Я не спеша иду по тихой московской улочке.

Гулькают голуби, почти бесшумно проносятся мерседесы и вольво. А небо — ярко-голубое, лишь на горизонте, в проеме шестнадцатиэтажек снежной глыбой весело искрится два-три облака.

Я думаю: «Вот и хорошо, жизнь налаживается. В магазинах появилась еда в красочной обертке, праздничным половодьем закипели мелкооптовые рынки, тысячи энергичных молодых мужчин и женщин приникли к экранам своих компьютеров. Несмотря на кризис, кривая благосостояния медленно, но уверенно, несомненно, поднимается».

И вдруг я слышу крик. Пронзительный, душераздирающий, он раздается откуда-то сверху. Так кричат коровы, когда их ведут на убой, так кричат волки, когда они долго не могут загнать оленя, так кричат зазывалы стамбульского рынка, когда они никак не могут продать свои цветистые ковры.

Я поднимаю голову.

На балконе четвертого этажа стоит человек в смокинге, в жабо, и, наверное, в лаковых туфлях. Конечно, это коммерсант. И скорее всего, он пришел с, затянувшейся глубоко за полночь, презентации.

Что там сказали ему? Кого он так чудовищно испугался?

Бизнесмен хватает белыми руками свою накрахмаленную рубашку с пышным жабо и с треском разрывает ее. И опять воет горько, безутешно, с отчетливым погребальным оттенком.

И все померкло для меня…

Я пошел прочь, не в силах выносить крик человека.

Мерседесы и вольво обдают меня своими смрадными парами. За рулями машин сидят парни с жирными красными затылками, видимо, из мафии. А в салоне хохочут, широко открыв густо красные от помады губы, девушки, наверно, проститутки.

Думаю: «Нет, видимо, все еще не наладилась наша жизнь, раз так безутешно кричит бизнесмен в жабо! Ну, появилась еда в красочных упаковках. Ну, весенним половодьем забурлили мелкооптовые рынки. Ну, милиционеры, наконец-таки, получили свои долгожданные скорострельные автоматы. И все-таки, что-то печальное есть в сегодняшнем течении жизни, раз так тревожно кричит бизнесмен».

Я сворачиваю в узенький переулок, надеясь, что крик бизнесмена наконец-таки оставит меня, однако он и здесь слышен — безутешный, пронзительный, с отчетливым погребальным оттенком.

Я затыкаю уши ватными заглушками и, широко размахивая руками, стремительно направляюсь к Кремлю.