Лейтенант Скиба после первого боя проникся к нам той особой дружбой, которая нередко связывает мальчишек в юношеском возрасте. Такая дружба отличается искренностью, честностью и готовностью прийти на помощь другу всегда и везде, не считаясь ни с чем, даже с опасностью для собственной жизни.

Юношеская дружба обычно крепнет в беде, в испытаниях и опасностях, требующих полной самоотдачи в борьбе за достижение поставленной цели.

Именно так возникли и закалялись взаимоотношения нашей Немировской семёрки. Мы чувствовали, что наши отношения были по душе лейтенанту с первых дней нашей службы в его взводе, но он своих чувств раньше открыто не проявлял, сохраняя ту дистанцию в отношениях с нами, которая диктовалась армейской дисциплиной и его положением командира-единоначальника.

Может быть его сдержанность в отношениях с нами определялась сомнениями в нашей готовности стать настоящими солдатами и смотреть смерти в глаза в том неравном противостоянии с фашизмом, которым отличалось начало Великой Отечественной войны.

Возможно сыграла свою роль и национальная принадлежность большинства из нас. В то время бытовало мнение, что евреи «воюют» только в Ташкенте, спекулируя на рынках и наживаясь на горе народном. Рассказывали разные истории и анекдоты, как евреи симулируют разные болезни и как откупаются от призыва в армию.

Наш добровольный и преждевременный уход в действующую армию, рвение при обучении военному делу в Гуляй-Поле, а главное - активность и мужество в первом бою с немцами растопили в командире недоверие и сомнения и проявили чувства дружбы и уважения ко всем нам. Он больше не скрывал их и им больше не могли помешать ни разница в служебном положении и звании, ни боязнь, что дружеское к нам отношение сможет отрицательно сказаться на воинской дисциплине и его командирском авторитете.

Особенно близкими стали его отношения с Борей и Женей, которых он теперь считал своими помощниками и консультантами во всех сложных ситуациях фронтовой жизни.

Наше поведение в бою не осталось незамеченным Василием Степановичем, а также другими командирами отделений и бойцами уже смотревшими смерти в глаза. Они не раз возвращались ко вчерашнему бою, отмечая всё новые подробности и примеры проявленной нами храбрости, мужества и умения в отражении атаки противника.

Мы теперь и сами стали удивляться своему бесстрашию в бою. Что касается меня, то я это в свою заслугу не ставил. Я во всём полагался на Женю и только старался чётко выполнять все его указания, поручения и советы, а также следовать во всём его примеру. Если же говорить о героизме и мужестве, то они в первую очередь относились к нему. Я и сам в ходе боя поражался его внешнему спокойствию и выдержке, а главное его прицельному огню по противнику. Он управлял пулемётом так, будто это уже стало привычным для него делом, а навыки стрельбы вырабатывались им в течении долгого времени. Казалось, он всё выполняет автоматически, подобно тому, как опытные машинистки управляются, почти не глядя, с пишущей машинкой.

В мою задачу входило быть рядом с ним и обеспечивать его запасом пулемётных лент. А ещё он требовал от меня не высовываться. Всё это я старался чётко выполнять и Женя неоднократно похваливал меня за это. О чём нибудь другом я пытался не думать. Сказать по правде, нужно было хорошо стараться, чтобы ни о чём не думать во время того боя. А думать было о чём. Особенно в те трагические минуты, когда немецкие автоматчики были в нескольких шагах от нашей траншеи, а в траншее соседнего с нами взвода шёл рукопашный бой. Трудно себе представить, что было бы, если бы мне пришлось участвовать в рукопашной схватке при моём росте в 160 сантиметров и весе в 50 килограмм. А что было бы, если бы немцы овладели нашей траншеей и я попал бы к ним в плен? Многие другие мысли овладевали мною в том первом бою. Трудно было не думать и о том, что этот день и бой могли стать последними в моей жизни, которой ещё фактически не было.

Кроме Жени, я, как и все другие рядом со мной, слушал и выполнял приказы, указания и советы лейтенанта Скибы и Василия Степановича, которые, в свою очередь, делали то, что приказывали им делать командир роты и полка. Во всём чувствовалась гармония и общее стремление выстоять и не пропустить врага.

В то время это ещё не часто удавалось частям, охваченной паникой отступающей Красной Армии. Еще силён был тогда миф о непобедимости немцев, для чего имелись веские основания. Все они были хорошо известны нашим бойцам и командирам, особенно тем из них, кто провёл уже несколько месяцев в паническом бегстве на восток.

И тем важней и радостней был для нас наш первый успех в том первом сражении на оборонительных рубежах под Днепропетровском.