Кэйт сидела за столиком у окна в «Челси Китчен» и играла вилкой — то положит ее, то снова возьмет, то поставит вверх тормашками, то коснется зубцами стакана с водой, тарелки и даже смятой салфетки. Ей было неуютно в ресторане, но она решила сделать это в публичном месте. Так поступают мужчины, вспомнила она и подумала о Стивене. Вероятно, они просто боятся сцен. Кэйт понимала, что с Майклом такой поворот маловероятен, и тем не менее не представляла, как можно завести подобный разговор у нее в квартире, а потом попросить его покинуть ее дом. После вчерашнего приема с подарками она с полной ясностью утвердилась в том, что Майкл был вовсе не для нее. И вот сегодня она попросила его о встрече здесь, чтобы избежать затяжного бессмысленного разговора, которого было бы не избежать, если бы они шли пешком.

Рядом на полу стояла большая коричневая сумка из «Блумингдэйла». Заставив себя положить вилку на стол, она принялась той же рукой проверять, на месте ли сумка, как будто кто-нибудь мог бы покуситься на шорты и спортивные носки, бритву, туалетные принадлежности да старый галстук, который Майкл забыл в ее доме. Она вытерла руки салфеткой, удивившись тому, какими они были потными. По правде, у нее было мало опыта для того, чтобы выступать в качестве инициатора разрыва.

Когда подошел официант, Кэйт спросила водки со льдом. Обычно она не пила крепких напитков, а если пила, то, как правило, только «космополитан», напиток, который был когда-то в моде и который ей все еще нравился. Сегодня, однако, ей нужна была небольшая встряска. Она вспомнила фразу, которую говаривал ее отец — «смелость во хмелю», — и впервые по-настоящему поняла ее смысл. Ей сейчас необходима смелость, во хмелю или нет.

Когда официант вернулся с заказом, она выпила водку в два долгих глотка, почти не вздохнув между ними. Лишь потом она поняла, что не хочет, чтобы Майкл видел ее пьющей, и он не должен почувствовать запах алкоголя от нее. Почему? Это всегда создавало некоторую напряженность между ними. Хотя он никогда не запугивал ее и не пытался заставить измениться, Кэйт понимала, что с ним ей постоянно приходилось соблюдать осторожность. Она не была уверена в том, что именно под влиянием его индивидуальности была вынуждена во многом держать себя в узде. Наверное, это было не так. Скорее, его академические замашки и благополучное провинциальное прошлое пробуждали в ней чувство неполноценности. А может, они оба побаивались близости. Но, как бы то ни было, Кэйт чувствовала: что-то неполноценное, что-то непрочное было в их отношениях.

Она махнула официанту, и он ждал этого.

— Вам принести еще? — спросил он, явно принимая ее за любительницу выпить, но она покачала головой. Потом она взяла кусок чесночного хлеба из корзинки на столе: лучше пахнуть чесноком, чем водкой. Люди ошибаются, думая, что вы не сможете заметить разницу по их дыханию, но Кэйт всегда определяла, возможно, из-за отца.

Она жевала хлеб и смотрела в окно. После полудня на Восемнадцатой Западной улице было немного народа. Она думала о том, куда мог направляться черноволосый мужчина с окрашенными красным кончиками волос, и была ли женщина, одетая в подделку от «Шанель» и выглядевшая как брокер конторы по продаже недвижимости, брокером на самом деле. Кэйт вздохнула. По всей видимости, она никогда не сможет купить квартиру или собственный дом. Здесь, в Манхэттэне, это было сложно даже для пары, одинокому же человеку — просто нереально.

У нее нет собственного дома, нет планов на лето, и вскоре в ее жизни не будет и мужчины.

Кэйт выпила глоток воды и взглянула в окно. Был сырой день, и, хотя мелкий дождь на время прекратился, все блестело: грузовики, такси и даже тротуары и здания напротив. Она любила Манхэттэн, и этот простой серебристый пейзаж за окном действовал на нее успокаивающе. Смогла бы она уехать отсюда в Остин или куда-то еще?

С другой стороны, она могла просто сойти с ума. Помимо всех этих Арни, Джонни, Эдди и прочих из Бруклина, казалось, больше не было кандидатов в мужья. Рита и все ее манхэттэнские подруги жаловались, что здешние мужчины были игроками либо невротиками, либо страдали фобией к любым обязательствам. Она вновь вспомнила Стивена и ту боль, которую он ей оставил недолго после разрыва. Сегодняшний разговор с Майклом не связан с тем, что она вскоре встретится со Стивеном. Стивен ушел из ее жизни, хотя она и чувствовала легкое волнение — отзвук прошлого — при мысли о встрече с ним. Было бы интересно взглянуть на него, поговорить — и при этом ничего не чувствовать. Кэйт надеялась, что ей удастся это. Она посмотрела вниз и заметила, как дрожит вилка в ее руке. Сможет ли она так ранить Майкла? Сможет ли вынести одиночество, начать встречаться снова и рисковать быть брошенной опять?

Официант вернулся с кувшином воды. Ее стакан был полупуст, или наполовину полон. Это, думала она, наливая воду, зависит от глаз наблюдателя. Если бы она обсуждала с Барби, Бев и даже миссис Горовиц то, что сейчас собиралась сделать, они бы сказали, что она сумасшедшая. Ее стакан был полон наполовину. Стивен опасен, и он не для нее, но и сейчас простого его звонка оказалось достаточно, чтобы напомнить ей, какое сильное чувство она испытывала к нему, когда они были вместе. Несоизмеримость того чувства и его бледного эха — того, что она питала к Майклу — просто пугала. Она и не думала о том, что сможет жить без сильного чувства к своему спутнику.

Кэйт безуспешно пыталась подавить волнение, которое охватило ее не только после звонка Стивена, но также из-за непреодолимой ревности, которая овладевала ею, когда Бина рассказывала о своих делах с Билли. Кэйт понимала, что оставаться с Майклом она не может. Майкл — осторожный, надежный партнер, и, конечно же, он мог стать ответственным отцом. Но не ее детей.

Пусть она разрушала последний шанс устроить жизнь, но Кэйт не могла выйти за него. Она положила вилку на место. Молодая женщина, похожая на домработницу, шла мимо с маленькой девочкой лет четырех. У обеих были желтые плащи. Кэйт улыбнулась, подумав о детях, с которыми она работала в Эндрю Кантри. Все, связанное с работой: небольшой кабинет, Эллиот, возможность легко добраться до дома, сами дети, — все это было ей дорого. Сейчас при мысли о возможности потерять все она осознала, насколько это было ценно для нее. Даже доктор Мак-Кей казался милым, как бы он ни был смешон. И Майкл считает, что все это ничего не значит для нее? Да разве он вообще знает ее?

Когда вошел Майкл, Кэйт еще смотрела в окно. Она вскочила, когда он взял ее за плечо.

— Я попал под дождь, — сказал он, встряхивая зонтик и садясь напротив.

Кэйт взглянула на него. Волевые скулы, правильный нос, теплые карие глаза. Но очарование словно исчезло куда-то, и Кэйт уже не находила его привлекательным. Пока он ставил портфель на свободный стул, она подумала: неужели ту же самую перемену испытывал Стивен — в один прекрасный день он просто посмотрел на нее и не почувствовал ничего, кроме… легкой неприязни. Мурашки пробежали по ее спине. От выпитой водки в сочетании с тем, что она собиралась совершить, было тошно.

— Не хочешь чего-нибудь выпить? — спросил Майкл.

Она выдавила жалкую улыбку:

— Нет, благодарю. — Она старалась, чтобы голос прозвучал как можно трезвее.

Откуда ни возьмись появился усердный официант, и Кэйт беспокоилась, что он разоблачит ее вопросом, не желает ли она еще водки со льдом.

— Чашку чая, — заказал Майкл. — «Эрл Грей», если есть.

— Мне ничего не нужно, — сказала Кэйт.

Когда официант исчез, Майкл посмотрел в окно, как до того смотрела Кэйт.

— Что ж, в Остине нам не придется страдать из-за такой погоды.

— Почему? — спросила Кэйт. — Там не бывает дождя? — она осеклась. К чему этот отталкивающий тон. Она не знала, с чего начать, и просто произнесла заранее заготовленные слова. — Майкл, я не могу уехать в Остин. Во-первых, просто не хочу; мне нравится здесь. Во-вторых, потому, что ты не спросил меня. Ты решил за меня, что я поеду с тобой. У нас не было разговора. Похоже, что ты просто удостаиваешь меня свой милости. Ты думал, я буду рада такой возможности.

Майкл моргнул и поставил на место чашку, которую было взял. Кэйт видела, как капля чая с его губы упала на скатерть, но Майкл этого не заметил.

— Кэйт, Кэйт, я чувствовал…

— Не знаю, что ты чувствовал, — перебила Кэйт. — Но я не чувствовала. И ты не замечал этого.

Майкл сидел тихо, и разделявший их стол шириной не больше двадцати шести дюймов в глазах Кэйт превращался в бескрайнюю тундру. Майкл словно постепенно отдалялся в пространстве, а в его глазах появился голубоватый отблеск белой скатерти между ними.

— Кэйт, я никогда не считал себя самонадеянным. Просто я думал, что ты хотела того же, что и я.

— Может быть, и так, но поскольку мы никогда не обсуждали, чего хотим, как я могла об этом знать?

Майкл спокойно сидел и смотрел на нее, словно видел ее впервые. Была ли она виновата в том, что слишком старалась угодить ему? Скрывала ли она от него свои чувства и тревоги? В любом случае это уже не имело значения. Даже если Майкл сейчас скажет, что хочет отказаться от работы в Остине и создать с ней семью здесь, это ей уже не интересно. «Неужели я так непостоянна?» — думала она и не могла ответить, но понимала, что жить одной, остаться бездетной для нее было лучше жалкой жизни с Майклом. Он просто не был ее мужчиной.

— Кэйт, мне трудно выразить, насколько я подавлен. Я уверен, что для этого нет никаких оснований. Я строил планы, предполагал…

— Никогда не предполагай, Майкл, — оборвала его Кэйт. — Не решай заранее. Моя жизнь так же важна для меня, как и твоя для тебя. Я не уверена, что ты когда-либо понимал это.

— Конечно, я знал, — сказал Майкл. — Но ты могла бы найти новых друзей в Остине и заняться своей практикой. Ты могла бы в любое время приезжать сюда. И потом, у тебя ведь нет семьи здесь.

— О нет, у меня есть, — сказала Кэйт. Она вспомнила Эллиота и Брайса, Бину и семью Горовиц. Даже «шавки» много значили для нее. — Мы, конечно, не родные по ДНК, но у меня есть настоящая семья. — Она остановилась. — Я не знаю, чья это ошибка, Майкл. Давай не будем говорить об ошибках, не станем укорять друг друга. Было бы неправдой сказать, что я так чувствовала все эти месяцы и скрывала это от тебя. Но, когда ты рассказал мне об Остине и принял решение сам, я сделала то же самое. Я очень сожалею. — Она протянула руку, чтобы коснуться его руки, но он отпрянул и пролил чай, расползавшийся коричневой кляксой на белом пространстве между ними. В эту минуту Кэйт вспомнился их поход в боулинг и ее расплескавшееся пиво. — Мне жаль, — повторила она, — но мне нечего больше сказать. — Она поднялась с сумкой в руке. — Вот твои вещи. Если я что-то забыла, сообщи мне.

Странно: ей не было грустно, но и ощущения свободы тоже не было. Она ничего не чувствовала. Майкл все смотрел на нее с выражением то ли недоумения, то ли гнева на лице.

— Удачи в Остине, — сказала она и вышла из ресторана.

Кэйт шла под моросившим дождем, он начался вновь и теперь вполне соответствовал ее настроению. Ей казалось, что она будет несчастной всю свою жизнь, но не думала, чтобы Майкл стал переживать слишком долго. Это было не в его стиле. Именно это было причиной, по которой она ушла от него: он был бесчувственным.

Через полчаса она оказалась у входа в гимнастический зал. Кэйт вошла туда, когда Эллиот как раз заканчивал снимать свою кардиограмму. Завидев ее, он тут же принял озабоченный вид.

— Чем ты занималась? По-моему, прежде чем принять душ, ты должна была раздеться. — Он повел ее к одной из кожаных банкеток и помог снять плащ. — Ты насквозь промокла, — заметил он и несколько минут возился вокруг нее с полотенцами. Когда мокрые волосы Кэйт были убраны в тюрбан, а шея укутана полотенцем, Эллиот был готов к беседе.

— Я порвала с Майклом, — сообщила Кэйт.

— Хорошо, — кивнул Эллиот, потом обнял ее. — Это было только вопросом времени. И ты можешь сэкономить на билете до Остина, а деньги потратишь, вложив свою долю в наш летний домик.

Кэйт, ожидавшая от него большего удивления и сочувствия, мотнула головой.

— Я не думаю, что оказаться единственной женщиной в доме в Черри-Грув, забитом геями, — это то, что мне сейчас нужно.

— О, брось. Тебе будет куда веселее, чем с любым из твоих любовников. Когда это Майкл заставлял тебя так смеяться, как Брайс? А Стивен хоть когда-нибудь рассмешил тебя? — Остановившись, Эллиот вглядывался в ее лицо столь пристально, что она подумала: ей действительно плохо. Он нагнулся к ней и, облокотившись на колени, приблизил свой нос на расстояние в один дюйм от ее лица. — Ты же не собираешься встречаться со Стивеном, не так ли?

Конечно же, Кэйт собиралась.