Дела на Могилёвском мясокомбинате явно не ладились. Предприятие при новом директоре не только не награждалось знамёнами и не получало союзные и республиканские премии, но всё более скатывалось в число отстающих по основным показателям хозяйственной деятельности.

Ни уговоры и убеждения работников, ни строгие наказания виновных в невыполнении производственных, экономических и финансовых показателей не давали желаемых результатов. Воспоминания о былых достижениях и наградах коллектива выводили Мигурского из равновесия и приводили в ярость. Дорвавшийся до власти, самолюбивый и своенравный директор заподозрил руководителей цехов и отделов в злом умысле и подсиживании. В первую очередь подозрения пали на работников, которые открыто защищали меня в ходе ревизии, следствия и судебных разбирательств. Некоторых он понизил в должности, другим объявил взыскания, а отдельных даже уволил с работы.

Первой жертвой преследований стала, конечно, моя жена. Уже в первые дни властвования Мигурский пытался уличить её в хищении экспонатов из комнаты Трудовой славы и других мелких прегрешениях. Когда же эти попытки не увенчались успехом, он затеял против неё уголовное дело, обвинив в умышленном срыве выполнения плана по новой технике и прогрессивной технологии.

Когда в одном из кварталов комбинат снова не выполнил план по изготовлению новых видов продукции, директор обвинил в этом начальника технического отдела, которая якобы умышленно не довела задания до исполнителей.

Около полугода длилась судебная тяжба, пока областной суд под председательством той же Овсянниковой не отклонил обвинения Мигурского, признав их бездоказательными. Напрасными были его усилия добиться пересмотра дела с помощью административного отдела обкома партии (об этом мне позднее признался заведующий этого отдела Комар). Решение осталось в силе.

Затевая преследования против неугодного ему работника, Иосиф Казимирович не учёл, что Анна Абрамовна могла сохранить копии заданий по изготовлению новых видов продукции с росписями руководителей цехов об их получении, которые предъявила в суде, разоблачив тем самым шантаж и обман директора. Как потом выяснилось, изъятием этих документов в цехах и плановом отделе занимался главный экономист Саракуло по указанию Мигурского.

Когда попытки увольнения Анны Абрамовны за “умышленный срыв” выполнения плана закончились провалом, директор решил ограничиться освобождением её от занимаемой должности с предоставлением менее оплачиваемой работы. Он не посчитался ни с её заслугами в течении двенадцати лет работы в техническом отделе, ни с общепризнанными успехами комбината в работе по внедрению новой техники, рационализации и изобретательству, которую она возглавляла, и пошёл на крайнюю меру -ликвидацию технического отдела и подчинения его работников непосредственно главному инженеру.

Анне Абрамовне была предложена должность мастера субпродуктового отделения, которая тогда была вакантной. На эту работу нелегко было подобрать человека, так как это был самый трудный и грязный участок на комбинате и с обязанностями мастера никто до сих пор не мог справиться.

Расчёт был прост: ей была предоставлена работа, но она от неё отказалась и администрации ничего не оставалось, как уволить её по сокращению штатов.

Несмотря на советы детей не приступать к работе в вонючем субпродуктовом цехе и мои требования об увольнении с комбината, Анна Абрамовна приняла предложение Мигурского и вступила в должность мастера трудно управляемого цеха. Работать ей было тяжело и физически, и морально. Она уходила на работу раньше меня и возвращалась домой поздно вечером. Кроме производственных, технических и организационных неполадок, в которых всегда можно было обвинить мастера, над ней постоянно висела ответственность за хищения продукции подчинёнными ей работниками. Тогда за это несли ответственность не только рабочие, уличённые в воровстве, но и их руководители.

С большим трудом ей удалось навести надлежащий порядок в цехе, улучшить производственные показатели и снизить количество случаев хищений. Повысились качество продукции, технологическая и трудовая дисциплина.

В течение первого года работы в штрафной должности Анна Абрамовна вывела субпродуктовый участок в передовые, лишив тем самым Мигурского оснований не только на её увольнение за упущения в работе, но даже на привлечение к дисциплинарной ответственности.

Но не того десятка был теперешний директор, чтобы так легко отказаться от поставленной цели: расправиться с неугодными ему людьми. В упрямстве и хамстве ему трудно было найти равных.

При утверждении штатного расписания на 1982-й год он сократил должность мастера субродуктового участка и подчинил это производственное подразделение мастеру по подготовке натуральной колбасной оболочки. В феврале этого же года он уволил Анну Абрамовну по сокращению штатов.

Можно было, конечно, добиться отмены необоснованного приказа директора. Тем более, что сокращённая им должность была вскоре вновь введена в штатное расписание. Для этого следовало обратиться в суд, который был бы вынужден принять решение о восстановлении в должности и выплате зарплаты со времени незаконного увольнения.

Однако, на сей раз мне удалось убедить жену в нецелесообразности её возвращения на комбинат, оградив её тем самым от новых преследований и издевательств самодура-директора.

Такую благодарность получила Анна Абрамовна за безупречную тридцатипятилетнюю непрерывную работу в мясо-молочной промышленности от бывшего “друга” нашей семьи Юзика, которого мы взрастили из пацана-обвальщика до руководителя крупнейшего предприятия отрасли. Такие случаи в то время не были исключением. За власть шла борьба не только в центре, в верхах, но и на всех других уровнях. И в этой борьбе не было места ни чести, ни совести, ни другим благородным человеческим качествам.

Анна Абрамовна была вскоре приглашена на престижную работу в промышленный отдел Облстатуправления, где подтвердила незаурядные инженерные способности и успешно работала на протяжении ряда лет до выхода на пенсию.

Справедливости ради должен сказать, что Мигурский подвергал гонениям и преследованиям работников не только, а вернее не столько, по национальному признаку, сколько по причине личной неприязни и подозрениям в подсиживании. Стоило не только высказать какое-либо критическое замечание в его адрес, но ненароком вспомнить о прошлых успехах предприятия, чтобы быть отнесенным к числу его недругов со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Так, в немилость к нему попала начальник колбасного цеха Филимоненко, которая была мною выдвинута на эту высокую должность в последний год работы директором комбината. Она закончила Одесский институт пищевой и холодильной промышленности и проявила себя грамотным инженером и хорошим организатором производства. Галина Александровна сменила на этом посту Эмму Сергеевну Попсуеву, которая была избрана председателем профкома.

Мигурский затаил зло на Филимоненко с того памятного собрания, когда она, в числе других, выступила в мою защиту, а затем была одним из инициаторов коллективных писем в партийные и советские органы о восстановлении меня в занимаемой должности. Иосиф Казимирович поставил задачу выдворить её с предприятия и шёл к этой цели с присущей ему наглостью и упрямством. К руководителю такого цеха всегда можно предъявить претензии, которые могли стать причиной наказания и освобождения от занимаемой должности, но Мигурский не стал утруждать себя поиском недостатков в работе. Он без должных оснований объявил ей несколько дисциплинарных взысканий, а затем назначил внезапную инвентаризацию и по выявленным пересортицам, не приняв во внимание её объяснения, издал приказ о её увольнении.

Предвзятость директора была очевидной даже несведущему в колбасном производстве работнику и, когда Филимоненко обратилась с аргументированной жалобой в “Минмясомолпром” СССР, её восстановили в занимаемой должности. Мигурский, однако, от своей цели не отказался и вскоре она вновь была уволена. Несмотря на то, что и на этот раз причины освобождения её от должности были неосновательными, ей так и не удалось доказать необоснованность приказа, хотя она обращалась в различные административные и судебные органы.

Мигурский проявил здесь свои незаурядные способности улаживания конфликтных дел и отстоял своё явно предвзятое решение. Она была освобождена от работы и уволена с комбината.

По тем же причинам был уволен Фёдор Тимофеевич Луговнёв, заслуженный изобретатель республики, начальник птицецеха Антонина Павловна Пинязик и ряд других работников, внесших большой вклад в развитие и совершенствование производства.

С изменением статуса предприятия, с хроническими недостатками в его работе и порочными методами руководства комбинатом вскоре смирились в министерстве, городских и областных партийных органах и они, при очередной реорганизации управления промышленностью, не помешали Мигурскому занять пост генерального директора областного Производственного объединения мясомолочной промышленности.

Директором комбината стала Эмма Сергеевна Попсуева.