Темные глаза горгоны вспыхнули, взгляд ударил в нее с невероятной силой. Конни почувствовала, как обжигающий холод жжет ее кожу, проникает в ее плоть и примораживает ее к месту. Под взглядом горгоны волосы ее начали шевелиться на голове. Горгона зарычала, обнажив зубы в злобной гримасе, уверенная в том, что жертва в ее полной власти. Теперь она могла начать медленно убивать ее, направив свою обращающую в камень силу вглубь — к еще бьющемуся сердцу Конни.

«Броня Универсала», — в панике подумала Конни.

Сжимающая каменная хватка достигла ее грудной клетки. Она с трудом могла дышать — у нее сдавило горло. Захват стал слишком сильным. Она не могла выстроить броню, но должна была это сделать! Медленно, дюйм за дюймом, пытаясь забыть про боль и страх, она возводила в своем сознании серебряный щит, преграду между собой и смертью. Теперь она чувствовала, как сила взгляда горгоны бьется об этот щит, пытаясь обратить его в камень, чтобы ей стало тяжело его держать.

Кто окажется сильнее в этой битве?

Наползающий паралич отступил и начал проходить. Горгона удвоила свои усилия. Она злобно шипела при виде того, как ее сила уходит в землю у ног Конни, обращая в камень побеги, прорастающие сквозь трещины в бетоне.

«А теперь за дело!» — решилась Конни.

Огромным усилием она развернула свой мысленный щит и направила взгляд горгоны обратно. Горгона вскрикнула, когда холодное пламя опалило ее кожу, ее волосы застыли в воздухе — змеи встали дыбом на ее голове, как изогнутые сосульки. С рыданием и задушенным криком она рухнула на пол, на время потеряв способность видеть. Поверженная, она уползла искать спасения в пристройке.

— Что ты с ней сделала? — завизжала Кассандра, вцепившись в Конни и со всей силы рванув ее за волосы. У Конни слезы брызнули от боли.

— Пустите! Я сделала только то, что она хотела сделать со мной, — крикнула она, пытаясь высвободиться.

Кассандра взвыла, выпустила Конни и бросилась за своей подопечной.

Конни повернулась к Колу:

— Ну же, пойдем отсюда, пока еще есть такая возможность.

Но он не смотрел ни на нее, ни на строение, в котором исчезла его мать: он смотрел Конни через плечо, и отвратительно алчное выражение было в его глазах. Услышав звонкий топот копыт за спиной, Конни обернулась, в надежде, что это, может быть, Жаворонок не послушался ее совета и пришел ей на выручку. Она действительно увидела пегаса, но это был не Жаворонок, а огромное иссиня-черное создание с разноцветными горящими глазами и сложенными, как у гигантского орла, крыльями. Она почувствовала его темную силу и узнала в этом звере Каллерво.

— Скорее, Кол, бежим! — завопила она, бросаясь к воротам, но Колин не шелохнулся, усмехаясь странной кривой ухмылкой.

— Ну давай же! — в отчаянии звала она.

— Он не побежит, — тихо заржал Каллерво. — Не хочет. Подойди-ка сюда, мальчик.

Колин повернулся и дергающимися шагами марионетки подошел к пегасу.

— Ты хочешь уйти с этой девчонкой? — спросил Каллерво.

— Нет, — ответил Колин.

— Хочешь остаться со мной и сражаться как воин на моей стороне?

— Да.

— Хочешь снова попробовать крови — убивать, чтобы избавить этот мир от человечества?

— Да.

Каллерво наслаждался тем, что заставлял Колина произносить эти отвратительные слова в присутствии Конни, зная, что каждое слово причиняет ей страдания. Это была его месть Универсалу, который нанес ему сокрушительное поражение при последней встрече.

— Это говорит не Кол, — решительно заявила Конни и остановилась у ворот, не желая уходить без своего друга. Но что еще она могла Сделать?

— О да, это говорит новый Колин, — сказал Каллерво, небрежно тряхнув гривой. — Не находишь, что я изменил его в лучшую сторону?

Его глаза злорадно искрились. Она чувствовала, как ее притягивает их гипнотизирующая сила. И зажмурилась, чтобы противостоять этому воздействию.

— Нет, я хочу вернуть обратно прежнего Кола, — сказала Конни. Она не могла обратиться в бегство и оставить Кола Каллерво, просто не могла. Но она не могла и заставить Кола пойти с ней, пока его связь с Каллерво так крепка.

И тут она поняла, что надо сделать. Она вычитала это летом, хотя возможности опробовать умение на практике у нее не было. Что ж, теперь, похоже, самое время попытаться. Не открывая глаз, чтобы сосредоточиться, она заглянула внутрь себя в поисках нужного ей доспеха из арсенала Универсала. Она нашла шлем, сияющий неярким золотым блеском. Застегнув пряжку, Конни попыталась добраться до порабощенного сознания Кола. Оно уже было взломано Каллерво под видом контакта с лжепегасом, и, увидев, что путь открыт, она скользнула внутрь, прикрывшись волной темной энергии, связывающей это существо с Колом, чтобы замаскировать свое вторжение. Затем она отбросила покров и стала звать своего друга по имени, блуждая по гулким коридорам его разума. Его сознание простиралось запутанными лабиринтами во всех направлениях; она чувствовала, что теряется в мрачном склепе, в котором почти исчезли даже следы присутствия Кола.

Каллерво не потребовалось много времени, чтобы почуять ее посягательство на сознание его жертвы. Он тут же попытался изгнать ее. Конни не поддалась. Его злоба билась о ее шлем, не причиняя ей вреда, как вода об оконное стекло.

— Кол! Я иду за тобой! — крикнула она.

Каллерво попытался заглушить ее зов, завывая, как буря, в пустых закоулках сознания Кола. Но Конни, ведомая своей любовью и беспокойством за друга, смело вошла в центр этого шторма — и едва устояла. Она стиснула зубы, полная решимости отыскать его. Сила Каллерво была настолько страшна, что Конни начала опасаться, что не выживет в этом противостоянии. Наконец, уже теряя последние силы, она натолкнулась на маленького мальчика, который, дрожа и рыдая, скорчился в углу, — это был образ Кола из раннего детства.

— Кол, это я, — сказала она, склоняясь над ним.

— Конни? — Мальчик обернулся, и в глазах его снова появилось знакомое выражение.

Она опустилась на колени рядом с ним и подняла его на ноги.

— Да, это я. Дай-ка я кое-что на тебя надену.

Он послушался, и она надела свой шлем ему на голову. Его связь с Каллерво резко оборвалась, но Конни, чей разум теперь был открыт для врага, была беззащитной. Она могла сдерживать Каллерво с помощью щита, но разорвать контакт с ним больше не могла. Всю свою силу она потратила на то, чтобы спасти Кола. Буря захлестнула ее.

Кол пришел в себя и обнаружил, что стоит во дворе незнакомой фермы, а рядом с ним — черный пегас и Конни. Девочка упала на колени прямо в грязь и держала руки над головой, как бы защищаясь от ударов. Он с отвращением отшатнулся от мифического существа: это был ненастоящий пегас. Кол чувствовал, как злобная сущность создания сочится из всех его пор и ненависть его направлена на его подругу.

— Прекрати! Прекрати! — завопил Кол. Он бросился к Конни, пытаясь закрыть ее собой от воздействия этого существа. Но тщетно. Она извивалась в агонии, тряся головой. Нападение на Конни происходило в сфере, далекой от физического мира, и он ничего не мог сделать, чтобы помочь ей.

Его крик отвлек Каллерво от атаки. Оборотень на мгновение немного ослабил напор, чтобы прогнать мальчишку, который больше был ему не нужен.

— Можешь убираться. Я получил, что хотел, — сказал он.

В ужасе Кол, как зачарованный, следил за тем, что происходило с пегасом, — он таял и превращался в темную лужу. Но прежде чем Кол успел оттащить Конни, иссиня-черное вещество начало собираться в кольца и приняло новую форму. Огромная гидра с девятью змеиными головами поднялась из лужи, девять пастей зашипели на Кола, обдавая его зловонным дыханием. Это заставило его отступить. Гидра набрасывала на Конни свои петли, пока крепко не обвилась вокруг нее.

— Я не уйду без нее! — закричал Кол.

— Разве не этого она хотела, — засмеялся Каллерво, широко раскрыв каждую из своих девяти пастей, демонстрируя белые клыки и бездонные глотки. Жуткий булькающий смех вырывался из его нутра, как ядовитый газ. — Она бы умоляла тебя воспользоваться своим шансом. Ты найдешь пегаса — настоящего, — одна из голов указала вперед и ухмыльнулась Колу, лениво высунув раздвоенный язык сквозь сомкнутые челюсти, — который ждет тебя за деревьями вверх по дороге. Тебе лучше уйти — если ты, конечно, не хочешь примкнуть к нам: ты показал себя очень хорошим воином, Колин.

Кола передернуло. События последних нескольких дней всплыли в его памяти, как будто он смотрел кадры из фильма, в котором какой-то актер играл его роль: пустельга, тренировка, горгона.

Сзади него хлопнула дверь.

— Ты! — Кол напустился на мать, которая появилась на пороге ближайшей постройки. — Ты позволила ему сделать со мной такое! Ты предала и Конни, и меня! — Он двинулся на нее, сжав кулаки, у него чесались руки ударить кого-нибудь, чтобы выместить ту боль, через которую ему пришлось пройти. Кассандра отшатнулась, чувствуя, как ее накрывает волна его ярости.

— Она не предавала Конни, это сделал ты, — издевательски прошипел Каллерво, наслаждаясь видом порожденной им боли и предательства.

— Нет! — Кол обернулся к гидре, не веря своим ушам.

— О да. Это любовь к тебе привела ее сюда. Так что, зная это и подкинув в Общество кое-какую избранную информацию, я ожидал ее появления несколько дней.

— Ты использовал меня как приманку, — глухо произнес Кол.

— Точно. Хотя всегда была вероятность, что ты и в самом деле можешь примкнуть к нам. Твоя мать, разумеется, на это надеялась. Конечно, моим посредником ты в полной мере быть не можешь — им может стать только Универсал, — тут кольца гидры сдавили грудную клетку Конни, заставив ее хватать ртом воздух, — но имитация контакта, которую я использовал для твоей тренировки, сработала почти так же успешно, как настоящий контакт. Хорошему солдату душа не нужна.

Кассандра шагнула к сыну и крепко схватила его за руку.

— Присоединяйся к нам, Колин. Не разочаровывай меня. Горгона погибнет, если мы не остановим людей, которые собираются снести бульдозером ее гнездо. От Общества, как всегда, никакой пользы, а эти борцы за экологию не остановят строительство дороги дурацкими акциями протеста. Мы должны сражаться во имя нашей цели. Если тебя действительно тревожит судьба мифических существ, оставайся с нами по доброй воле. Если нет, тогда убирайся — ты нам больше не нужен.

Стряхнув ее руку, он в ярости крикнул:

— Теперь меня зовут Кол! Пора бы тебе научиться правильно называть меня по имени.

Мать и сын сверлили друг друга взглядом. Это противостояние прервал слабый голос, прозвучавший чуть громче, чем шепот:

— Иди, Кол. Ты ничего не сможешь для меня сделать.

— Конни! — Не обращая внимания на клыки гидры, Кол пробрался к ней. Ее глаза были закрыты, лицо бледно, а кожа холодна. Казалось, что она светится серебристым светом, но он быстро тускнел.

— Меня поглощает тьма, — простонала она, теряя связь с окружающим миром. Ее разум гнулся, как дерево, попавшее в ураган: в любой момент она могла сломаться и остаться беспомощной, с вывороченными наружу корнями.

— Конни! — Кол попытался вытащить ее из этого состояния, и его прикосновение привело ее в чувство.

Она на мгновение открыла глаза.

— Пожалуйста, уходи! — попросила она. Сил на то, чтобы говорить, у нее оставалось мало. Она знала только, что из этой переделки должен выбраться хотя бы Кол.

У Кола никогда не получалось определить, когда пора сдаваться: редко он мог осознать, что битва проиграна, но впервые в жизни он понял, что здесь он ничем не может помочь. Он спрыгнул на землю и помчался по дороге; каждый шаг, отдалявший его от подруги, ударом отдавался у него внутри, но он не оглянулся.

Спотыкаясь, Кол добрался до Жаворонка, который в беспокойстве ждал за деревьями. Пегас заржал от радости, но осекся, увидев, в каком состоянии его посредник.

— Где Конни? — спросил Жаворонок, когда Кол в бессилии прислонился к нему. Он глянул на дорогу, но и следов ее не было видно. — Где Универсал?

— В ловушке, — выдохнул Кол. — Мы должны привести подмогу!

Он с трудом забрался на широкую спину Жаворонка и приник к его гриве, позволяя своему скакуну через искру установленного между ними контакта самому прочитать все, что произошло, и увидеть всю боль, которую он испытывает. Конь гневно заржал и галопом помчался по направлению к ферме, желая отомстить и спасти.

— Нет, нет! — закричал Кол. — Так нам ее не спасти! Мы не можем выступить против Каллерво в одиночку!

Опомнившись, Жаворонок круто развернулся и пошел на взлет.

— На дворе белый день, Кол, — сказал он, когда они поднялись в воздух. — Что, если нас увидят?

Кол выругался.

— Какая разница! — сказал он. — Мы будем как можно дольше лететь в облаках, но даже если каждый человек по дороге отсюда до Гескомба и заметит нас — что из того? Мы должны привести помощь. Конни очень плохо.

Жаворонок заржал в знак согласия и ударил копытами по ветру, решив скакать так быстро, как никогда в жизни.

Четыре часа спустя Кол кое-как спрятал Жаворонка на пастбище рядом с Мэгзом и, пошатываясь, бросился домой. Он ворвался на кухню, где за столом сидела его бабушка с глазами, полными слез. Рядом с ней стояли его отец и доктор Брок. Они в изумлении подняли глаза, когда он неожиданно появился перед ними.

— Кол! — завопила миссис Клэмворси, вскакивая и бросаясь ему на шею.

— Конни с тобой? — с облегчением спросил доктор Брок при виде его. — Мы подумали, что она, должно быть, отправилась искать тебя, когда услышали, что она сбежала.

— Где твоя мать? У меня есть для нее пара теплых слов, — прорычал Мак.

— Замолчите! Заткнитесь все! — выдохнул Кол, пытаясь освободиться от бабушкиного шарфа, в котором запутался. — Это Каллерво — он забрал ее. Сначала он забрал меня, а теперь — ее. Все это было ловушкой.

Доктор Брок побледнел, миссис Клэмворси упала на стул. Мак вышел из оцепенения первым.

— Где он ее схватил? — спросил он, усаживая Кола. — Расскажи нам все.

— Каллерво попытался захватить ее в Мэллинском лесу, но вместо этого поймал меня. Он… он одурманил меня. Конни, должно быть, поняла, что случилось что-то плохое: она прилетела в мамин домик в Уэльсе, чтобы освободить меня. Кажется, она смогла разорвать узы, которыми он опутал меня, но в конце концов попалась сама. Это было… — на этих словах у него перехватило дыхание, — ужасно. А я ничего не мог сделать, чтобы вытащить ее.

Доктор Брок натянул мотоциклетные перчатки.

— Нужно собрать поисковый отряд. Мы должны выяснить, по-прежнему ли он держит ее там. Ты идешь, Мак?

Мак сжал руку сына:

— Да. Пойдем. Я поеду по шоссе. Ты, я думаю, полетишь?

Доктор Брок кивнул:

— Мы возьмем с собой детеныша Арго — Арганду: как подопечная Конни, она сможет почуять ее, если мы подберемся достаточно близко. Лавиния, а ты поднимай тревогу — пошли остальных за нами вслед.

— Я тоже поеду! — вскочил на ноги Кол.

Мак усадил его обратно.

— Не в этот раз. Ты сделал все, что было в твоих силах, теперь наша очередь.

Когда стих шум от их отъезда и среди всех членов Общества была поднята тревога, миссис Клэмворси повернулась к внуку.

— Я уверена, с ней все будет в порядке, — сказала она, но голос ее звучал неубедительно. — Они ее найдут. — Она похлопала Кола по спине и засуетилась, чтобы приготовить ему чаю. — Ты едва держишься на ногах.

Кол уставился в тарелку, которую она перед ним поставила: он не чувствовал ни малейшего голода, но его мучила невыносимая жажда. Он выпил две кружки чаю одну за одной. Его терзало раскаяние. Образы последних нескольких дней кружились в его голове: тот Колин, который эти несколько дней жил внутри его, был горд тем, что выбран Каллерво в помощники; а тот Кол, который сидел сейчас за столом, стыдился того, что оказался пешкой в этой нечестной игре и нужен был, только чтобы заманить Конни, возможно, в смертельную ловушку. Хуже всего было то, что он понимал: Каллерво кормил Колина этими иллюзиями потому, что они уже были частью самого Кола. Каллерво знал его слабости и безжалостно их использовал, подталкивая Колина к тому, чтобы тот стал бойцом, о чем лениво мечтал сам Кол. Но, как боец, он стал причиной смерти живого существа, и теперь ему было тошно при одном воспоминании об этом. Он надеялся, что больше ему никогда не придется сражаться, и знал, что если все же придется, то это будет последним, отчаянным средством.

— А как же Кассандра? — осторожно спросила его миссис Клэмворси. — С твоей матерью все в порядке?

Кол покачал головой. Он понял, что забыл разъяснить Маку и доктору Броку, какую роль во всем этом сыграла его мать, как она позволила Каллерво сделать его своим орудием. Мысль об этом была для него как нож в сердце.

— Нет, она тоже с Каллерво. Но она ушла по своей воле.

— В таком случае ее не спасти. Для нас она потеряна.

— Ну и хорошо. Не хочу ее больше видеть, никогда, — со злостью ответил Кол. Но даже теперь его сердце шептало ему другое.