Ежедневно, за исключением времени, проводимого мною за городом в обществе Лили Роуэн, я свято следую привычке внимательнейшим образом прочитывать две газеты — «Нью-Йорк Таймс» и «Газетт». Кроме того, я обычно просматриваю «Дейли ньюс» и «Нью-Йорк пост». Не знаю, может быть, это результат моего длительного сосуществования с Ниро Вулфом, но я предпочитаю черпать информацию из газет, а не из телевизионных новостей. Это то же самое, что отдавать предпочтение хорошему мясу с отварным картофелем перед чипсами.

Мое внимание к газетам многократно усиливается, когда мы ведем дело, а, по моему мнению, выяснение обстоятельств смерти Хэрриет Хаверхилл таким делом и являлось, несмотря на то, что у нас не было клиента и не грозило получение гонорара. Поэтому в воскресенье, поднявшись раньше обычного, я прежде всего схватился за «Газетт», хотя, как правило, начинаю с «Таймс».

Интересующий меня материал размещался на третьей полосе, под самой свежей фотографией Ниро Вульфа, подаренной мною Лону несколько месяцев назад. Заголовок гласил: «Ниро Вульф утверждает: Хаверхилл была убита», а сама статья занимала четыре колонки. Не стану утомлять вас подробным пересказом, ее суть сводилась к следующему: «знаменитый частный детектив» утверждает, что полиция ошибается в отношении самоубийства, на самом деле имело место убийство. Лон искусно аранжировал ответы Вульфа, полученные во время телефонного интервью, и дополнял их высказыванием инспектора Кремера, который утверждал, что у полиции нет никаких оснований считать прискорбное событие злонамеренным актом. Правда, для подстраховки Кремер добавил: «Мы, конечно, проведем полное расследование различных версий, как бы нелепо они ни выглядели». Сказано довольно коряво, но точно.

Здесь же приводилось высказывание Дэвида Хаверхилла, который заявил, что высоко пенит участие мистера Вульфа, однако смерть мачехи, вне сомнения, явилась следствием самоубийства, и он не хотел бы, чтобы это прискорбное событие превращалось в балаган.

Я прочитал все это, сидя на своем любимом месте в кухне, поглощая завтрак и кофе. Фриц пыхтел над подносом, готовясь отправиться к Вульфу. Выждав, когда я закончу чтение, он сообщил с несчастным видом:

— Арчи, эти люди опять звонили. До того как вы спустились сюда, было уже три звонка — из «Таймс», «Ньюс» и с телевидения. Все хотят поговорить с боссом по поводу статьи в «Газетт». Кроме того, звонил мистер Бишоп и сообщил, что некто по имени Кэролайн будет здесь вместе с остальными во второй половине дня. Я все записал и сложил записки на вашем столе.

Поблагодарив его и постаравшись усилием воли стереть все признаки обеспокоенности со своей физиономии, я сказал, что весь этот шум в конечном итоге окажется полезным для нашего дела, так как послужит отличной рекламой. Но Фриц видел меня насквозь. Прекрасно зная, что мы ничего с этого дела не получим, так как клиента у нас нет — это было прямо заявлено в «Газетт», он имел полное право пребывать в хандре.

С хандрой или без оной, но я оставил его принимать звонки на кухне и отвечать всем, что я перезвоню позже, а сам отправился в кабинет, прихватив с собой обе газеты и кофе. Статья, посвященная Вульфу, была лишь частью материала о кончине Хэрриет Хаверхилл. В «Газетт» имелись также редакционная статья, восхвалявшая ее стиль руководства, пространная биография, большое количество фотографий и информация о предстоящей церемонии прощания, «имеющей место быть» в церкви Риверсайд.

«Таймс» опубликовала обширную статью в разделе некрологов и материал от редакции — даже более хвалебный, чем в «Газетт». Редакторы «Таймс» называли ее «достойным, честным и благородным конкурентом», внесшим огромный вклад в повышение уровня журналистики как в Нью-Йорке, так и во всей стране.

Покончив с чтением, я набрал номер спальни Вульфа и сказал:

— Предполагаю, вы уже прочитали газеты?

— Да, проворчал он.

— Да развеселитесь же вы. Они опубликовали самый лучший из ваших портретов. Неужели вы потеряли способность радоваться?

— Содержание удовлетворительное. Что вы от меня хотите?

— Во-первых, сообщаю: Кэролайн прибудет сегодня вместе с остальными. Во-вторых, телефоны снова не умолкают. В частности, звонили из «Таймс». Фриц беседует со всеми из кухни. Какие будут указания по поводу наших возможных ответов?

— Просто говорите всем о моей уверенности в том, что мы имеем дело с убийством. Если они потребуют объяснений, а они наверняка сделают это, отвечайте, что таковых у меня не имеется. Что же касается остальных вопросов, то, полагаю, для ответа на них вполне хватит сочетания вашего опыта с вашим интеллектом и вашей же интуицией.

Он бросил трубку, прежде чем я успел отреагировать на последнее высказывание, которое, как мне показалось, можно расценивать как комплимент. Хотя, имея дело с Вульфом, ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

Явился Фриц с еще семью записками, и я приступил к ответам на звонки, что заняло без малого час. Все мои собеседники, само собой, тянули одну и ту же песню: «На каком основании Вульф считает, что произошло убийство?». И все они отваливали от меня с пустыми руками, что приводило их в некоторое раздражение. По правде, некоторые проявили себя настоящими хамами. Особенно настырным оказался один телевизионный репортер, известный своим неотразимым шармом и греческим профилем. Парень, поняв, что не получит ответов на свои вопросы, принялся гневно орать, что это всего-навсего рекламный трюк со стороны Вульфа. «Неужели у пузана не осталось ни капли совести?» — услышал я, прежде чем успел бросить трубку. Еще одна охотница за новостями с ТВ заявила, что немедленно выезжает, чтобы проинтервьюировать Вульфа. Энергичная дама, похоже, не услышала моих уверений, что он не примет ее. Через час она в сопровождении двух парней, нагруженных телевизионными причиндалами, появилась у нашего дома. Ребята, наверное, набили себе мозоли на пальцах, давя на кнопку дверного звонка. В конце концов они сдались и засняли все семь ступеней нашей лестницы, очевидно, чтобы продемонстрировать их в экстренном выпуске новостей.

Ответив на последний звонок — это была какая-то газетенка из Нью-Джерси, — я почувствовал усталость. Мне осточертело общение с представителями прессы. Надо будет посоветовать Лону организовать курсы для обучения журналистской братии элементарным нормам приличия.

В десять сорок из своей комнаты спустился Вульф. Он принес с собой журнальное приложение к «Таймс» и «Недельное обозрение» — секцию воскресного издания газеты. Он всегда их читал, прежде чем перейти к кроссворду.

Он уселся, позвонил, чтобы доставили пиво, и принялся за «Недельное обозрение». Через пять минут мое терпение истощилось, и я повернулся к нему.

— Не желаете ли вы, чтобы я проинформировал вас об утренних событиях или целиком доверите мне решать возникшие проблемы в столь типичной для меня безукоризненной манере?

Вульф вздохнул и отложил газету.

— Боюсь, что мне придется слушать ваше сообщение, хочу я этого или нет. Поэтому — выкладывайте.

Я сделал короткий обзор разговоров, правда, переходя на дословный пересказ особенно для него оскорбительных. Обожаю наблюдать за реакцией гения. И на этот раз он не обманул моих ожиданий. Выслушивая наиболее едкие замечания, он пыхтел, хмурился и бормотал о жалком состоянии американской журналистики, и в первую очередь ее телевизионной ипостаси. Когда Вульф произносил диатрибу в адрес слабоумного типа с фотогеничным профилем, зазвонил телефон.

— Еще один, — простонал я. — У вас появилась прекрасная возможность лично выслушать, что о вас думает общественность.

На лице Вульфа возникла гримаса отвращения, но свою трубку он все-таки тоже поднял.

— Офис мистера Вульфа. У телефона Арчи Гудвин.

— Мистер Гудвин, меня зовут Одри Макларен. Могу ли я поговорить с мистером Вульфом?

Слова звучали мягко, культурно и очень по-британски.

Я покосился на Вульфа. Тот отрицательно покачал головой, но трубки не положил.

— Прошу прощения, но в данный момент он занят. Я его доверенный помощник. Если могу вам чем-то помочь?..

— Да… если сможете, передайте ему о моем звонке. Возможно, вам знакомо мое имя. Я — бывшая жена Яна Макларена. Я только что прочитала статью в «Нью-Йорк таймс» о расследовании. Он прав, Хэрриет Хаверхилл была убита. Я знаю, кто убийца и хочу прибегнуть к услугам Ниро Вульфа, чтобы он доказал его вину.

Брови Вульфа взлетели и мои, кажется, тоже. Я посмотрел на него, требуя инструкции, он еле заметно кивнул.

— Я, безусловно, передам ваши слова мистеру Вульфу. Если мистер Вульф проявит интерес, где вас можно будет найти, чтобы договориться о встрече? Вы находитесь в Нью-Йорке?

— Неподалеку. Я живу в Коннектикуте и могу прибыть в любое удобное для мистера Вульфа время.

— Как насчет завтра? — спросил я и вновь взглянул на Вульфа. Он показал мне три пальца. — Ну, скажем, в три часа.

— Это было бы прекрасно, — ответила она, и я сообщил ей адрес, записав, в свою очередь, номер ее телефона.

Вульф и я одновременно положили трубки.

— Будь я проклят! Что вы скажете об этом?

— Нам следует побольше узнать об этой женщине, — нахмурившись произнес Вульф.

— Сол?

— Да, свяжитесь с ним. Узнайте, сможет ли он к нам сегодня зайти.

Как я уже сообщил в начале этого повествования, Сол Пензер является частным детективом — и при этом самым лучшим частным детективом во всем Нью-Йорке. Я не упомянул лишь о том, что, когда его зовет Вульф, он старается отложить все текущие дела. Но несмотря на столь большое почтение к моему боссу, он, учитывая спрос на его услуги, может оказаться и вне пределов досягаемости.

Но нам сопутствовала удача. После второго гудка Сол снял трубку, и когда я сообщил, что Вульф интересуется, не может ли он нам помочь, Сол тотчас ответил согласием. Двадцать минут спустя я уже открывал входную дверь, впуская в дом Сола, облаченного, как всегда, в мятый коричневый костюм и со сплющенной кепочкой на голове. Подмигнув мне, он без дальнейшего приглашения проследовал в кабинет.

— Я высоко ценю ваш приход, — произнес Вульф и приподнявшись из-за стола, протянул для рукопожатия ладонь. Один этот жест весьма красноречиво характеризует его отношение к Солу.

— Никаких проблем, — ответил тот, опускаясь в кресло и отвечая кивком на мое предложение испить кофе. — В последнее время у меня не так много дел.

Я ему не поверил, но сказано было неплохо.

— Как вам наверняка известно, — начал Вульф, возложив ладони перед собой на стол, — меня заинтересовала кончина Хэрриет Хаверхилл.

Сол молча кивнул, и Вульф продолжил:

— Я убежден, что она убита, и, если хотите, я могу уточнить, на чем зиждется мое убеждение.

— В этом нет нужды, — ответил Сол.

— Прекрасно. Что вам известно о женщине по имени Одри Макларен?

Сол отхлебнул кофе, скривил свое и без того морщинистое лицо и ответил:

— Первая жена парня, который пытается прихватить «Газетт». Англичанка. Была отправлена в утиль после того как Макларен женился на крошке из общества где-то на западе — кажется, в Палм-Спрингс. После развода, года три тому назад, экс-супруга перебралась из Лондона сюда. У нее от Макларена пара ребятишек. Вторично замуж не вышла. Живет то ли в Стамфорде, то ли в Гринвиче — одним словом, в Коннектикуте.

У Вульфа слегка приподнялся уголок рта, что выдавало его удовлетворение и уважение к познаниям Сола. Как я уже заметил, Вульф и я гордимся тем, что внимательно читаем газеты и неплохо знакомы с текущими событиями и именами, мелькающими в новостях, но с Солом Пензером мы выступаем просто в разных весовых категориях, играем в разных лигах. Он знает больше, чем напечатано во «Всемирном Альманахе», журнале «Пипл» и «Кто есть кто в Америке», вместе взятых.

— Сол, я встречаюсь с этой дамой завтра в три часа, — сказал Вульф. — Понимая, что времени до смешного мало, я приму как должное ваш отказ, но все же мне до встречи хотелось бы кое-что выяснить о ней.

— Выкладывайте.

Сол не стал вынимать записной книжки. Он ею никогда не пользуется, раскладывая все по полочкам у себя в черепке — система, которая работает без всяких сбоев.

Вульф допил кофе и отодвинул чашку.

— Миссис Макларен придет завтра сюда. Она утверждает, что ей известно, кто убил Хэрриет Хаверхилл. Она хочет, чтобы я разоблачил убийцу. Это смахивает на чушь, на ребяческую попытку отомстить своему бывшему мужу, к которому она, как мне кажется, не испытывает теплых чувств. Но, тем не менее, женщина возбудила мое любопытство. Прежде всего, мне хотелось бы узнать об обстоятельствах развода. Была ли процедура начата ее супругом, как можно предположить исходя из ваших замечаний по поводу Палм-Спрингс? Как были решены вопросы воспитания детей? Каковы были финансовые условия? Например, имеет ли она какую-либо долю в его газетной империи? Не затаила ли она злобы на мистера Макларена? Если вы найдете такого рода расследование таким же неприятным, каким нахожу его я, — сказал он с гримасой отвращения, — то вы имеете полное право отказаться.

— Мне приходилось заниматься и более грязными делами, — покачал головой Сол. — Я мог бы попытаться сразу ответить на некоторые ваши вопросы, но ответы частично строились бы на догадках, а догадок вам не надо. Думаю, завтра к этому времени я смогу вам что-нибудь сообщить. Я свяжусь с Арчи.

Поблагодарив за кофе, он поднялся. Провожая его к дверям, я тонко пошутил, припомнив, как при последней встрече за карточным столом сорвал хороший куш и наколол его, блефуя. Когда я вернулся в кабинет, там никого не было. Вульф удалился. Мои часы показывали одиннадцать пятьдесят, и это означало, что Вульф спустился в кухню для разработки совместно с Фрицем стратегии нашего питания на предстоящую неделю. Мне не оставалось ничего иного, кроме как привести в порядок кабинет, подготовив его к приему посетителей.