомо, милый.
– Подождите… А чем они занимались?
Она молча отвела взгляд и уставилась на рисунок скатерти на столе. Пошевелила чашку с недопитым чаем. Андрей хотел было ее снова растормошить, но она подняла на него глаза, полные печали.
– Неужели Сергей ничего вам не рассказывал? Он же хотел из тебя сделать ученого, мне Аня говорила… Водил тебя к себе на работу и вообще…
Андрей развел руками:
– Скажите, что это было? Генетическое оружие?
– Клонирование, – тихо сказала Корнеева. – Эксперименты по клонированию человека. Сверхсекретный проект.
А вот к этому Андрей оказался не готов совсем.
– Клонирование человека, – пробормотал он. – И что? За это… убивают?!
Она промолчала, погружаясь в воспоминания.
– Я потом читала на эту тему кое-что… – произнесла Корнеева задумчиво. – Знаешь, в 90-е годы эксперименты с клонированием человека стали очень популярны во всем мире. Чуть ли не подпольные лаборатории создавали… И одновременно началось движение по запрещению таких работ. В России в 2002 году приняли закон о запрете клонирования человека. И он все еще действует. В общем, Андрюша, это оказалась смертельно опасная сфера генетики.
– А следствие по убийству было?
– Было, но ничего не нашли. Дело быстро закрыли.
– Тогда почему вы говорите, что маму убили из-за работы?
– Так считал твой отец. Он говорил, что убийца даже не пытался имитировать ни ограбление, ни изнасилование. Целенаправленно искал документы в кабинете, диск из компьютера выдрал. Аня, мол, оказалась свидетелем, и ей просто не повезло. Ее вообще не должно было быть дома, потому что она собиралась с Павликом ко мне в гости, пока ты с отцом был на рыбалке. Только Павлик вдруг заболел…
Андрей ошарашенно переваривал услышанное.
– Но папа и мама… – сказал он. – У них что-то получилось? С клонированием? За что ее… Не понимаю!
Корнеева еле заметно пожала плечами:
– Мне неизвестно. Я же не генетик, я бухгалтер. Но, видишь ли, Андрюша, когда люди берут на себя функцию бога…
– Боги отомстили, что ли?!
– Нет-нет… Конечно нет. Месть – было бы слишком примитивно для богов.
– Но убивать ученого, создавшего инструмент… Это же бред!
Она глубоко и печально вздохнула:
– Я передаю лишь то, что слышала от твоего отца. Он ведь позднее никогда – понимаешь, никогда! – не заговаривал об этом. И вопросы о гибели Ани не терпел, сразу замыкался, становился мрачным. Для него это была своего рода запретная тема.
– Это на него похоже.
– Думаю, убийство Ани сильно отрезвило Сережу. Может, поэтому он сразу свернул свой проект. И никогда уже к нему не возвращался. Очень за вас боялся и себя все время винил за Аню.
В голове Андрея по-прежнему роились обрывки мыслей, они путались и плохо сочетались между собой, мешали, кричали, недоумевали…
– Я не понимаю, почему Пашка ничего не слышал? – пробормотал он. – Он же тогда наверху под столом прятался!
Корнеева посмотрела на него грустно и задумчиво и, возможно, ответила бы, но тут позвонил Михаил.
– Фигня какая-то, Андрюха, – забормотал он. – Я же это… ну, нашел, где Машкин отец работает. В анкете ее нашел, стал по Инету телефоны пробивать, ну где отец может работать…
– Майкл, пропусти вводную часть!
– Короче!.. Дозвонился до него! Он не Иван Николаевич, а Иван Аркадьевич, ты понимаешь? Но не это главное, не это!..
Михаил шумно дышал, а Андрей молчал. Какие-то тяжелые шестерни со скрипом провернулись в его мозгу, и что-то защелкнулось.
– Не звонил он нам утром! – тараторил Михаил. – И Маша, говорит, никуда не пропадала! Она, типа, ему звонила с час назад, живая и здоровая. Он вообще ни сном ни духом… Еще удивился, с чего я… Андрюха, ты меня слышишь?! – взвился он. – Чего молчишь?!
– Слышу… – выдавил Андрей.
– Я, само собой, Машке перезваниваю – все еще отключена… Короче, ты что-нибудь понимаешь?
– Кажется, да.
– Я теперь сомневаюсь вообще…
– Адрес ее! – рявкнул Андрей в трубку так, что Корнеева посмотрела на него испуганно. – Почему ее адрес до сих пор не у меня?! Ты нашел?!
– Э-э… нашел, нашел… Сейчас скину.
Андрей дал отбой. Поискал на столе чашку с остывшим чаем, залпом выпил. Корнеева смотрела на него озабоченно, боясь спросить. Внутри у Андрея что-то поднималось, крепло и наливалось силой.
– Светлана Георгиевна, – торопливо сказал он. – Я срочно уезжаю, но не прощаюсь. Мы еще поговорим. Спасибо.
– Тебе спасибо, Андрюша, – сказала она, вставая из-за стола. – Снял с души груз. Я уж думала, на тот свет с ним подамся.
– Еще чего! – Он погрозил ей пальцем. – Выбросьте из головы!
Она поцеловала его в лоб. Когда он обувался в прихожей, то услышал, как в другой комнате бьют настенные часы с кукушкой.
8.2. Ему пришлось поджечь журнал, и когда тлеющая бумага стала густо дымить, он позвонил в квартиру, стараясь не попадать в поле зрения глазка.
– Кто это? – послышалось за дверью.
– Срочная эвакуация! – сказал он, поднимая тлеющую бумагу к глазку и прячась за дымом. – Пожар в подъезде!
За дверью ахнули и стали открывать замок. Он швырнул журнал, притопнул огонь ногой, распахнул тяжелую, обитую кожей дверь и всем телом втолкнул Машу внутрь. Маша, смертельно бледная, в коротком домашнем халате, попятилась и едва не упала, запнувшись об обувь. Он захлопнул за собой дверь.
– Одна?! – выпалил он. – Одна, спрашиваю?!
Маша часто закивала, не сводя с Андрея круглых от страха глаз. Он продолжал наступать на нее, и они попали в просторную гостиную.
– Прокол у вас вышел, Машута! – выкрикнул Андрей, сверля ее взглядом. – Что ж ты папке-то звонила, дура?!
Маша взвизгнула и отпрыгнула на диван, поджав ноги. Он навис над ней, едва сдерживаясь, чтобы не хлестнуть по лицу.
– А-а-нд-д-дрей… Сергееви-и-ч!.. – взвыла Маша, в ужасе таращась на его кулак, и закрылась руками. – Ай!.. Мамочки-и!..
Он стоял над ней, и его, клетка за клеткой, охватывала ненависть, она душила его, ему было жарко и очень хотелось врезать по бледному лицу Маши. Но он опустил руку.
– Как ты могла?.. – выдохнул он. – Маша!
Он тяжело опустился на диван рядом. Она не сводила с него взгляда, ее губы мелко дрожали.
– Простите!.. – залепетала Маша, кусая кулачки. – Он угрожал!.. Андрей Сергеевич… Я ничего не могла…
– У Арнольда Семеновича проси прощения! – гаркнул он. – У семьи его проси! Ты понимаешь, что ты его убила?!
Она онемела, превратившись в изваяние.
– Умер он сегодня.
Она закричала, закричала страшно и долго, сквозь стиснутые кулаки. Потом вопль ее оборвался, она схватила подушку, прижала к лицу, скрючившись, повалилась на диван и стала протяжно выть, словно подстреленная собака.
Андрей пошел на кухню за стаканом воды, пытаясь по пути унять глухую ненависть. Когда он вернулся, Маша извивалась на диване, и подушка гасила ее крики. Он вырвал подушку из ее побелевших пальцев и увидел залитое слезами лицо. Маша судорожно вздохнула, начала выть по новой, и тогда он ударил ее по щеке наотмашь. Вой оборвался. Андрей сунул ей стакан воды.
– Пей, – приказал он. – Времени мало, а вопросов вагон.
Маша стала пить, проливая половину на себя и стуча зубами.
– Я… я… не хотела… – Она выталкивала слова, хватая ртом воздух. – Он сказал… это снотворное… Он обещал… Я… не зна-а-ала! – завыла она снова. – Я не хотела-а-а!..
Он схватил ее за руку и дернул. Маша лязгнула зубами. Он вырвал стакан из ее руки и выплеснул остатки воды ей в лицо.
– Куда ты подсыпала яд? Хотя… какая разница…
– В соус… – выдавила Маша, размазывая по щекам воду и слезы. – Он дал мне шприц с какой-то жидкостью… сказал – снотворное… сказал, это розыгрыш такой. Что вы… что вы любите розыгрыши… Андрей Сергеевич!.. Я не хочу!.. Анд…
– Цыц! «Он» это кто?
– Парень один… Сильный такой… высокий… Никита зовут.
Андрей вынул телефон, полез в архив сообщений. Маша дрожала всем телом и тихо поскуливала.
– Он? – Андрей показал ей фотографию Димы возле «Опеля» на парковке. Маша закивала. – Что ты про него знаешь?
– Ничего… Он сам ко мне пристал. С месяц назад… Все время ошивался в «Альбе» и вокруг. Я потом Косте сказала, что этой мой знакомый, чтобы он не заподозрил.
– С ним кто-то еще был?
– Я не видела… Я только с Никитой… Он мне все указания давал. Он обману-у-ул…
Она снова собралась зареветь, но Андрей рявкнул:
– Что ты для него делала?!
– Ну все… Видеокамеру поставила… Осталась на ночь как-то… Все время докладывала, где вы… и что делаете. По часам, особенно после… после банкета… Даже иногда требовал, чтобы видео на телефон записывала и тайком пересылала.
– А флаер? Мышь? Фотки с ноута Майкла? Приказ на Селиванова? Это тоже все ты, правильно?
Маша закивала и в отчаянии закрыла лицо ладонями.
– Еще ключ он просил сделать от склада… – прошептала она. – Не знаю зачем.
– Ты про мое задание, про сайт, про квест что-то знаешь?
– Нет. Какое… задание?
– А авария зачем была нужна?
– Никита ничего мне не объяснял. Я его впустила, он принес какие-то канистры с водой, трубки, краники… Там еще клапаны, что ли, были на батарейках… Я их за потолочными плитами поставила в нескольких местах, трубки провела, куда он сказал. А включил он уже сам, как-то дистанционно…
– А дальнейший план? С сегодняшнего утра.
– Я должна была прятаться дома и не выходить, никому не звонить. Ждать указаний.
– Твою мать, зачем этот цирк?! – воскликнул Андрей.
Она только жалобно всхлипнула.
– Я тоже не понимаю… Мама… – запричитала она. – Что же теперь будет? А если они меня убьют?
– Тихо! С кем Никита созванивался при тебе?
– Не знаю… Не помню… Он платил, я делала…
– Платил? – медленно проговорил Андрей. – Ты же говорила «угрожал»!
Маша вжалась в спинку дивана, глядя на него затравленно.
– Отвечать!
– П-платил… – залепетала она. – И угрожал тоже… Ну… Если я отказываться начну… Андрей Сергеевич!..
– Но ты не отказалась! – процедил Андрей, и притихший гнев снова стал заполнять его. – Ни разу, да?! Сука!
– Я хотела… Он же сказал, что розыгрыш…
– Арнольду объясни про розыгрыш! – заорал он, теряя самообладание. – Ты могла прийти ко мне! Я бы помог! Но ты решила, лучше – деньги!
– У меня не было выбора…
И тут в глазах Андрея потемнело, и что-то толкнуло его в горло так, что он задохнулся. Он застонал и схватил Машу за горло так сильно, что она издала сдавленный звук.
– Не было выбора?! – прохрипел он ей в лицо. – Выбор есть всегда! И ты его сделала!
Ненависть нахлынула так, что он вскочил, рванув ее за собой, она лишь сипела, пытаясь вырваться из его хватки, беспомощно колотя по нему руками и ногами.
– Гадина! Тварь! – кричал он. – Ты должна была мне все рассказать! Я бы защитил тебя! Я же столько в тебя вложил… Я тебя на управляющего двигал! А ты!.. Ударила мне в спину! Предала меня, понимаешь ты?! И еще просишь простить?!
Он смотрел, как она слабеет, как багровеет ее лицо. Нажать еще сильнее, и шейные позвонки хрустнут… Но что-то вовремя его остановило. Словно он проснулся и увидел в отражении экрана телевизора свое искаженное злобой лицо, вытаращился на пену, проступившую в уголке рта Маши, на смертельный ужас, застывший в ее зрачках… и разжал пальцы. Маша упала к его ногам, хрипя и хватая ртом воздух, и скрючилась на полу.
По хребту Андрея пробежала дрожь, липкая, холодная… Он вдруг понял, что был на волоске от того, чтобы потерять контроль. Не над окружающим миром, не над ситуацией – это он как-нибудь с трудом бы, но пережил… Нет, он терял контроль над собой родимым, и это было страшно. Что, если «кукловод» этого и добивается: чтобы Андрей сорвался с катушек, психанул и своими руками передавил своих же…
Во рту было сухо. Он схватил пустой стакан, рванулся на кухню, напился, потом наполнил стакан водой и вернулся. Маша уже сидела на полу и кашляла. Андрей дал ей воды, она жадно стала пить. Он присел перед ней на корточки.
– Значит, так, – сказал он глухо. – Я ментам тебя не сдам. Знать я тебя больше не знаю. Ты уволишься и уедешь из города, да так, чтобы все про тебя забыли. Но сначала поможешь мне поймать этого урода. Поняла?
Она всхлипнула и подняла на него мокрые глаза, полные страха.
8.3. С Володиным Андрей столкнулся на первом этаже ТРЦ. Тот выходил из лифта, вытирая лоб платком.
– Давай в двух словах, – бросил Володин. – Я тороплюсь. Что людишки Валуя?
– На меня никто не выходил. Я не думаю…
– А я думаю! – перебил Володин. – Если объявятся – сразу звони! Остались у меня еще связи среди правильных структур.
– Ладно. Но пока не надо.
– И вообще, что за хренотень с рестораном? Мне докладывают, что помои со всех сторон на «Альбу» льют. Санэпидстанция уже интересуется. Про СМИ я вообще молчу.
– Кто это вам докладывает?
– Кто надо. Говорят, сотрудникам твоим угрожают анонимно? Так у тебя ни персонала, ни репутации не останется скоро. Ты это понимаешь, бизнесмен?
Володин смотрел на него, сдвинув брови.
– Я разбираюсь.
– Я это уже слышал! – повысил голос Володин. – Разбирается он! Не вижу позитивных сдвигов! Говорю, давай помогу, – отказываешься. А сам проблему не разруливаешь!
– Разруливаю, Игорь Ефимович! – нервно бросил Андрей. – Что вы меня опекаете как ребенка?
– Вот ни фига себе! – воскликнул Володин. – А чьи бабки в «Альбу» вложены, Андрейка? Или ты забыл, что кредит тебе дан под залог ресторана?
– Я ничего не забыл. Но не надо меня носом тыкать всякий раз!
– Ишь какой обидчивый. Я вот чего боюсь: что проблемы твои не закончатся… Что зыркаешь? Да-да! Дыма без огня не бывает. Ты не думал, что кто-то решил у тебя бизнес отжать?
– Дурацкие методы для рейдеров.
– Цель оправдывает средства, – скривился Володин. – Не важно: рейдеры, не рейдеры… Ты вот в какой-то момент не справишься с проблемами, и ресторан потонет! А мне перспектива краха твоего бизнеса не улыбается. Если ты его не сможешь спасти – я буду! Только уже на моих условиях.
– В смысле? – холодно спросил Андрей.
– В коромысле, – Володин глянул на часы. – Или ты все разруливаешь так, чтобы я поверил, или…
– Игорь Ефимович, не надо мне ультиматумы ставить.
– …Или я буду свои инвестиции защищать по-своему. И все наши договоренности пересмотрю. Помнишь пунктик в договоре про форс-мажор?
Андрей бросил на него взгляд исподлобья, но смолчал.
– И волком на меня не гляди, – продолжал Володин. – Мы с тобой деловые люди, парень, так что – ничего личного. В общем, жду послезавтра у себя с антикризисным планом.
Не прощаясь, Володин зашагал сквозь толпу к выходу.
Шумиха делала свое дело: клиентов в «Альбе» было заметно меньше, чем обычно. За стеклом Марк о чем-то отчаянно спорил с Михаилом. Они заметили Андрея, и Михаил тут же выскочил из кухни. Андрей кивком головы спросил Марка: «Как ты?», тот жестами ответил что-то типа: «Терпимо, держусь». Андрей показал ему пальцами «окей», Марк невесело усмехнулся.
– Держись, старина, – пробормотал Андрей.
К нему подбежала Вика. Лицо ее было страдальческое.
– Андрей Сергеевич. – Она прижала руки к груди. – Я не могу больше! Письма, месседжи дурацкие…
– Чего хочет?
– «Увольняйся, увольняйся…» – заладил… Почему именно я?
Он взял ее за плечо, чуть стиснул.
– Ты ни при чем, – сказал он. – Я прошу, потерпи. Я уже подбираюсь к этому подонку. Он за все ответит.
Рядом возник взволнованный Михаил.
– Сори, Вик, – сказал он, увлекая Андрея в сторону служебной зоны.
В кабинете Андрей чуть не споткнулся о раскладушку.
– Вы бы еще на стол мне ее поставили! – буркнул он, оттаскивая раскладушку к стене. – Ты как сам? На тебя наездов не было?
– Тьфу-тьфу… Ты это… – забормотал Михаил. – Я про эту твою идею… ну про наживку из Маши… Короче, сомневаюсь я.
– Это для меня не новость.
– Ты пойми, он же не дурак! Он уже догадался, что Машка раскрыта.
– Не факт.
– Я точно тебе говорю! Зачем Машка ему? Вся канитель с ее «похищением» была только для того, чтобы тебя в игру вернуть. Машка для него – отработанный материал. Тем более знает же, что она в «Альбу» не вернется.
– С чего это он такой провидец?
– Слушай… – засопел Михаил. – Мне кажется, он очень хорошо изучил тебя, нет?
– Майкл, признайся, ты Вершинину выгораживаешь? Боишься, что ли, за нее?
– Н-нет… Ты что?! – Михаил всплеснул руками. – Это все в прошлом… Я просто… ну это… Не верю я в наживку.
Андрей взял Михаила за галстук и потряс:
– Майкл, «кукловод» ослаб. Он пропустил сегодня два удара. Он не такой неуязвимый, понял?
Михаил недовольно наморщился. Снял очки и стал протирать их галстуком.
– С тех пор как я погнался за Димой, – продолжал Андрей, – он ни разу не выносил мне мозг, чтобы я вернулся в квест. Только идиотские угрозы, и все! На сайте тоже тихо. Он дезориентирован, Майкл! Его надо добивать!
– Ну не знаю… – отозвался Михаил, водружая очки на нос. – Ты не думаешь, что затишье – это перегруппировка сил, нет? Может, он хочет, чтобы ты думал, что он уязвим? Он же все ходы наперед просчитывает.
– Не сгущай краски. – Андрей взял со стола мандарин и стал его очищать. – Настолько все просчитать – это ведь ради чего-то?
Михаил не успел ответить, потому что в кабинет, отбиваясь от Кости, ввалился Павел.
Он шумно дышал, держался за бок и был смертельно напуган. Нижняя губа его была разбита и кровоточила. Прихрамывая, он вошел и замер перед Андреем, пришибленно глядя на мандарин в его руках.
– Мандаринчики кушаешь, – сипло проронил Павел. – А на меня напали.
8.4. Из сбивчивой и чересчур эмоциональной речи Павла вырисовывалась следующая картина.
Примерно с час назад, в то время как Андрей возвращался от Маши, Павел решил спуститься в ресторан гостиницы, чтобы перекусить. Однако, едва он вышел из номера, как на него напали сзади. Неизвестный поджидал Павла в коридоре, и было непонятно – как он мог узнать, что Павел собрался выйти. Павел уже было подумал, что его убьют, но, похоже, это не входило в планы нападавшего. Мужик был сильный, он нанес Павлу несколько ударов: по лицу, по ребрам, в живот. Только когда Павел заорал от боли, нападавший перестал его бить, бросил жертву на пол и прижал коленом к ковролину. Он задрал на Павле футболку и с минуту что-то черкал ручкой на спине. Потом прошипел Павлу на ухо: «Это привет твоему брату», – и стремительно скрылся из виду.
Когда Андрей показал Павлу фото Димы, тот сразу же его опознал. А под футболкой Павла на уровне лопаток красными чернилами было написано «Прошлое наступает», ниже, на пояснице, был нарисован тот же самый рисунок – череп в шлеме, – что и на зеркале на складе. «Видишь, нет у него плана, – проговорил Андрей Михаилу, фотографируя спину Павла. – Тупая месть. Отыгрывается, сука, за пропущенные мячи!» Михаил пустился было в спор с Андреем, но тут Павел вырвался, одергивая футболку, и заголосил, что он им не стенд для изучения психологии маньяка и что ему немедленно нужно смыть эту мерзость с тела и прижечь йодом разбитую губу. Андрей попросил Михаила оставить их одних, и когда тот вышел, спросил Павла:
– Ты не все рассказал. Я по лицу вижу.
Павел, насупившись, сел за стол Андрея, пододвинул к себе вазу и стал ковырять кожуру мандарина.
– Ты опять будешь глумиться, – сказал Павел. – Она снова звонила. Мама.
Андрей фыркнул и сел на край стола перед Павлом.
– Я не говорю, что тебе не звонили, – проговорил он. – Я не знаю, как он это делает, зачем он это делает, но… Пойми ты! У него как минимум есть один нанятый актер. Ну раскопал еще где-то записи с ее голосом… Сейчас даже на телефоне можно установить программу, чтобы голос менять!
– Да ты глухой совсем! – отчаянно воскликнул Павел. – Она говорит такие слова, которые только она знает! У меня аж мороз по коже… Ты не представляешь, как это страшно!
– Давай без мистики! – выкрикнул Андрей. – Хочешь, чтобы я поверил в воскрешение из мертвых?!
– А ты хочешь сказать, что я двинулся?!
Павел смотрел на него с таким отчаянием, что мерзкий холодок проснулся, выполз из укрытия и опять пробежался по хребту Андрея. «Не смей об этом думать, – сказал он себе. – Он как-то это проворачивает, сволочь, и я узнаю как, все равно узнаю…»
– Энди… – Голос Павла вдруг задрожал, он втянул голову в плечи. – А если я и впрямь сошел с ума?
– Не пори горячку. Ешь мандарины.
Павел проглотил недожеванную дольку и впился пальцами Андрею в бедро.
– Я не вернусь в гостиницу! – выпалил он. – Я теперь по улицам боюсь ходить! Энди, я не хочу…
– Не голоси, – оборвал его Андрей. – Я тебя туда и не пущу. Поживи на папиной квартире, что ты так уперся в гостиницу?
– Не хочу я там жить. Не смогу… Да как ты не понимаешь?
– Не понимаю. Чего это мы такие нежные?
– Чем папина квартира лучше гостиницы? Ее что, охраняют войска?
– Значит, у меня поживешь. Хоть будешь на виду. Но один ты не останешься! Тормозни пока все свои дела.
Павел нахмурился и бросил недоеденный мандарин на стол.
– Я к вам не поеду. Это уж, знаешь ли… перебор и издевательство.
– Да ты заколебал, Паша! Чего опять не то?
– Только не надо прикидываться, – буркнул Павел хмуро. – Все ты понимаешь, братец.
– Из-за Ленки, что ли?
Павел промолчал и стал крутить мандарин на столе словно мячик.
– Успокойся, нет ее, – сказал Андрей.
Павел замер и со страхом взглянул на Андрея.
– Все в порядке, – сказал Андрей. – Мы расстались. Так что ты ее не увидишь. По крайней мере, в моей квартире.
Павел несколько секунд переваривал услышанное, потом грустно усмехнулся.
– Ну надо же. Какой финт судьбы! – Он пристально посмотрел на Андрея. – А кто кого бросил?
– Никто никого. Сами решили.
– Врешь! Бьюсь об заклад, тебя кинули, Энди! – воскликнул Павел, и в голосе его прозвучали торжествующие нотки. – Ну признайся, признайся! Это же так похоже на нашу Элен! Это прямо-таки ее фирменный стайл.
– Паша, тебе не надоело? – огрызнулся Андрей. – Два года уже прошло.
– Нет, мне крайне интересно! – затараторил Павел. – Поведай-ка теперь, что ты обо всем этом думаешь? Стоило оно того, а? Захапать, отобрать, сожрать, а через два года выплюнуть? Не свежак уже, да, брателло?
– Держать надо было крепче, – процедил Андрей. – Захапали у него… Это законы природы, Паша. Самки выбирают сильных самцов.
– Полагаю, теперь нашелся самец покруче тебя, – произнес Павел. – Перспективнее.
– Закрыли дискуссию! – Андрей встал. – Ты готов пожить у меня? Или будешь шарахаться каждой тени?
– Не готов! – бросил Павел недовольно. – Но выбора нет.
– Выбор есть всегда. Все барахло из гостиницы не бери – только на пару дней.
– Ладно, Энди. Лучше у тебя, чем… – Павел вздохнул, – …чем холодным и бездыханным – в номере. Я как рожу этого Димона вспомню, мурашками покрываюсь. Бр-р…
Павел уже заметно оттаял. Страх отпустил его полностью, и, по своему обыкновению, он снова становился болтливым.
– У тебя, часом, горячую воду не отключили? Вся ж спина горит адским пламенем. Как полагаешь, что это значит: «Прошлое наступает»?
– Хватит трепаться, – сказал Андрей. – Сегодня вечер переездов. Хоть раз принесешь людям пользу.
Всю дорогу до парковки Павел пытался язвительно выведать у Андрея, кто такая Ольга и как ей удалось отбить самца Андрюшу у другой самки Лены. Или самка Ольга просто подобрала выброшенного самкой Леной на помойку самца Андрюшу с истекшим сроком годности? Андрей никак не реагировал на треп Павла. Он озадаченно размышлял о том, почему примолк «кукловод». Очень ему не нравилось это затишье.
Его мысли словно услышали – на лобовом стекле его «Ауди», «дворником» был прижат конверт. В конверте оказался листок бумаги с напечатанным на принтере текстом: «Самый страшный эффект от заражения в том, что фиафиды, проникая в душу жертвы, заставляют его делать ужасные вещи. Они способны внушить человеку, что ради победы над чудовищем внутри нужно убить себя. Понимаешь, что это значит? Я могу дать мысленную команду, и кто-то из зараженных умрет. А кто из твоего окружения заражен – ты же не знаешь… На каждом уровне игры – свои загадки».
Павел, читавший записку из-за плеча Андрея, выхватил ее и пробежал глазами еще раз.
– Что это значит? – испуганно спросил он.
– Ничего не значит. – Андрей открыл машину. – Противнику нечего сказать, и он нервничает.
8.5. Было уже совсем поздно, когда они ввалились с сумками в квартиру, усталые и голодные. К ночи жара спала, и Андрей распахнул балконную дверь, выпуская наружу спертый, нагретый квартирный воздух.
Павел тут же кинулся в ванную смывать пот, дневные страхи и злополучную красную надпись. Видимо, надпись смывалась плохо, потому что он очень долго плескался в душе.
Ольга стала разбирать сумки и развешивать свои вещи в шкафу, а Андрей занялся приготовлением ужина из подручных продуктов. Он нашел в холодильнике мясную нарезку, банку оливок и банку кабачковой икры, полузасушенный хлеб, пакет салата и кусок сыра.
Он сгреб провизию и перенес ее на стол в гостиной. Когда он нарезал сыр, подошла Ольга и обняла его сзади. Он развернулся к ней, взял ее руки в свои.
– Хочешь вина?
– Не помешает.
Он налил ей бокал, она взяла его и прижала к груди.
– Знаешь, а я рада, что у вас с Пашей стало налаживаться.
– Налаживаться? – Он пожал плечами и плеснул себе виски в стакан. – Не думаю. Он мой брат и нуждается в защите. Все просто. И наше отношение друг к другу не изменится.
– Изменится, вот увидишь, – прошептала она и пригубила вино. – Не зря говорят, что общие беды сближают людей. Жалко, конечно, что вы при таких обстоятельствах… но все равно! У вас все получится! Давай за это выпьем!
Он не стал спорить, они чокнулись и выпили по глотку. Накопившаяся за день усталость стала отступать.
– Устал как не знаю кто… – сказал он. – Причем не физически.
– Бедный мой. Иди пожалею.
Она увлекла его на диван, положила его голову себе на грудь.
– Никогда не любил, чтобы меня жалели, – признался он. – Уважали – да. Боялись – да. Но жалость… Не мое. Ничего личного, – усмехнулся он.
– А ты попробуй, – заулыбалась Ольга. – Когда-то надо начинать.
– Не-не. Жалость – это значит открыть свои уязвимые места. Не по-мужски. Это вон Пашка так может, а я нет. Мы в этом смысле очень разные.
– Когда тебя жалеют, ты получаешь силу. И ничего не боишься.
– А я и так ничего не боюсь…
События дня вдруг мелькнули чередой в памяти. Искаженные лица Димы и Маши, Пашкина разбитая губа…
– А перевес-то на моей стороне, – проговорил Андрей. – Он ведь перешел к тупому насилию. И не требует, чтобы я вернулся к поискам «знакомцев». Значит, я побеждаю?
Ольга молча его обняла.
Вдруг ни с того ни с сего изнутри его снова предательски толкнуло в грудь, прокатилось по животу, скользнуло по спине. Тугой комок подступил к горлу, вызывая в памяти те минуты, когда он ошарашенно переваривал жуткие новости, не поддающиеся рациональному объяснению. И еще один страх он вспомнил. Тот, который почувствовал в квартире Маши, когда схватил ее за шею, когда видел ее вздувшиеся вены и покрасневшие глаза, когда в ответ у него ничего не шевельнулось в душе…
– Что с тобой? – Ольга озабоченно склонилась к его лицу. – Тебе плохо?
– Знаешь… – выдавил он. – Со мной что-то происходит. Дрянь какая-то.
Она молчала, глядя круглыми бездонными глазами куда-то в самую его душу и словно увлекая в неведомую глубину. И, как ни странно, там, в этой глубине, он почувствовал нечто давно забытое, то, чего не испытывал с тех пор, как не стало мамы… Он прошептал:
– Оля, я, кажется, теряю контроль над собой. Со мной такого раньше не было. Я не знаю, что делать.
Она погладила его по щеке, потом поцеловала в губы.
– Мы справимся, – шепнула она. – Я с тобой. Я люблю тебя.
Он не ожидал, что это будет так тепло. И от этой теплоты гнусный холодок вдоль позвоночника исчез, потому что важным сейчас в этом мире было что-то совсем другое. Андрей стиснул Ольгу в объятиях и замер, слушая, как бьется ее сердце. Или это билось его собственное сердце?
– Какая прелесть!
Мокрый и взъерошенный Павел, голый по пояс, с торсом, обмотанным полотенцем, стоял в дверном проеме, опираясь о косяк, и ехидно ухмылялся.
– Нет, я не к тому, чтобы вы прервали эротическое действие… – заговорил он. – Вообще-то это был комплимент. Можете смело продолжить. На бис!
– Давайте лучше поедим. – Андрей встал с дивана, поднимая Ольгу. – Я даже душ готов принять позже.
– Я тоже есть хочу, – сказала Ольга. – Братцы, садитесь за стол.
– Придется есть в компании грязных и влюбленных… – хихикнул Павел. – Любовь и грязь… Две стороны одной медали. Энди, налей мне выпить, что ли!
Андрей взялся за бутылку виски, и тут его телефон пиликнул входящим сообщением. С неизвестного номера пришла картинка. Это был фотомонтаж: на изображение разделочного стола горячего цеха «Альбы» было наложено изображение расчлененного тела человека в поварском халате. Все вокруг – в кровавых пятнах. Под картинкой стояла подпись: «Я им не сдался».
– Что это? – тихо сказала Ольга. – Гадость какая.
Андрей стоял и боялся пошевелиться, словно от этого что-то могло зависеть. Павел смотрел то на картинку, то на Андрея и молчал. Андрей непослушными пальцами стал искать в контактах номер Марка, чувствуя, как стук собственного сердца становится все громче. Ему казалось, что оно бьет на всю квартиру, будто колокол.
Телефон Марка оказался отключен.
– Я в «Альбу», – одними губами произнес Андрей.
Ступор, который он так ненавидел и который в последнее время стал все чаще вытеснять злость, опять начал охватывать его конечности, опоясывать грудь и наполнять голову пустым звоном.
– Я с тобой… – обронил Павел испуганно.
– Я одна не останусь! – воскликнула Ольга.
– Не стоит вам… – бесцветным голосом начал Андрей.
– Я не останусь! – закричала Ольга панически.
Андрей посмотрел на их вытянутые лица и скомандовал:
– Паша, две минуты на сборы.
8.6. Тело Марка висело белым манекеном в петле, закрепленной на держателе вытяжки под потолком над самым разделочным столом. Ноги Марка не доставали до пола чуть менее метра.
Первый шок Ольги прошел через несколько секунд после того, как они ворвались в кухню. Она закричала истерично и страшно, попятилась, налетела на стеллаж с посудой и осела на пол.
– Что встал?! – заорал Андрей на Павла, застывшего посреди цеха. – Уведи ее отсюда!
Павел словно очнулся, бросился поднимать Ольгу и, нелепо пытаясь обнять, стал выводить ее из кухни, обессиленную, на подгибающихся ногах, ревущую.
Первым порывом Андрея было снять Марка, сделать искусственное дыхание, бить по щекам… но когда он прикоснулся к его коже, то понял, что все это бессмысленно. Марк был мертв, и ему уже ничем нельзя было помочь. «Кукловод» вовсе не предлагал сыграть в игру «успей спасти Марка», посылая картинку Андрею на телефон, – нет, он жестоко мстил. Он сделал свой ход.
Андрей несколько минут неподвижно стоял возле повешенного, боясь взглянуть мертвецу в лицо, будто еще надеялся, что это окажется не Марк… Но это был Марк, дружище Марк, старина Марк… Которого он не уберег. Странные ощущения овладели Андреем – не было привычной злобы, переходящей в бешенство, и ненависти оттого, что он бессилен что-либо изменить. Ничего не было, кроме вязкого ступора, разлившегося по телу, и звенящей пустоты в голове.
Он отошел от повешенного и тупо огляделся по сторонам. Единственное, что привлекало внимание, – многочисленные осколки зеркала, разбросанные по помещению. Никаких следов борьбы. Все выглядело так, словно Марк взобрался на разделочный стол, привязал конец веревки к вытяжке, накинул петлю на шею и соскользнул вниз.
«Не верю, – долбилось в голове Андрея. – Не верю, не верю, не верю…» И он не мог понять, чему же он не верит. То ли тому, что Марка больше нет, то ли тому, что шеф-повар мог покончить с собой. «Наверное, надо куда-то позвонить, – подумал Андрей отрешенно, – кого-то вызвать». И тогда он увидел флешку.
Флешка лежала на столе, Андрей не заметил ее сразу, потому что она была скрыта полой халата Марка. Не чувствуя ног, Андрей прошел в кабинет.
Ольга лежала на раскладушке, скрючившись, и беззвучно плакала, зарыв лицо в белье. Павел сидел подле нее, тут же встал навстречу Андрею, потом снова растерянно сел. Андрей воткнул флешку в ноутбук.
На экране возникло анимированное изображение уже знакомой мумифицированной головы, облаченной в шлеме римского легионера. Губы головы задвигались, и послышался искусственно искаженный голос, глухой, демонический, чавкающий.
– Настала пора познакомиться, Железный Дровосек, – произнесла голова. – Меня зовут Фобос, мы вступаем в новую фазу игры. Не вздумай не брать телефон, когда я позвоню, ведь нам есть что сказать друг другу. Переписки и общение через сайт снижают эффективность. А миссия должна быть выполнена! Ведь твое прошлое научилось убивать, даже простым внушением мысли о самоубийстве. Ты, может быть, решил, что я забыл о нашем квесте или счел его ненужным? Или наивно подумал: раскусил Машу и оказался на коне? Маша свою задачу выполнила, и ее судьба мне теперь безразлична. Новому этапу – новые игроки. Я к нему готовился, а ты что подумал? Итак, завтра ты получишь уточненное задание. И не глупи насчет полиции, твои ошибки оплачивают другие. Но ты сам виноват, что правила игры ужесточаются, а ставками становятся человеческие жизни. Ты заплатил жизнью Валуева и Марка за свои действия не по сценарию, и, по сути, это ты виновен в их гибели. Как тебе ощущение? Ты все еще считаешь, что чем-то управляешь в своей жизни? – Голова раскатисто и гулко захохотала. – Очнись, Железный Дровосек, и пойми наконец простую истину: чем раньше миссия будет выполнена, тем больше твоих близких останутся в живых. И согласись, как это страшно: думать, кто будет следующий?
Запись кончилась, и экран покрылся множеством летающих черепов в шлемах вперемешку с брызгами зеркальных осколков.
Андрей медленно поднялся из-за стола. В кабинете стояла тишина. Павел смотрел на него, застыв как статуя. И Ольга глядела на него, округлив мокрые глаза и шмыгая носом. Оба были такие беззащитные, сгорбленные, чего-то ждущие от него… Андрей приблизился к раскладушке, присел на корточки и прижал к груди обоих.