Просыпаться по утрам от чьего-либо требовательного стука в дверь для Никифор грозило стать дурной привычкой. На это раз в дверь стучали так, словно, в доме начался пожар. Возможно, так оно и было, но для Никифор сейчас пожар не был достаточно веской причиной, чтобы вставать с кровати. А вот стук, другое дело. Судя по настойчивости, стучали бы до тех пор, пока дверь не развалилась или же ее не открыли. Поэтому Никифор выбрал второе.

Ему стоило больших трудов заставить себя сползти с кровати, кой-как натянуть брюки и пойти открывать.

Честно говоря, ничего хорошего от столь раннего визита он не ожидал.

— Сейчас, сейчас, открываю — проворчал Никифор, нарочно долго возясь со старым замком на двери, чтобы хоть немного привести себя в порядок. То, что это был не Львовский, Никифор понял сразу. "Чародей в отставке" продемонстрировал уникальную способность — проникать в квартиру, не обращая внимания на такую мелочь как запертые двери. При таких талантах Львовский, запросто, мог подумать о карьере грабителя.

Увидев на своем пороге следователя по колдовским и не раскрытым дел Глеба Порфирьевича Дознанского, Никифор не очень то и удивился. Ведь, именно об этой встрече его вчера предупреждал Львовский.

— Глеб Порфирыч, это вы! Как я рад вас видеть! Мне столько надо вам рассказать!

Грузный мужчина пожилых лет в котелке и с густыми бакенбардами, явно не разделял радости молодого человека. Он смерил Никифор тяжелым взглядом и нахмурился, точно положил в рот ядовитую поганку.

Никифор тут же вспомнил про свой новый облик и в который раз не совсем хорошо отозвался про себя о госпоже ведьме.

Следователь переступил порог и строгим тоном произнес:

— Надеюсь, молодой человек, я могу войти! Похоже, мне нет нужды представляться и все же, не имея чести быть знакомым с вами, я представлюсь — следователь городской жандармерии Дознанский Глеб Порфирьевич.

Вместе со следователем в квартиру проник и местный городовой. Весьма серьезный с виду дядя, усы-щетки которого торчали, словно уши у охотничьего пса, почуявшего в лесу дичь. На Никифор городовой не обратил особого внимания, зато деловито стал обшаривать все по квартире. Пока что только взглядом.

Никифор открыл было рот, чтобы с порога все объяснить шефу, но присутствие городового его остановило. Пока Никифор молчал и отчаянно соображал, как обо всем рассказать Глебу Порфирьевичу без посторонних, следователь сам изложил ему цель своего визита.

— Я пришел повидать своего помощника Никифора Муромца, который вот, уже целую неделю, не появлялся на службе. — следователь снял котелок и пригладил седеющие волосы. — Я навел кой-какие справки и узнал, что Никифор с момента его загадочного исчезновения никто не видел. Более того, домоправительница, госпожа Спицына подтвердила, что за последнюю неделю сюда входили и отсюда выходили только вы. Она также показала, что вы назвались другом пропавшего и присматриваете за ним, пока он болеет. Где же в таком случае сам господин Никифор?

Придумать что-либо вразумительное Никифор не успел, выпалил первое, что пришло на ум.

— Его… его здесь нет.

— Как это — нет? — удивился Глеб Порфирьевич — Неужели, больной мог просто взять и исчезнуть?

Усатый городовой, шаривший до этого глазами по сторонам, одарил Никифора тяжелым взглядом, который мог означать только одно "Попался, господин преступник!"

Глеб Порфирьевич тоже вопросительно уставился на Никифора.

— В некотором смысле, он исчез на совсем… — выдавил из себя Никифор, по прежнему не зная как объяснить все шефу, в присутствии постороннего.

— Очень интересно. — задумчиво протянул Глеб Порфирьевич — Значит, все таки исчез? И как давно?

— Неделю назад.

— И все это время, вы проживали в его квартире, делая вид, что ухаживаете за тяжело больным?

— Да, но я честно собирался прийти к вам и все рассказать. — попытался оправдаться Никифор.

— Таким образом, вы признаете свою причастность к исчезновению служащего жандармского управления — Никифора Муромца?

— Вы все не так поняли. — Никифор невольно попытался отступить. Усатый городовой каким-то непостижимым образом моментально возник у него за спиной, преграждая любой путь к бегству. И кажется, Никифор даже заметил как Глеб Порфирьевич насторожено переглянулся с городовым.

— Позвольте я вам все поясню… — Никифор с опаской и неприязнью покосился на усатого, который жадно ловил каждое его слово.

— Разумеется, объясните. И не здесь, а у нас в Управлении. Только заранее вас хочу предупредить. — лицо Глеба Порфирьевича стало угрожающи-серьезным, а резкий тон не предвещал ничего хорошего. — Мне доподлинно известно, что вас никогда раньше не видели на этой квартире и сдается мне, что вы даже не являлись другом пропавшего…

Про себя, Никифор отметил, что шеф назвал его не по имени, а ограничился лишь формальным словам "пропавший". Значит, шеф уверен, что с ним что-то случилось и городовой оказался здесь не случайно. Он должен либо опознать того, кто выдает себя за Никифора, либо помочь в задержании преступник. Самое нелепое, что роль преступника, повинного в исчезновении Никифора, уготовлена ему же. Если Никифор хотел избежать дальнейших обвинений, то ему следовало немедленно все рассказать шефу. И рассказать так, чтобы шеф ему поверил, а не принял его рассказ за ложь или чего доброго, за бредни сумасшедшего.

— …Вы сочинили все эту чепуху про мнимого больного и наверняка, причастны к исчезновению самого Никифора Муромцева, господин… как вас там? Надеюсь, вы назоветесь своим настоящим именем? — тем временем, потребовал Глеб Порфирьевич.

Никифор с недовольством оглянулся на городового, торчавшего позади него и подал Глебу Порфирьевичу знак, показывая, что хочет сказать ему что-то на ухо.

Следователь удивился такой скрытности подозреваемого, но все же, подставил ему свое ухо. Никифор постарался прошептать ему как можно тише, постоянно оглядываясь на усатого городового, который изо всех сил тянул шею в их сторону.

— Глеб Порфирыч, это я.

— Простите, кто?

— Никифор Муромец, ваш помощник — это я.

Следователь резко отстранился и пристального посмотрел на него. Так и не найдя ничего общего между тем, молодым человеком, который стоял сейчас перед ним и Никифором Муромцем, которого он знал, шеф твердо заявил:

— Этого не может быть. Я хорошо знал своего помощника…

Уже не заботясь ни о какой скрытности Никифор, выпалил:

— Я заколдован!

Усатый городовой отпрыгнул от него в сторону, с такой поспешностью, словно Никифор признался в том, что он болен чумой.

Зато Глеб Порфирьевич воспринял это известие, вполне, спокойно, хоть и не без удивления:

— Вы, то есть ты… можешь это доказать?

— С легкость. Например, могу пересказать вам содержание того, письма что я доставил неделю назад, сами знаете кому и по какому адресу.

— Не здесь. — торопливо сказал Глеб Порфирьевич. — Это полностью меняет дело. Но вы, точнее, ты, все равно должен проехать со мной в Управление и там все мне рассказать.

Никифор не стал возражать. Тем более, что его рассказ мог затянуться надолго и относился к строго служебной информации.

— Мне понадобиться пять минут на сборы, господа. — сказал Никифор городовому и шефу.

Глеб Порфирьевич кивнул, после чего отправил городового на улицу.

— Кузьменко, найди извозчика и ждите нас у парадного входа.

— Слушаюсь, ваш благородие. — городовой браво взялся под козырек и мигом исчез, будто его и не было в квартире. Глеб Порфирьевич вышел следом за ним, правда, входную дверь за собой закрывать не стал, на всякий случай.

У Никифора была пять минут на то, чтобы одеть и побриться, чем он и занялся. Шеф не любил ждать. Времени на то чтобы позавтракать у Никифора не оставалось. Правда, но надеялся исправить сию досадную неприятность в управлении или по пути туда. Закончив со сборами, Никифор вышел в коридор и они спустились в вестибюль. Госпожа Спицына проводила их любопытным взглядом, но задавать какие-либо вопросы в присутствии Глеба Порфирьевича не рискнула.

Извозчик ждал у подъезда и бравый Кузьменко уже сидел их в коляске. На Никифора он смотрел с прежней подозрительностью.

По пути в жандармское Управление, они остановились у трактира "Сытый гусар". На предложение позавтракать, Глеб Порфирьевич ответил отказом, но послал городового за завтраком для Никифора. Кузьменко сердито пошевелил усами, однако возражать следователю не стал.

Никифор решил, что Глеб Порфирьевич еще не до конца поверил в историю с волшебным превращением, поэтому и не хочет отпустить его и на шаг от себя. Но он не сильно переживал по этому поводу. Его слова было легко подтвердить — достаточно послать за госпожой Ведьмой с Лысой горы или ее помощницей.

Прибыв в Управление, Глеб Профирович отпустил городового, вместе с извозчиков. Кузьменко явно мучил интерес, относительно дальнейшей судьбы Никифора, которому он явно не доверял. Теперь, если они когда-нибудь встретятся на улице, то Никифору было не избежать пристального внимания. Но к тому, времени Никифор уже надеялся вернуться себя прежний облик.

В городское Управление жандармерии — двухэтажный особняк, за железными воротами, лишенный всякого архитектурного изыска как большинство казенных зданий, они вошли через центральный вход. Дежуривший в холле офицер по привычке поприветствовал Глеба Порфирьевича и не обратил никакого внимания на Никифора, не смотря на то, что дома он надел свою служебную форму. Никифор уже привык к тому, что его никто не узнавал.

Они поднялись на второй этаж и здесь, повернули в коридор направо, в конце которого находился отдел "По не раскрытым и колдовским делам". Всего два небольших спаренных кабинета. В первом, находился письменный стол и два стула. От стола справа было окно, а слева, рядом с дверью в соседний кабинет, большой шкаф со множеством выдвижных ящиков. Это была картотека "Таинственных имен и наименований". Несколько папок с особо важными делами в ней отсутствовали и хранились в соседнем кабинете, на дне железного сейфа. Ключ от второй комнаты всегда оставался у Глеба Порфирьевича, так как это был его кабинет.

Рабочее место Никифор находилось за письменным столом. Отсюда, коротая скучные часы службы, он мог заниматься двумя вещами. Любоваться чарующим видом в окне или блуждающим взглядом изучать таблички на выдвижных ящиках. Дело в том, что Никифору до сих пор не удалось разгадать принцип, которым руководствовались при составлении картотеки "Таинственных имен и наименований". Надписи на ящиках шли в разнобой и не поддавались какой-либо систематизации. Например, за ящиком с надписью "опрст" мог идти ящик с надписью "демонические существа третьего круга" или ящик "I–IX", а далее ящики "1а, 2а, 4б". Как успел заметить Никифор, надписи время от времени изменялись или путешествовали с ящика на ящик. Точно также, изменялся и вид за окном в его кабинете. Сегодня, например, это мог быть закат над морем, а завтра уже фонтан посреди площади неизвестного города. Кто и главное, зачем придумал эти милые шалости, Никифор не знал? Сам господин следователь, либо тоже не знал этого, либо попросту, не хотел раскрывать перед своим молодым помощником все свои служебные секреты. Когда Никифор еще только поступил в Управление он, конечно, поинтересовался у шефа про все эти странности. Но получил, невразумительный ответ, дескать "подрастешь, оперишься и сам все узнаешь". Молодой человек терпеливо ждал этого момента и пока не дождался.

Когда, они вошли в кабинет на втором этаже, за окном сияло не по-здешнему яркое солнце и откуда-то издалека доносился шум прибоя. Проверить, действительно ли, по соседству с Харьковским городским управлением жандармерии плескалось целое море, не было никакой возможности. Окно была плотно закрыто и на памяти Никифора, еще ни разу не открывалось. Честно говоря, Никифор сильно подозревал, что окно вообще невозможно было открыть — наваждение оно и есть наваждение. Так что и этот шум прибоя за окном, и яркое чужое солнце были всего лишь милым миражом.

В кабинете ничего не изменилось с того момента как Никифор последнего раз побывал здесь. Странное дело, его не было на службе чуть больше недели, а ему показалось, что он переступил порог почти чужого для него помещение.

По старой привычки Никифор расположился за своим рабочим столом, а Глеб Порфирьевич придвинул стул и сел напротив. Завтрак из "Сытого гусара" — кувшинчик сливок и целый сверток маленьких пирожков с творогом и черносливом — занял почетное место между ними.

Глеб Порфирьевич от угощения отказался, а вот, Никифор накинулся на еще теплые пирожки и свежие сливки с удовольствием. Шеф терпеливо дожидался, пока Никифор набьет желудок и сможет начать свой рассказ.

Покончив с пирожками, Никифор допил сливки и почувствовал, что готов ответить на любые расспросы шефа, чем он и занялся. Начал Никифор с того момента как отправился из Управления жандармерии с письмом для Немизиды Аидовны. Потом были чашка кофе, неожиданное пробуждение на улице уже в новом облике, попытки Никифора следить за домом номер тринадцать в переулке Богдана Чернокнижника, знакомства с Лисачкой, их совместный поход в лес, встреча с волкодлаком и лешим, позднее чаепитие у тетушки-ведьмы. Наконец, знакомство с Львовским и их ночной разговор…

До этого момента, Глеб Порфирьевич слушал его внимательно, не перебивая и ничему особенно не удивляясь, а только согласно кивая, мол "Знаем мы и не такое на своем веку видали". Но услышав про знакомство с Львовским, шеф заметно оживился. Он попросил Никифора не пропускать мелких деталей. Хотя Никифор итак старался, чтобы его рассказ был как можно более точным. Слушая его, Глеб Порфирьевич нервно пощипывал бакенбарды и явно о чем-то соображал.

— Он так и сказал тебе, что побывал в управлении и взял твой адрес у нас? — спросил следователь.

Никифор кивнул.

— А разве, не вы сами дали ему мой адрес?

Глеб Порфирьевич встряхнул головой, отчего его густые бакенбарды еще больше распушились и он стал похож на пожилого льва, почуявшего запах добычи.

— Конечно, нет. Сдается мне, что этот твой новый знакомый из Берлина и есть тот, кто нам нужен.

— Что вы имеете ввиду? Неужели он похитил ребенка?

Глеб Порфирьевич только пожал плечами.

— Этого я еще не знаю, но могу сказать точно одно — он появился в городе не случайно и возможно замешен во всем.

Никифору показалось, что шеф знает что-то еще, о чем не известно ему.

— Вы хотите сказать, что пропали еще дети?

— Что? Нет, не приведи Господь, чтобы такое случалось еще. Но было кое-что другое…

Шеф замолчал, как бы раздумывая говорить ему дальше или нет.

— Случилось много чего странного за эту неделю. Например, в четверг вечером на Сумской провалилась мостовая, то есть в прямом смысле, земля разверзлась и туда провалился целый экипаж. Приехавшая по вызову пожарная команда спустился в расселину. На верх сообщили, что видят широкий подземный ход, уводящий куда-то глубоко под город и больше их никто не видел. Спускаться за ними ночью никто не рискнул, а утром в пятницу мостовая уже оказалась полностью целой. Я сам ездил и простукивал каждый камень. Новехонькая кладка без сучка и задоринки, как будто кто-то из-под земли эту дыру залатал. Без волшебства такое, конечно, не возможно.

Городская полиция тоже жалуется. Ее департамент в последнее время завалили жалобами от горожан на странный шум и грохот, доносящийся якобы из-под земли. Иногда, прямо посреди улицы возникают мелкие трещины и оттуда вырываются столбы густого пара или отдаленный рокот каких-то машин. Все это очень странно.

Никифор впервые видел шефа таким растерянным и даже подавленным. Глеб Порфирьевич во все времена отличался незыблемой уверенностью, но сегодня он был совсем другим. В городе, действительно, что-то происходило.

В довершение своего рассказа шеф сказал:

— Одна старушка Христом Богом клялась, что своими глазами видела нескольких "чертей" вылезших поздно вечером из одной такой трещины, в районе Благовещенского рынка. По ее словам "черти" подхватили пару бочонков с пивом, стоявших поблизости и скрылись обратно под землей. Я наводил справки, у хозяина трактира по соседству, пиво у него действительно украли. Старушка, конечно, могла с перепуга, в темноте попутать обычных воров с чертями. Но ведь дыма без огня не бывает?

— И вы считаете, что во всем этом каким-то образом замешен Христофор Романович?

Шеф вопросительно поднял на него глаза.

— Как ты сказал, его зовут?

— Кого? — переспросил Никифор.

— Ну, этого твоего профессора из Берлина.

— Христофор Романович Львовский, так у него на визитки написано.

— Так он еще тебе и визитку свою оставил? Можно полюбопытствовать? — шеф протянул руку.

Визитку оставленную Львовским Никифор на всякий случай положил себе в кошелек. Теперь, он принялся судорожно шарить по кошельку и уже думал, что обронил ее, где случайно. Но нащупав на дне плотный квадратик картона, достал и передал шефу.

Глеб Порфирьевич изучающи уставился на визитку и по такому случаю, даже нацепил на кончик носа пенсне. Через минуту он с некоторым возмущением отметил:

— Каков наглец — даже адрес свой накарлякал. Я, конечно, думаю, что адресок то липовый, но проверить не мешало бы.

С этими словами шеф поднялся со стула и вышел в коридор, вероятней всего, чтобы послать по указанному на визитки адресу кого-нибудь из младших служащих. Вернувшись в кабинет, следователь принялся искать что-то в картотеки "Таинственных имен и наименований", ничего не объясняя Никифору. На лице шефа светилось довольное выражение, как будто он был близок к какому-то открытию.

Никифор старался сидеть на своем месте смирно, чтобы не мешать шефу в поисках. Визитку с адресом Львовского он успел внимательно изучить, но кроме написанного от руки адреса ничего интересного в ней не обнаружил.

Тем временем, Глеб Порфирьевич в беспорядке выдвигал ящики, бегло осматривал заголовки папок, снова задвигал и так до бесконечности, бормоча себе под нос.

— Где-то я его уже встречал? Вспомнить бы где!

Эти поиски грозили затянуться надолго. Скучая, Никифор, принялся размышлять. Шеф сообщил ему о странных явлениях, происходивших в городе за последнее время. Все они, так или иначе, связаны с подземельем. Львовский тоже говорил об опасности, нависшей над городом. Правда, он ни словам не упомянул про подземелья, зато сказал, что замешен во всем этом Вий. Про Вия Никифор знал крайне мало. В основном, то, что успел рассказать ему Львовский. Вий был некогда могучим волшебником, а сейчас уже много лет скрывается не то в глухом лесу, не то под землей. Еще его считаю повелителем гномов. И филин сказал, что пропавший в лесу ребенок тоже у него. Все сходиться.

— Это Вий. Он во всем виноват. Он хочет разрушить город с помощью гномов, которые ему подчиняются. — произнес Никифор вслух. Пропавший ребенок тоже у него, об этом рассказал говорящий филин, кажется, его звали Хугин.

Шеф остановился и примерно, с минуту переваривал полученную информацию. После чего хлопнул себя по лбу.

— Как же я сразу не догадался, мой мальчик. Конечно же, Вий, кто же кроме него. Но при чем здесь Львовский? А впрочем, это может быть хорошей зацепкой. А я все голову себе ломаю — в какой из папок мне следует искать.

Он снова покинул комнату, правда, на этот раз вышел не в коридор, а отправился в свой кабинет. Оттуда он вернулся уже с тонкой папкой под мышкой. Видимо, она хранилась у шефа отдельно, в его сейфе. Шеф торжественно положил папку на стол, перед Никифором.

— Вот, полюбуйся!

Никифор опустил глаза. Папка оказалась очень старой, можно сказать даже ветхой. На выцветшей, бурачного цвета бумаге с трудом можно было разобрать три большие буквы "Вий".

Никифору не терпелось заглянуть — что в ней? Внутри оказалось всего несколько рукописных листков пергамента. Буквы на них выглядели старомодными и незнакомыми, слова угадывались с трудом.

"Вий — повелитель гномов, известный также как Вий — Железная нога. Благодаря волшебному металлу, из которого наполовину состоит его тело, обладает практически неограниченной колдовской силой. Ему подчиняются гномы и многие лесные обитатели, считают его своим старейшеным…"

Глеб Порфирьевич прервал его и порывшись в листах лежавших в папке, достал один из середины, наугад. Это был рисунок. Автор явно вложил в него добрую часть своего воображения. Двое людей, вели отчаянный поединок. Никифор с первого взгляда понял, что это поединок волшебников. Он разглядел на груди у одного из людей круглый медальон. Подпись внизу рисунка, гласила "Поединок Вий с Хролем"

Никифор вопросительно посмотрел на шефа.

— Я все еще не понимаю, какое отношение имеет…

Следователь положил золоченую визитную карточку рядом с рисунком и сказал:

— Волшебник с круглым медальоном на груди — Вий, а твой новый знакомый, разумеется, Хроль. Это я понял, как только взглянул на визитку. Столько лет прошло, а он не пожелал избавиться от своего прежнего прозвища и спрятал его в своем новом имени и фамилии — Христофор РОманович ЛЬвовский. По легенде, эти двое волшебников обладали почти равными силами и возможностями, да вроде, как были друзьями. Но быть одним из двух могущественных волшебников, гораздо менее привлекательно, чем быть, просто, единственным могущественным волшебником.

Неизвестно кто первый нарушил шаткий союз и начал войну. Между ними произошел поединок. Битва колдунов настолько опасное событие, что может разрушить целый мир. В тот раз миру повезло. Никто из них не был по-настоящему повержен. Вий безвозвратно истратил большую часть своего могущества и был вынужден спрятаться от всех в глубоком подземелье, среди гномов. Хроль исчез куда-то и с тех пор о нем никто не слышал. Те же, кто был свидетелем этой битвы, постепенно забыли о ней.

Похоже, настало время, когда исчезнувший в прошлом волшебник вернулся и решил попытать удачу снова. Нас ждут тяжелые времена. — заключил Глеб Порфирьевич. — Над всеми жителями Харькова нависла угроза. Война колдунов это знаете ли не шутки. Обычно после такого, не то, что от города, от целых государств мало что остается.

Никифор вспомнил историю своего недавнего знакомства с Львовским или правильнее сказать Хролем. "Чародей в отставке" — ха, ха, как бы не так. Разве, можно заниматься всю жизнь колдовством, обладать силой которую окружающие и представить себе не могут, а потом, вдруг, взять все забросить и уехать за тридевять земель? Нет уж, в такое трудно поверить. Да и Львовский особо не старался скрыть от него своей силы. Он то и дело демонстрировал разные безобидные фокусы, но наверняка был способен на куда большее.

Приближалась война и каждая из сторон подыскивала себе подходящих союзников. Возможно, даже его перевоплощение у госпожи ведьмы было не простой случайностью?

— Значит, нам нужно вмешаться и остановить войну.

На его заявление Глеб Порфирьевич страдальчески закатил глаза.

— Могут ли муравьи всерьез пытаться остановить двух великанов, решивших выяснить кто из них сильнее как раз над их муравейником?

Никифор озабоченно посмотрел на Глеба Порфирьевича. Тот уже убрал дело Вия со стола и пока что поместил его в шкаф.

— Как вы думаете, а мое превращение может быть случайностью или это… — он запнулся не зная как лучше продолжить свою мысль, но шеф кажется только и ждал этих слов.

— Не случайность, а часть хорошо продуманного плана. — Глеб Порфирьевич даже немного развеселился — А ты молодец, что догадался сам. Значит, не будешь возражать, если мы тебя спрячем?

— Как это спрячем? — удивился Никифор.

Глеб Порфирьевич как можно более деликатно пояснил:

— Так сказать, лишим одну из сторон ее оружия и посмотрим, что будет дальше. — он хитро прищурился и погрозил кому-то невидимому — Ничего, мы еще повоюем.

Никифору вовсе не понравилось то, о чем говорил его шеф и он робко предложил.

— А может быть мы не будем меня прятать, а просто, расколдуем? Да и какое из меня оружие? — он оглядел себя и несколько смущенно добавил — Так исчезло пару прыщей и очки мне теперь не к чему, внутри же я остался таким как прежде. Можете проверить?

— Проверить, говоришь! — ухватился за последнее предложение шеф — Это, пожалуй, можно.

Он тут же извлек из внутреннего кармана серебряные часы на цепочки, подарок полученный в управлении за долгую и честную службу, и положил их на стол.

— Попробуй, дотронься до часов. — предложил он.

Ни понимая в чем здесь подвох, Никифор попробовал взять часы в руки, но сразу же бросил их. С виду совершенно обыкновенный корпус часов, оказался раскаленным как прилетевшее пушечное ядро.

— То-то — довольный экспериментом, произнес Глеб Порфирьевич. Он, как ни в чем не бывало, взял часы, что-то на них нажал, щелкнула скрытая пружинка и часы, издав приятную мелодию, раскрылись на две половины. Обычных стрелок и циферблата там не оказалось.

Никифор привстал от изумления.

Внутри двух половинок оказался механизм, который даже отдаленно не напоминал часовой. Тонкие струны вибрировали от ударов маленьких молоточков, внутри стеклянной трубки соединенной в кольцо переливалась перламутрово-туманная жидкость, туда-сюда ходили крошечные поршни. Воздух вблизи часов начал светиться и играть всеми цветами радуги.

Наблюдая за действием чудесного механизма Никифор внезапно почувствовал легкое головокружение, ноги его подкосились и он, словно обессилив от долгого стояния, плюхнулся на свой стул.

Глеб Порфирьевич тут же захлопнул часы, решив, что проведенной демонстрации достаточно и спрятал их во внутренний кармане пиджака.

— Что это? — спросил Никифор, еще не полностью не придя в себя и вытирая со лба капли холодного пота.

— Мой личный антимагометр. Он определяет, есть ли по соседству с ним источник волшебства, а заодно всасывает магию и перерабатывает ее на эфир, который тут же растворяется в воздухе. Не правда ли, удобная штука? Наверняка, ты почувствовал себя не очень хорошо, почти обессиленным, когда я открыл прибор. Потому, что он стал активно забирать твою волшебную силу.

— Но у меня нет никакой волшебной силы! — почти выкрикнул Никифор, обидевшись почти как мальчишка

Глеб Порфировия с видом знатока продолжил.

— Прибор показался тебе слишком горячим или наоборот, холодным, и ты даже не смог взять его в руки. Антимагометр нельзя обмануть и ни одно существо наделенное волшебной силой не сможет ему противостоять. Теперь, ты и есть источник волшебной силы, хочешь ты этого или нет.

Никифор схватился за голову, стараясь унять еще не полностью прекратившееся головокружение. Если бы шеф подержал прибор открытым на несколько минут больше, последствия для Никифора могли быть куда серьезней. Невероятно, за время службы Никифор ни раз видел в руках у шеф эти часы и тот всегда узнавал по ним только время, и ничего больше.

— Проверьте меня еще раз! — с мрачной решимостью потребовал он.

Следователь расстроено вздохнул.

— Это совершенно излишне и так все ясно. Если ты не хочешь оказаться пешкой в руках более могущественных колдунов, тебя необходимо надежно спрятать.

"Надежно спрятать" звучало совсем как о предмете, который собираются положить на одну из полок в несгораемом сейфе, за соседней дверью. Никифор почувствовал себя по-настоящему загнанным в угол. Можно спрятаться в доме, приставить к себе самую лучшую и самую надежную охрану, чтобы день и ночь находиться под ее бдительным оком. Можно получить новые документы, сменить внешность и броситься в бега. Но все это не имеет смысла, если речь идет о колдовстве.

Никифор едва удержался, чтобы не поддаться нахлынувшей на него панике и не забиться под стол. Он ухватил шефа за рукав как за ту самую соломинку, которая мерещиться всякому утопающему.

— Расколдуйте меня, Глею Порфирьевич — миленький! Вы же можете, у вас получиться. Или отведите к ведьма и пусть она меня расколдует. Заставьте ее.

В голосе Никифор явно чувствовались истерические нотки, он и сам это понимал. Шеф спокойно дал ему подержаться за свой рукав, а потом осторожно разжал сомкнутые пальцы.

— Прежде всего, Никифор, сядь и успокойся. — приказал он твердо. — Ты сам должен понимать, что сейчас я не могу сделать то, о чем ты меня просишь. На это нет ни сил, ни времени. Расколдовать тебя быстро не получиться, поверь моему опыту в таких делах. Лучше смирись и воспринимать свое нынешнее состояние как временную болезнь, от которой трудно, но все же можно излечиться.

— Но вы, ведь, обещаете, что поможете мне? — взмолился Никифор.

— Разумеется, помогу. — заверил его Глеб Порфирьевич. — А сейчас, ты должен мне пообещать, что не станешь пользоваться магией ни при каких обстоятельствах. Думаю, что те, кто в тебе нуждаются, смогут легко найти тебя, если ты не выполнишь моей просьбы.

Никифор был настолько напуган, что готов был пообещать шефу все что угодно. Он торопливо закивал головой.

— Да, да, конечно.

— Вот, и отлично — сказал следователь, вставая и потирая руки — Ну, что же ты расселся, вставай — пойдем.

— Куда?

— Как куда? В твою камеру, разумеется. Не думаешь же, ты всерьез, что я стану держать тебя под замком в собственном кабинете?

Перспектива почувствовать себя заключенным и очутиться в камере вовсе не прибавила Никифор бодрости духа. И все же, он подчинился желанию шефа, отлично понимая, что иного выбора у него просто нет.

Конечно, речь шла не об обычной тюрьме, надежность которой вызывало массу сомнений. Да и сидеть вместе с уголовниками и ворами, для Никифора было не приемлемо. В здании жандармского управления, на уровне подвального этажа находилось несколько камер предварительного заключения. Эти отдельные, хорошо охраняемые комнаты, и камерами то назвать было трудно. Чистые стены, обычная кровать, самое необходимое из мебели, и даже небольшое окошко, под самым потолком. Слишком узкое, чтобы через него мог пролезть взрослый человек, зато без всяких решеток. В одной из таких комнат Никифор предстояло провести ближайшие несколько дней (он все же от души надеялся, что это будет только несколько дней).

Глеб Порфирьевич провел его туда и пообещал, что постарается держать в курсе всех важных событий:

— Не беспокойся, надзиратель будет предупрежден о твоем особом положение и в случае срочной необходимости, ты сможешь передать через него послание для меня.

Шеф еще ненадолго задержался, видимо подыскивая, что еще нужно сказать. Так ничего подходящего не найдя, он повернулся уходить, но в дверях все же задержался.

— Для твоего же блага. — произнес он, как-то не очень уверенно.

Металлическая дверь захлопнулась и Никифор остался надежно отрезанный от всего мира и казалось, забытый всеми здесь на века. Совсем как одинокий маленький мальчик в глубоком подземелье у Вия…