Каролина Бентник погибла. Она лежала под стеклянным куполом атрия, у входа на ананасную плантацию, где Гранджер нашел ее спустя полчаса после того, как Джошуа расстался с ним. К тому времени, когда Джошуа прибыл на место трагедии, вся семья, уже знавшая о случившемся, стояла перед входом в оранжерею. В лице каждого читались горе и потрясение. Фрэнсис и Джошуа вошли в теплицу, где Гранджер нес караул у тела. Вид у садовника был необычайно взволнованный. Он перехватил взгляд Джошуа, словно давая понять, что ему нужно сообщить нечто важное, но он не желает говорить это в присутствии других. Тело оставалось в том же положении, в каком было найдено: Каролина лежала на дорожке лицом вверх, одна ее рука была вытянута, вторая — покоилась на груди.

— Да, сэр, — сказал садовник тихо, словно Джошуа задал ему очевидный вопрос. — Она мертва. Я проверил: пульса нет.

Джошуа был совершенно не готов к тому жуткому зрелищу, что предстало перед его взором. Лицо Каролины искажала чудовищная гримаса. Ее губы были раззинуты, изо рта торчал багровый опухший язык. Остекленевшие глаза, казалось, вылезли из орбит: белки не были видны, зрачки почти исчезли во впадинах, словно она, когда испускала дух, смотрела на небеса.

На шее Каролины Бентник мерцал зеленый ободок, что поразило Джошуа даже больше, чем ее обезображенное лицо. Ожерелье-змейка, словно ужасающий талисман смерти, вернулось к человеку, который всей душой ненавидел его. Змея обвивала шею Каролины; ее гладкое зеленое тело блестело, единственный рубиновый глаз зловеще подмигивал.

— Сэр, — настойчиво зашептал Гранджер, — понимаете...

— Да, да, Гранджер. Всему свое время. Если позволите, сначала я посмотрю.

Джошуа видел, что садовник взволнован, но он сам пребывал в смятении и едва ли мог утешить его: ему с трудом удавалось сдерживать собственные чувства. Еще одна смерть, насильственная смерть. В сознании всплыло бездыханное тело Рейчел. Он смотрел на Каролину, а видел свою жену: ее мокрый труп, сморщенную кожу. Опустившись на колени рядом с Каролиной, Джошуа почувствовал, как от ужаса и нереальности происходящего у него закружилась голова. Он наклонился вперед, ногтями зарылся в землю, чтобы устоять перед нарастающим приливом, грозившим захлестнуть его.

Именно это движение вернуло его на грань реальности. Глаза обманывали его; он не слышал, что говорят вокруг. Но почему-то зернистость грунта, ощущение почвы под ногтями и на ладонях привели его в чувство. Вернули способность видеть.

Большим и указательным пальцами он с омерзением взял ожерелье и, приглядевшись, заметил, что звенья припорошены землей. Держа его за один конец, словно это и впрямь была ядовитая змея, которая могла укусить в любую секунду, он посмотрел на шею Каролины — на то место, что было прикрыто украшением. Ее шею опоясывала багровая полоса. Такие отметины обычно оставляет затягивающаяся петля. Подозрительный след, подумал Джошуа, что-то здесь не так. Он склонился над телом, внимательно разглядывая синяк. Шея Каролины была чуть присыпана землей. Полоса была шириной с узкую веревку и не соответствовала форме ожерелья.

Украшение положили Каролине на шею после того, как ее задушили.

Джошуа вновь окинул взглядом тело и заметил, что правая рука Каролины — та, что лежала у нее на груди, — стиснута в кулак, а в кулаке, похоже, зажата земля. Он взял ее руку в свою и осторожно раскрыл ладонь. На ней отпечатался земляной узор. В форме ожерелья.

Джошуа повернулся к Гранджеру:

— Полагаю, вы хотели сообщить мне что-то по поводу ожерелья?

Гранджер смотрел на Джошуа, вытаращив глаза; его обветренное лицо побелело.

— В общем-то, да, — ошеломленно произнес он. — Господи помилуй, как вы догадались?

Джошуа было ясно, что Каролина Бентник перед смертью крепко сжимала в руке ожерелье, а чуть раньше украшение, по-видимому, лежало на земле или в земле. Но он не стал отвечать садовнику. Сейчас ему не хватило бы терпения что-либо объяснять. Он не мог оторвать взгляд от трупа.

— Так что вы хотели сказать?

— Когда я нашел мисс Бентник, ее ладонь, стиснутая в кулак, лежала на шее. Я приподнял ее руку, ожерелье из нее выпало и легло так, как вы видели. Я к нему не прикасался.

Джошуа молча кивнул. Закрыв глаза, он размышлял. Новые вопросы и предположения проносились в его голове. Почему Каролину убили именно таким способом? С какой целью было использовано ожерелье? Им просто прикрыли синяк или оно послужило неким ритуальным украшением? Откуда взялось ожерелье? Его спрятали в земле, а потом выкопали? Каролину и Бартоломью Хора убил один и тот же человек? Если это так, тогда Кобб не виновен — при условии, что он сейчас в Лондоне.

Джошуа стал сравнивать два способа убийства: отравление и удушение. Отравление — более легкий способ. Отравить может кто угодно — и мужчина, и женщина, и слабый, и сильный человек. Для этого физическая сила не требуется; нужны хитрость и яд, о котором убийца должен иметь полное представление.

Удушение, в данном случае Каролины Бентник, это совершенно другое дело. Она была хрупкого телосложения, но молодой и здоровой. Чтобы задушить ее, особых знаний не требовалось, а вот сила была нужна, и значительная. Джошуа выпрямился и вновь посмотрел на тело. Одежда на Каролине не была разодрана, а это означает, что она не боролась перед смертью, не пыталась оказать сопротивление убийце. Очевидно, тот напал неожиданно. И все же, судя по выражению ее лица, в котором застыл ужас, она узнала убийцу.

— Расскажите, Гранджер, как вы наткнулись на нее?

— А тут нечего рассказывать, сэр, — отвечал Гранджер. — Я пришел в теплицу, чтобы заняться растениями и проверить температуру, а она лежит тут. Я не мог ее не заметить.

— Давно это случилось?

— Около десяти, самое позднее в четверть одиннадцатого, сэр.

— И до этого вы не видели и не слышали ничего странного?

— Ничего особенного, сэр.

— Значит, вы не видели, как мисс Бентник пришла в теплицу?

— Нет, сэр.

— А где вы были непосредственно до того, как подошли сюда?

— Там, сэр, у рам с дынями.

Гранджер показал на место в двадцати футах от них. Рамы с дынями были частично скрыты за решетками с виноградом, но все равно с того места вся теплица хорошо просматривалась.

— Значит, вы непременно увидели бы любого, кто зашел бы сюда?

— Наверное, сэр. Только ведь я на корточках сидел, занимался растениями. Вполне мог и не заметить. И потом, я всего минут десять там был. А до этого у меня были дела в другом конце оранжереи. Если сюда заходил кто-то в то время, я никак не мог его видеть.

— В таком случае, потрудитесь прямо сейчас расспросить ваших людей. Узнайте, не заметили ли они чего-нибудь необычного.

Гранджер кивнул и отошел. Джошуа вновь повернулся и посмотрел на искаженное в гримасе лицо Каролины. Он вспомнил, как она испугалась в тот вечер в гостиной. Вспомнил, как добра была к нему и Бриджет. И ему стало стыдно за свою неблагодарность. Ведь у него даже мысли не мелькнуло, что с Каролиной могла случиться беда, когда она не пришла к нему в условленное время. Возможно, если бы у него возникло дурное предчувствие и он пошел искать ее, ему удалось бы предотвратить ее гибель.

Зачем кому-то понадобилось убивать Каролину? Страшный ответ пришел ему на ум. Он так ясно вспомнил ее слова, сказанные накануне, что, казалось, они зазвенели у него в ушах. Каролина хотела сообщить ему что-то относительно Хора. И объявила это в присутствии всех, кто был на террасе. Неужели ее участь решила эта невинная реплика? Поэтому ее убили?

Эта догадка столь сильно потрясла Джошуа, что он утратил способность мыслить объективно. У него пересохло во рту. Он проглотил комок в горле, сознавая, что Гранджер с Фрэнсисом, заметив его смятение, смотрят на него с изумлением. Потом возникла другая мысль. Если Каролину убили потому, что убийца боялся, что она его опознает, значит ли это, что его участие в расследовании поставило и его жизнь под угрозу? Он — следующая жертва? Если это так, какую смерть уготовил ему убийца?

Не в силах больше находиться рядом с трупом, Джошуа протиснулся мимо Фрэнсиса и Гранджера и выскочил на улицу.

Виолетта и Лиззи стояли вместе почти у самого входа. Лиззи, опустив голову, тихо плакала, то и дело промокая глаза носовым платком. У Виолетты вид был напуганный, но пока ей удавалось сдерживать слезы. В одной руке она держала шелковый розовый веер, которым нервно обмахивала лицо. Чуть поодаль несколько садовников стояли в ожидании Гранджера, который теперь направлялся к ним, очевидно, чтобы выполнить указание Джошуа: выяснить, где каждый из них находился во время трагедии и что они видели.

Герберт с Сабиной стояли отдельно от остальных. Джошуа обратил внимание на осунувшееся, истерзанное мукой лицо Герберта. Его плечи тряслись, глаза блестели — было видно, что ему стоит больших усилий не зарыдать в голос. Сабина была необычайно взволнованна. Она держала его руку в своих ладонях и поглаживала ее, словно это успокаивающее движение могло избавить Герберта от боли тяжелой утраты. При этом она нервно, настороженно озиралась по сторонам, чем напомнила Джошуа птицу, готовую вспорхнуть в любую минуту.

Собравшись с духом, Джошуа приблизился к Герберту.

— Полагаю, сэр, это и есть пропавшее ожерелье, — сказал он. — Мне очень жаль, что приходится возвращать его при столь прискорбных обстоятельствах.

Герберт взял украшение и передал его Сабине.

— Что это значит, Поуп? Объясните, прошу вас, — без всякого выражения в голосе произнес он.

Джошуа никогда не видел его таким подавленным и неуверенным в себе. Казалось, он пребывает в оцепенении и совершенно не сознает себя.

— Не знаю, кто это сделал, но могу точно сказать, что мою несчастную сестру убило это проклятое ожерелье, — прошептал Фрэнсис Бентник прежде, чем Джошуа успел ответить.

Он последовал за Джошуа из оранжереи, но перед его глазами все еще стояло бездыханное тело несчастной сестры. Тусклым взглядом он впился в Сабину, словно безмолвно обвиняя ее.

— Что вы имеете в виду? — спросил Джошуа у Фрэнсиса.

— А разве не ясно? — вопросом на вопрос ответил тот.

Джошуа заметил, что, отвечая, Фрэнсис не смотрел на него. Его взгляд по-прежнему был прикован к Сабине.

Наконец Фрэнсис почесал голову и опустил глаза. Виолетта, услышав их разговор, подошла к ним и взяла Фрэнсиса под руку.

— Признаться, я в полном недоумении, — тихо сказала она. — Каролина всегда утверждала, что ненавидит ожерелье. Но, если не она взяла его, почему оно нашлось именно теперь?

Шокированный намеком Виолетты, Фрэнсис повернулся к ней и с нескрываемым отвращением оттолкнул ее руку. Потом шагнул к Лиззи и взял ее ладонь в свою.

— Чушь несусветная! Я даже оспаривать не намерен этот чудовищный бред! — вскричал он.

Опасаясь, как бы этот разговор не вылился в ссору, Джошуа попытался призвать всех к благоразумию. Он тоже все еще пребывал в смятении и потому опрометчиво озвучил свои мысли.

— По всей вероятности, вор и убийца мистера Хора и мисс Бентник — одно и то же лицо. Этот человек боялся, что Каролина опознает его, и, возможно, убил ее именно теперь, потому что представился удобный случай, — сказал он. — Возможно, ожерелье он возвратил, чтобы избежать разоблачения. Как бы то ни было, полагаю, ее убили из-за того, что она сказала вчера. По-видимому, убийца подумал, что ей известно больше, чем она знала на самом деле.

— Что? — встрепенулся Герберт. Он вдруг резко поднял голову, уловив ход мыслей Джошуа. — Что она сказала?

— Для начала, сэр, я хотел бы задать вам один вопрос. Полагаю, вы вели переписку с другой претенденткой на ожерелье. Я веду речь о письме, в котором она угрожала забрать ожерелье, если вы откажете ей в содействии. Кто его написал?

— Откуда вам известно про письмо с угрозами? Вы рылись в моих бумагах? — спросил Герберт ледяным тоном.

— Да, — подтвердила Лиззи, всхлипывая. — Я была там и видела письмо. Простите меня, мистер Бентник. Я очень переживаю за своего брата и только из-за него решилась действовать заодно с мистером Поупом.

— Письмо, возможно, приведет нас к убийце вашей дочери, сэр, а это, вне сомнения, более важно, чем та вольность, что я себе позволил, прочитав послание, которое вам следовало бы мне показать, — спокойно сказал Джошуа.

— Ну и глупец же вы, Поуп. Я не знаю, кто написал письмо. Если бы знал, разве поручил бы вам найти ожерелье? Я прямиком бы отправился к истице. А теперь, пока я сам не совершил убийство, объясните, что сказала моя дочь. За что ее убили?

Джошуа судорожно размышлял. Он не смел упомянуть про то, что горничная показала ему письмо, адресованное Сабине, в котором истица назначала встречу, ибо не хотел, чтобы Мари потеряла работу. Возможно, Герберт не лгал, говоря, что ему не известно, кто истица, но Сабина, слышавшая каждое слово и молчавшая, вне сомнения, ее знала. Однако он понимал, что сейчас, когда все убиты горем, не самое лучшее время уличать Сабину в обмане. Джошуа решил, что дождется более подходящего случая.

— Вчера она заявила, что вспомнила нечто важное про тот день, когда погиб Хор. Она пообещала, что придет ко мне в комнату сегодня в десять часов утра и поделится своими соображениями. Почти все домочадцы, за исключением вас, сэр, присутствовали при этом разговоре. Она так и не пришла.

Герберт моргнул, расправил плечи, угрожающе нависая над Джошуа, словно военный корабль над баркасом.

— Значит, это вы виновны в ее смерти. Опять вы, Поуп. Вы виновник этой трагедии.

— Нет, сэр, — возразил Джошуа. — Она сама обратилась ко мне, без каких-либо намеков с моей стороны.

— Тем не менее, — упорствовал Герберт, которому отчаянно хотелось свалить на кого-нибудь вину за свои несчастья, — если бы вы не настаивали на том, что гибель Хора связана с пропажей ожерелья, этого бы не произошло. Я велел вам найти ожерелье. Я не хотел, чтобы еще кого-то убили. Тем более мою единственную дочь.

— Я тоже этого не хотел, — сказал Джошуа.

Он был полон раскаяния — в обвинениях Герберта была своеобразная логика, — и у Джошуа не хватало духу вступить с ним в спор.

— И как выясняется, пропажа ожерелья не имеет отношения к гибели Хора.

— Я по-прежнему в этом не уверен, — произнес Джошуа, пристально глядя на Сабину, не обращавшую на него внимания, — хотя, мне кажется, я подошел близко...

— Сколь бы близко вы ни подошли, не ждите, что я позволю вам и дальше вести расследование. Еще раз говорю: ваша суета с Хором и Коббом привела к смерти моей дочери. Вы достаточно испытывали мое терпение. Портрет, должно быть, почти готов — я впервые встречаю такого медлительного художника, и это чистая правда. Закончите работу у себя дома. Прошу вас незамедлительно покинуть Астли.

— Но, сэр, — растерянно промолвил Джошуа, ошеломленный несправедливостью Герберта, — я уже почти выяснил, что стоит за всеми этими событиями. Умоляю, позвольте остаться здесь еще на одну ночь.

— Даже не на полночи! — заорал Герберт. — Вы навлекли на нас несчастье. Я хотел устроить бал, а теперь вот вынужден заниматься похоронами. В ваших услугах здесь больше не нуждаются.

— Прошу прощения за вольность, — не сдавался Джошуа, стараясь говорить уверенным тоном, — но в таком случае я настоятельно советую пригласить представителя судебной власти. Если отец мисс Маннинг еще не приехал, позовите констебля. В вашем доме совершено убийство, но вы почему-то игнорируете этот факт.

— Поуп, — вмешался Фрэнсис, беря сторону отца, — не спорьте, нам и так всем очень плохо. У нас в семье большое горе. Как мы поступим, это уже наше дело — не ваше. Сделайте так, как велит отец.

В отличие от Герберта, Фрэнсис не кричал, но Джошуа чувствовал, что вразумлять его тоже бесполезно.

Джошуа ничего не оставалось, как признать свое поражение, хоть он и был потрясен тем, что ему столь бесцеремонно указали на дверь. В Астли убийца, а им хоть бы что, возмущался он про себя. Почему Сабина скрывает, что ей известно имя истицы? Может, стоит изобличить ее? Он вновь посмотрел на Сабину, но она упорно избегала его взгляда. Джошуа кивнул и сдержанно поклонился всем:

— На прощание позвольте еще раз выразить свои соболезнования. Если вдруг передумаете и захотите продолжить расследование, я к вашим услугам.

Сабина, доселе молча следившая за ходом разговора, наконец-то вскинула голову и бросила недобрый взгляд в сторону Джошуа.

— Спасибо, мистер Поуп. Думаю, вы достаточно для нас сделали. Дальше мы обойдемся без вашей помощи, — мягко, но категорично заявила она.

В подавленном состоянии Джошуа вернулся в дом. Ему казалось, что судьба сыграла с ним злую шутку. Все его попытки восстановить справедливость были напрасны. Сначала его обвинили в воровстве, потом — в гибели Каролины Бентник. Конечно, это было незаслуженное обвинение, но Джошуа оно задело за живое — в глубине души он чувствовал себя виноватым. Без сомнения, его разговор с Каролиной на террасе привлек внимание убийцы. Если бы он не расследовал смерть Хора, если бы Каролина не упомянула имя убитого стряпчего, она, возможно, осталась бы жива. Джошуа на чем свет честил себя. Лучше бы никогда его нога не ступала в этот дом, лучше бы никогда он не писал этот чертов свадебный портрет.

Раздираемый противоречивыми чувствами, Джошуа стал укладывать вещи и принадлежности для живописи. Он испытывал облегчение оттого, что покидает этот странный несчастливый дом, и в то же время им владело разочарование, ведь он не довел расследование до конца. И конечно же его мучило чувство вины. Более того, он не знал, спасена ли его репутация. Что предпримет Герберт?

Хоть ожерелье и было найдено, он опасался гнева Бентника. Тот вполне мог публично опозорить его.

Джошуа собрал свою одежду, достал из тайника саквояж Кобба, распорядился, чтобы упаковали холст, подрамник, мольберт и краски, и отправился на поиски мисс Маннинг. Наконец, увидев Лиззи на лестнице, он напомнил ей про уговор с Гранджером и предупредил, чтобы она ни в коем случае не отправлялась в грот без садовника. Он также хотел добавить, что, возможно, Артур Маннинг имеет отношение к гибели Каролины и загадочному появлению ожерелья, но, едва он закончил первую часть своей речи, Лиззи надменно поблагодарила его и, устремив взгляд вверх, словно внимательно рассматривала лепнину на потолке, пошла прочь. Через несколько минут она вернулась и спросила, что сталось с саквояжем Кобба.

— Я обязался вернуть Коббу его вещи. Где находится саквояж, вас не касается, — холодно ответил Джошуа.

— Значит, вы мне солгали ночью, сказав, что уже вернули его. Я так и думала.

— Вы тоже были не совсем честны со мной, сударыня. Вообще-то не принято, чтобы юная леди глубокой ночью пробиралась в спальню мужчины и трогала его вещи без дозволения.

У Лиззи был такой вид, будто она вот-вот набросится на него с кулаками. К счастью, его вещи уже благополучно были закреплены на крыше экипажа. Если только ей не вздумается залезть туда, подумал Джошуа, саквояж Кобба она никогда не найдет.

Лиззи Маннинг, Бентники и Астли стали черной главой в книге его жизни. Но теперь эта глава была закончена. Его будущее находилось в Лондоне.