Глава 13 — Мглистые земли

Так вчетвером со Златом на седле у Роксаны мы и выехали из пригорода. Свернули на Запад и пустили лошадей в галоп по едва заметной тропе.

Солнце осталось за спиной, а впереди стелется ковыль, покорно ложась под копыта лошади. Быстрее! В небе парят жаворонки, над нами кружит сокол — это не мой сокол и не соглядатай Владыки. Это просто сокол. Быстрее! Поле стелется под копыта коня, ветер развевает гриву. Бросить повод и нестись вперёд — что может быть приятнее бешеной скачки? Разве пустое ночное шоссе, и фонари, сливающиеся в сплошную полосу на тротуаре, когда закладываешь вираж на мотоцикле. Но и карьер имеет не меньшую прелесть. Особенно когда уже почти забыл каково это — скакать во весь опор самому, одному, просто расслабиться и наслаждаться скоростью. Лететь — и ни о чём не думать. Пусть они отстанут — никто не тронет их сейчас. Не тронет — пока. Быстрее! Там впереди — Мглистые земли, места моей дурной памяти, там впереди — эльфийские леса и Серые горы, но до них ещё день скачки, а пока можно лететь и не о чём ни думать.

Если свеситься вниз, то трава кажется сплошной мохнатой шкурой, а вон тот василёк можно успеть сорвать и подарить Роксане. А можно цапнуть травинку и сунуть в рот. А Роксана обойдётся без василька! Ну нравится мне жевать колоски, что тут поделаешь!

Хороший ты парень, Витёк, на чалой кобыле Акуре, додумался тоже лошадь назвать, хорошая девочка Ксюха, а, ладно, надо будет её трахнуть, пускай, зачахнет ведь, — ну куплю ей пару шмоток потом, жалко что ли? — просто замечательный щенок и прекрасный парень Злат, и вот не угонятся за Серым! Пусть себе плетутся в хвосте, я им тоже надоел наверно.

Давай, Серый, чтоб мои подковы потерять — десять лет так скакать надо. Нас ждёт бывший не очень хороший парень Гоша — бывший пьяница, бывший почти наркоман и бабник, а ведь не убил я его тогда — сутки плясали на искрящемся снегу. Сутки раздумывал — кого из них пожалеть, своего Владыку или чужого, сутки восхитительного танца. А может, и не раздумывал я тогда ни о чём, а просто наслаждался движением и сумасшедшей пляской?

Давай быстрее — я и рядом бежать могу, но мне хочется отдохнуть. Ты слышишь, как рассекает воздух сталь, как поёт лезвие на встречном ветру? А вот не надо вам слышать этого, непутёвые мои спутники… Не дай вам Бог услышать песню меча в чистом поле…

Река раскинулась перед нами томной русалкой на солнцепёке. Русло извивалось лениво подрагивающим хвостом, а небольшой островок посреди разомлевшей воды она нежно обнимала двумя струящимися руками. Мостов на ту сторону нет на двадцать вёрст влево и вправо — на том берегу начинаются Мглистые земли. Зато есть брод, на десять шагов правее острова. А можно переплыть — солнце хоть и садится, но ещё тепло и от травы поднимается пьянящий аромат.

— Роксана, я решил подарить тебе эту пусть не розу, но весьма милый и скромный василёк, он не так прекрасен, как ты, но вполне может на пару минут украсить твои дивные косы, тебе пойдёт, а давай ты сплетёшь себе венок?

Венок пойдёт тебе куда больше, чем те серьги и бусы, которые ты так любишь. Ну вот, скорчила гримасу, но василёк воткнула за ухо.

— Злат, твоя одежда, здесь тебя уже никто не увидит, можешь перекидываться.

А если и увидят — кто рискнёт отнять ваши с Роксаной деньги?

Роксана, отвернись, стерва, не смущай парня, ему всего двадцать один, и он не понаслышке знает, как скверно выглядит со стороны перекидывающийся оборотень.

— Ксюх, ты что, мужиков голых никогда не видела? Или без траха так одурела, что уже и посмотреть за счастье считаешь? Отвернись, а то местные примут тебя за девственницу и заставят рога пилить.

— Давай Злат, скажи что-нибудь, говорить не разучился? Хотя где тебе разучиться, небось Златке своей каждую ночь нежности шептал?

Смешной мальчик, под такой бородой еще и краснеет, завидую.

— Ладно, уделаем Тёмного, пригласишь на свадьбу. Витёк — с тебя бочка вина, как с главного сводника.

Опять перепугался. Когда ж ты от меня шарахаться перестанешь? А никогда, что это со мной — на риторические вопросы попёрло? Жмот, бочки вина ему жалко. Сам поставлю, за себя и за своего Повелителя.

Так, сегодня оставляем мою дурацкую манеру выезжать куда ни попадя на ночь глядя и спим на этом берегу. Иначе два раза на пустошах ночевать придётся. Сейчас Повелитель отправится кусты рубить и воду таскать, хоть какая от него польза будет.

Что Виктора так воротит с этой каши? Вполне себе ничего, мы так со Златом навернули за милую душу. О, Роксана в воду полезла! Витька соблазняет, не иначе, а Злат косится и краснеет. Стыдно ему перед своей возлюбленной, что он на другую женщину смотрит. А мне не стыдно, я полюбуюсь, опа, какая попка, закачаешься! А талия какая… Самому к ней подъехать, или дождаться, пока она ко мне опять приставать начнёт? А когда подъехать — с завтрашнего дня нам уже не до амуров будет, разве сегодня. А сегодня она меня не то что пошлёт, а и высмеет — злится. Ладно, посмотрим, куда кривая вывезет.

Небо чёрное и глубокое. Месяц едва народился кривым серпиком и никак не сообразит, что пора бы уже что-нибудь и осветить. Стрекочут кузнечики. Плещется рыба — просто рыба, не русалка. Это Кассиопея, здесь её называют Коромыслом, а вон Ковш, который для Витька Большая Медведица. Они затягивают и успокаивают, они были такими и сто и двести и тысячу лет назад. А когда я был как Злат — они также мерцали? Не помню, меня тогда это не интересовало, меня тогда даже девушки не интересовали, вот дурак был… А чего это я лежу на траве и пялюсь на небо? Вода теплая — начало лета, а она как парное молоко, если лечь на спину, то можно качаться на волнах и наслаждаться бесконечностью отсюда, слушать как соловей заливается на острове, а Серый перекликается с Акурой.

Витёк стреножил свою лошадь или забыл? И куда смотрел я, если не помню? На купающуюся Роксану?

Отстань, дура, я не спец по русалкам! У нас Злат спец, но у него своя есть, одна-единственная, я тебя сам сейчас защекочу. Мерзавка, придётся из воды вылезать, никакого покоя.

Мрак осыпается чёрно-серой окалиной, мир постепенно проясняется, приобретая цвет. Солнце узким лезвием чуть золотит край неба, и мне пора расталкивать Повелителя. Роксана не спит. За столько лет она разве мои мысли читать не настропалилась. А если так хорошо меня знает, чего сегодня спала одна? Вон, остров, доплыть две минуты, так нет, выкаблучивает…

— Мих, ты чего? После приёма этого у эльфа не в себе просто?

Она не права. Я абсолютно в себе. Впервые в этом мире за очень-очень много лет. Но она не поверит, если я отвечу так. Потому что слишком долго меня знает.

— Там что-то произошло?

И ведь не отбрехаешься острым приступом ностальгии или похмельем у очередного владыки. В самостоятельном существовании есть и некоторые недостатки.

— Может, это ты мне что-нибудь сообщить хочешь? Нет?

Почему только мне можно портить настроение? Я что, тоже не могу изгадить кому-нибудь столь прекрасное утро?

— Шхар зарезал там девушку пятнадцать лет назад, когда выбрал себе владыку…

Опа-на. Но, если прикинуть, сколько народу мы положили здесь, то это только одна девушка… Впрочем, выпускать его отсюда больше нельзя. Так я это себе каждый раз говорю, а толку? Но теперь уже действительно нельзя. Зато выяснилось, что я был очень сильно прав, когда его сюда впустил. Впрочем, это я понял ещё дома у эльфа.

— Мих?

— Да, Ксюш, это наш последний поход. На этот раз я его достану, вот только…

Только мне бы очень не хотелось положить вас всех прежде, чем я его достану. Или в тот момент, когда я его достану.

В такое утро переходить реку вброд — одно удовольствие. Ладно, идите, я пока на остров сплаваю. Рога ж забрать всё-таки надо. Ага, Витёк опять перепугался. Что далеко уплыву, а их в это время схарчит кто-нибудь. И меня боится, и без меня страшно, вот невезуха какая. А я и сам этого боюсь. Вот слопает какой-нибудь упырь моего Повелителя — что я тогда делать буду? Нового искать или дальше идти? Или меня, как и всегда, просто вышвырнет отсюда? Как они меня задолбали, Повелители эти! Предыдущий так вообще до сих пор по лесам с арбалетом бегает. И полностью счастлив. Роксана, тебе так интересно, как я выгляжу без одежды? Ну посмотри: не атлет, но и стыдиться мне нечего. И плаваю я отнюдь не как меч или топор, а вполне пристойно. На вот, даже нырну для тебя.

— Мих, а ночью ты туда никак сплавать не мог?

Мог. Или вместе бы сплавали. Но ты ж предпочла в одиночестве на берегу дрыхнуть? Нет, чтоб подойти, глазки состроить, на колени там присесть… А Повелителя аккурат бы и скушали, пока бы мы с тобой… рога доставали, что ж ещё? Не наставляли же их Витьку. Их ему наставить проблематично, потому как он и от тебя шарахается, не только от меня. И правильно делает, между прочим. И вообще, почему я не могу отдохнуть тогда, когда мне этого хочется? Я и так три ночи этим рогам посвятил!

— Да ладно, ты только одежду мою не утопи, я быстро! Никто вас за полчаса не сожрёт!

Ещё час-полтора, трава закончится, и начнётся серая пыль и каменная крошка. Надеюсь, Витёк попритёрся и не свалится с лошади при виде зомби и призраков. Надеюсь, нам хватит воды. Надеюсь, всё будет нормально. Я не ходил этим путём… я очень давно не ходил этим путём. По правде, мне очень не нравится эта местность. Я бы и сейчас пошёл в обход, но что-то гонит меня вперёд. Элементарный расчёт — чем раньше мы соберём войско, тем меньше народу выставит наш противник. И тем меньше народу мы положим в этой бессмысленной схватке. Нет, что-то ещё… пока не осознал, что.

— Злат, ты поедешь с нами или вернёшься к своей Златке? Денег у тебя теперь полно, хоть сейчас женись, а дальше мы и сами справимся. Только не перекидывайся, а в человеческом виде тебя никто и не узнает.

Для влюблённого нет ничего слаще имени своей невесты. И я не последняя скотина тащить за собой этого втюрившегося по уши дурня. Да и толку от него? Оборотень опасен, когда противник не ожидает нападения здоровенной псины, а такую шавку нам самим защищать придётся, если вдруг перекинется. Впрочем, в человеческом облике он весьма неплох, чистый медведь, мы с Витьком ему и до плеча не достаём, может пригодиться. Если не будет постоянно таращиться в никуда и блаженно улыбаться.

— Дык это… я ж обещал, и деревня обещала, — растерянно мямлит парень, — с вами уж. А Златка ждать обещала…

Существует ли русалка, которая может ждать? Ну разве если запереть её опять в этом озере, то, глядишь, и дождётся.

— Как же я уйду — меня дома не поймут…

Да они от тебя скорее всего просто избавились, что ж ты так переживаешь.

— Ладно-молодец-тронут-оставайся!

Не буду тебя гнать, а то решишь, что и я от тебя избавиться захотел.

Легионы травы постепенно редеют. Пара шагов — и последний чахлый стебелёк раненым воином остался позади. Серый хрипит и упирается. Как бы Акура Витька не выкинула. Нет нормально. Солнце плавится сзади, впереди раскинулась пыльная серая равнина.

— Перестроились по два, Повелитель рядом со мной, пошли рысью, надо с одной ночёвкой успеть перебраться на ту сторону!

Ладно, Злат пялится в свои мечты, Роксану ничем не прошибёшь, за час должны нормально отъехать. Копыта лошадей ступают в мутную пыль и скрываются в клубящемся тумане. Исчезают тени впереди, исчезает солнце, краски выцветают, в лицо летит сизый пепел. Направления больше нет, сторон света больше нет, небосвод исчез в обрывках стылых клочьев тумана. Ориентиром будет служить склонившийся в прощальном поклоне осколок бывшей здесь когда-то скалы. До него — потом чуть левее до следующего осколка былых времён… Звуки тонут в воздухе, почти не достигая ушей. Хриплое, вязкое дыхание равнины под копытами, словно агония загнанного раненого зверя, всё еще готового к отчаянному прыжку…

— Мих! — это Витёк, голос у него дрожит, да чтоб тебя, и получаса не прошло! — Мих, оглянись?

Так, я ж специально промолчал, чтоб никто оглянуться не решил. Витёк так вообще ничего, кроме гривы своей лошади и хвоста Серого до сих пор и не видел. Неужто так хорошо ездить научился, что даже посмотреть назад на рыси рискнул? Надо было галопом.

— Чего я там не видел?

— Мих, там нет ничего!

— Что, совсем ничего? Прям совсем? Ну и зачем тогда оборачиваться? Всё равно ничего не увижу.

Витёк елозит по спине кобылы и осторожно оглядывается.

— Там Роксаны с Цветиком нет!!!

Оборачиваюсь. Не могу же я проигнорировать такой вопль. Сзади, естественно, ничего нет. Вообще ничего — ни поля, ни солнца, ни стены мрака. Интересно, Ничто у каждого выглядит по-своему, или у всех одинаково? С пятью повелителями проезжал я здесь — и каждый раз оно выглядело всё также — пустота. Нет мрака, но нет и света, нет обрыва в космическую вечность, нет бесконечности бездны, в которую смотришь, нет омута в затхлой воде, нет возможности сделать туда шаг или закрыть глаза и глотнуть воздуха, нет времени, нет пространства, нет тепла, нет холода. Я и сейчас его так вижу. Вижу? Воспринимаю? Спросить бы Виктора, как видит он. Я спрашивал Роксану, но той мелодии, которую она спела, я не понял. «Там нет существования», — сказала она. Согласен, там вообще ничего нет… И все, кто прошёл здесь, твердили одно: «Там ничего нет».

Каждый раз паника подкатывает к горлу и рвётся наружу воплем. А ну как те, кто сзади, уже не выберутся из этого ничего? Вдруг это мы его создали и тащим за собой? Я знаю, что они там, и даже видят нас, я знаю, что если Злат оглянется, ему будет легче — за ним никто не едет. Первый раз я даже кинулся в это ничто, чтобы убедиться, что мир за мной всё ещё существует… Второй раз я полез туда уже сознательно.

— Витёк, ты чего — вон же они? Глюки начались? Смотри вперёд или на меня и не психуй. Может, тебе кислорода не хватает. Или переизбыток. А то, хочешь, вернись, проверь, только, если ты их не видишь, как бы в Роксану не въехал.

Трясётся, глаза безумные. У меня и подконтрольный-то повелитель один раз здесь свихнулся. Но, правда, он был один такой на всё войско и за всё время, так что не показатель. И не факт, что я тогда этому не поспособствовал. Тот ещё сукин сын попался. Зато в его теле я прошёл эти земли во всех направлениях — повелителю-то было уже всё равно, а мне… страшно. Тогда я настучался зубами и напсиховался лет на двести вперёд. Этакий экстрим. Когда бы ещё выпала такая возможность потрястись от страха! Шанс напороться на подобного скота крайне невелик, я ж не Шхар, их специально выискивать, а гробить психику вполне нормальных владык блужданием по Мглистым землям — себе дороже. Так что случай мог больше и не подвернуться. Тогда я запомнил все ориентиры, какие можно… Вот только сохранились ли они после стольких лет?

— Вон, смотри, сейчас саблей махну, её видно будет.

Достаю саблю, тянусь к пустоте. Естественно, она исчезает наполовину. Самому бы не заорать. Что ж ты, скотина, не отвернёшься никак?

— Ну, успокоился? Это просто туман или морок. Видишь, её прекрасно видно.

Ни фига она не видна, но фокус его отвлёк. Я тебе что, циркач? Еще пару ножиков достать и пожонглировать?

— Виктор! Ну-ка смотри вперёд! Вперёд смотреть! Галопом!

Если он с перепугу свалится, мне туда лезть и его доставать.

Ничто скачет за нами со скоростью наших лошадей. Если остановиться — остановится и оно. Его можно пройти в обратном направлении, только лучше делать это задом наперёд или с закрытыми глазами. Там можно дышать, там можно смотреть в эту сторону, но когда идёшь обратно — впереди просто ничего нет. Потеря направления почти гарантирована. Самое противное — скачи — не скачи, раньше, чем через полчаса морок не сгинет. Если это морок. Но если стоять на месте — он не сгинет вообще.

— Витёк, не оборачивайся, это просто морок!

Осколок скалы прощального поклона — теперь левее, Витёк, вперёд смотри, ничто поворачивает за нами и продолжает своё неспешное преследование. Ещё немного, и оно отвяжется.

Пора? Рано, всё та же пустота. Теперь пора? Опять рано. Ладно, ещё версту… Час уже прошёл? Прошёл. Вот теперь пора.

Роксана едет на седле впереди Злата, её вороная кобылка привязана сзади лошади нашего охранника. Устроилась весьма уютно, даже прижимается нежно. Потаскуха. Вот как есть потаскуха! Но в хватке не откажешь — с такой красоткой в седле ни о каких оглядываниях назад и речи идти не может. Но всё равно Витёк так вдвоём проехать бы не потянул.

— Мальчики, вы целы? Витёк, страшно было? Волновался за меня? А я так испугалась, что даже к Цветушке попросилась, так он меня всю дорогу и вёз! Ну мы-то видели, как у тебя, Витёк, не только волосы, но и борода дыбом встала, ты пригладь, а то так вверх и торчит!

Попался. Поверил. Пригладил. Роксана смеётся. Странно она его как-то клеит. Или уже сдалась?

Пошли на второй ориентир. Наученный горьким опытом Повелитель старается вообще по сторонам не смотреть. Сейчас доскачем, а там гора прямо по курсу — у её подножия и заночуем. Только вот через этих симпатичных призраков проедем. Войско двадцать седьмого Тёмного повелителя. И двадцать восьмого Белого. Все на моей совести. Может, конечно, там ещё кто-то присоединился, но распознавать призраков по остаткам лиц мне не хочется…

— Витёк, ты к призракам как? Не боись, они милые, как через голограмму проедешь, даже холодом не обдадут.

К призракам Повелитель отнёсся вполне нормально, даже к тени благополучно упокоенного некроманта Зомана со свитой, который и при жизни-то красотой не отличался, а уж после того, как мы с Дарженом над ними поработали, и вовсе непристойно выглядят. Так и таскаются здесь с тех пор по кусочкам, протягивая туманные обрывки щупалец и когтистых лапохвостов ко всем проезжающим. Витёк как обнаружил, что через них как сквозь туман ехать можно, аж лицом просветлел. Вот что значит, воспитывался при дремучем атеизме и его пережитках — ничего нематериального не боится. Скажи я ему, что они бациллы какие несут — тут же бы позеленел и затрясся, а так — ничего, морщится только когда его призрачной кровью обдаёт. О, даже рукой в хвостик василиска ткнул — любуется, как она насквозь проходит. Давай-давай, сейчас ещё пару километров проедем, я на тебя полюбуюсь. Призрачный Зоман развернулся и начал швырять призрачные же молнии. Витёк — ноль эмоций. Смотрит, как на салют. Хорошо, что магов почти всех повывели — когда в каждом городке вполне приличный маг сидел, проблем в десять раз больше было. А сейчас — один приличный на сотню шарлатанов, да и то под недоучку косит. Это деградация мира или эволюция? Смотря в чём. Кто бы нам что за старосту в прошлом заплатил — расстреляли бы из луков, а потом потихоньку вымирали в борьбе с собственными же порождениями и в схватках за власть.

— Что это за равнина? — интересуется Повелитель.

— Места былых сражений. А призраки — они и есть призраки, Зомана, который с половиной головы и без левой руки, я хорошо помню, покойничков только так поднимал, Мих их положить не успеет, они уже прыгают, причём по частям тоже, — Роксана опять пристроилась на седле у Злата. Ей что, чужое счастье покоя не даёт? Парень, правда, совсем побелел, с лошади не падает только потому, что в Роксану вцепился. Губа приподнялась, зарычит сейчас. Ладно, сиди, прижмись к нему поплотнее, может, успокоится.

— Что, и молниями швырялись? — неймётся Витьку. Ножик достал и тыкает во всех призраков подряд, смешно ему — кино нашёл. Соскучился по благам цивилизации вот и развлекается.

— А как же. Маги тогда покруче нынешних попадались, да и с напряжённостью магического поля непоняток не было. Разве похоже, что здесь раньше горы были и замок стоял? — Роксана потерлась головой о грудь Злата. Тот опустил губу и перестал рычать. — За полдюжины веков размолотили так, что не узнаешь. Заодно и силовые линии винтом завернули — артефакт какой-то гикнулся. Но это уже не при Зомане, это при Гозрении, да Мих?

Гикнулся, как же. Мы с Аледером его и гикнули, пока не разнёс к лешим всю планетку. Планетку не разнёс, но сюда с тех пор мало кто суётся. Хороший мужик был. Повелитель тот, в смысле. Дельный, нормальный, в одиночку запросто действовать мог. Двадцать шесть Тёмных положил. И до конца дней остался в здравом уме и твёрдой памяти. Сам уйти захотел, когда понял, что себя теряет. Я его лет тридцать удерживал тогда на чувстве долга, пока не понял, что да, пора. До сих пор скучаю… С ним я чуть Шхара и не достал, но… А, ладно, что уж теперь. Призраки таких людей здесь не бродят.

— А здесь не радиоактивно? — вот ведь дитя технической цивилизации — страшнее атома зверя нет. Роксана, правда, мыслит сходно, и как-то заставила меня смотаться сюда с дозиметром. Ничего не намерил, но далеко и не забредал.

— Не Витёк, кувалдой по ядру колотить — это у вас там, здешних всё больше молоньи да эликсиры интересовали. Кто ж поверит, что ты маг, если у тебя искры из глаз не сыпятся?

— ААА!

Ты что, придурок, так же и с лошади свалиться недолго? А нечего было в зомби ножиком тыкать, это тебе не призрак, у него тело есть, только очень противное и почти разваливающееся. Ну схватил он тебя за руку, что ж хрипеть-то?

— Пни его ногой, он и отвалится! В смысле — развалится! Злат, мертвяка ногой пни, а то Витёк тормозит!

Пнул, умничка, стало быть, в себя пришёл, этот, наоборот, призраков боится, а к мертвякам вполне равнодушен. На, дохляк, получи, что ж ты за сапог цепляешься, испачкал ведь! Слизь твою с сапог счищать теперь! Здесь не меч, здесь кистень нужен, или палица, я их материализовывать не умею, всё ж таки я колюще-режущее оружие, а не дубина какая. Вот Злат, молодец, кулаком его, в лепешку! Да, с таким кулачищем не поспоришь…

— Витёк, ты там как?

Не блюёт. Держится. Зелёненький правда. Как зомби. Ничего, сейчас чуток отъедем и передохнём…

Тормозим? Привал или дальше? Что-то никто на привал не хочет. И правильно.

Серый туман сгущается по бокам дороги, мутная пыль-песок глушит шаги и голоса. До заката ещё далеко, но здесь это неважно. Позади остались призраки и зомби, и Повелитель никуда не свалился и не погнал лошадь куда ни попадя. Добредём до горы и там заночуем, немного уже, там скалой спину прикроем и пересидим…

— Витёк, ты к призракам как? Не боись, они милые, как через голограмму проедешь, даже холодом не обдадут.

К призракам Повелитель отнёсся вполне нормально, даже к тени благополучно упокоенного некроманта Зомана со свитой, который и при жизни-то красотой не отличался, а уж после того, как мы с Дарженом над ними поработали…

Это что? Какие, на фиг, призраки, мы ж их проехали? Гора эта тупая где? Здрасьте, в обратную сторону что ли движемся?

— …Мих их положить не успеет, они уже прыгают, причём по частям тоже, — Роксана опять пристроилась на седле у Злата. Ей что, чужое счастье покоя не даёт?

Так. Что-то новенькое. Вернее, что-то совсем старенькое.

— ААА!

Ты что, придурок, так же и с лошади свалиться недолго?

Сейчас мертвяк за сапог схватит. Если превентивно его стукнуть, мы с линии съедем? Попробуем. Стукнул, сапог не измарал.

— Витёк, ты там как?

Не блюёт. Держится. Зелёненький правда. Как зомби. Ничего, сейчас чуток отъедем и передохнём…

Что дальше, сорвались?

— Витёк, ты к призракам как? Не боись, они милые, как через голограмму проедешь, даже холодом не обдадут.

И не подумали. Зоман опять мимо протащился. Ещё раз. И опять.

— Пни его ногой, он и отвалится! В смысле — развалится!

Дёрни, деточка, за верёвочку, дверь и откроется. Где эта верёвочка долбаная?

— Так, стоп!

А мы вообще-то остановиться сможем? Остановились. Уже легче.

— Роксана, ты что видишь?

— Похоже, мы зациклились, шестой раз одного и того же зомби пинаю.

— Витёк, ты чего видишь? Витёк, соображения какие?

Давай же, тормоз, вякни что-нибудь.

— На петлю времени похоже. Только с флуктуациями. Вот мы сейчас стоим, а раньше всё время ехали.

Резонно, петля времени и есть, вопрос, настоящая или морок?

— Злат, ты чуешь что-нибудь? У тебя как с частичной трансформацией, только нюх обострить сможешь?

— Не-а… частичная, она это… у старост только… или у тех, кто почти как они… Перекинуться…эта… могу, понюхать в смысле…

— Не надо, неизвестно, как это на тебе здесь отразится. А то ещё будешь непрерывно перекидываться. Ладно, попробуем ещё раз…

— Кто ж поверит, что ты маг, если у тебя искры из глаз не сыпятся?

А вот нам всем! Где ж эта дверь отсюда? Она вообще есть? Ну вот, опять Зоман, да задолбал уже! Может, влево поехать? Давай налево.

— Витёк, ты к призракам как? Не боись, они милые…

Ладно, это я на этом круге говорю. А в перерывах между этими фразами я ведь и что-то другое говорил, почему это не повторяется? Заткнусь и буду молчать, поехали направо.

— …Мих их положить не успеет, они уже прыгают, причём по частям тоже, — Роксана опять пристроилась на седле у Злата. Ей что, чужое счастье покоя не даёт?

Направо.

— Всем молчать!

Гикнулся, как же. Мы с Аледером его и гикнули…

Назад.

Ей что, чужое счастье покоя не даёт?

Может, ещё и попрыгать? Подключить к эксперименту третье измерение?

Стоп, какой смысл играть с пространством, если нас водит по времени? Надо вернуться к нашим призракам и остановиться подумать.

— Мих! Мих, ты неправ! Нет смысла всё время менять направление движения, время-то от него не зависит, — спасибо, Повелитель, я уже и сам это понял, но попробовать-то надо было, — надо вернуться в исходную точку и остановиться.

Вернулись. Остановились. Спешимся? Не могу сказать, что сидеть в этой пыли приятно, но надо же что-то изменить в этой карусели.

Пыль липнет к пальцам и норовит забраться в глотку. Камень подо мной почти не ощущается — нет ни тепла, ни холода. Забил в землю мечи, привязал к ним лошадей, а то и стреноженные уйдут. Жрать охота? Ни капли. А пить? Тоже нет. Всё-таки не морок.

— Мих, мы же здесь не раз проходили, ничего похожего не было, — Роксана встревожена. Она сидит, скрестив ноги, мы со Златом тоже, а вот Витьку такая поза не нравится, — это что, что-то новенькое здесь возникло, или мы с тобой чего-то не учли?

Спасибо тебе за это «мы с тобой». С меня одним, ладно, пятью хамствами меньше. Пыль клубится над ногами, а ветра нет. Неба тоже нет — такая же серая пыль.

— Что нам грозит? — это Виктор. Держится.

А вот мне слова даются с трудом. Психую.

— Я б обрадовался, если б нам что-то грозило, но, Витёк, похоже, что просидим мы тут вечность до конца времён. Ты ведь ни пить, ни есть не хочешь? И не захочешь. Вот так и будем ходить по кругу, и ничего не изменится, как тебе такая перспектива?

— Но ведь мы же мыслим.

— Мыслим, а с места сдвинуться не можем. Будем разводить здесь философские диспуты, пока не надоест.

Сидим. Может, впервые в жизни завидую курильщикам. Хотя чтоб мы делали, если б сигареты закончились? Поспим? Чуток попозже.

Пересыпаю то ли пыль, то ли пепел. Если просто подождать, оно само не развеется?

— Может, мы не учли, что ты все это время в чужом теле ходил, а теперь в своём, вот и выступил как катализатор?

Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. Чем конкретно моё тело на данный момент отличается от тела Повелителя? В данную секунду — которая или есть, или нет — ничем.

— Ми-их, ты меня слышишь?

Слышу. С меня четырьмя хамствами меньше. Уже тремя. Только уже с меня ли? Ты что, считаешь, я сам до этого не додумался? Можно попробовать. Только кто сказал, что я этого хочу? Роксана, кто сказал, что я этого хочу? Я не хочу! Не хочу.

Это самый простой выход. Я уверен, что это самый простой выход. А если нет? Если это вообще не выход? На самом деле я просто тяну время. Которое то ли есть, то ли нет. Серая пыль утекает сквозь пальцы. Почему я не должен бороться за свою свободу? Почему я не могу глотнуть её напоследок, пока утекает этот серый пепел?

— Боюсь, Повелитель, тебе всё-таки придётся взять меч, — что я несу, мы ж ещё не все возможности испробовали? — иначе мы действительно никогда отсюда не выберемся.

Только не думай, что я нарочно именно за этим тебя сюда и затащил. Знал бы, пошёл бы в обход.

— Виктор, — это Роксана, — ты только не думай, что он нарочно тебя сюда за этим затащил, мы здесь столько раз ходили, и всё нормально было… Но, правда, это единственный выход…

— НЕТ!

Витёк, с меня десятью хамствами меньше! Сотней? Нет, сотней нереально, это ж мне молчать до самых Серых гор, если мы туда доберёмся, и до скончания времён, если зависнем здесь…

— Витёк, обоснуй, а? — Роксан, тебе не по фигу? Мне так — по фигу.

— Если мы в аду, то с бесом всё равно договариваться бессмысленно, только глубже упадёшь.

Офигеть! И это говорит человек, родившийся при воинствующем атеизме? Откуда понятия-то такие? Ты так действительно думаешь, или просто ляпнул первое, что пришло в голову? Непонятно, эта пыль гасит и слух, и зрение, и обоняние… Но за беса я с тебя три хамства спишу. Не думай, я прекрасно помню, как ты проверял, шарахнусь ли я от креста…

Вопрос, что мы оба запоём, когда просидим тут, пусть хотя бы субъективную неделю… А вот этого допустить никак нельзя.

— Тогда надо принести жертву, — Роксана, как всегда, исключительно последовательна, — может помочь.

— И кого из нас будем приносить, тебя? — за хамство не считается, просто логичный вопрос.

— Видишь ли, я думаю, если убить Виктора, то тебя, как и обычно, выкинет отсюда, а мы со Златом на лошадях доедем обратно. Или пешком дойдём, задом наперёд, или вперёд прорвёмся.

Витёк, не боись, она шутит. Ого, зубы сцепил, драться собрался? И Злат клыки выщерил и к Виктору подвинулся? Похоже, милочка, ты сегодня двух поклонников потеряла, они не оценили твоего специфического юмора. Дура, думать надо, что говоришь, нам же тут спать ещё, а ну как именно тебя решат упредительно зарезать? А если нам тут месяц куковать? Действительно ведь может до кровопролития дойти.

— Ребята, она просто шутит. Злат, не рычи, я никого рубить не собираюсь. Роксан, извинись. Извинись, я сказал, нам тут только передраться всем не хватало.

— Виктор, извини конечно, пошутила неудачно.

Не поверил. Ну и ладно, выберемся отсюда, мне больше достанется. Не думаю, что ты теперь когда-нибудь согласишься с её домогательствами.

— Ну что, ещё раз пройдёмся, или спать ляжем?

Молчат. Боятся.

— Ладно, утро вечера мудренее, может, завтра чего накумекаем. Витёк, спи, не боись, я тебя не зарежу.

А, так ты уже не меня боишься, а Роксану? Может, её связать? Тебе полегчает? Похоже, мы сегодня не заснём, будем друг друга караулить, удружила, Ксюха, нечего сказать. Сама дрыхнуть завалится, и переживать не будет, знает, что кроме неё никто здесь глаз не сомкнёт.

Так, подозрительно косясь на спящую красавицу, мы все и провели ночь в тревожной слежке друг за другом. Рассвета и завтрашнего дня, естественно, не было. Ни есть, ни пить не хотелось. Наступило второе сегодня.

 

Глава 14. Призрачный шанс

Понедельник.

Так, подозрительно косясь на спящую красавицу, мы все и провели ночь в тревожной полудрёме. Рассвета и завтрашнего дня, естественно, не было. Наступило второе сегодня.

Что делать в этом сегодня, я решительно не знал. И никто, похоже, не знал. Мы ещё пару раз прошлись по кругу — ничего не изменилось. Кроме того, что всех зомби и призраков я уже выучил в лицо. Можно было бы поесть, но Мих отверг эту идею, заявив, что еду надо экономить, и нечего тратить её попусту, если без неё здесь прекрасно можно обойтись и год, и два, и сто субъективных лет, а от скуки жрут только неудовлетворённые домохозяйки. Меня это обнадёжило — раз решил не тратить пищу, значит, надеется вырваться. Мы вернулись к исходной точке и сели в пыль. Разговор не клеился. Я старался держаться поближе к Цветику, Мих занял позицию рядом с нами и принялся методично швырять в песок ножики, Роксана осталась на отшибе. От нечего делать я попытался высечь огонь — искр не было. Возможно, я так и не научился обращаться с огнивом. Миха процесс заинтересовал, но у него тоже ничего не получилось.

— Может, нам разделиться? — предложила Роксана. — И выбираться поодиночке?

— Чтобы отправить меня одного, а потом послать кинжал в спину? — не выдержал я. Роксана обиженно отвернулась.

— Можно попарно, — примирительно предложил меч. — Я с Повелителем, а ты со Златом.

— Не-а, — вдруг встрял Цветик, — с вами я. Не пойду с ней.

— Ну вот, — Мих вытащил из камня кинжал, бросил ещё раз и спокойно посмотрел на Роксану, — допрыгалась. Хочешь разделиться — езжай одна. В любом случае от тебя пока никакого толку. Выберешься — попробуешь нас вытянуть.

Было бы чем в нас швырнуть — Роксана точно бы швырнула, но кинжалы Миха были вне досягаемости, а за свои она не схватилась. Не рискнула. Она рывком поднялась, взлетела на лошадь и пустила её влево — ничего не произошло. Лошадь просто не двинулась с места. Минуты через две пери спешилась и спросила:

— Ну и долго мне так по кругу ездить?

— А сколько кругов ты проехала? — поинтересовался в ответ меч, кидая ножик.

— Четыре, никаких изменений, причём вы все ехали рядом со мной, я попыталась до тебя дотронуться — но рука прошла насквозь.

Мих провёл пальцем круг на песке. Ковбойка и джинсы на нём уже приобрели стойкий серый оттенок. Моя одежда, впрочем, тоже давно насквозь пропиталась этим цветом.

— Умничка, я всегда говорил, что у тебя правильное мышление. А то бы сейчас пятый раз поехала — проверять, призраки мы или нет.

— А толку? — взъелась Роксана. — Один придурок меч взять боится, другой в благородство поиграть решил, заставить не может! Да кинжал ему к горлу, он на всё согласится! Тебе не всё равно — призрак ты там или нет? Какая тебе разница?

Щёки у неё разгорелись, косы растрепались, а взгляд, который она бросила на меня, был недвусмысленно кровожадным.

— Заткнись, — кинжал вошёл в землю почти по рукоять, — была б моя воля — всем бы бабам языки подрезал. Удовольствия в постели, конечно, заметно бы поубавилось, но зато комфорта и спокойствия стало бы значительно больше.

Роксана вскочила на свою вороную кобылку и опять никуда не делась.

— Пусть поскачет, — потянулся Мих, — ей полезно. Благо ни она, ни лошадь всё равно не утомятся.

Мы замолчали и легли на расстеленные вампирьи плащи. Я выделил Цветику место на своём — на плащ пери никто не покусился, а третий ещё в городе забрал себе Мих, выплатив Роксане сколько-то там серебрушек. Вот так и будем лежать и год и сто лет в этой серой пыли. Или перережем друг друга, или все перетрахаем Роксану от безысходности, или попытаемся покончить собой, или просто сойдём с ума. Может, я зря отказался? Нет, ни за что, пусть хоть и правда нож к горлу приставят. Раз до сих пор не накинулись — значит, моё добровольное согласие тоже на что-то влияет.

— А мне это, — вдруг пробормотал Цветик, — мужика того жалко, который это… молнии бросал…

— Зомана? — откликнулся Мих, — того, что без руки и с половиной головы? Да чего его жалеть — скотина была первостатейная, таких поискать ещё…

— Ну да, — пропыхтел сердобольный Цветик, возя растрёпанной бородищей по пыли, — а теперь ходит здесь… и никуда больше… А меня Златка ждёт, а я тут сижу… Может это, договориться с ним, чтоб выход показал? А мы его это… упокоим…

Мих заинтересовано приподнял голову и внимательно посмотрел на Цветика.

— Договориться с кем-то из призраков? — оживился он. — А что, интересная мысль. Зоман, мразь, и подставить может, а вот кто-то из его сопровождения… Или из соседних времён… Если только они сами здесь не закольцевались.

Он вскочил на ноги и принялся отвязывать лошадей, одновременно выдёргивая мечи, на которые были накинуты поводья. Сколько ни смотрю, не могу понять, откуда он берёт и куда девает такое количество холодного оружия. И как он вгоняет эти мечи с кинжалами в абсолютный камень тоже совершенно неясно.

— Так, — объяснил меч, — едем по кругу, каждый выбирает себе способного разговаривать призрака, и спрашивает, как выйти отсюда. Поскольку длительная остановка в момент прохождения петли ничего не даст, и поговорить удастся, в основном, на ходу, то кружим столько, сколько потребуется, чтобы прояснить ситуацию и договориться. Зомана я беру на себя. Витёк, ты чего опять тормозишь?

Я действительно медлил. Не хотелось мне туда возвращаться. По крайней мере, пока там Роксана.

— Мих, — мне самому стало очень стыдно, настолько жалобно звучал мой голос, но ведь надежда забрезжила, и подставиться как раз тогда, когда есть хоть какой-то призрачный во всех смыслах шанс, вдвойне обидно, — там Роксана… А ну как она меня кинжалом достанет прежде, чем я с призраком договорюсь?

Мих проникновенно посмотрел на меня (я просто физически ощутил, как стальной клинок поникает мне под рёбра) и прочувствованно толкнул длинную экспрессивную речь, в которой от всей души высказал, что думает обо мне лично и о всех недоделанных повелителях, конкретно о Роксане и о всех недотраханных дурах во всех мирах вообще, о недобитых колдунах-призраках, о петле времени, которой весь этот дефективный контингент следовало удавить, чтоб мечу руки не марать, о наших с Роксаной предполагаемых родственниках, зачатых в период острого приступа параноидальной некрофилии и мании преследования. Меч оказался весьма самокритичен и не забыл пройтись также по поводу бесхарактерного и милосердного холодного оружия, на котором ездят все, кому не лень, хоть оно и не лошадь, и поделом этому оружию за такую доброту, чтоб впредь неповадно было не бить в челюсть и сапогами по рёбрам своего трусливого и никудышного Владыку, которого вообще-то давно бы пора отдать на растерзание похотливой мерзавке и стаду альтернативно ориентированных драконов. Цветика в своей речи Мих тактично обошёл. Именно поэтому тот и смотрел на него с откровенным восторгом, изредка шевеля губами и явно пытаясь испить от этого неиссякаемого источника премудрости путём повторения особо витиеватых выражений.

Если я сейчас промолчу — в его глазах точно стану никудышным Владыкой, которого именно на растерзание стаду альтернативно ориентированных драконов и надо отдать. Что подумает Мих — не особенно важно, потому как по его мнению падать ниже мне уже давно некуда. Я, конечно, из интеллигентной семьи, но это не значит, что не смогу просто и доступно объяснить обнаглевшему холодному оружию, куда ему пойти и кого любить долго и страстно. Тем более Роксаны рядом нет.

Я набрал в грудь побольше пыльного воздуха, немного подумал, и в долгу не остался. В грязь лицом перед млеющим Цветиком не ударил. И даже Мих под конец моей речи несколько просветлел и заинтересовался некоторыми лингвистическими изысками в области генетических экспериментов по моно-, ди- и полигибридному скрещиванию.

— Это… легче малёк стало? — пророкотал Цветик, когда пыль поглотила последние звуки столь старательно произнесённого мной спича. — А то это… приподнять могу и лбами стукнуть… Это… братьям помогало завсегда. А раз не успел, дык один хвост другому отгрыз наполовину… Да вот… Бывает… Но с тех пор они посмирнели. Хвостов не грызли больше. Только уши порвали. Вот. Может, это… думаю, и не надо было их стукать? А потом думаю — хвост у Храбра был бы цел… а то огрызок… стыдоба. Ладно б выродок отгрыз, дык все ведь знают, что брат меньшой. Так вот…

Мих посмотрел на Цветика, на меня, на лошадей, а потом вдруг спросил:

— Злат, а ты что думаешь, пырнёт Роксана Витька втихаря? Оставить ей кинжалы, или отобрать?

— Баба, — пожал плечами Цветик, — мужика ей надо. А то и пырнёт, Витёк-то её обижает. Не хочет. Обидно ей. Я б это… — он покраснел, — и сам, это… жалко, чахнет баба… дык Златка меня ждёт. Нехорошо. Отобрать, чтоб Витёк не нервничал. Да и нам спокойнее. Следить не надо.

Роксану мы увидели сразу, как вошли в петлю. Кинжалы у неё Мих забрал нежно и ненавязчиво. И сюрикены забрал. А я и не знал, что они у неё были. И шпильки из волос вытащил. Интересно, он металлоискателем может подрабатывать? Как ни странно, пери не взвизгнула, не огрела его по шее и вообще не высказала никаких претензий. Видимо, длительное общение с призраками и зомби несколько успокоило её нервы. Или Мих прошептал ей на ушко нечто такое, что привело её в неагрессивное и необидчивое состояние. Может, пожалел нас с Цветиком и пообещал-таки сам её от души трахнуть? В смысле по башке или по заднице. На то, что она раскаялась и передумала заниматься человеческими жертвоприношениями, я не очень рассчитывал.

Мало того, Роксану Мих поставил впереди, за ней поехал сам, а замыкал нашу процессию Цветик — видимо, он-таки прочистил Миху мозги, и тот решил, что держать красотку в поле зрения рациональнее и безопаснее. Радует, однако, что меч пока не на стороне Роксаны — значит, я ему всё-таки нужен. Или просто считает, что, заколов меня, ничего не добьётся.

Призраки оказались необщительны. И далеко не все целые. Они шли неровным строем, изредка перекрывая друг друга. Ни противными, ни страшными они не были — киношка она и есть киношка, пусть и трёхмерная. Вот только как наладить разговор с персонажем фильма, упорно не желающим тебя замечать? За добрую сотню кругов я разговорил всего одного, и то ничего путного не выяснил. Он бывший воин из войска какого-то там по счёту Тёмного Повелителя, нет, ему здесь не скучно, чего скучать, нет, дела по-соседству его не колышут, нет, отчего эта петля возникла, он не знает, лично ему по фигу, кто через него проезжает и сколько раз, да, уйти в сторону и посмотреть на других недоумков, которые здесь шлялись или шляются, он может, но не хочет, как его зовут он уже не помнит, да и зачем это помнить, нет, уйти отсюда он желанием не горит, как бы хуже не было. Примерно в таком духе я и изложил Миху свой разговор спустя неимоверное количество кругов.

— Молодец, — одобрила мои изыскания Роксана, — брать интервью у духов ты уже научился. Можешь переквалифицироваться в журналисты.

Против воли при звуках её голоса меня скривило. Пришлось сжать губы и отвернуться. Сама она ничего дельного не сказала, кроме того, что пятеро бывших воинов сделали ей комплименты и недвусмысленно пожалели об отсутствии тела. Цветик развёл ручищами и прогудел «дык, это…»

— Ладно, — махнул рукой Мих, пряча кинжал за голенище, — зато мы выяснили, что двигаться в пространстве вне нашего круга призраки могут, стало быть, могут и найти причину аномалии. Завтра поедем вербовать добровольцев, а сейчас спать, по моим подсчётам больше субъективных суток кружили.

Ни есть ни пить не хотелось, почему же меня так клонит в сон? Наверно, психологическая усталость времени неподвластна, решил я и отключился. О том, что надо бы выставить часовых, я вспомнил под утро. Представляю, что сказал бы Мих, толкни я ему эту идею. Да и стыдно просить Цветика караулить Роксану, пока я спал.

Понедельник, понедельник, понедельник, и ещё раз понедельник…

Три следующих субъективных дня мы так и ходили кругами, пытаясь разговорить призраков. Десятерых я выучил по именам, у одиннадцатого узнал краткую биографию и имена трёх военачальников, которых тот не особо любил. Никакого интереса к временной петле они не проявляли, и ничем помочь не могли. Не надо отчаиваться, подбадривал я себя, их тут не одна сотня, так что шанс остаётся. Вид втыкающихся в землю ножиков на привале вызывал у меня тошноту и головокружение. При попытке закрыть глаза мерещились летящие кинжалы и ряды павших полупрозрачных воинов. Жажды и голода не было, но тоска с ностальгией обнаглели и не отходили от меня ни на шаг.

На четвёртый день на коротком привале Цветик радостно сообщил:

— Это, нашёл я земляка себе, тоже из оборотней, и даже с нашей реки, только Волчков в его время не было ещё… Он это, говорит, колдун в горе поселился, колдует прям жуть как страшно… Как, говорит, поселился, так тут время кругом и пошло. Умный очень, колдун-то. А почём он знает — колдуна этого навестил, а тот жалится — что-то не так у него работает, наперекосяк. Что-то он сам разобрать не может. Но тоже говорил: колдун ругается — выхода нет, уйти ему некуда. Только у него не время дурит. Ещё что-то, не понял я. Плакался, год уже безвылазно сидит, так он с Острым Клыком иногда от скуки беседует, крутит чего-то в зельях своих, а толку-то… Это, земляк мой, он выбор мой похвалил, говорит в ихнее время-то на русалках часто женились. Полезным это считалось для обоих. Вот так-то! А сам плачется — упокоиться хочет, говорит, жена-то его померла давно, а он всё никак до неё не доберётся… Помочь бы надо…

Роксана подобралась, безуспешно стряхивая въевшуюся пыль, Мих оторвался от игры в ножики и резко поднял голову.

— Так, — резюмировал он, — воздействие внешнее, результат магического эксперимента. Колдун этот и сам наверняка в ловушке оказался. Что радует — если кто-то что-то создал, то другой разбить всегда сумеет. Сложно только Хаос упорядочить, а ломать — не строить. Я так тоже не зря проездил. Мне-таки удалось довести Зомана до белого каления, и он в ярости сообщил, что сидеть нам тут до скончания века, потому как развернуть петлю может только колоссальный выброс магической энергии, а магов мощных и не осталось почитай. И артефактов мощных не осталось. Злат, земляк твой, он к колдуну смотаться не может, узнать, в какой точке эту энергию прикладывать? Только чтоб про нас молчал, на всякий случай…

— Это как? — не понял Цветик. — Чего спросить надо?

— Пусть спросит у болвана этого, что мол, а вот если в пустыне этой где артефакт какой завалялся, да и взорвётся ненароком, где он взрываться должен, чтоб петля разомкнулась, всё равно где, или точку приложения найти надо? А пока он спрашивать будет, мы ещё поездим. Теперь не только с духами беседуем, но и ищем… что угодно. Всяческие странности ищем — где призраки двоятся, где, глядишь, есть захочется, где что-то кольнёт — любое отклонение, только бы не эта рутина. Слышь, Витёк, ты человек вообще непредвзятый, смотри по сторонам — что странное увидишь, сразу близлежащего призрака или зомби запоминай. Должно же здесь быть тонкое место, не может не быть, при таком беспорядке в магических потоках… Да, Злат, и пусть земляк твой направление отсюда на колдуна этого даст. Где он сидит — на западе, на востоке…

— Мих, — потянулась Роксана, — а где ты собрался артефакт взять, у тебя что, случайно завалялся? Или всё же по пути некромантов пойти решил, на крови колдовать? Так та же жертва и получится… ты ж всё равно колдовать не умеешь.

Далась ей эта жертва! Во мне медленно закипала ярость и желание удушить или зарезать стервозную бабу.

— Витёк, спокойно, — тут же среагировал Мих, бросая очередной кинжал, жаль только не в Роксану, — девушка решила, что раз ты её прелестей не замечаешь, то надо хоть таким способом обратить на себя внимание. Стандартный приём — не любит, так пускай хоть ненавидит. От ненависти до любви — один шаг… Или, может, думает, ты — мазохист, — ухмыльнулся меч. — Судя по тому, сколько ты воздерживаешься и как замучил бедную женщину, она не далека от истины — садомазохист и есть! Роксана, ещё слово, и я проверю, не мазохистка ли ты — свяжу и оставлю здесь одну на сутки, достала! И вообще у тебя на почве Витька мозги переклинило — артефакт у нас есть. Аж целых три. Одним пожертвуем, два всё равно останутся. Тем более ты к ним никаким боком и долю свою потребовать не можешь.

— С ума спятил! — завопила Роксана, — такое богатство на ветер выбросить! Несколько городов построить можно, и жить припеваючи! Да Витька при…

Ножик просвистел около её уха, пригвоздив косу к земле. Ещё немного, и я начну Миху симпатизировать. Если они не разыгрывают этот спектакль специально для меня. Мания преследования очнулась от спячки и заинтересованно посмотрела на примолкшую Роксану. Меч поднялся и забрал кинжал. Правильно, нельзя ей его в руки давать, а то ещё в меня бросит.

Залезли в сёдла и накрутили еще добрую сотню километров. Ничто нигде не двоилось, не пищало и не собиралось показывать нам выход.

Понедельник и ещё раз понедельник…

Мутная мгла давила на психику. Увидев её утром в очередной раз, я захотел упасть, завыть и биться головой о камень под слоем серой пыли. Может, Мих просто заставляет нас выполнять какие-то действия, чтоб мы с ума не сошли? Так всё равно же сойдём — днём раньше или днём позже, какая разница? Или я уже спятил, и всё это мне мерещится? «За что, Господи! — завопил я в душе. — Неужели я так хорошо жил, и это расплата?! Что ж я такого сделал? Разве я женился по расчёту? Кто же женится по расчёту в двадцать лет? Разве я отнял у кого-то работу? Может, и отнял, тесть ведь пристраивал. Я мало денег давал сестре и матери? Да куда им больше… Я не завёл детей? Так ведь дом сначала надо было построить. Ну изменял я жене, да, так покажите мне человека, который этого ни разу не делал? Что ж мне было, за всю жизнь только одну женщину и узнать? А с тех пор, как мной в первой моей «Тойоте» начали интересоваться девушки, так вообще перестал — на фиг надо, чтоб твои деньги вместо тебя любили. Я не интересовался, чем шеф занимается? Так ведь и руки не марал. Почти. Что я ещё не так сделал, что теперь схожу здесь с ума? Меч не взял? Так вот как раз в том, что его брать нельзя, я твёрдо уверен. Это единственное, в чём я уверен…»

— Витёк, ты чего? — Цветик похлопал меня по плечу, едва не расплющив о камень. — Ты это… Не переживай, не дадим мы Роксане тебя убить. Сейчас поедем, поговорим с Клыком, да и выйдем отсюда скоро… Не вой. Меня вон Златка ждёт, значит, выйдем.

Так, теперь я ещё и перед Цветиком опозорился. Пусть его эта Златка дождётся. Не дождётся — сам её прибью, вместе с любовником. Мих потянулся, швырнул очередной кинжал в землю и пошёл отвязывать лошадей. Проходя мимо меня, он этак ненавязчиво поинтересовался:

— Витёк, ты часом глючить не начал? Чего Злат тебя утешать вздумал, мерещится что-нибудь уже? Если что мерещится, ты давай расскажи, вдруг выйти поможет. Никаких указателей не видишь?

Не видел я никаких указателей. Ничего я не видел кроме мглы этой и призраков опостылевших. Я бы глюкам даже обрадовался, но они не приходили. Мы сели на лошадей и поехали на очередной круг.

Земляк Цветика оказался повыше его самого на добрую голову. Такой же заросший и лохматый. Какова его вторая личность спросить было неудобно. Но на милого и доброго пёсика он походил мало. Впрочем, Цветик тоже на симпатягу-щенка ничуть не походил. Разводя руками Клык прошелестел, что да, точно, колдун сказал, что выброс энергии может разомкнуть петлю, но где её приложить он толком не знает, но чем выше — тем лучше, потому как у земли непонятки какие-то происходят. Что-то с этой пылью связано. Да и всё равно никакого мощного артефакта у него нет.

— Что ж, — подытожил Мих, — поедем колоть Зомана, может, и найдём чего попутно. Клык, а ты бы не смог линию движения отсюда на хату мага проложить? Чтоб нам по тебе направление держать.

Ещё покружили, Мих оживлённо побеседовал с недобитым призраком. Судя по всему, он нашёл себе отдушину и выпускал пар на не удосужившегося полноценно помереть колдуна. Наконец, Мих перестал ругаться с Зоманом, отъехал от нас ещё шагов на восемь, спешился, огляделся и бодренько выдал:

— Вот здесь и рванём бомбочку нашу темпоральную, а то свихнёмся все на фиг. Только бы нас обратно во времени не понесло, потому как тогда повеселимся от души!

Как несёт во времени обратно, я себе вообще не представлял. Впрочем, мне уже всё равно.

— А из каких соображений ты место выбирал? — у Роксаны иногда бывают и здравые мысли. — Угробишь походя ценный артефакт, ничего не добьёшься, а мы тут кукуй. Потом второй ухлопаешь. С чего ты взял, что именно здесь его активировать надо?

— А ни с чего, — беззаботно ответил Мих. — То ли призраки здесь попрозрачнее и позаторможеннее, то ли выпить мне в этом месте захотелось, то ли вспомнил я, что Гозрений тогда чуть ли не здесь скопытился. Точно не скажу, но похоже. Да и вообще, такое ощущение, что не важно, где его рвать, потому как Зоман очень сильно настаивал, что точное место выбрать надо. А ещё пара недобитых магов, с которыми я немного здесь побеседовал, на этом не зацикливались, они мощность выброса считали, вот её нам хватит с избытком. Правда, за их магическое образование я не поручусь, может, просто недоучки.

— Златушка, — вдруг замурлыкала Роксана, — солнышко, перекинься, а? Понюхай, может учуешь чего? Ты посмотри на этого недоумка, ему ж всё по драконьей черепушке, развернёт нас не в ту сторону, потом вообще не выскочим. Златик, лапушка, да безопасно здесь перекидываться, что случиться-то может? Неужто обратно не вернёшься?

Вид человека, которого скручивает и выворачивает наизнанку вполне способен свести с ума. Как же оборотни у себя в деревне перекидываются — неужели можно привыкнуть на это смотреть? Правда, у кандидатов в старосты всё выходило плавно и достаточно изящно, но Цветика скорёжило капитально. Не думаю, что он один такой. Один раз я видел его со спины, и теперь понял, как мне тогда повезло. Когда же он возвращался в человеческий вид, я тоже не смог досмотреть до конца. Ему должно быть очень больно перекидываться, думал я, как же он выдерживает? И поспешно опустил глаза, подавив рвотный спазм.

— Злат! НЕ СМЕЙ! — криком меня отшвырнуло в сторону. Поздно. — Роксана, тварь! Если его заклинит я тебе мозги вышибу!

— Да тебя, скотина, самого заклинило! Ты нам всем здесь мозги вышибешь своим рогом! — завизжала Роксана, отпихиваясь от трясущего её меча, — тебе выпить захотелось, а мы все жизнью рискуй! Дубина! Что ему сделается? Вернётся обратно, как миленький!

Славный кудлатый щенок звонко тявкнул и потянул Миха за сапог. Роксана подняла с земли одежду и сапоги и кое-как затолкала в седельные сумки Цветика. Мы сели на лошадей и отправились по кругу вслед за ним. На третьей проходке Цветик сел около полуразвалившегося зомби и протяжно и тоскливо завыл. Это на десять шагов дальше того места, которое выбрал Мих, отметил я про себя.

— Так, — протянула Роксана, — Златушка, солнышко, давай еще пару раз для верности, а?

Оба раза Цветик завыл у одного и того же зомби.

Роксана взяла щенка на руки и подняла в воздух. Он завыл ещё сильнее и начал судорожно вырываться.

— Ну? — взъелась Роксана, опуская Цветика на землю, — на десять шагов дальше твоей выпивки. Злат, давай обратно.

Мы напряженно уставились на щенка. Отвести взгляд я не мог. Мне почему-то казалось это предательством. А ну как и вправду не вернётся? Чем я могу помочь? Как же они живут с этим? Сколько ж это длится? Вроде не больше двух минут, а кажется, прошла вечность. Цветик, милый, вернись, а?

Вернулся. Я обнаружил, что сжимаю его в объятиях.

— Витёк, да ты никак ориентацию поменял? Дай человеку одеться, срамота смотреть, как ты на нём виснешь…Роксана, тебе очень крупно повезло. Просто очень.

Всё ещё понедельник…

— Мих, ты вообще знаешь, что делаешь? Как ты собираешься этот рог взрывать? Рубить? Вдоль или поперёк? Мих, я тебя спрашиваю! Ты что, прямо сейчас намылился эту петлю размыкать? Может, да завтра отложим? Мих, мне пожить ещё охота, пусть и так! Скотина, да ответь же что-нибудь!

Роксана прыгала вокруг вырисовывающего в пыли схемы меча. Клык неспешно плавал за его плечом, внимательно рассматривая карту. Цветик сидел на песке, скрестив ноги. Призраки шли мимо нас неспешной толпой. Они должны бы звенеть цепями, подумал я, но они даже не бряцают оружием. Когда наступила очередь зомби, мы с Цветиком встали в почётный караул — отгонять их от Миха. Я осуществлял функцию моральной поддержки — одного удара кулака Цветика спокойно хватало для нейтрализации двух-трёх мертвяков. Только изредка приходилось отпихивать и топтать наиболее настырные конечности.

Мих закончил чертить схему и обернулся к Клыку.

— Слышь, друг, ты упокаиваться будешь, или ещё покружишься?

Дух покружил над схемой и ответил:

— Буду. Жена заждалась.

Меня тоже заждалась, подумал я. Пока ещё. Цветика ждут, Клыка ждут, и меня ждут. Пока.

— Тогда давай по линии до убежища мага этого недоделанного, будешь ориентиром. Жаль, я спец по холодному оружию, а не артиллерист. Но плюс-минус пяток шагов всё равно ничего не решат. Когда шандарахнет, тебя отсюда точно вынесет. Витёк, а ты артефакт держать будешь, типа как ствол. Ты на разборки не ездил, часом? Как зомби добредёт до нас, я по рогу стукну, и лучиком аккурат по цели, должно сработать, там килоджоулей, как в водородной бомбе, на чём ты думаешь вся энергетика у гномов держится? Почему ни одного подобного рога до сих пор нигде нет?

Мих достал из седельной сумки ярко полыхающий рог. Окружающая нас хмарь скукожилась и поспешила ретироваться чуть не на десяток метров.

Килоджоулей, как в водородной бомбе? Да нас тут всех разнесёт! И радиации, небось, до фига. О, ё! Лучше б сидели себе в пыли тихонько, авось маг этот и сам бы чего придумал… И мне эту бомбу голыми руками держать предлагает? Да Роксанино предложение было куда как более гуманно.

— А почему я? — я не хотел этого говорить! Оно само вырвалось! На кого же теперь свалить миссию эту? Не на Цветика же! — Пусть вон Роксана держит!

— Злату с Роксаной опасно, у них магическая составляющая в организме оказаться может. Если рог рванёт, и их накроет, неизвестно какие последствия будут. А у тебя её быть не должно, ты на Земле родился. Если и зацепит, никаких мутаций появиться не должно. Но я аккуратненько, не должен он взорваться. Только чтоб у тебя рука не дрогнула, а то по центру аномалии не попадёшь.

Мутаций? Не должно? То есть в принципе они быть могут? Мих, сволочь, то вселиться предлагает и неизвестно в кого превратиться, то рог держать и опять-таки неизвестно во что мутировать.

— А одной рукой его держать, а второй рубить ты никак не можешь?

— Да это… я давай подержу, — Цветик отодвинул меня в сторону. — Боится он, руки трясутся… Куда ему держать, ещё уронит…

— Нет уж, Цветик, я сам, ты и так сегодня набегался, — ну и леший с ними, что трясутся, авось, перестанут.

Рог в руках прыгал так, что пришлось прижать его к животу. Нужный зомби неумолимо приближался… Мих сощурился, примериваясь… Зомби тихо проплыл мимо.

— Ну что? — никаких изменений в артефакте я не заметил.

— Что-что, — обозлился меч, — он у тебя так прыгает, что вообще неизвестно, куда луч пойдёт! И держишь его странно, нездоровые ассоциации возникают, вон, Роксана уже глаз отвести не может… Только ударить соберусь — то ты дёрнешься, то ржать начинаю! А, Злат, тебе же его не видно! А то посмотрел бы — ухохотался. Давай, Повелитель, сосредоточься, и прекрати трястись! Сейчас мертвяк наш на второй заход пойдёт. И повыше подними, над головой, давай поправлю, а то прицел сбил…

Он издевается, дошло до меня. Прекрасно знает, что рог этот над головой я точно не удержу, и хочет просто опозорить несогласного Повелителя. Месть такая. Гад. Еще и облучить хочет, наверняка рог радиоактивный, хотя нет, он же молниями пулял.

Цветик мягко перехватил мои руки и наощупь вытащил артефакт.

— Охранник я, — пробасил он, — моё дело вас охранять. Мне родичи доверили. Давай, держать буду, а ты руби… Чего там. Ну разучусь перекидываться. Ничего. В такого… не очень и нужно.

Рог Цветик поднял на такую высоту, что Миху пришлось осуществлять наводку с седла — он просто не доставал до вытянутых Цветиковых рук. Рубил он тоже с седла, наверно, боялся не дотянуться, но не боялся, что конь взбрыкнёт. Серый не подвёл. Луч из рога ударил такой силы, что пришлось зажмуриться.

— Злат, бросай! — услышал я и открыл глаза. Именно в этот момент остатки артефакта рванули в руках у Цветика и накрыли нас всех световой волной.

Понедельник?

Не убило. Жив, и даже вижу. Цветик сидит в снегу и хлопает глазами. Мих стоит рядом и трясёт его за плечо. А где Роксана? Снесло? Занесло? Нет, сзади сидит, тоже моргает. Лошади? Да, Мих их здорово привязал, ещё и стреножил, а своего в поводу держит, значит, не шарахнулся… Зомби где наши ненаглядные? О, никак исчезли.

— Быстро по коням и вперёд!

Мих рубит путы на лошадях, закидывает Роксану на вороную кобылку и теперь трясёт меня. Уже встаю. Сейчас залезу, подожди, что-то торможу несколько. Да поднялся я, не надо меня пинать, лезу уже… И подсаживать не надо, я уже научился. Спасибо. И Цветика подсаживать не надо — у него ноги на лошади и так чуть не до земли достают, хотя кобыла громадная. Почему Роксана впереди? А, на случай если кто свалится, чтоб Мих увидел сзади и поднял… Он поднимет, как же. Нет, поднимет, только сначала в охотку попинает. Не буду падать. В снегу холодно. Простужусь. Здорово нас контузило, если так шатает. Интересно, у меня теперь рога вырастут? Или волосы выпадут? Как этот снег глаза слепит, нас что, на полюс выкинуло? Почему тогда не холодно? И пить охота, сил нет. Нет, до фляги не дотянусь, свалюсь ещё, потерпеть придётся…

Куда ты так гонишь? Думаешь, если быстрее лошадей гнать, мы дозу облучения меньше получим? А если это электромагнитный импульс? Тогда все приборы поблизости должны вырубиться и зашкалить. А нам менее опасно. Утешает. Или не менее? Дотянусь до фляги на ходу или свалюсь? И почему зима, мы что, полгода тут провели? Ой, Ленка, прости, я к тебе, наверно, и не вернусь уже. Не буду мешать твоему новому счастью…

Гора возникла впереди в розовом клубящемся мареве. Её контуры расплывались на фоне снега и белых облаков. Склон казался куском сливочного пломбира в клубничном йогурте. От такого мороженого с йогуртом я бы не отказался. Есть хочется. Стоп, если есть и пить хочется, значит, нас всё-таки выпустило? Сколько до пломбира этого? Мы там остановимся, или дальше поскачем? Надо бы остановиться, воды хоть выпить и сожрать чего. Куда ж ты так гонишь?

Вблизи склон оказался весь в трещинах и выбоинах, а местами покрыт льдом. Мих снова выехал вперёд и теперь кружил около горы. Ищет остатки покойного мага, про которого Клык рассказывал. Или вход в его лабораторию. Зачем? Нашёл, вон контуры проёма, только как туда подняться, по льду этому? Хм, он и ледорубом может работать? Универсал, ничего не скажешь. Да подожди ты меня на ступеньки эти гнать, дай воды выпить. Как хорошо, что мы тогда от скуки всё не выпили и не съели, что б сейчас делали? А лошадей? Никуда не денутся, ну ладно… А почему снег не холодный? И разве это лёд? Скорее уж стекло…

— Скотина!..!..на…! Дебил! Недоумок!..! В…!.. с…! Недоучка! Кретин!..!..! Осёл! Дубина!..!..!..!

Высокого тощего юношу Мих держал за шиворот на весу и встряхивал при каждом новом эпитете, односложно высказывая всё, что накопилось за эту кучу серых понедельников. Голова юноши безвольно моталась, и длинные красно-рыжие кудри качались ей в такт. Он бы его и бил до сих пор, но после первых пяти-десяти — или всё-таки пятидесяти? — затрещин, тычков и зуботычин Роксана вцепилась мечу в руку, а Цветик осторожно взял за плечи. Я не цеплялся. Я бы охотно присоединился к Миху и добавил ещё и от себя, но у меня сил не было. Первый случай, когда я полностью и безоговорочно одобряю действия меча. Только поддержать физически пока не в состоянии.

Лаборатория несла на себе отчётливые следы погрома. Да и с чего бы им там не быть, если по всем предметам в ней не раз и не два прошлись стальным клинком? Собственно, назвать это скопище осколков и обломков лабораторией было уже нельзя, скорее уж некая разновидность огромной кофемолки или камнедробилки. Да, потряси его ещё немного! И носом его в стол! Вот не разнёс бы стол на кусочки, было бы сейчас куда ткнуть…

Брань постепенно становилась всё длиннее и изощреннее, а встряхивания все реже и реже. Наконец, Мих разжал руку и парень плюхнулся прямо на груду щепок и каменных осколков на полу. Как ни странно, юноша не скорчился в попытке закрыться от пинков, а резво вскочил на четвереньки и принялся лобызать сапоги меча, лихорадочно бормоча:

— Господин! Избавитель! Не чаял, не чаял! С ума чуть не сошёл! — недобитый маг попытался присосаться к сапогу страстным поцелуем. Мих аккуратно отодвинулся.

— На всю жизнь обязан! — бормотал парень, — Безвылазно три года тут! Одних крыс и тараканов ел! Всю жизнь служить буду! Отработаю! Отблагодарю! Не нарадуетесь на своего верного слугу! Не пожалеете! Сапоги вам чистить буду! Ноги мыть! Штаны стирать!

Он полз за отступающим перед таким натиском мечом, пытаясь ухватить Миха за голенище. Мих сапоги отодвигал, чтобы не испачкать их капающей из носа мага кровью. Роксана с Цветиком всё еще продолжали придерживать его за руки и плечи. Впрочем, поползновений врезать носком по морде или пнуть колдуна побольнее Мих не проявлял.

— Прими мою клятву в вечной верности! — заголосил парень поднимаясь на колени и стукаясь лбом в сапоги меча, до которых наконец-то дорвался. — Я, Герефимальд Успешный, из рода Герефимальдэлей, потомственных магов всех четырёх стихий, приношу тебе на крови клятву вечной верности!

Он схватил с пола осколок стекла и полоснул себя по ладони. По мне, так крови, капающей из носа, хватило бы с избытком.

— Клянусь служить тебе верой и правдой, о мой господин и повелитель, клянусь выполнять все твои приказания, не раздумывая, не боясь и не сомневаясь! Сей клятвой передаю себя в полное твоё распоряжение!

Маг разжал ладонь, кровь брызнула на осколки лаборатории.

— Угу, — неопределённо хмыкнул Мих, разглядывая бьющегося лбом в сапоги парня. — Встань и умойся для начала, недоумок!

Роксана отцепилась от Миховой руки и осторожно выглянула из-за плеча. Парень всё ещё подметал кудрями пол, так что ничего, кроме истрёпанного коричневого плаща, она увидеть не могла.

— Ты не тому клятву дал, — пери осторожно дотронулась до скорчившегося мага носком сапожка, — у нас вообще-то Виктор господин и Повелитель, ему и присягать надо. Мих, ты разве клятву верности принять можешь?

Мих пожал плечами.

— Клятву верности приносят, а не принимают. Приму я её, не приму — разницы никакой. Всё, что скажу в ответ я — лишь пустые слова. Его проблемы — сам клятву произнёс, сам пусть с ней и разбирается. И переприсягнуть Виктору он тоже уже не может. Меньше надо было магической дурью маяться и в ноги не кидаться кому не попадя. Давай, олух, быстренько показывай, где вода, и мотаем отсюда поскорее. А то прикажу тебе оставаться и именно здесь служить мне верой и правдой.

Пока Цветик с Роксаной выхаживали и поили лошадей, мы с Михом наблюдали за колдуном. Маг вылил себе на голову не одно ведро воды, смывая кровь и пыль. Сказать, как он выглядел раньше, было крайне сложно, потому как один глаз у него заплыл, а нос и губы распухли. Бороды и усов колдун не носил, подбородок имел длинный и раздвоенный, пальцы узловатые, длинные, тонкие и нервные. Он бежал за нами к выходу, подобрав полы мантии, и искательно заглядывал Миху в глаза. Наверно, боялся, что его здесь оставят.

Роксана села к Цветику, а свою лошадь отдала побитому Герефимальду. Мы прошли по границе белого снега, который, как оказалось, был всё той же пылью, выехали на серую равнину справа от горы и рванули галопом. Дорога, пробитая энергетическим лучом, кончилась у стен лаборатории. Нас по-прежнему ждала серая хмарь.

Понедельник?

Каждую секунду я ждал повторений. Вглядывался во всех встречных призраков, с ужасом ожидая увидеть знакомые лица или фигуры. Когда перед нами замаячила река, над тёмными водами которой клубился ленивый туман, я перевёл дыхание и чуть не спешился. К моему удивлению, Мих рванул прямо в воду. Пришлось ехать следом. Воды не оказалось — чистый морок, хотя по бокам плавали пучеглазые рыбы и извивались водоросли. Мороком оказалось и озеро, мороком же оказался и заросший кустарником холм. На место призраков павших магов и воинов пришли воспоминания о былых горах и озёрах. При виде следующей реки я похолодел — неужели опять? Нет, та была пошире и потемнее. Отпустило. Акура едва успевала за жеребцом меча. Мих гнал так, что я точно понял — он тоже боится зациклиться по новой. Ночи я здесь ещё не видел — и она наступила внезапно. Просто в один миг пришла темень с обрывками белого тумана впереди. Ни огонька, ни луны, ни звёзд. Мы остановились.

— Не рискну, — объяснил Мих, — потеряем направление в темноте, ещё месяц здесь петлять будем. И лошадей загоним. Фима, ты огонь сотворить можешь? Нам бы по контуру стоянки огонёк пустить, упырей отгонять.

— Меня вообще-то Герой или Альдом сокращали, — услышал я печальный голос мага. Кажется, он понял, что его не бросят и решил покачать права.

— Да? А я тебя разве об этом спрашивал? — удивился Мих, — Фима, ответа не слышу — что там с пульсарчиком? Кто-то говорил, что он потомственный спец по четырём стихиям?

— Попробую, — отозвался маг. Что он там делал, я в темноте не видел, но никаких огоньков не появилось. — Не получается. Видимо, с разгромом лаборатории магическая напряженность сильно упала. Или я пока не в форме.

— Понял, — резюмировал Мих, — значит, едим сухари с водой, потому как дров здесь нет, а наш потомственный специалист по четырём стихиям пока даже в носу ковырять не может. Злат, я тебя под утро растолкаю, сменишь. От остальных всё равно толку никакого. Витёк, спим с топориком под рукой, чтоб по тревоге сразу упырей рубить. Ясно?

Ясно. Что я теперь не засну, вот что ясно. Хотя, если подумать, упырь — это тьфу по сравнению с бесконечными понедельниками.

Действительно, абсолютное тьфу. Немного поживее и покрасивее, чем зомби, и всего-то. Правда, если бы меч у Миха не светился, я бы упыря в темноте и не увидел, но раз увидел, то топором по башке пройтись — раз плюнуть. Особенно, если Мих с Цветиком его уже частично нейтрализовали, и он еле ковыляет на полутора ногах. Зомби куда как более противно выглядели.

Когда на смену темноте пришли бесконечные сумерки, мы сложили остатки шестерых упырей в кучку, вскочили на лошадей и двинулись вперёд по сизой пыли. К вечеру небо впереди окрасилось розовым, а ещё через полчаса показалась полоска поля и леса. Теперь главная задача — не уподобиться Фиме и не кинуться целовать траву, когда я на неё спрыгну.

 

Глава 15. Передышка

Вторник — среда?

Первое, что сделал Мих, выехав на поляну, — свесился с лошади и сорвал себе травинку, которую тут же и сунул в рот. После чего мы неспешным шагом въехали в лес. Пришлось спешиться — тропинок нигде не наблюдалось, и чаща казалась малопроходимой. После получасового блуждания и длительных переговоров Миха и Цветика с лешаками, по их указанию нашлось небольшое озеро, более напоминавшее заросшее болото. Роксана с Фимой принялись рассёдлывать лошадей, мы с Цветиком направились в лес за дровами и лапником, а Мих предпочёл тут же залезть в воду. Сучьев и хвороста оказалось вдоволь. Тюкая топором очередную сосёнку, я размышлял, что при том погроме, что Мих учинил в лаборатории, нарубить для нас дров и настрогать из них щепок ему не составило бы никакого труда, но он упорно считает эту работу ниже своего достоинства. Против своей воли я выглядывал в кустах и траве лешаков, но ни одного не увидел. Как они с Цветиком безошибочно их отыскали? Натащив дров и сложив их домиком, я попытался разжечь костёр. Хватит, пора привыкать. Искры высечь удавалось, но мох разгораться упорно не желал. Подошёл Фима и принялся с другой стороны подпаливать дрова магически, выпуская из пальцев искорки и огненные шарики. К моему глубокому моральному удовлетворению огонь у нас разгорелся одновременно, у каждого со своей стороны.

Я принялся устанавливать рогульки для котелка, Фима отправился за водой, Цветик пошёл купать и поить лошадей, а Роксана подошла к нам и села у огня. Мих всё плавал. Не замечал за ним такого пристрастия к купанию. Когда вода в котелке закипела и Роксана принялась засыпать туда крупу, маг изъявил желание принять участие в приготовлении ужина. Надеюсь, ему не придёт в голову нас отравить. Не думаю, что он захватил с собой отраву из пустыни, но сорвать в лесу пару ядовитых стебельков мог вполне. Однако Роксана с радостью от готовки самоустранилась. Фима принялся мешать крупу в котелке, а я наблюдать, сыпет ли он туда что-нибудь, кроме соли. Никакой крамолы не обнаружил. Запах от котелка пошёл умопомрачительный, желудок тут же скрутило. Подошёл Мих и, приглаживая мокрые волосы, поинтересовался:

— Фима, ты одежду магически высушить можешь? Пыль эта достала!

Маг подумал, встряхнул волосами, и заявил, пытаясь придать голосу достоинство и величие:

— Магическая сушка одежды — это не искусство, так, бытовая магия. Я всегда считал её ниже своего достоинства! Я теоретик и экспериментатор, а не член гильдии прачек!

Как кто-то ни за что не станет дрова рубить, потому как он меч, а не член гильдии лесорубов, злорадно подумал я.

— Значит, придётся освоить, — обрадовал Мих колдуна, — вот завтра на своей одежде и опробуешь новую профессию. Проведёшь эксперимент, раз экспериментатор. Если получится — высушишь ещё и нашу. Нет — будем весь день сохнуть. Жаль, я думал, сегодня всю эту дрянь отстирать, а так мы до утра замёрзнем раздетые.

Каша оказалась восхитительной. То ли с голодухи в пустыне, то ли от магического компонента. Фиме заказали вторую порцию и подчистили ещё и её. Сам он старательно делал вид, что вкушает неторопливо и с достоинством, хотя было видно, что хищного взгляда он от каши отвести не может. Впрочем, на степенности его движений это почти не сказывалась — выдержка у парня была отменная.

— Вот и замечательно, — оживилась Роксана, добирая остатки второй порции из котелка, — у нас появился замечательный повар! Я всегда подозревала, что все повара — немного маги.

В отблесках костра не очень видно, но, кажется, Фима покраснел и улыбнулся.

Весь следующий день мы отстирывали серую пыль с одежды. Здравая идея в этом была, вот только не способствовали ли мы радиационному загрязнению озера? Спалив половину собственной мантии и проупражнявшись почти до ужина, Фима нашёл в итоге оптимальный режим быстрой сушки. Впрочем, к этому знаменательному моменту вся одежда и сама высохла на солнце. Надеюсь, если пойдёт дождь, он не станет полдня восстанавливать приобретённые навыки. Готовил же он по-прежнему восхитительно.

Деревья вокруг озерца небо почти не загораживали. Лежать на чистом плаще было приятно, от костра тянуло теплом, хотя ночь и так не холодная. Маг поужинал, сел у огня и принялся рассказывать свою печальную историю. Синяки на лице уже сходили, и было видно, что нос у него прямой, тонкий и длинный, с чётко очерченными ноздрями, губы узкие, а щёки впалые. Впрочем, если питаться три года крысами и тараканами…

— Вы понимаете, — вдохновенно говорил Фима, и в глазах у него отражались огоньки костра, — после падения Великого Гозрения магия умирает как наука и искусство… Раньше в каждом городе насчитывалось по два-три мага на квартал, ночью пройти по городу было не страшно — магическое освещение делало улицы безопасными. А холодильные установки? Магический лёд в подвалах? Магическое продление срока свежести пищи? Продукты можно было хранить дюжиницами, и они не тухли! Раны заживлялись за два-три дня! Старуха могла пойти к магу и доживать красоткой, получив молодого мужа! Где теперь телепортация? Единицы — единицы владеют ей! Где левитация? Где телепатия? Сообщения между городами носят голуби и курьеры! Чтобы телепортировать на дневной пробег лошади надо готовиться пару лет — проще доскакать! Мясо надо солить, рыбу приходится возить в бочках, дома освещаем допотопными свечами или факелами! И всё почему?

В чём-то он прав, думалось мне. От этой солонины сдохнуть можно, а как они живут без холодильников, я вообще не представляю. Без электричества — ладно, но без холодильника?

— И почему? — заинтересовался Мих. Он сидел напротив и вырезал фигурку из корешка дерева. Получалась вполне приличная взъерошенная кошка. А я думал, он только ножи в землю втыкать умеет и мебель крушить. Впрочем, творческий процесс не мешал ему терзать очередной несчастный стебелёк.

— О! Я перелопатил все доступные источники и летописи! — возвысил голос маг. — И нашёл, что Гозрений хотел равномерно распределить и усилить магическую составляющую, в результате чего большая часть населения смогла бы приобрести магические способности, а уже состоявшиеся маги вполне смогли бы выйти на запредельный уровень, при котором запросто контролировали бы как погоду в пределах страны, так и любые биологические процессы! В нашем мире жили бы сплошь всемогущие маги и герои! Не было бы никаких бытовых проблем: щелчок пальцами — еда, ещё щелчок — телепорт, ещё щелчок — сотворю разумного человека, причём уже взрослого и мыслящего! Неограниченная продолжительность жизни! Не было бы ничего невозможного! Эпоха всеобщего благоденствия! Открытие и завоевание других миров! Счастье для них и всего этого мира!

— Это так летописи говорят, или ты сам так интерпретируешь? — кошку Мих закончил, стебелёк дожевал, взял новый, и принялся вырезать лошадь.

— И сколько стоили услуги магов по омоложению и врачеванию, ты в курсе? — добавила Роксана. — Там летописи про цены ничего не говорят?

— Э… ну летописи разное говорят, — смутился маг, — в том числе была версия, что Гозрений рвался к неограниченной власти, но, если равномерно распределить магию — у него же и конкурентов бы прибавилось, какая же власть?

Интересно, сколько этому недоумку лет? И не пытался ли он в этой пустыне повторить эксперимент сумасшедшего мага? Он бы ещё реки вспять повернуть попробовал, или льды растопить на полюсе. Если тут есть полюс.

— А сколько тебе лет? — лошадка выходила злобноватой и всё больше напоминала дракончика. Мих повертел фигурку, подумал, и принялся вырезать шипы на спине.

— Э… — Фима оглянулся на Роксану, поёрзал, подумал и сообщил, — двадцать пять…

— А маг этот, он хоть расчёты какие-то делал, прежде чем всеобщего благоденствия добиваться? — не выдержал я, — Не могло получиться, что в результате выравнивания этой составляющей на вас обрушились бы снегопады и землетрясения? Или хуже — рвануло бы так, что вообще ничего не осталось? Психов надо в изоляции держать и к источникам любой энергии не подпускать, это ж ясно как день.

— Да? — искренне удивился Фима. — Вы что, тоже читали летописи? Такая версия там тоже фигурировала.

— Нет, — обозлился я, — я просто не верю в сказки. Ежу понятно, что любые эксперименты глобального масштаба ни к чему хорошему не приведут! А ты, небось, повторить захотел, и сдуру нас чуть не угробил?

— Вообще-то да, — согласился маг.

Мало Мих его избил, а я зря не добавил.

— Я нашёл по легендам место, где Аледер убил Гозрения и разрушил его установку, и решил, что можно попытаться воссоздать… или, может, там остаточные эманации остались… Там в этой горе напряженность магического поля самая высокая для нашей местности, если не для всего мира… Да и пустыня вокруг, никто не ходит по ней, кроме покойников, а им всё равно уже… Разве только упокоятся или воскреснут, но это вряд ли… Только меня в пространстве замкнуло, когда я попытался вниз по времени заглянуть, чтобы узнать, как она работала… Хорошо, тараканы с крысами плодились быстро, и чем-то питались, а то бы так в этой горе с голоду и помер… Я столько лет артефакты для своей установки собирал, столько лет по этой пустыне ползал, надеясь, что осколки сохранились, а тут бах, и замкнуло. Не войти, не выйти… И вы ещё всё на кусочки порушили… Но всё равно спасибо, кто б меня ещё спас?

Этот идиот ещё и машину времени сделать пытался? Его вообще-то к людям привести можно?

Мих отложил шипастую лошадь, подбросил дров в костёр и потянулся. Я с удивлением заметил, что Роксана как-то умудрилась оказаться около меня и теперь норовит подвинуться почти вплотную. На редкость наглая девица — вчера зарезать хотела, сегодня прижиматься вздумала. Пришлось встать и отгородиться от неё Фимой.

— Как хорошо, что ты не Гозрений, а магическая составляющая и пятидюжинной части от того времени не составляет, — лениво сообщил Мих, — а то пришлось бы тебя прикончить, пока ты весь мир не угробил. Как Гозрения. И я не уверен, что проделал бы это быстро и безболезненно. Видел Мглистые земли? Ничто видел? Вот и всё северное полушарие таким бы было, если б этот придурок своего добился.

— Полушарие? — неожиданно подпрыгнул Фима. — Так вы знаете, что мир круглый? Это правда? Мир круглый?

— Идиот! — завопил я. — Если ты не знаешь, что планета круглая и вращается вокруг солнца, кто тебя вообще к магии подпустил? А ну как бы ты до края земли дошёл, да и свалился оттуда?

— Так она круглая или край земли есть? — опешил Фима. — Если круглая, откуда бы я свалился?

— Круглая, — вздохнул я, — а насчёт края я пошутил.

— Да? — продолжал Фима, входя в транс. — Но раз она круглая и вокруг солнца вращается, а день и ночь сменяют друг друга, занчит, она и вокруг своей оси должна вертеться? Тогда магическая составляющая может просто этот шар опоясывать… или проходить насквозь… а Луна? Она тогда тоже круглая… А линии должны отклоняться в результате вращения… А почему мы тогда с круглой земли не падаем? Тогда для расчёта силовых линий надо поправки вводить… или не надо?

Чем бы его занять, пока он опять какой-нибудь эксперимент не задумал? Вращение Луны ускорить или ещё что-нибудь…

— Мих, — спросил я как можно тише, — а его вообще как-то нейтрализовать можно? А то начнёт экспериментировать, да и разнесёт тут всё взаправду… Может, стоило его там оставить?

Похоже, маг меня услышал, потому как встрепенулся и внимательно посмотрел в нашу сторону.

— Можно, — утешил меня меч, — сил у него на всю планету точно не хватит, магия-то не случайно исчезает, Аледер знал, что делал, как-никак с его подачи решение о понижении активности магической составляющей все лучшие на тот момент маги принимали. Жить им, знаешь ли, очень захотелось, и уже через десять лет после падения Гозрения пропала угроза глобальных магических катастроф. Лучше уж без холодильников обойтись, чем всё время на пороховой бочке сидеть. К тому же у Фимы всё-таки хватило ума в пустыне экспериментировать… Ладно, спать пора, достал меня теоретик этот хренов, пришибить его надо было.

Мих подкинул дров в костёр, и лег неподалёку, завернувшись в плащ, с явным намерением в разговоре больше не участвовать. За ним улеглись и мы.

Среда? Ночь.

— Вить, давай мусорку вынеси, смотри, пакет уже кинуть некуда…

— Мусорку? А Марго на что? Нет, я не понял, за что мы ей платим, если я прихожу домой, а у меня систематически полное мусорное ведро? Что она весь день тут делает, телевизор смотрит и чай пьёт?

— Это я ей плачу, не ты, и посуду она моет, а ведро, оно просто маленькое наверно… Ты что, хочешь, чтобы я всё это на себе волокла? Да мне только прийти с работы и упасть!

— Давай ты мне платить будешь — вот тогда я и посуду помою, и ведро вынесу…

— Тебя спасут двести баксов?

— Это дело принципа. С какой стати я должен делать работу, за которую я… хорошо, ты, платишь другому человеку деньги? Я за свою работу деньги получаю, она — за свою! И вообще, либо она это ведро каждый день выносит, либо я её увольняю — меня это достало! Значит, сама уволь! Найди другую домработницу! Нормальную! И тебе я эту помойку выносить не позволю! Не трогай! Пусть завтра придёт и вынесет! Я ей сам позвоню, заодно проверю, здесь ли она вообще! В органайзер этот звонок запишу! Так и запишу: позвонить насчёт мусорного ведра!!! Мне вот делать больше нечего, как думать, вынесено у меня дома ведро или нет! Вот совсем нечего больше делать, от безделья я замаялся! Уволь эту стерву на фиг!

— Но другая что-нибудь украдёт, а Марго я доверяю…

— И что теперь, от счастья, что она не ворует, в грязи сидеть? И приплачивать ей за то, что ничего не украла? Пусть, значит, семечки здесь лузгает, а ты ей платить за это будешь?!

— Ну почему сидеть? Можно лежать, с комфортом, и вообще, ну её с этим ведром, гораздо приятнее занятия есть, не находишь?

— Ну да, сначала довести до белого каления, а потом успокаивать… хотя…

Да, занятия есть куда более разумные и увлекательные, только вот зачем меня на пол опрокидывать, он же жёсткий, я ж ещё костюм не снял, в чистку сдавать придётся, испортят же… Лен, ты что, да что с тобой сегодня, я так не привык, неизвестно, протирала Марго сегодня пол или нет, да подожди, раздеться дай! И вообще, до кровати два шага, ну три… Что она так активно ко мне пристаёт, может, запала на кого, а на мне отрывается? Да ещё и после ругани, вообще странно, не наш способ мириться… А, ладно, плевать, мыла Марго сегодня пол, или нет, и на костюм плевать…

— Витёк, ты такой красивый! Борода шелковистая такая… Не брыкайся ты, что ж ты ворочаешься, разве я тебе не нравлюсь? Какое мусорное ведро, это котелок был, с кашей…

А это разве Ленка? И луна над головой? Небо, ветер, дым костра… УУУ! Дайте мне это ведро мусорное, я его десять, сто, триста раз вынесу! И стерве этой от себя ещё сто баксов добавлю, пусть вообще его не выносит и посуду не моет! Впрочем, пристаёт Роксана вполне ничего. Когда мне лет пятнадцать было, я как раз мечтал, чтобы какая-нибудь женщина так меня завалила и попользовалась. И в семнадцать ещё мечтал. И даже в двадцать пять, хотя уже женат был. И вот теперь мне тридцать два, и мечта почти сбывается. Старушка-похоть поднялась и ударила меня ниже пояса. Я лежал и думал — прогнать мне бабку, или подождать? Ну и плевать, что Роксана меня в жертву принести хотела — подумаешь, делов-то… Ага, она, значит, мной пользоваться будет, а тут Мих рядом спит? И Фима с Цветиком? Я собрал в кулак всю силу воли и шандарахнул упёртую старушку по голове. Для этого мне пришлось старательно отрывать от себя Роксанины руки, застёгивать упирающуюся молнию, перекатываться на живот и отползать от красавицы по-пластунски… Роксану вид уползающего мужика не охладил. Она поползла за мной, страстно шепча:

— Виктор, ты куда? Витёк, не пожалеешь, подумаешь, жена далеко, не узнает, а и узнает, так ты же уже месяц один — понять можно… Простит, никуда не денется. Или у тебя проблемы какие? Так меня это не волнует — со мной ни у кого никогда проблем не было…

Значит, я первый, у кого с ней проблемы. Что бы ей наболтать, чтоб отцепилась?

— Роксана, — простонал я, и, не зная, как отвязаться, сунул ей под нос обручальное кольцо, — я давал брачные обеты! Займись кем-нибудь ещё, а?

Это было первое, что пришло мне на ум. Сбоку раздался истерический хохот. Мих, скотина, так и знал, что он не спит!

— Роксана, — рыдал Мих, — что ж ты ползёшь за ним так сексуально, он же всё равно этого не видит… Он же брачные обеты давал, ыыы! Пусть только ещё скажет, сколько раз он их нарушал! Куда тебе его соблазнять, ты ж только позавчера его жертвовать неизвестно кому желала! Ползи сюда, только позу не меняй, я без комплексов, раз тебе так невмоготу! Он же уже убежал, а ты всё ползёшь, я точно не хуже…

Роксана поднялась, подошла к костру и запустила в Миха поленом. Полено Мих поймал, но обратно кидать не стал. Я вернулся к плащу, подобрал его и лёг рядом с Цветиком. Надеюсь, под его боком Роксана меня соблазнять постесняется. Цветик спал. Или делал вид, что спит. Спал ли Фима, я проверять не стал.

Четверг, раннее утро, если нас, конечно, в то же самое время выкинуло…

На пути по лесу Фима смотрел на меня зверем. Не представляю, чем я его обидел. Мы пробирались через чащу по одному только Миху известному направлению, держа лошадей в поводу. Цветик шёл впереди, расчищая дорогу и обрубая особо настырные ветки. За таким великаном идти было заметно проще, чем за Михом. Может быть, щенок нам был бы и полезнее, он след мог взять, но Мих Цветика об этом не просил — скорее всего, опасался, что у того ничего после взрыва рога не получится. Я тоже этого боялся, что ни говори, а и моя вина в этом точно будет. Фима то подходил ко мне и молча злобно и нервно меня рассматривал, то отставал и разглядывал Миха, то срывал какие-то листочки и траву. Даже если он и слышал всю сегодняшнюю ночную сцену, не понимаю, что его разозлило. Может, он ко всем своим экспериментаторским заскокам ещё и вуайерист впридачу? А я ему кайф обломал? Не дождётся. Интересно, Мих этого ненормального клятвоприносителя прогнать куда подальше не может, пока он нас всех не отравил? Я отвёл от лица особо настырную ветку и пнул корень, попавшийся под ногу. Да пусть это хоть трижды кикимора будет — нечего под ноги лезть! Я что, Цветик, чтобы кикимору от коряги отличать?

Ко всему прочему зарядил мелкий и настырный дождик. Сквозь густую листву он не очень проникал, но в воздухе висела мокрая взвесь, а отпущенные ветки окатывали противными холодными каплями. Вот дам Фиме джинсы вечером сушить, а он и спалит мне их. Почти последнюю память о доме спалит. Ветка ударила по лицу, вода протекла за шиворот. Роксана сзади выругалась. Куртка держалась, а джинсы на коленях уже промокли, непрерывно цепляясь за какие-то репьи и кусты. Фима рванул куда-то в сторону и вернулся с двумя подберёзовиками. Потом начал отлучаться всё чаще, и в итоге набрал грибов столько, что подобрал подол своей мантии и стал ссыпать грибы туда. Что меня не обрадовало — мухоморы он тоже собирал. Лично грибы чистить сяду — мне только глюков мухоморовых за обедом не хватает!

— На, держи, — Роксана протянула ему завязанную в мешок рубашку, — туда грибы собирай, хоть поедим поразнообразнее.

Маг схватил импровизированную сумку и удвоил старания. Ему хорошо, лошадь вести не надо, вполне может по лесу погулять. С другой стороны, там и мокрее заметно. Я решил проверить, защищает ли вампирий плащ от дождя. Надел. Плащ от дождя защищал, но зато и за траву цеплялся, пришлось завязать полы узлом. Интересно, Мих иголку сотворить может, плащ слегка укоротить? Иголка — это ж почти меч, только малюсенький и с отверстием в рукоятке. Иголку может, решил я, а вот где нитку взять?

— Фима, — нервозное состояние колдуна явно требовало разведки боем с моей стороны, — а для чего ты мухоморы собираешь, их что, есть можно? Ты нас ими кормить собрался?

— Нет, — выглядел Фима уже почти нормально: под левым глазом зелёный фингал, а всё остальное в норме. Оказалось — очень незаурядный парень, тонкий, изящный, высокий, интеллигентный. Такой должен запросто нравиться романтически настроенным барышням. Если бы ещё не кривился, глядя на меня. — Я из них зелья варить буду. Сушить. Мухоморы добавкой чуть не в сотню зелий идут, включая приворотные. Ещё синяки сводить можно, если знать, что добавить. Или специальный состав сделать, он в транс вводить способен, мало ли, вдруг будущее узнать потребуется.

— И что, получалось? — поинтересовался Мих спереди. — Ты прежде чем в Мглистые земли соваться, глючить на мухоморах не пробовал?

— Нет, — вздохнул Фима, — я потом пробовал, когда еда закончилась. Не увидел ничего.

Но всё равно я лично грибы чистить возьмусь.

— А приворотные зелья для кого варить собрался? — излишней тактичностью Мих точно не страдал. — Для Роксаны? К себе её привораживать собрался, или ей с Витьком решил помочь? Смотри, Витёк у нас Владыка и Повелитель, не рискуй понапрасну, отравишь ещё.

— Так, — смутился Фима, — до деревни какой-нибудь дойдём, там на приворотные всегда спрос есть, продам, куплю себе что-нибудь.

— Не что-нибудь, а лошадь, — Роксана всегда крайне практична, — я что, так и буду на чужой кобыле ехать? Давай быстренько прикинь, какие услуги ты можешь в ближайшей деревне предложить, чтоб на самую паршивую лошадёнку хватило. Что ты умеешь?

— А может, — Фима помялся и выдал, — я вам одежду сушить буду, готовить, а вы мне по медяшке на лошадь скинетесь, или в долг дадите, я потом отработаю…

— Я смотрю, у тебя в роду эльфы были, — Мих, похоже, так Фиму и не простил, — значит, так: не заработаешь в деревне на лошадь, мы дальше едем — верхом, понял? — вчетвером, а ты как хочешь. Хочешь, в деревне оставайся, хочешь пешком за нами топай, только у меня в группе никто за взаимопомощь деньги вымогать не будет. И впредь думай, что говоришь.

— А моя клятва? — искренне удивился колдун. — Я же вам клятву верности давал?

— А мне плевать на твою клятву! Я тебе уже объяснил — сам теперь с ней разбирайся. Цацкаться с тобой из-за этой клятвы никто не будет. Не хватало мне ещё всех кормить и за собой таскать, кто мне сдуру клятву верности принёс!

Фима понурился и пошёл собирать грибы дальше. Они бы с Роксаной прекрасно спелись.

Четверг, позднее утро.

Просека началась неожиданно — деревья и кустарники вдруг кончились, и я вслед за Михом вышел на зелёную траву. В ширину поляна была метров сто, а в длину тянулась насколько хватало видимости. Может, это даже не просека, а поле, но за ней снова начинался опостылевший, мокрый и цепляющийся за ноги лес. Морось висела в воздухе над полем, но сырая трава, к счастью, оказалась невысокой. Впрочем, мы уже и так вымокли по пояс, хуже не будет.

— О, — радостно заявил Мих, — стога. Тут и заночуем, по три стога на человека — как осиновая изгородь на одного вампира, должно хватить. И деревня где-то близко.

Теперь я тоже знал, что ночевать под открытым небом — не самое худшее. Ещё одной клопиной кровати я не вынесу. А стог выберу вместе с Цветиком, он меня от Роксаны защищать будет. Закопаюсь поглубже и в плащ завернусь.

— Близко, — согласился Цветик, — дым чую.

— Да? — откликнулся Мих, — а я нет. Далеко?

— Да за лесом, — пробасил Цветик, — дюжина полётов стрелы, не более.

— Что вы говорите? — тут же заинтересовался Фима, — а как вы на таком расстоянии почуяли? У вас нюх особо острый?

— Ну, — согласился Цветик, — это… лучше стал, как это…

— Он имеет в виду, что после путешествия по Мглистым землям у него обоняние обострилось, — быстренько затараторила Роксана, — а у меня слух улучшился. Я про такие эффекты раньше не слышала. Но посиди ты с наше вне времени, и у тебя бы что-нибудь обострилось. Например, влечение к женщинам. Или хронический насморк. Мих, а у нас есть, чем с деревней обменяться? У них деньги запросто могут не котироваться. Нам бы поесть чего поприличнее, а что взамен предложим?

— Посмотрим, — пожал плечами меч, — может, и деньги сойдут. Тут и эльфы, и вампиры близко, да и дорога к горам идёт. Как получится.

Деревушка оказалась крошечной и чрезвычайно убогой. Двадцать микроскопических домиков, облезлые собаки, тощие коровы и костлявые лошади с выпирающими рёбрами. Курицы полудохлые, в проплешинах на спине, унылые и недовольные. Жители долго и придирчиво рассматривали нас, требуя уколоть палец и выдавить каплю крови, чтобы убедиться, что мы не зомби и не вампиры. С особым подозрением они разглядывали зелёный фингал под глазом у колдуна, явно подозревая, что это следы трупного разложения. Я бы с готовностью уколол себя в палец, не столько, чтобы убедить жителей, что я не зомби, сколько для того, чтобы посмотреть, как это сделает Мих, и потечёт ли у него кровь, но выяснилось, что деньги здесь имеют прекрасное хождение, и мне пришлось доставать из куртки общественную кассу и отсчитывать Миху два золотых серебрушками. Вид серебра и золота полностью убедил местных жителей в нашей незазомбированности и незавампирированности, и нас пустили внутрь насквозь прогнившей ограды в зелёных пятнах лишайника.

Если честно, то вся деревня вместе с полудохлыми лошадьми и собаками напоминала разложившихся зомби куда сильнее, чем наш отряд. Чем здесь можно поживиться из съестного — представить крайне сложно, разве Роксана опять пару дворняг приготовит, они как-то поживее и потолще кажутся, но, боюсь, Цветик этого не вынесет. Постоялого двора в деревеньке не оказалось, трактира тоже, зато к радости меча всё-таки нашлась кузница, в которую мы тут же и направились. Кузница стояла на отшибе, в самом краю деревни, за ней начиналась полузаросшая дорога и всё тот же мерзкий и мокрый лес. Пока Мих договаривался с кузнецом, мы с Цветиком привязали лошадей к ограде и принялись оглядываться в поисках колодца. Общественного колодца поблизости не нашлось, но кузнецов сын — закопчённый тощий подросток лет двенадцати — ссудил нам два ведра, из которого можно было напоить лошадей и провёл до сруба во дворе кузни. Таскать воду выпало нам с Цветиком, Роксана же решила прогуляться по деревне и прихватила с собой мага. Фима согласился с подозрительной радостью, последнюю пару часов он глаз с пери не сводил. Кажется, я понял, почему на меня он смотрит так злобно — приревновал. С чего бы, наоборот, радоваться должен, что я стараюсь держаться от красотки подальше. Неужели я давал какой-то повод думать, что я к ней неравнодушен?

Когда они вернулись, из приятных событий произошло только одно — поднялся ветер и выглянуло солнце. Мих отвёл нас на опушку леса, в прямой видимости из кузницы, и потребовал с Фимы быстренько высушить одежду и начать чистить грибы для похлёбки. Я тоже вызвался чистить грибы. Точно уверен — ни одной поганки в котелок не попало, потому что чистил я их один, Фима никак одежду высушить не мог. Или не хотел, так как Роксана с интересом за этим процессом наблюдала. Значит, днём мы будем здесь, а на ночь отправимся ночевать на просеку, не худший вариант, от этой деревни затхлостью и сыростью так и несёт.

На обед Мих с Цветиком притащили два каравая, бутыль самогона, бочонок пива и какую-то заплесневелую копчёную свиную конечность подозрительной свежести. Неужели нельзя было десяток яиц выменять, здесь что, куры вообще не несутся?

Караваи оказались плохо пропечённые, пиво отвратное, самогон мы с Михом пробовать не стали, в отличие от мага и Цветика, а копчёность всё-таки можно было с трудом есть, если покрошить в кашу. Каша с грибами моего собственного приготовления и кусочками свежепокрошенного мяса тоже не показалась мне такой уж несъедобной.

— Фима, — поинтересовался Мих после обеда, — ты вроде с нами дальше собрался?

Маг потупился и торжественно произнёс:

— Да, я же приносил вам клятву верности, и теперь мой долг обязывает меня следовать за своим господином и служить ему верой и правдой!

— Угу, — согласился Мих, — насчёт лошадей мы уже выясняли, так вот: у тебя два дня, чтобы заработать себе на лошадь, иначе пешком пойдёшь служить верой и правдой, а мы тебя ждать не будем. Как у тебя с ветеринарией? С агрономией? С медициной? В принципе, знахарка в деревне никудышная, животные сам видишь какие, народ полудохлый, сами на зомби похожи, — а туда же, нас подозревать, придурки! — поколдуешь, полечишь, какую-нибудь клячу тебе выдадут, а там посмотрим, пяток клиентов я тебе уже нашёл.

— Могу, — Фима распрямил плечи и посмотрел на Роксану, — я даже самую дохлую конягу возродить могу, старуху не омоложу, но подлечу и взбодрю, я готов! Я прямо сейчас готов! Только Виктор все мои грибы-ингредиенты для зелий повыкидывал!

— Замечательно, — кажется, Мих Фиму не выносит куда больше, чем меня; я бы и сам этому готовому к труду и обороне ломаке с упоением подправил форму носа, — тогда идёшь к кузнице, без скулежа и жалоб, и ждёшь меня там. Быстренько.

Как ни странно, маг скоренько подпрыгнул, подхватил мантию и рысью рванул к кузнице.

— Витёк, — уставился на меня меч, — ты занимаешься боевой подготовкой. Видишь дерево? Дам тебе ножички, кинжальчики, топорик, подходишь к нему и бросаешь. Пока десять раз из десяти с десятка же шагов не попадёшь. Злат, а ты за ним смотришь. Охраняешь. Я не далеко, в пределах видимости.

Такое ощущение, что он просто не выпускает меня из поля зрения. Радует, конечно, такая редкая забота, но вот именно сейчас кто может мне угрожать?

Мих подвел меня к дереву, вручил с дюжину ножей и топор и заставил тренировать бросок в цель с десяти шагов.

 

Глава 16. Муки выбора

Мих подвёл Витька к дереву, вручил ему с дюжину ножей и топор и заставил тренировать бросок в цель с десяти шагов. Разумно. Давать повелителю лук или арбалет вообще бессмысленно, шансов, что он попадёт именно туда, куда надо, а не в тебя лично, крайне немного. С десяти Виктор не попадал — только с трёх. После часа тренировок наш недоделанный повелитель умудрился с пяти шагов промазать по дереву семь раз из десяти. И это мужик тридцати с лишним лет! Вообще не понимаю, как Мих его не пришиб до сих пор. Почему этот идиот не хочет взять меч? Неужели ему так нравится рисковать жизнью? В один прекрасный момент Мих отвернётся и не успеет среагировать, адью тогда, несостоявшийся Владыка! Чего только эти три вампира стоили — отбрыкались ведь тогда просто чудом. Почему Мих не захотел в пустыне на него надавить? Да, согласие с кинжалом у горла считалось бы недействительным, но можно же было и просто покрепче припугнуть? Недельку потвердить про жертвоприношение, потом Мих изобразил бы сомнение и колебание, и через месяц этот упёртый болван сам бы упал мечу в ноги, со слёзной просьбой сделать его Владыкой. Нет, заткнул меня как последнюю дуру, ещё и ножиком швырнул. Скотина. Цвета, что ль, постеснялся? В благородство перед наивным и добрым оборотнем поиграть решил? Я упёртому дураку и так и сяк помочь пытаюсь, а эта неблагодарная тварь хоть бы раз мне подыграла! Только и слышу: Роксана, заткнись, Роксана, не лезь, Роксана, отвянь, Роксана, я сам разберусь!

Опять промазал. Жалко Мих не видит, такое зрелище для его нервов в самый раз, чтоб неповадно было на меня наезжать. Даже Цвет вон глаза отводит и ухмыляется. А хорош оборотень, оборотень, ох, хорош! Я бы у него свободно под мышкой поместилась. Глаза синие-синие, ресницы длиннющие, брови вразлёт, кудри серебристо-золотые ниже плеч, чуть бороду золотистую укоротить и причесать — всё бы девки падали. И щенок славный. Лохматенький и лопушистый. Только Мих мне за него башку точно открутит — и ладно бы из ревности, так нет, за то, что влезла своими грязными похотливыми лапами в чужую любовь и лишила невинности столь чистого парня. Это после русалки-то! У Миха иногда бывают такие приступы. Чего стоил тот, когда он меня от спальни Аледера за руку уволок и из дворца чуть не пинками вышвырнул. И ладно бы приревновал — так нет, крепкую семью пожалел. До сих пор как вспомню этот позор, так бы по роже гаду и съездила. Что ему тогда стоило сказать: «Ксюшенька, солнышко, уйди, потому что я тебя люблю и безумно ревную»? Или хотя бы так: «Ксюх, уйди, я сам тебя хочу, пошли ко мне, что ли?» Так нет: «Пошла вон, стерва, ты что, чужого счастья спокойно видеть не можешь? Ну так и катись отсюда в любой гарем, чтоб ноги твоей здесь не было!» Гад, сколько уж веков прошло, а я б до сих пор его за это била, ногами, руками, царапала и кусала ещё! Я, может, вовсе и не Аледера у дверей спальни тогда караулила, я, может, у этого бесчувственного скота ревность вызвать пыталась…

Рисковать с оборотнем не буду. Совсем уж с Михом ссориться мне не следует, обойдусь как-нибудь. Мало ли их, темпераментных, молоденьких да неопытных, успеется. С другой стороны, парень в двадцать лет способен на такую неподдельную искренность чувств, которой от тридцатилетнего уже и не дождёшься. А от Миха и подавно, какие там чувства, техника одна.

Интересно, что он собирается дальше с Витьком делать? Он хоть соображает, что тот домой рвётся и по жене скучает? Тоже муж любящий нашёлся! Изменял, небось, и не раз, а как припёрло, так вцепился в свои светлые семейные воспоминания и ну верность хранить, на кольцо обручальное чуть не каждый час смотрит и вздыхает. И что, такого он предлагает на трон посадить? Это ж садизм чистой воды — Владыка с тоски зачахнет. А я могла бы ему помочь — пара ночей, и он о жене и не вспомнил бы, прекрасно здесь остался счастливым и влюблённым идиотом. И вот тогда я бы быстренько ему внушила, что с мечом он куда лучше, сексуальнее, красивее, мужественнее, и нам обоим это гораздо безопаснее. Сам бы к Миху побежал. А уж если бы и тут упёрся, то в самом крайнем случае можно было бы спровоцировать драку и войти в Повелителя по следу крови, конечно, сложновато и нет гарантии, что получится, но Мих бы справился. И потом вполне с Витьком жить можно — мужик, конечно, самый обычный и заурядный, но не урод и роста высокого, приодеть его получше, подкачаться заставить, причёску подобрать, бороду в цивильный вид привести, вполне пристойно выглядеть будет, для Владыки внешность не самое главное, а всё остальное Мих обеспечит. Или я себя переоцениваю, и без внушённого им вожделения сама мужика свести с ума не способна? Как бы не так, это он мне комплекс неполноценности создать пытается, у меня ведь и другие были, вполне самостоятельные, и все до умопомрачения влюблённые.

Мих с Фимой идут. Любопытно, заработал ли маг что-нибудь? А то ведь так здесь и оставим. Зря Фима думает, что Мих ему коня на свои деньги купит или в долг даст, разбежался. Работать заставит — зелья на всю деревню варить, коров да коз лечить, в кузнице себе помогать, мало Фимочке не покажется, заработает на коняжку трудом честным и тяжёлым, может, и выпендриваться поменьше станет. Но колдун тоже ничего, симпатичный, и, самое главное, за него мне никто ничего не скажет, не осудит, и сам парнишка очень даже не против, косится на меня украдкой и краснеет. Симпатяга, глаза карие с зелёными крапинками, эльфы в роду точно были, поколения два-три назад, руки тонкие, чувственные, такой долго девушку обхаживать будет, слова красивые говорить, цветы дарить, обязательно спросит, что даме хочется и с трепетом все пожелания выполнит. Идеальный любовник, если есть настроение на утончённые изыски и романтику, прийти что ли к нему сегодня?

Соблазнительно. У Миха ума хватило нас в поле по разным стогам расселить — и клопы не кусают, и уединиться можно. Витёк, правда, скорее всего к оборотню в стог попросится, думает, там я его не достану, постесняюсь. Так это тот случай, когда маг и сам прийти может, поухаживать по полной программе, глазки построить, такой очаровательный флирт получится, обидно будет его сразу постелью испортить, лучше потерпеть, пусть парнишка помучается и дозреет. Есть, конечно, слабенькая надежда, что со стогами Мих для себя старался… Вот так надежда появится, а он тебе бочонок водки с пивом нальёт и спать отправится в другое место, сколько уж раз меня обламывал таким образом. Я его, правда, не меньше обламывала, так что уже и не помню, каков он в своём собственном теле, ну, почти не помню, если уж совсем честно, прекрасно помню, но всё равно надо бы эти воспоминания освежить, мало ли как дальше сложится, может, согласится Виктор меч взять… Тем более Мих давно уже дёргается и психует, не могу понять почему, никогда такого с ним не было, не из-за Витька же, и вряд ли сейчас откажется немного отвлечься. Он бы уже у реки не отказался, так надо было мне шмотку купить, а не показательную порку устраивать, и всё бы у тебя было, и я бы узнала, в чём дело, хотя от такого дождёшься откровенности, как же.

— Злат, возьми шест, потренируй Виктора от ударов уклоняться. Витёк, ты тоже, у тебя с палками и осиновыми штакетинами лучше обращаться получается…

И чего он этим хочет добиться? Цветик явно Виктора жалеет, толку от такой тренировки — только парню обольщаться, а припрёт, так и лоханётся, вред один, а не тренировка.

— Злат, ты что делаешь? Я тебя спрашиваю! Ты что, гномиху охмуряешь? Толку от такой тренировки! Что значит — не успеваю? Ну-ка дай сюда… Прекрасно успел, иди за новым шестом. Витёк, вставай, ничего у тебя не сломано. Никто с тобой как Злат церемониться не будет, ткнут ещё и побольнее, повезёт, если жив останешься. Ладно, вставай, иди ножи кидай, там у тебя хоть шанс есть с двух шагов не промазать… Фима, ты что стоишь? Зачем ты за мной сюда припёрся? Я тебе работу нашёл? Ну и бегом отсюда, работай!

Сейчас и на меня наорёт, типа чего расселась дура, заняться больше нечем, иди шмотки стирай или жрать готовь… Нет, молчит. Даже рядом сел. Совсем плохо. Зелёный, мне и то жалко. Спросить, что случилось? Так ведь опять пошлёт…

— Я могу чем-нибудь помочь?

У него прямой нос, тёмно-серые глаза и вечная травинка во рту. Не красавец, но всё ведь зависит от того, кто и как смотрит. И сколько раз я так на него смотрела? Мало. Смотрела я так на чужое тело, на очередного Владыку, и отнюдь не всегда осознавала, что их в этом теле двое…

— А чем? Кольчуг здесь нет, нам через лес ехать, Услада весточку про рога уже своим наверняка кинула, надо бы Виктора от стрел прикрыть, а нечем… Соображу чего-нибудь, может, на куртку железяк наклепаю, хоть как прикроют… Одному смотаться? А кто его охранять будет? Смотреть тошно, рохля рохлей, только на силе духа и выезжает. Сильно это ему от стрелы поможет…

Ты хочешь сказать, что это всё, что тебя волнует? Сделаю вид что поверила. И ты сделаешь вид, что поверил тому, что я поверила…

— Слушай, может тебе нажраться в стельку, полегчает…

— Сейчас. Пока пьяным валяться буду, Повелителя аккурат и пришьют.

— Ну-у… другим способом каким оттянуться, а то издёргался весь. Никуда Витёк не денется.

Да он устал, у него сил хохмить нет, вот это да, и что мне теперь делать? На себе всё тащить, я ж не справлюсь, Мих, приходи в себя, и не только в себя, а то я испугаюсь…

— Ага, я ночью приду, а тебе вожжа в очередной раз под хвост попадёт, посамоутверждаться захочется, пошлёшь меня подальше и словишь глубокое моральное удовлетворение вместо физического.

Вот и договорились. Мне иногда кажется, что он читает мысли. На самом деле мы просто очень давно знаем друг друга. Самое интересное — он абсолютно прав, я ещё не решила, откажу или соглашусь. Но ведь этот гад запросто может сделать так, что я не откажусь, только почему-то упорно добивается, чтобы я сама всё решала. Не сволочь ли?

И долго я с боку на бок ворочаться буду? Ещё светло, так ведь и ночи короткие, поспешить бы мог! Поднимаюсь, поправляю плащ. Я для кого плащ этот на сене стелила? Зря что ли? Ты, скотина, нарочно мне нервы трепешь, или как? Нарочно, я точно знаю, что нарочно! Только приди теперь, я тебя долго мучиться заставлю! На самом деле, мучиться буду я сама, а эту тварь ничем не прошибёшь и не пришибёшь. И с какой стати я должна страдать? Я его столько знаю, что каждый шаг предсказать могу. Посмотрит так-то, улыбнётся так-то, руку положит так-то, придёт как раз тогда, когда я взбешусь, никакой новизны, то ли дело Фима — интеллигентный, красивый, высокий, культурный, вдохновенный, маг, исследователь, хренов, чуть, нас, в этой, петле, не запер, придурок!!!

— А я уже думала, не пойти ли мне мага пособлазнять.

— Да я так и понял, как раз раздумывал, уступить ему такое сомнительное счастье или пожалеть парня.

Еще светло и он стоит так близко, что видно: пуговицы у него на ковбойке пришиты разными нитками — одна коричневыми, другая серыми. Если я сейчас протяну руку и дотронусь до них, он прекрасно поймёт, что я согласна, и нас уже ничто не удержит. Если он сейчас протянет руки и положит их мне на плечи, то я как раз успею хихикнуть и послать его куда подальше. Поквитаюсь по полной. Только, боюсь, сама я от этого страдать буду куда больше, чем он.

Мы молчим и смотрим друг на друга. Мне сложнее — у меня нет травинки, которую можно перекидывать из одного уголка рта в другой. А так покачиваться с пятки на носок я и сама умею. Вопрос, что мы скажем друг другу утром — опять сделаем вид, что ничего не было и нам обоим всё равно, кто, с кем и когда. Рубаха у него полинявшая, но чистая, а сапоги пыльные. Светлые соломенные волосы и короткая борода. Я когда-нибудь видела его без бороды? Да, как-то нам пришлось войти в общество, где небритость считалась оскорблением, поэтому я знаю, что у него твёрдый подбородок и властная линия губ. Под усами этого не заметно — они позволяют ему совершенно спокойно придурочно ухмыляться. Попробуй он так чисто выбритым усмехнуться — массовое падение на колени с просьбами о пощаде и принесением клятв верности обеспечено, сама бы первая и кинулась. Впрочем, настоящий мужчина должен быть с бородой, в этом мы с ним полностью согласны. Потом он отращивал её две недели — матерился, чесался, но терпел, хотя мог бы привести себя в приличный вид за пару минут. Почему-то он всегда старается вести себя по-человечески, даже заживление ран ускоряет не часто.

Мы всё стоим и смотрим друг на друга, и мне уже начинает казаться, что лучше бы я была какой-нибудь разновидностью сабли или рапиры — тогда бы он точно до меня дотронулся и погладил.

— Нет, — смеётся Мих, — в качестве оружия ты меня ни капельки не возбуждаешь.

И кладёт руки мне на плечи. Вот сейчас я вырвусь и припомню ему и бордель, и рубашку на рынке, и сцену у спальни, я ему много чего припомню, вышибу отсюда пинком, ага, а потом буду полночи реветь, так и будет, сейчас только с духом соберусь, и… Скотина, неужели ты мне позволишь?

— Да ни в жизнь, зачем бы я тогда сюда пришёл, очередного пинка получить?

Из таких объятий уже точно не вырвусь, да не очень-то и хотелось.

— Мих… — У? — Травинку выплюнь, неудобно… — Прости, забылся…

Губы у него по-прежнему властные, руки по-прежнему жёсткие, стаскивать одежду, будучи не в силах оторваться друг от друга, по-прежнему неудобно. И он по-прежнему думает в первую очередь о себе и только потом обо мне. И всё так же сводит меня с ума.

— Роксан, это… есть пойдёшь? — тяжёлая рука трясёт меня за плечо.

— Ми-их…

— Роксан, я это… Злат. Обедать пора.

Приехали. Мерзавец этот что, сам меня не мог прийти разбудить? И чего я ждала? Опять как последняя дура надеялась, что он разбудит меня нежными поцелуями? Скотина, последняя скотина. Можно подумать, я бы его в этом стогу завалила и не выпустила жрать. Нет, я бы так именно и сделала, но он предусмотрительно не дал мне этой возможности! И одеть догадался, перед Златом не позориться, какое там позориться, ведь нарочно одел, чтоб Злат не увидел какая я вся красивая и соблазнительная, ладно бы из собственнических инстинктов, так наверняка за целомудрие оборотня опасался, а не за мою честь! А лучше бы не одевал, мне есть чем похвастаться! Совратить что ли оборотня, пока возможность есть? Потянусь, посмотрю как реагирует. Облизывается, но глаза отводит. Интересно, мне Мих морду набьёт из ревности? Как бы не так, а то я не пробовала. Да и смотреть на Злата сейчас как-то совсем не хочется, не такой уж он и красивый, мог бы и ростом пониже быть, и глаза серые иметь, да и что ему стоит травинку пожевать, только не получится у него так…

— Роксан, Мих это… ускакал… Обед готов. Тебя ждём.

Куда?! Куда этот гад удрал? Найду — всю бороду повыщипываю! По волоску! Специально удрал, чтоб на меня утром не смотреть! Не буду спрашивать, куда! Молча пострадаю, злее буду!

Фима сидит у костра, помешивает суп и кашу, краснеет и украдкой на меня посматривает. Даже миски из деревни приволок — сегодня шикуем! А Виктора тоже нет, куда он делся? Так, и из лошадей — только моя Ночка. Это что, Мих Повелителя прихватил и с ним вдвоём к Серым горам рванул, чтоб мы все ему не мешались? Один бы доскакал раз в десять быстрее, да только кто здесь Витька охранять нормально сможет? Хорошо ещё, все по Миху в основном метят, знали бы, что стоит уделать Повелителя, и они от меча прекрасненько избавятся, времени бы не тратили. Могу его понять — понянчишься с этим рохлей, и позеленеешь и озвереешь, от него же ни на шаг отойти нельзя. Неужто и правда сбежали? А мне что теперь делать — бросать парней и вдогонку? Или прямо к замку Тёмного, там их ждать? Или на соединение с дружиной идти? Оборотень без меня не пропадёт, а маг и подавно, только тащиться в одиночестве через леса и болота приятного мало. А рога он с собой взял? Наверняка, вчера Серого прямо у нашего стога оставил, не доверяет Фиме, правильно, и я не доверяю, хотя смотрит колдун на меня с очень большим интересом, так, мальчик, сейчас я тебе улыбнусь, вот так, а теперь посмотрю вот так, о, приятно, покраснел, глаза опустил, зубы сжал, ноздри раздуваются. Правильно, помучайся от ревности и желания, это очень полезно для мужчин, хорошо разогревает кровь, если с Михом вконец разругаюсь, будет на ком отыграться. Только когда мне теперь с ним цапаться, если они с Виктором сбежали. Нет, вот тварь, прощаться приходил, и ни слова не сказал! Специально укатал так, чтоб утром проснуться не могла и за ними увязаться!

Мы молча сидим и хлебаем суп, повар из мага отменный, ничего не скажешь, лучше бы прихватить Фиму с собой и подобрать ему должность в соответствии со способностями — шеф-повара дворцовой кухни. Только вот приворотного зелья он зря мне в суп столько насыпал — как приправа оно вполне сойдёт, вкус у него, на мой взгляд, пикантный, но по своему прямому назначению на меня не подействует. С другой стороны — этим можно воспользоваться, поиграть с мальчишкой, а потом заявить, что не виноватая я, он первый меня приворожил. И пусть гадает, отчего действие зелья закончилось, заодно, может, какое-нибудь открытие в любовной магии совершит, всё лучше, чем машину времени изобретать и магические составляющие в исходный вид привести пытаться. Эх, были бы у Фимальдика кудри не красно-коричневые, а светло-русые, да бороду бы ещё светлую и усы, и нос покороче, и рост пониже, и кинжал вместо заклинаний… Теперь серьёзно: сейчас поем, и решать надо, что дальше делать. Злата с собой возьму — если вернуть его русалке в первозданной чистоте и непорочности, Мих выбор одобрит и меня не прибьёт, и, может даже зауважает, а мне веселее будет, и парень хороший, а Фиму оставить придётся, не нравится он мне, гонору много.

— О, едут! — басит Злат, — нашли!

— Кого нашли? — ай, вот не надо делать охотничью стойку, краснеть и бледнеть, и пытаться бежать навстречу, надо состроить Фиме глазки, пусть думает, что зелье действует. Как приятно, когда у тебя плита от склепа с плеч падает!

— Дык это… — оборотень в растерянности, — я не сказал разве? Акура ночью убежала… Это… Мих Витька на мою Ласку пинками… и матюками… искать значит… а Витёк Ласки боится, она его кусать, значит… и высока для него-то…

И правда, Ласку Златову в поводу ведут, а я тут сидела, сопли размазывала, так у меня ещё целая ночь есть, чтобы отыграться!

Мих злой, как дикий оборотень, не при Злате будь подумано, Витёк бледненький и потерянный, как выползший на белый свет гном, седло с Ласки Акуре явно великовато, не натёрло бы ей спину, если Мих повелителя самого лошадь седлать заставил.

— Жрать есть чего? Тебя, тупицу, вообще кормить не следует — полдня угробили на кобылу! Ты чем думал, когда лошадь не стреножил? Я что, все твои действия перепроверять должен? Сожрали бы её волки — бегом бы у меня до Серых гор бежал!

Это он зря. Чем бегом — лучше посадить Виктора на резвого и тряского жеребца, чтобы ему капитально мозги встряхнуло и прочистило. А вот мне Мих мог хотя бы улыбнуться.

— Я стреножил… правда…

И это наш будущий Владыка? Может, если до власти дорвётся, хоть немного поумнеет и достоинства поднаберётся?

— Да ну? Во сне? В глюках? Позапрошлой ночью?

— Виктор, — вкрадчиво вмешивается Фима, — а скажите, почему вас называют Владыкой и Повелителем? Кем вы повелеваете?

Фима стремится к альянсу с владыкой своего владыки? Амбиции у мальчика ещё те, посмотрим, что будет дальше. Это становится интересно. И кем же у нас повелевает Виктор?

Витёк стремительно бледнеет и беспомощно оглядывается по сторонам. Ему очень не хочется признаваться, что повелевает он Мечом Света и мной, кстати. Сам Меч Света сидит у костра и с интересом ожидает ответа своего Повелителя. Витёк явно пытается скукожиться и куда-нибудь уползти. Правильно, нечего было болвану от меча отказываться, а теперь пусть думает, кем же он повелевает. Или по крайней мере попытается произнести это вслух.

— Это так, — мямлит Виктор, поднося миску к котелку, — прикол такой… Да. У себя дома я и правда начальником был. Небольшим. А здесь я никак привыкнуть не могу. А кобылу я стреножил. Вот ей я и повелевал, а она сбежала.

Фима разочарованно вздыхает и протягивает Миху миску каши. Каша летит обратно в Фиму с виртуозным музыкальным сопровождением.

— Это что? — звереет Мих, — Что это за тухлятина?

— Это не тухлятина, — с достоинством возражает маг, — это изысканнейший рецепт эльфийского дома трёхкулевой давности!

— Да? — Мих вырывает у Фимы его собственную миску, — а ну-ка дай попробовать!

Результат пробы Миха вдохновил. Он сунул миску Фиме под нос и заявил:

— А теперь, верноподданный, на крови клявшийся, ты у меня сам свою кашу сейчас сожрёшь и не подавишься, понял? На собственной шкуре сейчас прочувствуешь, какую отдачу клятва верности даёт. Думал, по ладошке полоснул осколочком — и никаких последствий? Роксана, свою миску дай!

Так, кажется, я знаю, кто Акуру у Витька угнать пытался. Лестно, конечно, но Фима своей ревностью испортил мне всё утро. Ладно, день, уж и поспать нельзя подольше, тем более по такой уважительной причине. И зачем было мстить так изысканно? Разве я ему что-нибудь обещала? Подумаешь, улыбнулась пару раз.

— И на хрена ты, придурок, насыпал ей столько приворотного? На неё всё равно не действует! Понял? Злат, ты с Витьком ночевал? Акуру видел? Она стреножена была?

— Ну… так я и твержу… стреножил он. Вместе мы. Ты это… сказать не дал. Сразу на Витька матом… а он стреножил…

— Извини, Виктор, погорячился. Этого козла надо было с собой на поиски брать. Роксана, что ты ржёшь, я жрать хочу, а этот ревнивый придурок кашу мне испоганил. Фима — здесь остаёшься, а мы дальше едем, понял? И приворотное Роксанино сожри, твою самовлюблённость усугублять уже дальше некуда! Это приказ, скотина!

Фима явно не ожидал, что кашу с запашком и суп с убойной дозой приворотного он будет есть против своей воли и никак ложку мимо рта пронести не сможет. Неужели не знал, что клятва на крови не позволяет нанести прямой вред своему владыке и обязывает выполнять все его приказания? Мало того, нанесённый вред возвращается с удвоенной отдачей. Пожалуй, ему и правда лучше здесь остаться — жить с осознанием полной своей зависимости от приказа лучше подальше от того, кто этот приказ может отдать. С лошадью маг достаточно тонко поступил — лошадь-то Витька, а искать её Миху, а вот с кашей не подумал, не ожидал, видать, что и своя такой же вкус приобретёт. Бедненький, и всё из-за меня, что приятно ласкает моё самолюбие. Зачем только было сообщать ему, что на меня приворотное не действует? Неужели Мих всё-таки испытывает ко мне какое-то подобие чувств?

Он придёт? С ума сойду сейчас, где там солнце, садится или нет? Садится! А он не идёт. Сама пойду. Не выгонит, даже обрадуется, так ведь стыдобуха какая — получится, что я опять за ним бегаю. Нарочно тянет, ждёт, кто первый сдастся. Да если бы так! Тогда хоть бы знала, что он обо мне думает и специально меня помучить решил, это можно понять, а то ему просто по фигу, Серого чистит или ещё чего, а что я извелась даже и не думает, придёт потом, два часа времени потеряем, а его мало! Нет, целых два часа времени будет дурью маяться, а я с ума сходи. Можно подумать, у него дел невпроворот! Пойти котелок почистить? Или Ночку почистить вместо котелка? Или пойти ему рожу начистить? Всё, сама пошла, пусть не думает, что я за ним бегаю, ничего подобного, я просто время хочу использовать рационально, а не на всякую там дребедень, типа чистки лошадей!

— А я уже к тебе собралась, времени и так мало, а ты где-то шляешься…

— Угу. По бабам — Акура, Ночка, Ласка… Имена-то какие… с намёком… что ты с пуговицами возишься, стаскивай через голову…

И всё так просто, и никаких проблем, и зачем мы два дурака две недели потеряли, друг друга в очередной раз обламывая? Вот идиотка, столько времени зря потратила! Интересно, он так же думает?

Светло, полнолуние. Воздух тёплый, и ветерок тёплый. Утром поедем дальше.

— Я не могу понять, что я должен сделать. Все варианты перебрал уже. Не успеваю я его догнать, когда его вышвыривает. Сколько раз за ним в портал прыгал — всё время нас по разным местам разносит. На выходе жду, ранить успеваю, а убить — никак. Ищу его как меч — сотни три подобных сущностей уже на тот свет отправил, так они мельче насколько! А на него не натыкаюсь! И, главное, знаю, что его здесь надо убить, но как только он выходит из повелителя — тут же сам его и кончает. Соответственно его тут же и вышвыривает. Он просто рвёт все жизненные системы на последнем выходе — ещё и не снаружи, но уже и не внутри. Получается — момент выхода и момент смерти владыки практически совпадают, на убийство своего владыки внутри уже не тянет, а выброс в портал идёт всё равно прямо из тела — удавись, только ранить можно, половина-то Шхара всё равно уже в портале! Уж и обездвиживал владык, чуть не в обнимку выхода ждал — только ранить успеваю, а из портала опять в другое место выносит! Я из последних двух сотен тёмных убил от силы десятка два, почти всех Шхар сам прикончил, когда понимал, что схватка до бесконечности так длиться может. Это же бессмысленно их убивать, его просто мимо меня выбрасывает, даже портал не всегда вижу! Если я сам выйду — тоже никакого толку: либо он этот свой трюк с разрывом связей проделает, либо моего Владыку достанет и уже меня выбросит. Соответственно, сражаться раздельно имеет смысл, если твой Владыка уже окончательно потемнел и полностью сбрендил, так я и внутри его тела схватку сдать могу. И наоборот, если владыка сам без меня Тёмного вдруг достанет, Шхара опять мимо выбросит! А мне зато потом одуревшего от власти садиста и психопата ещё неизвестно сколько лет в узде на троне марионеткой держать, полностью личность подавлять приходится, удовольствие ещё то, непрерывно скотские порывы контролировать! Достало, Ксюх, сил нет, все повелители рано или поздно с ума съезжают, ничего сделать не могу! Только притормозить. Ладно, если он тридцать лет на троне просидел, и только потом свихнулся, считай, жизнь полностью прожил, а если всего пару? Главное, кто полностью оскотинится, а кто человеком останется, понятно только внутри, и то не сразу. Вроде и слабак, и трепло, и рохля, и выпить любит, или, наоборот, аскет, воля железная и воин отменный, бах — до старости оба досидели, никаких видимых отклонений в первые пятьдесят лет. И два точно таких же, как поймут, что практически непобедимы, так крышу и сносит чуть не за год, постоянно тормозить приходится. А Шхар, может, ещё только через десять лет трон отвоёвывать соберётся, да и то оценить надо, через сколько он своего повелителя полностью сломает — страну-то тоже кровью залить нельзя!

Я всё это знаю. Я всё это сама неоднократно наблюдала. Чем я могу ему помочь — только держать двинувшихся владык в постоянной сексуальной зависимости, чтоб ни на какие изыски больше времени не хватало, тогда они меньше куролесят, проверено. Но Мих, видать, действительно дошёл, раз такие речи толкает. Это с ним нечасто.

— Самое главное, я не понимаю его логики. Почему он то сразу ломает личность, то дёргает за верёвочки, разжигая страсти и сводя повелителя с ума постепенно? Или это от человека зависит? Типа — сразу сломать не удалось, значит, другим путём пойдёт, медленно, но верно? А насколько это от человека зависит? Знать бы — если сразу не сломал, то сможет ли тёмный владыка потом экстренной резкой ломке противостоять, и как долго? День, два, неделю? Год? Не проверять же мне это было на своих — чем я тогда отличаться буду? Или всё-таки он так развлекается — этого без разума оставлю, а тому желания внушу непотребные? Ладно бы только он своим эти желания внушал, так, судя по моим владыкам, они у них и сами возникают, безо всякого внушения! Тогда что зависит от Владыки? Мне его, блин, отсюда выпустить нельзя, а я не знаю как! Получается — чужое тело ему уже не столько для власти нужно, сколько для убежища. Так я и себя угробить не могу, чтобы его уложить! Он бой не принимает, бежит, знает, что шансов нет. Я уже думал — может это для меня испытание? Может, это я чего-то не понял, и не в нём, а в себе? Слишком на себя полагаюсь, сам его хочу достать, а мне себя ломать надо и помощи просить? Так я, блин, и на это давно согласен, я не знаю у кого её просить! Хрен с ним, пусть другой его уложит, я только путь покажу, да хоть бы и вообще без моего участия, только где этого другого искать? А хочешь честно? Нашёл я его… или он меня нашёл, или свыше надо мной сжалились, знак подали, и всё время теперь боюсь, что не успею, не застану уже парня… И обмануться боюсь — а вдруг или интуиция меня подвела, или Шхар меня опередит…

— Ты хочешь сказать, что…

— Именно это и хочу сказать. И надо будет — в ноги ему кинусь и на коленях умолять о помощи буду, впрочем, думаю до этого не дойдёт, честно говоря, не хотелось бы… Чего ты так смотришь? И правда не хотелось бы, и правда кинусь. Всё остальное я уже пробовал. Ещё меня совесть мучает, жалко парня, в живых-то, скорее всего, и не останется, и сказать ему об этом придётся, и сам это поймёт…

— Так он и так и так погибнет, не мучайся.

— Ксюх, я, конечно, понимаю, что у тебя к этому профессиональное отношение, но помягче как-то нельзя, женщина всё-таки?

Да уж, женщина, не меч, незнамо сколько людей и нелюдей уложивший.

— А что такого? Ну умрёт, просто резко перейдёт в другую реальность, делов-то… в эту уже не вернётся, а в какую попадёт — извини, при жизни надо думать было.

— Оно знаешь, малость неприятно в другую реальность переходить… Прямо скажем, отвратно… ты никогда над этим не задумывалась?

— А ты что, пробовал?

— А чем ты думаешь, я каждый раз занимаюсь, когда сдаю очередной бой?

— Ты ж говоришь, в портал тебя вышвыривает…

Вот дура, как же мне это раньше в голову за столько лет не пришло!

— Вышвыривает, выталкивает, выбрасывает. Хоть горшком назови, только в печку не ставь…

— Так какого хрена мы рога продавать прёмся, нам тогда галопом бежать надо совсем в другую сторону…

— Не факт. Наезженная колея усыпляет бдительность лучше всего, не надо мне, чтобы Шхар раньше времени метаться начал, совсем не надо.

— Тогда с какого перепоя ты Витька до сих пор не уломал? Рвёшься изо всех сил, а в него шальная стрела попадёт — и ку-ку, всё сначала, от него же ни на шаг отойти нельзя!

— Кто про что, а Ксюха про групповуху. Тебе так Виктора хочется? Я один тебе никак не нравлюсь, мало что ли? Так иди, приставай к нему дальше, я разве против? Нет — два в одном тебе подавай, иначе не вкусно! Иди вон с Фимой вдвоём их в постель тащи, если один мужик никак не устраивает! Только что-то Витёк ни в какую тебя не хочет, думаешь, я ему в этом противоречить буду? Да ни в жизнь, уложу с первой же попавшейся шлюхой, лишь бы не с тобой! Вообще, блин, дадим с ним обет целомудрия, лишь бы тебе не досталось!

Ой, кажется, нас опять понесло, как же я к нему мириться пойду, если мы поругаемся? И чего он так завёлся, неужели ревнует? Ой, неужели ревнует, счастье-то какое! Или тут другое что-то?

— Прости, ну не сердись, я же тебе помочь пытаюсь… Ну что ты завёлся опять?

Заплакать, что ли? Решит, что я нарочно, на психику давлю, а я и правда бы заревела, только-только всё так хорошо было, и на тебе, всё испортила…

— Мих, успокойся, думаешь, я по тебе не соскучилась? Но ты ж из него выйти всегда сможешь, когда он в безопасности будет, найдём ему другую бабу, как с Аледером, охрану поставим тройную, ну хочешь, я вообще для тебя паранджу надену, не привыкать, я и в ней вполне привлекательна, я и в парандже кого угодно соблазнить могу, ой, прости, я не то хотела сказать, ну не сердись, кто ж виноват, что на меня и в парандже мужики смотрят, буду по дворцу в парандже ходить, а к его спальне и близко не подойду, я подумала, что на колени ему тогда падать придётся, а не тебе…

Блин, ты что, не знаешь, что я сейчас чувствую? Железяка и есть, знаешь, что чуть не плачу, и всё по фигу!

— Тогда для меня уже это смысла иметь не будет. Да и не хочет он меч брать, ты ж сама видела не раз.

— Тогда спровоцируй его на драку и войди по следу крови, а то допрыгаешься — до Шхара дойдём, а Витька кто-нибудь совсем со стороны уложит по дурости…

Ой, я совсем не то сказать хотела, я хотела сказать, что потом к тебе очень трудно добраться, если тебя опять выбросит, и теперь я поняла, почему, а я скучаю, и уж ладно, пусть вдвоём, лишь бы и ты тут был, тем более удержать меч, если он решил пойти погулять, или к женщине заглянуть, или вообще Владыку навсегда захотел бросить, ещё никто не мог…

— Опять?!! Тогда давай молиться, чтоб не уложили! Я каждый день об этом молюсь! Если защитить его не смогу — значит, опять я в чём-то ошибся! Это у меня первый повелитель, который от меча отказался — может, шанс как раз в этом? Что ты вообще ко мне с этим привязалась — сначала я Витька дразнил, теперь ты меня? Я что, сам не могу решить, что мне делать?

Он что, просто не хочет?

— Мих, ты что… тебе что, просто… не хочется?

Молчит.

— Что у нас дальше по пути? Две-три деревни, поселение вампиров и лес до Серых гор? В лесу дорога есть, эльфы с гномами торгуют. Я так поняла, Услада вполне могла нас опередить, и бояться нам надо эльфов, я почему про стрелы и твержу, они ж так стреляют, если всем скопом навалятся, совсем хреново будет, надо Витька в центр поставить, там ещё пара деревень — может, кольчугу сообразим, потерпит, шлем бы ещё, арбалетами или луками запастись? Вампиров подключить? Хочешь, я их на себя возьму? Тебе всё равно от Виктора далеко отойти нельзя, а я запросто. Пяток вампиров вокруг Повелителя поставим — и от стрел прикроют и сами постреляют, пока ты отбиваться будешь, тогда надо поближе к их деревне проехать… Ми-их, ну не сердись, ну скажи что-нибудь…

Ну всё, как всегда — он опять меня сломал. Это уже рефлекс — подавлять любое сопротивление и инакомыслие. Совсем голову потеряла, теперь буду гладить его и канючить, чтоб не сердился, и рада бы остановиться, а не могу, а он моих поглаживаний только больше злится, а я остановиться не в силах, пока он не успокоится. И заплакать нельзя — только больше распсихуется. Что он смеётся? На нервной почве что ли? Или так своей победой доволен? Нашёл, чему радоваться, как будто хоть раз было иначе…

— Нет, у меня гномы ещё по потолку не скачут, не бойся… Ты совсем не так думать должна…

Не вижу ничего смешного в своих мыслях, так и есть!

— Ты должна думать: ах, какая я умница, мужик совсем голову потерял, вон как душу изливает… разве ты не этого добивалась?

— Эээ…

— И только попробуй мне завтра на шею сесть и ножки свесить — огребёшь по полной.

Всё-таки я умница. Мало того — я безумно счастливая умница. А в этой деревне всё равно ни одной приличной шмотки не сыщется.

— Всё-таки я умница, да? — Умница, умница… — И красавица, правда? — Да кто бы сомневался, покажи мне этого гада, я его сам пришибу… — Ты чего опять смеёшься? — Знаешь, выяснилось, что контролировать чужое тело гораздо проще, чем своё…

Шмоток в деревне и правда не было, зато пара новеньких сюрикенов была просто произведением искусства и с первого, да и со второго взгляда ничем от заколок для волос не отличалась, витой же браслет никакой метательной или колюще-режущей нагрузки не нёс, а оказался просто красивый, и переплавлен не менее, чем из десятка золотых. И когда только Мих успел его сделать? Всё-таки я умница. И красавица, никто и не спорит. А какой-нибудь рынок нам рано или поздно всё равно попадётся.

Утро выдалось спокойное и ясное, мы уже совсем было собрались в путь, когда из леска вывалился Фима, ведя в поводу тощую лошадь.

 

Глава 17. Резня

Суббота, утро

Утро выдалось спокойное и ясное, мы уже совсем было собрались в путь, когда из леска вывалился Фима, ведя в поводу тощую рыжую лошадь. Вид у колдуна был пришибленный и несчастный.

— Возьмите меня с собой? — жалобно произнёс он, заглядывая нам в глаза, и стараясь не особенно задерживать взгляд на Роксане. — Я всё осознал, больше не повторится! Мне что, теперь всю жизнь в этой деревне прозябать? Я и на лошадь заработал!

— Почему всю жизнь? — искренне удивился я.

— Так господин Мих же сказал — здесь остаёшься, я что, и после вашего отъезда отсюда уехать не смогу?

— Нет, — осклабился Мих, — это я погорячился. Через дюжиницу можешь отсюда мотать на все четыре стороны, только не обратно во Мглистые земли, это я тебе однозначно запрещаю на всё оставшееся время. Главное, чтоб не за нами. А, кстати, был бы поумнее, мог бы и всю жизнь здесь прожить, делов-то — превратить деревню в цветущий город, центр науки и искусства.

— Я думал над этим вопросом, — торжественно опустил глаза Фима, — если бы вы приказ не скорректировали, мне именно так бы и пришлось поступить.

Нет, не выпендриваться этот дурак никак не может, даже если от этого зависит, возьмут его с собой или нет. И с какого недоваренного зелья он меня к Роксане приревновал и лошадь распутал? Что, не видно, что я сам от красотки бегаю? Тупица, не мог за девушкой поухаживать, меня от неё спасти! А Миху зачем кашу испортил — со мной перепутал, что ли? Кретин! Пока Акуру догнали, меня Цветикова Ласка всего покусала и раз пять чуть не сбросила! Когда теперь ещё синяки на руках от её зубов сойдут! Какое счастье, что у меня хватило ума Акуру выбрать — не пришлось бы мне на Ласке проехаться, так бы, может, этого и не прочувствовал до конца. А Мих, скотина, ещё так с издёвкой: «Не нравится Ласка, можешь на Серого сесть попробовать…» Я что, похож на сумасшедшего экстремала? Да я даже по пустому шоссе за городом больше ста шестидесяти не езжу! Но жалко мага, смотрит на Роксану голодным взглядом, оторваться не может. Заступиться что ли? Заодно, может, отвлечёт её от меня. Впрочем, пока я ночевал в одном стогу с Цветиком, она ко мне не приставала, и на том спасибо.

Мих отвернулся от колдуна и начал разворачивать жеребца. Фима подпрыгнул и завопил уже безо всякой торжественности:

— Вы что, не возьмете меня с собой?! Я и врачевать умею, и раны затягивать, и боевой магии обучен, молнией могу пульнуть или огненную дорожку пустить! Возьмите, я вам пригожусь! Я всё осознал! Госпожа Роксана, попросите господина Миха, пусть он мне разрешит с вами ехать! Господин Мих, я всё осознал, я никому больше ничего подобного устраивать не буду! Можете мне приказать! Госпожа Роксана, пожалуйста!

Роксана посмотрела на подпрыгивающего мага и как-то очень непривычно по-доброму сказала:

— Фима, ты знаешь, Мих прав. В той идиотской ситуации, в которую ты сам себя загнал, тебе и правда лучше держаться от нас подальше. А то ты что-нибудь опять отчебучишь, а Мих психанёт, и прикажет тебе сгоряча самоутопиться. Хочешь проверить, сколько ты магической клятве сопротивляться сможешь?

— Не отчебучу! — завопил Фима. — Госпожа Роксана, я для вас на всё готов, возьмите меня, не пожалеете! Господин Мих, возьмите меня с собой! Верой и правдой служить буду!

Похоже, парню на почве Роксаны полностью снесло крышу. Бывает же.

— Нет, — пожал плечами Мих, поворачиваясь обратно к Фиме, — я многое могу понять: можно сдуру принести клятву, можно не знать, как она действует, но три раза подряд наступать на одни и те же грабли?

Фима удивлённо вскинул брови. Наверно, у них так не говорят.

— Я имел в виду — трижды брякнуться в собственноручно вырытую вольчью яму, — перевёл Мих.

Повисло молчание.

— Ладно, — смилостивился меч, — если хоть один голос в твою пользу будет, поедешь с нами. Роксана?

Молчит. Опустила глаза, и молчит. Чтоб Роксана да отказалась от влюблённого по уши поклонника?

— Виктор?

Подожду. Если Цветик не заступится, тогда уж я за колдуна голос подам. Жалко, смотрит на Роксану и чуть не плачет. Только как бы он меня потом на почве ревности не пришиб. Не пришибёт, я от Цветика теперь ночью ни на шаг не отойду. Он охранником числится? Вот пусть меня от Роксаны с Фимой и охраняет.

— Злат?

— Дык это… жалко. Один же совсем. Пусть едет, а?

Фима просиял и взлетел на свою тощую кобылку даже не дожидаясь разрешения господина Миха.

Суббота, день

И никто не возразил, когда Фима на привале готовить принялся. Я бы повозмущался, но одному этим заниматься как дураку совершенно не хотелось. В конце концов, если Мих по вкусу приворотное распознать может, то отраву, наверно, тоже. Да и ест маг с нами из одного котелка.

После обеда Мих выдал мне кожаную куртку с металлическими нашлепками и предложил надеть прямо поверх джинсовки. Мало того, потребовал застегнуться. Возражать я не стал, но вторая половина дня превратилась в сплошной кошмар — пот заливал глаза, рубаха и джинсовка под курткой помокли насквозь, сидеть верхом стало заметно тяжелее и непрерывно хотелось пить. Дорога, хоть и едва заметная, всё же была рассчитана на телегу, так что мы прекрасно уместились на ней по двое. Мих с Роксаной возглавляли отряд, и я начал примериваться, кого бы из них расспросить поподробнее о магической клятве. Не понравилось мне то, что Роксана про самоутопление сказала. Очень не понравилось. Не могут ли и меня в такую же ситуацию загнать, как и Фиму? На колдуна-то мне начхать, а вот на себя… Мания преследования, до сих пор занятая вопросом, почему на меня нацепили это подобие кольчуги, несколько отвлеклась и переключилась на другую тему. Спрошу у меча, решил я. Не готов я с Роксаной разговаривать.

— Мих, можно с тобой поговорить? — кажется, фраза звучит достаточно непринуждённо.

Мих огляделся по сторонам, кивнул Роксане, и она выдвинулась вперёд. Я занял её место.

— Это что, правда, что ты теперь Фиме можешь что угодно приказать, вплоть до самоутопления?

— Скорее всего, — меч выплюнул изжеванную травинку, присмотрел на обочине очередной стебелёк, сорвал и сунул в рот. Как он нагибается с седла, я ещё понять могу, но как он возвращается в вертикальное положение?

— При нынешнем положении дел клятвы уже не так опасны, но Фима находился в эпицентре очень давнего взрыва, — Мих скосился назад и понизил голос, — попал под наше излучение, да ещё и эмоции у него через край хлестали вместе с кровью из носа. Крови было слишком много. И от магического потенциала колдуна ещё зависит, чем больше потенциал, тем сильнее действие клятвы. Вполне возможно. Утопиться, может, и не утопится, но плавать будет долго, как сам знаешь что.

— Э… а эту клятву, её… это… любой может дать?

— Ты хочешь спросить, можно ли к ней вынудить? — усмехнулся меч. — Тебе не грозит. Её дают только добровольно и от чистого сердца. Но от этого не легче. До Конвента клятва действовала в полную силу, и это тоже повлияло на принятие решения об ограничении магии. Её приносили влюблённые своим избранникам и избранницам, давали благородные юнцы настоящим и кажущимся благодетелям. Процент-то небольшой — меньше одного, но последствия были совершенно ужасны. Причём и для тех, кому её принесли — фактически, они становились полными рабовладельцами и рано или поздно жизнь принёсших клятву превращалась в сплошной кошмар, а хозяева съезжали в полное исступление от ощущения всевластия. Не все, где-то семь из десяти. Как ни странно, женщины оказывались куда большими садистками, чем мужчины. Тогда на эту тему были написаны горы трагедий, драм и трактатов, и ещё больше — как её обойти. Способа так и не нашли. Вернее — нашли один: поклясться и быстренько слинять куда подальше. Но к тому времени, как господин съезжал с ума и запрещал бегство, не все это осознавали и успевали. А уж если хозяин решал искать и находил такого беглеца, сам понимаешь во что превращалась его жизнь. Что интересно — клятва не может быть обоюдной, при полном любви и согласии в семье принести её мог только один из супругов. Не может быть передана хозяином другому лицу. И не может быть остановлена никаким другим лицом, если кретин уже изъявил желание клясться. Передумать он может только сам. Текст тоже не особенно важен. И убить хозяина нельзя — удар или просто не наносится, или рикошетит. Многие пытались избирать именно такой способ самоубийства. Иногда получалось. После понижения магической составляющей продавшиеся в рабство идиоты уже могли сопротивляться хотя бы самым неприемлемым приказам, а сейчас она практически и не действует, соответственно, про неё если и помнят, то считают красивым пустяковым обрядом. Надо было все литературные произведения, где она упоминается, запретить, а лучше сжечь. Не подумали. Да их и слишком много. К счастью, не все знают, что для усиления действия надо выпустить как можно больше крови. Литр обеспечит почти полное подчинение и сейчас, но кто ж столько ждать будет?

— А Фима сам-то осознаёт, во что вляпался?

Мих пожал плечами. И огляделся. Не нравится мне это.

— По-моему, нет. Хотя должен бы, при таких-то знаниях. Но не приказывать же мне ему что-нибудь совершенно абсурдное, чтоб мозги прочистить? Где я тебе здесь найду подходящий сортир и зубную щётку? К тому же маг он потрясающий, сейчас таких уже и нет почти, вполне может и пригодиться. А если научить его еще не выёживаться, так и вовсе нормальный мужик получится.

— Маг потрясающий? — удивился я. — В двадцать-то пять лет?

— Ему такие же двадцать пять, как Роксане двадцать, — Мих по-прежнему отстранённо скользил взглядом по сторонам дороги. — И гонор у него даже заметно меньше возможностей, только меня это всё равно раздражает. А теперь, Витёк, давай на место и повнимательнее там. В случае чего, постарайся уложить Акуру и залечь за неё. Не получится — спешивайся и прячься за лошадь. В самом крайнем случае, попытайся прикинуться трупиком. И не расстёгивай куртку, я всё ж не зря на неё полдня потратил. Прыгай с лошади, как только Роксана крикнет.

Обрадовал. Сам я ничего в лесу не увижу, но я могу следить за ним и хотя бы среагировать, если меч занервничает. Так он уже нервничает. Мания преследования моментально забыла про клятву и принялась рассматривать деревья по бокам дороги, сбивая дыхание и колотя сердце о рёбра.

Через час мы перегруппировались — Цветик выехал вперёд к Роксане, а Мих переместился назад, к колдуну. Я ехал один посередине, чувствуя себя господином и повелителем, которого сопровождает почётный эскорт. Ещё через полчаса вперёд отправили Фиму, а назад перебазировалась Роксана. Когда я оглянулся в очередной раз, Миха в седле не оказалась — Роксана вела в поводу Серого. А я и не заметил, как он исчез.

Стрела прилетела слева и прошла мимо колдуна. Вторая вонзилась в дерево сбоку от меня.

Мы резво попрыгали с лошадей, но на этом артобстрел прекратился. Надо будет обзавестись шлемом, подумал я, прячась за Акуру и доставая топорик и кинжал. И бронежилет не помешал бы.

Цветик вышел вперёд, внимательно разглядывая дорогу, а вот Фима рванул назад, отпустив лошадь, и в несколько прыжков оказался рядом с Роксаной.

— Дурак, — зашипела Роксана, — вперёд иди, сзади я прикрою!

— Нет, — страстно забормотал Фима, — моё место рядом с вами! Счастлив буду закрыть вас собой от стрелы!

— Кретин, кобылу упустишь, за нами всё равно не успеешь! Вперёд пошёл, тупица! Ты ж боевой магии обучен? Вот ей и прикрой, а то меня пришибут здесь, пока ты собой закрывать будешь!

— Понял, вперёд! — воскликнул Фима и под его команду на нас рвануло не менее двух дюжин лохматых и бородатых мужиков с ножами и дубинками в руках.

Акура взвилась на дыбы и выдернула повод из рук, кидаясь вправо. Впереди Ласка и тощая кляча рванули в разные стороны, оставляя меня без прикрытия. Цветик принял на себя первых пятерых нападающих и я с запозданием осознал, что они все уже лежат на земле со свёрнутыми шеями. Двигался он для такого роста с необычайной скоростью. Фима встряхнул рукой, дорогу накрыл раскат грома, запах удушливого дыма и горящей плоти. Увидев перед собой перекошенное лицо с половиной носа, замахивающееся на меня ножом, я нырнул вправо под занесённую руку и левой вонзил кинжал в нападающего. Выдернуть его я не успел. Зато левая рука освободилась, и в удар по челюсти я вложил всю свою силу и навыки. Если рассматривать разбойников как особо шустрых зомби, это совсем не страшно. Время остановилось и потекло вязким сиропом. Звуки исчезли полностью. Фима обернулся и бросил назад заклинание — меня зацепило воздушной волной. Спереди словно в замедленной съёмке надвигался грязный мужик с ножом. От него должно вонять, но запаха тоже нет. Я встретил его ударом кулака и достал уже падающего разбойника топориком по груди. Стрела царапнула куртку, задела железную нашлёпку и ушла влево. Мимо уха пролетел кинжал — заметил его боковым зрением. Надо выдернуть свой из живота первого грабителя. И топор. Быстрее! Кинжал вышел легко, топор застрял. Еще стрела. Мимо, но может зацепить Роксану. Оглядываюсь — пери совершенно спокойно достаёт из седельной сумки очередной метательный нож. Значит, не ранена.

Цветик вертится впереди, стряхивая с себя четверых нападающих, Фима пустил вперёд огненную дорожку. Бородатый мужик вцепился Цветику в спину и тянет назад. Я всё-таки выдернул топор из трупа и бросился вперёд, думая только о том, чтоб не промазать. К счастью, спина висящего на Цветике мужика оказалась достаточно широкой и промахнуться по ней с одного шага было просто невозможно. Еще двоим охранник свернул шеи прямо на моих глазах.

— Роксана, лучник справа!

Мимо летит кинжал и сюрикен. Странно, включился звук?

— Мимо, прикрой! Достал, нормально!

Спереди на дорогу выскакивает ещё банда — да сколько же их!

С неба на лес с воем обрушиваются огненные росчерки, обломанные верхушки деревьев падают на дорогу. Стена огня встаёт впереди, пожирая деревья и расходясь в стороны.

— Фима, гаси давай! Спалишь нас всех!

Огонь с воем уходит вперёд и гаснет метрах в ста. Впереди — выжженная просека. Удар сбоку — оскаленная морда дышит мне в лицо. Блеск стали перед глазами — пасть с дюймовыми клыками отлетает в сторону. Из оставшегося обрубка хлещет алая струя, заливая глаза. Обезглавленное тело по инерции сбивает меня с ног, в глазах темнеет — то ли от крови, то ли от толчка.

— Виктор, ты как? — гудит надо мной знакомый бас. Вопль рвётся из глотки при виде черного носа и клыков у самого лица. Последним усилием воли успеваю отвернуть метящий под рёбра клинок и вонзаю его в измятую траву рядом с собой.

— Виктор?

Ужас сковал язык, из горла раздаётся нечленораздельное мычание.

— Да нормально он, только в шоке от твоего вида, — это Мих подошёл поближе и покосился на мою руку, с таким трудом удержавшуюся от удара, — ты за собой лучше смотри, а то Витёк с перепугу тебя сейчас чуть не пырнул. Хорошо, узнал, удар отвести успел, а то лечили бы.

— Чего? — бас Цветика вколачивает меня в землю. Как такая глотка может ещё и говорить по-человечески?

— Чего-чего, — передразнил меч. — Частичная трансформация — это, конечно, покруче, чем гнома за шиворот ухватить, но только когда она управляемая. Если ты непроизвольно каждый раз себе такие клыки и нос отращивать будешь, то невеста от тебя, пожалуй, сбежит. В смысле, уплывёт.

Цветик поднялся на ноги и принялся ощупывать лохматую бороду и нос. Потом посмотрел на покрытые белой шерстью руки.

— Получилось! — заорал он на весь лес. — Витёк, получилось!

Две кошмарные лапы подняли меня с земли и подбросили в воздух. Потом поймали и от всей души придавили. Ребра затрещали, я захрипел. Блин, разбойнички не ухлопали, так Цветик на радостях сейчас удавит! Спасло меня только то, что счастье Цветика требовало бурного выхода. Следующим в воздух полетел Мих. Поймав его на лету, Цветик от души стиснул меч в объятиях, радостно бася:

— Получилось! Ребята, у меня получилось! Братан не умеет, папаня не умел, а я теперь почти как дядька Горицвет! Вот мамке радость! Не чаял уже! Надо же, получилось! Ребята, а главное, это вообще не больно! Не, ну совсем не больно!

Интересно, у Миха также сейчас трещат рёбра, как и у меня?

— Осторожней, — сморщился поставленный на землю меч, аккуратно себя ощупывая, — ты мне чуть все рёбра не переломал, мы ж не железные… Тьфу! Я как раз железный, но даже мои рёбра ломаются в таких объятиях. Как же ты Златку-то свою не придавил? Вот русалки, вот народ, настолько к повышенному давлению на глубине привычные, что даже с оборотнями обниматься запросто могут!

Цветик прыгал на месте, то убирая клыки, то выращивая. Руки покрывались белым мехом, обрастая жутковатыми чёрными когтями, а потом плавно приобретали вполне человеческий вид. Такой маленький и милый щенок был, и такая чудовищная громадина получилась. Подрос что ли, за время путешествия, или при частичном перекидывании рост сохраняется? И вообще нос у него для кобеля ну очень сильно велик! Это какая ж порода получается? Непонятно.

Подпрыгивания Цвета постепенно начали переходить в пляску. Он хлопал себя по коленям, пританцовывал на радостях и голосил что-то собственного сочинения:

— Эге-гей, я теперь молодец! Домой теперь вернуться не стыдно будет мне!

— Да, — услышал я сзади голос Роксаны, — что ж теперь будет, если он полностью перекинуться решит?

Мих резко повернулся к ней и выразительно приложил палец к губам. Не хочет портить парню радость, понял я. Видимо, рост сохраняется только при частичной трансформации и Цветику вдвойне тяжело придётся, окажись он снова милой симпатичной шавкой.

Мы молча досмотрели до конца представление, устроенное нам Цветиком. Что порадовало — никаких кошмариков с выворачиванием наизнанку и скручиванием всех костей винтом при частичной трансформации, в отличие от полной, не наблюдалось. Впрочем, почему они должны проявляться у Цвета, если у старост ничего подобного нет?

— Ладно, — вмешался меч, — хватит плясать, надо с трупами разобраться. Фима, гигант! Давай с Роксаной справа вдоль дороги пройдись, там девять лучников лежат — стрелы все заберите и лук себе подбери. Пара эльфийских там должна быть. Стрелять умеешь?

— Естественно, — выпрямился Фима, тряхнув засыпанными пеплом кудрями, — у меня пра-пра-… впрочем, неважно,…дед эльф, это теперь у нас ещё поклений на десять. Только зачем мне лук, если я падающие звёзды призвать могу и на врагов обрушить?

Интересно, он имеет в виду метеоритный дождь?

— А ты у нас теперь из лука рябчиков и куропаток бить будешь, — внёс Мих здравое предложение, — или предлагаешь их метеоритом сверху пришибить? Так одни пёрышки горелые останутся. Роксан, трупы сюда волоките, Фима, с тебя быстрая и чистая кремация, понял? Злат, на тебе лошади, по запаху найдёшь? Ты ж теперь как минимум втрое быстрее бежать сможешь, любую лошадь догонишь. Если где ещё лошадей каких почуешь — веди сюда. Но я не заметил. А мы, Витёк, пойдём с левой стороны, потому как нам куча зомбиков за спиной на фиг не нужна.

Четыре трупа вытащил я и шесть Мих. Пятеро оказались эльфами. Все убиты чисто: ничего располовиненного не наблюдалось — только колотые раны. Я поймал себя на желании убрать им волосы и посмотреть на форму ушей. Наверно, я схожу с ума, думал я, подтаскивая к общей куче очередной труп — убил трёх человек, тащу покойника, и ничего не чувствую. Вообще. Кроме непотребного интереса посмотреть, острые ли уши у мёртвого эльфа. Уши оказались острые — голова запрокинулась и волосы откинулись назад, дав мне возможность это проверить. Последней вытащили мёртвую эльфийку — голую, в стадии частичной трансформации — нос ещё волчий, руки человеческие, а ноги и низ туловища в шерсти и с хвостом. Она сжимала лук, я не стал его выдёргивать, так и положил. Из плеча торчала Роксанина шпилька.

До общей кучи доволокла свою ношу Роксана и посмотрела сначала на эльфийку, потом на Миха. Затем вытащила шпильку.

— Да, — согласился меч, — я её не почуял. Всех снял, а эта тварь волчицей шла, только у дороги перекинулась, и то частично. Наблюдатель. И сразу за лук схватилась. Повезло, что он человеческий и дерьмовый. В последний момент заметил — две стрелы выпустить успела, раненая уже, живучая, скотина. Хреново. Эльфы своих оборотней подключили, минимум двух, договорились, значит. И явно в Витька целила, вот ведь гадость какая. Кольчугу тебе, Витёк, искать придётся. И шлем.

Значит, на меня прыгал эльф-оборотень. И что?

Подошёл Фима, втащил свой труп в общую кучу и направился к покойникам на дороге. Роксана нагнулась и принялась обшаривать карманы. Мих направился помогать Фиме, я тоже. Даже нашёл того мужика, который висел на Цветике и лично дотащил третьего убитого мной человека до кучи трупов. Ничего. Никаких эмоций.

Цветик привёл Ласку и Ночку и снова направился в лес. Роксана проверила все карманы, стянула с покойников все сапоги и попыталась их увязать. Связка получилась слишком большая. Тогда одну пару пери натянула на Фиму, другие принялась сортировать по качеству. В итоге отобрала три пары, остальные с явным сожалением кинула обратно. Никто из нас не изъявил желания нагрузить оставшимися свою лошадь, хотя Роксана обвела всех весьма недвусмысленным взглядом. Мы все дружно опустили глаза и сделали вид, что не поняли. Маг устроил нападавшим действительно быструю и чистую кремацию. Похоже, он действительно не такой уж неудачник, если спалил их всех за полчаса. В прошлый раз трупы горели всю ночь.

Цветик поймал и привёл оставшихся лошадей, мы ещё раз прошлись по обочинам вдоль дороги, сели верхом и отправились дальше.

Всю дорогу охранник то выращивал шерсть на руках, то укорачивал волосы и удлинял нос. Вернусь домой убийцей, твердил себе я, но по-прежнему ничего не чувствовал. Может, со мной что-то не в порядке? Я по поводу вампира переживал больше. А сейчас спокоен.

Через час мы свернули с дороги, углубились в чащу и нашли небольшой ручей. Кровь присохла к лицу, волосы слиплись, вода журчала прозрачная, но совершенно ледяная. Самыми грязными оказались мы с Фимой, соответственно, дольше всех и отмывались, клацая зубами.

Развели костёр и решили остаться. Кашу по-прежнему готовил маг, я её даже съел. И руки у меня не дрожали. В конце ужина Цветик поднёс мне фляжку и предложил выпить. Я отказался.

— Пей, — вмешался вдруг Мих, — и лучше половину. И спать ложись.

— Нет, — ответил я, — я совершенно нормально. И мне это не нравится. Я что, полный отморозок?

— С чего бы? — удивился меч. — Ты рефлексирующий интеллигент со склонностью к самокопанию.

Он хлебнул из фляжки и скривился.

— Ты прав, отрава. Главное, не заморачивайся на том, что должен сейчас сойти с ума или испсиховаться. Не должен. Это всё байки именно для таких как ты. Попробуй думать не «убийца», а — «воин», может, полегчает. Ты ж их не по заказу из-за угла ножиком пырнул, а в целях самозащиты, Злата вон ещё спасал. Давай, пей и спать ложись. Что заснуть не сможешь — тоже байки.

Я действительно выпил и действительно заснул. Без сновидений. Может, Фима подмешал что-нибудь в эту самогонку?

Воскресенье.

Утро должно было бы выдаться серым и пасмурным, а ещё лучше, чтоб как в Мглистых землях, а оно оказалось тёплым, светлым и солнечным. Ручей нагло журчал и блестел в утренних лучах, над головой пиликали какие-то птахи, запах от котелка шёл умопомрачительный, Цветик всё игрался с трансформацией, меняя на этот раз только уши, Роксана смеялась, первый раз, по-моему, за всё время, Фима мешал кашу и непрерывно шутил, развлекая девушку, Мих жевал травинку и лениво кидал ножики в землю. Полная идиллия. Скоты. Тупые бесчувственные скоты. И я никогда отсюда не выберусь, пора в этом себе признаться. Так и проживу всю оставшуюся жизнь в окружении этого быдла. Ладно, кроме Цветика. Если это жизнь, и я вообще живу. Но до замка дойти всё-таки надо, а там посмотрим.

На дорогу не выезжали, пошли вдоль ручья и через пару часов упёрлись в очередную крошечную деревушку. Кольчуг в ней не оказалось, деньги не котировались, Роксана выменяла три каравая и полкозы в обмен на пару сапог, и долго сокрушалась, что не сняла с трупов всю одежду на обмен.

Отъехали от деревушки на приличное расстояние, вернулись к ручью и пошли вниз по течению. Часа через три опять остановились на привал. Козлятина оказалась восхитительной, Фима не отрывал восхищенного взгляда от Роксаны и острил всё непрерывнее, Цветик по-прежнему трансформировался. Поели и поехали дальше. Я потел в кожанке с нашлёпками и пытался не рефлексировать и не самозакапываться. Вернее, сначала я очень глубоко самозакапывался, а потом пытался отрыться обратно. Стоило лишь мне откопаться, как ко мне в седло запрыгивала рефлексия и начинала вести задушевные беседы. И так всю дорогу. Единственное, что радовало, так это то, что чувства потихоньку возвращались. Например, очень хотелось заткнуть поток Фиминых острот и Роксаниного смеха. Я даже поймал себя на острейшем желании бросить в них обоих по кинжалу. Ещё бы наорать на Цветика и дать ему по шее, чтоб перестал покрываться этой белой шерстью, да сколько ж можно?! То нос, то уши, то нос, то уши! Не уши, так руки! Не руки, так клыки! Я трёх человек вчера убил, а он уши шерстью покрывает!!! Оборотень хренов! Как есть оборотень!!! Мих ехал впереди, его я, к счастью, не видел, а то б и с ним подраться захотел. А зачем он, сука, меня одного на этой дороге оставил? Лучников снимал, говорит? При его-то скорости и вернуться не успел? Сам бы тех троих и пришиб, так нет, меня вынудил! Бандит, и всех норовит под свою гребёнку причесать! Кровью повязать решил! Спать спокойно не может, пока сам кого-нибудь не зарежет, и другого не заставит! В объезд пойти не мог! Тварь! А этот кобель белый опять нос вытянул и когти отрастил!!! Он человеком-то теперь вообще когда-нибудь будет? Роксана, стерва, сзади заливаться придурочным смехом перестанет или нет? Когда ж они с Фимой заткнутся!!!

К вечеру, раннему вечеру, наверно, часам к семи, не знаю, как они умудряются по солнцу здесь время определять, мы снова выехали на некое подобие дороги. По обочинам стояли сосны, а по их неохватным стволам ползали белки. Штук десять. Рыжих и наглых. Застучал дятел. Любопытная белка перепрыгнула с ветки на ветку и зацокала нам вслед. Роксана сзади громко засмеялась. Кретин Фима, нашёл за кем приударить! Сбрендил, козёл, с первого взгляда! Кто ж на задницу и бюст первым делом смотрит? На характер смотреть надо! Подул ветер, явственно запахло дрожжами. Где-то гонят самогон, причём в объёмах хорошего ликёро-водочного завода. Началась просека, засеянная пшеницей. Как ни странно, мы прехали мимо воняющей деревеньки, еле виднеющейся за полем, не останавливаясь, и снова углубились в чащу. Метров через двести опять выехали на засеянное поле. Заворковал дикий голубь. Не могу понять, как такая безобидная птица может издавать такие кошмарные звуки. В детстве я боялся этого воркования почти панически, да и сейчас приятного мало.

— Роксана! — Фима верещит, как истеричная мамочка, увидевшая свою невинную четырнадцатилетнюю дочь в обнимку с панком. — Рокса-аана!!!

Оборачиваюсь. Да, это вам не панк. Это, скорее, байкер. Только летающий и с крылышками. Черненькими. Не ангел, значит.

Он порхает над полем, сжимая в руках Роксану. Не сказать, что пери сильно сопротивляется, даже ножками не дрыгает. Мне стыдно, но первая мысль: «Наконец отдохну от её дурацкого хихиканья!»

— Мих! — вопит Фима, — Что ты стоишь! Сними его!

— А сам почему не снимешь? — меч развернулся и теперь с любопытством смотрит на уносимую Роксану.

— Её задену! — чуть не плачет Фима. — А ты не промахнёшься!

— С такого расстояния? — тянет меч, невозмутимо наблюдая за полётными упражнениями Роксаны. Вампиру явно тяжело её тащить, он уже шатается в воздухе. — И не достану даже. К тому же она брякнется на землю, опасно!

— Так догони! — визжит Фима на грани ультразвука, — Спасать же надо! Вампир же! Роксана же! Спасать надо! Спасать!

— Кого? — снова медленно тянет Мих, сощурив глаза. — Вампира от Роксаны? И не подумаю. Пусть теперь сам выпутывается.

С нечеловеческой скоростью Фима спрыгивает с лошади, выхватывает лук, натягивает тетиву, кладёт стрелу и стреляет. За долю мгновения. Только не в вампира. В Миха. Меч резко отклоняется вбок, но стрела не проходит мимо, а разворачивается и летит в Фиму, просвистев прямо у его плеча. Маг бросает лук и кидает в Миха молнией, меч снова отклоняется, молния рикошетит, вонзаясь в землю в миллиметре за сапогами колдуна. Цветик непонятно как оказывается позади мага и хватает его за руки.

— Гнида! — рыдает Фима в истерике. — Ты нагло воспользовался слабостью девушки, а теперь отдаёшь её вампирам! Сволочь! Сволочь!

— Чего-о? — меч, кажется, действительно ошарашен. — Чем воспользовался? Какой слабостью? Ты в своём уме?

Он, что, действительно не в своём уме? Какие у Роксаны могут быть слабости — мужики и шмотки? Так это не слабости, это хобби.

— Да! — орёт Фима, вырываясь из лап Цветика. — Ты знал, что она любит Виктора, а он ей отказал! При тебе было! Смеялся ещё!!! Она была не в себе, а ты воспользовался этим и соблазнил её! Это низко! Низко! И подло! Она была так расстроена, что на всё согласна! Даже на тебя! Это подло! А теперь отдаёшь вампирам!

Надо же. И правда с ума спрыгнул. Помешался от ревности, бывает. Уже и к мечу ревнует.

Мих смеётся. И с откровенной издёвкой глядит на Фиму.

— А ты что, сам собирался? В смысле — воспользоваться слабостью? Так надо было меня предупредить. И у неё бы ещё спросить не мешало.

Фима бьётся в руках Цветика, пытаясь укусить того за руку. Это оказывается проблематичным, потому как руки у охранника покрыты плотной белой шерстью, которая забивает Фиме рот и вязнет в зубах. Маг плюётся, ругается и упрямо вгрызается зубами в густой мех удерживающих его лап. Ещё и брыкаться пытается, но у него плохо получается. Ростом он ненамного ниже Цветика, но раз в пять поуже, и высвободиться из его объятий никак не может.

Меч похабно ухмыляется. Роксана с вампиром давно исчезли из виду. Кажется, у нас в отряде драка из-за бабы, доходит до меня с запозданием.

— Скотина, — хрипит Фима, отплёвываясь и всхлипывая, — Злат, пусти меня, я убью его! Я его всё равно убью! Мразь!

— Куда? — резонно басит Цветик. — По тебе и шарахнет. Самого убьёт. Не уклонись он, уже бы убило. Стрелой, аль молнией. Остынь давай. Остынь. Она сама его хотела. И он тоже. Её. Давно. А тебя нет. И Виктора нет. И меня не хотела. Другую найдёшь. Остынь. Не плачь.

Похоже, новые способности сказались и на речевых возможностях Цветика. Раньше он таких длинных речей не толкал.

Минут через десять силы у мага закончились, и он затих, всхлипывая и давясь шерстью.

— Ну что? — спросил Цветик. — Пустить? Отошёл?

Пока Фима продолжал хлюпать носом, Цветик осторожно разжал лапы. Я напрягся. А ну как Фиме взбредёт в голову поквитаться с Михом другим способом, например, отправить его куда подальше из этого мира, пальнув молнией по Повелителю меча? Он вообще-то догадывается о такой возможности? Хорошо бы нет. Фима вытер нос, проплевался и прополоскал рот из фляжки. Потом гордо распрямился, тряхнул кудрями и заявил:

— Вы трусы. Вы все подлецы и трусы. Я сам пойду спасать Роксану! Слышь ты, господин и владыка? Я сам пойду и спасу её! И попробуй мне запретить! Мою любовь никакая клятва не осилит!

Он постоял, вскочил на лошадь, посмотрел на нас и снова заявил:

— Ну ты, слышишь, только попробуй мне запретить спасти Роксану от вампиров!

А вот это он зря. Создалось ощущение, что именно этого он и добивается. Весь эффект испортил.

— Зачем? — засмеялся меч. — Я не собираюсь ни запрещать тебе спасать Роксану от вампиров, ни спасать вампиров от Роксаны, ни самому тебе не запрещаю спасаться ни от вампиров, ни от Роксаны, ни от собственной дурости! Не увлекайся там, тащить тебя дальше на руках никто не собирается, разве Злат сжалится.

Под эту напутственную тираду Фима развернул лошадь и помчался вслед за улетевшим вампиром.

— А мы остановимся и подождём до утра, — спокойно сообщил нам меч. — А утром уже отправимся за Фимой. Жалко он пожрать не успел приготовить, у него неплохо получалось.

— Мих, — мне было стыдно, но никакого желания бежать вслед за магом и спасать Роксану я не испытывал, может, потому, что меч с охранником были абсолютно спокойны, — а для Роксаны-то это не опасно, вампиры всё-таки… Может это, прав Фима, спасать её надо?

Цветик с Михом заржали на два голоса.

— Да, — отсмеялся меч, — крайне опасны, как же. Баб только так воруют, ни одной не пропускают, все соседи потешаются. Сам завтра увидишь.

— А что тогда Фима к этому так серьёзно отнёсся?

Неужели просто приревновал, непохоже, рыдал ведь в голос, явно за Роксану трясся.

— Дык вот… и я думаю, — поддакнул Цветик. — Так кусался. Боялся за неё шибко. Почему?

Мих задумался, поигрывая кинжалом.

— Действительно, — согласился он вдруг, — странно. Я-то считал, Фима наш просто от ревности сбрендил, а он и правда за неё переживал. Бедняга. Давно чувствую, не то что-то с ним, думал, он просто умом в пустыне этой тронулся малость. Бывает. Но тут ещё и другое. Герефимальд, говоришь, из рода Герефимальдэлей…

И мы втроём направились за дровами и водой. Меч даже соизволил персонально срубить нехилую сосенку, настрогать её за минуту на дрова и развести костёр. Это с ним впервые. Мне досталось чистить и поить Акуру и Роксанину Ночку, Цветику — Серого и Ласку, а Мих сварил кашу. Каша у него вышла, прямо скажем, плоховатая, не сравнишь с Фиминой, но под Цветиков самогон пошла как-то очень душевно. Оставшиеся после вчерашнего полфляги мы распили на троих, Мих вспомнил пару препохабнейших анекдотов, я в долгу не остался, а Цветик ржал от всей души. Тронутые таким непосредственным восприятием, мы с Михом еще посоревновались в бескультурье и неинтеллигентности, потом Цветик хлопнул меня по плечу, едва не вогнав в землю, и пробасил:

— Витёк, это… сказать давно хочу. Это… Златом меня зови. Так лучше.

— Ладно, — согласился я и вызвался показать Злату, как у нас пьют на брудершафт, хотя мы и на ты, но всё же… Из моей фляги мы отлили половину в Цветикову, в смысле, Златову, и пили друг с другом по очереди. Я со Златом, Злат с Михом, и, наконец, я с мечом, изрядно труханув. Обошлось. Поэтому мы пошли по второму и третьему кругу, пока не опустошили всё, включая и Михову флягу.

После чего я лёг у костра, а меч с охранником разыграли дежурство в камень-ножницы-бумага из дюжины попыток. То ли Цветик-Злат выиграл, то ли Мих поддался, но дежурил он первым. Надо же, думал я засыпая, стоит убрать из коллектива женщину, хоть на день, как три мужика сразу начинают чувствовать себя едва ли не друзьями. Вернусь домой, уломаю шефа всех баб в отделе перевести в филиалы. Даже экономическое обоснование напишу.

 

Глава 18. Вампиры

Воскресенье, раннее утро.

Ранним утром, когда солнце ещё только-только пробилось косыми лучами через листья, мы поднялись и поехали за Роксаной. И за Фимой, куда ж его теперь… Вампирья деревушка оказалась за пшеничным полем. Даже не деревушка — достаточно большое поселение, раз в пять-шесть побольше и Волчков и Выселок. Деревня, несмотря на величину, производила унылое и заброшенное впечатление — заборы перекошены, солома на крышах лежит клочьями, обнажая деревянные балки, деревья за заборами дикие, более напоминающие лес, чем сад.

Пустая дорога, пустая улица, запущенные деревья с недозрелыми яблоками на ветках. Окно и дверь в первом доме распахнуты настежь, но никакого дыхания жизни в них не ощущается. И во втором тоже. За третьим забором обнаружилась полудохлая кобыла и двурогий серый козёл, ни капли на единорога не похожий. И подозрительно тихо. Никто не блеет, не ржёт, не гавкает и не мычит. Через три дома улица пересеклась с другой такой же, и на перекрёстке мы увидели первого человека. Или вампира. Он лежал у забора, скорчившись и накрывшись плащом, из-под которого виднелись только кончики сапог. Никакого движения или дыхания у скрючившегося тела заметить было нельзя. Метров через двадцать валялись ещё три тела. Опять без признаков жизни. Мне поплохело. Что это? Мор? Налёт? Нормальное состояние? Или солнце застало их на улице, и там, под плащами, и нет уже ничего, кроме горстки пепла? В принципе, я ко многому морально готов, вот уже и полнолуние пережил, и всё пока человек, хоть и убийца, но кто его знает, какие тут у вампиров бациллы, они, может, и для людей опасны. Мих едет впереди, посмотреть, как он реагирует, нельзя, а Цветик, ну пусть пока Цветик, всё с носом и клыками никак не наиграется, на такой морде ничего не разберёшь. Принюхивается, правда, усиленно, так ветер от нас дует, ничего не чувствуется.

На следующем перекрёстке рядом с лежащим неподвижным мужчиной мы увидели девчонку с двумя жиденькими косичками, тощую и голенастую. Она гладила его по плащу и плакала, утираясь рукавом. Рыжая кошка тёрлась около её ног, торжественно подняв хвост. Ближе к центру валяющиеся под плащами жители деревни начали попадаться всё чаще. Еще две плачущие женщины потащили навстречу нам вёдра с водой на коромыслах. В заброшенных садах прыгали кошки и белки. Видимо, рыжим прыгуньям нравился тот факт, что среди яблоневых деревьев попадался орешник.

На центральной площади на некоем подобии трона свернулась калачиком Роксана, пространство вокруг неё было сплошь усеяно раскинувшимися и скрючившимися вампирами. Вонь стояла такая, что ошибиться было невзможно — все они мертвецки пьяны. Причём настолько мертвецки, что вообще непонятно, придут ли в себя хотя бы к вечеру. Тара в виде фляг, жбанов и вёдер нашлась неподалёку. У ног Роксаны маячил знакомый подпаленный коричневый плащ — Фима. Я спешился, добрался до колдуна и потряс его за плечо. Фима не шелохнулся. Несло от него так, что впору было искать противогаз. Мих тем временем попытался растолкать Роксану. Ему это удалось, потому как она оказалась несколько трезвее Фимы.

— Ми-их, — зевнула пери, протирая глаза, — что-то вы рано приехали, волнова-ался, что-о ли? Зря-а. А воды у тебя нет?

Меч молча протянул ей фляжку.

— Дыхни-и, — потребовала пери, сделав последний глоток, — у-у… Всю ночь пили небо-ось… Алкоголи-ик, стоило на пять минут отлучи-иться, как сразу пьянствовать нача-ал… Давно бы спился, если б не я…

Она потянулась и повисла у меча на шее.

— Они все мне присягнули, — сообщила она, отцеловавшись, — а потом это дело отметили. Так что нас будет кому сопровожда-ать, только как мы столько самогонки с собой утащим? А-а, а меня ещё Фима здесь нашёл, спасти пытался. Зачем ты этого дурака отпустил, он тут всех спали-ить хотел, хорошо, что его эльфийские рефлексы требуют сначала из лука выстрелить, а потом уже другими способами драться. А если б у него лу-ука с собой не оказалось? Ты ему специально из этих соображений лук вручил, или случайно так получилось? Надо будет у него этот лук на фи-ик отобра-ать, когда до эльфов дойдём… Пусть сразу по ним магией вда-арит. Так-то Улириул стрелу из груди просто вытащил и бокал засосал, а я тем временем этого придурка успокоила. Хорошо, они мне уже присягать начали, а то он бы их огоньком, они его клыками, были бы мы без мага и с половиной крылати-иков. Мне пришлось лично ему первые два кубка налить, так он ещё морду воротил, ханжа-а. Сивухой, говорит, несёт. Я, говорит, воспитания тонкого, образование у меня, говорит, самое лучшее магическое, академию, говорит, закончил с отличием и преподавал в ней, архимаг я, говорит, и такую дрянь, говорит, пить не обучен. Гонору-у, куда столько, а? Архима-аг… Проще надо быть. А я ему: пей, раз спасать явился, от этого успех дела зависи-ит. А если такой крутой, давай тогда сивуху эту магически очисти. Так что-о ты думаешь? Поколдовал, и привёл-таки во вполне пригодное для питья состояние. Вон валяется. Тоже присягнуть пытался, но у него не вышло, клятва не позволила. А! Он ещё тебя уби-ить обещал, это уже после пятого кубка. Я, говорит, его, тебя в смысле, уже один раз чуть не пришиб, меня Злат удержал. Ревни-ивый! Чего бы и тебе таким не бы-ыть, а? Так я чего подумала — если он по Ви-итьку шарахнет, это будет нападением на господина считаться или нет? Он таким образом до тебя добраться не решит? Ты к-ак думаешь?

Стерва, волнует её, понимаешь, не что со мной будет, а выкинет ли отсюда этого паразита! А ведь этот вопрос для меня куда как более жизненно важен.

— Не знаю, — ответил Мих. — Думаю, от умысла зависит. Если в меня таким образом метить будет — срикошетит. А если именно в Виктора по какой-то другой причине, может, и нет. А, может, и срикошетит, в бессознательном-то состоянии господину тоже вред нанести нельзя. Будем надеяться, у него хватит ума этого не проверять, потому как если удар вернётся обратно, останется от Фимы…

Лучше бы он задумался, что от меня останется, если клятва не сработает! Теперь ещё и на Фиму непрерывно оглядываться! Оставить его надо было! Злат, болван жалостливый, заступается за кого ни попадя!

— Ну-у ла-адно, — снова зевнула Роксана, — вы тут погуляйте, а я посплю ещё чуто-ок, ага? Только всех баб подряд не клей, ага-а? Зна-аю я тебя, ни на минуту оставить нельзя-а… ма-ало того, что пьяница-а, так ещё и бабни-ик вприда-ачу…

Она свернулась калачиком на кресле и отключилась.

Мы спешились, привязали лошадей к ближайшей ограде и решили осмотреть посёлок. Ничего нового. Непробудно пьяные вампиры и несколько всхлипывающих женщин. Что интересно — женщины явно принадлежали к человеческой расе. И все были не старше двадцати. Пару раз я даже заметил, что они пытаются наладить быт. Какая-то молодуха несла вёдра, ещё одна выгоняла козу на выпас, а совсем героическая девица пыталась оттащить бесчувственное тело в тенёк и полить водичкой. Разглядеть, как выглядел пьяница, сподобившийся оттаскивания и поливания было сложно.

— Не въехал, — обратился я к мечу, — это они так присягу отпраздновали? Сколько ж надо выпить, чтобы до такого состояния дойти? И где вампирши? Они тоже в канавах валяются? Так сапоги у всех не менее сорок третьего размера… Я вроде слышал, вампиры у вас закодированы. От алкоголизма? Непохоже…

— Скорее наоборот, — усмехнулся меч, — на алкоголизм.

— Зачем? — не понял я.

— Видишь ли, — Мих ненадолго задумался, — когда бесчинства вампиров дошли до того предела, что терпение иных говорящих полностью истощилось, а земли рядом с вампирьими поселениями полностью обезлюдели, встал вопрос, ты будешь смеяться, какой: что делать? Война на истребление, или поиск компромисса? Тогдашние вампиры действительно были кошмаром всей округи, а скорость их реакции была такова, что для истребления одной особи требовалось не менее десяти говорящих с осиновыми кольями, или десяток лучников со стрелами с серебряными наконечниками. Война-таки началась…

— А когда это было? — уточнил я.

— Да лет триста с лишним назад, — прикинул Мих. — И быстренько стало ясно, что оклематься после неё вряд ли кто сможет… Эльфы тогда уже себе сами и безо всяких вампиров таких проблем насоздавали, что воевать практически не могли… Собственно, почему вампиры и обнаглели, раньше их эльфы сдерживали, а тут такая драма в эльфийских лесах, совсем им не до вампиров стало… Людей и оборотней в окрестностях вампиры всех пообращали… В общем, говорящим пришлось подключить тогдашнего светлого Владыку, неплохого и здравого мужика, он устроил всем нехилое показательное выступление, — Мих мечтательно улыбнулся, — и предложил кровососам выбор: закодироваться или исчезнуть как вид. Потому как иначе как вид исчезли бы люди и эльфы. Вампиры согласились. А что им оставалось? К тому же, выяснилось, что кодировка на кровь даёт неплохой побочный эффект — устойчивость к солнечным лучам. За целый день голышом на пляже, вампир, пожалуй, и сгорит, но три-четыре часа выдержит запросто. Конечно, некоторая часть кровососущих откололась и ушла в леса, они и сейчас есть, ими детей пугают, да ты и сам с ними сталкивался, но урон от них, как от обычных разбойников, всё полегче. Правда, где справится один вампир, разбойничков надо человек десять, ну так вольного люда и больше значительно…

— А алкоголизм, — не понял я, — им что, спирт вместо крови прописали?

— Нет, — усмехнулся меч, — им свиную и коровью кровь прописали, без проблем, люди её всё равно сливают, но выяснилось, что во-первых, она им не очень и нужна, могут год не пить — и ничего, живы, насколько вампиры вообще живы, а, во-вторых, кодировка от одной зависимости порождает зависимость другую. Раньше все силы на жажду крови уходили, а как их от неё избавили, оказалось, что они просто не знают, чем заняться и куда себя деть. Есть вампирьи поселения, где все как один травяные сборы делают. Курят, заваривают, дегустируют и с одного глотка или затяжки называют, сколько трав на сбор пошло, в каком месяце собраны, кто собирал и в каком часу дня или ночи… Соревнования устраивают. Да. Свиную кровь ещё дегустируют — у тех фермы целые разных пород, а саму свинину экспортируют куда только можно. Но таких поселений — одно-два на три дюжины. Остальные пьют горькую. Оказалось — самый доступный способ замены. Причём, поскольку непонятно, относятся ли вампиры к живым существам, никаких последствий в виде цирроза им не грозит. Только тяжкое похмелье с сивухи. А если их на чистом спирте держать — так вообще всё замечательно. Летают целый день и хозяйством заниматься пытаются. Надо будет Фиму приспособить спиртом запастись, нам под вампирьей охраной дальше ехать, надо, чтоб на ногах стояли и летать могли.

— А женщины вампирьи где? — озадачился я, увидев, что мимо нас опять прошла явно не вампирша. — Почему ни одной вампирки нет? Их и не было что ли? Или они от людей ничем не отличаются?

— Почему? — Мих задумчиво проводил девицу не совсем пристойным взглядом. Она была очень ничего — высокая и полногрудая, молодая только слишком. — Были. И сейчас есть. Разбежались, кто ж с алкоголиками долго выдержит. Кто по более трезвым поселениям, кто к людям, а кто и к эльфам. Оказалось, что вот бабы-то как раз замену крови запросто найти смогли — домашнее хозяйство, готовка, стирка, шитьё, вышивание, дребедень всякая женская. Любой мужик вампиршу за удачу в дом ввести считает. У них в руках всё горит, хозяйство ведут образцово, везде пуфики, рюшечки, кружавчики и чистота. Детей только рожать не могут, поэтому на них в основном немолодые вдовцы с детьми женятся.

— А если они у них крови хлебнуть вздумают? Не опасно? — перспектива жить в одном доме с вампиршей меня бы не вдохновила.

— Да какая же баба кровь из мужика не пьёт? — засмеялся меч. — Эти если и хлебнут, то хоть в прямом смысле. В переносном, оно, знаешь, иногда много хуже…

Интересно, это он Роксану имеет в виду?

— А женщины здесь откуда, ты говорил, их воруют? И как люди это терпят?

— Да запросто, — опять заржал меч, — поскольку они все алкаши, то никакого урона дамской чести нанести просто не в состоянии. Если б могли, здесь бы и баб много больше было. Сбежать от них, пока они тут валяются, любая дура может, ещё и что нужное из вещей на дорожку прихватить, что до неё утащить не успели. А те, кого мы изволим наблюдать, это влюблённые идиотки, мечтающие об утончённом и красивом рыцаре. Вампиры, знаешь ли, все как один потрясающие красавцы, на вкус восторженных девиц. Нам с тобой не понять, но бледный истощённый лик, горящие глаза, сантиметровые клыки и крылья приводят некоторых в экстаз одним только своим видом…

А некоторым подавай наглого и бесшабашного мужика, подумал я, вспомнив, как Мих только что раздел взглядом проходящую мимо якобы влюблённую в вампира молодку, и та тут же с неимоверной скоростью завертела задом, почему-то полностью проигнорировав, что меч под стандартный типаж рокового красавца с бледным ликом и горящими глазами никак не подходит. На спокойных же и порядочных зануд женщины вешаться не желают. Или желают, но только предварительно выяснив толщину их кошелька. И вот тогда из скучного, заурядного и невзрачного типа ты сразу же превращаешься в крутого офигительного красавца с кучей достоинств, мужественного и сексуального. С бешеным шармом. В виде кредитной карточки и иномарки, надо полагать. Знаем, проходили. В чём-то вампирам легче — они точно знают, что любят их самих, а не те деньги, которые можно из них вытянуть.

— … Потому иногда сюда девчонки и сами приходят, или остаются, пленённые возвышенными речами о платонической любви и роковой страсти, ну и проникновенным страдающим взглядом алкоголика, естественно, — продолжал меч, поворачивая назад, — а вампирам что — им баба нужна, причём трезвая, иначе утром некому будет поднести опохмелиться, или рассольчику там свеженького приготовить… А она опять-таки, героиней себя чувствует, куда ж он без неё, сам до рассола не доползёт…

Вот как раз — тощая девчонка несёт крынку к начавшему шевелиться и стенать телу. Садится рядом, нежно гладит и пытается ложкой влить в рот какую-то жидкость. При этом вся её фигурка выражает трогательное нежное участие и просто-таки всепоглощающую любовь. Вампирьи чары, не иначе!

Воскресенье, день.

К полудню вампиры на площади начали стонать и шевелиться. За это время мы успели найти дом предводителя — того самого Улириула, который Фимину стрелу из груди вытаскивал — и познакомиться с его женой. Ей оказалась худая зелёная эльфийка с копной давно не мытых волос, и в засаленном фартуке поверх какого-то серого балахона. Звали её Саэнлинириэль. Она показала нам место за околицей, где вполне можно было расположиться лагерем. Что порадовало, рядом протекала неширокая речка. Речка петляла, огибая посёлок с двух сторон, а перед ней и за ней расстилалось поле — незасеянное. Полей вообще около деревни было много, в основном, пшеничных. Я так понял — пшеницу на самогон сеяли. В одной из излучин реки можно было разглядеть развалины полуразрушенного строения, над которым клубился дымок. Создалось ощущение, что это местный заводик по производству продукта, заменившего вампирам кровь. Далеко за речкой виднелся табун лошадей и несколько коров. Оказалось — местные. Мы даже нашли брод и успели сгонять туда познакомиться с пастухами и заказать себе молока к ужину. Приглядывала за животными толстенькая и жизнерадостная девица лет семнадцати на пару с бледноликим и черноглазым типажом истинного вампира и покорителя девичьих сердец. Роковой красавец выглядел на двадцать пять и на ногах и крыльях держался, хотя несло от него прилично. Надо полагать, этот пастух оказался чуть меньшим алкоголиком, чем все остальные, потому и девушка у него не столь унылая. Или просто на свежем воздухе и парном молоке похудеть и озлобиться не успела. Мы вернулись на свою сторону речки, оставили Злата на берегу вместе с лошадьми, набрали побольше воды для Роксаны и Фимы, и пешком направились обратно в деревню.

Роксану снова растолкали, сколько ж можно дрыхнуть, Фиму не удалось. Стенающие вампиры поднимались на ноги и крылья, отвешивали госпоже Роксане церемонный поклон и шли или летели похмеляться. При этом они умудрялись шататься как на земле, так и в воздухе.

Улириул привёл себя в более или менее приличный вид и вместе с супругой пригласил нас отобедать. Эльфийка по этому поводу помыла голову и надела чистое платье. Оказалось — вполне симпатичная девица, лет восемнадцати на вид, а зелёной помадой и у нас некоторые красятся.

Перед дружественным визитом к главе вампиров мне было поручено разбудить Фиму:

— Видишь ли, — предусмотрительно объяснил меч, — он вполне может спросонья запустить в меня какой-нибудь дрянью… не хотелось бы его потом от земли отскребать.

А в меня, значит, может запулить, а может и не запулить…

— Мих, — внёс я рацпредложение, — а давай его Злат или Роксана распинают… Безопаснее.

Меч замолчал и внимательно на меня посмотрел. И я как-то так сразу осознал весь идиотизм и тупость своего предложения, а также откровенную постыдность собственной трусости и нерешительности, которую я всегда считал благоразумием.

— Я знаю, что делаю, — отрезал меч. — Нам всем дальше ехать. Приведёшь нашего красавца в чувство, и вместе к Улириулу бодрой рысью. Ничто так не сближает, как совместная выпивка. И чтоб без Фимы пить не являлся. И попробуй только сам не приди под предлогом, что его не разбудил. Жаль, Злата за лошадьми приглядывать оставить придётся, но ничего, без такой сивухи он не много потеряет…

Я Фиму толкал, пинал, поливал и тряс. Через полчаса он открыл глаза и застонал. Вылакал две фляги воды, ведро, которое я, между прочим, из соседнего двора пёр, вылил себе на голову, а потом занялся магическим врачеванием собственного тяжкого похмелья и сушкой собственной же облитой мантии…

— О, — стенал он, — у, а-а… Виктор, как же я так, а? Сроду так не напивался… Что, блин, за вампиры такие, и не слышал про такой вид… Почему не слышал? Чтоб я — да не слышал? Это ж не вампиры, алкоголики натуральные… А внешне — чистые вампиры. И летают. Дай ещё водички, а? О-о…

К Улириулу он идти отказывался наотрез. Я настаивал, Фима упирался.

— Фима, — обозлился я, — Мих мне велел без тебя на пьянку не являться, не подводи меня, будь человеком… Это ж, считай, ответственные переговоры по нашей охране, а ты тут ваньку валяешь… Пойми меня, а?

— Угу, — нахмурился Фима. — Виктор, кто из вас господин и повелитель? Смотреть тошно, как ты его боишься… Взрослый нормальный мужик, и так трясёшься. Стыдоба!

Уж чья бы пьяная рожа мне мораль читала?

— Фима, Роксана просила, чтоб ты пришёл, — без зазрения совести соврал я, — её очень тронуло, что ты её спасать прибежал…

— Ну да, — ещё больше помрачнел Фима, — врёшь ты всё, её тронешь, как же. Дурак я, ей и не грозило ничего…

Но идти согласился.

Воскресенье, вечер.

Роксана очень быстро и спокойно договорилась насчёт сопровождения. Улириул обещал выделить нам две дюжины вампиров в охрану. Он мог бы и больше — но всё упиралось в количество лошадей. Их было чуть больше двух дюжин, и отдать их всех в наше сопровождение он, конечно, соглашался, как же можно такой красивой госпоже отказать, но очень, просто очень просил оставить хотя бы пяток в пользование посёлка. Мало ли что. Лететь вампиры вслед за нами, в принципе, могли, но не очень долго — наверху их быстро продувало, и им требовалась убойная доза горючего. Получалось, что для поддержания одного вампира на лету в течение нескольких дней нужна лошадь, целиком и полностью увешанная бурдюками со спиртом. Выходило баш на баш. Пери решила проявить благородство и согласилась на две дюжины охранников.

По завершении официальной части вампир выставил на стол бочонок первача и попросил Фиму повторить вчерашнее великолепное выступление с магической очисткой, потому как оно произвело на тонкую и впечатлительную душу вампира просто неизгладимое впечатление, да и гостям такое чудо пить будет заметно приятнее. Ну и похмелье, соответственно, не такое тяжёлое окажется.

После третьего кубка Саэнлина расчувствовалась, разностальгировалась и изъявила желание спеть нам народные эльфийские баллады.

— Понимаете, — объясняла она, — я так люблю петь, но кому здесь нужно моё искусство? К вечеру они все уже лыка не вяжут, и ничего в эльфийских песнях не понимают… Ну разве, если им проорать что-нибудь типа «Налей ещё, налей скорей, налей в бокал и тут же пей…», то, может и прореагируют… А я столько баллад знаю, трогательных… Я спою вам балладу об огненном принце, хотите?

Она сбегала за некоей разновидностью музыкального инструмента, напоминающей помесь балалайки с гуслями и затянула тоскливую душещипательную и откровенно слезогонную балладу. В сей длинной песне повествовалось о юном эльфийском принце, прозванном огненным, который, будучи юным и романтическим отроком, ушёл на грозную битву со злобным драконом и сгинул где-то то ли на пути к дракону, то ли в битве. В общем, никто с тех пор про него не слышал, а эльфийский дом остался без своего принца и короля и теперь плачет о нём денно и нощно… Фима сделал глоток и всхлипнул.

— Надо же такое придумать, — поразился он, — сколько тоски, сколько горечи… Драко-он, о, огненный при-инц, как романти-ично, ещё, на бис!

— А почему его огненным прозвали? — полюбопытствовал Мих, — Душа, что ль, горела? Или ещё что?

Тут уже встрепенулся Улириул. Проблемы горящей души были ему как никогда близки.

— Не знаю, — ответила Саэнлина, — Может, и душа горела. А, может, просто вспыльчивый был. Это так давно было, никто уже не помнит…

И она нежно погладила мужа по руке.

— На би-ис! — потребовал Фима и чокнулся с Улириулом.

Вдохновлённая таким приёмом, эльфийка забацала ещё более заунывную песню о тяжкой доле эльфийского народа, оторванного от своего законного короля и обречённого на медленное вымирание, потому что король есть сосредоточие и символ, чего-то там символ… и ещё что-то, бла-бла-бла… И вся эта бодяга длилась неимоверное количество времени, перемежаясь страстными всхлипами и выражением надежды, что король вернётся, и народ эльфов возродится, и у них родятся дети, которые вот уже сколько лет не рождаются, и леса воспрянут, и ещё какая-то хренотень про трон эльфийских королей, который кучу незаконных и вполне законных претендентов на престол просто спалил, потому как ждёт одного-единственного… Электрический стул какой-то, а не королевский трон. И совершенно бесконечная песня. Удавиться с тоски. Такую только в стельку пьяный вампир выдержать сможет. Вот Улириул как раз уже и выдерживает — в полной отключке. Счастливый. Я бы тоже заснул, но Саэнлина в конце каждого куплета взвизгивала… Фима, наверно, уже раз двести проклял бы свою просьбу спеть, но он сладко храпел к моей совершенно чёрной зависти. Мужественно внимали только Мих с Роксаной, причём меч слушал этот вой даже с интересом, уж не знаю, показным или натуральным. Когда эльфийка перестала стонать и плакать, я ткнул колдуна в бок, чтобы он хоть как выразил своё одобрение.

— У-у, — замычал Фима спросонья, — и это эльфийская песня? Заунывщина тягомотная, слушать тошно… Где такое старьё только откопала… Ой, прости, я хотел сказать, очень прочувствованно… Зато исполнение прекрасное, да…

— Саэнлина, — попытался сгладить я неловкость, — а что там про королевский трон? Я что-то не понял, как у вас обстоят дела с наследованием престола…

— По прямой мужской линии, — поджала губы оскорблённая эльфийка, — и наследник должен сесть на трон, чтобы тот его признал. Кого трон не признает, того или спалит или просто скинет на землю.

Она обиженно замолчала.

— Угу, — вмешался не вполне разбуженный Фима, — можно подумать это кто проверял… Короли-то по кулю кулей лет сидят, а то и больше, о каком наследовании вообще речь идти может, надо ж такую дурь сочинить… Это всё тупые заумные байки про трон, для полных романтических идиоток… Кому оно надо — на королевский трон садиться, проверять, спалит или не спалит… Ой, прости, я хотел сказать, это, видимо, очень оригинальная переработка какой-то древней баллады, когда короли ещё достаточно часто менялись… эээ… и исполнение очень сильно сглаживает… ммм… общее неудачное впечатление от этой песни…

Он стушевался и опять заснул. Или сделал вид, что заснул. Эльфийка мрачно сопела.

— Не расстраивайтесь, — весьма обольстительно оскалился Мих, исправляя положение, и Саэнлина сразу повеселела, — он просто ничего не смыслит в стихах и эльфийской истории. Я в восторге, как интригующе вы смогли преподнести эту песню, мне доводилось её слышать в другом исполнении, и могу сказать, что ваше — просто восхитительно. Смотрите, Виктор чуть трезвее, и он почти плачет… А как вообще случилось, что столь гениальная певица оказалась в поселении вампиров, где никто не может оценить её таланта?

— Когда ты единственный ребёнок за последние полкуля лет, — погрустнела эльфийка, — и всё взрослое население ходит за тобой толпой, норовя утереть сопли и подать конфетку, а тебе уже пятнадцать… А он такой красивый, романтичный, летает, в любви признаётся, говорит, что взрослая уже… Впрочем, здесь всё равно лучше — никто хоть не следит за каждым твоим шагом.

Спустя полчаса мы с мечом подхватили под руки пьяного Фиму и поволокли его в соседний дом, где эльфийка договорилась о комнате на ночь для нас с магом.

Памятуя свои клопиные мучения в «Трёх единорогах», я долго тряс и протирал колдуна мокрой тряпицей, стараясь привести в чувство.

— Что-о? — простонал он наконец, — Ну что ты меня никак в покое не остави-ишь… Ну чего тебе…

— Фима, — задал я животрепещущий вопрос, — ты клопов из кровати вывести не сможешь? Я так спать хочу, но как представлю эту кошмарную чесотку… И сил к Злату в поле тащиться нет…

— Виктор, — зевнул маг, морщась, — ну ты подумай — какие здесь могут быть клопы? Это же вам-пи-ры! Вам-пи-ры! У них крови нет… Что эти клопы сосать будут? Самогон? Дай поспать, а… второй день не просыхаю, как последняя скотина запойная…

И он опять отключился. А клопов действительно не было.

Понедельник — вторник.

Наутро я выбрался из кровати с чугунной головой, нашёл во дворе колодец и долго приводил себя в порядок. Саэнлина оставила в доме на кухоньке пару лепёшек, несколько кусков мяса, пяток сваренных вкрутую яиц, крынку молока и кувшин на опохмелку. Кувшин я вылил во фляжку, чтоб не соблазнял ни меня ни мага, и сполоснул, чтобы Фима не понял, что там было. На всякий случай. Не хватало нам с ним с утра ещё похмелиться, и начать пить по новой. Впихнул в себя хлеб, запил молоком, и пошёл разыскивать Миха с Роксаной. Стыдно, но молоко я выдул всё, а Фиме налил воды из колодца. Вот такая я скотина. Но молока хотелось неимоверно, я просто не мог удержаться. Люблю я его, особенно натуральное. И не могу остановиться, пока не опустошу всё, что стоит на столе. Единственное, что меня оправдывает, так это то, что молоко всё же не водка. Надеюсь, ходить здесь в одиночку достаточно безопасно, думал я, открывая калитку.

Посёлок опять был пуст, и снова на улицах попадались редкие бесчувственные тела и плачущие девицы. Оказывается, это они не на радостях перепились, а у них каждый день так, дошло до меня. Небо заволокло тучами, затянул мелкий пакостный дождь. Пока он не превратился в ливень, я забежал под навес над крыльцом первого же попавшегося дома, где была открыта калитка, проклиная собственное безрассудство. Вовремя — дождь полил как из ведра. Проверять, открыта ли дверь в дом, я не стал. Подождал, пока ливень кончится, и пошёл на площадь. Где искать Роксану с Михом я себе представлял слабо. Побродил-побродил и решил вернуться к колдуну, всё не так одиноко и страшно. Тут выяснилось, что я весьма туманно представляю, куда идти. Ещё покружил, по-моему, я уже часа два тут шляюсь. Вернулся на площадь, посмотрел на десяток пьяных вампиров, валяющихся на промокшей земле. Думал — что опаснее, дождаться, пока они придут в себя, или пойти искать нашу с Фимой избу. Вампиры начали шевелиться, я решил слинять по-тихому. На всякий случай. Где, блин, мой меч? Кто тут Владыка и Повелитель, в самом деле? Бросил меня одного в вампирьем поселении, а ну, как они выпивки не найдут и вкус крови вспомнят? Я лихорадочно огляделся. Вампиры просыпались. Кажется, наш с Фимой дом в той стороне, сообразил я и рванул с площади почти галопом. Мания преследования бежала рядом и норовила запрыгнуть на ручки. Похоже, вот он — переулок, куда мы вчера сворачивали…

— Виктор! Виктор! — услышал я позади обычный полуистерический взвизг Фимы, и с огромной радостью обернулся. Маг бежал ко мне по размокшей улице, подобрав полы мантии.

— Виктор, — задыхаясь пробормотал он, — одолжи мне два золотых, я верну… потом. Заработаю и верну.

Руки у него тряслись, крылья носа нервно подрагивали, пересохшие губы Фима нервно облизывал, морщась и непрерывно сглатывая. Неужели всё-таки наш маг оказался впридачу ко всему ещё и алкоголиком, развязал вчера и позавчера ночью и теперь находится на грани запоя? Только этого нам не хватало. Тогда Мих точно оставит его здесь, даже жалко, я, в принципе, уже и не вздрагиваю при взгляде на колдуна, чем-то он мне понравился. Совместная выпивка сближает, кто бы спорил.

— Фима, — начал я как можно убедительнее, с горечью осознавая, что все мои слова абсолютно бесполезны, но не могу же я алкашу денег на водку дать, и фляжку свою я ему дать не могу, алкоголик же, и промолчать не могу, не положено молчать, мораль прочитать надо, для очистки собственной совести, — ты же здравый и интеллигентный мужчина, маг, неужели же ты будешь пить эту сивуху? Или поколдуешь? Но пойми — водка должна быть не магическая, а натуральная. Неужели тебе не стыдно, возьми себя в руки — жил же ты как-то три года без выпивки, и вот именно сейчас тебе так приспичило? Ты думаешь, что я дам тебе денег? Ты же наверняка можешь себя магически привести в норму, разве нет?

— Что? — брови у Фимы поползли вверх. — Какая водка? Ты самогон так называешь? Ты что, решил, я на выпивку? Виктор, как тебе не стыдно! Я был о тебе лучшего мнения! Пойдём! Пойдём скорее!

Надеюсь, он потащил меня не в пустынное место, чтобы с Михом поквитаться. Или чтобы фляжку с опохмелкой отобрать.

Нет, всего лишь в какой-то вонючий закоулок, но настроен явно неагрессивно, так что можно немного успокоиться. Посередине закоулка стоял, пошатываясь, самый натуральный вампир, такого вампиристого вида, что дальше просто некуда: рожа бледная-бледная, черные патлы до плеч, хищный нос с горбинкой, тонкие губы и огромные чёрные глаза с красными отблесками зрачков. И эта воплощенная мечта романтической барышни держала в поводу совершенно кошмарную клячу. Сплошь покрытую какими-то болячками и лишаями, с раздутым животом и одновременно выпирающими рёбрами, гноящимися глазами и опухшими ногами. Все болячки были плотно облеплены слоем слепней и мух. Доходяга даже хвостом не махала, чтобы их отогнать. Бедную животину давно надо было пристрелить, чтоб не мучалась.

— Вот, — чуть не плача заявил Фима, — этот гад запросил за него два золотых, иначе зарезать обещал. Виктор, дай денег, я лошадь куплю, пожалуйста! Я его вылечу, классный жеребец будет!

— Фима, — неуверенно начал я, — по-моему, этой животине самое место на живодёрне… А вампир тебя просто на жалость развёл. Слышь, — обратился я к вампиру, — эта кляча серебрушки ломаной не стоит, могу заплатить две, чтоб парень не расстраивался.

— Не, — оскалил вампир длинные клыки, — не пойдёт. А будете ещё торговаться, три золотых запрошу!

Натуральный вампир. Как он довёл животное до такого состояния — кровь из него пил? Или просто лежал в запое, а лошадь в конюшне запер и забыл?

— Виктор, — скулил и подпрыгивал Фима, — ну пожалуйста, он на моего Эстрелла похож… жеребец у меня был, в молодости… Смотри, какого он цвета…

Если честно, различить за болячками и струпьями цвет жеребца было довольно сложно. Гнедой, скорее всего. Таких полно.

— А давай, — пришла мне в голову здравая мысль, — пойдём к Роксане, попросим, чтоб она этого живодёра заставила нам лошадь по себестоимости продать?

Фима смутился и опустил глаза.

— Роксана это… занята сейчас. Не до лошади ей.

Та-ак. То-то я смотрю, один я по посёлку шляюсь. А этот гад, значит, совсем одурел от страсти, уже и без защиты меня оставил? Свинство какое — мой, понимаешь, меч, а я один тут стою, под шальную стрелу подставляюсь! И ладно бы только меня на произвол судьбы оставил, так его, похоже, и судьба похода не интересует, на всё наплевал из-за какой-то юбки!

— Три золотых! — оскалился вампир.

— Виктор, — всхлипнул Фима, — ну давай ты два золотых, а я своё седло принесу, и уздечку, а? Пойдёт? Я бы и лошадь свою отдал, так этот мерзавец и её до такого состояния доведёт, жалко же… Витёк, я его вылечу, а ездить ты будешь, хочешь? Твой будет, денег только дай, а?

— А как ты без седла и уздечки поедешь? — удивился я.

— Элементарно, — пожал плечами Фима, — только никакого снаряжения уже с собой не повезёшь особо… Ничего, мне много всё равно не надо.

— Слушай, — я сделал ещё одну попытку спасти свои деньги, — а что бы тебе свою кобылу не вылечить? Занялся бы ей, всё польза…

— Так я уже всё что мог, сделал, — поднял брови Фима, — скачет, не хромает. Извини, врождённые данные можно только исправить и немного улучшить, из рабочей лошадки элитного рысака никак не сделаешь… Ну ещё чуток омолодить можно и сил добавить, сделаю… Но такой, как этот жеребец, она ни в жисть не станет, не дано…

Вампир открыл было рот, но, видимо, решил, что четыре золотых — уже перебор. И правильно, я бы точно тогда Роксану нашёл, из постели вытащил и сюда приволок, на подданного воздействовать. Ладно, я ещё почти ничего и не потратил за весь поход, и седло магу пригодится, не заставлять же его чудеса верховой езды демонстрировать… Не столько коня жалко, сколько Фиму. Может, займётся лошадью, про Роксану меньше думать будет. На что мне эти три золотых, и так ясно, что Мих меня дальше с собой тащить будет… и накормит и оденет, никуда не денется.

Сволочной вампир за три золотых не поленился даже драную уздечку с коняги снять и унести с собой, так что Фима вёл доходягу за гриву и гладил при этом. Ещё и мух отгонял. Я побрезговал дотрагиваться до столь запаршивленной лошади, а он — ничего, запросто, и шептал ещё что-то.

Весь остаток дня мы провозились с жеребцом — всё равно делать больше было нечего. Я даже умудрился искупать в речке несчастную клячу и не сблевать при этом. Медик или ветеринар из меня точно никакой. А колдуну хоть бы хны, и глаза протёр, и болячки осмотрел и смазал. Даже не поморщился. Потом Фима бегал по окрестностям и собирал снадобья, варил строго по схеме и втирал в конягу в тщательно выверенном порядке, а я мешал зелья в котелках, когда никакого Фиминого участия уже не требовалось, а ему нужно было за очередным ингредиентом. Тошнило, конечно, но не оставлять же мага одного. Хорошо, зелья не смердели, а пахли вполне приемлемо — травами. Потом Фима колдовал, бормотал, гладил, плясал и камлал вокруг этого коня. Разве только бубна у него не было, а так — чистый шаман. Затем мы опять мыли и мазали эту лошадь. На заходе солнца Фима сварил десятый, наверно, по счёту бальзам, и всё пошло по новой. Мыли, притирали, поили и кормили разными снадобьями беднягу мы в общей сложности раз пятнадцать. Видимо, у Фимы была наработана какая-то местная ветеринарная методика. Почти в темноте нас нашёл Мих. Посмотрел на жеребца, потрепал его и заявил:

— Значит, пока вы тут с Фимой на пару развлекаетесь, Злат ваших лошадей один поить и чистить должен, так что ли? Приведёте его в порядок, и дюжиницу вдвоём будете за всеми нашими лошадьми ухаживать, ветеринары хреновы. Без вампирьих, естественно. Если сей жеребец от ваших изысканий дуба не даст, как раз по три лошади на рыло придётся. И не обольщайтесь, что одного это избавит от заготовки дров, а второго — от приготовления пищи.

Я хотел было ему ответить, что он тоже весь день на пару не хило развлекался, но пожалел мага.

— Да, — бросил меч через плечо, уходя, — Фима, найди меня утром, я тебе его подкую, если в норму придёт.

Ночь Фима прыгал вокруг коня, обнимал его, гладил, целовал в нос, а я сидел у костра, то погружаясь в полудрёму, то разглядывая мага. Утром он взял жеребца и пошёл искать Миха. Представляю, чего ему это стоило. Я же направился в поле к Злату и нашим лошадям, просто потому, что боялся оставаться один, а смотреть на Фиму с Михом не хотелось. Не моё дело.

Лошадь в поле Фима привёл днём. За ним в некотором отдалении шли Мих с Роксаной, причём пери не сводила с коня восторженного взгляда. Любой мужчина сошёл бы с ума, если бы на него смотрели так. И я её понял.

Столь прекрасного существа мне видеть ещё не доводилось. Любая другая лошадь смотрелась рядом с ним, как «девятка» рядом с «Бугатти». Такого коня не были достойны ни арабский шейх, ни индийский раджа, ни японский микадо, ни римский император. Может быть, величайший полководец всех времён и народов, легендарный наследный принц или король эльфов, или признанный чемпион по всем видам верховой езды во всех обитаемых мирах могли бы с натяжкой претендовать на него. Ни одна самая крутая импортная тачка не могла сравниться с совершенством его линий. Фима действительно великий маг, осознал я вдруг, если сумел увидеть и возродить к жизни такое чудо.

— Вот, — просиял Фима, — неужели это сокровище не стоило трёх золотых, а? А вы думали, врут легенды про паршивого жеребёнка? Нет, всё правда, увидеть только надо… Виктор, держи, я ж тебе его обещал…

Жеребец был цвета Фиминых волос — почти красный. Уздечку и седло маг ещё не успел на него надеть, надо бы взять свои и попробовать проехаться. Я погладил коня по шее. Он дотронулся тёплыми губами до моей щеки и вздохнул.

Вот он — истинный конь Владыки и Повелителя. Огненные сполохи запутались в длинной гриве и зовут к неудержимой скачке. На нём не страшно мчаться во весь опор — он будет лететь, едва касаясь копытами земли, и никогда не уронит своего седока. Он вынесет хозяина из битвы и ни за что не предаст. Я гладил его, и не мог отнять рук от тёплой блестящей шерсти удивительного вишнёвого оттенка, совсем как волосы мага, который вчера вымаливал у меня два золотых.

— Фыррр, — выдохнул самый прекрасный на свете конь, — Фыррр, Фвыррр…

— Правильно, — тут же сообразил я, — будешь Феррари…

Оглянулся на Акуру, на Злата, на Фиму. Фима опустил голову и пытался не смотреть. Не смотреть на Роксану с Михом и на меня с Феррари… Розовая, похожая на ослицу Акура с короткой мощной шеей и длинноватыми ушами, на которой я столь долго проездил, и которая меня ни разу не подвела, спокойно жевала траву и отмахивалась от мух длинным хвостом.

— Нет, — ответил я, и мне даже совсем не трудно было это произнести, — куда мне такая лошадь, я и ездить-то толком не умею. Да и как я Акуру брошу, привык я к ней… Давай Фима, продемонстрируй, как ты без седла скачешь… Только это… назови его Феррари, он мне сам так представился.

Мы смотрели, как маг скрывается из виду в чистом поле. Он действительно прекрасно держался на лошади. А красная грива коня один в один повторяла цвет его волос.

— Ты прав, — грустно сказал вдруг Мих, — пусть парень немного порадуется. И, хм… Феррари подходит ему как нельзя лучше. Предлагаю выделить из общественных денег нашему ветеринару на приличное седло и уздечку, не портить же старьём такую красоту…

И мы пошли искать седло.

 

Глава 19. Переговоры

Вторник — среда.

Дом шорника-седельщика находился чуть дальше центра посёлка, так что зрелищем страдающих и стенающих от тяжкого похмелья вампиров мы насладились по полной программе.

— Мих, — заинтересовался я, — я как-то несколько иначе вампиров себе представлял, ну пусть у них спирт вместо крови, но где гробы, склепы, тени под Луной, летучие мыши?

— Зачем им гробы, — хихикнула Роксана, — они до них всё равно не доползают, какие сгнили, какие бабы на дрова порубили, а склепы… Если тщательно и грамотно провести археологические раскопки, может, и нароешь…

— А летучие мыши? — заело меня. — Телепатическая связь, внешнее сходство…

— Витёк, — огрызнулся Мих, — не парь, достал. Глаза разуй и извилинами пошевели — какие мыши, ты что, не видишь, сколько здесь белок?

Во дворе искомого седельщика стояла запряженная в телегу пегая лошадь. На телеге красовалась гора матрасов, одеял, подушек, сковородок, пара стульев и резной комод. Над распахнутой настежь калиткой на растущей у дома сосне возмущённо цокала белка и швырялась вниз шишками.

Шорника дома не оказалось. Зато там обнаружилась его жена, в бешеном темпе скидывающая в мешок ложки, шмотки, уздечки, миски, скатерти и постельное бельё.

— Хозяюшка, — вкрадчиво начал меч, — куда собралась-то?

— К оборотням! К тритонам! К эльфам! Домой!!! — отрезала смазливая девица лет двадцати, с длиннющей растрёпанной русой косой. — Надоело! На-до-ело! Нормального мужика хочу! Детей хочу! Двадцать один стукнуло, старуха уже, лучшие годы на эту гниду загубила! Такого парня дома из-за него бросила — огонь!

Она швырнула в мешок скомканное грязное полотенце.

— Иду вчера, — распалялась девица, — смотрю: Ноэлка своего козла тащит и причитает: «Бедненький, пяточки не отбил? Крылышки не помял? Головушку не ушиб? Сейчас принесём моего голубка чернокрылого, уложим, помоем, убаюкаем…» и думаю — и я такая же дура! Хватит! Пошла вон! — завопила она на наглую белку. — Достали! Кошек заведу! Собачек! Крыс и мышек, как у людей! А вы зачем припёрлись? Похмелиться нечем?

Она отволокла мешок во двор, зашвырнула на телегу и принялась набивать тряпками новый.

— Красавица, — Мих склонил голову, разглядывая девицу, — седло бы нам, какое получше, чай, ты с собой их все не увезёшь?

— Что я, идиотка? — завопила девица, — мне приданое нужно, а не сёдла эти поганые, я их и поднять-то не могу, забирай любое, всё равно пропадут… А за уздечку заплати, уздечки я все с собой увезу, они много места не займут, да и ремешки от них поотрывать можно…

Вдохновлённый таким разрешением меч быстренько нарыл седло, стремена и уздечку, сунул хозяйке серебрушку, нежно хлопнул её по заду, и мы поспешили выскочить из дома, пока взъерошенная девица не передумала.

— Да уж, — оскалился меч, изучая громоздящийся на телеге комод под изрядной горой мешков, — шкафчик-то, видать, не в пример сёдел легче, да и компактнее… А упряжь — красота! Всё ж таки у всех пьющих мужчин руки золотые…

Седло он доверил нести мне, а уздечку и стремена — Роксане. И правильно, меч — это вам не член гильдии грузчиков!

Фима помялся-помялся, но отказываться от подарка не стал, благо вручал его Злат. Цветик даже расчувствовался и высказался в том духе, что к такому коню, мол, и мантия нужна бы новая, чтобы седок совсем уж по-королевски выглядел на столь великолепном жеребце… Звучало это примерно так:

— Это… мантию б ему ещё. Горелая слишком. Да. А конь хорош. Стыдно на нём в такой-то… Горелая…

На что Мих сощурился на покрасневшего Фиму и процедил сквозь зубы:

— Вот себе на мантию пусть и заработает, никто не мешает…

Ночь мы втроём провели в поле около лошадей, а съехавшая с катушек парочка опять куда-то слиняла, оставив меня без охраны.

Наутро Фима спросил, не мог бы я выяснить, когда мы тронемся в путь, потому как у него вдруг совершенно самопроизвольно возникла идея немного подработать, но он боится не успеть. С трудом оторвавшись от Феррари, мы оставили его на попечение Злата и отправились искать Миха. Прочесали весь посёлок, перешагивая через бесчувственные, смердящие перегаром тела вампиров, и стучась во все более или менее приличные дома, но меча не нашли. Интересно, если на меня вот прямо сейчас кто-нибудь решится напасть, он появится? Или очнётся уже в другом измерении? Так бы сбрендившему скоту и надо, да себя жалко. При заходе на второй круг поиска Мих обнаружился на крыльце дома Улириула, куда мы вообще-то постучались первым делом. Он подкармиливал белку прошлогодними орехами и тщательно пережёвывал тимофеевку. На мой вопрос, когда тронемся в путь, Мих пожевал, почему-то посмотрел на небо и ответил Фиме:

— Не знаю. Сутки у тебя есть. Распинай Улириула, договорись, и вперёд.

— А чего мы ждём? — старательно отводя глаза, поинтересовался маг.

— Увидишь, — ответил меч, точно также избегая встречаться с магом взглядом. — Тебя позову, иди пока договаривайся.

Приводя в себя пьяного вампира, маг задумался, а потом сказал:

— Странно, это не особый вид вампиров… У него стоит очень мощный блок на кровь всех говорящих, и очень давно, даже не представляю, кому это удалось… Нет, поставить-то достаточно просто, но вампир согласиться на такое должен или удержать его надо хоть куль полётов стрелы, вот в чём проблема… И блокировать требуется всё поселение сразу, иначе у одного в таком окружении стенка рано или поздно рухнет. Что-то мне не по себе Витёк, не могу понять, что не так…

— С Улириулом? — перепугался я. — В смысле, они сорваться могут? Блин, а нам с ними ехать!

— Да нет, — поморщился Фима, — с ними всё нормально, такие блоки ещё мешок мешков кулей простоят. Что-то со мной не так…

Он привёл Урилиула в чувство и договорился насчёт работы.

Среда — четверг.

Размах замыслов мага меня потряс. Он отправился восстанавливать полуразрушенный заводик по производству самогона. Мало того, Фима протрезвил с десяток вампиров и взял их себе в помощники, заставив ремонтировать стены и перетаскивать проржавевшие чаны с места на место. Попутно колдун магически утрамбовал и расчистил на земле площадку метр на метр и принялся прутиком вычерчивать схемы и расчёты. Я же стащил опостылевшую рубаху и решил позагорать, в кои-то веки несколько дней отдыха выдались. Когда я проснулся, заводик был почти отремонтирован, а маг лазил по лестницам вокруг стен, что-то бормоча и подгоняя вяло порхающих помощников. Оказывается, он не только ветеринар, а ещё и технарь, и в химии, небось, сечёт, или что там для производства спирта требуется. Я оставил его ползать по зданию и пошёл к Злату. Еда была невкусная, потому как Фима весь день провёл на трудотерапии в этом ЛТП и к котелкам не подходил. Ночевал маг тоже у заводика.

Следующим утром прилетел нетипичный полутрезвый вампир, что наводило на тревожные размышления, и передал мне, что «госпожа велела обоим галопом бежать к Улириулу, только мага сначала захватить», пришлось спешно седлать Акуру и Фимину старую кобылу — до Феррари мне почему-то дотрагиваться не хотелось — и гнать за магом, а потом с ним уже к дому Улириула. Злат отправился пешком, предварительно смотавшись за реку к пастухам и договорившись о присмотре за лошадьми с вампирьей толстушкой.

На крыльце нас встретил зевающий меч, потянулся и сообщил, что прибывает долгожданный эльфийский посол, и нам всем неплохо бы поприсутствовать на переговорах по мирному урегулированию проезда через эльфийские земли. Надо так надо, поприсутствуем.

Эльф оказался как эльф — зеленоволосый, зеленоглазый, безбородый и с прозеленью на губах. Что уши у него острые, я уже знал, хотя под длиннющими почти до пояса кудрями этого разглядеть было нельзя. Он спешился, накинул повод на ближайший забор, отвесил церемонный кивок и проследовал за Саэнлиной во двор дома Улира.

Разместились за длинным столом во дворе. Никаких пищевых изысков, никакой еды, вина или самогона на столе не наблюдалось.

Мы в количестве Миха, меня, Роксаны, Злата, Фимы и хозяев дома сидели с одной стороны стола, эльф с важностью и степенностью уселся напротив и склонил голову. Воцарилось молчание.

— Наэлериэзалендириэль, — представился посол после нескольких минут игры в гляделки. Я тут же пожалел, что здесь не наблюдается хоть какой письменной принадлежности — не выцарапывать же мне это кошмарное имя кинжалом на столе? Повторить же его с одного раза практически невозможно. — Мне передали, что вы желаете вступить в переговоры.

— Желаем, — согласился Мих, перекатывая травинку с левого угла рта на правый и не подумав представиться. — Только не в переговоры вступить, а извинения услышать.

— Э? — опешил эльф, на мгновение перестав изучать Роксанины косы. — Не понял…

— Наэлериэзалендириэль, — без запинки повторил меч, — я требовал извинений и личной встречи с…

Он бросил едва уловимый взгляд на нас и продолжил:

— … Советом старейшин. А прислали вас. Это несерьёзно и возмутительно. Что вам поручили передать?

— М? — сфокусироваться на мече послу стоило очень больших усилий. Он честно пытался оторвать взгляд от шикарного бюста пери, и никак не мог. Посол непонимающе поглядел на Миха и снова уставился на Роксану. Потом перевёл взгляд на ковбойку жующего меча и позеленел. Фима понимающе и сочувственно смотрел на эльфа.

— Э… нет, меня просили… выслушать ваши требования и передать их… или мне передать…

Мих ухмыльнулся. Лучше бы Роксану отослал, сорвёт ведь все переговоры с таким-то послом.

— У эльфов, — шепнул мне маг, — в языке помимо словесного компонента, есть ещё и мелодия. Говорить можно одно, а вот петь — совсем другое. Или наоборот, поддержать мелодией основной текст. Причём эту мелодию можно и на человеческий язык наложить, получится — как бы на двух языках одновременно говоришь. Наэлериэзалендириэль очень пытается спеть вежливый вопрос, лучше б на словах сосредоточился, не с эльфом же разговаривает, а Мих мелодию вообще игнорирует, не в курсе, видимо, что так можно.

— Нам нужен свободный проход через земли эльфийского дома до Серых гор. Не хотелось бы повторения нападения в лесу у границы Мглистых земель.

— Нет проблем, — согласился эльф, пытаясь нырнуть взглядом в вырез рубахи пери, — отдаёте нам два рога из трёх — ходите через наши леса хоть тысячу лет подряд.

— Почему два из трёх, — удивился Мих, — откуда такая щедрость? Почему не три из трёх?

Эльф пожал плечами и впервые вернулся в реальность.

— На три из трёх вы точно не согласитесь, зачем задавать дурацкие вопросы?

Видимо, ответ на этот вопрос был у него заготовлен заранее.

— Я и на два не соглашусь, — ответил меч, — У меня есть встречное предложение: вы спокойно отступаете в свои леса и пропускаете нас к Серым горам.

— Не пойдёт, — поджал зелёные губы посол с непроизносимым именем и снова скосился на блузку пери, — наша соплеменница присутствовала при процессе снятия рогов, и потому мы имеем право на две трети добычи. К тому же ей был нанесён физический и моральный ущерб в качестве шишки на голове. Заметьте, мы не просим даже компенсации за него, нам вполне двух рогов хватит.

Зря Мих вообще тогда её не пришиб.

— Понятно, — протянул Мих, — значит, надо было ей две шишки набить, чтоб за два рога сошли. Предупреждать следовало. Впрочем, ещё не поздно, если подъедет, могу повторить. За дюжину золотых, допустим. Скажите, а что вы вообще собираетесь с этими рогами делать? Для каких целей они вам нужны: гномам продать? Так деньги, вырученные за них, вас не спасут. Или вы хотите попытаться их как-то магически использовать? И у вас даже есть для этого девственница лет этак трёхсот?

Посол вздыбил волосы и подскочил на месте. Фима прыснул в кулак.

— Нет, — шепнул он, — Мих очень даже в курсе сопровождающей мелодии… Эту даже я не знал, надо будет запомнить, любого из себя выведет, а, главное, не подкопаешься, виртуозно! Слушай, как шикарно звучит: та-та-ти-ти-та…

— Не ваше дело, — огрызнулся посол, вылупившись на Фиму и усилием воли беря себя в руки, — мне велено вам это передать.

— Да ну? — затянул меч свою любимую песню. — А у меня сильное подозрение, что вам велено передать нечто другое, а вы сейчас просто самодеятельностью занимаетесь… Смотрите, это может не сойти вам с рук.

Фима опять хихикнул и принялся мурлыкать мелодию. Эльф забыл про Роксану и злобно уставился на мага.

— Ошибаетесь, — холодно заявил он. — Именно это меня и просили передать.

— Не согласен, — Мих просто излучал доброжелательность, а как изменяется тональность слогов, я так и не услышал, — у нас просто уже нет части артефактов, пришлось активировать её во Мглистых землях.

— Да? — реакция у мага была отменная и сообразительность тоже, — а я всё думал, как вам удалось разомкнуть петлю! Так вы спасли меня с помощью рогов единорога? О! Это так великодушно с вашей стороны! А я думал, тот призрак, который про взрыв артефакта спрашивал, мне просто померещился. Оно, знаете, без общения, бывало… И нельзя ли мне на оставшийся рог взглянуть, хотя бы мощность прикинуть? Я так давно не встречал подобных артефактов… Просчитать, каков был выброс энергии…

Он что, девственник? Впрочем, при таких заскоках — вполне возможно.

— Простите, — неожиданно подпрыгнул Фима, — а как вам удалось их раздобыть? Рога? Неужели Роксана… о?

Он покраснел.

— Нет! — взвизгнула Роксана, — за кого ты меня принимаешь?! У меня только законных мужей не менее трёх кулей было! На рог ему посмотреть! На себя бы посмотрел лучше! Сам небось такой!

— Ну почему, — с достоинством возразил Фима, даже не стушевавшись, видимо, виртуозная мелодия на него так повлияла, — я как раз очень нравился девушкам, вы напрасно меня подозреваете… Это я просто без общения несколько подрастерял… обаяние… Но я наверстаю, это недолго.

— Если бы у вас не было ни одного артефакта, — резонно возразил эльф, полностью проигнорировав выходки мага, — вы не рвались бы так к Серым горам.

— Хорошо, — пошёл Мих на уступки, — а поделить с вами стоимость рога в отношении один к трём?

— Нет, — эльф был непреклонен, — нам нужны рога. Но можем согласиться и на один рог в качестве оплаты.

Неплохо они договорились, и быстро. Впрочем, оказалось, что меч на такой компромисс идти не собирается.

— Видите ли, — заявил он, — я могу выплатить вам за проход стоимость одного рога, полученную от гномов, уже после того, как выйду из Серых гор. Но сам рог я отнесу к ним. Он им нужен куда больше.

— Ах да, — засмеялся посол, — Меч Света печётся о мифических потомках своего обожаемого Аледера, существование которых ещё и не доказано, к тому же! Как же, как же, что ему проблемы каких-то там эльфов!

— Помнится, — парировал меч, — и среди эльфов были потомки Великого Аледера, и, пока они среди них были, эльфы процветали? И как вам теперь без них? Опустились до того, что натравили на нас своих же оборотней, наплевав на все принципы, где это видано? Чем вы им платить собирались, а?

— Что, — разволновался колдун, — те вервеллы, которые на нас напали, они вами наняты были? Эльфами? Я думал, отщепенцы, случайно с разбойниками объединились… Или Тёмный Владыка нанял…

Голос у него сел и упал до шёпота.

— Вы что, да как вы… как вы… как вы вообще до этого докатились, они же платы потребуют? Кто взял на себя такую ответственность? Какая мразь, нет, ты скажи мне, какая мразь додумалась принять это решение?

— Видите ли, — усмехнулся посол, — это совсем не ваше дело, думаете, раз глаза в крапинку, так уже и осуждать можете?

— Дрянь, — Фима сорвался на хрип, — глаза ему мои не нравятся! На свои зелёные зенки посмотри! Тебя самого им за такие выходки отдать надо! Тварь, которая это решение принимала, она хоть собой платить собиралась? Своей семьёй? Куда король смотрел?

— Заткнись!!! У нас не было другого выхода! И у вас нет! — всё-таки Фима прошиб броню посла, тот уже явно собой не владел. — Не отдадите рога, встанем цепью по всему лесу и расстреляем из луков. Пойдёте в обход — вервеллов подключим. Чем платить будем — не ваше дело. Ясно? Причём метить будем ислючительно в Повелителя. Долго ли вы его прикрывать сможете?

— Почему, — Мих продолжал спокойно жевать, с усмешкой глядя за перебранкой, — долго. У нас ещё вампиры в качестве прикрытия, так что времени хватит. На тебя точно, и ещё останется. Если я включу регенерацию на полную, то пятьсот лучников точно достану. А вы столько соберёте? Мне терять будет нечего. К тому же рога при мне, удастся вам меня отсюда вышибить — они вылетят вместе со мной, всё равно вам не достанутся. Встанете цепью — сниму всех поодиночке. Встанете скопом — устрою вам вторую Джиэстенейскую резню, не пожалею. Подключите своих оборотней — да уж лучше со мной в чистом поле встретиться, не расплатитесь потом. Я точно меньше народу положу, потому, как хоть кого-нибудь пощадить могу. В той ситуации, что у вас сейчас, при любом раскладе после таких потерь вы уже не оправитесь, рассеетесь по стране и растворитесь в других расах. А я запомню эту вашу выходку надолго, и в каждый свой приход сюда мстить буду. Не было такого, чтоб эльфы у меня на пути вставали. И не будет. Что вы собираетесь делать с этим рогом — посадить на трон вместо короля? Думать надо было, когда позволили мерзавке магические установления нарушать! Допрыгались? Всё за чистоту расы боролись? Прекрасно знаете, что никакие единороги вас не спасут, чай не первый рог таким образом добываете!

— Да, — посол уже пришёл в себя, — а что, нам по-вашему надо было терпеть, когда на троне полукровка вот вроде него сидел?

И он мотнул головой в сторону Фимы. Фима побелел. Надо будет попытаться удержать его, если он на посла бросится. Слева от мага я, сзади Злат, прикинул я, он его придержит, а я спереди я подключусь и мы его оттащим. Посла испепелить негоже, хоть и очень хочется.

Меч улыбнулся так, что посол побледнел и отшатнулся. Ему стало не до Роксаны.

— Ну и как, довольны? И вообще, я просил приехать сюда наместника и кого-нибудь из старейшин, а никак не молокососа, куля лет не достигшего и несущего тут хорошо, если отсебятину, хуже, если поющего с подачи кого-то из старших и специально подученного переговоры сорвать.

— Но это не даёт вам повода разговаривать со мной, уподобившись жвачному животному, — посол кивнул на травинку, пытаясь прикрыть наглостью ужас в зелёных глазах. — Впрочем, я же молчал, полагая, что у некоторых просто такие неприличные традиции…

— Н-не п-понял, — вклинился невпопад Фима, — н-наместника? А к-куда Даэлеренеальдиэриэль д-делся? И ег-го сын?

Да уж, маг. На «к-куда» заикается, а непроизносимое имя без запинки шпарит. К заклинаниям привык, видимо, на них заикаться нельзя, сотрудница рассказывала, когда какую-то сказку читала, что не так сработать могут.

Посол воззрился на колдуна с неподдельным удивлением, поспешно отвернувшись от улыбающегося меча.

— Ты бы ещё спросил, куда Аледер делся, или Гозрений. Откуда тебя вообще выкопали, что такие вопросы задаёшь?

Фима сжал кулаки так, что из-под ногтей чуть не брызнула кровь. Злат положил руку ему на плечо. Роксана поджала губы и опустила глаза. Мих погасил улыбку и уставился в стол.

— А всё-таки? — прошептал Фима и посмотрел на всех по очереди. Я пожал плечами. Впервые такое имя вообще слышу. Злат, видимо, тоже.

Роксана потрепыхала ресницами, скосилась на Миха, который всё смотрел в стол и даже перестал жевать, на посла, вздохнула и ответила, неожиданно мягко:

— Фима, у эльфов нет короля уже почти четыре куля лет. Всё, что пела Саэнлина в «тягомотной заунывщине» есть, конечно старьё, но старьё всего четырёхкулевой давности. Даэлеренеальдиэриэль овдовел, что делать, маги и магички бывают смертны, особенно когда ставят сложные непросчитанные эксперименты, — она улыбнулась Фиме, — и, похоже, просто не захотел больше жить, потому как через год после этого погиб в схватке с парой дюжин вервеллов, на которую вполне мог бы послать кто-то другого, не королевское это дело, оборотней давить. На трон, действительно, взошёл его сын, Гаэреленеальдиэриэль, если я не путаю, и трон его принял, — она в упор уставилась на посла, — но почему-то сестра Даэлеренеальдиэриэля посчитала, что её сыну или ей самой он окажет гостеприимство куда более тёплое. Легендам, наверно, не верила. Или думала, что трон о чистоте крови печётся, а не о наследовании по прямой мужской линии. Кто из них пустил стрелу в законного короля, не выяснили, вот только королевскому кузену трон действительно оказал самый горячий приём, причём горел мерзавец долго, его мамаша мучилась несколько меньше. Она его туда вытаскивать полезла, хотя лучше б ему ту стрелу, которой короля убили, в руки не давала. С тех пор подобной чести удостоилось не менее трёх дюжин претендентов на престол, а ещё пару дюжин трон отправил пинком на землю без ожогов, но с парой-тройкой переломов и в синяках. Сын же Гаэреленеальдиэриэля за несколько лет до этого отправился в экспедицию, его раньше чем через полдюжины лет и не ждали, конфликт у него вышел с дедом или с отцом, не помню уже, крайне скандальный и неуживчивый, говорят, принц был, со всеми подряд ругался, — Роксана чуть заметно усмехнулась, — и это спасло его от стрелы сволочной родственницы. Но он так и не появился, и прав на престол до сих пор не заявил. Однако раз трон всех подряд палит и выбрасывает, то это означает только одно — законный наследник жив, и он его ждёт. Я ничего не путаю? — улыбнулась пери послу.

Посол раздул ноздри, но степенно кивнул.

— В общем, — продолжила Роксана, — последние полкуля лет дураков взойти на этот костёр вроде не находилось, или я ошибаюсь?

Посол молчал. Фима смотрел на Роксану с неподдельным ужасом. Мих по-прежнему не отводил взгляда от досок стола.

— И ко всему прочему выяснилось, — закончила пери, — что легенды врут не всегда, и король есть действительно не столько правитель, сколько некая магическая поддержка и подпитка эльфов. Вырождаются они без него. С людьми скрещиваться ещё могут, а у самих с тех пор разве пара дюжин детей родилась. Видел бы ты этих детей, без слёз не взглянешь. Да хоть вон на него посмотри, — пери кивнула на посла, — или на Саэнлину. Хиреют, чахнут, от вервеллов с трудом отбиваются, а эльфийки по борделям человеческим подрабатывают. Я так думаю, не от особой испорченности, а в надежде забеременеть, хотя кто их знает… Да ты глянь на него, — Роксана улыбнулась послу, — какой он эльф? Волосы да глаза зелёные, вот и весь эльф. Нынешнему поколению уже не понять, они настоящих эльфов и не видели, да только если его рядом с наместником, ещё при прадеде Даэлеренеальдиэриэля родившемся, поставить, это сразу всё понятно будет… А самое интересное, что откажись наследник от престола — эльфы скорее всего вымрут, потому как всех потенциальных кандидатов в короли трон уже прихлопнул, некому больше на него претендовать… Или кого-нибудь примет, но спалит предварительно кучу народу, так что сильно сомнительно, что герои, желающие сесть на это чудовище, вообще найдутся…

Посол зеленел, но молчал. Маг вскочил и бросился вон. Мих оторвал взгляд от столешницы, посмотрел на нас со Златом и выдал:

— Быстро за ним. Как бы не учудил чего с собой.

Цветик рванул из-за стола с такой скоростью, что я не понял, как он оказался рядом с магом. Я догнал их минуту спустя.

Рыдающего и бьющегося в истерике Фиму мы почти на руках приволокли в поле — держаться на лошади он был не в состоянии — и усадили на землю около костра. Маг стучал зубами о край фляжки и трясся. Злат обнял его за плечи. Как-то душевно у него утешать получается, Фима почти сразу перестал дёргаться и просто зарыдал в голос на груди у охранника. Постепенно он начал успокаиваться и смог даже что-то членораздельное произнести.

— Четыре куля лет… — всхлипывал маг, — один, совсем один остался… четыре куля, все умерли давно… может, мать жива… где ж я её искать теперь буду… а если тоже нет? Может, лучше не искать… смотрю, акцент у вас… но вы ж не местные, так и надо… а потом думать об этом перестал… привык… вампиры с блоками двухкулевой давности, не менее… всё равно не понял… не хотел понять… мог бы… как же так, где я ошибся? Я думал, три года… ну полдюжины, если сдвиг всё же был… ну пусть дюжина, но четыре куля?! И сам виноват, только сам… где я этот сдвиг не так просчитал… там же флуктуации временнЫе могли быть, не учёл… учёл, но пренебрёг погрешностью, а она накапливалась… или не поэтому?… Вот дура-ак! Архимаг хренов… крыша поехала… зазнался… думал, всё могу… лучший… поделом мне… Все умерли, все, кого знал, кого любил… один… Витёк, страшно-то как… тебе не понять… никого нет… один в целом мире…

Почему? Вот как раз я и могу его понять. Вернусь — а дома полтыщи лет прошло. Лучше уж в прошлое попасть, хоть в восемнадцатый век, хоть в шестнадцатый. Как бы там мерзко не было, но знаешь, что все твои близкие ещё не родились, а не уже умерли. Лучше тогда здесь остаться, и постоянно надеяться, что вот-вот, и дома… Тоска нахлынула с такой силой, что я застонал. Похоже, ещё немного, и Злату придётся утешать двоих рыдающих мужиков.

Четверг, вечер.

К вечеру подошли Мих с Роксаной. Меч волок за собой свежесрубленную ёлочку и две ковриги хлеба, Роксна тащила тушки трёх тощих кур. Похоже, Фиме они сочувствовали, потому как, бегло оценив наше с ним состояние, дружно принялись разводить костёр и готовить, оставив нас на попечение Злата. Маг тупо молчал, уставясь в землю, Злат пыхтел, а я вздыхал.

— Ты знал, — заявил вдруг Фима, уставясь в огонь, и по-прежнему не поднимая взгляд на своего господина и повелителя, — и ничего мне не сказал.

— Мы сами поняли только, когда ты меня от вампиров защищать прибежал, — виновато ответила Роксана, — думали, ещё чуть-чуть и сам догадаешься или спросишь. Как-то всё язык не поворачивался…

— А я производство спирта им наладил, — невпопад заявил Фима, — теперь они дольше пьянеть не будут и от похмелья мучиться перестанут. Ещё идею кинул настойки разные целебные производить, бальзамы там, сборы… Отвлекает от пьянства.

— Молодец, — попыталась улыбнуться пери.

— Знаю, — ответил маг.

— Ты давай прикинь, как нам вампиров почти сутки во вменяемом состоянии продержать, — подал голос меч. — Спирт спиртом, но часов на шесть ближе к ночи они всё равно вырубятся. Надо бы чтоб по очереди — дюжина сегодня, дюжина — завтра.

— Элементарно, — вяло произнёс маг, — кину им фантомную бочку спирта. Дюжина пьёт настоящий, дюжина — муляж, соответственно, кто муляж всю ночь пьёт — ни в одном глазу. А утром настоящим похмелиться, вот и силы будут… Могу ещё на Улириула телепатически замкнуть — весь кайф ему пойдёт, а вампиры — трезвые. Только смысл им тогда вообще пить? Вылакают всё за одну ночь, а предводитель дюжиницу, а то и две не протрезвеет…

Воцарилось тяжкое молчание. Мы принялись хлебать суп. Роксана тоже готовила очень неплохо.

— А до чего вы с послом договорились? — спросил я.

— А ни до чего, — пожал плечами Мих. — Ультиматум я с ним передал, на границе эльфийских земель нас встречает совет старейшин в полном составе, включая наместника, и мы с ними мило беседуем. После чего эльфийский дом спокойненько пропускает нас к Серым горам, ещё и головы склоняет в церемонном поклоне и волосами землю подметает. Надеюсь, у недоумка хватит смелости мои слова верно донести. Его сюда тоже не выпендриваться послали, это он отсебятину нёс, мы ему опасными не показались, вот и не передал нам мирного договора, как велели. Но я вслед за ним ещё двух вампиров послал, на случай если парня переклинит капитально. Наместник мужик здравый, связываться со мной не будет, думаю, и без моего ультиматума встретил бы нас на границе и извиняться начал, куда ему деваться… А вот если там заговор, и наместника скинут, тогда прорываться придётся с боем. Фима, ты меня извини, но если дело дойдёт до схватки, приказ бить по эльфам тебе обеспечен. Постарайся подобрать какое-нибудь щадящее заклинание, чтобы нейтрализовать их на достаточное время, не убивать же тебе всех подряд. Может, большинство именно таким образом спасти удасться. Впрочем, можешь уйти, который раз предлагаю.

— Куда? — скривился маг. — К эльфам? Мы к ним и так придём. Думаю, они капитулируют. Но если не капитулируют, можно попробовать другим способом договориться. Бить я по ним не буду.

— Будешь, — отрезал меч. — Мне к Серым горам пройти надо, и я любой ценой пройду. Я почти уверен, что мы договоримся, наместник единственный, кто хоть как-то удерживает их от полного распада, устранить его — чистое самоубийство, но я тебя предупредил, в экстренном случае приказ будет, и сопротивляться ему ты не сможешь.

— Обездвиживающее на полдюжинную часть суток тебе подойдёт? — спросил маг.

— Пойдёт, — согласился меч, начиная свою бесконечную игру в ножики, — как нельзя лучше. Даже можно на дюжинную, чтобы вервеллы до них добраться не успели и всех не вырезали.

— Хорошо, — вяло согласился Фима, — в экстренном случае я его и без приказа кину, только ты их не тронешь…

— Я, кажется, об этом и говорил, — удивился Мих, кидая очередной кинжал. — Но я абсолютно уверен, что наместник нас встретит и будет долго и изысканно извиняться.

— А кто наместник? — так же тупо поинтересовался Фима.

— Анделиенариадериэль, — ответил меч, — ты должен его помнить.

— Ещё бы, — скривился маг, — отвратительный старый зелёный ханжа и зануда. Двуличный мерзопакостный сноб, на трон, небось, не сел только из трусости, наместником-то дольше продержишься, но извиняться будет с чувством…

— Да? — искренне удивился Мих. — А я всегда считал — умнейший и порядочнейший из Старейшин, волочёт на себе это кошмарное бремя из чистого патриотизма, никто другой не смог бы агонию эльфов остановить и принца дождаться… На трон сесть и погореть ума много не надо, а ты попробуй четыре куля лет на вымирание своего народа смотреть и не свихнуться. Впрочем, что ханжа и зануда, это верно, общаться с ним крайне неприятно. Сколько не пытался, так и не привык.

Фима смотрел как ножики один за другим вонзаются в землю.

— Фима?

— Да?

— Ты меня понял? Что делать будешь?

— Тебе служить, господин и повелитель, — с горечью ответил Фима, взял и меня кинжал и швырнул. Кинжал вошёл в землю точно рядом с ножиком меча. Ничего себе — маг. — Я клятву приносил, что мне ещё остаётся?

— Ну почему, — усмехнулся Мих, — у тебя просто масса возможностей. Например, могу сказать, что при нынешнем упадке магических наук равных тебе магов найдётся один, может, два…

— Их и раньше было один-два, — без излишней скромности перебил его Фима, — я понял, к чему ты клонишь. Иногда очень бы хотелось думать, что дорог — не счесть, ан нет — только одна, и не самая приятная. А куда деваться?

— Виктор, — обратился ко мне меч. — Если эльфы стрелять всё-таки начнут, твоя задача — упасть на землю, закрыть голову руками и не шевелиться, пока вампиры тебя собой прикрывать будут. Кольчугу я тебе завтра выдам, и шлем тоже. Понял?

— Понял.

— Злат, давай ты первый дежуришь.

С этими словами Мих отошёл от костра, завернулся в плащ и уснул. Роксана пристроилась у него под боком. Фима вытащил из земли кинжал и вернул его мне.

— Фима, — поинтересовался я, — а ты и на мечах можешь?

— Могу, — согласился колдун, — и на мечах, и на копьях, и на ножах, и врукопашную. Не тренировался давно, правда. Только зачем мне это всё, я же маг. Хоть и говорят, что бесполезных умений не бывает, но мне ни разу не пригодилось. Я ещё петь, танцевать и играть на пяти музыкальных инструментах умею. Вот это пригодилось — заклинания иногда бывают очень мелодичны и поэтичны.

— А когда ж всё успел? — завуалировал я вопрос о возрасте.

— Так мне и лет немало, — усмехнулся Фима. Но сообщать года не стал.

Когда я засыпал, он сидел и смотрел в огонь.

Пятница, раннее утро.

Утром Мих принёс кольчугу и шлем. Надеть кольчугу поверх стёганой рубахи, которую меч также вручил мне, было ещё возможно: рукава у кольчуги были как у футболки, движений она особо не стесняла. Правда, когда поверх пришлось напялить ещё куртку, утяжелённую заклёпками, «почти как бригантина», по выражению Роксаны, то под весом этого железа я почувствовал себя не рыцарем — юродивым, сверху донизу обвешанным веригами. Привычно отогнал мысль слазить в Интернет и поинтересоваться насчёт бригантины. Шлем же…

— Мих, — заныл я, — а что, кольчужный шлем никак нельзя было? Плетёный, он полегче… Это же самовар какой-то…

Шлем перекрывал обзор, под подшлемником чесалась голова, пот заливал лицо, а звуки, которые слышались снаружи, искажались до неузнаваемости. Ориентировку под этой кастрюлей я потерял полностью… К тому же мне всё время казалось, что я его просто не смогу снять.

— Я тебе вообще доспехи хотел сделать, — огрызнулся меч, — да побоялся, ты на лошадь не влезешь! Мне тебя от стрелы прикрыть надо, ранят — не беда, Фима подлечит, а попадут в голову… Надевай и не дури.

— Не надену! — завопил я, стаскивая с себя кошмарное приспособление для защиты. — Я не вижу в нём ничего, не слышу, и мне жарко!

Раньше, чем меня эльф подстрелит, я себе шею в нём сверну! Ты сам-то в доспехах ездил?!

— Ездил, — ответствовал меч. — Из познавательных соображений. Вполне приемлемо. Давай не выкаблучивай.

— Не надену! — или в шлеме я чувствовал себя бараном, ведомым на заклание, или приступ клаустрофобии со мной случился, но надеть это на голову было выше моих сил. К тому же я подозревал, что сволочное оружие надо мной в очередной раз издевается. Увидел, гад, что я почти привык, на привале не шатаюсь и без сознания не падаю, и решил добавить нагрузки, сварить и изжарить меня в этой кастрюле решил, потушить вместе с подшлемником в собственном поту. — Тебе меня защищать надо — вот и защищай, но я видеть должен, что вокруг меня творится! Ты бы еще глаза мне завязал и уши заткнул! Не надену! И что ты сделаешь — свяжешь меня и силком мне его на голову напялишь?

— Виктор, — терпеливо, как больному, начал объяснять Мих, — пойми, повелитель долбаный, что всё это делается для твоей же безопасности…

— А ни фига! — обозлился я. — Тебе самому здесь остаться надо не меньше! И это твои проблемы, как ты это провернёшь, но я в этот самовар не полезу.

Меч смотрел на меня, явно раздумывая, подавлять бунт на корабле, или спустить на тормозах. Пусть хоть изобьёт до полусмерти — шлем мне на голову напялят только силой и связанному. Я посмотрел на холодное оружие, повелителем которого являюсь, посмотрел, посмотрел… пожалуй, можно шлем всё-таки надеть, подумаешь, кастрюля на голове, зато безопаснее… Ну, потеряю ориентацию, так не сексуальную же, а на местности, нужна она мне, потеряю сознание от теплового удара, когда железо на солнце раскалится, так не от стрелы же загнусь… сам же в драке о шлеме мечтал…

— Ладно, — вмешался вдруг маг, — всё равно тебе его прикрывать, прекрасно знаешь, что стрелу в глаз послать — раз плюнуть, так особой разницы нет — в голову стрела или в глаз… не наглухо же его заклёпывать в самом деле.

— Есть, — возразил Мих, — в глаз с десяток стрел, а в голову — сотня. Прикрыть-то прикрою, но лучников сниму меньше.

— Зато площадь защиты почти такая же, — возразил Фима.

— Ну да, — обозлился Мих, — с четырёх сторон защищать, или с одной — никакой разницы по-твоему?

— Так эльфийская стрела любой шлем всё равно пробьёт, — не сдавался маг.

— И эльфы уже не те, и шлем я делал, — парировал Мих.

— Я защитный контур кину, — предложил маг, — пока так можно ехать, а если стрелять начнут — успеет шлем надеть. Да, Виктор?

— Угу, — хмыкнул меч, — как противогаз — за семь секунд, — ухмыльнулся удивлённому колдуну и добавил, — ладно, заодно и объяснишь Фиме про противогаз и секунды, пусть образовывается. А на привале потренируешься надевать на скорость.

На выходе из посёлка нас ожидали две дюжины вампиров на лошадях, сплошь увешанных бурдюками. Фимина бывшая кобыла и ещё две, пегая и рыжая, также были навьючены выпивкой. Впрочем, если не задаваться мыслью, что там, в этих бурдюках, то дружина вампиров производила отменно-романтическое впечатление. Худые, в смысле утончённые, сплошь безбородые и безусые брюнеты, с элегантно ниспадающими из-под тёмных плащей черными крыльями и горящими взорами… вопрос, сколько они продержатся, прежде, чем огненный взор помутнеет и подёрнется пеплом. Вместо Улириула провожала нас Саэнлина — томная душа предводителя всё еще находилась в грёзах алкогольных видений.

 

Глава 20. Принц

Пятница, день.

Обратно ехали через те же засеянные пшеницей поля и перелески. Вампиры изредка вспархивали с лошадей и делали широкий круг над отрядом. Маг периодически бросал поисковые импульсы. Как я понял, это нечто вроде радиолокатора, описывающего по территории раскручивающуюся спираль, и дающий вспышку в случае обнаружения врага. Я расписывал Фиме устройство противогаза, систему исчисления времени, устройство солнечной системы, взгляды современной мне физики на устройство Вселенной, с ужасом понимая, насколько поверхностны мои знания. К несчастью, экономика мага не интересовала, всё больше физика. Фима, например, первым делом спросил, каков радиус Земли. Вопрос загнал меня в полный тупик, потому как я никак не мог вспомнить — шесть тысяч четыреста километров — это радиус, диаметр или вообще длина экватора, и тогда срочно принялся объяснять магу, что такое километр и что такое экватор… Фима улыбнулся с видом профессора, которому студент впаривает блоху вместо слона, но сказал только, что очень рад тому факту, что я отличаю радиус от диаметра, а приведённых мной данных должно хватить для построения гелиоцентрической системы мира, если за время его отсутствия её уже не разработали в мелочах. После первого же десятка уточняющих вопросов колдуна я почувствовал себя двоечником-недоучкой на экзамене, знающим только название предмета, но ничего по существу. К счастью, ответы на большую часть вопросов Фима предпочёл искать сам, поняв, что от меня ничего не добьёшься. При попытке обрушить на Фиму свои школьные и институтские знания, я выяснил, что маг прекрасно ориентируется в системах счисления, и десятеричная не представляет для него никаких сложностей, хотя кажется неудобной, в совершенстве знает химию и биологию, великолепно знаком с декартовой и полярной системами координат, а также не имеет проблем с тригонометрией и дифференциальным исчислением — все эти понятия магические науки активно употребляли. Хвастаться своими знаниями по данным вопросам на привале я не рискнул — сказывалась разница в обозначениях, и к тому же я боялся, что маг меня и здесь на какой-нибудь ошибке подловит, разобравшись в написанных незнакомыми буквами на земле формулах раньше, чем я их вспомню. Физические науки в этом мире остались для меня загадкой — маг оперировал понятиями магических полей, спектров, стихий, плетений и прочей лабуды, которые я наукой счесть никак не мог, хотя на примере поискового импульса и добычи огня видел, как всё работает. Тогда я попытался удивить мага неевклидовыми геометриями, но всё не мог вспомнить, в чём там приколы, пока, наконец, Фима не улыбнулся и внятно и доступно мне это не изложил, пояснив, что, когда стали выяснять, почему некоторые заклинания дают сбой, ему с группой магов пришлось вплотную заниматься и этой проблемой, однако при анализе заточения в горе и для создания теории временной петли она не подходит — не может он понять, что случилось в Мглистых землях. До привала Фима так вымотал меня своими вопросами и настолько подавил эрудицией, что заготовка дров показалась мне райским блаженством.

После обеда, забравшись на Акуру, и начиная отвечать на очередной поток вопросов о значениях и смысле физических констант, я пожалел, что отказался от шлема — в нём, по крайней мере, я смог бы отбрехаться тем, что ничего не вижу, не слышу и не понимаю, и не так светил бы перед магом своей необразованностью. Мало того, что Мих меня за болвана и рохлю держит, так и Фима ещё ненавязчиво демонстрирует недостатки моего образования. Не физик я, не химик и не биолог!

— Слушай! — загорелся вдруг маг. — А хочешь я на тебя заклинание по усилению памяти брошу — сразу вспомнишь всё, что в школе и в институте учил, а также и то, что где-либо случайно слышал? Классное заклинание, студенты в академии им часто пользовались перед экзаменом.

— А не опасно? — встревожился я.

— Да как тебе сказать, — погрустнел Фима, — не очень, день потом без сил лежишь в полной апатии, ну и знания, соответственно, на ту же ступеньку возвращаются. Но на один раз — вполне хватит на все мои вопросы ответить. Главное, не подсесть на него, некоторые в зависимость впадали — крайне приятно себя мудрецом и эрудитом чувствовать.

— Спасибо, — помрачнел я, — я и так с ног валюсь, а ты мне ещё наркотик магический предлагаешь… Сам до всего додумаешься, тебе же интереснее будет!

— И то верно, — согласился Фима, — столько лет прошло, мне и так кучу всего учить придётся…

Пятница, вечер.

На ночёвку остановились засветло, наткнувшись на обширную просеку, где спокойно мог остановиться отряд из тридцати человек. В смысле, говорящих. Фима поставил оповещающий контур, наколдовал первой дюжине вампиров объёмистую бочку спирта, а второй дюжине было разрешено допить суточную норму из фляг. Вампиры расположились около бочки и принялись смаковать магический и реальный спирт, сопровождая каждый глоток затейливыми тостами. Пара-тройка из них систематически поднималась на крыло и проводила патрулирование местности с воздуха.

Три вампира кружили над лесом, когда вдруг один из них стремительно спикировал и скрылся за кронами деревьев. Нашёл что-нибудь интересное, или горючее кончилось?

Мих с Роксаной слиняли в лес, якобы на охоту, а мне сначала пришлось отправляться за дровами со Златом, а потом в темпе рассёдлывать, чистить, поить и стреножить трёх лошадей, благо Злат с Михом как-то умудрялись каждый раз находить место для стоянки не очень далеко от воды. Фима тоже в ускоренном темпе занимался лошадьми, памятуя, что ему ещё ужин готовить придётся. Сачкануть или попросить помощи у Цветика нам не пришло в голову — меч сказал — дюжиницу всех лошадей чистить, вот и будем дюжиницу чистить. Что у него не забалуешь, прекрасно осознавал даже маг. Двух вьючных взял на себя Злат, который уже дня два как перестал играться с трансформацией, видимо, убедившись, что никуда она теперь не денется.

Развели костёр, и Фима принялся засыпать крупу в котелок. Минут через пятнадцать подошли Мих с Роксаной, таща в руках для отвода глаз четыре подбитых кинжалом птицы и зайца. С луком меч на охоту не ходил принципиально.

Парочка кинула нам тушки и пошла проверять лошадей и вампиров. Мы принялись ощипывать рябчиков. За последние две дюжиницы я уже узнал, что тетерев и глухарь соизмеримы с курицей, рябчик — чуть меньше, а перепёлка вообще микроскопическая, воробья, конечно, заметно размерами превосходит, но в супе от неё только вкус — мясо с лупой разыскивать надо. Ни в какое сравнение с нормальной откормленной курицей дичь не шла. Даже в Фимином приготовлении. В ней просто мяса меньше. Я дёргал перья и следил за мечом и пери.

Мих представлял собой наглядную иллюстрацию того, до чего может довести женщина изначально в общем-то достаточно здравого, более или менее вменяемого и далеко не самого бесхарактерного мужика. Какое счастье, что она от меня отвязалась, если уж холодное оружие находится в совершенно ошизевшем от страсти состоянии, представляю, что было бы со мной. Хоть бы ворот ковбойки застегнул, или шарф какой повязал, что ли, не двадцать ведь лет, такими синяками светить! Смотреть тошно, эльфийский посол чуть с лавки не сверзился. Я не заметил, как свернул шею уже убитой птичке. Что это со мной, неужели завидую?

Утешало лишь то, что Фима рядом остервенело дёргал пёрышки и шипел:

— Не, Витёк, ну ты глянь, как она на него смотрит? Глаз не сводит! И чего нашла, а? Хам, наглец, и на рожу не красавец! Ты вот не в пример симпатичнее и культурнее! А я и поумнее, и пообходительнее, и образованнее, и моложе, и на лицо заметно получше, всю жизнь за мной девчонки бегали, что человеческие, что эльфийки, что магички незаурядные, проблем не было никогда. Да, конечно, за три года в одиночестве подрастерял многое, так ведь оно всё ко мне вернётся — и обаяние, и галантность… Не понимаю женщин, никакой логики и здравого смысла, даже заклинания на чистой интуиции бросают, а потом удивляются, почему не сработало или отдачей пол-лаборатории разнесло!

С не меньшей яростью маг свернул шею своему недоощипанному рябчику.

После ужина Фима собрался было расчистить на земле место, чтобы я прутиком порисовал ему физические, математические и химические формулы, какие помню, а также показал буквы и цифры иного мира, у него вдруг ещё и страсть к лингвистике проснулась, но меч, радостно улыбнувшись, сказал, что в связи с открывшимся у мага талантом по метанию ножиков он поручает ему натаскать меня в попадании в ствол с дюжины шагов. Я воспринял этот приказ почти с радостью — лучше я в дерево не попаду, чем маг меня на очередных ошибках заловит. Всё-таки я всегда считал себя не воином, а интеллигентным образованным человеком, и ещё раз подтвердить, что да, не воин я — ну не воин я! — гораздо менее болезненно для самолюбия, чем осознавать, что рядом с каким-то там средневековым магом я смотрюсь недоученным школяром.

Рекорд попаданий составил три из двенадцати с двенадцати же шагов. Фима пытался продемонстрировать мне процесс броска на собственном примере, в замедленном и ускоренном темпе, поправлял руку, подводил то ближе, то дальше — с трёх шагов я в ствол попадал, с четырёх начинались проблемы. Сам маг, к моему изумлению, раз за разом лупил в одну точку с любого расстояния. Наконец, отчаявшийся Фима предложил составить для меня специальное заклинание «на меткость» — я отказался, опасаясь побочных эффектов. Почти в сумерках я не услышал характерного стука рукоятки о ствол, поднял взгляд, и, к своему ужасу обнаружил рядом с деревом вампира с торчащим из груди кинжалом. Видимо, того самого, что спикировал за лесом и возвращался пешком. Вампир посмотрел на клинок, покачал головой, выдернул его, отдал мне и удалился, бормоча что-то типа: «Вот и хорошо, простерилизовать срочно надо…» Какое счастье, что кинжал оказался не серебряный! Оставшуюся до сна часть вечера я тренировался в надевании противогаза… шлема, в смысле.

Суббота, утро.

Утром Мих отобрал у Фимы лук.

— Чтобы ты на него не отвлекался в случае чего, — обрадовал он нас, — сразу только на магию ориентировался.

Фима пожал плечами и лук отдал. Он вообще относился к нему совершенно спокойно.

— Что видно? — обратился меч к кружащему над леском вампиру.

— Никого пока нет, — ответили с воздуха. — Стрелков в засаде белки тоже не видят.

— Что и требовалось доказать, — улыбнулся меч, — но ты, Витёк, всё же не расслабляйся.

Вампиры окружили меня кольцом — один слева, один справа, благо ширина дороги позволяла, трое спереди, трое сзади, шестеро сверху, и мы тронулись в путь.

Когда-то здесь была торговая дорога — если внимательно приглядеться, на паре деревьев можно было разглядеть полуистлевшие указатели. Попались два колодца и родник, когда-то видимо, обустроенный, а теперь выбивающийся из-под кучи обрушившихся камней. Где-то часа через полтора впереди возникло оживление. Я привстал на стременах, но за крылатыми спинами вампиров ничего не увидел.

— Наши прискакали, — сообщил мне парящий надо мной охранник, — которых гонцами к эльфикам посылали. Слетаю, разузнаю, что нового.

С этими словами он отправился вперёд, к мечу и магу. Минут через пять вампир вернулся.

— Говорят, наместник передавал извинения и обещал лично встретить нас на границе со старейшинами. Бледный, говорят, и зубы стучат. Извинялся сильно, а посла своего чуть не придушил, деревья корчевать отправил, — сообщил он. — Ребята говорят, лично его с воздуха за этим занятием уже видели, старается.

Лес кончился внезапно. Впереди открылось поле, поросшее роскошной высокой травой, достающей до сапог. От неё шёл восхитительный свежий аромат, поднимающийся от земли тёплой волной и дурманящий голову. Акура радостно потянулась жевать, пришлось её удерживать. Вдалеке за полем начинался новый лес — уже эльфийские земли, как я понял. Не менее дюжины вампиров взлетели с лошадей и рассыпались над полем.

Диссонанс между чёрными крыльями и переливающейся и искрящейся на солнце травой казался просто вопиющим, словно стая громадных хищных птиц стремилась погасить радостный праздник солнечного поля. Впрочем, вскоре вампиры отлетели на достаточно большое расстояние, так что и не сообразишь сразу, что вон та ворона — на самом деле патрульный.

Прискакал Мих, вполне спокойный и довольный, с тимофеевкой в зубах, естественно.

— Витёк, тебе подфартило, шлем отменяется, давай вперёд, через полчасика наместник с той стороны появится и поедем извинения принимать. Заодно на эльфов посмотришь, а то тебе всё молоденькие да неопытные попадались, они от людей не шибко и отличаются, разочароваться небось успел. А наместник ничего так мужик, вполне себе эльф. Конечно, и по нему отсутствие короля стукнуло, но собой он быть от этого не перестал. Держись попрямее и скорчи важную гримасу, они это ценят. И не опозорь меня там, — ухмыльнулся меч, даже не подумав застегнуть ворот рубахи или завернуться в плащ. Кто кого позорить будет — это ещё вопрос.

Я перестроился вперёд, справа от меча. Слева от него гарцевала на Ночке Роксана, Фима со Златом — позади нас. Через полчаса на другой стороне поля действительно показались всадники. Трое из них отделились и поехали вперёд, на середину поля. Мы втроём тоже тронули лошадей и отправились принимать извинения, оставив Злата и мага под охраной вампиров.

Эльфы оказались… эльфами. Никак по-другому этих ослепительных существ назвать было нельзя. Действительно, те четверо представителей эльфийского народа, которые попались нам на пути, ничего общего с наместником и старейшинами не имели, как бледные копии ученика художественной школы с оригиналом кисти великого мастера или как стекляшка рядом с алмазом. Наместник оказался высоким стройным юношей лет двадцати двух — двадцати шести на вид, с роскошной гривой вьющихся волос всех оттенков зелёного цвета. За такое мелирование в элитном салоне могли бы драть любые деньги при записи на пять лет вперёд. Женщины удавились бы за подобную гриву или повесились от зависти. Волосы ниспадали каскадами до пояса, искрились на солнце и следовали изумрудными всполохами за поворотом головы эльфа. Украшено всё это великолепие было золотыми заколками и подвесками с драгоценными камнями, непредставимо на какую сумму. Огромные глаза юноши под неимоверно длинными пушистыми, чёрными, а не зелёными, ресницами светились и искрились, меняя цвет от изумрудного до почти василькового. Тонкие длинные пальцы сплошь в каких-то неимоверных перстнях, зелёный плащ сколот золотой брошкой и небрежно спадает с плеч, посадка на белоснежном жеребце столь элегантна, что позавидовал бы любой принц. Ко всему прочему эльф светился. Кожа у него, хоть и загорелая, излучала нежное сияние, хотя, сколько я не присматривался, не мог понять, отчего возникало такое ощущение: присматриваюсь — не светится, перестаю присматриваться — сияет. Удивительно, но при всём при этом наместника никак нельзя было обвинить в женственности или мягкости. Он не производил впечатления и расфуфыренного сноба или изнеженного красавчика. Чёткая линия скул, губ и подбородка, королевский поворот головы, полные достоинства и грации движения. Элегантный, совершенно органичный в своём великолепии мужчина, широкий в плечах и уверенный в себе, могущий позволить себе быть ослепительно красивым и не стесняться этого. Я поймал себя на том, что смотрю на наместника с открытым ртом. Если таковы мужчины, то какие же здесь женщины, подумал я. Правда, воспринимать эльфа как схожего с собой человека я не мог, всё же он явно относился к другому виду или подвиду говорящих — им можно было восторгаться, любоваться, писать с него картины — но завидовать ему не имело смысла, потому что люди такими просто не бывают, и никогда не станут, даже если загримируются, осыпав себя с ног до головы драгоценностями, и намажутся флюоресцирующим составом. Исходила от него некая чуждость, непохожесть, ощущение принадлежности наместника к иным мирам, временам и реалиям. Старейшины оказались такими же — юные светящиеся парни, существа другого мира. Эльфы.

Мы стояли друг напротив друга, и мне впервые захотелось не забыться и выключиться, а запомнить этот миг пребывания в чужом мире — вряд ли когда-нибудь в жизни мне ещё раз удастся столкнуться с такой неземной красотой.

Наместник сидел на белоснежном жеребце напротив нас, переводя взгляд с Миха на меня, и неуклонно задерживая его на Роксане. Воцарилось длительное молчание.

Летописи соврут и напишут: «Наместник медлил начинать приветственную речь, внимательно изучая противника…»

— Меч, Владыка, — начал он через несколько минут, с достоинством склонив голову. Голос у него оказался низкий, глубокий и мелодичный, — Рокса-ана…

Эльф наклонился с седла так низко, что мог бы достать рукой до земли. Двое Старейшин синхронно согнулись вместе с ним.

— О великий… эээ, — не знаю, что там делала красотка, но наместник запнулся, — … Меч Света, я прибыл сюда, чтобы принести вам… вам… глубочайшие извинения…, восхищения и восторги вашей красотой, соболиными бровями, длинными стрелами ваших великолепных ресниц и угольными глазами, изгибами линий превосходящими самые совершенные эльфийские луки…

Я подал Акуру назад и беззастенчиво повернулся налево. Тёмный вампирий плащ почти полностью скрывал фигуру Роксаны, оставляя на виду только голову и изящную кисть. Но эльфу этого явно хватало с избытком. Глядя на наместника, я понял, почему в некоторых странах женщин прячут под паранджу. Это, оказывается, не столько для женщин, сколько для мужчин сделано.

— Простите, наместник, — ухмыльнулся Мих, — я не понял, это у меня угольные глаза и соболиные брови? И давно?

— Что? — спохватился наместник, оторвав взгляд от изгибов, подобных эльфийским лукам. — Что вы, о великий Меч Света… конечно нет, что вы… я имел в виду, что приношу вам свои глубочайшие — глубочайшие! — извинения по поводу инцидента на границе Мглистых земель и… сообщаю, что эта акция была спланирована…да… кучкой заговорщиков, чья наглость не имела предела, поскольку они не могли представить себе, на какое истинное сокровище, достойное быть украшенным самыми лучшими алмазами, сапфирами и золотом, достойное быть воспетым самыми великими поэтами и менестрелями эльфийского народа в силу своей необычайной, да необычайной, возвышенной, истинно женской красоты и изящества, в силу поэтичности и восхитительной чувственности сиих усыпанных… усыпанных… отблесками солнца, недостойного даже сравниться с красотой прекрасной девы, не то что играть своими лучами в её… её роскошных косах, спадающих по плащу, словно две… две…

— Наместник? — снова прервал его Мих, — Что там про заговорщиков? На какое сокровище они покушались — на рога единорогов? Их действительно было два. Или это заговорщиков было два? Или две?

На лицах совершенных, неземных, светящихся эльфов было написано только одно желание — соскочить с лошадей и кинуться лобызать край плаща красотки. Вопрос застал всех троих врасплох.

— А? — спохватился наместник, — Да, конечно, заговорщиков… трое, да… все понесли достойное наказание, в связи с чем я горю желанием принести вам… поднести вам… исполнить вам… глубочайшие извинения, которые я сочинял, да, сочинял с момента вашего прошлого отъезда, и слова и музыку, лично я, вдохновлённый светлым ликом неотразимой светлоликой…

— Роксана, — вздохнул меч, — не трепыхай ресницами, рыбка, накинь капюшон и скачи к Фиме, сорвёшь ведь на фиг все переговоры…

Эльфы проводили удаляющуюся Роксану затуманенными взглядами, которые приобретали подобие осмысленности по мере увеличения расстояния до красотки.

— Простите, наместник, — с совершенно постной миной вопросил меч, — вы что, действительно сочиняли ваши извинения с момента нашего прошлого отъезда? Следует ли это понимать так, что все эти почти полтора куля лет вы планировали подлое нападение на всех нас, включая светлоликую красотку, у границы Мглистых земель с целью отъёма бесценных артефактов? Или у вас была какая-то другая цель?

Эльф стремительно побледнел и даже перестал светиться. Перевёл взгляд на стебелёк тимофеевки и сжал зубы. Еще сильнее он побледнел, когда уставился на расстёгнутый воротник полинявшей ковбойки меча. Бледность постепенно сменилась легкой прозеленью, наместник отвёл взгляд, после чего начал лихорадочно и витиевато извиняться, на этот раз вполне здраво и вразумительно, пересыпая речь цветастыми выражениями и заверениями в вечной верности, собственной неосведомлённости и нелестными выпадами в адрес службы эльфийской безопасности, завершив всё это изысканным пассажем:

— … понесли достойное наказание, позвольте мне досточтимый Меч, вручить вам луки заговорщиков, чтобы вы преломили их в знак вашего прощения и почтили своим присутствием наши земли, которые всегда оказывали вам самое искреннее гостеприимство.

Мих небрежно взял луки из рук бледного Старейшины, сломал только так, одним движением пальцев, не поморщился и не задумался, и брезгливо отбросил. После чего уставился на эльфа и продолжил всё с той же постной рожей, не выпуская травинки изо рта:

— Я слушаю вас, наместник. Давайте ещё и за посла извинитесь, раз уж вам так условности нравятся, я же просил вас самого приехать. Знали б вы, сколько потеряли, оставшись здесь. Слушаю, как там насчёт посла?

Эльф принёс извинения ещё и за посла, не сводя на этот раз взгляда с горла меча, причём смотрел он на него так, что у меня стало возникать подозрение — а не состоит ли наместник в родстве с незакодированными вампирами и не мучает ли его на данный момент вампирья жажда. Впрочем, вполне возможно, что он просто хотел придушить зловредное оружие. Эльф косился на ворот рубахи меча и травинку во рту, опускал длинные ресницы, и оправдывался важными государственными делами, ослепительно улыбаясь, и сверкая зубами похлеще, чем кольца на его длинных и тонких пальцах. Закончив витиеватую речь, наместник на мгновение с опаской поднял взгляд на Миха, а потом выдал:

— Меч, Владыка, в качестве компенсации за нанесённый ущерб, предлагаю вам беспрепятственный проход через земли эльфов к Серым горам под охраной двух дюжин наших лучших лучников, и прошу вас взять один из принадлежащих эльфам рогов единорога, в качестве жеста доброй воли и в знак примирения и прощения за нанесённое вам на границе Мглистых земель оскорбление…

Разумно, если учесть, что из-за рогов всё и произошло. Брови у меча поползли вверх, он выплюнул травинку, посмотрел на эльфа и засмеялся.

— Анделиенариадериэль, — пропел он, наплевав на изумлённый взгляд наместника и ошарашенные лица старейшин за его спиной, — я не возьму этот рог в уплату за вашу личную тупость и тупость вашего посла… Не зеленейте, Анд, вас это старит, вам бы сейчас мне ноги целовать, а не зеленеть. Когда вы узнаете, при каких обстоятельствах мы активировали свой артефакт, вы меня поймёте… Я принимаю ваши извинения безо всякой компенсации. Мало того, в качестве жеста доброй воли я укажу вам местонахождение легендарного огненного принца, которого ваши тупорылые заговорщики пытались ухлопать вместе с нами, но вот уговаривать его сесть на престол вам придётся уже самим, и как вам это удастся — ваши проблемы. Слышите, Анд, мы вам принца из Мглистых земель вытащили!

— Фима! — крикнул меч, оборачиваясь. — Скачи сюда, успокой наместника, пока он мне в горло не вцепился!

Обернувшись вслед за застывшим взглядом эльфа, я тут же понял, почему принца назвали огненным — сияние запутавшегося в вишнёвых волосах солнца создавало иллюзию пламени, следующего за фигурой скачущего мага. Жаль, не могу сразу в две стороны смотреть — и от Фимы в сполохах огня глаз не отведёшь, и на морду наместника полюбоваться охота.

Точно в тот момент, когда Феррари поравнялся с Серым, эльф слетел с коня и рухнул ниц едва ли не под копыта лошади:

— Альд, мальчик наш, — всхлипнул наместник, стукаясь лбом о траву и теряя в ней слетевшие с волос изумруды, — как долго мы тебя ждали! Принц, вы вернулись!

Следом за ним попадали с лошадей на землю двое Старейшин.

 

Глава 21. Король

Суббота, вечер — Воскресенье, утро.

Ничего особенного в эльфийском лесу не было. Всё те же деревья, всё те же листья. Не сказать, чтобы он гармонировал с обликом его обитателей. Мне казалось, лес должен бы сиять и искриться, а на соснах при таких-то хозяевах как минимум ананасы расти обязаны. Никаких ананасов не оказалось — обычные шишки. Ёлочных игрушек на ёлках тоже не наблюдалось. Всю дорогу эльфы пытались не оглядываться на Роксану, но удавалось им это с трудом. К концу поездки я уже опасался, что шеи у них в нормальное состояние не вернутся. Наместник ехал рядом с Фимой, плечо к плечу, словно боялся, что тот вот-вот снова куда-нибудь исчезнет. Изредка я видел, как он протягивает руку, желая дотронуться до принца, но удерживает себя в рамках приличий. Иногда он тоже украдкой оборачивался, но, поскольку сзади ехали мы с Михом, а Роксану перебазировали за нами к Злату, то вскоре перестал и сконцентрировал взор на Фиме. К вечеру мы прибыли во дворец.

Дворец оказался хорош, в лучших традициях королевских дворцов — двухэтажный, каменный, с башенками, позолотой, скульптурами и барельефами, изображающими эльфиек с цветами, ветками, венками, и прочей растительностью. Все они стояли в траве или в обнимку с деревьями. Как ни странно, никакой обнажёнки, сплошь летящие платья или туники. Не наблюдалось также кариатид и атлантов — меня это порадовало, всегда считал, что заставлять их поддерживать потолок или свод как-то жестоко. Хоть и каменные, а всё люди. Судя по скульптурам, эльфийские женщины от обычных отличались не сильно — повыше и заметно уже, но ни сияния, ни неземной красоты скульптуры не передавали. Перед дворцом тоже всё достаточно привычно — пруд перед замком, дорожки, бортики, клумбы; единственное, открытого пространства и газонов почти нет — все свободные места засажены деревьями.

Почётный караул из дюжины эльфов забрал у нас лошадей, во все глаза, глядя не столько на Фиму, сколько на Феррари, похоже, они принца в лицо не знали, вампиры и эльфы повели своих лошадей следом, а мы в сопровождении наместника и старейшин поднялись во дворец по лестнице зелёного малахита.

Коридор встретил нас портретами королей на стенах — полдюжины, портрет наследника оказался седьмым по счёту. Не знаю, как художнику это удалось, но, при полном сходстве с магом, цвета Фиминых волос на нём разглядеть было нельзя — видно, что не зелёные, но вишнёвыми или красно-коричневыми их назвать тоже было сложно, может, потому, что на картине все они сплошь в драгоценных камнях. Фима взглянул на портреты отца и деда, помрачнел и опустил голову, постаравшись пробежать коридор в ускоренном темпе. Свой разглядывать не стал — видел, наверно, не раз. А отец мага на портрете оказался не отличим от эльфа — такой же зеленоволосый и большеглазый. Впрочем, художник мог и приукрасить.

В следующем коридоре нас ожидала восторженная толпа. Эльфы стояли вдоль всех стен и низко кланялись принцу, глядя на него с нескрываемым обожанием. Они бы и ниц падали, да коридор был набит битком, и места для распростёртых подданных просто не было. Эльфийки на фоне наместника и старейшин ничем особенным поразить уже не могли — ни переливами волос, ни свечением кожи, а относительно неземной красоты — всё-таки женщина должна быть женщиной, и вызывать желание, а не ощущение нереальности. Феи. Эльфийки. Светящиеся фантомы. В существование ослепительных дев поверить было сложно, отнести их к своему виду или к женщинам — ещё сложнее. А любоваться… Неземная красота хороша, когда она одна, а когда её два десятка, и все мерцают, выключаешься и ничего не видишь. Правда, видно, что они женщины — движения плавные, лица мягкие и утончённые, бюсты очень даже ничего, только дотронуться до такой фарфоровой статуэтки страшновато, а ну как рассыплется или испарится, руку ей сломаешь или драгоценность какую оторвёшь ненароком. Определить возраст этих ослепительных красавиц было невозможно, но никакого сексуального интереса они у меня не вызвали — настолько отличались от обычных человеческих женщин. Их, как и мужчин, можно было сравнивать с ювелирными изделиями, недостижимой мечтой, изысканной картиной, и никак — с женщиной, до которой можно дотронуться и за которой можно поухаживать. Как ухаживать за совершенной скульптурой?

Минуты через три мужская часть встречающих разглядела Роксану позади наследника и полностью выпала из реальности. Все попытки поклониться принцу незамедлительно перешли в вывернутые головы, отвисшие челюсти и полностью остекленевшие взгляды. Роксана накинула капюшон и склонила голову как можно ниже — эльфы приседали и становились на одно колено в попытках заглянуть под плащ и узреть там хоть кусочек щеки или носа от восхитительного личика. Как принцу на одно колено упасть — им места не хватало, а тут сразу нашлось куда встать да как склонить голову так, чтобы снизу вверх на красотку смотреть. Наместник воспользовался замешательством и обратился к нам:

— Ваше высочество, Меч, Владыка,… - далее он не рискнул продолжить, видимо, опять боясь сорваться в дифирамбы, — думаю, вам стоит принять ванну и отдохнуть, после чего ближе к ночи нам всем собраться в обеденном зале и обсудить проведение завтрашней коронации… А также подробности и причину вашего столь длительного отсутствия, Ваше Высочество.

Фима затравленно огляделся. Ему явно не хотелось отчитываться о своей несколько затянувшейся командировке.

— Э… — начал он, — может, подробности коронации завтра с утра, а насчёт задержки… Анд, я сам ничего не понимаю, мне сначала посидеть, расчёты сделать, прикинуть что к чему… Устал я… И мне бы перьев и бумаги побольше…

Наместник отвёл взгляд от вампирьего плаща, под которым скрывалась Роксана, перевёл взгляд на принца и вопросительно приподнял бровь. Маг отвёл взгляд и покраснел. Ещё минута и взорвётся.

— Анд, — вмешался Мих, — пусть молодые люди отдохнут, завтра день тяжёлый. А мы с вами выпьем, и я вам всё подробно расскажу, причём вам это будет куда более интересно.

Наместник задумался. Видимо, его смущало, что Мих не сказал, будут ли они пить вдвоём, или всё же втроём.

— Да, — вмешалась Роксана, поднимая голову, и при звуках её голоса по коридору пронёсся дружный полувздох-полустон, — к тому же вы обещали мне исполнить… балладу собственного сочинения, я помню прошлую — она была восхитительна.

Наместник оказался стойким и несгибаемым мужчиной — в отличие от эльфов в коридоре ему удалось не потерять сознание и даже не пошатнуться.

В отведённых мне апартаментах обнаружилось зеркало — во весь рост, метра полтора на два с половиной, в золочёной раме изысканного лиственного орнамента. И у нас такое стоило бы не хило. Мужик с той стороны зеркала смотрел на меня хмуро и настороженно. Был он худой, мрачный, загорелый и непотребно заросший. Ещё мне не понравилось, что губы у него плотно сжаты, а глядит он так, словно сейчас набросится. Впрочем, несмотря на потёртые штаны и куртку и на нечёсаные патлы и бороду, впечатления бомжа я пока не производил. Скорее оголодавший дачник или хиппи. Надо будет узнать, есть ли здесь парикмахеры, в смысле цирюльники, да и обкорнать всё это. Бриться не буду — не переживу потом чесотки, а вот подстричь до минимума — самое оно. Хотя при том, что почти у всех эльфов волосы ниже пояса, вполне может оказаться, что понятия ножниц у них не существует. С другой стороны, одежду же они как-то кроят, а мне и портновские сойдут.

Кровать оказалась неимоверной ширины и располагалась на витых и резных ножках заметно выше моей головы. Чтобы на неё залезть требовалось воспользоваться лестницами в ногах или по бокам. Видимо, высота этого ложа кому-то показалась недостаточной, поскольку на ней я насчитал три весьма толстых перины. Подумал, стоит ли поискать под ними горошину. Решил — обойдусь. Хорошо, потолок под четыре метра, а то задохнёшся. Количество подушек я проверять не стал — неохота было по лестнице наверх лезть. Пространство под необъятным днищем сего помоста с перинами занимал гардероб — вполне стандартные плечики, не считая резьбы и всяческих виньеток. Остальная мебелировка состояла аж из трёх кресел с высоченными спинками, стола и двух туалетных столиков почему-то у стены, противоположной зеркалу. Расчёски и ножниц на них я не обнаружил, зато нашёл с десяток флакончиков непонятного назначения. Открывать не стал — мало ли чего, может, это не одеколоны и не пудра, а зелья какие-нибудь, для человека ядовитые.

Бассейн тоже был выше всяческих похвал — с теплой водой, обалденным мылом изысканнейшего аромата, вином и закусками на подносах у бортиков, и шестью полуодетыми банщицами. Назвать их служанками язык не поворачивался. Провожающий нас с Фимой эльф пытался было не пустить туда Злата, заикнувшись, что мол, простому охраннику с Владыкой и принцем не положено, но его высочество шевельнул бровью и изобразил достойную самого наместника высокомерную гримасу, от которой наглый эльф поперхнулся словами, согнулся перед Цветиком в земном поклоне и далее прыгал вокруг него чуть ли не резвее, чем около самого Фимы. Попутно во время перебранки выяснилось, что я прекрасно понимаю и даже неплохо ругаюсь по-эльфийски, но совершенно игнорирую сопровождающую мелодию, а вот Злат ни слова не понимает, но зато очень чётко ориентируется в отношениях и подтекстах. Слышал ли он мелодию, или пользовался каким-то своим специфическим чутьём, я не понял.

Злат балдел, сообразительные эльфийки порхали вокруг него, обмахивая полотенцами и наперебой предлагая разные вина, я грелся, наслаждаясь забытыми благами цивилизации, а Фима мрачно созерцал прекрасных дев и изредка болезненно морщился. При взгляде на его перекошенную физиономию эльфийки с удвоенной скоростью начинали порхать вокруг млеющего Цветика.

— А я ведь здесь почти не показывался, — вдруг заявил маг. — Так только, на каникулы, да когда Тёмный на престол всходил, и все мы прятались до лучших времён. Но мне повезло — три раза только Академия при мне закрывалась, и то ненадолго, а я половину из этого срока умудрился у людей прожить в другом городе. Кто ж знал, что всё так получится… В Академии хорошо было — ценили тебя самого и исключительно за успехи, никаких родственных связей не признавали, и правилами этикета не заморачивались. Считалось — каждый маг имеет право на свой образ: хочешь злыдня из себя строй, хочешь чудика или сноба — твоё право. Хоть в рубище с посохом ходи, хоть в золоте и бриллиантах, никого не волновало. Мало того, силищу можно иметь неимоверную, а ума или техники — ни капли… Или при малой силе так технику заклинаний изучить, что любого за пояс заткнёшь. Всё только от тебя зависело. А здесь одно: не лезь, не хмурься, занавеску не подпали, лабораторию не разнеси, а вы хорошо всё пересчитали, вдруг да рванёт у вас что-нибудь, листья с древнего дуба посрывает, кошмар какой… А вы на мечах сегодня тренировались? А из лука стреляли? Как же так, вы ведь навыки потеряете, нужны они мне… Улыбайся как идиот постоянно и цвет волос ещё поменяй, а то для эльфа неприлично. Отец вон всю жизнь красился — шибко ему это помогло? Пусть Анд теперь только об этом заикнётся — я его самого первым же указом обяжу перекраситься… Если жив завтра останусь…

Фима проводил взглядом выскочившую за дверь красотку и злорадно усмехнулся.

— Видел? Наместнику доносить побежала, теперь он молчать будет и улыбаться.

— Не переживай, — утешил я мага, — если у них ума хватит, сами после коронации новую моду введут… Чтоб на короля походить.

— Боюсь я, — вздохнул Фима, — а ну как трон этот свихнулся и меня спалит, или, хуже того, я на нём магии лишусь? Я себя без неё вообще не представляю, что я тогда буду, кто… И отказаться нельзя. Долг, знаешь ли, да и жалко. Даже Анд, бедняга, так сдал за это время, смотреть страшно, а остальные ещё хуже… По лесу ехал? Выть и рыдать охота в таком лесу, как они здесь с ума все не посходили. Некуда дальше катиться.

Маг обречённо поплескался и принялся поглощать закуски, наблюдая за эльфийками, которые уселись где-то в углу, видимо, потеряв надежду добиться внимания принца. Или чтобы не услышать опять чего лишнего и не бежать с очередным доносом.

— Жениться придётся, — скривился Фима, — на эльфийке. Стыдоба, если следующий король вообще на одну восьмую эльф будет. А толку? Дед вон восемь раз на эльфийках женился, и одни дочери рождались, пока бабка отца не родила. А у отца после развода с матерью вообще детей больше не было. И хорошо наверно, а то как подумаешь, что им бы всем на этот трон рано или поздно садиться пришлось, проверять, жив я или нет… И кого выбрать? Если честно, после Роксаны ни на одну смотреть неохота. Кажется, я понял, почему наместник так в пятый раз и не женат до сих пор…

Кувшин отменного вина настроения будущему королю не улучшил. Мокнуть в воде ему явно надоело, оставаться в одиночестве перед коронацией он, похоже, боялся, а прекрасные девы, явно напрашивающиеся утешить несчастного принца, не вызывали у него никакого интереса. Ничего странного, после того, как их подруга побежала к наместнику, мне они тоже резко разонравились.

Мы вылезли из воды и, надо отдать должное эльфам, облачились в неимоверно удобные и невесомые зелёные штаны и рубахи свободного покроя и нечто вроде туфель, идеально на ноге сидящих. Даже на Злата они что-то подобрали, хотя на нём всё это великолепие и трещало по швам. Какое счастье, наконец-то я могу одеть на босу ногу почти тапочки! Как меня портянки достали, хоть и наматываю я их уже почти с той же скоростью, что и Мих.

— Красота! — потянулся я. — Ещё бы газету и телевизор! И на диван…

— Газету? — обалдел Фима. — Виктор, ты гений! Так вот чего мне не хватает — печатного слова! Пойдёшь со мной?

— Куда? — удивился я.

— В библиотеку.

— Куда?!!

— В библиотеку! Чего сам не прочитаешь, тебе библиотекарь переведёт, а я оторвусь, посмотрю, не может быть, чтобы за время моего отсутствия там что-нибудь новенькое не появилось, должны же они человеческую литературу покупать, магическую, хоть что-нибудь за столько лет… Пошли, а? А то завтра… — бедняга передёрнулся, — что бы не получилось, до книг точно не доберусь…

Злат с нами не пошёл — он читать почти не умел. А мы с Фимой пошли. Во втором часу ночи. В библиотеку. Видел бы нас Мих — опозорил бы на весь дворец. А вот ему — мы по бабам не пойдём, мы книги читать будем! Никаких женщин — только газеты! И наместнику вот — никаких секретов у нас его разведчицы сегодня ночью не выведают! И, если честно, мне здесь одному тоже страшновато, лучше уж с Фимой. Интересно однако, есть ли у эльфов ммм… эротика какая-нибудь, желательно с картинками, и если да, то можно ли украдкой в этот раздел заглянуть…

В коридоре звучала едва слышная божественная музыка. Где-то на втором этаже прекрасный мужской голос пел арию из местной оперы, хотя слов было не разобрать. Я остановился. Фима прислушался и чуть заметно улыбнулся.

— Я так понимаю, — шепнул он, — что Анд исполняет Роксане обещанную балладу…

Библиотекаря искать не пришлось — он спал на неком подобии дивана среди стеллажей с книгами, свитками, стопками бумаг и коробками, в которых, видимо, такие же листки и лежали.

— Ваше высочество! — церемонно поклонился изящный юноша, после того, как Фима повесил под потолком нечто вроде северного сияния, — я специально сегодня не уходил, думал, не может быть, чтобы вы в библиотеку заглянуть не изволили. Ни разу такого не было, чтобы вы первым делом по приезде сюда не зашли… Извольте видеть — эти три дюжины стеллажей со специально для вас выписанными наместником из столицы журналами Академии. За все годы вашего отсутствия, вот последние три номера. А здесь — краткое содержание наиболее интересных статей… А на этом стеллаже — перечень работ по магии, чтобы вы могли выбрать наиболее интересные темы. Наместник сказал — когда принц вернётся, здесь должно быть всё, что его может заинтересовать. Пожалуйста, смотрите. Послать за едой и напитками?

Пришедшие ранним утром за принцем и Владыкой меч с наместником застали в библиотеке следы безумной ночной оргии. На столе, заваленном свитками, журналами, перьями, бумагой, и залитом вином и чернилами спало его пока ещё высочество головой на подшивке магических журналов. Исчерканные и скомканные листы валялись на полу и частично порхали по помещению — перевозбудившийся маг кинул на них какое-то полётное заклинание. Библиотекарь дрых в кресле с прекрасной дамой на коленях, а Повелитель, соответственно, на диване, прикрыв лицо журналом, в котором я нашёл и по слогам прочитал, благо журнал был древний, но человеческий, статью, несколько сгладившую удары по моему самолюбию. В ней говорилось примерно следующее: «Очередной неудачей закончилась дюжинная экспедиция во Мглистые земли, отправленная на поиски пропавшего более двух кулей назад проректора по науке АМН архимага Г. Успешного. Данная экспедиция финансировалась эльфийской стороной, по всей видимости потому, что, по неподтверждённым слухам, исчезнувший великий маг состоял в дальнем родстве с правящей эльфийской верхушкой…» Ещё рядом с диваном валялась кучка рукописных и печатных детских книжек с картинками — я по ним читать учился. Картинки были милые, но абсолютно неэротичные.

— Да, — произнёс наместник, снимая с волос спикировавшие на него исчерканные бумажки, — теперь я ощущаю, что принц вернулся… Ваше Высочество, извольте проснуться и подготовиться к коронации. И будьте так любезны, велите этим листкам перестать меня атаковать…

Воскресенье, день — вечер.

Трон, легендарный и кошмарный трон эльфийских королей, находился на лесной поляне и представлял собой всего-навсего три огромных сросшихся дерева, дубы, скорее всего. Два отходили в стороны, образуя подлокотники, а третье росло сзади, то ли стеной, то ли спинкой: посередине, соответственно, получалось нечто вроде сиденья. Деревья давно засохли, на сиденье чернели горелые проплешины. Рядом с троном стояли чахленькие цветочки в золотых вазах, на достаточно приличном расстоянии от стволов, как скорбное напоминание о былых претендентах на престол. К засохшему трону вела шикарная зелёная с золотом ковровая дорожка, только заканчивалась она где-то в полутора метрах от него — такое ощущение, что к этому замечательному природному явлению просто боялись приближаться. Эльфы стояли толпой вдоль обеих сторон дорожки на всём протяжении Фиминого пути. Стараясь, впрочем, держаться как можно дальше от королевского престола. Впереди шествовал наместник, сзади — маг, не пожелавший сменить свою горелую мантию на белое парадное одеяние, под предлогом того, что «жалко палить столь замечательную королевскую одежду, кто его знает, трон этот…» Мантию, правда, постирали, отгладили и заштопали, а также украсили зелёно-золотой вышивкой, жемчугом и драгоценными камнями, так что она вполне теперь годилась и на королевский наряд. За магом в двух шагах сзади шли мы — все четверо, потому как Фима посмотрел на нас умоляющим взглядом и заикаясь попросил «проводить до места и оказать посильную моральную поддержку».

— Если ч-чего, — стучал зубами маг, — привык я к вам, умирать мне легче будет… М-может быть…

По такому торжественному поводу на нас на всех напялили зелёные с золотом костюмы и завернули в длиннющие зелёные мантии. Мантии волочились по полу, подметая землю. Костюмы сидели идеально, а сапоги ласкали ноги и были абсолютно невесомы.

Наместник извинился перед Златом за то, что вся церемония будет идти на эльфийском языке, а переводчика ему не положено по традиции. Впрочем, добавил он, сопровождающих по традиции тоже не положено, но раз его высочество изъявило желание… Тут эльф замолчал, видимо, постеснявшись добавить, что приговорённому в последнем желании отказывать не принято.

Роксана, дабы не сорвать коронацию, почти целиком завернулась в кусок ткани цвета морской волны, оставив на всеобщее обозрение только глазищи. Не знаю, как ей это удалось, но в сей импровизированной парандже она смотрелась ещё сексуальнее, чем обычно. Я поймал себя на том, что выворачиваю голову и мучительно пытаюсь представить, какая невообразимая красота может скрываться под ниспадающей тканью. Она ведь при мне нагишом купаться умудрялась, и не могу сказать, что меня это не волновало, но тогда глаза от неё я отвести мог. А сейчас — никак. Казалось, покажись только носок туфельки на ковре — и я упаду без сознания от избытка чувств. Эльфы были близки к обмороку, наместник с трудом повернулся к нам спиной и пошёл впереди наследного принца, небрежно склоняя голову в ответ на приветственные поклоны. Кому кланялись — принцу или Роксане, понять было сложно. Главное, кланялись. От дворца до трона мы шли по широким лесным тропинкам не менее километра.

Фима заметно нервничал и выстукивал зубами чечётку. Эльфы, когда умудрялись отвести взор от сине-зелёной паранджи, смотрели на своего принца с любопытством и тревогой. Некоторые — даже сочувственно, особенно женщины. Женщины, впрочем, вообще все смотрели на принца. И изредка — с недоумением и обидой — на своих прибалдевших мужиков. И сейчас как никогда видно, что это другой вид говорящих — не люди, никак не люди. Мих с Роксаной тоже не люди, но хоть выглядят неотличимо. А Фима — вполне человек, как же он править-то будет? Кажется, я понял, почему маг предпочитал не бывать в родном доме годами.

Наместник остановился шагах в шести от трона, отошёл в сторону и сделал приглашающий жест.

— Ваше королевское высочество, — пропел он, церемонно улыбаясь, — во исполнение древнего ритуала прошу вас взойти на трон ваших знаменитых предков, чтобы подтвердить свои права на престол и даровать, наконец, эльфийскому народу долгожданного и мудрого правителя.

И вот тут нам всем стало не до Роксаны. Фима остановился и затравленно огляделся. Эльфы погасили улыбки и выжидающе уставились на мага. Меч шагнул поближе к колдуну, мы за ним. Фима прирос к ковру, и всходить на престол не спешил. Повисла томительная тревожная тишина.

— Ваше высочество, — прервал наместник тягостное ожидание, — что же вы медлите?

— Б-боюсь, — честно сообщил маг.

На лице наместника мелькнула лёгкая тень какого-то чувства, сильно напоминающего досаду.

— Чего, ваше королевское высочество? — вопросил он, как будто был не в курсе сумасшедшего характера трона и верил в то, что говорил. — Вы — законный наследник по прямой мужской линии, вам ничего, абсолютно ничего не угрожает…

И правда, редкий ханжа. Посмотрел бы я на него в этой ситуации.

— Да? — сорвался маг. — По-вашему мне совсем нечего бояться? А если я не законный наследник? Если моя мамочка изменяла моему папочке, и я вообще не его сын? Или у моего отца были сыновья на стороне до меня? Я что, знаю, как он жил три куля лет до встречи с моей матерью?

Подобное заявление внесло некоторое оживление в ряды эльфов. Они одобрительно закивали, некоторые даже приветственно вскинули луки вверх. Наместник торжественно улыбнулся.

— Согласно летописям и моей памяти, ваше высочество, именно эту фразу произносили все эльфийские короли при восшествии на престол! — церемонно произнёс он. Интересно, правду говорил, или из дурацкого положения выпутывался?

— Ваша тоже будет занесена в летописи! Смелее, ваше высочество.

Фима оглянулся и умоляюще посмотрел на нас. Нервы у парня явно сдали. Он упирался и тянул, сколько мог.

— Мих, — прошептал он, — давай, ты мне прикажешь на него взойти? У меня ноги не идут! Я боюсь!

— Вот делать мне больше нечего, — усмехнулся меч, — может, мне ещё самому туда и запрыгнуть? А вы ставки будете принимать, сколько я на нём продержусь?

— А ты можешь? — обалдел Фима.

— Да запросто. Устрою вам тут огненное родео, пока не надоест. Могу даже его укротить, и заставить признать королём того, на кого я укажу, ну, допустим, вас, наместник. Есть, конечно, риск, что он в последний момент вырвется из-под контроля и вас попалит, но минимальный…

Наместник продемонстрировал отменную выдержку, ни на секунду не изменившись в лице, и продолжая светски улыбаться.

— И ещё существует небольшая вероятность, что он не захочет подчиниться и попытается самоликвидироваться, но тем мне интереснее, — Мих оценивающе разглядывал сросшиеся деревья. — И, конечно, мощность у сломленного трона будет заметно меньше, но на возрождение эльфов и еще на куль мешков лет вполне хватит. Так как, попробовать? Наместник, в свете нашей вчерашней беседы, вам, может быть, имеет смысл подумать над моим предложением. Фима, тебе тоже, раз ты так боишься. Или ты всё-таки пойдёшь?

Фима ошалело хлопал глазами. Наместник спокойно улыбнулся и еле заметно пожал плечами. Как есть ханжа.

— Решать его высочеству, — вдруг сказал он, — но нам сейчас крайне нежелательно рисковать, мы почти на грани. Законный король — всегда законный король, даже если он в состоянии аффекта во Мглистых землях совершил некий не совсем обдуманный поступок. Не думаю, Михаил, что вы станете этой ошибкой активно пользоваться. Однако, если принц не рискнёт, то ничего другого мне не останется.

— Рискну, — прохрипел маг, — а вот если он меня не примет, тогда это будет иметь смысл… Толкните меня, что ли…

Толкнула его Роксана, как самая жестокая и хладнокровная. Мы, три мужика, не смогли этого сделать.

— Фима, — напутствовал принца меч, — вытащить тебя в случае чего я вряд ли успею, но с ним поквитаюсь, обещаю.

— Ну да, — ответил Фима не оборачиваясь, — а оно мне не всё равно уже будет?

С этими словами он почти бегом взлетел на трон и, зажмурившись, плюхнулся на обгорелое сиденье.

Я тоже чуть не зажмурился. Но ничего не произошло. Фима перевёл дыхание, вытер со лба рукавом пот, поёрзал на троне, похлопал руками по боковым стволам, потёрся спиной о третий, служащий спинкой, ещё поёрзал, потом несколько успокоился и посмотрел на наместника.

— Ну и что? — спросил он. — Что мне теперь делать? Он как-то прореагировать должен, или мне слезать уже можно? Наместник, я абсолютно не в курсе этих ваших… в смысле наших… традиций, дальше-то что? Я когда уезжал, он живой был. Мне что, сидеть тут теперь, пока на нём листья не вырастут? А если они неделю расти будут? Или он вообще никак не отзовётся? Анд, что мне теперь делать?

— Ждать, Ваше Величество, — спокойно ответил наместник.

Мы смотрели на трон и молчали. Ждали. Фима ещё немного попрыгал на сиденье, наконец успокоился и уселся поудобнее. Видимо, решил посидеть, чтобы не нервировать наместника. И ничего не происходило. Интересно, а подпалить Фиму спустя полчаса эта пакость не сможет? Может, ему всё же побыстрее оттуда спрыгнуть? Сидящего на троне мага мы созерцали минут пятнадцать, не меньше. А потом деревья начали оживать: скрюченные высушенные ветки на глазах покрывались молодыми побегами и зелёными клейкими листочками, у подножия пробилась трава, а чахлые цветочки в вазочках распустились и подняли склонённые венчики. Через пару минут листья развернулись во всю ширину, бурая кора просветлела и заискрилась чистым золотом, а на ветвях между огромных листьев замерцали белоснежные бутоны, на глазах разворачиваясь в огромные благоухающие цветы.

Коронации как таковой не было. Даже венка из листьев на голову новоявленного короля не возложили. Оказывается, понятия короны у эльфов вообще не существовало. Маг просто сошёл с трона под умиленные рыдания всей женской половины присутствующих и большей части мужчин. Плакал ли наместник, я не видел, он ко мне спиной стоял. А вот Злат прослезился. Мне больше всего хотелось кинуться обнимать живого Фиму и поздравлять с чудесным избавлением, но было как-то неудобно. Он же теперь король, кто его знает, как это на нём скажется. Тем более его новоявленное величество при сошествии с трона тут же подхватила под руки и на руки восхищённая толпа болельщиков, в смысле подданных, и унесла переодевать, переобувать и готовить к торжественному пиру в честь удавшейся коронации. Мы же отправились во дворец в сопровождении наместника. Эльф неуловимо изменился. Сложно сказать, что именно — то ли свечение стало поярче, то ли оттенок поменяло, то ли тень затаённой улыбки прорезалась на лице, только даже на Роксану он смотрел теперь мечтательно и мягко, словно пытался уловить неслышимую нам музыку леса. Занудство из него поменьше прёт, вот в чём дело, решил я в итоге.

После коронации я нашёл цирюльника — очаровательного эльфа со стандартной копной волос всех оттенков зеленого цвета. На мою просьбу бороду и усы укоротить он разразился долгими и страстными уговорами сбрить её полностью. Ему, правда, бород ещё ни разу брить не приходилось, но он готов попробовать. Пришлось объяснять, как мучителен будет процесс последующего отрастания волос на лице. Парикмахер посмотрел на меня с невыразимым сочувствием.

— Ужасно, — вздохнул он, — как вы страдаете…

И буквально за пару минут привёл усы и бороду во вполне приличный вид.

Просьба же постричь и волосы на голове как можно короче повергла беднягу в состояние шока. Видимо, я произнёс что-то кощунственное. Эльф вышел из ступора далеко не сразу, но потом овладел собой и выдал:

— Что вы, как можно? У вас и так волосы возмутительно короткие и прямые! Я, наоборот, предлагаю нарастить их до подобающей длины, завить и покрасить. Можно — как у меня, а можно — как у его величества. Я подозреваю, что скоро этот цвет войдёт в моду.

— Простите, — заинтересовался я, вспомнив, что кудри короля завивки до сих пор не требовали, — так у вас этот цвет не натуральный? И волосы вы завиваете?

— Нет, — вздохнул юноша, — у большинства — натуральный, и вьются сами по себе. Но всякое бывает — встречаются и эльфы с вашим цветом волос. Мало, правда. Так что практики по окраске и завивке у меня фактически нет. В основном я занимаюсь тем, что украшаю прически драгоценными камнями. Кстати, что вы предпочтёте для своих волос — изумруды или сапфиры? Если цвет менять отказываетесь, то, может, лучше топазы?

Стричь волосы он отказался наотрез. Даже только спереди. В итоге от своенравного цирюльника я вышел со вполне приличной бородой и вымытой головой. От окраски, наращивания, завивки и украшений наотрез отказался уже я. На пир по поводу коронации я пришёл почти цивилизованным человеком.

Гуляние оказалось на высоте — шикарные столы под открытым небом, очень красивые песни, изысканные блюда и потрясающие вина. Сортов пятидесяти, если не ста. Король в белоснежной мантии восседал во главе стола, и рубины в его кудрях искрились и переливались. Надо отдать должное наместнику и старейшинам — сразу после коронации цвет волос его величества на портрете в коридоре изменили на максимально приближенный к реальности, и даже умудрились передать ощущение отблесков огня за спиной мага. Из подданных никто не перекрасился, но то здесь, то там среди нарядов мелькали красные розы и алые ленты. Тосты, здравицы, оды и шутки. Мих толкнул длинное, совершенно стандартное по тексту приветствие, полное, однако, музыкальных переливов, которые услышал даже я. Судя по тому, что некоторые дамы краснели и опускали глаза, наместник созерцал игру вина в бокале, а Фима слушал с явным удовольствием, тост удался. Когда дошла очередь до Повелителя, я встал и выдал:

— Ваше королевское величество король Гере… Гере… — и, холодея, понял, что забыл, как зовут Фиму полностью, то ли Герефимэль, то ли Герефиманд, то ли вообще Гере — что-то там —.дэриэль. Роксана прыснула, наместник уставился на меня с ужасом. Я осознал, что до сих пор по имени короля никто не назвал. Может, у них вообще по именам обращаться не принято? А что, возможно, что при такой-то длине они и сами их не помнят.

— Герефимальдиэриэль, — улыбнулся король, — слушаю тебя, владыка Виктор…

Тост я довёл до конца, под хихиканье Роксаны. Сама же пери, пригубив вина и, закусив кусочком мяса в нежном соусе, подняла бокал «за выдающиеся кулинарные способности нового короля, в надежде, что государственные дела не загубят столь выдающийся талант, и когда-нибудь нам еще доведётся откушать пищу, собственноручно приготовленную его величеством…» Если наместник и теперь к ней не охладеет — его любовь вечна.

— Да, — добавила красотка, — давно хотела спросить, а где ваше величество так готовить прекрасно научилось? Это у вас по эльфийской линии или по магической?

— По обоим, — засмеялся маг, — я с подачи наместника всё своё детство и юность на кухне провёл. Как лабораторию спалишь, или там залу какую в щепки разнесёшь — неопытный был — так меня на кухню, повару помогать. Ну и в академии, пока студентом был, не всё же исследованиями заниматься, похулиганишь — на кухню, напьёшься — опять туда же, а то преподавателю докажешь, что его знания устарели, и ничего он в своём предмете не смыслит — и снова в кулинарном деле совершенствоваться. Только почему-то в те дни, когда я на кухне работал, весь преподавательский состав в студенческую столовую обедать и ужинать ходил… А мне нравилось. Я вообще подозреваю, что все они знали, что мне готовить нравится… Знаете, так пригодилось, когда я три года на подножном корму сидел…

Наместник решил отыграться за всё. Он долго разливался соловьём за здравие нового монарха, а потом высказался в том духе, что королю пора бы срочно озаботиться появлением наследника, потому как долг перед народом и всё такое, и в связи с этим он убедительно просит его величество не повторять ошибок отца и деда и жениться как можно скорее, и, следовательно, не пора ли ему начать размышлять над вопросом, кто будет матерью для его сына.

— Да, — совершенно серьёзно подтвердил Фима, — и я уже решил этот вопрос. Насчёт ошибок. Да, конечно, я женюсь на женщине из моего, эльфийского, народа. И, поскольку жениться по любви мне не суждено, — он на секунду задержал взгляд на Роксане, — то я решил выбрать достойную кандидатуру. Я долго думал, наместник, и пришёл к выводу, что возьму в жёны одну из ваших дочерей. Согласитесь, лучшего деда для своего сына я пожелать не могу. Только женюсь я не на одной из тех, которые в дюжину с лишним раз меня старше, а на одной из тех, что у вас ещё родятся. И, согласитесь, несправедливо будет, если вы предложите мне в невесты только одну дочь — а вдруг мы с ней друг другу совсем не подойдём? Зачем же страдать нам обоим? Я просчитал и решил, что с одной из трёх, а лучше четырёх, мы наверняка сможем друг другу понравиться и сочетаться законным браком. Причём мне абсолютно не важно, будут ли ваши дочери от одного брака, или от разных. За ближайшие две-три дюжины лет они как раз подрастут, и чем быстрее это произойдёт, тем быстрее я женюсь на одной из них, так что начинайте уже сейчас размышлять над вопросом, кто станет матерью для моей жены.

Чувство долга у наместника было развито великолепно. Такого мужчину нельзя было не зауважать. Всю оставшуюся часть вечера он провёл в глубокой задумчивости, иногда с тоской поднимая глаза на Роксану, а иногда внимательно приглядываясь к веселящимся эльфийкам. Выбирать себе супругу он начал сразу после слов его величества.

Понедельник, утро.

Головной боли не было. Мерзкого привкуса во рту — тоже. Скорее, наоборот — чувствовалось послевкусие изысканных легчайших напитков. Предельная, кристальная чистота мыслей, ясность и лёгкость. Мягчайшие перины ласкали тело, никакого гороха или булыжника под ними не ощущалось, одеяло струилось нежным шёлком, подушки поражали прохладой, и я каждой клеточкой тела ощутил, насколько на мягкой постели спать приятнее, чем на холодной, жесткой и не всегда ровной земле или траве. Единственное, что тревожило — абсолютно не помню, как я сюда попал. Неужели я самостоятельно забирался на кровать по одной из этих высоких и неудобных лестниц? На почти двухметровую высоту? И те три, нет, четыре — ой, сколько же их было? — эльфийки, пытающиеся меня раздеть, — они мне померещились? Слез по резным ступенькам и увидел напротив дверь в ванную комнату. Обалдеть — почти цивилизация, даже расчёска есть, или, скорее, резной гребень в драгоценных камнях. И как не боятся, что я его свистну? Зубной щётки, правда, не наблюдается, но такое свежее ощущение и изничтожать жалко.

Вышел в пустой коридор и пошёл искать кого-нибудь из своих. Никого не нашёл, потому что боялся стучать во все двери подряд, а из местных никого не попадалось, и потащился в библиотеку. Она была открыта, библиотекарь с двумя помощницами просматривали литературу на стеллажах. Хоть три живые души. Взял первый попавшийся свиток на эльфийском и погрузился в лингвистические изыски — разбирать написанное эльфийскими рунами было гораздо сложнее, чем человеческими. Когда я расшифровал семь строк, меня нашёл меч и позвал на завтрак к его величеству.

— Ну, Витёк, — прикалывался он по дороге, — ты и бабник! Это ты по жизни такой или как? Или по пьяни твоя истинная сущность вылезает? Или эльфийки так тебе понравились, что полностью голову потерял?

Увидев мое вытянувшееся лицо, шутник хмыкнул и добавил:

— Не переживай. Поскольку я точно знаю, что сегодня ты бы глубоко страдал и раскаивался, то мы с его величеством не стали портить себе утро после коронации твоим несчастным и растерянным видом, и всех баб, которых ты затащил к себе в спальню, из неё повыгоняли. Причём последних — личным приказанием его величества и моим личным пинком. После чего Фима телекинетически закинул тебя на эту трёхметровую багажную полку. Так что раскаиваться тебе пока не в чем.

Завтракали в кабинете — вполне похожем на обычный. Стол, правда, весь из себя резной, полированный и инкрустированный, посуда серебряная, золотая и фарфоровая, вилок по-прежнему нет, но я уже и ложкой приспособился. А так — во главе стола его величество, по бокам мы — по двое. Я со Златом, Мих с Роксаной. Прислуживали женщины — видимо потому, что вчера два официанта засмотрелись на Роксану и вылили полные кувшины вина на платье ошалевшим эльфийкам.

Заговорили об отъезде. Фима спросил, нужны ли нам лучники в сопровождение. Мих подумал и ответил, что вполне хватит и вампиров, всё равно у Серых гор мы пойдём вниз в пещеры, а остальные — на соединение с дружиной на той стороне хребта. Монарх отчего-то погрустнел и задумался. Под конец завтрака вошли наместник и трое старейшин с кипой листов в руках у каждого, последний нёс также перо и чернильницу. Наместник низко поклонился и вручил королю пачку исписанных листов. По виду — штук десять, не меньше.

— Что это? — заинтересовался Фима.

— Указ, — лаконично ответствовал наместник. — На подпись.

— За завтраком? — удивился король.

— Да, ваш дед всегда подписывал за завтраком, чтобы потом не отвлекаться. Извольте перо и чернильницу, — старейшина молча поставил прибор на стол.

Маг взял пачку листов и погрузился в изучение указа. Постепенно глаза его округлялись, а брови ползли вверх.

— Так, — начал зачитывать его величество, — … ваш светлый лик сияет в зелени наших лесов, подобно солнцу… оплот, чего оплот, наместник? Нравственности? Я?

… Алое сияние волос вашего величества…, - он перелистнул страницу, — … всемудрейшая прозорливость… непревзойдённая доброта… — перелистнул ещё одну, — всесветлейшая мудрость… Анд, что это?

— Это указ, ваше величество, — спокойно повторил наместник.

— Вот эти три страницы — указ?

— Нет, — наместник объяснял терпеливо и спокойно, как иногда объяснял Мих, выставляя меня полным идиотом, — это стандартное введение в указ, его никто не читает, указ дальше.

Фима взял четвёртую страницу.

— Согласно учению великого Фаэзаэданэриэля… для достижения полной гармонии… Анд, Фаэз математик был, у него философский трактат только один, и то не расшифрованный, какое у него может быть учение? Если оно есть — составьте мне краткое изложение со ссылкой на первоисточник. И оригиналы принесите, если сохранились… Как завещал великий Иэлитаэриэль… Что он завещал? Насколько я помню этот древний поэт жил на заре времён за тьму лет до рождения даже вашего пра-пра-прадеда, и некоторые его поэмы крайне двусмысленны. Что он мог нам завещать? Тут не указано, что конкретно. И я это должен подписать? А потом выяснится, что он выжил из ума и завещал нам вступать в однополые браки или жениться на единорогах. Наместник, что это?

— Это стандартное введение в указ, — вывести наместника из себя было сложно. — Его никто никогда не читает. Таковы традиции.

— Наместник, — в голосе короля послышалось снисхождение, — я привык читать всё, что подписываю. Так подмахнёшь непонятно что, а потом на меня ссылаться будут, как на последователя сомнительного учения. И поверьте, если бы вместо ответа на вопрос о компонентах заклинания студент принёс мне кипу листков с описанием моей несравненной доброты и ссылками на великих поэтов прошлого, в лучшем случае он отправился бы на переэкзаменовку.

Фима погрузился в дальнейшее изучение указа. Собственно указ обнаружился на последней странице.

— Угу, понял, — согласился маг, — скажите, Анд, а решение о высаживании дополнительной лесополосы обязательно должен король принимать? Там дальше нет указа о реставрации стен в левом крыле дворца? С таким же стандартным введением?

— Так принято, ваше величество, — невозмутимо ответствовал наместник.

— Принято, — согласился Фима, — давайте остальное, причём введение — отдельно, а сами указы — отдельно.

Изучив семь листиков, король небрежным движением руки спалил кипу стандартных введений, а сами указы подписал вверху и внизу листа.

— Впредь на подпись всё приносить или присылать в такой форме, — улыбнулся маг. — А если кому нечем заняться, может посчитать экономию бумаги от новой формы указа. Кстати, наместник, дайте мне ещё лист, я напишу указ собственноручно.

Собственноручно написанный королём указ поверг наместника в состояние шока, которое даже его выдержка скрыть не могла.

— Ваше в-величество, — застонал наместник, — вы в своём уме?! Простите, я хотел сказать… хорошо ли вы подумали… не сказалось ли на вас длительное пребывание в одиночестве… За что? Вы же только что короновались…

— Анд, — скривился Фима, — вы лучше меня знаете, что король — только активатор трона. Трон ожил, и даже цветёт, что, как я понял, нетипично. Так что нам ничего больше не грозит. Совершенно точно знаю, что дед путешествовал дюжиницами, и на нас это никак не сказывалось. Важно наличие живого короля и живой же трон, а где король находится — совершенно непринципиально. Вернуться на постоянную работу в Академию я уже не смогу, потому что…потому что считаю, что обязан всё-таки жить здесь, но съездить посмотреть, чтобы потом здесь исследовательский центр организовать, — наместник побледнел, — может, мне удастся как-то договориться по шесть дюжиниц там курс лекций читать, а остальное время здесь проводить… При том упадке магии, что я в журналах вычитал, это может оказаться вполне реально. Анд, я люблю свою работу, и совсем от неё отказаться не в состоянии, поймите же и меня… Я жениться из чувства долга могу, но из чувства долга совсем от работы отказаться — выше моих сил. И к тому же я никак не могу потерять шанс посмотреть на цивилизацию гномов! Их же почти никто не видел, а уж их города — тем более! Вы только подумайте — король эльфов инкогнито в гостях у гномов! Может, удастся какие-то связи завязать… Может, у них магические наработки есть, которые нам неизвестны… Так что оставайтесь наместником, у вас это столько лет прекрасно получалось, только указы извольте писать по новой форме и присылать мне на подпись. Желательно — гонцом. Так что я выеду завтра утром вместе с повелителем Меча Света. Не переживайте, думаю, я вернусь раньше, чем через две дюжиницы.

Наместник повернулся к Миху.

— Вы можете его переубедить? — спросил он. — Или… задействовать известные нам обстоятельства?

Меч скривился.

— Наместник, я уже неоднократно пытался от вашего короля отвязаться… Безуспешно. Задействовать обстоятельства я не собираюсь, я ещё с ума не сошёл. Да пусть прокатится, вернётся в целости и сохранности, может, даже пользу принесёт. Вы что думаете, маг такой силы за себя постоять не сможет? Ладно, не страдайте так, я за ним пригляжу. И… скажу по секрету, мне в отряде хороший повар не помешает.

— Хорошо, — обречённо вздохнул наместник. — Вы собрались выехать завтра? Тогда мы выделим обязательный эскорт и охрану вашему величеству. И ещё имеет смысл мою свадьбу перенести с завтрашнего дня на сегодняшний. Согласно пожеланию Вашего Величества я выбрал себе жену.

И он церемонно поклонился.

Свадебный пир от вчерашнего отличался мало. С той только разницей, что во главе стола сидели молодые. Причём новоиспечённая светящаяся жена не сводила с мужа безумного страстного взгляда и разве только руки не целовала его величеству в знак благодарности, а муж нет-нет да и переводил глаза на самый дальний конец стола. Там спрятались Мих с Роксаной, дабы не вводить наместника в неподобающие вступающему в брак искушения. Я на всякий случай попросил Миха и его величество выгнать из моей спальни девушек, если меня вдруг снова развезёт, и с чистой совестью отдался наслаждению эльфийскими винами, благо, как выяснилось, похмелья они не вызывали.

Наутро мы выступили в путь, сопровождаемые дюжиной вампиров, поскольку дюжину Роксана отпустила обратно, и дюжиной эльфов, потому что после длительного спора с наместником его величество своей королевской властью четыре дюжины охраны оставил дома.

 

Глава 22. Серые горы

Вторник — Среда.

В лесу пели птицы. Щебетали, чирикали, разливались. Они то перекликались, то подпевали невидимому солисту. На листьях блестели капли росы или ночного недолгого дождя, переливаясь разноцветными искрами. Казалось, деревья украсили свои ветви драгоценными камнями, и среди весёлых огоньков на листьях мерцали паутинки в капельках влаги, как сеточки или кружева на нарядах красавиц. Ветер гулял по вершинам, изредка проникая под полог леса и обдавая нас брызгами с веток и запахами настоявшихся трав — от пряно-душистых, до бодряще свежих. Утро встречало и провожало нас музыкой и весельем.

Охрана сгрудилась вокруг его величества со всех сторон, так что бедного Фиму было не видно за зелёными плащами и такими же шевелюрами. Что ему грозило в трёх-четырёх километрах от дворца, понять было сложно, но, видимо, наместник велел эльфам закрывать короля собой на протяжении всей поездки.

Оказалось, что эльфы действительно лесной народ, поскольку изредка удаляющиеся на разведку в лес охранники, когда спешивались и делали шаг с обочины, полностью сливались с листвой и исчезали из моего поля зрения. Видели ли их Мих и Злат, я спросить постеснялся. Никаких драгоценностей, вышивок или украшений на охране не наблюдалось, как, впрочем, и на его величестве — сугубо функциональные походные костюмы без малейших излишеств. При этом сами телохранители умудрялись сиять и переливаться, а стянутые в хвосты волосы и безо всяких драгоценностей поражали мерцанием всех оттенков зелёного цвета. За эльфами в ряд по двое растянулись вампиры — вполне довольные жизнью, потому как за всё время пребывания в гостях не переставая дегустировали из всевозможных бочек. Уезжавшая обратно дюжина даже договорилась о поставках нескольких сортов вина в свою деревню. Чем они собирались платить за него, я не понял. Может, пшеницей, которую эльфам сажать было особо негде. Когда тропинка суживалась так, что по ней могла пройти только одна лошадь, два последних королевских телохранителя спешивались и исчезали на обочинах дороги — прикрывали Фиму с боков. К обеденному привалу стало видно, что его величество озверел от такой заботы.

Обед готовила охрана — на всех. Эльфы везли с собой припасы, мешочки со специями и мехи с вином. Мага взяли под белы рученьки, отволокли от котелков под насмешливый взгляд меча и усадили на заботливо расстеленное покрывало. Воду принесла одна тройка телохранителей, дрова нарубила другая, разжечь костёрки под котелками магически его величеству не позволили, боясь, что оно перенапряжётся, зато есть позвали нас всех, включая вампиров. Мне это понравилось. Всегда приятно, когда кто-то за тебя дрова рубит. Лично для его величества эльфы взяли с собой отдельную серебряную миску, серебряную же ложку и серебряный ножик. Телохранители умудрялись посматривать на Роксану только искоса, сопровождая преданными взглядами каждую ложку, которую король соизволял отправлять в рот. Фима молча поглощал суп. Он, похоже, был просто в ступоре от такой заботы и не знал, как реагировать. К концу обеда все мы откровенно ухмылялись, глядя на полдюжины прыгающих вокруг мага охранников. Ещё полдюжины патрулировали лес — чтобы никто не помешал его величеству кушать. С момента выезда с территории дворца обалдевший маг не произнёс ни одного слова. Так же молча и ошарашенно он наблюдал, как его подданные сворачивают стоянку, моют котелки, прикрывают кострище, убирают за собой поляну, приводя её в первозданный вид, жестом пресёк попытку подсадить себя на Феррари и молча же поехал дальше в окружении телохранителей.

Не успел я вечернему привалу томно размечтаться, что сей прекрасный сервис ждёт нас теперь всегда, как зловредное оружие обломало все мои надежды.

— Твоё прекраснокудрое величество, — выдал меч, как только охрана на стоянке попыталась окружить плотным кольцом обалдевшего короля, — я не въехал — ты с нами в отряде едешь, или так просто прогуливаешься, в сопровождении двенадцати нянек? Ты еще не забыло, что вам с Витьком дюжину дней без одного шесть лошадей чистить? Я вообще не понял — я, кажется, тебя с собой брать соглашался в качестве повара? Ты уж извини, но стряпня твоих подданных рядом с твоей — как вампирья сивуха рядом со спиртом.

Это он приврал — вполне съедобный обед был, я бы не возражал, чтобы эльфы и дальше готовили.

— Давай, — продолжал Мих, — либо обратно катись, либо уж за дело берись, нечего мне народ тут разлагать.

Кого его величество могло здесь разложить? Разве только вампиров. Они вроде как не совсем живые. Сволочное оружие, ничего не скажешь. Ни мне не дал себя повелителем почувствовать, ни Фиме себя — королём.

Но маг глянул на Миха с невыразимой благодарностью, неуловимым жестом отослал охранников — те просто растворились на полянке и больше не отсвечивали — и принялся с энтузиазмом скрести Златову Ласку. И мне заодно пришлось взяться за Ночку и Акуру. В отличие от Фимы, особой радости мне этот процесс не доставил. Зато ужин был таков, что выдержанные и молчаливые охранники едва не чавкали и не облизывали пальцы. Яства на коронации показались рядом с этой едой стряпнёй практиканта в общественной столовой. Оказывается, если Фиме дать в руки немного эльфийских специй и чуток нормального мяса, он способен творить настоящие чудеса. Мих знал, что делал, когда взял его с собой. Какая жалость, что эльфийскими традициями не предусматривается, чтобы еду на свадьбу и коронацию готовило лично его величество!

Мы с упоением поглощали королевский ужин, когда сзади раздалась ругань, свист стрел и очень неаппетитный хруст. Обернувшись, я пролил драгоценную подливку на землю. Эльфы намертво сцепились с вампирами. Двое охранников лупцевали оскалившегося вампира, клыкам которого мог позавидовать и саблезубый тигр, а тот хлестал их крыльями по головам. Еще один вампир, с искусством, достойным ниндзя, заехал ногой в челюсть эльфу, сбив его с ног на копошащуюся в траве кучку зелёных плащей и чёрных крыльев, а сам взлетел и спикировал сверху, норовя вцепиться бедняге в горло. Хорошо руками, а не клыками… Всё-таки их качественно закодировали. Мимо промелькнула тень. Ещё через пару секунд спорщики улеглись на травке ровными рядками — зелёненькие тела слева, чёрненькие — справа. Мих приподнял вампира, потряс и бросил, потом приподнял эльфа, тоже потряс и тоже бросил, смачно выругался и вернулся обратно — ужин доедать.

— Что случилось? — встревожился я.

— Что-что, — окрысился меч, — Витёк, ты где жил? Мужикам не хватило. Сам знаешь, сколько ни возьми — всё равно второй раз бежать придётся! Прибежали, а эльфы в своём стиле: «Приходите попозже, его величество трапезничать изволит!». Скажи такое у винного магазина, когда душа горит и добавки просит!

— Хорошо, — поднялся маг, — пойду добавки наколдую. И если нам вдруг город штурмом брать придётся — сутки им пить не дадим, а потом скажем, что в нём стратегические запасы спирта…

Следующий день мы в ускоренном темпе рысили по лесу, который с удалением от эльфийских земель темнел и мрачнел, и к вечеру выехали к реке, на берегу которой и остановились на привал. Драк больше не было — эльфам отдали чёткий приказ пропускать вампиров за добавкой. Всю ночь Злат бродил по берегу, в надежде найти русалок и передать привет своей возлюбленной. Рыба в воде плескалась, но русалок не было и следа.

Четверг.

Утром выяснилось, что река — и не река вовсе, а рукотворный канал, соединяющий русла двух рек, и специально выкопанный эльфами на границе своих земель. Таким образом, эльфийская территория тянулась практически от границы Мглистых земель до этого канала, и была с востока ограничена рекой, сбегающей с Серых гор. На западе тоже протекала река, но часть территории на её правом, нашем, берегу принадлежала вампирам, а на левом — вампирам с редкими вкраплениями человеческих поселений. За каналом чернел лес, а за лесом поднимались горы — серые, старые. Виднелась пара пиков, увенчанных снежными шапками. Я не горнолыжник, потому восторга от их вида не испытал. Впрочем, Мих собирался под горы переться, а не наверх. Тоже не легче — в темноте ползать.

Брода не было. Справа от нас можно было различить останки сгнившего и сожжённого моста. Эльфы и мы четверо переправлялись вплавь. Одежду и припасы вампиры перетащили по воздуху. Роксану — тоже. Мих предложил и мне полетать, но я отказался — уронят ещё. Если бы меч сам полетел в руках вампира — я бы, может, и подумал, но поскольку он предпочёл плыть, я решил последовать его примеру. Чувствовалось, что Фиме неимоверно хочется попасть на тот берег по воздуху, но вид явственно позеленевшей охраны заставил его образумиться. А может, он просто с Феррари расстаться не мог, боялся, что жеребец без него не доплывёт.

Лес на этой стороне производил мрачное и запущенное впечатление, изредка чернея горелыми проплешинами и обдавая затхлым запахом болот. Дорога сплошь заросла высокой травой и называлась дорогой лишь потому, что когда-то давно её прорубали сквозь лес, и деревья ещё не успели вновь завоевать раскорчёванную территорию.

— Неплохо, — оценил заброшенную просеку король, — заклинание очистки от деревьев, профессиональное, когда обновляли?

— Это не мы, — ответил охранник, — мы давно тут не ездим. Гномы, скорее всего. А кому ещё? Они иногда по нашему каналу до рек добираются. Некоторые патрульные пару раз видели плоты и лодки. Но то, может, люди были, а не гномы. Я так живого гнома ни разу не встречал. Знать бы, как они выглядят. А вы видели, ваше величество?

— Видишь ли, — задумался маг, — те, кого мне пару раз представляли как гномов, абсолютно ничем от людей не отличались, даже ростом. Он был сильно ниже среднего, но вполне для человека приемлемый. А под горами я не был, поэтому сравнить мне было не с кем. Может, это самозванцы были, интерес к себе вызвать пытались. А что по-гномьи болтали, так при желании этот язык выучить можно — в моё время учебников по нему было достаточно, в академии он входил в обязательный курс.

Мы перешли на резвую рысь, не остановились на обеденный привал, зато еще до захода солнца выехали из леса и вступили в предгорья. Ничего особенного в предгорьях не было — тот же лес, только посветлее и менее сырой. Дорога шла в гору, но лошади пока вполне спокойно поднимались, никаких особо замысловатых троп и крутизны не наблюдалось, камни из-под копыт Акуры в пропасть не летели. Очень бы хотелось, чтобы спуск во владения гномов находился где-нибудь не у самого снежного пика.

Остановились на ночлег, мы с Фимой сначала привычно занялись лошадьми, потом он — ужином, и за едой меч нас обрадовал — дальше пойдём пешком. Впятером. Эльфы с вампирами заберут наших лошадей и пойдут на восток на соединение с человеческой дружиной, и с ней же будут ждать нас с той стороны гор. Меч достал карту и подробно объяснил охранникам, где они должны нас ждать. Эльфы побледнели и уставились на короля. Король величественно кивнул. Тогда охрана рухнула королю в ноги и попросила взять с собой хотя бы двоих телохранителей. Фима снисходительно пояснил, что он собирается к гномам инкогнито, и наличие двух эльфов в сопровождении ему нежелательно. И вообще, его величество не понимает, неужели нравы упали настолько, что подданные осмеливаются перечить монарху?

По лицам телохранителей было видно, что они мучительно решают вопрос — кого им бояться больше, короля или наместника? Похоже, наместника они боялись гораздо сильнее, но тут выяснилось, что его величество владеет неуловимой мимикой ничуть не хуже, и эльфы молча склонились в поклоне. Зато маг поручил им заботу о Феррари, и умудрился сделать это так, что я был уверен — телохранители будут трястись над жеребцом, словно это лично его величество.

— Мих, — решился я подать голос, — а зачем нам всем туда лезть? Ты один никак не сможешь эти рога продать и сюда вернуться?

Меч уставился на меня с удивлением.

— Ты предлагаешь мне идти к гномам без моего повелителя? — обалдел он. — Где это видано?

— А где это не видано? — возразил я. — Зачем нас всех с собой тащить? Сбегай, продай рога и возвращайся…

— Прелестно, — согласился Мих. — Прямо сейчас и побегу. Даже не доем. Только кто тебя здесь охранять будет? Они? — он кивнул на эльфов. — Или они? — кивнул на вампиров. — А здесь звери дикие бродят, волки кусачие, медведи попадаются, вепри злобные, вервеллы — оборотни эльфийские — гадость несусветная, забредают изредка. Их даже я с одного удара не всегда убить могу. Укусит — в полнолуние перекидываться не станешь, размечтался, на месте скопытишься, на луну и рад бы завыть, да не повоешь уже. У тебя навыки есть от них отбиваться? К тому же Фима на гномов посмотреть хочет, Роксана прибарахлиться собирается. Разве Злата с тобой оставить. Давай, посиди с охранниками, пойдёт?

Кто меня за язык тянул?

— Нет, — привычно опустил я глаза, — глупость сморозил, согласен…

Фимина еда тут же показалась мне безвкусной. Сколько раз обещал себе с мечом не разговаривать без крайней необходимости.

— Да, — сказал вдруг маг телохранителям, — если на русалок наткнётесь, весточку Златовой невесте передайте. Скажите, через пару дюжиниц точно вернётся. А ещё лучше — найдите русалок сами, несколько речек вам точно попадётся.

Цветик благодарно улыбнулся. Охрана склонила головы.

Тут вмешались вампиры.

— А нам как быть? — хором воскликнули они. — Мы ж без кровезаменителей ни дня прожить не можем… На голодную смерть нас без дозаправки обречь хотите? Каких-то пять дюжин фляг спирта — разве нам хватит на весь поход?! Роксана, возлюбленный твой нас без ножа режет и без меча рубит! Госпожа, не погуби — заступись!

Меч и маг задумались.

— Могу артефакт сделать… — предложил колдун после раздумья. — Доезжаете до ручья, активируете — на три часа спирт вместо воды. Только мне всю ночь над расчётами сидеть придётся…

Вампиры радостно зашевелились.

— Нельзя! — встревожился я. — Вся рыба передохнет, ты что — это ж экологическая катастрофа!

— Хорошо, — предложил Фима, — наколдую на дюжину бочек спирта больше. Должно хватить. Вряд ли мы больше пяти дней под землёй пробудем. А в обход гор — полдюжиницы идти, не дольше. Там и поселения могут быть, можно реальным самогоном подзапастись будет.

— Только отдать бочки под надзор эльфам, — вмешалась Роксана, — со строгим наказом, чтобы больше одной на ночь не выдавали! Они ж всё сразу выпить могут, что тогда?

— Ага, — вмешался меч. — А если опять не хватит? Придут за второй и перебьют друг друга. Да и как они их поволокут — пяти наших лошадей хватит?

— Ладно, — решился маг, — сделаю артефактную бочку. Наливаешь в неё воду, получаешь великолепную иллюзию самогона. Не спирта, правда. Своим отдам — под строжайший надзор. Придут за добавкой — эльфы из неё и нальют.

На том и порешили. Мы улеглись спать, а его величество потребовал бочонок и всю ночь просидел за магическими изысканиями, окружённый четырьмя охранниками.

Пятница.

Утром я простился с Акурой, вот уж не думал, что так к этой розовой ослице привяжусь, посмотрел на тоскливо гладящего своего жеребца Фиму, проводил взглядом удаляющихся эльфов и вампиров и пошёл в гору вслед за мечом. Только бы нам над пропастью какой идти не пришлось. Никакого влечения к экстриму у меня нет.

— Ой, — вздохнул Мих, — оборачиваясь вслед чёрным крыльям и зелёным плащам. — Что-то у меня предчувствие нехорошее… Не сглупили ли мы с этой артефактной бочкой?

Бежали полдня резвым темпом, и я осознал, что пешком ходить отвык — на лошади, безусловно, удобнее и быстрее. Лес редел, появился кустарник, под ногами скрипели камни. Мих петлял по какой-то лишь одному ему известной тропе, я утирал с лица пот и утешался тем, что кольчугу и неподъёмную куртку увезли охранники, а эльфийские сапоги заметно легче тех, что были у меня до этого. Никто, кроме меня, признаков усталости и загнанности не показывал, Роксана так вообще явно наслаждалась природой. А Фима всю дорогу радостно улыбался — в отсутствие охраны он излучал сияющие флюиды счастья. Или просто начал светиться, как и положено эльфу? Наконец, когда я уже собирался молить о пощаде и краткой остановке, меч остановился у стены с расщелиной и предложил нам всем в неё протиснуться.

Возможно, они с Фимой в неё и пролезут, а вот я… Тут я вспомнил своё отражение в эльфийском зеркале, джинсы, которые давно падали без ремня, и понял, что тоже пролезу. Злат и Роксана пошли первые, как самые упитанные, и безо всяких подталкиваний исчезли с той стороны. За ними полез я, ни за что не зацепился, и очутился в тёмном коридоре. Ни факела, ни фонарика — только пятно света там, откуда пришёл. Появились Мих с Фимой, маг кинул над нами светящееся и извивающееся облачко, или туманный шарфик, судя по длине и изгибам, и мы двинулись вниз по узкому коридору.

Я не люблю темноту в помещении. Терпеть не могу. У меня дома ночью на кухне свет горит, чтобы, если есть захочется, нормально выйти, и выключатель не нащупывать. Не понимаю знакомых, у которых вечером по всей восьмикомнатной квартире свет выключен. Уходишь из гостей, и они сразу в комнате, где только что ели и пили, свет гасят. И ты ощупью пробираешься в прихожую: и пока на шкаф или на кресло с грохотом не натолкнёшься, хозяева не соизволят в холле свет зажечь. Ладно, если я один или с женой в гости зашёл, а если они знакомых позвали, и мы впятером выбираемся? Всё равно свет не зажигают! И как только дверь найдёшь и толкнёшь — тут же гасят. И зачем им столько комнат с картинами и шикарной мебелью, если они по ним в темноте блуждают и ничего из этого великолепия не видят? Только летом любуются? Так летом кто в Италии, кто в Греции, опять не получается… Это я конкретно про тестя и шефа. Может, они оба — замаскированные вампиры? Дом дострою — никакой экономии электричества, лучше один раз в магазин не заеду, как раз все расходы по освещению покроет.

Я терпеть не могу узкие коридоры, особенно, если они неизвестно в какие глубины ведут. Неприятно — почти бежишь в каких-то каменных стенах, не успевая считать повороты, потолок на голову давит, ещё и о камни царапаешься. Впрочем, боковых ходов я пока не видел, так что заблудиться сложно. Фимино облачко давало свет тусклый, но зато на большую территорию, так что видеть спину рысящего впереди меча можно было спокойно, и сзади всех тоже хорошо видно. Впрочем, оборачиваться особо некогда, Мих задал такой темп, что только успевай. Дорога снижалась медленно, но неуклонно. Рукотворных ступенек не было, пещер пока тоже не попадалось. Счёт времени я потерял почти сразу. Где-то читал, что у спелеологов время замедляется — думаешь, час прошёл, а пробежало чуть ли не шесть. Я, кстати, ещё до приезда к эльфам выяснил у Фимы, что деление времени здесь всё же существовало в его время — правда, только у магов, и, судя по журналам в библиотеке, сохранилось у них до сих пор, но обычным людям не передалось почему-то. «Не нужно, — ответил маг на мой вопрос. — Зачем? Утро-день-вечер-ночь, куда крестьянину больше? А если учесть, что долгота дня меняется от времени года, смысла нет его на равные части дробить». Сутки делились на сорок восемь частей — ступеней, две ступеньки, соответственно, — наш час. Видимо, магам требовалось более мелкое дробление суток. Получасовки-ступеньки делились на сорок восемь же минут — шагов, а минуты — на сорок восемь секунд, или мгновений. На моё замечание, что это неудобно, Фима хмыкнул, и сказал, что это только для меня, и только потому, что в моём мире данные цифры оканчиваются не нулём. А в местной системе счисления они прекрасно нулем заканчиваются — четыре дюжины, самое оно. Окружность они, кстати, делили на четыре куля градусов — и эта цифра здесь тоже двумя нулями заканчивалась. Так что теперь я могу примерно по времени ориентироваться — наш с Фимой счёт почти совпал. Я решил, что если буду считать шаги, как-то со временем разберусь. На третьей тысяче я сбился и начал заново. Где-то на десятой тысяче шагов, вернее на четвёртой попытке не сбиться после трёх тысяч, мы вышли в пещеру.

Это стало понятно просто потому, что мы все смогли столпиться в её центре. Ничего, кроме мерцания над головой, выхватывающего из мрака наши силуэты и еле различимые лица, видно не было. Серебристое мерцание, пять человек, и всепоглощающий мрак вокруг нас. Где эти… как их… сталактиты, сталагмиты? Где красота и романтика? Ладно, сухо ещё, с потолка не капает, под ногами не хлюпает, но даже стен не видно — не понять, гладкие они или шероховатые.

— Сколько мы идём? — спросил я мага.

— Не знаю, — поёжился Фима, — я не уверен, что здесь время течёт так же. Или что я его воспринимаю так же. Я вообще не уверен, что всё правильно воспринимаю, после того как вы меня из ловушки вытащили. И вообще, в моей пещере хоть светло было, а вниз к воде я не часто спускался… Очень мне это всё напоминает… Или это эльфийская нелюбовь к подземельям? Не нравится мне здесь.

— Вот это просто замечательно! — засмеялся Мих. — Этим я крайне доволен!

— Чем? — вяло откликнулся маг. А, так ему ещё хуже, чем мне? Клаустрофобия? Тогда я тоже доволен — всегда приятно, когда кому-то ещё хуже. И я тут же ощутил себя сильным и смелым. В случае чего — смогу даже ободрить его величество.

— Что не нравится. В следующий раз, может, хватит ума не лезть, куда не следует, — ухмыльнулся меч.

— Почему не следует? — тут же возмутился Фима. — Никто из магов и эльфов гномов никогда не видел. Вся торговля — на честном слове через обмен в пещерах или через посредников. Ни одна подгорная экспедиция гномов не нашла. Ты говоришь — был у них, и знаешь, куда идти. Могу я упустить такой шанс? Кто меня ещё сюда проводит? А если мне удастся торговые отношения наладить? Или я новую магическую технологию увижу? Да просто на гномов посмотреть, чтобы хоть знать, как этот мифический народ выглядит… Интересно же…

— Тьфу, — вздохнул меч, — так красиво и высокопарно пел про магию и экономику, я почти поверил, а в результате опять туда же — «интересно» ему… Скоро увидишь — и очень разочаруешься. Народ, сразу предупреждаю — у гномов крайне строгая мораль. Никаких шуток с дамами или сальных взглядов, убить не убьют, но фингалов понаставят и наверх вышвырнут. Глаза в землю, и на женщин не смотреть. Роксана, на мужчин — тоже, даже на меня. В смысле, смотреть можно, но дружелюбно и без заигрываний. Если кто так не умеет — глаза в землю. Ясно?

— А ты откуда знаешь? — давал ведь я себе слово молчать, но меч так капитально подставился, как тут удержаться. — Что наверх вышвырнут? На себе испытал?

— Виктор, я похож на идиота или на бабника? Что ты ржёшь? Не, я не понял, что я смешного сказал? Тьфу на тебя, это тебе так кажется! На себя бы поглядел со стороны! По-твоему я на женщин нормально смотреть не могу? Болван, это я так прикалываюсь!

Так я и поверил.

— Фима, ты тоже так считаешь?

Маг изобразил напряжённую мыслительную деятельность.

— Не знаю, — ответил он в итоге, — на идиота похож крайне редко. Это, скорее всего, случайность. А с женщинами я тебя не видел. На эльфиек нормально смотрел. Доедем до человеческих поселений, я специально обращу на это внимание, если тебе интересно. Отчёт написать?

Похоже, не так его величеству и плохо.

— Ладненько, — сменил тему меч, — сейчас будем нужный коридор искать, а то заведу вас незнамо куда и брошу… Фима, поярче сделать можешь?

Облачко удлинилось и разгорелось перламутровым сиянием. Пещера оказалась достаточно большой — метров пять в высоту и десять в диаметре. Выходов я насчитал шесть. Мих бегло глянул на них и уверенно направился к третьему слева.

Коридор был такой же безликий и спускался вниз, слегка закручиваясь вправо. Тысячи через две шагов появились первые ответвления. Ещё шагов через двести Мих начал сворачивать то налево, то направо, так что я совсем потерял ориентировку. Мы кружили и петляли, стены цепляли за рукава и обдавали нас то песком, то брызгами. Пару раз я вляпался в белёсые лишайники. Утешало, что коридоры были всё же не очень узкие, и ползти или протискиваться боком нам не приходилось.

— Мих, — не выдержал я, — мы не заблудимся?

— Злат, — не оборачиваясь, крикнул меч мне за спину, — если я заблужусь, ты нас по запаху обратно выведешь?

Он шутит или на полном серьёзе?!!! Да я сейчас сознание потеряю!

— Выведу, — прогудел сзади Злат. — Здесь это… запахи очень… это… такие… необычные. Хорошие. Интересно. Я бы… это… подольше здесь походил. Очень приятно. Тихо. Красиво.

Пещера, ещё пещера, поворот, спуск, налево, налево, направо, как он без карты здесь ориентируется? Наконец, после длительного кружения мы вылетели в очередную пещеру. Вылетели в прямом смысле, потому что из коридора в неё пришлось прыгать с почти метровой высоты.

И тут Мих зажег меч. Вытащил, как всегда, неизвестно откуда, и лезвие засветилось тёплым жёлтым лучом, разгоняя мрак и больше всего напоминая по оттенку обычную электрическую лампочку. Пещера стала видна вся — от барельефов на стенах, до каменных ворот на той стороне. Интересно, он Фиму светить из каких соображений заставлял — электроэнергию в клинке экономил? Или потому, что он меч, а не член гильдии фонарщиков?

Мы стояли перед каменными воротами, украшенными причудливой резьбой, сливающейся в затейливую вязь. На стенах росли деревья и летали птицы. Свет отражался от блестящих вкраплений на стенах. Тени, которые мы отбрасывали, заставляли шевелиться каменную листву.

— Пришли, — сообщил меч. — Теперь садимся, перекусим, и ждать будем, пока они откроются.

— А они откроются? — усомнился я. — Может, здесь позвонить надо, или постучать?

— Поищи кнопку звонка, — предложил Мих. — Найдёшь — буду очень признателен.

Мы съели по паре кусков хлеба, и запили их из фляг. Ворота не открывались. Посидели, помолчали. Не открывались. Мих взял светящееся лезвие в левую руку, а правой начал привычно бросать ножики. А я стал ножики считать. Насчитал двести семь. Не открывались! Подсел к Злату и предложил сразиться в «камень-ножницы-бумага». Проиграл триста четыре раза, выиграл два. Ничего себе, никогда так крупно не проигрывал.

— Ты зря расстраиваешься, — утешил меня маг, — он же оборотень, у него скорость реакции заметно выше. Просто видит, что ты сейчас выкинешь. Вообще чудо, что ты выиграл. Злат поддался небось.

И сел играть сам. Из пятисот двадцати семи выбрасываний пятьсот двадцать шесть закончились вничью. Выиграл король. Смухлевал, наверно, магически. Ворота и не думали открываться. Я прикинул, что с момента входа в пещеру прошло часов десять, если сделать поправку на замедление временных ощущений. Или на ускорение? В общем, мне казалось, что прошло часов пять-шесть, и я эту цифру удвоил. А сидим мы здесь уже часа два. Двери не открывались!

Встал, пошёл исследовать ворота. Красивые, резные, массивные. Резьба даже не потёрта и нигде не осыпалась. Понажимал на все выступы, провёл пальцем по всем виньеткам — створки и не думали двигаться!

— Мих, — спросил я, — может, здесь какой «сезам откройся» сказать надо?

Меч демонстративно зевнул и кинул очередной кинжал. Зато Фима заинтересовался «сезамом». Пришлось рассказать ему сказку. Сколько рассказывал — полчаса, час? Злату безумно понравилось. Маг же нашёл, что у неё примитивная мораль и вообще она крайне незатейлива. Впрочем, добавил он, возможно, что её испортил пересказ.

— Ты не то рассказываешь, — вмешался меч, — ты бы ему лучше спел «Сим-сим откройся, сим-сим отдайся…»

Створки заскрежетали и поехали в разные стороны.

Мы быстренько подхватились с места и рванули вперёд, пока они не опомнились и нас не прихлопнули. Мих погасил клинок, и за воротами нам опять светило Фимино минисеверное сияние.

Пятница, вечер. Если вообще не утро субботы.

Дорога внутри оказалась гладкой, чистой и широкой, впятером мы спокойно поместились, и ещё место осталось. Художественных изысков не наблюдалось — стены ровные, потолок — метра два с половиной. Сияние придавало всему белёсый оттенок — в его свете всё казалось серо-голубым, а в свете Миховой лампочки — желтовато-коричневым. Поди разберись, какой тут цвет у стен на самом деле. Дорога плавно закруглялась вправо, боковых коридоров не видно, а уклон позволял идти и не особо напрягаться. Как только мы обратно полезем, это ж на сколько мы спустились? Похоже, не очень глубоко.

— Мих, — поинтересовался я, — а ворота почему открылись? Не на «сим-сим» же они среагировали?

— Нет, конечно, — засмеялся меч, — конструктор допустил просчёт, а наладчик был не совсем трезв. С тех пор эти ворота один-два раза в трое суток обязательно открываются. Самопроизвольно. Сначала они каждые два часа сами открывались. Их чинили. С гномьим упорством. Добились, что они стали открываться раз в дюжиницу — этого показалось мало, стали регулировать дальше. На одном открывании в пять дней предложили было успокоиться, но конструктор упёрся. На нынешней частоте решили всё-таки остановиться, пока обратно к исходным двум часам не пришли. А жаль, меньше бы ждать пришлось.

Мы шли полчаса или час, когда впереди послышался шум, рёв и звуки столь малоприятные, что идти вперёд резко расхотелось. Мих притормозил, Цветик трансформировал уши и нос, Фима насторожился, а я завертел головой и прикинул, как буду отступать за спины более опытных воинов. Одна Роксана смотрела в пол — тренировалась не поднимать глаза на мужиков и обольстительно им не улыбаться.

Через пару минут в конце коридора показалось стадо белёсых коров-зомби, как я определил для себя десяток отвратных рогатых тварей, размером аккурат с корову, и увенчанных рогами и наростами. Нет, скорее стадо носорогов-зомби. Растопчут ведь. В коридоре они помещались по три, полностью перекрывая все пространство. Бежать-то и некуда, и к стене не прижмешься.

— Спалишь? — предложил меч.

Маг качнул головой.

— Там сзади загонщики могут быть, не сами же они бегут, а я не вижу, насколько близко, задеть могу. Если первый ряд палить — остальным вообще преграды не будет. А света они не боятся, у них, похоже, зрение не развито.

Фима увеличил яркость сияния до ослепительного, он, оказывается, тоже электричество экономил, что-то прикинул, и пустил по полу навстречу носорогам… То же сияние и пустил, решил я, только поближе к полу, а не к потолку. А я его потрогать хотел, когда оно низко над головой летело… Волна прошла под ноги животным, начисто срезая отвратные кривые лапы, и первый ряд носорогов грохнулся на пол. Ударной волной от рёва заложило уши. Образовался затор, который дал магу несколько секунд на размышления.

Коровушек оказалось не пять и не десять — когда пятая по счёту тройка перебралась через воющие туши, Фиме пришлось-таки начать жечь мерзких тварей, слишком близко они подобрались, действительно нас потоптать могли. Стало нечем дышать — хоть маг и действовал аккуратно и сжигал нечисть моментально, на горение, видимо, требовался кислород, да и запаха всё равно было не избежать.

— Хватит! — проорал Мих. — Задохнёмся!

И пошёл вперёд. Вернулся он минут через пять, небрежно сообщив, что тварей осталось дюжины полторы, и положить их туда не составило.

— Загонщики действительно есть, — усмехнулся меч, — и не удивлюсь, если они эту зачистку специально к нашему приходу подгадали, чтоб мы за них всю грязную работу сделали.

— А не затем, чтоб нас чужими ногами растоптать? — поинтересовался я. Как-то негостеприимно нас гномы встречают.

— Сейчас и увидим, — философски ответствовал Мих и пошёл вперед.

Пепел оседал на одежде и норовил забраться в нос. Несожжённые чудища были аккуратно располовинены вдоль, пол залило кровью и завалило внутренностями, воняло неимоверно. Я сцепил зубы. Пора бы привыкнуть. Только бы прямо сейчас пополам не согнуться, неохота перед его величеством позориться. Фима прожёг между туш дорожку, по которой можно было идти, не измазавшись по колено кровью и не наступая на потроха. Маг был абсолютно спокоен и даже не морщился. Впрочем, кроме меня никто блевать явно не собирался и особо не зеленел.

— Их чисто убить сложно, — оправдывался меч, — размер слишком велик, и не знаю, где жизненно важные органы. Насквозь проткнул — не подействовало, голову отрубил, так оно и без головы бежит, запросто потопчет. Так оно надёжнее.

— Дойдём до гномов, — предложил маг, — можно будет попросить пару-тройку экземпляров для исследования оставить. Тогда я тебе попробую сказать, где у них уязвимые места.

— А з-зачем пару-тройку? — прошипел я, стараясь не раскрывать рот и не вдыхать. Неужто магу ещё в этих монстрах ковыряться охота?

— Чтобы быть уверенным, что они все устроены одинаково, — пояснил колдун, — мало ли, может, у одного сердце слева, а у другого — справа, или вообще дублируются. Я с таким сталкивался.

— Резонно, — согласился Мих, — но необязательно. Я и так справлюсь, если ещё раз сюда приду. Витёк, эй, Витё-ок! Фима, на него что-нибудь общеукрепляющее или успокоительное кинь…

— Не надо, — процедил я сквозь зубы. — Я вполне ничего.

Хотел попросить Фиму убрать вонь, но понял, что больше произнести ничего не смогу. Стошнит. Стиснул зубы и уставился на пепел дорожки. Буду тренироваться не поднимать глаза на местных женщин. Сильно сомневаюсь, что после этого зрелища на женский пол в ближайшую полудюжиницу вообще смотреть захочется. Да сколько же этих монстров! Метров на двадцать растянулись, закончатся они вообще когда-нибудь…

Когда мы пробрались через завалы, и я немного отдышался и смог поднять глаза, не боясь наткнуться взглядом на неаппетитное зрелище скотобойни, то впереди, шагах в пятидесяти по коридору, увидел свет десятка факелов. Гномы.

 

Глава 23. Гномы

Пятница — суббота.

Естественно, что гномов никто никогда не видел. Когда мы подошли к ним на расстояние трёх шагов, я тоже не поверил, что это гномы. Напротив стояли самые обычные люди, сильно смахивающие на шахтёров. Факелы в руках, комбинезоны, на головах — каски с тусклыми фонариками. Бородатые мужики. Да, ниже среднего роста, но и у меня дома, и здесь, наверху, сплошь и рядом такие встречаются. Какие-нибудь старенькие бабуся и дедуся из глухой деревни ещё и пониже будут. И никто их за это гномами не называет. У нас лет пятьсот назад, говорят, все сплошь такого роста были. Может, они цветом лица отличались — но в свете факелов и Фиминого сияния рассмотреть точный оттенок цвета кожи было сложно. Я так никакой разницы на первый взгляд не заметил. Если кто-то из них выйдет наверх — от человека его отличить будет невозможно.

— Простите, — улыбнулся стоящий впереди мужчина лет сорока пяти на вид, — плановая зачистка верхних ярусов. Мы вас сегодня никак не ожидали, думали, успеем до вашего прихода всю нечисть повывести.

Говорил он с едва уловимым акцентом. Впрочем, не думаю, чтобы я после прослушивания ускоренного курса языков так уж хорошо разбирался в акцентах.

— Что вы говорите! — столь же любезно ответствовал Мих, — а мне почему-то кажется, что вы зачистку специально под наш приход подогнали, чтобы чужими руками её провести. И согласитесь, больше четырех дюжин тварей на группу из пяти человек — это перебор. Со всей горы, небось, загоняли. И далеко не один день. Заплатить бы надо за такую грязную работу.

— Ну что вы, — мужик излучал вежливость и дружелюбие, — чистая случайность! К тому же нам сообщили, что с вами маг, так что вряд ли вам грозили неприятности.

— Конечно, — согласился меч, — никаких неприятностей. Но за работу платить надо. И за моральный ущерб. И за вонь.

— За вонь — нет, — улыбнулся предводитель, — могли бы и не вонючий способ выбрать с ними разделаться. И ещё хорошо, что они несъедобны, а то вычли бы с вас за испепеление ценного мяса.

— Вот не надо тритону щуку сватать, — парировал Мих, — кто б их на нас выгнал, если бы ими питаться можно было…

— Ладно, — сдался гном, — плату обговорить можно будет. Прошу. Можете следовать за мной. Ребята, разберитесь здесь, а я провожу вниз дорогих гостей.

Метров через сто мы свернули в боковой коридор, где могли идти только по двое, спустились по ступенькам — я насчитал их сто шестьдесят восемь — и оказались перед массивной железной дверью, сильнее всего смахивающей на сейфовую, столько на ней было колёсиков, ручек, кнопок и рычагов. Мужик загасил факел, повертел какие-то рычаги, покрутил колёсики, и минуты через две её открыл. За дверью стоял натуральный грузовой лифт — человек на двенадцать. Так что мы все там поместились, и ещё место осталось. Мало того — под потолком горели лампочки. Маленькие, синеватого оттенка, но света они давали вполне достаточно, чтобы не свихнуться в полной темноте.

Фима кинул оценивающий взгляд на лампочки и спросил:

— Магия? Технология?

— Плесень, — коротко пояснил гном. — Удобно и экономично.

— Хорошо, — разъяснил Фима, — значит, я могу своё освещение оставить — в конфликт не войдёт.

Мы вошли в лифт, гном снова покрутил рычажки, дверь закрылась и мы поехали вниз.

— На какой энергии он едет? — спросил я.

— На водяной, — ответил гном.

Я не понял и вопросительно посмотрел на Миха.

— Элементарно, — пояснил меч. — Течёт речка, крутит колёсико, магнитик стоит, ничего не напоминает? Поскольку энергия из реки берётся, то водяной называется…

— Э… — обалдел я, — но тут же технологии нужны, это… провода, мотор, трансформатор, изоляция…

— Главное, реки есть, а технологии у них на высоте, хоть и глубоко под землёй, — засмеялся Мих, — но это не единственный источник энергии, рога они туда же приспосабливают.

— А как же тогда единорожья энергия называется? — заинтересовался я.

— Непорочная, — ответил наш провожатый, — потому что с рогами только непорочные девы и юноши работать могут.

— Так тут же их днём с огнём… — начал было я, но Мих чувствительно ткнул меня в бок, и я заткнулся.

— Повелитель пришёл из другого мира, — пояснил он побледневшему гному, — и хотел сказать, что высокая мораль гномов стала известна даже ему в верхних землях за столь короткий срок пребывания, и если наверху всем гномьим девственникам поручить ходить днём с огнём факелов, то их свет проникнет даже на самые нижние ярусы вашего государства!

Гном разжал кулаки и перевёл дыхание.

Сколько ехали вниз, сказать сложно — минут десять. Лифт ехал отнюдь не плавно и бесшумно, он скрежетал и вздрагивал, но в пределах допустимого. Главное, чтобы отсюда выход помимо этого лифта был — а ну как его заклинит, что тогда? Так на всю жизнь и остаться в этом бомбоубежище?

Остановились и вышли в широкий коридор, освещённый всё теми же плесневелыми лампочками. Прошли шагов двадцать, упёрлись в ещё одни ворота. Гном что-то где-то нажал, створки разъехались, и мы шагнули на широкую площадь. Совершенно нормальную площадь, если не считать того, что метрах в тридцати над головой маячил потолок, а не небесный свод. Горели фонари — с виду обычные, электрические. Потолок отсвечивал синеватым — плесенью покрыли, скорее всего. Взгляд упирался в стоящие по бокам… не дома, а лестницы и двери в горе, ведущие наверх и внутрь. Окна даже есть — кто-то, значит, из них сюда смотрит. С площади расходилось несколько дорог — только они имели вид очень широких коридоров. В центре стоял величественный бронзовый памятник длинноволосому и бородатому богатырю-философу. В левой руке мужчина держал раскрытую книгу, правой опирался на отполированный до блеска обнажённый меч.

— А… — ахнул Фима, — значит, легенды не врут… Памятник Великому Аледеру… слышал, не верил… только ради этого стоило сюда спуститься! Мих, а Аледер на себя похож? Он так и выглядел? И не ты ли это у него в руке?

— Угу, очень похож, — согласился Мих, — и Аледер действительно на меня опирается. Знал бы ты, как меня это раздражает! Надо ж было додуматься… Я меч, а не трость и не костыль! Но не выламывать же мне свой образ из постамента, не поймут…

При этих словах наш провожатый осторожно на Миха обернулся, но ничего не сказал.

— А чтобы никто не усомнился и не забыл, что это он, — захихикала Роксана, — там на клинке ещё гравировочка должна быть. Я, правда, здесь первый раз, но Мих рассказывал. Обязательно посмотрю и повосхищаюсь! Главное, отполировали-то как! Мих, ты там весь сверкаешь, прям меч света!

Мих скривился.

— Не переживай, — утешил его Фима. — Считай, что это овеществлённая метафора — они хотели показать, что в тебе он находил поддержку и опору — в переносном смысле.

У памятника стояла группа из шести мужчин, которая теперь неспешно двинулась в нашу сторону — обычные люди, бородатые, как все здесь, да, невысокие, но не гномы же! Штаны, сапоги, куртки, в отличие от серого комбинезона нашего провожатого, разных цветов: зелёные, красные, синие, жёлтые. Аляповато и пошловато, но, видимо, под землёй не хватало разнообразия цветовых ощущений и яркости. Надо бы им сюда попугаев завезти — чтобы видели, на кого похожи.

— Приветствую вас, — церемонно поклонился первый из подошедших, в жёлтой куртке с красным воротником, синих штанах и красных сапогах. — Меч, мы счастливы лицезреть вас в истинном облике, Повелитель, примите мои заверения в вечном уважении, Ваше королевское величество, народ гномов бесконечно рад, что вы изволили почтить нас своим присутствием, тем более что по линии вашего отца и его матери вы являетесь потомком Великого Аледера, и, следовательно, не чужды и нашему народу, прекрасная дева, спутница Светлых владык, ваша истинная красота затмевает все легенды о ней, могучий представитель народа оборотней, рад приветствовать вас на нашей территории.

Всё это он выдал на одном дыхании, ни на секунду не запнувшись.

Последовали взаимные расшаркивания, после которых нас повели в гостиницу. На мой вопрос — для кого здесь гостиница, последовал ответ, что для приезжих из других подгорных районов. Отель оказался небогат, но в номерах снабжён водопроводом, — вода текла только холодная и тоненькой струйкой, — электрическим освещением в одну лампочку, которое дополнялось масляными лампами и плесенью, неплохой пружинной кроватью с коваными железными спинками, зеркалом, железным шкафом, кованым же столом и коваными стульями и часами над дверью. Во всяком случае, я решил, что это должны быть часы. Деревянных предметов не наблюдалось — металл и камень. На этаже имелся приличный и чистый санузел с тремя кабинками и душем. И ещё один для женской части постояльцев — в другом конце коридора. Закачаешься!

Роксана посмотрела на портье, вручающего нам ключи от пяти номеров, удивлённо улыбнулась и попросила поселить её в один номер с Михом, сэкономив на оплате. Меч усмехнулся, скосил глаза на красотку, но промолчал. Гном побледнел, порозовел, пошёл пятнами, и, опустив глаза, полушёпотом спросил, состоит ли столь очаровательная девушка в законном браке с этим господином?

— Что? — обалдела Роксана. — Да какое тебе дело, с кем я состою в законном браке, сам что ли в мужья напрашиваться собрался?

У портье затряслись руки и борода, а губы запрыгали.

— Простите, — прошептал он, — если вы не состоите в законном браке, это… никак невозможно. Это… аморально и безнравственно… Здесь приличный отель, один из лучших, а не… не… — он мучительно замялся, — дом… свиданий… Я слышал про такой ужас… от тех, кто сверху с заданий возвращался…

— Состою! — обнаглела красотка. — В полностью законном браке!

Мих содрогнулся. Впрочем, он мог утешаться тем, что пери не указала, с кем конкретно она в полностью законном браке состоит, развёлся ли уже с ней султан, и возможен ли в его гареме развод без участия сбежавшей жены. Наверно, раз султан — то возможен.

— Извините, — не сдавался поборник нравственности, — я много про вас слышал, читал… Мы вас по истории проходили. И дети мои тоже проходили… Наши историки все, как один, твердят, что Тёмный Владыка до сих пор не побеждён окончательно только потому, что все светлые владыки, кроме Великого Аледера… это… только поймите меня правильно… — гном смешался, — словом… владыки не были праведны, и, если на вас и женились, то только… только потом… после… — бедняге стало совсем плохо, — после… того… этого… захвата власти… — он-таки не рискнул произнести вслух то, что собирался, — а надо было… сначала жениться, а потом… я не могу поселить вас вме… в смысле, как вы просите…

— Да? — вмешался Мих. — Светлые Владыки были до сих пор безнравственны? Я уже слышал эту теорию, но не придал ей значения… О, тогда в этот раз мы точно победим окончательно — наш Владыка весь поход хранит целомудрие и верность жене! Представляете? Виктор, наконец-то найдутся говорящие, которые оценят и воспоют твои подвиги на ниве столь долгого воздержания!

— Что тут воспевать? — удивился портье. — Это же совершенно естественно…

— Да, — пробасил сзади Злат, — мне тоже это… никто, кроме Златки не нужен. Что тут такого?

Фима отделался неопределённым хмыканьем и пожатием плеч, а Мих посмотрел на нас как на малолетних идиотов, в смысле идеалистов, волевым решением потребовал пять ключей, решив не уточнять, с кем конкретно состоит в законном браке очаровательная девушка, пока она ему в жёны не навязалась, развернул Роксану спиной к портье, придал ей ускорение толчком в спину, и мы направились приводить себя в порядок.

В номере я выпил воды из фляжки, стянул эльфийские сапоги, хоть и невесомые, а надоели, упал на взвизгнувшую кровать и выключился.

Как и всегда, разбудил меня Мих. Часа через два, если я ничего не напутал. Правда, дверь в этот раз я не запирал.

— Вставай, — тряс он меня, — у гномов тридцатишестичасовой суточный ритм, сейчас день, так что пойдём на поздний завтрак к секретарю Совета Старейшин о продаже рогов договариваться.

— К секретарю? — зевнул я. — Повыше никого не нашлось?

— Виктор, секретарь Совета старейшин Далемад — это предводитель гномов. Типа президента или монарха. Должность выборная, но сидит он на ней пожизненно… так что выше здесь никого нет. На спиртное не налегай — оно в дефиците, и не особо хорошо. Воду из-под крана пить можно, можешь и фляжку наполнить. Дадут меню — мясное не заказывай, только рыбу и моллюсков, разоришь гномов вконец, хотя… рога, конечно, всё окупят, но это неприлично. Хлеб и каши — тоже. Можешь заказать грибы и салат из водорослей — съедобно и полезно. Могу тебя обрадовать — здесь есть вилки. Двузубые. Позаимствовали у кого-то из светлых владык, так что сойдёшь за культурного, если они увидят, как лихо ты с вилкой управляешься. Пошли, дальнейшая лекция для тебя и Фимы, не повторяться же мне.

На завтрак к секретарю пошли вчетвером — Злат языка не знал и сказал, что лучше поспит.

Сутки у гномов делились на три смены по двенадцать шагов. Шаг был примерно равен земному часу, но к происходящему на поверхности гномы не привязывались. Часы существовали — три ряда по двенадцать лампочек, и встречались практически на каждом углу. Желтый ряд — первая смена, зелёный и красный — вторая и третья соответственно. Сейчас шёл пятый час первой смены. Часы встречались также и наручные и карманные — трёхцветный круглый циферблат с мелкими делениями. Похожие висели и у меня в номере. Подумал обзавестись хотя бы такими, но решил немного обождать, сориентироваться по ценам.

Завтрак был неплох. В помещении банкетного зала горели электрические лампочки, и было светлее, чем днём на поверхности. Шестеро гномов, на вид от сорока пяти до шестидесяти лет, во главе с секретарём выглядели вполне прилично, если не считать жутких сочетаний цвета в одежде, крайне обрадовались нашему рыбному заказу, шутили и отчаянно пытались сбить цену. Секретарь Далемад оказался не самым старшим — было ему лет пятьдесят, и седина ещё не тронула ему ни бороду, ни виски. Говорили по-гномьи, но я всё понимал, и Фима тоже, даже толкнул вполне сносный и витиеватый тост. Роксана молчала, однако Мих переплюнул все её достижения на Пореченском базаре и торговался за каждый алмаз, требуя ко всему прочему и плату за зачистку территории. Фима долго приглядывался, как мы орудуем вилками, после чего вполне сносно управился со своей.

— Теперь я понял, Виктор, — усмехнулся он, — почему ты так часто ешь с ножа…

Рыба оказалась восхитительной, водорослей я, к счастью, заказал мало, и мне удалось их проглотить, не поморщившись, а грибы тоже были вполне ничего. Запивали отваром, надеюсь, не плесени, вина почти не пили, да нам не очень и предлагали — экономили. Усиленно подливали только Фиме, так что к концу переговоров вилкой он орудовал всё менее уверенно.

На чём Мих договорился, я не очень понял, но и Роксана и Фима остались вполне довольны. Выпили за успешную сделку, после чего секретарь обратился к магу:

— Ваше королевское величество, по печальным причинам торговля между нашими народами надолго заглохла, но теперь, я думаю, её следует возродить. Как вы смотрите на такой проект сотрудничества?

Молниеносно возникший за спиной Фимы гном протянул ему три листа бумаги. Теперь я понял, почему его величество пытались споить на протяжении всего завтрака. Маг попытался сфокусироваться на листках, перебрал их и задумался.

— Может быть, подпишете? — стоящий за спиной гном предупредительно протянул стальное перо, обмакнув его в чернила.

Если протянет руку — вмешаюсь, решил я. Сошлюсь на своё экономическое образование и придерусь к какой-нибудь фразе. Пока будут растолковывать мне её смысл, Фима, может, немного прочухается.

— Вы знаете, — мягко улыбнулся король, глядя на перо, и как-то резко перестал казаться пьяным, — я долго пробыл в изоляции и ещё не совсем в курсе современного положения дел. К тому же я никогда не был силён в экономике. Оставьте мне этот проект для внимательного изучения, а копию пошлите с гонцом наместнику, он подключит экспертов, и, надеюсь, вскоре нам удастся выработать приемлемое для обеих сторон соглашение. В свою очередь я по возвращении пересмотрю тарифы на свои магические услуги и обещаю сделать вам скидку на дюжинную часть, если вдруг потребуется.

Старейшины проглотили ответ с любезными улыбками, пообещав сегодня же снять копию и отправить наместнику. Стоящий за спиной гном выдрал у короля из рук листочки, пояснив, что экземпляр всего один, и копию снять можно только с него. Его величество немного посопротивлялся, но проект отдал.

Суббота, вечер, скорее всего.

Завтрак закончился в десятом часу первой смены. После него Мих отправился сдавать рога и получать за них плату. Вернулся он в первом часу второй смены по местному времени, вполне довольный. Когда при виде входящего меча я в сотый раз бросил взгляд на ряды лампочек, то поймал себя на том, что непрерывно смотрю на часы и получаю от этого истинное наслаждение. Как, оказывается, приятно знать, который сейчас час! Чувствуешь себя нормальным полноценным человеком. Не то, что наверху — то ли ещё день, то ли уже вечер… Ещё бы сообразить, какой сейчас день наверху, и сколько времени там. К приходу меча проснулся Злат, и мы собрались на первом этаже отеля, в некоем подобии общей залы. Приставленный к нам то ли надсмотрщик, то ли экскурсовод поинтересовался, чем господа желают развлечься. Роксана желала на рынок. Я бы тоже туда сходил, хотя доли с рогов мне и не полагалось. Просить взаймы у Миха я не рисковал, у Злата и Фимы было стыдно. На местном рынке я хотел прикупить всего две вещи — вилку и часы. Может, оставшихся денег мне на них всё же хватит? На вилку точно должно хватить, если они продаются на рынке. С другой стороны, и просто посмотреть на торговые ряды гномов интересно. Своего голоса за рынок я не подал, решив, что хватит и Роксаниного. Злату было «дык это… везде интересно…». Фима немного подумал, мягко улыбнулся и сообщил, что «его королевское величество премного наслышано о гениальных гномьих предсказаниях будущего, и, в залог будущей доброй дружбы между двумя столь разными народами, его величество очень бы желало ознакомиться с техникой составления столь великолепных и всегда сбывающихся предсказаний, и, если это не есть великая тайна, хотело бы лицезреть собственными королевскими очами местных пророков и записи предсказаний…» Никогда не думал, что маг способен столь нагло воспользоваться своим королевским титулом.

Торговые ряды располагались двумя ярусами ниже, сильно напоминали обычный супермаркет, только без кассовых аппаратов. Потолок высокий, освещение хорошее. Здесь везде высокие потолки и приличное освещение — наверно, чтоб на психику не давило. Ряды каменные и металлические, крыш над ними нет — зачем? За прилавками стояли совершенно обычные бородатые мужчины, изредка встречались женщины — тоже ничем от обычных горожанок сверху не отличающиеся. Одежда оказалась очень дорогая, металлические изделия стоили заметно дешевле тканей. Роксана показывала на подвески и ожерелья — Мих безропотно платил. Мне показалось, что она вполне сознательно мстит ему за сцену на Пореченском рынке. Покупала она не всё подряд, и торговалась по пятнадцать-двадцать минут, теперь я мог это прохронометрировать — часы были в каждом ряду. Фима со Златом не выдержали и пообещали встретиться с нами через три часа у выхода. Я молчал, приглядывая вилки и часики. Вилок не было, а за часики стребовали алмаз. Я спросил, сколько это в золотых — оказалось, пятнадцать. Торговаться как Роксана я не умел, решил — обойдусь. Часа через два пери вцепилась в ожерелье с камешками. Мих злорадно оскалился и сообщил: «Это тринадцатая!» Красотка скривилась и начала пересчитывать покупки, насчитала ровно двенадцать. Пересчитала ещё раз, подумала… Вздохнула, положила ожерелье обратно и направилась к выходу. Тащила все покупки она сама, впрочем, рюкзак не очень оттягивал ей плечо — украшения много места не занимали.

— А вот сапоги вампирьей выделки, самолично дикого кровососа осиновым колом пришиб — двенадцать алмазов, восемь дюжин золотых! — услышали мы на обратном пути. — Сам упокоил, сам сюда сверху вёз, никому не доверил! Последняя пара осталась! Сапоги вампирьи — пепел внутри ещё не истёрся! Подходи, проверяй — пепел настоящий вампирий, не подделка, есть заключение эксперта и сертификат подлинности!

Я толкнул Миха в бок, мы подошли поближе.

— Сколько-сколько сапожки стоят? — спросила Роксана у торговца, стоящего среди отрезов ярких тканей, поверх которых торжественно возлежали сапоги. — Сам, говоришь, упокоил? Как же такому добропорядочному гному это удалось?

— Э… — дедок из Пореченска вытаращил на нас свои бесцветные глазки. — Что продано — то продано! Мы с вами, господа хорошие, честно сторговались! Я даже за собак своих убиенных компенсации не просил! Я вам хорошую цену дал! Вы не в претензии были! Мне их сюда привезти целое состояние стоило!

— Конечно-конечно, особенно вместе с тремя телегами тканей, — облокотился Мих на прилавок, — натравил на нас собак, обжулил, а теперь наживаешься на нашем благородстве?

— Э… — торговец затравленно озирался, но звать на помощь не спешил, — ну если на благородстве… Золотой могу вам ещё за них добавить…

— Дед, — решился я, — скажи, часы карманные или наручные здесь по дешёвке купить можно? Сколько они стоить могут?

— Пять золотых! — выпалил лавочник. — Самые лучшие!

— Да? — обнаглел я, — а в качестве компенсации за тот золотой, что сейчас обещал, ты мне часики не принесёшь? И вилку?

— В-вилку? — позеленел торгаш. — З-зачем?

— А у нас поговорка есть — не бойсь ножа, а бойся вилки — удар один, четыре дырки, — сообщил Мих. — Витёк, а зачем тебе вилка?

— Есть, — честно ответил я.

— Ладно, — решился лавочник, — принесу я вам часы за один золотой, и вилку достану. За товаром присмотрите.

И ушёл. Так вот и ушёл, а сапоги и отрезы на нас оставил. Меня замучила совесть.

— Мих, — спросил я, — а часы с вилкой сколько стоить могут реально? Если я ему золотой заплачу, мы его не ограбим?

— Не ограбим, — успокоил меня меч, — ещё и останется, я даже посмотрю, нормальные ли часы он принесёт. Только зачем они тебе — здесь час немного другой, полный оборот где-то тридцать шесть с половиной часов будет. И потом, ты знаешь, когда их на двенадцать выставлять?

— Хоть какие, — ответил я. — Не привык без них… Поставлю на глазок, зато примерно знать буду, сколько едем, сколько идём…

— А вилку что, — вмешалась Роксана, — на приёме в карман или сапог положить не мог? Или из дерева вырезать, раз она тебе так нужна?

Лавочник вернулся минут через десять. Принёс карманные часы и вилку — обычную, двузубую, металлическую. Часы ходили, колёсиков управления было аж четыре: на часовую стрелку, на минутную, на показ дней дюжиницы и на перемещение цветов на циферблате, символизирующих смены. Мих брака в них не нашёл, я заплатил дедку золотой, Роксана попыталась было забрать его себе в качестве компенсации, но меч развернул её от прилавка и спросил:

— Дед, а как ты сюда так быстро добрался? Да ещё с товаром?

— Так под горой, — ответил лавочник, — напрямик оно быстрее, дороговато только, хотя карета открытая, и двигатель два раза ломался, пересаживаться пришлось. А это… почему четыре дырки от удара вилкой? Такой силы удар, что насквозь?

— Нет, — засмеялся я, — у нас вилки четырёхзубые, зато ими кашу как ложкой есть можно…

— Да? — расцвёл дедок, — это интересно. Металла идёт чуть больше, накалывать менее удобно, но если хорошо разрекламировать…

— Дед, — лавочник стал мне симпатичен, — ты бы лучше наверху вилками торговать начал, там же есть невозможно!

— Пытался, — погрустнел дедок, — не понимают…ещё и на смех подняли, гномом называть начали, пришлось вилки выбрасывать и валить всё на родичей из-за гор…

Мы оставили лавочника доторговывать сапогами, и пошли искать Фиму и Злата.

Воскресенье, решил я. Раннее утро.

В восьмом часу второй смены мы вернулись в гостиницу, поужинали и составили почётный эскорт его величеству, которое отправилось лицезреть местных пророков.

В пророческую мы добирались сначала на лифте, а потом галереями и лестницами, освещёнными светом чадящих факелов. Провожал нас постоянно дёргающийся гном лет пятидесяти на вид, с абсолютно белой бородой. От его полосатого оранжево-зелёного комбинезона рябило в глазах. Он торжественно распахнул перед нами дверь и замогильным голосом объявил:

— Хранилище древних и новейших пророчеств! Вы сейчас удостоитесь великой чести — созерцать нашего великого предсказателя Фуэмада Пятого за работой!

Фуэмад Пятый явно перетрудился — глаза у него не фокусировались, а руки тряслись. Я принюхался — запаха перегара не учуял. Да и чем мог упиться предсказатель, если на приёме у самого секретаря Далемада вино в неограниченном количестве подавали только королю эльфов?

— О! — застонал он. — Я предвидел, предвидел… явленье пятерых в мою берлогу! Явленье пятерых, чей путь ведёт во мрак! Во тьму? Во тьму… — чей путь лежит сквозь тьму… — и потому скажу им всю истину сегодня, поскольку… поскольку им из мрака не выйти никому!

— Обрадовал, — скривился Мих, — повеселее ничего придумать не мог? Что-нибудь типа — что все они из мрака уйдут по одному?

— Пророки вещают по гласу совести! — отрезал Фуэмад. — Что увидел, то и прорёк!

Он схватил перо, обмакнул в чернильницу и лихорадочно принялся записывать пророчество в книге, сильно напоминающей амбарную. Кляксы капали на страницы, пророк творил.

— Замечательно, потрясён, — согласился меч. — Ваше величество, вас именно это пророчество интересовало? Мы можем быть уже свободны, или вы что-то ещё изволите спросить?

— Да, — маг потянулся к пророку и лёгким движением вытащил у него из-под пера книгу. — Мне давно очень хотелось посмотреть на легендарные книги гномьих пророчеств… Фуэмад, где тут ближайшие?

Пророк недоумённо хлопал глазами, видимо, никто до сих пор не рисковал прервать его работу. Фима принялся перелистывать страницы, мы столпились рядом.

— О! — оживился Мих. — Давай покажи вот это!

На измаранной кляксами странице было написано:

Меч и маг дружно засмеялись.

— Не понял, — не въехал я, — а почему в двух вариантах?

— Это называется — развилка, — солидно пояснил Фуэмад, — когда будущее клубится туманами нереализованных вероятностей, пророчества могут раздваиваться, растраиваться, главное, выбрать правильный поворот…

— Развилка, развилка, — подтвердил Мих, — которое сбудется, то и подставят в итоговый список.

— А которого Владыку изведёт? — заинтересовалась Роксана. — Мих, ты кого из них изводить собрался? Витёк, держись от него подальше, там в пророчестве не указано — какой именно владыка!

— Там написано — тот, кто придёт, владыку изведёт, — резонно заметил Мих, — стало быть, Витьку бояться нечего, это он тёмного владыку извести должен.

— Нет, — возразил маг, — там нет запятой, поэтому можно читать «Придёт с мечом, но без меча владыку изведёт…», а Виктор как раз без меча. Ты же — сам меч, поэтому как ты с мечом можешь придти?

— Тогда это вообще не про нас, — Роксана вошла в толковательский раж, — там нигде запятых нет, поэтому придётся ждать того, кто придёт с мечом. Или признать, что «с мечом, но без меча» — это про Виктора.

— А можно и так, — резвился Мих, — это Тёмный придёт с мечом, но без меча Виктора изведёт…

— А тогда почему тьма пойдёт вперёд? — не унималась Роксана. — Куда ей в этом случае ещё вперёд идти? Может, наоборот, тёмный с мечом, а Виктор его без меча изведёт?

— Меня больше интересует, почему придёт с мечом, но им не воспользуется, — задумчиво протянул Мих, — на кулачный бой, что ли вызовет?

— По-моему, — озверел я, — «Владыку изведёт» означает, что Мих окончательно меня достанет! А мечей у него — целая куча! И изводит он меня постоянно! Это Мих придёт с мечом и без меча своего владыку изведёт постоянными насмешками! Вот скажи — ты сейчас чем занимаешься?

— Пророчество с его величеством толкуем, — невозмутимо ответил мерзавец, — ты разве никогда не слышал, что к каждому пророчеству требуется ещё пять томов толкований?

— Дюжина, — поправил Фима, — если пророчество качественно туманное, то дюжина томов толкований — как раз то, что надо!

К сожалению, гномьих рун я не понимал, поэтому выбрать из кучи каракулей нужное для отвлечения от собственной персоны пророчество не мог, и ткнул наугад:

— Ладно, затолковались! Вот это зачитай!

Фима посмотрел и выдал:

— О, вот это интересно! Только написано что-то совсем недавно, дней пять назад, судя по свежести чернил.

Мих резво перегнулся через Фимин рукав и уставился на текст.

— Ну ни фига себе! — наехал он на пророка. — Ты с какого бодуна это писал? Я тебе что — племенной жеребец-производитель? Зачем эльфам куча маленьких кинжальчиков?

— Главное, запятую поставить негде, — вздохнула Роксана, — и развилок не видно… Давай ещё что-нибудь.

Облагодетельствовать… Обжулить нынче нас, — зачитал Фима. — Опять в двух вариантах? И какой верный?

— От начальства ещё указаний не поступило, — мрачно ответил пророк, — ждут, когда вы уедете.

— Значит, второе, — догадался Мих. — Раз сами не обжулили — значит, обжулили их, вот гномья логика. Фима, дальше листаем, или пойдём уже? По-моему, всё ясно, а нам выспаться надо перед походом.

Маг всё не мог оторваться от амбарной книги.

— Скажите, — спросил он, — а пророчества, касающиеся гномов, у вас есть?

— Зачем? — удивился предсказатель. — Кто за них заплатит? И что там предсказывать?

— Конечно, — засмеялся Мих, — а так пойдёшь по деревням, куда слух о событии не дошёл ещё — и зарабатывай себе. Много получается?

— Хватает, — насупился пророк. — Торговцы куда больше зарабатывают, но они и рискуют. А я в тепле сижу. Может, напишете мне что-нибудь на прощанье? Развилку из пяти дорог? На тему «Явленье пятерых чей путь лежит сквозь тьму»? А то мрачно как-то, боюсь, вдруг сбудется?

— Ага, а ты за озаренье выдашь, — ухмыльнулся меч. — И деньжат заработаешь? Что ж вы так чужими стрелами дичь бить любите? Да ещё по-гномьи рифмовать — удавишься. А на своём написать — ты так переведёшь, что весь смысл потеряется.

— Нет, — засмущался пророк, — мне же всё равно их на ваш язык переводить, гномы-то мои пророчества не читают, а так и переводить не надо…

— Я могу попробовать! — загорелась Роксана. — Это интересно!

— Ну да, — откликнулся Мих, — прекрасная дева к власти придёт, шмоток накупит, гарем заведёт… из мужиков, естественно. Предел мечтаний.

Роксана насупилась и отвернулась.

— Ну хоть вы с его величеством? — пророк заискивающе глянул мечу в глаза. — Собственноручная запись, ей же цены не будет! Я даже заплатить могу… вот… золотой! Хоть две развилки напишите мне!

— А он потом такие бабки на ваших предсказаниях заколотит! — встряла обиженная красотка. — Подлинные автографы короля эльфов и меча света! Представляете, сколько они стоить могут?

— Да нисколько, — успокоил её меч, — пусть сначала докажет, что это наши подлинные автографы. Кто ж ему поверит! Фима, наваяем гномам что-нибудь на память, не жалко?

Его величество пожало плечами и легко и быстро что-то начертало под каракулями пророка. Мих задумался, видимо, прикидывая, какую непристойность гномы вытерпят, а за какую наставят фингалов и выкинут наверх, и накарябал нечто сбоку от королевского предсказания, вопреки местным традициям тщательно расставляя знаки препинания. Я заглянул на страницу и узрел следующее:

Поймав мой взгляд, Мих криво усмехнулся и спросил:

— Витёк, ты что, до сих пор искренне считал, что я читать и писать не умею? Ладно, пошли, пока пророку очередная блажь в голову не взбрела.

Мы поднялись наверх, наскоро перекусили в обеденном зале гостиницы, где Роксана долго показывала мне сначала на вилку, а потом то на сапог, то на карман, сполоснулись под душем — кран был только один, но вода текла приемлемо тёплая — и отправились по номерам отсыпаться. Когда Мих завернул к Роксане, коридорный пошёл пятнами, отвёл глаза и схватился за сердце. Но ничего не сказал, и вытаскивать его из комнаты не рискнул.

Начался второй час третьей смены — день воскресенья, решил я для порядка. Значит, выйдем мы, как всегда, ночью. Я лёг на кровать, уставился в слегка флюоресцирующий потолок и начал уговаривать себя, что каждое пророчество имеет несколько томов толкований. Что «в плену держал того, кто больше не вернётся» совершенно не обязательно относится ко мне, так как неясно, кто из нас кого в плену держит, и вполне возможно, что не вернётся как раз Мих, и совсем не факт, что это «не вернётся» относится к моему миру, а не к этому. Что пророчество можно и к Злату применить, который держит в плену свой второй облик, и к русалке не вернётся, что не стал бы Мих про меня такое предсказание писать, что всегда есть ещё третье, четвёртое и пятое толкование, но было мне хреново. Я напоминал себе, что есть ещё темный владыка и тёмный меч, и куда логичнее считать, что текст — про них, что Фима тоже просидел фактически в плену, и это он может не вернуться на свою любимую работу в Академию. Меня это не утешило. Спиртного во фляге не было — мы все свои запасы отдали вампирам. Тащиться ночью к Фиме за фантомной выпивкой было стыдно. В пятом часу третьей смены, перебрав с полсотни вариантов толкований, я всё же немного успокоился и впал в полудрёму.

Воскресенье, ночь.

Мы вышли в третьем часу первой смены. Нас провожал один из старейшин, присутствовавших на завтраке.

— Как вы собираетесь идти? — спросил он. — К какому лифту вас проводить? Или вы предпочитаете по рельсам?

— Мы собираемся выйти на той стороне гор, в двух дюжинах лиг от прохода сквозь горы, — ответил Мих. — В прошлый мой приход это был шестой лифт у третьей западной шахты. До него, естественно, на карете, успеваем?

Старейшина замялся.

— Там нехорошо, — сообщил он после паузы. — Совсем. Шестой, пятый и седьмой лифты и третью шахту мы закрыли и прекратили подачу энергии. У нас такое периодически бывает, через пару дюжин лет попробуем открыть заново, может… аномалия сместится или рассеется. Я бы советовал вам второй лифт у четвёртой шахты. Выйдете заметно дальше, но зато безопасно. Поселений там нет, правда, но для вас это неважно.

— Насколько нехорошо? — спросил Мих. — И как давно?

— Дюжину лет с лишком, — ответил старейшина. — Если решите пройти там и ликвидируете… аномалию, в следующий раз мы вам заплатим восьмую часть прибыли от работы третьей шахты за восемь лет. Мы, конечно, заинтересованы, но я советую вам более безопасный путь, тем более в деньгах вы не нуждаетесь.

— Да, — решил Мих после некоторого раздумья, — мы поедем ко второму лифту у четвёртой шахты, сейчас не время рисковать. Может быть, попозже я приду и разберусь с вашей аномалией. Где-то через полгода-год, но возьму меньше, потом обсудим подробнее.

Лифтом мы поднялись наверх, но не к самому выходу, а на два яруса выше нашего нынешнего уровня, как объяснил провожатый, и оказались на станции метро. Не совсем метро, потому что вагоны были открытые, и стояли на них железные скамейки, но очень похоже. Четыре вагончика на дюжину человек каждый. Мих заплатил два золотых за всех пятерых, к нам присоединилось ещё три человека, и где-то по полудюжине расселось в каждом из вагонов. Все были одеты скромно и неброско — наверно, ехали на работу или в мир людей. Судя по загорелым лицам части отъезжающих — эти именно к людям и ехали.

Въехали в туннель, слабо освещённый лампочками с плесенью. Фима зажёг сияние, наши попутчики крайне обрадовались. Вышли на десятой остановке, встретили станционного смотрителя, который проводил нас к лифту. С нами никто не сошёл — все поехали дальше, там находилась пятая шахта, и на выходе из горы стояло много деревень. В кабине скучал лифтёр. Он спросил, на какой ярус нас поднять — на самый верхний, или чуть ниже. Мих прикинул, и решил, что на второй сверху, он его лучше знает. Вышли через восемь гномьих минут подъёма — у меня теперь были часы, и я на них периодически поглядывал. Шёл шестой час первой смены.

Каменные створки захлопнулись за нами, Мих зажёг клинок. Мы стояли почти в такой же пещере, из какой и заходили сюда. Барельефы, ворота. Два коридора — вперёд и налево. Мих свернул налево.

Идти вверх было заметно тяжелее, хотя уклон вроде и незаметен. Ступенек не было. Зато в коридоре оказалась куча ответвлений — причём достаточно широких, чтобы спутать их с основным ходом.

Мих шёл впереди достаточно уверенно, рядом с ним держалась Роксана, следом — мы с Фимой, а Злат замыкал шествие. Мы отстали шагов на пять, выясняя с магом особенности измерения времени у гномов и подсчитывая, что сейчас на поверхности день или ночь. Мне казалось, что наступило утро понедельника, но мага я в свой счёт не посвящал — всё равно он не знает, что такое неделя. Мы сошлись на том, что находимся под землёй не меньше трёх суток — а вот три с половиной, или четыре — выяснить не успели, потому что потолок над нами затрясся, а пол ушёл из-под ног.

Гора шаталась, как в замедленной киносъёмке. Я увидел трещину у себя под ногами и почувствовал рывок влево — Фима тащил меня в боковой коридор, выдёргивая из-под падающего на голову обломка. Он рванул с такой силой и так резко, что я только успел краем глаза заметить, как Мих вцепился в Роксану, прикрывая её от рушащегося потолка, и они вместе исчезают в разверзшейся справа от них пропасти. Боковой выход завалило, отрезая нас от остальных.

Оглянуться на Злата я не успел. Свет померк, гора ещё немного пошаталась, и всё стихло.