К вопросу о цвете: красные, малиновые и пурпурные тонаЕжемесячный женский журнал о моде, 1899 год
нужно выбирать с большой осторожностью.
Особенно это касается девушек, для которых важно,
какое впечатление они производят на окружающих.
Утром своего первого по-настоящему свободного дня Лина с удовольствием перебирала в голове, чем она сможет заняться в ближайшее время. Выйдя из гостиницы на Двадцать шестой улице, она направилась к Шестой Авеню, гадая, какие возможности и сюрпризы принесет ей ее новая жизнь. Теперь, обладая такой большой суммой денег, Лина больше не желала склонять голову перед выходцами из высшего общества и прислуживать окружающим. Ей отчаянно хотелось стать богатой, свободной и независимой.
Почти все утро она потратила, рассказывая Пенелопе новые подробности отношений Элизабет и Вилла, приукрашая и выдумывая на радость своей благодетельницы. Правду о финансовом состоянии семьи Холландов Лина решила утаить до лучших времен, понимая всю ее ценность. В обмен на рассказы о влюбленных Пенелопа отдала Лине кое-что из своих старых платьев и украшений. Платья, похоже, давно вышли из моды, но для Лины они были поистине царским подарком. Главное, что простое черное платье служанки больше ей не пригодится! Она целый час вертелась у зеркала, примеряя обновки, и пришла к выводу, что больше всего ей идет красное платье из швейцарского муслина. Пенелопа сообщила, что это один из ее любимых нарядов, и прошлой весной она щеголяла в нем на самых роскошных вечеринках.
Обувь Пенелопы оказалась слишком маленькой и изящной, так что Лине пришлось остаться в своих старых разношенных ботинках.
Она взглянула на свое отражение в витрине цветочного магазина на углу Двадцать шестой и Шестой и залюбовалась собой в красном платье. Да, конечно, оно было скроено на другую фигуру, но все равно смотрелось очень неплохо. Курносость, веснушки и полные губы отнюдь не считались в обществе эталоном красоты, но Лина считала, что в этой одежде она неотразима. Девушка выпрямила спину и гордо подняла подбородок, зная, что так выглядит гораздо симпатичнее. Лина пообещала себе сделать все возможное, чтобы в газетах ее имя написали перед именем Элизабет Холланд. Вот удивится Клэр! А ее изгнание из дома Холландов станет их несмываемым позором на всю оставшуюся жизнь. Конечно, Вилл тоже прочтет в газете ее имя. Лина представляла себе его восторг и изумление, вызванное столь стремительным взлетом и невероятными успехами бывшей несчастной подруги. Он сразу же влюбится в нее и упадет к ее ногам, чтобы сказать, как жестоко ошибался и как сильно тосковал по ней. Именно так Элизабет Холланд производила впечатление и завоевывала сердца. Никогда не стоит бегать за мужчиной, достаточно создать образ недотроги, так сказала Пенелопа. Лина снова улыбнулась отражению в витрине, которое менялось, как в калейдоскопе, и отправилась дальше. Вскоре она оказалась на Пятой Авеню. До дома Холландов было совсем близко, а ее прежняя рабская жизнь, уже казавшаяся ей далекой и призрачной, навсегда осталась в прошлом.
Проходя мимо сквера на площади Мэдисона, она увидела колоннаду и арку Дьюи, сооруженную специально для парада. За спиной Лины, над кронами высоких деревьев, возвышалась башня площади Мэдисон. Вроде как Вилл пару раз участвовал там в спортивных состязаниях. Оглянувшись, Лина увидела гостиницу на Пятой Авеню – одно из старинных местечек, где сестры Холланд с тетей часто пили чай. Вот что делают леди, когда им нечем заняться! Она взглянула на высокое шестиэтажное белоснежное мраморное здание с маленькими окнами, разгладила складки на своем алом великолепии и решила, что это знак. Что она просто обязана сюда зайти. Улица была запружена экипажами, всевозможным транспортом, спешащими куда-то мальчиками-клерками, прогуливающимися пешеходами в черных котелках и элегантных жилетах. Лина всего лишь направлялась выпить чаю, но чувствовала себя так, словно оказалась на своем первом балу. Впервые в жизни она будет сидеть за столиком, подзывать официанта и ждать заказ. Интересно, увидит ли она там Элизабет, решившую отдохнуть после «Лорд & Тейлор», расположенного совсем недалеко от гостиницы? Вот удивится ее бывшая хозяйка, когда обнаружит, что Лина больше не служанка, а мисс Каролина Броуд с пятьюстами долларами в сумочке и целой жизнью впереди!
Бережно придерживая юбку, девушка прошла мимо вереницы экипажей, протиснулась через толпу посыльных на входе и вошла в вестибюль, застеленный мягкими коврами, напоенный ароматом кофе и свежих цветов.
Она заглянула в чайную комнату, где свет отражался в хрустальных бокалах, а на стеклянной витрине лежали красивые слоеные пирожные. Замирая от восторга, шагнула внутрь и тут увидела одного из клерков гостиницы, услужливо спешащего к ней.
– Добрый день, мисс, – начал он, но внезапно прервался, опустив взгляд с платья на ноги, а потом пристально взглянул в лицо. Очарованная сказочной удачей девушка внезапно столкнулась с жестокой отрезвляющей реальностью.
– Вы гостья гостиницы?
– Нет, – с легкой грустью призналась Лина. – Я остановилась на Двадцать шестой улице…
Она увидела, что молодой человек вновь опустил взгляд, и тоже посмотрела на свои ноги. Это было ужасно: она ведь так и не опустила платье, и теперь грязные поношенные ботинки оказались на всеобщем обозрении. Служащий кивнул другим клеркам, одетым в форму бургундцев, и спустя мгновение подошел высокий широкоплечий мужчина.
Лина оглянулась по сторонам и вдруг поняла, что все леди приходили сюда в сопровождении слуг, женихов, подружек или пожилых дам. Девушка тяжело вздохнула. Неужели она надеялась вот так, легко и просто, сойти за леди из высшего общества? Первый клерк что-то шепнул второму, тоже бросавшему презрительные взгляды на ее ботинки.
– Простите, – сказал второй клерк, – Вы с кем-то встречаетесь здесь?
– Нет, – ответила Лина с несчастным видом.
– В таком случае мы вынуждены просить вас уйти, – фыркнул первый, хотя этого можно было не произносить: Лине уже и так указали на ее место.
В эту минуту Лина была готова сквозь землю провалиться, только бы не видеть этих пренебрежительных ухмыляющихся взглядов. Опустив голову, она вышла на улицу и двинулась по Бродвею к месту пересечения с Пятой Авеню.
Но пройтись по Пятой – значит вновь вспомнить о пережитом унижении. А ей этого ох как не хотелось! Лина игла очень быстро, не замечая ничего вокруг себя, и неожиданно налетела на широкую грудь какого-то мужчины.
– Простите меня, мисс!
Лина сразу же узнала его, но еще минуту не могла поверить, что он с ней заговорил, да еще так вежливо. Это был тот самый молодой человек из «Лорд & Тейлор», которого Клэр назвала очень красивым. Которого наняли в модный магазин очаровывать богатых покупательниц. Настоящих леди. А ведь ей несколько минут назад так жестоко напомнили, что она таковой не является…
– Простите, – сказала она, опуская взгляд.
– Нет, это вы простите, – робко произнес юноша. На нем была светло-бежевая рубашка под коричневым шелковым жилетом, пиджак висел на руке. Он действительно был хорошо одет, и Лина подумала, что должна сказать что-нибудь, но вместо этого молча смотрела в его карие глаза. – Не сочтите это за грубость с моей стороны, но… Ваше лицо мне знакомо. Может быть, мне посчастливилось обслуживать вас в магазине; «Лорд & Тейлор»?
Лина невольно улыбнулась. Ну что ж, хоть один человек в этом мире не ставит ее ниже себя.
– А может, я видел ваш портрет в газетах? – Юноша улыбнулся в ответ. У него был длинный нос, пушистые волосы, и он был гораздо выше Лины, – Или вы были на балу?
Лина уклончиво пожала плечами. После случая в гостинице она чувствовала, что нужно быть осторожнее, дабы не допустить какую-нибудь оплошность. Но столь галантное и любезное обращение кружило девушке голову, и она не могла поверить, что все это происходит с ней.
– Ну вы же не можете быть совсем одна! О, вы, наверное, просто вышли пройтись перед обедом. Ваши родители еще в гостинице?
Лина растерянно оглянулась и с некоторым злорадством увидела стоящих у гостиницы клерков, которые только что унизили ее.
– О… нет, я остановилась одна.
– Странно… Вы так знакомо выглядите… – повторил он, посмотрев на девушку в профиль.
Лина не могла согнать с лица счастливую улыбку.
– Думаю, лучше мне остаться загадкой…
– Вы позволите мне попытаться еще раз? Хотите чаю?
Лина вспыхнула и замолчала, решив прекратить опасную игру.
– О, я знаю, это звучит неприлично, но вы не первая девушка из высшего общества, которую я встретил в других частях города. И обещаю доставить вас обратно в целости и сохранности.
– Дело не в этом, – возразила Лина. Она чувствовала себя ужасно неловко и очень боялась быть разоблаченной. – Просто я уже помолвлена, – объяснила она, вспоминая Вилла и то, что всю эту авантюру она затеяла ради него. Ну, возможно, не только ради него, но по большей части.
– О, хорошо, – лукаво улыбнулся он, – Обещаю, что никому не расскажу о вас.
Лина вздохнула… Больше всего на свете ей сейчас хотелось прогуливаться по улице с Виллом. Но вместе с тем ей так нравилось, что ее принимают за девушку из высшего общества, и она мечтала, чтобы это волшебство продлилось как можно дольше.
Когда глаза привыкли к свету, Лина разглядела, что пол посыпан опилками, а стены обклеены газетами. Юные официантки сновали от столика к столику, разнося высокие кружки с пивом. На маленькой сцене в углу высокая большегрудая певица выводила мелодию «Вся семья дома», которую Лине часто напевала Клэр. Несмотря на то что на улице светило яркое солнце, там, у стойки, было совсем темно.
– Это местечко совсем не похоже на Пятую Авеню, не правда ли? – улыбнулся юноша из «Лорд & Тейлор».
Лина кивнула, хотя внезапно поняла, что совершила ужасную ошибку. Она с самого утра ничего не ела, и сейчас у нее кружилась голова, а в животе урчало от голода. Но гораздо больше девушку беспокоило другое: все деньги, что дала ей Пенелопа, лежали у нее на коленях в маленькой шелковой сумочке, а это заведение, похоже, кишело пьянчугами, ростовщиками, продажными женщинами и всякими опасными типами.
– Как вы сказали, вас зовут?
– Тристан Ригли, – представился он, широко улыбнувшись, – А вас?
– Каролина Броуд, – ее полное имя нравилось ей, но единственное, что не помешало бы – какое-нибудь звучное добавление к фамилии, например, Каролина Броудхерст или Каролина Броудвэлл.
– Простите, что отвлекся от нашей беседы. – Тристан кивнул бармену, и перед ними появились две кружки с темным пивом. Пена медленно сползала на стойку, – Уверен, что видел вас раньше, но не могу припомнить имени Каролина Броуд…
– Вообще-то я очень редко выхожу в свет, – Она отпила пива и поморщилась. Раньше Лина никогда даже не пробовала пенный напиток и лишь пару раз в жизни отпивала глоток виски из бутылки Вилла. Вкус пива девушке не понравился – неприятное, горькое, да к тому же отдает тухлятиной. Вспомнив слова одной из кухарок, что если нет еды, нужно пить и курить, Лина отпила еще пива и сказала:
– Должно быть, я сейчас выгляжу как самая обычная девушка из бедного квартала.
– Ничуть, – он вновь улыбнулся. Лина никогда не видела такой улыбки: она дарила тепло, нежность и легкий привкус смущения, – Вы прекрасная, очаровательная девушка, мисс Броуд.
– Только не надо пытаться очаровать меня, мистер Ригли, – предостерегла Лина, – Я ведь предупредила вас, что помолвлена. Он сейчас на Западе, но это не значит, что…
– О, понятно, – беззаботно отозвался Тристан, подмигивая Лине, и она подумала, что они с Виллом чем-то похожи, – Ваш парень недостаточно богат, чтобы порадовать родителей, и он решил заработать немного деньжат, чтобы завоевать вашу руку.
Лине польстила придуманная им история. Тем более ей так хотелось, чтобы это было правдой… Она зарделась и отвернулась, и Тристан решил сменить тему.
– Спорю, вы никогда такого не видели, – юноша повернулся на стуле, оглядывая длинную комнату с низким потолком, и кивнул, указывая подбородком в другую сторону, – Посмотрите: видите того парня в цилиндре?
Лина посмотрела в ту же сторону и увидела крепко сложенного человека со сломанным носом и близко посаженными глазами. Он сидел в окружении женщин, одетых почти также, как и она.
– Вон того урода?
Тристан фыркнул.
– Это малыш Джек Галлахер! Всего два месяца назад убил человека в кулачном бою. Это была долгая схватка, а «то противник считался непобедимым.
– Ужасно. Но если он убийца, почему вокруг него столько симпатичных женщин?
– Это не симпатичные женщины, а шлюхи. И они с ним из-за его призовых денег.
– О… – Лина восхищенно смотрела, как Тристан, откинув голову, одним глотком осушил кружку. Потом он вытер губы ладонью и, прищурив глаза, посмотрел на девушку.
– Сможешь так же?
Лине всегда нравилось принимать вызов, и она, не задумываясь, в несколько глотков выпила целую кружку пива, Тристан махнул бармену:
– Еще по одному!
– Ну что ж. Хорошо, – согласилась девушка, уставившись на вторую порцию пива. Она уже чувствовала себя слегка пьяной, но гораздо сильнее ее голова кружилась оттого, что Тристан продолжал принимать ее за девушку из высшего света. В любом случае, в ближайшее время она не собирается идти домой. В смысле, в ту ужасную комнату на Двадцать шестой улице, с грязным полом и обшарпанными обоями, – Если вы настаиваете…
За несколько часов, проведенных в баре, Лина придумала о себе несколько вполне правдоподобных историй, стараясь излагать их по возможности кратко и туманно, а Тристан жадно ловил каждое ее слово. После еще трех кружек Лина почувствовала, что медленно сползает со стула.
– Эй, – мягко окликнул Тристан, усаживая ее на место. – Осторожно.
– Благодарю, – Лина захихикала, рыгнув в кулак, и подарила юноше лучезарную улыбку, – Знаете, Кристиан, вы мне нравитесь, – она взглянула на него и подумала, что его имя звучит как-то странно, – Конечно, мой Вилл мне гораздо милее, и я никого не смогу полюбить так, как его, но мне очень приятно беседовать с вами.
Он поцеловал руку Лины.
– Думаю, я вас разгадал! Вы подруга Аделаиды Ветмор и приходили с ней две недели назад, чтобы выбрать броши.
Она засмеялась и покачала головой.
– Тогда, может, одна из внучек командора Вандербильта?
Лина приподняла бровь, а затем вновь покачала головой.
– Тогда вы были на балу в честь помолвки Шунмейкера? – улыбка исчезла с лица Лины, – Правильно? Вы одна из подруг Элизабет Холланд?
Лина содрогнулась от одного упоминания этой фамилии.
– Холланды, – с ненавистью произнесла она. – Они отвратительны. Особенно Элизабет.
– В самом деле? Она прекрасно воспитана и всегда так мила, когда я вижу ее в магазине.
Лина с отвращением поморщилась, напомнив себе, что если бы Элизабет не крутилась вокруг, то Вилл любил бы ее, Лину.
– Она всегда такая на публике. Но те, кто знает ее ближе, подтвердят всю ее испорченность, – Лина запнулась, поняв вдруг, что поступает опрометчиво. И тут вспомнила, как ее собеседник предъявил хозяевам счет. – В любом случае, я намного богаче, чем они сейчас.
– В самом деле? – ответил Тристан, медленно опуская кружку на стойку. – Но ведь Холланды такая уважаемая семья.
– О да – гордо промолвила Лина. Вот теперь она поступала совсем глупо, но уже не могла остановиться. – Да я могла бы купить их всех, если бы только захотела!
– И что бы вы сделали, если бы они принадлежали вам? – полюбопытствовал Тристан.
– Я бы заставила их мыть пол и стирать чулки, а затем отправила бы за лилиями, – она наслаждалась фантазией и не могла становиться.
– Думаю, такая работа будет отвратительна девушкам Холланд, – с озорным огоньком в глазах произнес Тристан.
– О, вы просто никогда не общались с ними наедине. Отвратительное семейство! Капризные, вздорные цацы, особенно Элизабет, – Лина хлебнула пива, – Хотела бы я, чтобы она вообще исчезла.
– Я мог бы это устроить, – Тристан приблизился к ней, – Знаю, вы смотрите на меня, такого приличного, в сюртуке и с хорошими манерами, и думаете, что целая пропасть отделяет меня от Малыша Джека Галлахера. Но если вы хотите, чтобы маленькая проблема с Элизабет Холланд нас больше не тревожила… – Он отодвинулся, приподняв светлые брови.
Лина поставила кружку на стойку и побледнела. Внезапно ей стало не по себе от такого поворота беседы. Но затем она взглянула на Тристана и, поняв, что он, должно быть, шутит, закрыла лицо руками и захихикала. Конечно, ужасно смеяться над этим, но было что-то невыразимо забавное в том, чтобы Элизабет отправил на тот свет человек, приносивший ее платья. В любом случае, это была всего лишь фантазия…
– Это пошло бы ей на пользу, – сказала она, вдоволь насмеявшись.
– Так давай же выпьем за это, Каролина, – Тристан чокнулся.
Очень скоро Лине стало тепло и хорошо, лица в комнате вытянулись, пение стало громче, а звон кружек оказался последним, что она помнила…