Мы поднялись на второй этаж старого миланского дома. Франческа повернула в замке ключ и отперла тяжелую деревянную дверь.

— Проходите, — сказала она. Едва мы вошли, из дальней комнаты выкатилось инвалидное кресло, в котором сидел пожилой мужчина — слегка сгорбленная спина, аккуратные усы и борода, крючковатый нос, большие, как у Франчески, глаза за круглыми стеклами очков. На коленях у него лежала книга.

— Папа, это мои американские друзья, — сказала Франческа, представляя нас своему отцу. — Извини, что не предупредила…

Дик не американец, а англичанин, но сам он не стал поправлять девушку, у меня же просто не было сил.

— Ничего страшного, — на безукоризненном английском языке ответил старик и поднял руку в латинском приветствии: — Рад вас приветствовать, господа!

Дик ответил учтивым поклоном:

— Boun giorno, signore!

Я заметил, что мой друг забеспокоился. Он не ожидал, что своим визитом мы доставим Франческе столько хлопот и вдобавок ко всему потревожим ее престарелого и больного отца. Но я, оглянувшись по сторонам, почему-то очень обрадовался. Все здесь дышало уютом настоящего дома и подлинной стариной. Было приятно думать, что Франческа живет в такой красоте.

— Моя дочь видит людей насквозь, — продолжал старик, приближаясь к нам на своем инвалидном кресле на электроаккумуляторах. — Поэтому, если она вас пригласила, это, поверьте, лучшая рекомендация. Синьор Вазари, — старик кивнул головой. — Располагайтесь.

— Синьор Вазари, — медленно повторил Дик. — Очень рад.

— Проходите, проходите! — старик поторопил застывшего на месте Дика.

Франческа провела нас в ближайшую от входной двери комнату и показала мне просторный кожаный диван.

— Вот, вам нужно прилечь, — сказала она, протягивая мне плед и подушку.

На стенах висели картины в тяжелых, потемневших от времени рамах. В углах комнаты расположились старинные книжные шкафы темного дерева, за стеклянными окнами которых виднелись корешки потертых переплетов.

Франческа подошла к отцу, наклонилась и что-то шепнула ему на ухо.

— С вашего позволения, мы вас оставим, — сказал синьор Вазари.

— Я сейчас принесу горячего чаю. Вы будете? — спросила Франческа, уже закрывая за собой дверь.

— Да, спасибо… — поблагодарил я.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Дик, когда мы остались одни.

— Голова ужасно кружится…

* * *

Я заснул мгновенно, едва моя голова коснулась подушки. Даже не заснул, а вновь лишился сознания. Лишь в последнюю секунду перед моими глазами пронесся образ Франчески — ее долгий, испытывающий взгляд, ее длинные, вьющиеся волосы, ее изящная фигура, вырезанная светом на фоне высокого, узкого средневекового окна, ее нежный и глубокий голос: «Вы ведь что-то увидели или услышали, да?»

Откуда она узнала?!.