Даже секретарша перестала бросать взгляды на Синклера Фиста. Он сидел на одном из полированных стульев, расставленных вдоль стены приемной судейского магистрата. Как и во всех приемных, здесь стояли терминалы компьютера с официальным программированием, новостями и развлекательной программой. Много часов назад Синклер Фист перепрограммировал установку на работу с библиотекой, вызвал учебник по многопространственной геометрии, которую изучал, и погрузился в чтение.

Поэтому оклик секретарши застал его врасплох:

— Сэр? Рядовой Фист?

Синклер записал свою работу на карманном комме и вскочил со стула:

— Да? Меня готовы принять?

Она подарила ему одну из улыбок, характерных для секретарш всей Вселенной и сказала:

— Извините, сэр. Но наша работа заканчивается. Боюсь, что судейский магистр вас сегодня принять не успеет.

Синклер шагнул к ее столу и наклонился. В груди его поднималась паника.

— Но вы не поняли! Завтра я улетаю. Перехожу в действующую часть. Мне необходимо увидеть его. У меня может не быть другой возможности.

Пластмассовая улыбка осталась на ее лице, как маска.

— Мне очень жаль, сэр. Это просто невозможно. Вы должны понять, у судейского магистра очень плотно расписанный день, а для того, чтобы поднять такое старое дело нужно время…

В этот момент открылась дверь и из нее вышел седовласый человек в малиновых одеждах Риганского правосудия. Он обратился к секретарше:

— Эрайна, я иду пить чай. На моем столе пять дел, которые я прошу вас разложить по папкам. Если это все, то я увижу вас завтра.

— Это не все! — выпалил Синклер, вставая перед человеком.

С удивительной ловкостью секретарша выскользнула из-за стола и дернула за рукав Синклера, протестуя:

— Так нельзя делать. Если вы немедленно не уйдете отсюда, я вызову…

— Ну-ну, Эрайна, — отмахнулся от нее судейский магистр, — я когда-то и сам был на службе империи. — Он снова повернулся к Синклеру. — Да, рядовой, в чем дело?

Синклер бросил возмущенный взгляд на пятящуюся Эрайну.

— Я — Синклер Фист, сэр. Я улетаю завтра… на Таргу.

— Да, я об этом слышал. Неприятная заварушка. Сам-то я служил во время Филлипийской кампании. Получил пару медалей. А, то были дни, когда человек мог по-настоящему содействовать империи. Мы были тогда сильными, прежде чем Звездный Мясник забрал столько власти. Но вы ведь пришли сюда не для того, чтобы слушать болтовню старика…

— Нет, сэр. Я пришел, чтобы узнать о своих родителях. Судейский магистр наблюдал за ним печальными голубыми глазами.

— Понятно. И что я могу знать о ваших родителях?

Синклер сделал глубокий вдох:

— Вы приговорили их к смерти примерно двадцать лет тому назад, сэр. Не считая этого, я не знаю о них совершенно ничего. После их казни дело было засекречено, и все записи, относящиеся к ним и моей семье, были засекречены тоже.

— А вы хотите узнать все секреты?

— Да, сэр. Почему-то, ну… направляясь на войну, я почувствовал, что это важно.

— Если дело было засекречено… А вы уверены… Хотите знать подробности?..

Синклер неловко кивнул.

— По-моему, я хорошо знаком с причудами человеческого поведения. Как изучающий социальную историю я уже ничему не удивляюсь.

— Хорошо, Синклер. Думаю, мой чай может немного подождать. Пройдемте в мой кабинет. Я подниму записи и скажу вам все, что смогу, с учетом секретности, разумеется.

Шаги простучали по холодному камню пола пещеры, глухо разнеслись по черным теням и отдались от крестового свода.

Магистр Браен услышал приближающиеся шаги с того места, где он сидел в конусе света, заливающего рабочий стол и компьютер. Он оторвал взгляд от монитора, на который смотрел, и погладил шишковатый подбородок. Воздух казался чуть влажным, прохладным и тяжелым. Сюда, в глубины храма, не проникали посторонние звуки.

Шаги звучали все громче, и Браен смог разглядеть электрический фонарик, который держала молодая женщина: он проблескивал желтым светом между метровой толщины колоннами, освещая надписи и изображения, вырезанные на серой скале. Она пробиралась между каменными колоннами — нимфа света в каменном подземном лесу.

Это была высокая женщина, и движения ее были грациозны, как у танцовщицы. Длинные ноги под серо-коричневыми одеждами Посвященного делали энергичные шаги. Она строго сколола волосы золотой заколкой, и они лежали на ее левом плече каштановым водопадом. Тонкие чувственные пальцы сильно сжимали переносной фонарь, так что изящные ногти стали совсем бескровными.

Поразительная красавица! Свет подчеркивал бледность щек по обе стороны классического носа, чуть присыпанного веснушками. Ее полногубый рот сжался, а янтарные глаза высматривали Браена. Беспокойство заставило нахмуриться ее высокий лоб. Завязанная узлом золотистая веревка стягивала свободную сутану у тонкой талии, складки материи скрывали пышность груди. Только пристальный взгляд позволил определить происхождение темного пятна у подола одежды: это была кровь.

«Она видела бой. Неудивительно, что лицо ее осунулось и взволнованно. Прекрасно дитя: началось».

Она облегченно ахнула, увидев его, сгорбившегося за массивным письменным столом из дерева. Он улыбнулся и подмигнул ей, а потом хмуро взглянул на желтоватый экран монитора, подергивая мочку уха, и задумался над словами, изображенными на экране.

— Благословенные Боги, Магистр! Вы здесь! — Ее глубокое контральто разнесло чувство облегчения по бесконечной пещере.

Браен — лысый череп сверкал полированной слоновой костью — поднял взгляд от монитора, моргая светло-голубыми глазами.

— Конечно. Где же мне еще быть? — Он взмахнул полупрозрачными руками. — По-твоему, я мог бы ухлестывать за распутными девками в притонах.

— Магистр! — воскликнула она шокировано. — Только вы можете шутить в такой момент! Весь город гудит. Шахтеры бунтуют на улицах! Люди гибнут. Как вы думаете, сколько нужно времени, чтобы над нами оказался Риганский флот? Идемте, мы должны вывезти вас из города. Сейчас же, Магистр!

Она нагнулась, чтобы поднять его плащ, лежавший бесформенной грудой на скамье.

Браен икнул, прикрыв рот сморщенной от старости рукой.

"Она такая красавица! Ах, почему я не моложе! К черту человечество! Я бы ее забрал, и мы уехали бы в какой-нибудь укромный уголок Вселенной, где я мог бы…

Ах, брось".

Он вздохнул и повернулся к монитору.

— На сегодня все, компьютер. Пожалуйста, отметьте, где я остановился, и систематизируйте заметки, которые я сделал по тексту. Отправьте копию через Мэг Комм Магистру Хайду в, Веспу, чтобы он с этим ознакомился. Я свяжусь, как только смогу.

Экран померк.

Он взмахнул рукой.

— А теперь, милая Арта Фера, что заставило вас так поспешно прибежать ко мне? Только мятеж? Я искренне сомневаюсь, что любовь или страсть к моим старым костям заставили вас так задохнуться.

Она тряхнула головой, простонав в отчаянии:

— Магистр! Честно, не будь вы самым крупным ученым во всем свободном космосе, я бы… я бы вам шею свернула! Идемте, нам надо уносить отсюда ноги! Бежать из этого сумасшедшего дома!

«Ах, Арта, если бы вы только знали. Бежать, дорогая моя? Нет, ничуть. У меня нет другого выхода, как только оставить вашу невероятную красоту в пасти льва».

Вслух он сухо хохотнул.

— С таким ли уважением молодежь должна относиться к старым и мудрым? Свернуть мне шею, милочка? Разве некоторые шлюхи не занимаются именно…

— Магистр! — Она заставила его встать, обернув его сутану вокруг его тела и подвязав ее так, чтобы его сухие варикозные ноги были свободны на случай, если им понадобится бежать бегом. — Ваша поглощенность шлюхами и распутством не идет вашему уважаемому положению. Вашему уму нет равных во всей… Над чем вы смеетесь?

Он затряс головой, хохоча:

— И чем, по-вашему, занимается ученый в свободное время, милочка? Особенно такой старик, как я? Может, я… э-э… исследую такое поведение, чтобы лучше понять людей. А?

Он нагнулся за полупустой черной кожаной сумкой, отказываясь уйти без нее. Надежно сжав ее ручку, он позволил ей утянуть себя по длинному темному переходу.

— Вы вообще ни о чем не будете думать, если мы вас отсюда не увезем! Вы такие вещи на публике не говорите, правда? Вы не упоминаете об этих… фантазиях в разговорах с коллегами!

— Ха! — Она вела его к гаражам. Он уже начал задыхаться. Боль в бедре проснулась и яростными булавками вонзилась в его сустав. — Вас тревожит положение в обществе, милая Арта? — Он улыбнулся, а она прижала ладонь к замку входного люка. — Вы слишком много беспокоитесь. Положение в обществе — всего лишь иллюзия. А вот знание — это…

— Но ваше учение, Магистр. Если бы я хоть на минуту действительно поверила, что вы бываете в таких местах и связаны с этими… женщинами, я бы…

— Вы бы что? — Он заглянул в пылающие янтарные глаза. — Бросили ученье? Отказались от вековой мудрости? Перестали бы пытаться проникнуть в тайну квантов? Пошли бы на все это только потому, что знаменитый Магистр Браен развлекается с проститутками?

Он поднял бровь, и веселая улыбка пошевелила его морщины.

— Человек с вашей репутацией и заслугами не должен…

— Чушь! С моей внешностью? Только за плату женщина согласится иметь дело с таким, как я. Нет, им нужны молодые красивые мужчины, мужественные, с большими… — При виде ее ужаса глаза его озорно заискрились.

Она сделала глубокий вдох, готовясь прочесть еще одну лекцию, он ловко переменил предмет разговора. — Так они снова бунтуют на улицах, говорите? Они так быстро позабыли мщение Звездного Мясника? Они желают спровоцировать Ригу?

Скользнув в сторону, дверь открылась, и Арта Фера схватила его за рукав и оборвала его размышления, потащив за собой одряхлевшее тело к авиакару, ожидавшему с открытыми дверями на площадке.

— Да, — проворчала она, раздраженная его явным отсутствием озабоченности. — Идиоты расхаживают с плакатами, требуют признания своих прав как продуктивно трудящихся граждан Риганской империи. Они заявляют, что требуют представительства — нашли чего! Можете себе представить? Под самым носом боевых кораблей они заявляют о своих правах! За кого они себя считают?

— Эту концепцию нельзя назвать новой. По правде говоря, бредовую философию можно проследить до первоначальной миграции с Земли. Конечно, с того момента корни теряются…

— Что? Земля? Легенда, Магистр! С моей точки зрения, права и представительство — это прекрасное удобрение, на котором произрастает пушечное мясо, кровь и боль. Вы знаете, что в этом неспокойствии опять обвинять будут нас?

«Вот именно, милочка, ну-ка, встряхнем тебя немножко».

Он устроился на заднем сидении, поставив обшарпанную кожаную сумку себе на колени. Его пальцы удовлетворенно похлопали по коже, потом начали открывать застежки.

Она занималась подготовкой к взлету, а он взвешивал варианты. Ее умелые пальцы танцевали по приборной доске, включая питание системы, настраивая полетный компьютер на Макарту.

Он заговорил чуть слышным шепотом, который, тем не менее, заставил ее неподвижно застыть на месте.

— Конечно, милая моя, обвинять надо нас. Именно в этом и заключается цель мятежа.

Она повернулась и уставилась на него, разинув рот, широко раскрыв янтарные глаза.

— Что?

Он серьезно кивнул, и слезящиеся голубые глаза осмотрели гараж.

— Ну, а кто, по-вашему, внедрил эту идею в тупые мозги дураков-рудокопов? Право же, милочка, вы лишаете меня права на развлечения с сомнительными дамочками, так что же остается старику с мечтой о величии? — Он поднял хрупкую руку ко рту, изобразив шок, и смиренно добавил:

— О, Боже! Я вижу, что наряду со шлюхами вы не одобряете и мою игру в революцию.

— Благословенные Боги! — Простонала Арта, поднимая авиакар с площадки, над их головой медленно раскрылись большие двери, открыв раненое небо.

Она ахнула, когда он поставил рядом с ней на сиденье тепловой гранатомет.

— Это же…

— Да.

«Это будет твоим первым испытанием, девочка моя. Ну, Хайд, теперь мы увидим, не пропали ли наши труды впустую».

Браен хладнокровно вытащил из ящика второй гранатомет и устроил рядом с собой. Уголком глаза он видел, как она старается сглотнуть, с отвращением отстраняясь от сверкающего металлом оружия, как будто это — какое-то ядовитое пресмыкающееся.

Когда они поднялись над крутой крышей храма, ему стали видны масштабы разрушений. Город Каспа содрогался от насилия, везде поднимались столбы дыма. Ярко-оранжевое сияние освещало низко нависшие тучи там, где горел фосфороочистительный комбинат, и клубы гари были окрашены в яркие цвета. То там, то тут в Каспе танцевали нелепо-яркие языки пламени, мрачно контрастируя с низкими черными тучами. Капли дождя застучали по ветровому стеклу, когда Арта бросила машину вперед.

— Они убьют вас, если узнают, Магистр. Только подумайте! Что будет с людьми? Что будет с храмами? — При этой мысли она заморгала, стараясь справиться со слезами. — Они уничтожат нас!

Ветер и дождь хлестали по авиакару, и ей нужно было все ее внимание, чтобы полет оставался спокойным и управляемым.

«А что ты сделаешь, моя драгоценная красавица, когда они обратятся против нас? Какие силы в тебе скрываются? Готова ли ты испробовать ту кипящую кашу, которую мы заварили? Мы в тебе не ошиблись?»

— Все идет согласно плану. Все.

— В прошлый раз кровь реками текла по улицам, Магистр.

Ее взгляд на секунду коснулся гранатомета.

Он изучающе смотрел на нее, замечая тонкие пальцы, с их побелевшими от напряжения костяшками, сжимающие ручку управления. Арта всмотрелась в огонь, пляшущий по древесностружечным жилам строения, над которыми они оказались. Люди, обезумев, выбегали на улицы, сгибаясь под тяжестью коробок с вещами, которые они пытались спасти. Она вполголоса пробормотала быструю молитву.

Город казался неопрятным, строения — приземистыми и неинтересными. Косой дождь, струившийся повсюду, делал его серым и блестящим. Он рассеянно отмечал ненадежные строения, так поспешно отстроенные из развалин и самого дешевого материала. После разрушений, принесенных Звездным Мясником во время прошлого восстания, Каспа стала городом нищеты. За чертой города, почти скрытые облаками, на горизонте поднимались зубчатые темные горы. То тут, то там можно было разглядеть мрачные группы деревьев, покрывавших нижние склоны.

Он тяжело вздохнул и похлопал рукой по гранатомету.

— Кровь и ужас, смерть и отчаяние. У революции, милая девочка, нет другой цены. Она покупается несправедливостью, страхом и страданием.

— Зачем?

«Есть ли у нее то, что нам нужно? Что, если я ошибаюсь?»

— Чтобы улучшить условия человеческой жизни, милочка. В этом суть цивилизации. Она вечно отклоняется вперед и назад. Иногда жизнь становится черной и гнетущей — порождает тиранию, подобную Риганской империи. В другие периоды человеческое общество живет в полосе света и свободы, когда душа распрямляется и поет, — только люди никогда не ценят как следует и такие времена. Самодовольство, Арта, это незавидное следствие любых усилий человека. Нам надоедает то, что у нас есть, и то, что мы терпим. Мечты в наших умах становятся скучными. Хорошее и плохое, справедливое и несправедливое, правильное и неправильное — то, что нас окружает, становится привычным — фатально, если хочешь.

— И вы возмущаетесь, проливая кровь?

— Только «возмущение», говоря вашими словами, предотвращает загнивание. Если не помешать землю, из нее ничего не вырастет.

Она бросила взгляд сверху на город, где по улицам бежали люди. Войска в боевой броне поливали толпу фиолетовым огнем бластеров. Откуда-то кто-то сделал ответный выстрел. Браен заметил, что она содрогнулась, и устало вздохнул.

Он первым заметил крейсер. Длинный худой корабль вынырнул из черных завихренных облаков.

— Арта, у нас гости. На нас спускается гражданская полиция, и, если я не ошибаюсь, гнев Рига начертан на носу их корабля.

Ее плечи сгорбились. В неловкой позе она казалась перегоревшей.

«Челюсти льва, Арта. Ну, что теперь, нежная красавица? Молись Квантовым Богам, чтобы я в тебе не ошибся». Браен провел скрюченными от возраста пальцами по стали своего гранатомета. «Но если я ошибся…»

Длинный черный летательный аппарат предупреждающе загудел, и Арта снизила скорость. Она старалась не потерять управления, замедляя авиакар до самой малой скорости, при которой она сохранила бы устойчивость в штормовых порывах воздуха. Дождь громко хлестал по корпусу.

Холодный повелительный голос скомандовал:

— Назовите себя! Объявлено военное положение. Сейчас вы находитесь в зоне конфликта и нарушили правила движения воздушного транспорта.

Арта взяла микрофон, голос ее срывался:

— Пожалуйста, я увожу дедушку. Мы просто поживем в деревне, пока не уляжется ужасное волнение. Вот и все.

И молящие нотки в ее голосе? Искусство? Или правда?

Громкоговорители грозно отозвались:

— Откройте дверь. К вам войдут представители гражданской полиции и проводят в участок. Там вам предъявят обвинения в нарушении правил воздушных перевозок и комендантского часа.

Арта закусила губу и потянулась, чтобы отпереть дверь.

— Извините, Магистр. Я… я думала, что нам удастся вырваться. Когда они увидят наши сутаны…

Их одежды Седди сразу же делали их подозрительными личностями — такими, которые должны проверяться специальными зондами.

Браен терпеливо ждал, следя за выражением ее лица, читая мысли, отражавшиеся на ставшем несчастным лице. Неужели она забыла про лежащее рядом оружие? Неужели страх полностью парализовал ее?

Длинный черный силуэт уравнял скорости и пристроился рядом с ним. Открылся люк, и с их дверью сцепился захват. Арта попыталась сглотнуть, не замечая дождя, который задувало внутрь, на их одежды и пластиковые сиденья. На той стороне мужчина в черной форме готовился перейти к ним. Браен подался вперед, чтобы лучше видеть, что худая рука впилась во влажную раму двери.

— Ох, боги, — простонала Арта, чуть не плача от досады. Молодой патрульный пошел по трапу.

«Сейчас или никогда, девочка!» Браен прижал гранатомет к груди, не спуская глаз с Арты.

Она сделала настолько стремительное движение, что превратилась в размытое пятно. Оглушающее «Бам!» заставило его уши зазвенеть от сотрясения. Отвратительный запах оскорбил его обоняние, когда едкий дым ворвался в открытую дверь. Авиакар пьяно завалился набок.

Арта моментально бросилась к консоли управления. Инстинктивно она продолжала сжимать в одной руке гранатомет. Магистру Браену пришлось изо всех сил вцепиться в спинку сиденья, чтобы не вывалиться в открытый люк: ногти его срывались с влажной ткани.

Выправив авиакар, Арта уставилась на все еще открытую дверь, явно пораженная тем, что аппарат гражданской полиции исчез: только неровные дымящиеся остатки трапа все еще свисали с авиакара. Металл на его краю казался оплавленным и с шипением испарял капли дождя.

— Что было… Я… Я не… — попыталась она высказать свое изумление. Ее взгляд медленно опустился к гранатомету.

Вытащив из ящика с инструментами ломик, Браен начал отцеплять крючья захватов. Дождь хлестал его по лицу, а он торжествующе кудахтал в ярость шторма.

«Оправдание! Благословенные Боги, но она хороша. Никогда не держала в руках гранатомета — и знала, чти надо сделать!»

— Дражайшая Арта, не будете ли вы настолько добры, что удалитесь из этого района, где может оказаться еще один крейсер? Позаботьтесь о том, чтобы доставить меня до Макарты, милочка. А я займусь официальными помехами.

— Но что… Я хочу сказать, куда гражданская полиция… Я убила… Что, к черту, произошло сейчас, Браен?

— Посмотрите вниз — и летите! — приказал он, махнув рукой. Наконец ему удалось оторвать последний захват, и он захлопнул дверь.

Она опустила глаза и еще успела увидеть дымящиеся обломки, как раз когда они рухнули на сверкающую от дождя черепичную крышу жилого района. Здание содрогнулось от удара. Как в замедленных съемках, стены обвалились внутрь, сложившись вокруг исчезнувшего корабля наподобие лепестков гигантского грязно-коричневого цветка. Какой-то мужчина стремительно выбежал из двери — и в тот же момент рухнула последняя стена.

— Святые Боги! Что я сделала? — Глотая воздух, она дернула рукоятку дросселя вперед.

На заднем сидении Магистр Браен мурлыкал что-то себе под нос, стирая капли воды с теплового гранатомета.

Скайла Лайма сидела в командном кресле «Крислы», вытянув ноги вперед, и жалела, что не может встать и пройтись, чтобы восстановить кровообращение, или сделать еще что-нибудь — что угодно, только бы не вести разговор с Сассанским адмиралом, чье изображение заполняло главный монитор капитанского мостика.

Безупречно оборудованная рубка управления «Крислы» сверкала под светом плафонов. Отполированные плиты пола и образцовый порядок на всех постах дежурства отражали то, как Компаньоны гордились своим флагманским кораблем. И эта гордость не ограничивалась железками. Первые офицеры склонялись к мониторам, а всевозможные техники негромко бормотали что-то компьютерам. За ее спиной специальная команда координировала операцию по наведению порядка на планете. Два офицера работали на посту управления движением, следя за тем, чтобы подлетали только проверенные корабле — да и те под зорким взглядом «Крислы». Голографические мониторы характеризовали состояние корабля и ремонтные работы, которые велись там, куда попали выстрелы микленцев. А напротив Скайлы лицо имперского адмирала Джакре заполняло собой монитор мостика.

«Напыщенный осел!»

— Мы очень довольны, — монотонно гудел маслянистый голос Джакре. — Мне понятны сожаления Командующего по поводу прискорбной кончины Претора. Финансовое возмещение полностью удовлетворило Его Святейшество. Мы не рассматриваем это как нарушение контракта. Говоря откровенно, мы более чем удовлетворены оказанными нам услугами.

«Еще бы нет! Стаффа отправил вашему божеству денег больше, чем стоит целая планета, за то, что нарушил контракт и убил отвратительного калеку».

Она легко провела пальцами по чашке для стассы, которую держала в правой руке. Лениво она подумала, платил ли кто-нибудь такие деньги за смерть человека.

— Мы рады пониманию Его Святейшества, адмирал.

Джакре рассматривал ее глазами, которые она уже привыкла видеть у мужчин. Перемена интонаций с официальных на интимные ее практически не удивила.

— Если бы вы нашли время, я был бы более чем польщен видеть вас у себя. Может быть, вы разрешите мне в качестве жеста гостеприимства со стороны Его Святейшества пригласить вас на обед на мой флагман? — Он наклонил голову, поблескивая глазами. — Мы могли бы считать это частной встречей и, возможно, отказаться по этому случаю от военного протокола. Расслабиться.

«У тебя вот-вот слюнки потекут, Сассанская свинья». Она оставила свое лицо невыразительным.

— Благодарю за ваше любезное приглашение, адмирал. К сожалению, на мне лежит наблюдение за флотом на время отдыха Командующего. Я уверена, что вы не обидитесь. Нам предстоит сделать кое-какой ремонт боевых повреждений… позаботиться о раненых… а расписание у нас плотное. Мы получили еще одно предложение о работе, по поводу которого Командующий в настоящее время ведет переговоры.

«Это чтобы ты не забыл о том, что мы свободные Компаньоны, адмирал-пустышка!»

— Я присоединяюсь к благодарности Командующего за ваше любезное предложение.

«Как будто ты приглашал его».

Джакре кивнул — на лице превосходно изображенное выражение огорченного администратора.

— Конечно, я понимаю. Я буду с нетерпением ждать вашего общества, когда ваши обязанности будут, скажем так: менее ответственными. — Он чувственно сжал ладони обеих рук, и на его толстых пальцах блеснули кольца с пятью драгоценными камнями. Его животик начал расти и обвисать там, где усталым мышцам уже не удавалось его поддерживать. — Я уверен, что женщина с вашим опытом и мужчина с моим положением должны иметь много общего. Я не хотел бы, чтобы Командующий неправильно истолковал мои намерения, но вы ведь человек свободный? Не так ли? Может быть, Сасса сможет сделать вам очень привлекательное предложение?

«Не для этого!» Она любезно улыбнулась, сжимая пальцами чашку, и добавила:

— Конечно. Однако поймите: мой первый долг принадлежит Командующему. Я сомневаюсь, чтобы у Сасса нашлись деньги на мое жалованье.

Джакре хихикнул:

— Я был бы в восторге от возможности обсудить это с вами.

Она натянуто улыбнулась.

— Одно из основных правил Компаньонов заключается в том, что мы никогда не отметаем вариантов. Однако в данный момент я вынуждена отказаться.

— Но если…

— Адмирал, извините. У меня есть дела. Я свяжусь с вами.

Он небрежно махнул рукой и наклонил голову, изображая поклон.

— Я надеюсь, что это будет скоро. Сасса предоставляет огромные возможности женщине с вашими талантами.

— До встречи, адмирал.

Она отключила связь, кинув на монитор убийственный взгляд. Бесстрастный, протухший блюдолиз! Он и ему подобные и составляют Сассанскую империю. Сколько они смогут продержаться без военной помощи Командующего? Сколько их империя простоит после того, как изнасилует богатства завоеванных миров? Они пресмыкаются перед своим святейшеством — и, что еще хуже, они с таким рвением преподносили эту идею народу, что и сами поверили в божественность Сасса.

Она снова вернулась к пульту состояния и отметила, как продвинулись ремонтные команды на «Любовнице Джинкса». Корабль уже завтра сможет выйти в пространство — свидетельство технических возможностей Компаньонов. Она завизировала сообщение о ходе работ, осознав, что обычно Стаффа берется за эти дела прежде, чем она успевает это сделать.

Ее внимание переключилось на дальний монитор, с изображением Миклены: желто-зеленый полумесяц на экране. Небольшие черные пятна — дым от горящих городов — сливались с облачным покровом. За линией терминатора можно было разглядеть красные глаза подсвеченного огнем дыма. Наследие войны.

«Черт побери, Стаффа, что произошло в госпитальной комнате там, внизу?» Почти половину своих сорока лет Скайла следовала за Командующим, изучая его так, как не изучала ни одно человеческое существо. «И за все эти годы я ни разу не видела, чтобы ты так обезумел».

Вернувшись на корабль, он заперся у себя, и она занималась управлением флотом, получая от него приказания через коммуникатор — и приказание было притом всего одно: внести Сассанскую плату за смерть Претора.

Она постучала длинными сильными пальцами о командный пульт, и мысли ее вернулись к той сцене в микленском госпитале. Услышав крик Стаффы, они ворвались в комнату, ожидая увидеть его умирающим, подозревая предательство микленцев и сассанцев.

А он стоял там как ангел мщения, буквально откручивая голову Претора от тела. Стаффа кричал, как человек, которого раздавили живьем.

С того момента, как Стаффа вернулся на корабль, он исчез в личных апартаментах. Его коммуникатор оставался угрожающе молчаливым. Скайла наклонила голову, сощурившись. Это на него не похоже. Ее нервы напряглись в знакомом предчувствии беды. Что сделал умирающий старик? Какую власть использовал, чтобы заставить Стаффу убить его? Претор? Кто он был такой, и, кто он для Стаффы?

— Это не твое дело, Скайла, — проворчала она себе под нос.

Или ее? Она потянулась к своему поясу с оборудованием, ведя рассеянными пальцами по кассете, которую извлекла из госпитальной установки. Она не потеряла голову и решила проверить. В госпитальных установках всегда находилось записывающее устройство, чтобы врачи могли восстановить ход лечения, посещения или события, которые могли помочь или ухудшить состояние больного.

«Прослушаю ли я ее?» Скайла поджала губы и хмуро вгляделась в изображение Миклены, заполнившее монитор. Вторгнуться в личную жизнь Стаффы? «Нет, пока оставь это».

Она нахмурилась и закрутила кончик длинных платиново-русых волос, свесившихся на плечо. Ропот голосов на мостике звучал буднично. Они все вернулись к рутине. Один глаз следит за сассанцами и сторожевыми бакенами дальнего космоса — просто на всякий случай — другой — за ремонтными работами.

«Итак, что же я теперь делаю? Плетусь к нему и выставляю себя дурой, проверяя, как он? Как, ради поганого ада, можно вести себя с таким человеком, как Командующий, когда суешь нос в его дело?»

Она вытащила украденную кассету из сумочки и осмотрела ее. Всего лишь пластиковый кубик, в котором заключены данные в двоичном коде, — и возможное осиное гнездо, если Стаффа когда-нибудь узнает.

Ее профессиональное "я" уговаривало ее оставить его в покое и дать ему самому разобраться в том, что его тревожит. Это не умерило ее желания пойти к нему, посмотреть, не может ли она как-нибудь помочь, как… как это сделал бы друг.

«А кого я назову другом? Осторожно, Скайла. У тебя есть только ты — и больше никого. Стаффа может сам сразиться со своими демонами. Ты прошла слишком большой путь, чтобы позволить себе тривиальные эмоции».

Она оперлась на локоть, погрызла мозолистый палец, легко провела большим пальцем по шраму на щеке. Тогда он спас ей жизнь. Выстрел разбил ее шлем, и она оказалась лицом к лицу со смертью от декомпрессии: из носа хлынула кровь, легкие стало распирать так, что они вот-вот готовы были лопнуть, несмотря на то, что она спешила выдохнуть весь воздух, а глаза чуть не вылезли из орбит. Он рисковал своей жизнью, чтобы доставить ее туда, где было давление. Его лицо было первым, что она увидела, придя в себя на палубе госпиталя. Она всегда с изумлением вспоминала нежную озабоченность, которая смягчила его лицо. Он держал ее за руку совершенно по-отечески. Потом, как только было сказано, что она будет жить, он снова стал жестким, ухмыльнулся ей и отправился обратно, чтобы закончить превращение майканской обороны в обугленные развалины.

Как долго выдержит флот, если он будет и дальше сидеть взаперти в своих апартаментах? Уже с корабля на корабль перелетают слухи. Есть ли опасность, что командование будет парализовано? «И вот тебе ответ с профессиональной точки зрения».

Перед ней возник образ Стаффы с холодными глазами.

Она представила себе, как он сидит в этом кресле, занятый уточнением тысячи мелочей, которые вовлечены в главную атаку. Своим острым умом он проигрывал случайные детали, как гениальный тактик, каким он и был. Как бы она ни старалась, ей никогда не сравниться с его интуитивным пониманием боевых действий. В середине захлебывающейся атаки Стаффе всегда удавалось разглядеть слабое место, какой-то крошечный уязвимый участок обороны, которым он мог воспользоваться.

Сколько раз ему удавалось вырвать победу из разинутой вонючей пасти поражения?

«Прекрасно, я у него в долгу. Я его уважаю».

Она вгляделась в монитор, ощущая странное стеснение в груди. Одно за другим она отдала приказания, которые считала необходимыми, — от имени Стаффы. Немного испуганная тем, что делает, она сделала глубокий вдох, чтобы успокоить натянутые нервы, и развернула командное кресло. «Проклятые Боги, а что если он мне горло перережет за превышение полномочий?»

— Первый офицер, вы несете вахту. Если вам что-нибудь понадобится — я буду в апартаментах Командующего.

Скайла вскочила на ноги, радуясь ощущению восстанавливающегося кровообращения. Она пробежала к трубе доступа, направила кабину на вторую палубу и почувствовала ускорение движения. Сколько времени она не спала как следует? Несколько недель? Под черепом мозг казался разгоряченным и зудел. Усталость примешивалась к опасениям относительно, что скажет Стаффа, когда она признается ему, что отдала приказы от его имени.

Подходя к личным комнатам Стаффы, она замедлила шаги. Она только один раз была в его святая святых. Когда это было? Десять лет тому назад? Нет, больше. Скоро уже почти двадцать. В ее быстром уме снова возникли подробности того события.

Мужчина, худой и высокий, с белыми волосами, встретил Стаффу в планетной таверне на Эштане и поставил мешочек с золотом у ног Командующего.

— Я не могу найти ни одного из них, Стаффа, — сказал пришелец. — Поэтому я возвращаю ваши деньги. Целиком.

Он повернулся и у шел, а мрачное лицо Стаффы залила горькая пустота.

Она, недавно получившая повышение до офицерского чина, наблюдала, как он напился до отупения. С помощью первого офицера она доставила что-то бормочущего Стаффу кар Терма на корабль. Ни единого раза после того случая его железное самообладание не дрогнуло.

Остановившись перед люком, она собрала волю в кулак: она вдруг почувствовала неуверенность и нежелание незваной приходить к этому новому Стаффе. Быстрая кривоватая улыбка скользнула по ее губам, и она отрезала себе путь к отступлению, приложив ладонь к замку.

Через тридцать две медленно отсчитанные секунды громкоговоритель спросил:

— Да? Я слушаю тебя?

Она подняла взгляд к монитору безопасности, сложив руки на груди, с бесстрастным лицом.

— Стаффа, нам надо поговорить. Наедине.

Она ждала, глядя в линзу, и взгляд ее становился все жестче.

К ее изумлению, дверь скользнула в сторону. Поколебавшись долю секунды, Скайла решительно вошла. Вторая дверь пропустила ее в комнату, которую она уже когда-то видела. Она немного изменилась: за гравитационными ограничителями на стене появилась еще одна стойка с оружием — тарганским. Другие трофеи различных кампаний украсили главную комнату с малиновыми стенами. Одна из дверей открылась, и на пороге остановился Стаффа: скрестив руки, словно защищаясь, он смотрел на Скайлу воспаленными глазами. Впервые за все эти годы он был небрит. Он кутался в серый халат — этот цвет, как она поняла внезапно, он избрал после того запоя на Эштане.

— Вы отвратительно выглядите, — сказала она, подходя к раздатчику и наполняя две пузатенькие рюмки микленским виски.

— Спасибо.

Она подала ему одну из рюмок и устроилась в уголке огромного дивана. С чего ей начать разговор с этим человеком — другом и командиром, наполнившим столько лет ее жизни вызовом и деятельностью? Что ей теперь говорить? Эй, шеф, почему вам больно? Не хотите ли рассказать мне, почему вы там внизу оторвали человеку голову? У вас есть причина сводить войска с ума из-за беспокойства о вас? Что?

— Стаффа, — сказала она, решив пойти в лобовую атаку, — я не знаю, что произошло внизу, но это оказывает воздействие…

— Сассанцы связывались по поводу штрафа?

Он отпил виски и прошел к стене, где задумчиво уставился на тарганское оружие.

— Только что, — ответила она. — Адмирал Джакре очень доволен, чтобы сгнили его черные мозги. Пригласил меня на интимный ужин с соблазнением.

Он рассеянно смотрел в камин.

— Собираетесь поймать его на слове?

— Эту мерзкую слизь?

— Он — адмирал.

— Он толстый червяк. Кроме того, у меня больше власти, чем у него и Его Святейшества вместе взятых. — Она с любопытством наблюдала за ним. — Без нас они обречены, Стаффа. Вы это знаете. Вы их видели. Их империя построена на нашей силе. Они удержат эту империю только пока у них хватает денег платить за наши бластеры больше, чем их противники. Только все производящие силы Сассы и добыча с побежденных миров позволили им заплатить нашу цену — как и риганцам.

Помолчав мгновение, она добавила:

— Стаффа, мы уничтожили последнего претендента на власть. Миклены больше нет. Теперь это либо Рига, либо Сасса. Кто же именно?

Он поворачивал в руке пузатенькую рюмку.

— Я не знаю.

Напряжение стянуло ей грудь. Тупая боль собралась у основания черепа. Скайла мысленно называла себя дурой, но продолжала сгорать от любопытства. Наклонив голову набок, она наблюдала за ним. В памяти струились воспоминания, подобные тончайшим паутинкам: его блестящие серые глаза встречаются с ее взглядом; разделенная близость и напряжение командования; моменты отчаяния, а потом торжества, когда вопреки всему победа оказывалась на ее стороне. Она опустила глаза, странно отрезвленная тем, что их связывало со Стаффой. Двадцать лет в скороварке военного времени нельзя сбросить, словно это изношенная боевая броня. Все это выбивало ее из колеи.

— Что случилось, Стаффа? Что произошло в той комнате? — выпалила она.

Крепко сжав губы, он встретил ее вызывающий взгляд. Она увидела, как ходит его кадык.

— Претор был моим… Это был человек, который… — Пожав плечами, он монотонно произнес:

— Это было очень давно. Он взял меня сиротой и научил быть тем, что я есть сейчас.

Напряжение в ее груди завязалось тугим узлом вокруг ее сердца.

— Проклятые Боги. Вы хотите сказать, это был ваш…

— Отец? Нет. Назовите его моим… моим опекуном. Наверное, это более подходящее слово.

— Проклятые Боги! — Так вот, в чем тут дело. — Почему вы согласились на контракт?

Он сцепил руки за спиной и осторожно прошел через комнату.

— Они выкинули меня. Много лет тому назад. Вы знали, что я микленец. Я… я заключил контракт, чтобы отплатить им. И ему. — Он выдохнул и покачал головой. — Я не… не знал, что мне придется с ним встретиться. Пытался убить его во время боев. — Его лицо побледнело, и он закрыл глаза. — Но вместо этого я убил… убил…

Его сотрясала дрожь, и Скайла напряженно застыла. После долгого молчания она сказала:

— Здесь что-то еще, да?

«Сколько лет прошло, а я совершенно не знаю его».

Он начал что-то отвечать, но оборвал себя.

— Хотите рассказать мне об этом?

— Знаете, Скайла, я никому другому не позволил бы войти сюда и задавать мне вопросы, как это делаете вы.

Стаффа, мы с вами… я и вы… — лицо ее жарко вспыхнуло — и это сначала смутило, а потом разозлило ее. — За нами немало крови. Немало трудностей. Вот почему я… Да и флот тоже… Это… — она остановила несвязное заикание. — Черт побери! Мне пришлось отдать приказы от вашего имени!

Его смех смягчился, стал теплее. Подняв взгляд, она увидела в его глазах знакомое озорство, сменившее — хотя бы на мгновение — отупение.

— Это, факт, не смешно. Кончайте это, Стаффа!

— Кончить это? Что мы с собой сделали, Скайла? — спросил он, сделав глоток виски, и снова заметался по комнате, как тигр в клетке. Она видела, как под его одеждой вздуваются и напрягаются мускулы, как будто ими движет снедающее его беспокойство. — Неужели мы и вправду настолько бесчеловечны? Претор спросил меня, есть ли у меня совесть. С тех пор я все время об этом думаю.

— Для нашего дела не требуется совести — только успех. Даже сассанцы не верили, что вы сможете разбить Миклену. Что до меня, то я старалась предвидеть вашу тактику — и привела бы нас к катастрофе, если бы это мне пришлось начать нападение. Вы всегда были самым лучшим, Стаффа. Разве этого недостаточно?

— Возможно. Он дал мне все — и все забрал обратно. Неважно, кто сделал тот выстрел, который убил… — он встряхнулся, словно мокрый пес, стряхивая с себя эту мысль. Потом допил остатки виски и швырнул рюмку в камин. — Назвал меня своим величайшим «творением». Вот почему ему было не все равно. Я был всего лишь вершиной его успеха. Конструкцией. — Он вгляделся в глубины своего сознания и добавил:

— Я убил…

Она смотрела, как от лица его отливает кровь и на бледные черты ложится ужасающее выражение. Казалось, он не держится на ногах.

— Что, Стаффа? Кого вы убили?

Он облизал губы. Челюсть его дрожала. Хриплым шепотом он добавил:

— Любовь… моего сына… мою…

Он начал тереть лицо.

— Стаффа? Что вы имели в виду. Что вы хотите…

— Что это значит — по-настоящему быть человеком? — вскрикнул он, ударяя кулаком о ладонь и резко поворачиваясь к ней лицом. — Что должен человек чувствовать? Чем он должен быть? Я… я больше не чувствую!

Я не знаю, кто я! Крисла умерла! Я убил ее! И я не могу… не могу скорбеть. — Его лицо снова застыло. — И я даже больше не виню себя.

— Крисла? Стаффа, где она была?

Он беспокойно расхаживал, говоря, словно не слыша ее:

— Меня называют убийцей, ненавидят и проклинают от одной Запретной границы до другой. Говорят, что я оставляю после себя страх, смерть и ужас. Я убил единственное существо, которое когда-либо любил!

Пораженная Скайла смотрела, как по щеке Стаффы сползла одинокая слеза.

Он с трудом сглотнул и сказал отупевшим шепотом.

— Я заблудился, Скайла. Я больше не знаю, кто я.

Синклер Фист сошел с шаттла на остановке исследовательского биологического центра. Он вошел через вращающиеся двери, нашел нужный лифт, нажал кнопку тридцать пятого этажа. Странное возбуждение и страх заставили его испытывать жар и волнение. Столькое стало понятным. Теперь ему уже наполовину хотелось, чтобы он мог отказаться от этого сумасшедшего предприятия. Всего через четыре часа ему следует быть на сборном пункте своей части. После этого одни только Благословенные Боги знают, когда ему удастся снова поспать.

Лифт прогудел, давая ему знать, что он прибыл к месту назначения. Двери бесшумно открылись, и Синклер вошел в вестибюль, где пересекались четыре длинных коридора. Охранник службы безопасности подняла голову над столом, стоявшем в конусе белого света. Она с интересом посмотрела на него, поднимаясь на ноги.

— Здравствуйте. Э-э… Я — Синклер Фист. Я хотел бы узнать, есть ли кто-нибудь в лабораториях криминальной анатомии?

Она склонила голову, приподняв бровь.

— В это время ночи? Вы шутите?

Синклер кривовато улыбнулся и подошел к ее столику. Ей на вид было лет двадцать пять, может, меньше. Темно-коричневая форма подчеркивала светлые волосы. Он разрешил ее синим глазам на минуту отвлечь его.

Она улыбнулась.

— Я не думаю, чтобы вы поднялись сюда для того, чтобы глазеть на меня, — но все равно, мне этот комплимент приятен. Э-э… чем я могу вам помочь… — она осмотрела его мундир, — рядовой?

Синклер нахмурился, не зная, как начать.

— Я хотел увидеть кого-нибудь из криминальной лаборатории. Насколько я понял, тут… ну, хранятся объекты для исследований.

Она кивнула.

— Правильно. Мы называем этот раздел судебной анатомией. Кстати, это мой предмет исследований. Я просто подрабатываю по ночам, чтобы заработать несколько лишних кредиток. Жизнь студента не слишком роскошна.

— Так же как и судебного патологоанатома… или солдата. Вы, может быть, удивитесь, но я был студентом, пока пару дней назад не пришла повестка. Я… ну, хотел бы по-прежнему им быть.

— И вы хотите посмотреть лабораторию?

— Вообще-то, объекты.

Она критически на него посмотрела.

— Вы не похожи на любителя трупов.

— И вы тоже, — парировал Синклер. — Человеческое тело — захватывающий объект исследования. На многие вопросы ответы еще не найдены: например, откуда вообще взялся род человеческий. Как он развился до сегодняшнего состояния. Диапазон поведения человека почти необъясним.

Он увидел, как в ее глазах вспыхнуло разделенное понимание.

— Ваша область изучения — анатомия?

Он покачал головой.

— Социология, история, теория игр, военная тактика, сравнительное поведение и вещи такого рода. Но судебная анатомия меня привлекает. Просто не было времени изучать все, что хотелось бы. — Он помолчал. — Так как мне вас звать?

— Я — Анатолия Давиура. Послушайте, я могла бы поговорить с кем-нибудь из профессоров, чтобы вам показали лабораторию. Если вы оставите ваш номер…

— Не могу. Завтра отправляют в действующую армию. Видно, мы будем воевать на Тарге.

Ее лицо помрачнело.

— Ох, мне очень жаль.

Синклер пожал плечами.

— Это долг каждого гражданина. Я просто подумал, что кто-нибудь мог сегодня работать допоздна. Никогда нельзя знать заранее. Может, что-то, что я увидел бы здесь, на Тарге решило бы развитие событий.

Она мгновение колебалась.

— Если мы поторопимся… Я хочу сказать — мне нельзя надолго оставлять пост. Ну, я могла бы провести вас в лабораторию. У меня есть допуск. Но нам нельзя будет задерживаться.

Синклер улыбнулся.

— Я обещаю вас не задержать.

Она заговорщически улыбнулась ему и повела по сумрачному коридору.

— Как вы выбрали такую область исследовании? — спросил Синклер, когда она прижала ладонь к замку тяжелой металлической двери и провела его в комнату, где пахло химикатами и жужжали кондиционеры. Электронные сканирующие микроскопы, письменные столы, центрифуги, сверкающий беспорядок научных приборов наполняли комнату. Терминалы коммов смотрели на него катодными глазами.

— Я начала с поведенческой генетики, — ответила она. — Меня завораживает проблема девиации. Почему какие-то люди причиняют вред другим? Какова генетическая подструктура насилия? Откуда она взялась? Есть ли возможность устранить генетический корень преступного поведения из рода человеческого, не повредив при этом способности к адаптации или инициативы? Работа в лаборатории позволяет мне иметь дело с реальными отклонившимися объектами: изучать ДНК признанных преступников и сравнивать их с ДНК нормальных людей.

Она тронула кнопку, и двойная дверь разошлась, скользнув в углубление в стене.

— Святая святых. Здесь мы храним объекты.

Синклер вошел в комнату. Стеллаж за стеллажом, подобно кубикам данных на библиотечных полках, поднимались от пола до потолка — ряд за рядом, куда только мог проникнуть взгляд, следуя вдоль прохода. Тяжелые силовые кабели подходили к каждому ряду, давая энергию гробам.

— Сколько их здесь?

— Где-то около четырех тысяч.

— Как можно найти… скажем, некий объект?

Она посмотрела на него с подозрением.

— Какой-то определенный?

Синклер кивнул.

— Два. Таню и Балинта Фистов. Моих… моих родителей.

— Благословенные Боги! — Анатолия отступила на шаг, широко раскрыв глаза. — А все то, что вы рассказали мне о своей учебе?

Синклер повернул к ней обеспокоенный взгляд.

— Это была правда. Я вам не лгал. Просто… Ну, меня вырастили, как сироту, государственного подопечного. И я никогда не знал, что моих родителей осудили за предательство и казнили. Я плачу за их преступление всю мою жизнь. Теперь я отправляюсь на войну. Я хотел узнать, где они. Вот и все. Я говорил с судебным магистром, который рассмотрел их дело и отправил их сюда. Он сказал мне, где они и что они сделали.

Анатолия растирала предплечья, хмурясь.

— Но вы ведь хотите их увидеть?

Синклер закусил губу и, отводя глаза, кивнул.

— Вы — генетик. Вы знаете, какое значение имеют родители с точки зрения биологии. Я знаю, какое значение они имеют для меня… с точки зрения психологии.

Она повернулась, вглядевшись в терминал комма рядом с дверью.

— Пойдемте, сюда.

Несколько минут они шли молча. Повернув налево, Анатолия прошла по узкому проходу. Над их головой плафоны автоматически разгорались при их приближении и снова меркли, когда они проходили.

— Здесь, — сказала она, указывая на два гроба на уровне груди. — Просто потяните за ручку.

Синклер посмотрел на нее, нервно сглотнул. Потом протянул руку к ручке. Она охладила его пальцы, а он вытянул гроб и увидел мужчину.

— Он кажется живым.

— Идеальная сохранность, — сказала она ему, пока он рассматривал фигуру. Лицо было чисто выбритым, глаза — желтыми. Он казался умным, на лице отразилась тень скорби. Синклеру был виден разрез сквозь коротко остриженные волосы.

— После стольких лет, — шепнул Синклер. — Привет, отец. Я просто должен был найти тебя, убедиться, что ты существуешь. Я закончил первым в своей группе и получил третье место на межпланетных экзаменах. Я решил, что тебе следует об этом знать.

Грудь его заполнилась болью, когда он закрыл гроб и вытянул тот, который находился под ним. Его мать смотрела невидящим взглядом, полуоткрыв серые глаза. Она была поразительно красивая женщина, с иссиня-черными волосами и тонкими чертами лица — но юная, такая юная!

Синклер печально улыбнулся.

— Спасибо, что ты дала мне жизнь, мама. Я никогда тебя не забуду. Ты сможешь мной гордиться.

Повернувшись к Анатолии, он улыбнулся.

— Благодарю вас. Теперь я немного успокоился. Все будет легче. Пойдемте. Я знаю, что вам надо вернуться.

Она кивнула, позволив ему молча идти вперед. У двери она задержалась.

— Это правда, то что вы сказали о межпланетных экзаменах?

Синклер кивнул, поглощенный собственными мыслями, пытаясь разобраться в своих чувствах. Но он заметил интерес во взгляде Анатолии.

— Синклер, — начала она, входя с ним в лабораторию, — э-э… вы не возражали бы, если бы я взяла у вас образец ткани, а?

— Ученый всегда остается ученым?

Она чуть виновато улыбнулась:

Что-то в этом духе.

Он закатал рукав мундира.

— Пожалуйте. Но при условии, что, когда сможете, расскажете мне, что обнаружили.

После того как она взяла образец и провела его к лифту, который доставит его вниз, она остановилась.

— Синклер, что они сделали? Я хочу сказать: как они здесь оказались?

Уже войдя в лифт, он придержал дверь и обернулся. У Анатолии были прекрасные синие глаза. Теперь они понимающе на него смотрели. «Если бы только у меня было больше времени. Как бы мне хотелось поближе узнать вас».

— Спасибо, что вы разрешили мне их увидеть. За это я до конца своей жизни ваш должник.

— Я рада, что смогла это сделать… по нескольким причинам. — Она поджала губы. — Вы не обязаны мне говорить, но информация находится в архиве. Мне всего-то и надо — туда заглянуть.

— И вы это сделаете. — Он встретил ее пытливый взгляд. — Только худшие из худших попадают в эту лабораторию для исследований. Мои родители пытались убить императора Тибальта Седьмого. Они были Седди-убийцы.

С этими словами он позволил двери закрыть пораженное лицо Анатолии, и лифт стремительно опустился вниз.