Со временем я всё больше убеждался в том, что моё решение остаться в Прохладной было правильным. Я чувствовал себя непринуждённо, легко и свободно на работе и дома. Даже в городе, где меня все уже хорошо знали, я забывал о своей инвалидности и физической неполноценности. Я снял повязку с глаза, которую постоянно носил в Баку, и меньше, чем раньше, стеснялся своего увечья и шрамов, изуродовавших моё лицо.

Работал теперь с ещё большим усердием и это отмечалось не только моим непосредственным руководителем, Валентином Ивановичем, но и политотделом отделения дороги, райкомом партии и райпрофсожем. Я получил несколько премий. В городской газете появилась хвалебная статья под заголовком «Слагаемые успеха». Там, как всегда в таких случаях, многое было приукрашено и преувеличено, но мне было приятно, что мои старания не остались незамеченными, а главное, появилась уверенность, что я смогу стать полноценным работником, несмотря на увечья.

Мои отношения с Николаем Павловичем и Васей стали ещё более близкими и дружественными. Я старался быть полезным в домашнем хозяйстве и Надежда Васильевна отзывалась на это ещё большей теплотой и вниманием ко мне.

После некоторого перерыва я получил долгожданное письмо от Сёмы, в котором он писал, что ему присвоили звание старшего лейтенанта и наградили медалью «За боевые заслуги». Тогда ещё орденами и медалями награждали редко. Имела также значение национальность. В первую очередь старались награждать солдат и офицеров коренных национальностей. Кроме русских награждали также украинцев, белорусов и представителей других братских народов. Об их подвигах писали центральные и местные газеты, говорили по радио. Евреев же награждали за отвагу, мужество или боевые заслуги, которые были настолько очевидны, что не могли быть незамеченными командованием. В таких случаях их представляли к каким-то наградам, но об этом почти никогда не писали в газетах. Там говорилось о подвигах сынов русского, белорусского, грузинского или даже татарского народа, но никогда не упоминались сыновья еврейского народа.

С учётом этого можно было догадаться, что воюет Сёма храбро. Зная характер своего брата, я не сомневался в этом и до награждения его боевой медалью.

Я поздравил Сёму с повышением в звании, с правительственной наградой и подробно написал о своей жизни и работе в Прохладной.

Николай Павлович, Вася и я были прикреплены к базе отдела рабочего снабжения железной дороги, где не только отоваривали свои продовольственные карточки продуктами отменного качества, но и получали сверх этого много дефицитных товаров, наравне с партийной и хозяйственной элитой города.

Мне порой даже не верилось, что так всё и будет продолжаться. Одолевало предчувствие чего-то недоброго. Для этого были веские основания. Шла война. Во многих районах страны люди жили впроголодь, получая мизерные пайки по карточкам, которые отоваривались часто продуктами низкого качества.

После разгрома немцев под Москвой все ждали новых добрых вестей с фронта. Их же, к сожалению, всё не было. Более того, весной и в начале лета немцы начали крупное наступление на Сталинград, стремясь выйти к Волге и отрезать Москву от Каспийского моря и Кавказа, богатых нефтью, зерном, рыбой, мясом и другими товарами.

Кроме того немцы нанесли ряд внезапных ударов и на других участках фронта. Можно было ожидать тревожных новостей и на Грозненско-Моздокском направлении.

Предчувствие меня не обмануло. В начале июля Валентина Ивановича вызвали в отделение дороги и сообщили, что немцы прорвали фронт севернее Моздока и движутся на Прохладную. В связи с опасностью оккупации города и железнодорожного узла ему было предложено срочно эвакуировать имущество и другие материальные ценности клуба, для чего выделили товарный вагон. На погрузку и отправку имущества дали 24 часа. Ценности предлагалось доставить в Ташкент, где сдать на хранение местному отделению железной дороги согласно имеющейся договоренности.

Всю эту работу Валентин Иванович поручил мне, так как его оставляли в Прохладной в распоряжении отделения дороги. Я дал согласие при условии, что моим друзьям будет позволено уехать со мной в клубном вагоне.

Вечером обсудили вопросы эвакуации на квартире у Лиды Смыковой. Она согласилась ехать с Николаем Павловичем и Васей. С собой она брала и 70 летнюю мать, которую она не могла оставить одну.

Таня Власенко и Надежда Васильевна решили оставаться в Прохладной и дожидаться нашего возвращения.

Утром началась погрузка вагона и оформление описи ценностей, подлежащих отправке. Вагон загрузили, оставив место в дверном проёме для пяти человек и наших вещей. Погрузили всё наиболее ценное, что было в клубе, включая рояль и другие музыкальные инструменты.

Когда погрузка и оформление документов были почти закончены, на легковой машине отделения дороги приехала Лидия Смыкова с матерью, Николай Павлович и Вася. Машине пришлось сделать два рейса, чтобы привести чемоданы и домашнюю утварь. Надежда Васильевна принесла мой вещмешок, уложенный накануне, и сумку с продуктами на дорогу. Таня Власенко принесла большую сумку с вещами и продуктами для Васи.

Пришли попрощаться Валентин Иванович, родственники и друзья Лиды Смыковой. Трудным было прощание. Тяжелей всех оно было для Надежды Васильевны. Наверное, она чувствовала, что прощается со своим приёмным сыном навсегда.