В субботу днем миссис Клэмворси высадила Кола и Саймона из машины у дома Мастерсонов. Дворники ее старенькой «Фиесты» едва справлялись с ливнем.

— Удачи! — крикнула она вслед внуку, пока тот захлопывал дверь.

Саймон прошлепал за Колом по глубокой грязи фермерского двора, которую до них уже перемесили проходившие по двору ученики, их наставники и экзаменаторы. Он взглянул на небо, с носа его капала дождевая вода.

— Не могут же они думать, что ты полетишь в такую погоду, а? — спросил он.

Кол мрачно расхохотался:

— Ты плохо знаешь Общество, если думаешь, что небольшой дождик им помешает.

— Да… — сказал Саймон. Большую часть времени он проводил дома, за игровой приставкой, и поэтому ему было сложно приспособиться к жизни на открытом воздухе, которая его теперь ожидала. — Ну ладно, думаю, я лучше пожелаю тебе удачи. До встречи! — И он пошел к амбару, чтобы познакомиться со своим наставником по немейским львам.

Кол слышал, как грозный рык его подопечного эхом прокатился под кровлей. Это означало, что Обществу наконец удалось протащить льва в страну после нескольких недель безуспешных попыток. Ему не терпелось увидеть потом реакцию Саймона. Он не сомневался, что Саймон и думать забудет про плохую погоду, едва увидит своего подопечного в первый раз.

— Вот и ты, мой мальчик! — Капитан Грэйвс прошагал к нему через двор и похлопал его по спине. — Рад тебя видеть. Предлагаю вам с Жаворонком немного размяться. Экзаменаторы только заканчивают ланч. Я выведу их, когда вы будете готовы. — Капитан стряхнул капли дождя со своих роскошных усов.

— Хорошо, — сказал Кол. — Э… а кто принимает в этом году?

— Клэр Ридли — помнишь, чемпион по выездке? — и сержант Миддлтон, победитель в скачках с препятствиями.

Кол запомнил их очень хорошо. Как-то он встречался с ними на турнире Общества, в котором они с Жаворонком принимали участие. Тогда они выиграли юниорское соревнование, но эти двое всадников произвели на Кола впечатление. Его поразило их мастерство.

— А почему они приехали вдвоем? — спросил Кол, думая о том, что это странное совпадение: двое лучших всадников Общества приехали в Гескомб только для того, чтобы принять экзамен по летному делу на Четвертый разряд.

Капитан Грэйвс с гордостью улыбнулся:

— Они, разумеется, ничего не рассказывали, но я догадываюсь, что они ищут таланты для чемпионата мира между разными отделениями Общества, который будет проходить следующим летом. Может, ты немного юн, но уже продемонстрировал талант — да, действительно талант! — и я готов поспорить, что в команде Британии еще есть третье место. Оно ждет молодого, подающего надежды всадника.

У Кола перехватило дыхание. О такой чести он даже не мечтал: получить приглашение в команду Британии в четырнадцать лет! Ого!

— Но прежде чем вас выберут, молодой человек, — сказал капитан Грэйвс со снисходительной улыбкой, увидев изумление на лице своего ученика, — остается лишь произвести на них впечатление на сегодняшнем экзамене. Так что лучше ступайте готовиться!

— Да, сэр! — сказал Кол и со всех ног бросился на конюшню.

— Жаворонок, ты ни за что не угадаешь! — выпалил он, едва разыскав своего друга.

Белокрылый жеребец пропустил его слова мимо ушей и горделиво выгнул шею.

— Как я выгляжу? — спросил он, демонстрируя свою причесанную гриву.

— Выглядишь отлично, — быстро сказал Кол, знавший, как тщеславен бывает Жаворонок в таких случаях. Спасибо хоть, что на этот раз он не просил Кола заплести ему в хвост косички с ленточками, как было на соревнованиях.

— Что же я не угадаю? — спросил Жаворонок, когда Кол вскочил ему на спину.

— Да просто экзамен у нас будут принимать Миддлтон и Ридли. Капитан Грэйвс думает, что они ищут таланты для сборной Британии!

Жаворонок задрожал от радости.

— Что ж, мы им покажем, что они обратились по адресу! Мы сегодня должны быть в самой лучшей форме, Кол: сосредоточенны и беспощадны!

Кол почувствовал, как его товарищ глубже заглядывал в его сознание, чтобы исследовать их связь, углубить ее и привести в гармонию их инстинкты.

— А это что такое? — Жаворонок почувствовал тревогу и раздражение, которые мучили Кола в последнее время из-за Конни и чего-то еще, чего он сам пока не сумел понять.

Кол пригнулся, готовясь встретить дождь, и пустил Жаворонка рысью для разогрева.

— Это Конни. Она думает, что нашла способ вызвать Каллерво на поединок и победить.

— А она сумеет? — Пегас набирал скорость, чтобы перемахнуть через ограду. По ту сторону они не приземлились, а поднялись в воздух и кругами ушли в небо.

— Не глупи. Никто никогда его не побеждал.

— Ты что, не веришь в Универсала?

— Конечно, верю.

— Думаю, что ты сам себя обманываешь, посредник. Ты не умеешь думать откровенно, когда дело касается Конни; и никогда не умел.

Кол застонал:

— Жаворонок, не время сейчас это обсуждать.

Пегас фыркнул:

— А когда было бы время?

Снизу донесся свист. Жаворонок и Кол направились по спирали вниз и безупречно опустились на землю рядом с капитаном Грэйвсом. Огненное Крыло, наставник Жаворонка, одобрительно всхрапнул, похвалив изящное приземление ученика. С капитаном Грэйвсом также стояли люди, одетые в форму Британской сборной — темно-синие летные куртки с золотым пегасом на спине. Клэр Ридли, спортивная женщина с каштановыми волосами, приветливо кивнула Колу. Ее устрашающего вида товарищ по команде, сержант Миддлтон, пристально рассматривал Жаворонка; с его коротко остриженной головы с выдающейся нижней челюстью лились струи воды. Кол уже знал, что с сержантом шутки плохи.

— Рад видеть, что твой внешний вид отвечает самым высоким требованиям, — сказал сержант пегасу, похлопав его по плечу и делая запись в своем блокноте в кожаном переплете.

Кол взглянул на свои заляпанные грязью ботинки, а потом покосился на сияющие мыски ботинок сержанта Миддлтона. Он попытался было незаметно вытереть грязь, но тут заметил, что на него смотрит миссис Ридли. Она смеялась над ним, так что он оставил эти попытки и усмехнулся ей в ответ. Она была права: сейчас было уже поздно что-либо делать.

— Итак, — рявкнул сержант Миддлтон, — по моему сигналу поднимайтесь в воздух и выполняйте первые три основных маневра. В какой-то момент я дам сигнал к экстренному приземлению, и мне бы хотелось, чтобы вы оба приземлились как можно быстрее и безопаснее, ни на секунду не теряя контроля над своими движениями. — Он дунул в свисток.

Колу даже не пришлось направлять Жаворонка вперед: его скакун уже мчался галопом сквозь дождь, готовясь к взлету. Набирая высоту, Жаворонок начал выполнять предписанные движения: они оба внутренне удивлялись заурядности задания, которое им предстояло. Поворот влево. Поворот вправо. Нырнуть вперед — затем выровняться. Как только они вернулись в исходное положение, снова раздался свисток.

— Паршивый мул! — фыркнул Жаворонок, снижаясь в прекрасно выверенном экстренном пике. — Он прямо ждал, пока мы дойдем до самого сложного места!

— Разумеется, — сказал Кол, ничуть не раздражаясь от того, что им предоставляют возможность показать свои способности в чем-то более захватывающие, нежели скучные повороты.

Они аккуратно приземлились рядом с сержантом Миддлтоном, смотревшим на них с самодовольным видом, словно наслаждаясь шуткой, которую только что с ними сыграл. Миссис Ридли подошла к нему посовещаться. Кол и Жаворонок ждали, пока они закончат.

— Думаю, мы видели достаточно элементов из Четвертого разряда, чтобы решить, какой оценки они заслуживают, — сказал сержант Миддлтон капитану Грэйвсу. Наставник Кола, казалось, был удивлен: оставалось еще много элементов, владение которыми полагалось проверить экзаменаторам. — Мы считаем, что дали учащимся шанс показать нам полный спектр их навыков и умений. Не думаю, что нам стоит больше тратить время на Четвертый разряд. Что скажешь, Клэмворси?

Кол оторопел. Это что, ловушка? Может быть, они испытывают его, проверяют, не нарушит ли он правила, выполняя элементы, которые не соответствуют его квалификации?

— Какой спектр? — с невинным видом спросил он.

Миссис Ридли улыбнулась:

— О, только не думай, Кол, что мы поверим в то, что вы с Жаворонком научились так летать, никогда не выходя за рамки Четвертого разряда.

«Осторожно», — предостерег Жаворонок Кола через их мысленную связь.

— Э… ну… — сказал Кол, надеясь, что капитан Грэйвс поможет ему выйти из положения.

— Мы думаем, что вы оба вполне готовы делать то, что у вас получается лучше всего: летать. Никаких ограничений. Мы разрешаем вам делать любые трюки, которыми вы считаете, что владеете, не пытайтесь только сделать что-нибудь, что еще не умеете выполнять. Это небезопасно. Мы хотим посмотреть, из какого вы теста.

В душе капитана Грэйвса боролось желание позволить Колу и Жаворонку выступить перед командой Британии и такое же сильное стремление не отходить от правил.

— Любые, Клэр? — с сомнением спросил он.

— Да, Майкл, любые. О, не переживай. Это все официально. Перед тем как сюда отправиться, мы получили разрешение Кайры и Ветра-Жеребенка. Они рассказали нам, что Кол и Жаворонок применяли какие-то нестандартные приемы в боевых условиях.

— Полагаю, что тогда все в порядке, — сказал капитан Грэйвс так, будто сам сомневался в том, что говорил.

— Начали! — сказала миссис Ридли.

Кол направил Жаворонка вперед. Хотя дождь по-прежнему лил как из ведра, для него это больше не имело значения.

— Хотят увидеть полный спектр, — хмыкнул Кол, — так увидят. Что скажешь: сиракузский винт, афинское пике, а за ним — фессалоникийский крен?

Это было кое-что, над чем они с Жаворонком работали тайком. Теоретически было невозможно выполнить эти три элемента в последовательности. Они с Жаворонком собирались доказать, что теоретики ошибаются.

— Идет! — сказал Жаворонок.

Секрет успешного маневра заключался в хорошей исходной высоте. Они забрались так высоко, что почти пропали из виду в дождевых тучах.

— Держись крепче, Кол, — предостерег Жаворонок. — Не забывай, какая у меня скользкая спина в такую сырость.

— Не теряй времени, старая черепаха, — поддразнил его Кол. — Конечно, я об этом помню.

Взбрыкнув задними ногами, Жаворонок бросился вниз по нисходящей спирали сиракузского винта, описывая идеальные круги над воображаемой точкой на земле. Такой точкой оказалась голова пораженного капитана Грэйвса. Затем они мгновенно перешли в афинское пике: Жаворонок сложил крылья, как орел, камнем падающий с неба на свою жертву. Кол крепко держался за шею Жаворонка, потому что колени его почти не находили опоры на скользких от дождя боках пегаса. Они оба знали, что достигли той границы, которая отделяет возможное от невозможного. До сих пор им удавалось удержаться на правильной стороне от этой грани, но сегодня погодные условия угрожали опрокинуть их на землю. Кол внутренне собрался для финального испытания. Они вот-вот должны были поравняться с верхушками деревьев, когда Жаворонок резко перешел из пике в фессалоникийский крен, развернувшись вместе с всадником на триста шестьдесят градусов. Пальцы Кола заскользили, но он только глубже вцепился в пропитанную влагой гриву Жаворонка. Он все-таки удержался на спине пегаса. Взяв вправо, они заскользили вниз, заходя на посадку, и приземлились, почти не подняв брызг грязи, прямо перед арбитрами. Повисла тишина. Капитан Грэйвс потерял дар речи: он не знал, что его ученик вообще может выполнять такие элементы, не говоря уже о том, чтобы делать их в последовательности. Наконец заговорила Клэр Ридли:

— Когда я говорила об отсутствии ограничений, я думала о чем-то вроде некоторых элементов Шестого разряда, а не о трюках, которые вообще выбиваются из свода летных правил.

У Кола сердце упало. Жаворонок перестал дерзко топорщить уши и прижал их к голове.

— Потрясающе, — выдохнул сержант Миддлтон. — Я бы сказал, что этого не может быть, если бы только что не видел все собственными глазами. Потрясающе.

У Кола затеплилась надежда.

Миссис Ридли начала приходить в себя от изумления:

— Это определенно дает нам пищу для размышлений. Только не пытайтесь повторить это снова, хорошо, Кол? Свойственная новичкам удача может вам изменить.

— О, мы уже больше года это делаем, — быстро сказал Кол. Увидев их потрясенные лица, он добавил: — Видите ли, нам пришлось сделать это в сражении с Каллерво в Мэллинском лесу, так мы и обнаружили, что это возможно.

— Не знаю, что и сказать, — ответила миссис Ридли. — Что ты думаешь, Уилл?

Сержант Миддлтон почесал подбородок.

— Думаю, что им не следует выполнять такое снова… (У Кола екнуло сердце: они неправильно все оценили.) Разве что на чемпионате мира в нашем присутствии. Этот маневр заставит наших соперников встряхнуться, повысит планку того, что мы делаем.

— Да, — сказала миссис Ридли; она перестала сомневаться, получив от него тот ответ, который она ожидала услышать. — Дай нам несколько недель — и мы вернемся, чтобы обсудить возможность твоих тренировок в сборной. У нас будут проблемы с ограничениями по возрасту, но, в конце концов… Так или иначе, это наша проблема. Мы возьмем ее на себя.

— Здорово! — Кол заулыбался Жаворонку. Ни тот ни другой не могли поверить своему счастью.

Капитан Грэйвс сдвинулся с места. Дождь начал утихать, а солнце выглянуло из-за туч.

— Так как насчет их оценки за практический экзамен на Четвертый разряд?

— Ну, им, конечно, пришлось нелегко, — ответил сержант Миддлтон с улыбкой, смягчившей его суровые черты, — но, думаю, с натяжкой можно считать, что они его сдали. Как думаешь, Клэр?

— Я бы сказала, сдали с отличием, — ответила она, кивнув Колу.

Конни и Гард для занятий в эти выходные нашли пристанище в малой гостиной дома номер пять. Им больше не разрешалось встречаться у Мастерсонов: по мнению Совета, слишком близко была пустошь, где скрывалась Химера; так что они с Гардом вынуждены были наскоро составить новую программу занятий. Сегодня они планировали совершить следующий шаг в ее обучении. Конни уже владела броней, мечом и шлемом Универсала — они теперь вошли в ее плоть и кровь — и достаточно уверенно обращалась с кольчугой. Следующими в списке были копье и колчан со стрелами.

— Итак, — проворчал Гард, листая записи, которые она сделала в читальной комнате универсалов несколько месяцев назад, — как же действует колчан?

— Я думаю, — Конни, сидевшая рядом с ним на стареньком диванчике, наклонилась, чтобы свериться со своими заметками, — что это способ запасать небольшие заряды энергии, полученные от существ, чтобы использовать их позже. На самом деле это звучит довольно круто — настоящее оружие воина. В книге приводились в пример стрелы Горгоны — подобные холодным парализующим укусам. Они не так смертоносны, конечно, как живая горгона, но их достаточно, чтобы на несколько минут нейтрализовать врага.

Гард поднял корявые брови. Его темные, глубоко посаженные глаза мерцали из-под нависающих бровей.

— А копье?

Сидя рядом с ним, Конни чувствовала запах его дыхания — похожий на запах покрытой копотью печной трубы.

— Копье — более мощное орудие. Оно зависит от силы существа, с которым устанавливается контакт. В отличие от меча, который Универсал направляет самостоятельно, копьем вы целитесь в противника вместе — так что тут нужна некоторая тренировка. Копье нельзя хранить, как колчан со стрелами. Думаю, что я делала что-то вроде этого во время первой встречи с Громовой Птицей.

— Ясно. — Гард встал на ноги, которые скрипнули в коленных суставах, приняв на себя его внушительный вес. Он подошел к электрическому камину и встал напротив огня в глубокой задумчивости. — Можно задать тебе один вопрос, Универсал?

Конни видела, что его что-то беспокоит.

— Конечно.

Он обернулся, чтобы видеть выражение ее лица.

— Зачем ты хочешь изучать новые боевые приемы? Больше не осталось защитных или целительных орудий, которыми ты могла бы овладеть в первую очередь?

Она сомневалась, что хочет рассказывать Гарду правду, зная, что он ее не одобрит.

— Ой, я просто выбрала такую же последовательность, в которой идут главы в одной из библиотечных книг. Я думала, что в этом есть смысл. — Книга действительно была напечатана в таком порядке, но делала она это по другой причине.

— У меня был долгий разговор с Нефрит несколько недель назад, — сказал Гард, отворачиваясь и взяв с каминной полки мраморную фигурку белого коня. — Она рассказала мне, что ты говорила о том, чтобы бросить вызов Каллерво.

— Да? — сказала Конни, стараясь придать тону беспечность, как будто эта тема вовсе не имела для нее такого огромного значения.

— Ты ведь хочешь тренироваться не для того, чтобы сразиться с ним? — спросил он, поглаживая своим выщербленным пальцем гладкую спину коня.

— Я думала, что мне не повредит подготовиться. Я уже трижды встречалась с ним — и не могу надеяться, что он теперь оставит меня в покое.

— Нет, не оставит. Но искать с ним встречи, как ты понимаешь, совершенно иное дело.

Конни ничего не сказала — только разглядывала округлый почерк своих записей.

«Колчан — убийственное оружие против более мелких супостатов, но бывает полезен и для обороны против тех существ, которые крупнее тебя. Воин-Универсал всегда должен держать свой колчан полным».

— Не пытайся меня обмануть, Универсал, — сказал Гард и постучал по фигурке коня, как будто прислушиваясь к трещинкам в мраморе. — Верхний слой твоего сознания охвачен этой идеей. Она течет через тебя, подобно потоку лавы.

— Я только думала, что… — начала Конни. — Я просто хотела понять. Если и есть какой-нибудь способ победить Каллерво, то я ведь должна сделать все, что в моих силах, чтобы его найти?

— Нет! — резко сказал Гард, и это слово зазвенело в воздухе. — Не поддавайся соблазну вообразить себе, что твои умения могут сравниться с тем, на что способен оборотень. Другие тоже так думали — и стали жертвами последствий того.

— Но…

— Никаких «но», Конни. Не делай поспешных выводов о том, что ты — как Универсал — всегда права. Инстинкт может подвести тебя. Я помню Ги де Шолиака…

Конни удивленно уставилась на него, но тут же напомнила себе, что несколько сотен лет, отделяющих ее от ее предшественника, для горного гнома, казалось, были не далее как вчера.

— В то время я служил в Совете вместе со своим посредником. Ги был упрямцем. Одиночкой. Универсалы под его руководством перестали предлагать Обществу разделить с ними контакт, желая оставить свою силу при себе. В результате нас разъединили мелкие ссоры и соперничество. Я думал, что понимаю его: я не люблю общаться с теми, кто не принадлежит моей стихии, и я думал, что мне понятно его желание закрыть свой разум от других. Но я ошибался. Он закрылся от нас из гордыни, он был слишком высокомерен, чтобы поделиться с другими даже крохами своего драгоценного дара.

— Я считаю его храбрецом, — дерзко сказала Конни, которой не нравилась такая суровая критика в адрес другого Универсала.

— О да, он, без сомнения, был отважен, этого я не могу отрицать. Но был ли он прав? У нас были другие планы, как противостоять «черной смерти». В места, сильнее всего пораженные чумой, были отправлены команды для борьбы с крысами. Мы начали действовать. Так что чума была остановлена не только благодаря глупому самопожертвованию Ги де Шолиака.

— Но, Гард, ведь и он, и Реджинальд Коуни чувствовали, что есть способ победить Каллерво. Реджинальд писал об этом Джорджу Брюэру в том письме, которое я показывала Совету.

— А, Джордж Брюэр, — задумчиво сказал Гард, — что ж, вот и еще один. Я уже и забыл о нем. — Он подошел к каминной полке с другой стороны и взял в руки бронзовую статуэтку медведя, поднимающегося на задние лапы.

— Еще один — кто?

— Еще один, кто полагал, что знает, что делает наперекор всем советам. Он также поплатился жизнью.

— А кто он был? — спросила Конни, решившая вытянуть из горного гнома как можно больше подсказок.

— А ты что, не знаешь? — спросил Гард, оглядывая комнату. — Нас окружают его портреты, его вещи, — он протянул ей статуэтку, — а ты не знаешь?

Конни уставилась на потускневшего медведя, которого не чистили десятилетиями, с тех пор как не стало Сибиллы Лайонхарт.

— Это мой двоюродный дед? Муж Сибиллы? — неуверенно спросила она.

Гард кивнул.

— Посредник больших медведей. Он был по-своему хороший человек. Смелый. Умный. Изобретательный. Немудрено, что его назначили руководить эвакуацией из-за Полярного круга во время последней большой человеческой войны.

— Какой эвакуацией?

— Каллерво воспользовался хаосом для того, чтобы устроить мятеж. Существа были рассержены: они задыхались в дыму городов; бесчеловечность людской бойни вызывала у них отвращение. Мы знали, что Земля вопиет под бременем, которое возложили на нее люди. Каллерво не составило труда привлечь свежие силы в свою армию, которую он собирал на севере. Тем, кто не примкнул к нему, пришлось бежать. Среди них было немало больших медведей, посредником которых был Джордж Брюэр. Он помог им перебраться в Скандинавию, а затем на север Канады.

— А как погиб Джордж? И как был остановлен Каллерво?

Конни разглядывала портрет молодого человека, который держал за руку ее двоюродную бабушку недалеко от церкви, в которой они только что повенчались. Выражение его лица было целеустремленным, решительным. Она могла понять, почему именно его выбирали для решения самых трудных задач.

— Как тебе известно, он был большим другом Реджинальда Коуни. Реджи рассказывал мне, что Джордж возглавил отряд, который должен был выступить против Каллерво и добиться освобождения существ, все еще остававшихся за линией фронта, на захваченной Каллерво территории. Похоже, он также думал, что им удастся переманить некоторых из существ обратно, на свою сторону, и победить Каллерво.

— И что же произошло? — Конни чувствовала, что ответ ей не понравится.

— Их всех захватил Каллерво. Всех до единого. Бессмысленная жертва. Она проходит в исторических хрониках Общества как наша «Атака легкой кавалерии против вражеских пушек». Существа, спасать которых они отправились, вскоре после этого были отпущены: Каллерво не желает причинять вред своим собратьям-существам — его целью являются только люди.

«Только люди, — подумала Конни. — Да, это существо дорожит всеми формами жизни — кроме одной».

— А из тех записок, которые ты нашла, кажется, следует, что у Джорджа Брюэра были и другие идеи, о которых мы не знали. Он думал о том, чтобы совершить этот вызов самому, а ведь он даже не был Универсалом! — Гард со стуком поставил статуэтку обратно на каминную доску. — Этот дом уже принес одну жертву Каллерво — и я не хочу слышать о второй.

Конни содрогнулась. Она хотела быть жертвой, но разве она уже ей не стала? Каллерво причинил достаточно зла за последние несколько лет: вторгся в самые потаенные уголки ее сознания, а теперь еще и послал Химеру, чтобы изувечить и убить ее. Если она будет сидеть сложа руки, как рекомендует Совет, и оставит другим разбираться в этой ситуации, она окажется бессильна противостоять следующему нападению.

— Но что, если все они — Ги, Джордж, Реджинальд, Эдвард Аллейн — что-то разузнали? Разве тебе не кажется, что нам следует хотя бы выяснить, что же такое было им известно?

— У них ничего не вышло. Они взяли на себя смертельный риск и потерпели поражение. Больше не думай об этом, Универсал.

Конни чувствовала, как в груди у нее поднимается какое-то новое чувство. Кажется, никто не хочет ее понять! Глубинный инстинкт говорил ей, что здесь есть зацепка, за которую стоит ухватиться, но каждый раз, когда она пыталась это сделать, Общество воздвигало преграды на ее пути. Оно вело битву, заранее обреченную на поражение без поддержки существ, доверие которых иссякало. Неужели Общество думает, что она проживет свою жизнь в постоянных кошмарах Каллерво и удовлетворится тем, что будет мало-помалу слабеть в бездействии, пока не сделается для всех совершенно бесполезной? Каллерво хочет, чтобы она встретилась с ним у метки. Он ждет ее там.

— Если он хочет, чтобы ты туда явилась, тем больше оснований для тебя туда не ходить, — твердо сказал Гард. Она пренебрегла броней, забыв о том, что у Гарда сейчас есть доступ к верхним слоям ее разума. — Это не шутка, Универсал. Совет вынес решение по этому поводу. Если ты выступишь против него, если пойдешь этим путем дальше, последует наказание.

— Какое наказание?

— Тебя лишат доступа к читальной комнате Универсалов. Твое обучение прекратится. Тебя даже могут на время исключить из Общества.

Конни невесело рассмеялась:

— Ох, мы ведь это уже проходили, Гард, или у всех такая короткая память?

— Да, — сказал Гард, и его голос был убийственно серьезен, — мы об этом помним. Но тогда ты была оправдана: тебя неправильно обвинили в том, что ты не могла держать под контролем. Но сейчас ты себя контролируешь. Ты уже не маленькая, Конни: ты достаточно взрослая, чтобы нести ответственность за свои действия, если нарушишь правила в этом отношении.

Она не ответила, но на этот раз не забыла поднять свой щит, чтобы он не услышал хор протестующих мыслей, забурливший у нее в голове. Если существует способ одолеть Каллерво, она должна найти его. Она не может жить с его меткой внутри до конца своих дней, боясь, что в любой момент эта пустота поглотит ее. Другим, может, этого и не видно, но эта медленная пытка изматывает ее так же неумолимо, как Каллерво измучил Ги де Шолиака столько лет назад. По правилам Общества или против них, она не собирается прекращать задавать вопросы. А за последствия она ответит, когда таковые наступят.

— Итак, продолжим? — сказал Гард. Он взял ее тетрадь и полистал. — Почему бы нам не изучить «подъемные ворота»? Кажется, это полезное средство защиты.

Конни молча кивнула.

— Тогда начнем, — сказал Гард.