Гладиаторы ночи

Голицын Максим

Тэшу Валлейну — счастливчику, умеющему выкручиваться из самых невероятных ситуаций, все-таки изменило знаменитое чутье. Взявшись по поручению босса всесильной лондонской мафии за поиски неуловимого человека, известного, как Шулер или Ловкач, он прогорел дотла: лишился денег, репутации, крыши над головой и, что самое страшное, твердой земной почвы под ногами. Судьба забросила Тэша в чуждый жестокий мир, где он с оружием в руках вынужден пробивать себе путь домой.

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЗЕМЛЯ. ЛОНДОН

19 июня 2138 года. 15 часов по Гринвичу

Я сижу себе, значит, спокойно в баре и жду, пока Майк соорудит мне свой новый коктейль «Огненный дракон». И тут ко мне подваливает этот тип, бросает на стойку кредитку, берет себе водку с лимонным соком и изрекает:

— Привет, Валлейн.

— Привет, — говорю я, — хотя мы вроде незнакомы.

— Это ты со мной незнаком, — продолжает он и глупо ухмыляется. Здоровый такой малый. И берет меня так нежно за локоть. Ах ты, думаю, сволочь, пришил бы тебя, да связываться не хочется.

— Бери свое пойло, — ухмыляется тип. — Сядем в уголок, там поспокойней будет, поговорим.

Я беру свой хайболл и двигаюсь. Все культурно. Плеснуть бы ему в поганую рожу, эта штука, пожалуй, покрепче серной кислоты будет. Но иду. Майк уже неделю меня в кредит поит, не очень-то удобно заваривать кашу.

— Ладно, — спрашиваю. — Чего тебе надо? И верно, как чувствовал. Он садится, вынимает из кармана пьезозажигалку — антик, двадцатый век, прикуривает сигару, пускает дым и вежливенько так спрашивает:

— Заработать хочешь?

— Малый, — говорю, — ты меня с кем-то спутал, наверное. Я мокрухой не занимаюсь.

— Идиот, — отвечает тип, — посмотри на себя. Ну какой из тебя мокрушник?

Я и верно не качок. Зато реакция у меня получше, чем у него будет, это уж точно. В дни своей бурной молодости я срезал бы с него все его бирюльки, он бы и ухом не повел. Ладно.

— Так чего надо? — повторяю.

— Разговор есть. Пошли со мной.

— Где гарантии? — спрашиваю. А он вынимает чек интербанка, пишет на нем мое имя, Тэш Валлейн, все честь по чести и сумму прописью. У меня просто в глазах потемнело.

— Майк!!! — кричу.

Майк, естественно, подбегает. Чего изволите?

— Возьми, — говорю, — эту бумажку и сохрани ее до моего возвращения. А не вернусь, пошли нашему адвокату.

Адвокат у нас с ним один на двоих. Хороший мужик, я его когда-то из тюряги вытащил. По гроб жизни мне обязан. Да и за Майком должок числится, а то стал бы он меня в кредит поить, жмот.

Выходим мы, значит, из бара, хороший такой бар, «Черная дыра» называется, и оказываемся в самом сердце ночного Сохо. Китайцы национальное блюдо свое на палочках жарят, девки ходят, задом крутят — красивые девки. Сохо, в общем-то, район для туристов, спокойный такой район, просто Майк тут бар выкупил, когда ему деньжат привалило, а Хромого, тогдашнего владельца, как раз замели за наркоту. Баба его с баром справиться не могла. Она потом на эти деньги какой-то салон красоты открыла. Биопластика, вибромассаж, все такое…

Ну вот, вышли мы, тип вынимает из кармана пульт, подзывает кар, тот подъезжает, мы садимся и едем. Окна, конечно, затемнены. Крутимся по городу. Ни черта не видно. Куда это мы едем?… Ага, Брикстон. Лопух ты, думаю, я город как свои пять пальцев знаю. Крутись как хочешь, а меня не проведешь. Ну-ка, вспомним, кто у нас окопался на Брикстоне…

Ах ты, черт!

Большой Билл.

Понедельник сегодня, день тяжелый.

Точно, как в воду глядел. Подъехали мы к Толсхиллу, выбрались из кара и, как я и думал, оказались в шикарном районе холмов. Здесь еще с позапрошлого века особняки остались, приличные такие особнячки, с живой прислугой, не с автоматами какими-нибудь паршивыми. К одному такому особнячку и подводит меня этот тип. Кладет ладонь на сенсор, отпирает двери и приглашает меня в холл.

Ничего, доложу вам, особенного. Никакой бьющей в глаза роскоши. Портьеры, правда, из натуральной шерсти, а диван обшит чуть ли не телячьей кожей. Может, правда, это хороший заменитель, но Большой Билл может себе позволить и натуру.

Большой Билл вообще все может себе позволить.

На самом-то деле он вовсе не большой и вовсе не Билл. Комплекции он где-то моей — щупловат, да и ростом не вышел, а что у него за фотокарточка нынче, ума не приложу. В наше время люди меняют лица чаще, чем костюмы. Как его зовут на самом деле, знала, наверное, только его мама-покойница, а вот кто его папашка — ни он, да и она сама, наверное, понятия не имели. Собирал я на него как-то досье, по заказу одного из Больших Кланов, то ли они сделку с ним заключить хотели, то ли пришить, уж не знаю…

Он начинал как исполнитель в одном из Больших Кланов, потом довольно быстро пробился наверх; жестким он был, это все знают, но считался человеком слова, дела с ним можно было иметь. Если вести себя аккуратно. Предателей не терпел. Как вспомню, что он тогда с Зайцем сделал… На что тот хитер был — не заяц, а просто лис… Потом вдруг, ни с того ни с сего, глава Клана, старик Марецки, через голову своего старшего сына берет и делает Билла своим преемником. Уж тут тебе вроде карты в руки — давай, действуй, столько власти под себя подгреб… Нет, сидел, работал на старика тихо-мирно, пока тот сам по себе не сыграл в ящик от рака мочевого пузыря. Потом, конечно… сынок Марецки скончался при загадочных обстоятельствах, хотя, что там загадочного: сидит себе в своем ресторанчике любимом на Стрэнде — он, вся его шушера, охрана, все тут. И вдруг ресторан взрывается — камня на камне не осталось. Самонаводящаяся ракета. И что самое интересное, нашлась организация, которая взяла теракт на себя. Они, мол, за свободу Тибета борются. Хотели привлечь внимание к бедственному положению своего народа. При чем тут, спрашивается, Тибет? У нас что, в Лондоне, своих террористов мало? Понятное дело — тут Большой Билл забирает в свои руки всю власть, очень быстро подгребает под себя три Малых Клана, вылавливает всех двойных агентов и посылает их уши в редакцию «Лондон Трибьюн» с сопроводительной запиской.

То-то журналисты повеселились. И тут, ребята, начинается самое интересное. Он умудряется захапать все нелегальные грузоперевозки, где подкупом, где разборками, ставит везде на границах своих людей, платит таможенникам, все честь по чести. Но принципиально не берется ни за наркотики, ни за живой товар. Мало того, бомбил два склада суперкрэка и волновую установку, превращающую людей в зомби. Ходили даже слухи, что он сектант новой церкви «Братство друзей», что ли, но, по-моему, он просто чистоплюй. Тихий-тихий, а такого страху на всех нагнал…. И полиция его, понятно, не трогает. Говорят, комиссар ему на каждое Рождество ящик «Вдовы Клико» посылает. А все потому, что если уберут Большого Билла — всем хуже будет. Одним словом, тот еще тип.

Ну вот, стоим мы, значит, в холле, прощупывать они меня не стали — наверняка у них установка детекторная в стену вмонтирована, чист я, ребята. Стоим, ждем… Наконец портьера отодвигается, и входит очень милая девица, никаких новомодных сверхоблегающих штучек, никакого полупластика — в черном деловом костюмчике, на каблучках, очень пристойно крутит задом, — и ласково так вопрошает:

— Мистер Тэш?

— Да, лапочка.

— Проходите, вас уже ждут.

— Только после вас, мадемуазель, — стараюсь не ударить в грязь лицом.

Она мило улыбается, машет ручкой и идет вперед. Ножки у нее стройные, попка круглая, аппетитная такая девушка. За портьерой дверь, потом еще портьера и еще дверь и кабинет. Ребята, какой кабинет! Тут уж я понял — там, в холле, никакая не подделка была. Не тот человек Большой Билл. Дубовые шкафы с медными ручками, а за стеклами — старинные переплеты, темные, с золотыми тиснениями. Никаких тебе СТ-экранов, микрокниг, ничего такого. В углу старинная китайская ваза эпохи Минь с застывшим на ней вот уже лет эдак тыщу драконом. В вазе — орхидея «Царица Вселенной», я этот сорт знаю, как-то раз расследовал одно дельце… С цветочками, а уж дамочка, которая их разводила… эх, ладно.

Да, так о чем я?.. Глобус там тоже был, здоровый такой на медной подставке, две тяжелые бронзовые лампы с оранжевыми шелковыми абажурами, фигурка какой-то лошади с крыльями, на столе черного дерева с мраморной столешницей — нефритовый письменный прибор. А за столом сидит сам Большой Билл. На этот раз он светловолосый и в очках, правда, их сейчас никто не носит, всё предпочитают контактные линзы. Хотя очки — вообще-то полезная штука. Снял их или поменял оправу — уже другое лицо.

Девица вынимает блокнотик и становится за креслом. Стенографисточка. Вот цирк! Но, впрочем, Большой Билл прав. Любую пленку можно либо переписать, либо размагнитить карманным излучателем. А вот попробуй кто размагнитить стенографические записи или хотя бы расшифровать их. В особенности, если код у тебя свой собственный.

— Это вы — Валлейн? — поинтересовался хозяин стенографисточки. — Очень, очень приятно!

— Мне тоже, — отвечаю. — Счастлив увидеть вас собственными глазами. Вы, знаете ли, живая легенда.

— Что вы, мой дороой! — ласково возражает мне Большой Билл. — Десяносто процентов того, что обо мне рассказывают, — слухи, которые я же сам и распускаю. А вот о вас, голубчик, саги просто какие-то ходят… Видели бы вы свое досье! И как только мне понадобился сыщик, я сразу о вас и вспомнил! Вы — человек честный, но беспринципный. Замечательное и очень полезное иногда сочетание.

— Вы мне льстите, — не очень настойчиво возражаю я.

— Полноте. Я отчетом по делу о «Зеленой кобре» просто, как хорошим романом, зачитывался. Вы там такое сотворили, чудеса, да и только! Кстати, мой порученец заплатил вам, голубчик?

— Самую малость, — отвечаю.

— Ах, мой милый, ведь это только аванс. Ну что, не желаете поработать на нас? Вы ведь сейчас на мели, кажется?

«Змея, — думаю, — да ты, наверное, прежде, чем меня сюда приволочь, полгода под меня копал, не меньше».

— Никто, — вздыхаю, — не ценит моих профессиональных достоинств.

— Милый, — покачал головой Большой Билл, — а кто навел Канариса на подпольную лабораторию волновиков? Чего вы после этого ожидали? Что вас на руках носить будут? Скажите мне спасибо, что вы до сих пор еще воздухом дышите. Пришлось кое-кому за вас словечко замолвить. Не терплю волновиков, знаете…

Это уж я знаю.

— Ладно, — говорит он, — перейдем к делу. Рози, вы свободны.

Розочка прячет блокнот и удаляется, покачивая бедрами. А я сажусь на довольно жесткий стул напротив нефритового письменного прибора. И вижу, что прямо на противоположной стене мигает глазок автостража, а под боком замечаю еще четыре таких же маленьких подозрительных отверстия.

— Вы совершенно правы, — любезно кивает Большой Билл. — Быстро же вы все подмечаете. Вот что значит профессионал.

Я вздохнул. Деваться некуда.

— Что ж… к делу, так к делу.

Он глядит в свои бумаги, копается в них, не поднимая головы, потом спрашивает:

— Вы вроде крутились в последнее время в ночном клубе «Улитка»?

— Уж и не знаю, кто вам шепнул об этом, но, похоже, от вас ничего не скроешь.

А сам думаю: с каких это пор Большой Билл ночными клубами интересуется? Это ведь не его вотчина.

— Джока знаете?

— Джока? — спрашиваю. — Шулера?

— Совершенно верно, милый. А с чего вы взяли, что он шулер? Ведь его за руку никто не ловил, так?

— Ну, — отвечаю, — во-первых, я слышал, он проигрывает всегда по мелочам, а выигрывает по-крупному. Во-вторых, он со своими никогда не садится. А в-третьих, слухами земля полнится.

— Исчерпывающая информация, — кисло заметил Большой Билл. — Ладно. В общем-то и не так важно, что про него говорят. Мне нужен сам Джок. Но тут, видите ли, какая тонкость… Он мне нужен живым.

— А что вы с ним собираетесь делать? — с интересом спрашиваю я. — Отрезать уши?

— Господь с вами! Да кто же вам болтает о нас этакую гадость? Мы просто хотим пригласить его к себе на работу, вот и все.

— Ну, если вы мне столько отвалили только за то, чтобы я его нашел… А что, ему деньги не нужны?

— Уверяю вас, мы пробовали установить с ним деловой контакт. Не раз пробовали. Беда в том, что он почему-то не горит желанием пойти нам навстречу. «Покой, — говорит, — дороже». К сожалению, проблема именно в том, что его очень трудно убедить. Были ли у него какие-нибудь привязанности, иное дело. Но мы слишком мало о нем знаем… Ни дружеских связей, ни симпатий, ни родных.

— Верно, — соглашаюсь, — Джок — одинокий волк.

— Что вы, милый, так не бывает. Всегда есть за что зацепиться… Вы уж посмотрите, а? Сделайте одолжение! Сами-то его, кстати, видели хоть раз?

— Не-а, — отвечаю, — не имел счастья. От ребят слышал. Есть, мол, такой Джок….

— Вот-вот, — продолжает Большой Билл, — в том-то вся и беда. Кто-то о чем-то слышал. Кто-то что-то видел. Найти его невозможно. Узнать о нем что-нибудь трудно. Представляете, мы даже не имеем понятия, где и когда он родился. Есть, правда, одно предположение… Запретная зона…

— Мутант? — поинтересовался я деловито.

— Все может быть, милый, все может быть. Вы уж разузнайте, похлопочите, а?

— Ладно, — согласно киваю я, — похлопочу. Он нажимает на кнопку, входит Рози и улыбается мне, как старому приятелю.

— Возьмите, Рози, — говорит Большой Билл, — вон ту синюю папку и отведите молодого человека в заднюю комнату. Пусть он там ее проштудирует. А потом положите, пожалуйста, папочку на место.

— Конечно, босс, — произносит Рози, опустив глазки.

— Солнышко, — обращаюсь я к ней, — а где в это время будешь ты?

— Рози побудет с вами, конечно, — отвечает за нее Большой Билл, — Но, милый, у вас ведь есть чем заняться. Даю вам полчаса, голубчик. Я ваши способности знаю, вы уложитесь. И чтобы никаких копий. Вот за этим Рози и присмотрит.

Я вздохнул и побрел за Рози, которая несла папку в своей холеной ручке. Папка с виду была довольно тяжелая. Ох, что за жизнь у меня! Сплошная канцелярская работа.

Досье на Джока и впрямь оказалось довольно пухлым. Интересно, а что у них припасено на меня?

Значит так…

«Джок, он же Шулер, он же Ловкач…» Данные на него стали поступать с 28-го года. Впервые засветился в Лас-Вегасе, где в казино «Красный орлан» сорвал банк в два миллиона международных кредиток. После первого серьезного выигрыша его СТ-изображение было разослано по всем крупным казино мира. Они там в «Красном орлане» всех посетителей снимают скрытыми камерами, на всякий случай, теперь везде так делают. Последующие два года он хоть и играл, но только по мелочам. Появлялся в достаточно пристойных заведениях, всегда один. Тратил немного. Почти не пил. Роскошь любил, но умеренно. Останавливался в приличных отелях, предпочитая одни и те же, проверенные. Еще через год поступила информация, что его стали замечать в подпольных игорных домах Америки. За ним закрепилась дурная слава шулера, но за руку его никому поймать не удалось, несмотря на то, что были задействованы все возможные системы слежения. Тем не менее, один из боссов Большого Клана, которого он крупно наколол, прилюдно поклялся ему отомстить, и, прознав об этом, Джок исчез. Как в воду канул. А вынырнул он года через четыре на Туманном Альбионе, когда его преследователя уже не стало. Как раз прошел очередной передел сферы влияний, всем не до Джока было. С тех пор появляется непредсказуемо в различных подпольных «игорных клубах. Впрочем, и легальными не брезгует. Однако еще осторожнее стал наш Джок: где он живет — никто не знает, сексуальные пристрастия — неизвестны, дружеские связи — отсутствуют. Из выпивки предпочитает бурбон. Особых примет — нет.

…Показания крупье казино «Сады Семирамиды»…

…Показания горничной клуба «Старый холостяк»…

…Показания швейцара ресторана «Савой»…

Отчет Суслика. Ага, этого я знаю. Маленький такой, неприметный. Хорошая внешность для филера. Что, удалось уйти? Объект потерян? Не слабо! Вот так Джок!

Протокол игры в клубе «Галактика». СТ-запись прилагается. Да, клуб этот я тоже знаю, там полным-полно скучающих толстосумов. Деньги девать некуда. А вот это уже мое заведение… Что, мы с ним за одним столом получается, сидели? Нет, ребята, я этого не помню. Наверное, игра была так, по мелочам. Случись тогда хоть что-то подозрительное, хоть самая малость, запомнил бы, это уж точно. Хм… Похоже, несколько страниц изъято. Темнит что-то, наш Большой Билл. Не очень-то доверяет мне, выходит. Ладно, не впервой. Обойдемся. Поехали дальше.

Значит, это список мест, где Джок появлялся за последние три года. Даты… ну, посмотрим…

Вот дьявол!

Никакой периодичности, никакой системы в его визитах не наблюдается. С другой стороны, будь Джок постоянен в своих пристрастиях, я бы тогда Большому Биллу не понадобился. Без меня бы справился.

Розочка нежно так касается лапкой моего плеча.

— Мистер, полчаса уже прошло.

— Прости, золотко, — отвечаю, — зачитался.

Складываю папку, завязываю шнурочки и вручаю ей. Любит Большой Билл все эти старомодные штучки, такой уж у него, видно, стиль.

Комнатушка, в которую она меня завела, удобная, но не больше. И, конечно, ни мрамора, ни фарфора. А наверху под потолком что-то очень тихо гудит.

Поэтому я без всяких глупостей поднялся со своего места и отправился за ней обратно в гости к боссу. А что поделаешь?

Большой Билл все также сидел за столом. Только на этот раз он просматривал другие бумаги. Директор предприятия, да и только. В общем, так оно и есть.

— Ну что, Тэш, — спрашивает, — прочитали?

— Все, что успел, — сообщаю я.

— А больше вам и не надо. Остальное вас не касается. Не буду на вас давить, так что планируйте операцию сами. Мне нужен только результат. Даю вам неделю.

Ну, это обычное дело.

— Месяц, — возражаю я. — За неделю точно не успею. Его же еще найти нужно.

— Две, — уступает он. — И ни днем больше. Через две недели, ровно в это же время мой человек вас найдет. Так что вы очень далеко не убегайте, ладно?

— Связаться с вами, — спрашиваю, — можно, если понадобится?

— Не волнуйтесь, мы сами с вами свяжемся. Скажем, каждый день, в десять утра будем вызывать вас по вашему браслету. Ну, а там — по обстоятельствам.

— Ладно, — говорю, — а как насчет накладных расходов?

— Представите нам счет, — отвечает. — Послушайте, Тэш, не морочьте мне голову, у меня и без вас забот хватает. Из тех денег, что мы вам отвалили, вы вполне можете купить хорошую, добротную информацию. Выгорит дело — не пожалеете. А не выгорит — я неудачников кормить не собираюсь. Все. Прошу прощения, мой милый, у меня еще дел по горло. Рози, проводите мистера Валлейна.

Розочка все так же нежно дотрагивается до моего плеча, я поворачиваюсь к ней, делая Большому Биллу ручкой, и удаляюсь за обе портьеры. В холле меня ждет тот же тип. Дальше все пошло в обратном порядке. С той лишь разницей, что, покрутившись по улицам, он высадил меня не у «Черной дыры», а у клуба «Улитка».

— Всего хорошего, мистер Тэш, — попрощался мой провожатый, — развлекайтесь в свое удовольствие.

И отвалил.

Я вздохнул, одернул пиджак и шагнул к двери, над которой болталась вывеска «Лучшие похоронные венки только у нас».

А что делать, деваться некуда.

10 ноября 2128 года

Из рапорта дежурного Одесской радиолокационной станции сержанта Замбриборща Ф.Ю.

«Сегодня в 2 часа 45 минут по Киевскому времени нами было визуально замечено небесное тело с азимутом 240 — 260 градусов на дальности порядка 40 км, по яркости превосходящее полную луну и направляющееся на северо-северо-восток. Объект по форме напоминал две сложенные вместе тарелки и двигался в горизонтальной плоскости, вращаясь вокруг своей оси. Полет совершался на высоте около 7 000 метров. Движение не сопровождалось никакими звуками… На запрос „я свой“ цель не отвечала. Примерно в 2 часа 30 мин в поле зрения появился истребитель с азимутом 280 градусов. При приближении истребителя к объекту последний прибавил скорость и примерно через 20 мин. скрылся в плотной облачности».

19 июня 2138 года. 18 часов по Гринвичу

На самом-то деле все в ажуре. Это действительно похоронная контора. Ее держит старый Мак-клауд. Не могу сказать, что очень уж шикарная контора — она старомодная, понимаете ли, как и ее владелец, старый Мак. Вполне почтенное заведение, если не считать того, что на втором этаже находится игорный клуб; ну да об этом знают только постоянные клиенты. А покойники — им-то какая разница?

Кар уже отъехал, а я, значит, постоял на пустой улице перед дверью, вздохнул и вошел в холл. От этой работенки мне не отвертеться — это я уже понял.

В холле было прохладно и тихо. Приглушенный свет, черный креп, все такое… Старик Мак-клауд, как всегда, за своей конторкой.

— Что-то ты на своих двоих к нам заходишь, Тэн, — ухмыляется он.

— Ты со своими жмуриками шуточки шути, — отвечаю. — Ребята уже собрались?

— Господь с тобой, Тэш! Ты что, опять перебрал в своем баре? День от ночи отличить не можешь!

И то верно! Сейчас только шесть вечера, а самая жизнь тут раскручивается уже за полночь. Я из-за этого Большого Била, будь он проклят, совсем счет времени потерял.

— Переговорить хотел, — отвечаю, — кое с кем из ребят.

— Ну проходи наверх, раз зашел, — говорит старина Мак, — выпьешь, передохнешь. Что-то на тебе совсем лица нет.

— Мак, — отвечаю, — ты попал в самую точку. Я, понимаешь, клиента нашел. Вернее, нашел он меня. Капризный такой клиент.

— То-то, — говорит, — я смотрю, тебя в закрытом каре подвозят.

Мак никогда не удержался бы на этом месте, уж больно оно скользкое, если бы не обладал сверхъестественной проницательностью. Со стороны кажется, что он просто дремлет потихоньку за своей конторкой, уставившись в одну точку, на самом же деле ничто не укроется от его «сонного» взгляда. Как он кар-то заметил? Ведь окна зашторены. Вот с кем надо бы поговорить, у кого спросить совета, но Мак — слишком уж хитер! Никогда не знаешь, на чьей стороне он сегодня.

И все-таки я решил попробовать.

Подошел к банкомету, сунул свою карточку. Все верно — молодец Майк. Успел перевести деньги на мой счет, всю сумму, со всеми ее миленькими круглыми ноликами. В другое время я бы обрадовался, но сейчас почему-то нет. Снял я со счета двести кредиток, подгреб к конторке и небрежно так говорю:

— Мак, я тебе задолжал вроде.

— Что-то не припомню, — насторожился он.

— Точно, задолжал. Помнишь, где-то с месяц назад, когда я вконец продулся, у тебя занимал. Ты мне еще выпивку ставил. Подзалетел я тогда здорово.

— Месяц назад много чего было, — произносит Мак неохотно, но кредитки сгребает и прячет в нагрудный карман своего похоронного пиджака. — Тэш, не крути. Выкладывай, что тебе нужно?

— Джок, — спрашиваю, — тут давно был?

— Не знаю такого, — немного помолчав, отвечает он.

— Мак, — продолжаю я, — не мое, конечно, дело, но ходят слухи, что он, понимаешь, шулер. Так что ты с ним поосторожней. Всякое случается.

— Мне-то что, — возразил Мак, — я ни с одним из этих твоих жуликов за стол не сяду.

— Видишь ли, поговаривают будто он играет по-крупному. Неужели ты хочешь, чтобы о твоем заведении пошла дурная слава? — настаиваю я.

— Не знаю я никакого Джока, — упорствует Мак. — Все они одинаковы.

— Ну, как знаешь, тогда пойду наверх, передохну.

— Давай-давай. — Мак нажимает на кнопочку где-то под конторской стойкой, и часть стены с прислоненным к ней веночком тихо-спокойно отъезжает вбок, открывая проход на второй этаж.

Я сунул руки в карманы и направился в гостиную

По всей стране полным-полно легальных игорных клубов. Да и по всему свету тоже. Людям делать не фига, половина всего трудоспособного населения сидит на пособии, и развлекается кто во что горазд. Азартные игры — хороший способ выпустить пар, наверное, поэтому большинство правительств их даже поощряет.

Карты, кости, рулетка, тотошка, тараканьи и даже крысиные бега процветают повсюду.

Другое дело, что правительство прижимает за торговлю наркотиками и в легальных клубах не продохнешь от легавых. Да и налоги с содержателей игорных домов дерут баснословные. Так что многие предпочитают вести дело по-тихому. Под крышей этих самых домов проворачивают порой такие темные дела, что даже мне, человеку, всякого на своем веку повидавшему, иногда верится с трудом. Ну, да ладно.

Я уселся на удобный полипластиковый диванчик, набрав на пульте автобуфета код виски с содовой, получил свой стаканчик, сижу, прихлебываю. Мак, конечно, прав. В гостиной ни души. Повсюду искусственная зелень натыкана. Виниловые джунгли, а не гостиная. Он что, с ума сошел на старости лет?

Посидел я, посмотрел новости по СТ, ничего хорошего, я вам доложу… В Нью-Виргинии линчевали двух мутантов, на Филиппинах затонул очередной гравипаром. Естественно, считают, что совершена диверсия. А когда, интересно, так не считали? Королева разводится с принцем-консортом. Ну и нравы пошли! В Калифорнии уже полгода тянется судебный процесс — кем, понимаешь, будет считаться ребенку мать, если она поменяла пол и теперь женится на восемнадцатилетней кинозвезде, которая, кстати, готова этого самого ребенка удочерить. Отцом? Сам черт ногу сломит. Девяносто два канала — и ни на одном ничего путного. Шоу эти их идиотские, игры в угадайку. Я выключил СТ, поглядел на часы. Черт, как медленно тянется время.

Из примыкающей к гостиной бильярдной доносился стук шаров. Пойду погляжу, кто там дурака валяет. Вхожу, и что же? Мать родная! Шары гоняет умопомрачительно роскошная рыжая красотка в облегающем зеленом платье.

— Привет, крошка. С каких это пор Мак сюда девиц пускает? — поинтересовался я.

— Терпеть не могу, когда меня называют крошкой, — сухо произнесла она не оборачиваясь.

Голос у нее приятный, низкий такой, с хрипотцой.

— Пардон, — говорю, — мадам.

— Мадемуазель, — обернувшись, поправляет она меня и улыбается. Улыбка у нее, доложу я вам… ослепительная просто улыбка. Правильные черты лица, молочно-белая кожа, а глаза зеленые, под цвет платья. Или наоборот… Тьфу, запутался!

— Меня зовут Патриция, — представляется она. — А пустил меня Мак потому, что я ему гостиную декорировала. Я дизайнер.

— Кто-кто? — переспрашиваю. А сам думаю:

«Так вот кто эту гадость в гостиной по всем углам понатыкал».

— Послушайте, — сердится она, — не притворяйтесь глупее, чем вы есть. К тому же я племянница Мака. Он меня с детства воспитывал.

Ой-ей-ей! Ну и родственница у нашего старика. Что ж он ее до сих пор никому не показывал? Взаперти держал, что ли?

— Тэш, — гордо произношу я, — Тэш Валлейн. А тебе тут не скучно одной, детка?

— Ох, — нахмурилась она, — прекратите же, наконец, нести эту баналыцину. Вы мне почему-то кажетесь совсем неглупым человеком.

— Ладно, — сдался я. — А ты мне кажешься умопомрачительно красивой женщиной. Может, составишь компанию на вечер и поможешь потратить деньги, добытые, кстати, с риском для жизни, но честно.

— Мак мне о вас говорил, — неожиданно мирно отвечает она. — По его словам, вы из всей этой шушеры самый порядочный человек.

— Очень лестно. Не ожидал я такого от старины Мака. — Самый порядочный из шушеры, надо же завернуть такое! — Так как же. Патриция?

— Ох, не знаю, — отвечает она, озабоченно поглядывая на свои часики. — Мне вообще-то надо еще на курсы. А у вас, наверное, очень интересная жизнь, полная приключений и опасности.

— Да что ты, — отвечаю я, — какие приключения? Рутина, сплошная рутина. Чаще всего приходится иметь дело со всякими гнусными типами, так что ты приятное исключение.

Она мило повела плечиками и снова взялась за кий.

Тут бильярдная потихоньку начала заполняться народом, все больше завсегдатаями. Ребята энергично накачивались у буфетной стойки, кто-то врубил музыку — как там она называется, Крук? Рурк? Терпеть ее не могу, одним словом. Они, видимо, от безделья, постоянно запускают инфразвук на полную катушку, так что пол под ногами начинает вибрировать, а на душе кошки скребут. Считается, что это дает нужный психологический настрой — как будто для этого нужно все время ходить и трястись точно полоумному. В общем, оставил я Патрицию гонять шары, а сам двинулся обратно в гостиную, чтобы поболтать с ребятами — может, кто-то что-то слышал? Облокотясь о стойку у бара, прихлебывал свой бурбон красавчик Каруччо. Я поспешил к нему, пока он еще не накачался настолько, что из него нельзя будет вытянуть никакой полезной информации. Тут только успевай.

— Привет, Валлейн, — кивнул он. — Что-то давно тебя не было видно.

— Это тебя видно не было, старый козел, — отвечаю я нежно.

— Загулял я тут немножко, — смущенно произнес Каруччо. — Такие дела, понимаешь.

— Слушай, — спрашиваю, — ты тут вроде постоянно сшиваешься?

— Когда не в загуле, да, — соглашается он, — а куда мне еще идти? Тут ведь чисто, светло…

— Ладно тебе заливать. Ничего себе чисто. Ответь-ка мне лучше на один вопрос.

— И сколько стоит твой вопрос?

— Выпивку.

— Тогда, знаешь, — говорит он, — чтобы все по высшему разряду.

По высшему так по высшему. Присели мы с ним в самый тихий уголок, подальше от этого поганого музыкального автомата, я его и спрашиваю:

— Не припоминаешь, кто тут в последнее время чаще всего банк срывал?

— Одну выпивку? — задумчиво тянет он.

— Это аванс. Потом — будет гонорар.

— Ладно, — воодушевляется Каруччо. — Не знаю, правда, зачем тебе это нужно… И поясни, что такое — за последнее время?

— Ну, давай месяца за три. Сколько там твои мозги еще удержать могут?

— Ты за мои мозги не беспокойся, — обиделся он. — Я, может, получше твоего соображаю. Во-первых, Мартин.

— Это еще кто? — спрашиваю.

— Ну, Мартин… такой белобрысый, знаешь? Лет тридцать ему. Или тридцать пять. Он, по-моему, поверенный в какой-то фирме.

— Есть тайные грехи?

— Девок любит. Впрочем, разве это грех?

— Ладно. Кто еще?

— Еще Гонзалес. Хосе Филипе Теодор Мария.

— Ты что, сдурел? Какая еще Мария.

— Так его зовут, — объясняет Каруччо. — Он же не виноват. Потом. Бьерн.

— Бьерна я, вроде, помню. Здоровый такой.

— Ну и все, кажется. Ты же спрашивал «по-крупному»?

— Ладно, — я ставлю ему еще одну выпивку. — Заслужил.

Вроде теперь мне тут особенно делать нечего, пора убираться. Можно, например, попробовать навестить Бьерна, он действительно в этом клубе давно болтается. Хотя проще забежать еще в несколько злачных местечек. Свои люди везде найдутся, что-нибудь да подскажут, не будет же Джок в каждом клубе представляться новым именем. Всегда ведь можно случайно напороться на какого-нибудь знакомого, пойдут расспросы всякие, ненужное любопытство… Атак, что? Сидит себе человек, играет. Ну выиграл. Ну проиграл. Какого все-таки черта он Большому Биллу понадобился, интересно?

Двигаю я себе к выходу и тут слышу: вроде какой-то шум доносится из бильярдной. Там всегда довольно оживленно, но на этот раз шум не такой, как бывает обычно. Я разворачиваюсь на сто восемьдесят — и туда. Точно, какой-то фраер зажал Патрицию в углу. Намотал ее роскошные рыжие волосы на руку, чтобы не рыпалась, и уже полез под юбку. Еще двое уродов рядом стоят, гогочут.

Я не спеша подхожу и, нежно отодвинув эту парочку, ласково беру фраера за плечико, нажав указательным пальцем на болевую точку у основания шеи. Он судорожно вздрагивает, но девушку не отпускает.

— Голубчик, — подражая интонациям Большого Билла, говорю я, — оставь эту девочку по-хорошему. Это племянница Мака.

— Вот именно, — ухмыляется он, — макака она и есть макака.

— Ты что, — говорю, — мужик, не здешний? Мак же тебя из-под земли достанет!

Он набычился, смотрит на меня исподлобья и молчит.

Ах так! Ну, ладно…

Я вроде как сокрушенно развожу руками и, пока он продолжает на меня таращиться, бью его ребром ладони по шее. Он и охнуть не успел, как я добавил носком ботинка ему в пах. Фраер застонал и сложился пополам. В это время очнулся один из доблестной парочки и навалился на меня сзади, ловко прихватив за шею, у меня аж в глазах потемнело. Цепкий, зараза, никак не вывернуться. Смотрю сквозь черную пелену, вроде как у его напарника в руке что-то блеснуло. Надо сказать, что старик Хиракоши, который меня когда-то обучал каратэ и таэквондо, всегда говорил: помни, Тэш, твое преимущество не в силе, а в быстроте реакции. Одной силой немногого добьешься. Да и богиня Аматэрасу — небоблистающая тебе покровительствует, потому что ты — человек незлой. Злоба пожирает сама себя изнутри, словно огонь в запертой комнате, который выедает весь воздух вокруг и от этого гаснет. Тупость и зло — худшие враги всякого человека, а бойца — в особенности. Мой учитель вообще любил цветистые выражения.

Ладно. Я, выбросив руку назад, нажимаю тому, кто меня душит, на глазные яблоки. Раздавшийся дикий вой свидетельствует о полезности уроков Хиракоши, однако упрямец продолжает меня удерживать; тогда, используя его в качестве опоры, бью второго обеими ногами в солнечное сплетение, после чего тот обреченно сполз по стенке и затих. Тут очень даже вовремя подбежали Маковы вышибалы. Кто-то свистит, кто-то хлопает. Патриция, истерически рыдая, оправляет платье!

Наконец, появляется и сам Мак, мрачнее грозовой тучи. Ублюдков этих уже обработали и вынесли. Он оглядел поле боя и, покачав головой, устало сказал всхлипывающей Патриции:

— Я же предупреждал, что тебе тут не место.

Затем, повернувшись ко мне, спросил:

— Это ты их так отделал, Тэш?

Оставив его вопрос без внимания, я заорал:

— Мак, если ты ее действительно воспитываешь, мать твою, то какого черта она здесь делает?

Он горестно почесал затылок.

— Разве с ними сладишь? Они же, понимаешь, самостоятельные. А эта дурища еще в какую-то феминистскую организацию вступила. То ли «назад к домострою», то ли «вперед к матриархату», чушь какая-то, сам черт ногу сломит. Мужиков они, видишь ли, терпеть не могут, все время толкуют о каком-то искусственном оплодотворении, лесба на лесбе, прости Господи! Пойдем-ка, — говорит, — посидим у меня в конторе, выпьем. И ты, Пат, ступай, только сначала умойся, горе мое.

Прошли мы в тихий кабинет, примыкающий к залу, где образцы гробов выставлены. Мак усаживает меня в кресло и наливает какую-то свою заветную настойку.

— Ладно, Тэш, услуга за услугу. Чем могу — помогу.

Мак — умница. Может, он и беспринципный, и продажный, и все у него везде схвачено, но если уж он тебе обязан — в лепешку расшибется.

Поэтому я, долго не мудрствуя, все как есть и выложил. Мак задумчиво потер переносицу.

— Понимаешь, никогда я раньше про Джока не слышал. Но ведь имя — вещь непостоянная. То оно есть, то его нет.

— Скорее всего это кличка, — предполагаю я. — Джок, наверное, происходит от «джокер». В карты, говорят, здорово играет, зараза. А уж под каким именем он по лондонским игорным домам сшивается?..

— А откуда у Большого Билла сведения, что он у нас бывал?

— Не знаю. Мак. Правда, не знаю. В досье половина страниц вырвана. Думаю, Билл как раз к моему приходу их и убрал оттуда.

— Проще прикинуть, кто у нас последнее время банк срывал, — говорит Мак.

— Не учи ученого, — отвечаю. — Значится так:

Гонзалес, хоть его Мария и зовут, но он совсем даже не баба, а наоборот, мужик. Потом Мартин. Это белобрысый такой поверенный. Знаешь его?

— Ну, видел пару раз. Ничего особенного. Поверенный как поверенный.

— И Бьерн. Этого я знаю. Он, по-моему, приезжий, но здесь, в Лондоне, давно сшивается. Вроде все. А на Джока ничего нет. Ни отпечатков пальцев, ни сетчатки, не говоря уж о бертильонаже.

— Гильотинаже?

— Дурак ты темный. Это система такая. Рост, вес. Пропорции. Соотношение частей тела.

— Каких частей? — ухмыляется он.

— Послушай, Мак, — говорю, — мне не до шуток. Не найду я ему Джока, он же так меня прижмет, что дым из ушей повалит. Хоть какую-то наводку дать можешь?

Тут входит Пат. Она уже привела себя в порядок и держит хвост пистолетом.

— Я только о Мартине слышал, — говорит Мак. — На Бишопгейт есть заведение, с виду вполне приличное, там, правда, входной билет дороговат, обслуга живая и все такое… рядом с полицейским участком, знаешь? Кто-то из ребят его там видел. А насчет остальных наведу справки.

Я выбрался из кресла и направился к выходу. Часы показывали только восемь, а такие клубы обычно открывались не раньше десяти. Следовало бы как-то убить время и найти поблизости какую-нибудь забегаловку, где можно было бы прилично пообедать. Пат вроде как двинулась за мной, но Мак прикрикнул на нее, и она неохотно вернулась.

Я был уже на пороге, когда он вдруг окликнул меня.

— Тэш… и вот еще что…

Я вопросительно взглянул на него.

— Будь осторожней.

Я кивнул ему и прикрыл за собой дверь. В кабинете тут же началась бурная перепалка. Мак что-то нетерпеливо выкрикивал, а Патриция не менее энергично возражала ему. Перебранка развивалась так стремительно, что стало ясно — долго она не продлится. Поэтому я, придвинув к стене один из гробов, уселся на него и стал ждать. И« верно, вопли внезапно оборвались, дверь хлопнула — и из кабинета выскочила разъяренная Пат с гневно сверкающими глазами. Увидев меня, она резко остановилась и безуспешно попыталась напустить на себя безразличный вид.

— А я думала, вы ушли, — сказала она.

— Как видишь, нет, я думал, может, ты захочешь немного проветриться. Похоже, здесь было чуть жарковато.

Она взяла себя в руки и даже довольно любезно улыбнулась.

— Я у вас в долгу, мистер Тэш, — произнесла она. — Располагайте мной в любое время.

— В настоящий момент я вовсе не желаю никем располагать. Я просто хочу, чтобы ты составила мне компанию. Время-то обеденное.

Она согласно кивнула и, когда мы вышли из заведения Мака, доверчиво взяла меня под руку. Я подозвал кар с открытым верхом и велел ему отвезти нас на Барбикан.

Погода стояла чудная — в такой вечер только и пускаться во всякие романтические приключения, а не гоняться за подозрительным типом, лишенным имени и биографии.

Над Темзой завис плавучий остров — один из этих новомодных концерт-холлов, которые дрейфуют вдоль рек на воздушной подушке, давая возможность честным и нечестным гражданам полюбоваться, как мимо них под музыку плавно проплывают берега. Огни ажурной хрупкой конструкции растворялись в черной воде под доносящуюся с верхних смотровых площадок томную латиноамериканскую мелодию. Вдалеке, в лучах яростных прожекторов, чернел Тауэрский мост. Теплый летний ветер ласкал длинные волосы Пат, и в отраженном от водной глади призрачном сиянии огней она выглядела удивительно красивой.

Я так расчувствовался, что велел кару сделать лишний круг. Наконец, добравшись до ресторана, мы поднялись наверх, на открытую террасу. Услужливый официант провел нас к столику у парапета и поставил в бокал темную розу. Проглядев меню, мы заказали коктейль из креветок; гордон-блю под белое вино и говядину-баттерфляй под красное. Уже давно я не оттягивался столь шикарно, да еще с такой умопомрачительной девушкой. И мне казалось, будто все праздные взгляды людей за столиком обращены на нас. Зеркальный шар, вращаясь, бросал на полупрозрачные плиты пола, на столовое серебро и хрусталь разноцветные блики, а маленький оркестр на эстраде наигрывал протяжную грустную мелодию.

Пат уже окончательно пришла в себя и теперь, аристократично орудуя ножом и вилкой, что-то щебетала о курсах дизайнеров и о какой-то выставке прикладного искусства. Я вообще-то в этом не шибко разбираюсь, но мешать ей не стал—пусть девчонка выговорится после пережитого потрясения. Откуда же мне было знать, что на нашу долю выпадут испытания, по сравнению с которыми драка в бильярдной покажется просто детским развлечением.

— Вы кого-то разыскиваете? — сменив тему, спросила она.

— Я сыщик. Ищейка. Поэтому, можно сказать, всегда кого-то ищу, — уклончиво ответил я.

— Не хотите говорить, да? — надула губы Пат,

— Детка, я человек откровенный, но на дурацкие вопросы отвечать не намерен. Хочешь разделить со мной мою судьбу на пару часиков — возражать не стану, только с одним условием: если я скажу: «Пат, отваливай!», значит, отваливай. Идет?

— Между прочим, у меня на сегодняшний вечер были совсем другие планы, — холодно заметила она.

— Ну ладно, — примирительно произнес я, — диспозиция у нас такая. Сейчас обедаем, потом едем на Бишопгейт, Там посетим один очень приличный ночной клуб. Затем я посажу тебя в такси и отправлю домой. Идет?

— Идет, — отвечает она своим хрипловатым чарующим голосом.

Конечно, в какое-нибудь злачное место я бы ее за собой не потащил. Опасно, да и зачем добровольно обузу на свою шею вешать. Но клуб на Бишопгейт — место приличное, а мне вдвоем с ней работать будет гораздо сподручнее. Заглянул скучающий лох со своей телкой пару раз поставить на красное — обычное дело…

Вдруг она встает, подходит ко мне и томно так воркует:

— Приглашаю вас на танец, мистер Тэш.

Раньше, я слышал, вроде мужики баб приглашали. Как правило, во всяком случае. Теперь все не так. Почему-то считается, что это — привилегия женщин. А если я вот таким манером к какой-нибудь бабе подкачу, то могу и по морде схлопотать ненароком.

Я встал и, отодвинув стул, церемонно поклонился ей. Пат положила мне на плечо руку, и мы с ней закружились в медленном танце. Гибкое тело девушки реагировало на каждое мое движение. Я заметил, как на ее нежно-матовой шее трогательно пульсирует голубая жилка. Мелодия незаметно сошла на нет, оставив после себя внезапную щемящую боль… Я отошел от Пат на шаг, галантно поклонился в очередной раз, а потом, ласково взяв под руку, повел обратно к столику.

— А вы неплохо танцуете, — заметила она. Всегда одно и то же! Словно от сыщика ожидают, что он будет наступать девушке на ноги, а потом обязательно отвесит ей оплеуху для завершения общей картины.

— Я хорошо дерусь. А в настоящей схватке, как в танце, надо чувствовать партнера. Разницы никакой.

— Сомнительный комплимент, — усмехнулась Пат краешком губ.

Принесли десерт. Говорить нам было особенно не о чем, может, потому, что мы еще плохо знали друг друга. Пат задумчиво вертела в руках ложечку.

— Расскажите мне о себе, — попросила наконец она.

Я вздохнул.

— Да рассказывать-то особенно нечего. Пожалуй, если попытаться выразить все одним словом, то я — неудачник. За чинами не гонюсь, особенными талантами не обладаю, карьеры никакой не сделал, да, пожалуй, и не хотел. Работал в сыскном бюро — сначала курьером, потом сыщиком, затем стал совладельцем агентства. Но мой компаньон пустился в какие-то спекуляции с африканскими займами и вскоре разорился. Он был неплохой мужик, и, чтобы как-то его выручить, я решил продать свою долю. Контору перекупили. Оказавшись на улице, я немного покрутился и открыл свое собственное сыскное бюро. Сам себе и секретарь, и делопроизводитель, и весь сыскной штат. Дел у меня немного, да и те все больше мелкие, второразрядные. Так что ничего интересного, как видишь. И если ты ждала какой-то романтики…

— Нет, — серьезно сказала она, — просто, по-моему, вы все время стараетесь казаться хуже, чем есть на самом деле.

— Все мы выдаем себя не за тех, кем являемся в жизни, — возразил я, — вот ты хочешь выглядеть независимой, решительной женщиной, а твой дядюшка — честным и до отвращения скучным владельцем похоронной конторы. Я уж не говорю обо всем остальном. Это место, например, кажется благопристойным райским уголком с хорошей кухней. Хотя тут, скорее всего, отмываются наркокредиты и под внешне благообразным покровом проворачиваются темные дела. Да и весь этот город… Ты знаешь, что творится в его домах и подворотнях? А как выглядят его окрестности, если любоваться ими не с борта «Северной звезды», пролетающей на двухкилометровой высоте, а передвигаться на своих двоих? И что делается в местных лесах? Знавал я одного малого, который забрел как-то в запретную зону, под Нью-Мехико. Там такие дебри: несколько дней можно плутать, и ни одной живой души не встретишь. Ему, правда, посчастливилось оттуда выбраться, но умом он после этого здорово тронулся. И если верить тому, что он несет… ладно, оставим это.

Я подозвал официанта, рассчитался, дав ему щедрые чаевые, и мы вышли в ночь. У Барбикана всегда полным-полно пустых такси, но времени у нас было еще достаточно, и мы решили пройтись пешком до вокзала Виктория. Над нашими головами то и дело вспыхивала и гасла огромная стереореклама, бесшумно пролетел трансатлантический лайнер. Романтический силуэт «Северной звезды» парил в ночном небе, и казалось, что он плывет, подобно огромному парусному кораблю прошлых веков…

* * *

20 июня 2138 года. Полночь

В клубе на Бишопгейт сияли огни, и из окон лилась тихая музыка. Я скинул плащ Патриции на руки чернокожему швейцару, и мы прошли в зал. Приличное место. С заведением Мака не сравнить, это уж точно. Игорные столы под зеленым сукном, крупье все больше девицы, молоденькие, свеженькие, в элегантных фрачных парах; парни — за стойкой бара да еще в оркестре. Ну и вышибалы, конечно. Народу полно. Публика по большей части шикарная. Женщины в этом своем полупластике — последний писк моды. Временами кажется, что на них совсем ничего нет, но стоит им лишь пошевелиться или хотя бы вздохнуть — и тончайшая пленка начинает отливать всеми цветами радуги. Однако полупластик больше подчеркивает недостатки фигуры, чем ее достоинства. Но бабам же это невозможно втолковать, если уж они вбили себе в голову, что в этой тряпке они просто неотразимы. Я оставил Пат у стойки, заказав ей хайболл, а сам набрал на свои кредитки побольше фишек и пошел для начала опробовать местную рулетку. Сперва поставил на семерку — это обычное мое счастливое число, но тут же продул, потом на красное — и выиграл. Покрутился так с полчасика, слегка просадил, но как-то ведь надо было пообтереться да присмотреться.

Люди с виду все приличные, словно их ничего с криминальным миром не связывает, хотя, может, в большинстве случаев так оно и есть. Правда, парочку-другую скользких типов я все же узнал, но они меня сейчас не интересовали. За карточным столом уже шла большая игра. У стойки бара Пат беседовала с каким-то белобрысым. Интересно, Мартин или нет? Выяснять его личность я пока что не стал, а подсел прямо к столу. Сыграли для разминки по маленькой. Потом ставки поднялись. Тут белобрысый оставляет Пат в одиночестве и тоже садится за мой стол. Паршиво… как бы карты ни ложились, я все время в выигрыше. В другой раз обрадовался бы, что так подфартило, а тут — катастрофа, не иначе! Мне светиться никак нельзя, посидеть бы спокойно, присмотреться, так ведь нет… Дело дошло до того, что соседка моя — обритая наголо женщина с правильной формой черепа и оставленной на развод одинокой, выкрашенной в мерзостный ядовито-алый цвет прядью волос над маленьким ухом, — стала мрачно на меня посматривать. А этот подлец сидит себе напротив и ухмыляется. «Ах ты, — думаю, — сволочь!» Чувствую, что его это рук дело — он все подстраивает, но ведь доказать не могу. В конце концов плюнул, сгреб свои фишки и удалился под неодобрительные взгляды общественности. Поменяв в кассе свой выигрыш на кредитки, я направился к Пат, которой явно было далеко не так весело, как рисовало поначалу ее воображение. Увидев у меня пачку кредиток, она захлопала своими пушистыми ресницами:

— Господи, Тэш! Неужели ты все это выиграл!?

— Мне просто везет, дорогуша, — уныло откликнулся я, не забыв отметить, что наконец-то она перешла на «ты».

— Что-то вы пали духом, — раздается у меня за спиной ехидный голос. — А ведь мало того, что сорвали солидный куш, так еще и имеете счастье быть знакомым с такой редкой красавицей. Вот и верь после этого старой пословице.

— Тэш, — говорю я мрачно и протягиваю ему руку. — Тэш Валлейн.

— Очень приятно, мистер Валлейн, — отвечает белобрысый. — Гилмор. Вы позволите составить вам компанию?

Пат, видя, что на нее наконец-то обратили достойное внимание, просто расцвела и начала мило щебетать. Каким-то удивительным образом, известным одним лишь женщинам, она умудрилась перевести разговор на интересующую ее тему и теперь с упоением углубилась в беседу. Вернее, говорила в основном она. Мистер Гилмор изредка поддакивал, иногда удивленно восклицал, но, похоже, не очень-то прислушивался к ее болтовне. Я же, проклиная все на свете, исподтишка рассматривал этого Гилмора.

Ничего особенного он из себя не представлял. Если бы я встретил его на улице, то вряд ли обратил бы на него внимание. Бледный, как все, кто ведет в основном ночной образ жизни, неприметные черты лица, мелкие зубы, изящные руки с длинными пальцами — определенно руки шулера. И одет он был неброско, но аккуратно — как, впрочем, и положено состоятельному господину, который пришел в приличный ночной клуб.

Что там говорил Мак про Мартина? Будто бы он поверенный в какой-то фирме?

На всякий случай я решил его проверить и начал излагать какую-то длинную запутанную историю, в которую якобы вляпался при операциях с недвижимостью. Она оказалась такая сложная, что, когда я дошел до середины, то уже и сам забыл, с чего там все начиналось. Но этот Гилмор вроде совсем не врубился. Он сочувственно покачал головой и, отставив свой бокал, озабоченно поглядел на часы:

— Ну, мне пора. Приятно было провести время в такой милой компании. Очень надеюсь когда-нибудь познакомиться с вами поближе, Тэш…

И прежде чем я успел что-либо сообразить, Гилмор затерялся в толпе. Чертова Пат как раз в этот момент начала рассказывать какую-то очередную чепуху и, видя, что я собираюсь двинуться за ним, попыталась удержать меня за локоть.

Я выдернул руку, но было уже поздно: мистер Гилмор смылся.

Толкаться тут больше не имело никакого смысла, да и подустал я что-то. Тяжелый выдался денек. Искоса взглянув на Патрицию и не заметив многообещающего призывного блеска в ее зеленых глазах, я решительно сказал:

— Ну что ж… девочкам пора по домам. А то мама будет беспокоиться.

— Родители мои давно в разводе, мама на Ямайке, отец вообще неизвестно где, — отвечает она. — Меня дядя Мак воспитывал. А домой я и сама доберусь.

— Знаешь, — предложил я, — давай так. Я тебя высажу у дома, прослежу, чтобы ты вошла в подъезд — время сейчас неспокойное, — а потом, когда увижу, что все тип-топ, погребу к себе в норку. Идет?

— Ладно, — снисходительно бросает она и, гордо закинув голову с роскошной рыжей копной волос, плывет к выходу. Я дрейфую в кильватере. Подзываю такси, открываю ей дверцу, потом и сам усаживаюсь рядом.

— Куда тебе? — спрашиваю.

— На Друит-стрит.

Это оказалось на другом берегу реки. Сам-то я обосновался на Глочестере, рядом с Бейкер-стрит. Детектив там, говорят, когда-то жил знаменитый, вот черт, опять забыл, как его звали. Но лучше бы иметь контору на Флит-стрит, где находятся все порядочные фирмы… вот именно, что порядочные.

Я задаю такси маршрут, и оно, сорвавшись с места, мчится мимо небоскреба страховой компании Ллойда, вознесшегося на километровую высоту, мимо иглы Монумента на Тауэрхилл, где до сих пор высится мрачная древняя громада знаменитой тюрьмы, оставив по левую руку темные, как сама смерть, доки Святой Катарины. Наконец мелькнули башни-близнецы моста, и вот уже внизу показались темные воды Темзы.

Взрыв раздался как раз в этот миг.

Сначала прозвучал глухой хлопок, словно где-то рядом выбили пробку из бутылки шампанского, потом в глаза мне ударил ослепительно яркий свет. Сам не знаю, как я успел среагировать, будто у меня в этот момент был не мозг, а компьютер: обхватив ничего не успевшую понять Пат за талию, я невероятным, нечеловеческим усилием перекинул ее за бортик машины и тут же, подхваченный взрывной волной, отправился следом за девушкой. Уже падая, я увидел над собой огненный шар, в который превратилось наше такси. Пылая, точно чудовищный метеорит, оно удалялось в сторону Музея Военной Истории. Рядом со мной мелькнуло белое, как полотно, лицо Пат — глаза удивленно распахнуты, рот полуоткрыт, волосы растрепаны. Падение продолжалось лишь один короткий миг, но мне показалось, что оно длится вечно. У меня перехватило дыхание, словно кто-то невидимый забивал мне в глотку густой, холодный речной воздух. На мгновение я вырубился и пришел в себя уже оказавшись в ледяной воде. Грудь сдавило, руки и ноги налились предательской тяжестью, в висках стучало так, что казалось, где-то поблизости грохочет огромный колокол, перед глазами разливалась пурпурная пелена… Наконец темная завеса раздвинулась, отпустив меня, и я, отчаянно хватая воздух ртом, вынырнул на поверхность. Рядом со мной судорожно барахталась Пат — она тоже ухитрилась не утонуть и теперь пыталась бороться с сильным течением.

Я подплыл к девушке и, подхватив ее, направился к берегу, предоставив волне самой нести меня и лишь по необходимости принимался грести, чтобы выплыть не тратя лишних сил, которые и без того были на исходе. Пат, от страха совсем потерявшая голову, отчаянно цеплялась за меня, рискуя утопить нас обоих, и мне пришлось слегка успокоить ее, ударив ребром ладони по шее. Она закатила глаза и обмякла. Я взял ее на буксир, получив наконец возможность заняться нашим спасением, полностью полагаясь на свои собственные силы. Казалось, я буду так плыть вечно, мышцы сводило, ноги тянуло вниз, словно к ним привязали свинцовые гири. Но все-таки берег постепенно приближался. И вот мы уже в двух шагах от набережной.

Плыть я больше не мог, но тут было довольно мелко, и, взвалив Пат на плечо, словно мешок, я стал карабкаться по скользкой насыпи. Наконец вода отступила. Я сделал еще несколько неверных шагов и сел, осторожно опустив девушку на землю. Окружавшая нас тишина нарушалась лишь плеском волн и шуршанием гальки. Наконец Пат зашевелилась и слабо застонала.

— Где я? — невнятно пробормотала она.

— Еще на этом свете, — резонно ответил я.

— Что это было?

— Радиобомба. Кто-то поставил ее под днище кара, а когда мы отъехали на порядочное расстояние, инициировал взрыв передатчиком.

— Кто это мог сделать?

— Я думаю, Гилмор. Хотя, может, и кто-то другой сел нам на хвост.

— О чем ты говоришь, Тэш? — слабо спросила она. Было ясно, что все мои объяснения для нее — темный лес. И верно: какое это может иметь отношение к ее налаженной, благополучной жизни… хвосты… радиобомбы…

— Детка, мы влипли в неприятную историю.

Я искал одного типа, но, похоже, кому-то это не понравилось.

На какое-то время мы смолкли: она — потому что переваривала услышанное, а я — потому что сил больше ни на что не было.

— Неужели кто-то нас преследует? — обреченно спросила Пат. — И даже хочет убить?

— Ну, не думаю, чтобы кто-то что-то имел против тебя лично, — успокоил я ее, — тебе просто не повезло, что ты спуталась со мной.

— Что значит — спуталась? — энергично запротестовала Пат. — Ни с кем я не путалась.

Спор со взбалмашной девчонкой грозил затянуться надолго, а последствия оздоровительного плавания уже начинали сказываться. Хорошо бы зайти куда-нибудь, выпить, согреться. Я похлопал по карманам — бумажник и кредитная карточка были на месте, все было на месте, кроме — вот незадача! — ботинок, которые я скинул, чтобы сподручнее было держаться на воде.

— Так, — говорю, — ты все-таки должна признать, что я прилагаю все усилия, чтобы доставить тебя в твое гнездышко по возможности живой.

Она удивленно покрутила головой. Мокрое платье подчеркивало точеную фигурку Пат, делая ее еще более соблазнительной — почти прозрачная ткань не скрывала ни одного изгиба.

— Почему у меня так болит шея? — поинтересовалась она.

— Не знаю, — ответил я, — ударилась о воду, наверное. Удары о воду всегда такие болезненные. Так, может, я все-таки провожу тебя? Мало ли что еще может случиться? Эти большие города такие опасные, сама знаешь.

— А где твои ботинки? — вдруг заметила она.

— Черт с ними! Решили поплавать отдельно от нас.

Мы некоторое время шли по берегу, держась возле парапета, пока не набрели на вырубленную в камне лестницу. Поднявшись по ней наверх и ступив, наконец, на благословенную твердую землю набережной, я огляделся. Поблизости не было ни души — мы уже выбрались за пределы туристской зоны, где всегда тусуются богатые придурки и скучающие обыватели и теперь попали в обычный спальный район, где жизнь замирает в восемь вечера, когда все утыкаются в экран СТ, боясь высунуть нос наружу.

Такси поблизости не было видно, и мы пошли пешком. Пат доверчиво прислонилась к моему плечу, и стук ее каблучков разносился далеко по пустым улицам. Мы уже сворачивали на Друид-стрит, когда от стены углового дома отделились три черные тени…

Я напрягся.

Так и есть. Ночные охотники! Этого нам только не хватало!

Ночные охотники не принадлежали ни к какому определенному классу — это были хомлесы, бездомные пятого или шестого поколения, чьи предки когда-то давным-давно расстилали ночью газеты на ступенях магазинов и кинотеатров да так и жили на них, порвав с окружающим цивилизованным миром настолько, что потомки их уже не могли в него вернуться. Ночные охотники ютились в заброшенных тоннелях лондонской подземки, которую закрыли за ненадобностью, когда появился новый, дешевый и экологически чистый вид наземного транспорта, находили убежище в канализационных люках больших городов, иногда кочуя из одного города в другой, но нигде не задерживаясь надолго. У них была своя разветвленная система общения, кодовые слова, знаки, короче — замкнутое общество, в которое никто со стороны не мог, да и не хотел проникать. По доброй воле никто не стал бы общаться с ночными охотниками, они не признавали никого, кроме своих, днем их никто не видел — только ночью, когда хомлесы выбирались из своих нор, словно опасаясь солнечного света. В это время всегда был шанс натолкнуться на них в темной подворотне или в подъездах домов, где они, предварительно вырубив электричество, ориентировались не хуже кошек или летучих мышей. Будь у меня оружие, мне бы ничего не стоило с ними расправиться, но ведь я с утра и понятия не имел, что все так гнусно обернется. А без серьезных на то оснований я с собой оружия не таскаю. К этому меня приучил еще мой бывший напарник, который сперва по молодости да по глупости с оружием не расставался, разве что под подушку его с собой не брал в супружескую постель, и то не факт. А кончилось все это тем, что он подстрелил какого-то безвинного малого, ни с того ни с сего показавшегося ему подозрительным, да и пистолет, как назло, подвернулся под руку. С тех пор мой напарник поменял оружие на бесконечные угрызения совести…

Я нежно отстранил Пат, а сам стал медленно продвигаться вперед. Ночные охотники преградили мне дорогу. Они стояли, широко расставив ноги, и явно не собирались меня пропускать. Бежать было нельзя — эти типы кидаются на убегающего, словно зверье, они быстро догнали бы меня, потому что им были знакомы окрестные места, а мне — нет. От Пат помощи ждать не приходилось — она еще не пришла в чувство после нашего первого приключения, да и в бильярдной не очень-то она себя проявила. Я весь подобрался и наметил первого. В такой ситуации нечего ждать, пока тебе врежут по морде, надо действовать самому. Я резким движением нанес удар тому, кто стоял слева от меня, метя в сонную артерию, и одновременно, выбросив ногу, подсек второго из ночных охотников. За моей спиной раздался звук падающего тяжелого тела, но я не обернулся, потому что оставался еще третий. Он надвигался на меня, издавая нечленораздельные звуки, но я не стал медлить и ударил, чувствуя, как что-то треснуло под моим кулаком. Хомлес взвыл и отшатнулся, и я увидел безумные глаза, налитые кровью, точно у бешеного животного. Тут очнулся первый и стремительно бросился на меня, но я успел уклониться, заодно помогая ему сохранить набранную скорость. В результате он со свистом пронесся мимо и ткнулся мордой в темный асфальт, больше не предпринимая попыток встать! Убедившись в том, что ночные охотники все еще пребывали в состоянии некоторой растерянности, поскольку дичь явно оказалась им не по зубам, я взял Пат за руку и решительно повел ее прочь. Наконец на засаженной платанами аллее мы остановились, чтобы осмотреться. Кругом не было ни души. Гладкие стволы деревьев казались глянцевыми, над головой шелестела жесткая листва, а еще выше светились огромные звезды, на которые в центре города просто не обращаешь внимания, потому что никогда не бывает времени стоять и, подняв голову, любоваться небом.

Пат тихонько скулила, уткнувшись мне в плечо. Я обнял ее и, слегка встряхнув, чтобы привести в чувство, спросил:

— Ну и куда теперь?

— До-мо-о-й, — жалобно всхлипнула она.

— Это я уже понял. Куда идти-то?

— Налево… — сказала она, вытирая слезы. — Тут уже недалеко.

Я предоставил ей возможность показывать дорогу, а сам шел чуть позади, внимательно оглядывая все вокруг, в особенности — темные переулки. Но больше нам никто не встретился.

Наконец мы добрались до дома Пат, в котором она занимала лишь одну из множества квартир. Я подвел ее к подъезду и, дождавшись, пока скрытое над входной дверью идентифицирующее устройство опознает девушку и распахнет перед ней двери в уютный, освещенный холл, сказал:

— Ну что ж, вот ты и дома. Как я и обещал, доставил тебя живой.

Патриция взглянула на меня огромными глазами, которые в льющемся из холла мягком свете казались двумя сверкающими изумрудами.

— Послушайте, Тэш, — произнесла она наконец. — Куда же вы пойдете в таком виде?

Я оценивающе оглядел себя. Видок у меня и вправду был еще тот — рубаха разорвана у ворота, ботинки отдыхают где-то на дне Темзы, на рукаве пятна непонятного происхождения. Конечно, каждый приличный и мало-мальский добропорядочный гражданин будет от меня шарахаться, но, с Другой стороны, порядочные граждане ночью не разгуливают по пустынным лондонским улицам. А такси все равно, кто в него садится, — оно же автоматическое. Но, разумеется, настаивать на том, что можно прекрасно добраться домой и без ботинок, я настал — не такой же я дурак, в самом деле.

Поэтому я, смущенно потупившись, пробормотал самым что ни на есть растерянным тоном:

— Ну да… видок еще тот.

— Идемте, — решительно сказала Пат. — По крайней мере выпивку я вам гарантирую.

Мы вошли в холл, и дверь бесшумно затворилась у нас за спиной. Лифт понес нас на сорок пятый этаж, мимо обычных для этого типа домов висячих садов, опоясывающих здание по периметру на нескольких ярусах.

Квартира Пат, хоть и находилась в довольно дорогом доме (не слишком, правда, престижном, потому что все-таки это не кромвель-роуд), была достаточно скромной: двухуровневая комната, примыкающая к ней кухня и ванная. Квартира могла показаться совершенно обычной, если бы на нее не наложила свой отпечаток профессия хозяйки. Студия была отделана с присущим Пат изяществом и вкусом. Подсвеченная стойка бара отливала теплым медовым блеском, на полу лежал пушистый ковер, в котором ноги тонули по щиколотку, панорамное окно было прикрыто приспущенной золотистой шторой. Рядом с мигающим разноцветными огоньками музыкальным центром стоял низкий диван цвета слоновой кости, на который было небрежно наброшено пестрое аргентинское покрывало ручной работы. Со стены таращила зловещие бельма лазуритовая маска инков с оскаленными острыми зубами в черном провале рта — копия той, которую я когда-то видел в Британском музее. Вообще, в студии преобладали латиноамериканские мотивы, а на мольберте у белой, без всяких там новомодных флюоресцентных обоев, стены стояла почти законченная картина, изображавшая жертвоприношение майя, где полуобнаженный жрец заносил над испуганной жертвой, лежащей на священном алтаре, обсидиановый нож. Картина была необычайно выразительной, от нее веяло чем-то недобрым и угнетающим, заставляющим шевелиться волосы на голове.

Пат уже переоделась в соблазнительную пижаму, перехваченную золотистым, под цвет гардин, пояском и выглядела очень привлекательно. Склонившись над баром, осветившим ее великолепные формы, она смешивала коктейли. Я опустился в низкое удобное кресло, повторяющее очертания фигуры сидящего, и вытянул свои бедные усталые ноги. Все заботы сегодняшнего дня отступили куда-то, и я предался блаженству и покою. Единственным, что выпадало из этой расслабляющей обстановки, было напряженное, зловещее воздействие стоявшей у стены картины. У меня внезапно возникло ощущение, словно это именно я и был тем беспомощным пленником, над которым уже занесли жертвенный нож.

— Кто рисовал эту картину? — невольно вырвалось у меня.

— Неужели ты сам не догадываешься? — удивленно отозвалась Пат, — я же училась в художественной школе, помнишь, я тебе рассказывала.

Да, действительно, она что-то там щебетала, но кто же прислушивается к женской болтовне. Но эта картина меня насторожила: похоже, что под нежной и беззащитной внешней оболочкой скрывались неизведанные глубины. Пат вовсе не была пустоголовой красоткой, судя по мрачной энергии, исходящей от ее произведения.

— Тебя что-то тревожит? — напрямик спросил я. Но Пат лишь покачала головой и, опустившись на диван рядом со мной и закинув ногу на ногу, протянула мне коктейль. Я взял бокал, слегка коснувшись ее теплых и длинных пальцев. Глаза Пат загадочно сверкали, отливающие бронзой волосы тяжелым сияющим каскадом ниспадали на плечи. Она была чертовски привлекательна. Я залпом осущил коктейль, который огнем разлился у меня по жилам, и обнял ее. Пат не отстранилась. Повинуясь ее безмолвному приказу, свет в комнате погас, а спинка дивана откинулась, погрузив нас в мягкое, пушистое облако, на котором мы парили, увлеченные захватывающим дух потоком. Музыка сопровождала нас, покачивая на невидимых волнах, а за окном настороженно замер таинственный ночной город. Наконец усталость навалилась на меня, и я провалился в забытье, положив голову на обнаженное плечо Пат.

* * *

20 июня 2138 года. 10 часов утра

Открыв глаза, я не сразу сообразил, где я нахожусь. В окна лился мягкий утренний свет и заглядывали зеленые плети вьющихся растений, спускающихся с верхнего яруса висячих садов. Приподнявшись на подушке, я почувствовал тупую боль во всем теле — давали о себе знать пережитые вчера испытания. Пат, одетая в мягкий пастельного цвета халатик, напевала что-то, возясь у микроволновой плиты. Наконец она приблизилась к кровати, держа в руках поднос с дымящейся чашкой кофе, кувшинчиком сливок и поджаренными тостами. Я нежно поцеловал ее и уселся завтракать. Пат устроилась рядом, прихлебывая апельсиновый сок.

— Как я рада, что мы встретились, дорогой, — проворковала она.

— Не может быть, голубка, — ответил я, — у тебя со вчерашнего дня сплошные неприятности. Ну разве что за одним небольшим исключением.

— Это исключение, пожалуй, компенсирует все остальное, — скромно потупив глаза, заметила она.

— Ты мне льстишь, — самодовольно ухмыльнулся я.

— Что ты намереваешься делать дальше? — спросила она.

Я отставил поднос.

— Собираться. У меня еще много дел.

— А я надеялась, что ты не будешь торопиться.

— Но, милая, я же не навсегда ухожу. Мне просто надо кое-что выяснить, вот и все.

— Ты и правда вернешься? Я потрепал ее по щеке.

— Непременно, дорогая. Но долг призывает меня в данную минуту покинуть твой гостеприимный дом.

Пат как раз собиралась что-то сказать, возможно, весьма ядовитое, но тут раздался звуковой сигнал интеркома. Она нажала кнопку на маленьком пульте, лежащем у изголовья дивана, и на экране сетевого компьютера, скрытого за стойкой бара, высветилось унылое лицо Мака.

— Тэш здесь? — спросил он. — Так я и думал. Господи, Тэш, как ты мне надоел! Что вчера про изошло, кстати?

— Быстро же до тебя доходят новости! — пробормотал я, — может, ты держишь разветвленную агентурную сеть?

— У меня свой способ добывать полезную информацию, — усмехнулся он. — Куда ты сейчас?

— Попробую разыскать Бьерна, — сказал я, — у нас с ним, оказывается, есть несколько общих знакомых.

Мрачно взглянув на меня, Мак покачал головой.

— Тэш, ты впутался в неприятную историю. Мало тебе вчерашнего?

— Это мне и самому понятно. А что прикажешь делать? Ты что, Большого Билла не знаешь? Даже если мне крупно повезет и я разыщу этого Джока и тепленьким приведу под белые ручки, и то мне туговато придется. Потому что в процессе поисков я случайно могу узнать чуточку больше, чем нужно.

— Об этом-то я тебе и толкую, — вздохнул он. — Ладно. Разведал я для тебя адресок Бьерна, правда, адресок старый, но чем черт не шутит!

— Благодетель ты мой! — с чувством воскликнул я.

— Господи, да чего только не сделаешь, чтобы ты, наконец, отвязался. И от девочки отстань. Нечего ее в неприятности впутывать.

— Дядя… — возразила у меня за спиной Пат, — н оя…

— А ты вообще сиди и помалкивай. Нечего искать приключений на свою задницу, — одернул ее Мак. — Ладно, Тэш, вали отсюда. Доллис-Хилл, восемь. Там спросишь у портье, если он еще жив.

И отключился, не дослушав моих благодарностей.

Я принял озонный душ и стал одеваться. Рубашку мою не вернула к жизни даже автоматическая прачечная. Порывшись в стенном шкафу в ванной, я нашел яркую майку со светящейся поперек груди эмблемой спортклуба «Галакси». Надпись отливала омерзительным зеленым светом, но это было лучше, чем на редкость дурацкие лозунги вроде «Женщины должны быть свободны» или «Фаллократ, ищи себе другую рабыню». Когда я вышел из ванной. Пат уже стояла при полном параде — одетая в шикарное полупрозрачное платье, причесанная и подкрашенная.

— И куда же это ты собралась? — спросил я. Она захлопала ресницами.

— Как куда? С тобой, конечно!

— Никуда ты не поедешь, — отрезал я. — Ты разве не слышала, о чем только что говорил Мак? Она упрямо вздернула подбородок.

— Он мне не указ.

— Я вижу, никто тебе не указ. И Мак в том числе. Но сегодня ты останешься дома, это я тебе говорю.

Она начала, было, протестовать, но я даже не стал тратить времени на возражения и, развернувшись, вышел, оставив за спиной ее возмущенные вопли.

Такси услужливо остановилось прямо напротив подъезда, но я, наученный горьким опытом, пропустил его и преодолел пару кварталов пешком до Саусвортского собора. Я шел босиком, но никому до этого не было никакого дела — уж и не знаю, что надо такого выкинуть, чтобы обратить на себя в наше время внимание. Может, выкраситься в зеленый цвет, раздевшись догола, и размахивать окровавленным топором? И то я не уверен. Но все же по дороге заскочил в лавочку и купил себе ботинки — не потому, что не хотелось выделяться из толпы, а просто противно было шлепать босиком по не слишком чистой улице.

В соборе как раз начиналась служба, колокола вызванивали сложную мелодию, прихожане поднимались по ступенькам, и я легко выбрал себе одно из нескольких десятков только что освободившихся такси. Откинувшись на спинку сиденья, я назвал Доллис-Хилл, задал машине небольшую высоту, и она неторопливо заскользила над цветущими деревьями Грин-парка, над куполом планетария и над крикетной площадкой. Небо с утра было синим и прозрачным, словно все тревоги вчерашнего дня рассеялись вместе с ночной тьмой, хотя внутренний голос зловеще подсказывал мне, чтобы я не слишком обольщался. Наконец, кар высадил меня на Доллис-Хилл, у обшарпанного многоквартирного дома. Дверь была плотно закрыта — видимо, каждому жильцу полагался свой отдельный ключ: Тут не имелось даже идентифицирующего устройства — только старомодный домофон. Я пробежал взглядом по вывешенному над дверью списку жильцов. Видимо, Б. Соренсен — это Бьерн, потому что остальные фамилии были чисто английские. Набрав номер квартиры, я нажал на кнопочку домофона. Молчание. На всякий случай подождав пару минут, позвонил еще раз. Тот же результат. Я огляделся. Улица была пуста, и все двери закрыты. Вымерли они тут, что ли? Замок оказался таким же старомодным, как домофон, — открыть его не составляло никакого труда. Я поковырялся в нем перочинным ножиком и уже через пару секунд очутился в полутемной прихожей, откуда наверх вела грязная лестница, провонявшая кошками. Миновав два пролета и оказавшись перед дверью с номером 35, я позвонил. Никакой реакции не последовало. Я уже собрался опять прибегнуть ко взлому, но вовремя догадался толкнуть легко поддавшуюся дверь. В узком коридоре было темно, но в гостиной (она же, видимо, спальня, кухня и столовая) горел приглушенный свет. Запашок в квартире стоял еще тот! Я заглянул в комнату и увидел темную фигуру, расплывшуюся в кресле.

Сидящий очень походил на мертвеца, но все же был жив, потому что вряд ли мертвец смог бы медленно поводить из стороны в сторону головой, на которую был напялен шлем, скрывающий всю верхнюю часть лица. Полуоткрытый рот придавал сидящему идиотское выражение. От шлема к плоскому ящику, стоявшему рядом с креслом, тянулись разноцветные провода. Груда пустых бутылок в углу довершала обстановку.

Все было ясно без слов! Бьерн подсел на виртуалку.

Ящик у кресла был стимулятором, создающим на заказ очередную захватывающую картину, которая явно увлекала клиента больше, чем окружающая его в данную минуту реальность. Зрительные образы выводились на внутренний экран шлема, но этим дело не ограничивалось — и в купол шлема было вмонтировано устройство, посылающее направленные электрические импульсы непосредственно в мозговые центры. Штука, конечно, клевая, но сесть на нее гораздо проще и губительнее, чем на иглу.

Я огляделся. Реальность вокруг и правда была хреноватая — сырые потрескавшиеся стены с островками плесени, удушливый кислый запах, вздувшаяся краска на потолке и невыносимая грязь.

Я подошел поближе и вырубил питание. Бьерн вздрогнул и, сорвав с головы шлем, уставился на меня бессмысленными глазами.

— Ты кто? — спросил он. — Чего тебе здесь надо?

— Так, — ответил я. — Пришел задать тебе пару вопросов.

Он попытался кинуться на меня, но я применил один из самых безобидных приемчиков, и Бьерн полетел обратно в кресло. Я размахнулся и хорошенько пнул его драгоценный ящик.

— Прекрати! — жалобно завопил он.

— Ну вот еще, глупости, сейчас в два счета разобью эту дрянь.

Бьерн совсем сник. Я испугался, что он вот-вот вырубится, но все же ему удалось взять себя в руки.

— Что тебе нужно? — обреченно изрек он.

— Кто такой Джок, не знаешь?

— Первый раз слышу, — глухо ответил он и, похоже, не соврал.

— Короче, я ищу одного типа. Ходят слухи, что он вроде шулер и изредка бывает в «Улитке». Скорее всего, наведывается туда на промысел, потому что просто так ни один нормальный человек в эту дыру не попрется. Ты же не развеяться туда ходишь? Ну так как?

— Ты меня что, за руку ловил? — возмутился Бьерн.

— Уймись. Не ловил и ловить не собираюсь, мне вообще наплевать, мухлевал ты или нет. Я тебя про Джока спрашиваю, ублюдок.

— Не знаю я никакого Джока, — затрясся он, — причем тут Джок?

— У тебя видно от этой виртуалки совсем мозги поехали. Джок может быть кем угодно, дебил ты клинический!

— Говорю же, ничего я не знаю, — твердит свое Бьерн.

— Я все-таки полагаю, что тебе должно быть что-то известно. И ты, когда куш срывал, все-таки малость передергивал. Потому как тебе, вонючка, нужны были денежки, чтобы купить эту штуку и убежать в свою убогую норку. Ну так я тебе сейчас устрою небольшой погромчик.

И для убедительности пнул ногой ящик. Бьерн, всхлипнув, взмолился:

— Ну что ты ко мне привязался, в самом д Сколько раз можно повторять, не знаю я никакого Джока.

— Где работает Мартин? — спросил я.

— Точно не помню. Вроде бы в какой-то конторе.

—А Гонзалес?

— Гонзалес-то… вышибалой в борделе. Роскошный такой бордель на Блумбсбери, в Юсто!

— Так уж и роскошный, — с сомнением протянул я, — это ты, дружок, загнул. У тебя просто непритязательный вкус.

— Какая разница, какой у меня вкус? Говорю тебе, он там работает!

— Ладно, — согласился я, — предположим. Может, ты еще что-нибудь интересное припомнишь?

И на всякий случай опять пнул ящик! Бьерн взвыл, но больше ничего членораздельного мне из него вытянуть так и не удалось.

Я вежливо раскланялся и сделал ему ручкой Если он хочет подыхать таким бесхитростным способом — что ж, на здоровье. По крайней мере хоть напоследок удовольствие получит.

Выйдя из вонючего темного парадного, я с наслаждением вдохнул уличный воздух, который хоть и был пропитан бензином и вонью мусорных баков, но мне показался на удивление свежим по сравнению с этим Богом забытым склепом.

Времени до вечера оставалось предостаточно — фактически весь день. Пройдя пару кварталов, я остановил такси, чтобы отправиться домой: малость отоспаться и привести себя в порядок после бурных событий вчерашнего дня. Я по собственному опыту знал, что если уж неприятности посыпались одна за другой, то они так и будут тебя преследовать, пока не пройдешь эту полосу невезения от начала до конца или чем-нибудь ее не перешибешь. Бороться с рассвирепевшей фортуной мне не светило, что с нее, с бабы, возьмешь, а значит, следовало положиться на волю волн и готовиться к очередной серии ударов. Наверное, вечером опять не обойдется без потасовки, хотя, насколько мне известно, бордель мадам Танаис, при всех его недостатках, заведение, в общем, тихое и приличное и даже относительно безопасное. Поэтому я, поднявшись в свою убогую клетушку, прежде всего позаботился о том, чтобы заказать на дом пиццу, принять душ, сделать автоматический электромассаж и как следует передохнуть в ожидании бурных событий грядущего вечера.

Из речи профессора Колумбийского университета Хосе Такутагава по поводу присуждения ему Нобелевской премии по литературе за 2137 год

Без сомнения, тот, кто скажет, что мы живем в исключительно трудную эпоху, будет по-своему прав. Точно так же будет прав всякий, утверждающий, что любая эпоха, а в особенности тот ее отрезок, который охватывает жизнь конкретного человеческого существа, полна потрясениями. И действительно, каждому индивиду приходится прожить интервал от рождения до смерти, пользуясь лишь собственным трудно обретаемым опытом. В процессе этого пути ему приходится заново пытаться решать те самые вопросы, которые, как это ни парадоксально, давно уже были отнесены к разряду неразрешимых. От того, как именно они будут решены, в принципе ничего не зависит.

И все же наша эпоха является исключительной уже потому, что невероятно высокие технологии в ней сталкиваются с чудовищной дикостью и типично первобытным сознанием индивида. Человек, пользующийся сетевым компьютером, на деле ничем не отличается от первобытного дикаря, только-только научившегося добывать огонь.

Мы живем в эпоху, когда культура, перестав быть привилегией избранных, превратилась в достояние масс. И как закономерное следствие, резко снизила свой уровень, опустившись до неразборчивого и бездумного потребления. Стимуляторы, продуцирующие виртуальную реальность, позволяют потребителю получать острые ощущения, даже не напрягая воображения. Это постепенно приводит к тому, что недоразвитая или уже атрофировавшаяся за ненадобностью способность творчески мыслить не в состоянии отличить мнимую картину мира от истинной…

* * *

20 июня 2138 года. 20 часов

Проснулся я как никогда бодрым. Часы показывали восемь вечера, и мне пора было отправляться на Блумбсбери. Трястись в такси не хотелось, и я решил прогуляться пешком, а заодно пораскинуть мозгами над событиями минувшего дня. Солнце медленно скрылось за верхушками деревьев Риджент-парка, и вокруг стали сгущаться сумерки. Над головой, мерцая огнями, проплывали воздушные такси, а далеко впереди светилась круглая башня телекома. Я прошел по Портлэнд, где тусовалась вырядившаяся в самые невероятные шмотки полудикая городская молодежь, а затем свернул на Оксфорд-стрит. Здесь публика была иная: шикарно разодетые, увешанные бриллиантами дамы лениво фланировали вдоль залитых огнями витрин, дорогих магазинов. Я потолкался в лавчонке у букиниста, в антикварном — приценился к веджвудскому фарфоровому сервизу, который по стоимости равнялся примерно моему годовому доходу, выпил кофе в маленькой, но уютной забегаловке на углу Тоттенхем-роуд и вскоре оказался на Блумбсбери. Бордель мадам Танаис был легальным заведением, о чем гордо извещала почтенную публику светящаяся неоновая вывеска над дверью:

ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ САЛОН МАДАМ ТАНАИС. ДАЙТЕ ВОЛЮ СВОЕЙ ФАНТАЗИИ!

Я приоткрыл тяжелую дубовую дверь и, сунув купюру солидному швейцару, важному, как генерал, прошел в обитый красным бархатом холл, залитый приглушенным светом. Было еще довольно рано, и веселье только начиналось. Хорошенькая девушка из числа хостесс поспешила мне навстречу, улыбаясь так, словно я был ее лучшим другом, по счастливой случайности забредшим на огонек.

Почти все девочки у мадам Танаис щеголяли в черном шелковом неглиже и ажурных чулках, а на некоторых одежды было еще меньше.

Я потрепал девицу по щечке и велел ей принести мне виски с содовой. Не переставая улыбаться, она направилась к буфету, демонстрируя стройные ножки. Впрочем, девочки тут все были как на подбор, что делало честь вкусу и деловым качествам мадам. Хостесса вернулась, неся мой стакан и кубики льда в запотевшем ведерке. Я сунул ей за символический поясок сложенную вдвое купюру и спросил:

— Детка, а где мадам?

— У вас разве деловой визит, мистер? — обиженно надула губки она.

— Это мы выясним потом. Сделай милость, передай мадам, что пришел Тэш Валлейн и что он хочет у нее кое о чем спросить. Она поймет. А меня проводи куда-нибудь в тихий уголок, чтобы я мог спокойно передохнуть.

— Следуйте за мной, мистер, — в высшей степени любезно говорит она.

Конечно, это не гостиница «Савой», но тихий уголок все же нашелся — от холла он был отгорожен раздвижной ширмой на японский манер и живой изгородью. Я уселся на низкий, мягкий, словно облако, диванчик, вытянул ноги и стал ждать, попивая виски. В соседней комнате, за приоткрытой дверью я увидел сидящих в шлемах девиц перед приборными досками — все это очень напоминало диспетчерскую по сетевой связи, но на самом деле являлось службой «Секс по Интернету», где от девочек требовалось подстраиваться под импульсы, посылаемые клиентом в компьютерную сеть. Такой род услуг в последнее время стал безумно популярным и приносил колоссальные доходы. Девушки, утонувшие в полутьме кресел, не обязательно были сногсшибательными красотками — свои внешние данные они могли ввести в систему довольно произвольно или же в соответствии с запросами клиентов. В число их главных достоинств входили богатое воображение и сверхбыстрая реакция — сочетание качеств, нечасто встречающееся в женщинах, и поэтому настоящих профессионалок или профессионалов — имелись и такие в этом бизнесе, так же как во всех остальных областях человеческой деятельности, — было немного и стоили их услуги весьма дорого. В наше время, когда все больше и больше людей страдают агорафобией — боязнью непосредственного общения, многие готовы не скупиться, чтобы получить удовольствие, не выходя из дома.

Долго скучать в одиночестве мне не пришлось. Внезапно я почувствовал пряный аромат духов и ощутил легкое прикосновение нежных рук. На диван рядом со мной опустилась роскошная томная брюнетка с ярко-синими глазами и чувственным ртом. Отвлекаться от чисто деловых целей визита сейчас не входило в мои планы, поэтому, мягко освободившись от ласковых, но настойчивых объятий, я нежно спросил:

— Как тебя зовут, детка?

— Селеста, мой господин, — приятным грудным голосом ответила она.

Заведение мадам Танаис на том и держится, что ее девочки обращаются со всяким случайно забредшим сюда плюгавым мужичонкой так, словно он — пуп земли, повелитель всего сущего, и тем самым на время избавляют его от комплекса неполноценности, приобретенного благодаря тому, что все, кому не лень, постоянно тычут его носом в дерьмо.

— Ладно тебе, детка, не валяй дурака, никакой я не господин, а просто скромный сыщик.

— Для сыщика ты очень даже ничего, — лукаво покосилась на меня она.

— Это я так ловко маскируюсь. На самом деле я старый, хромой, да еще и одноглазый вдобавок. Но традиции уважаю и, если хочешь, закажу тебе выпивку.

Если посчитать все, что девушки тут выпивают за один вечер, получится объемистая цистерна. На самом деле все напитки, которые они хлещут, безалкогольные, иначе девицы не вылезали бы из лечебниц, а мадам приходилось бы менять штат каждые полгода. Но с нас, посетителей, дерут за это невинное угощение, как за первосортный алкоголь, да еще с совершенно баснословной наценкой. Что поделаешь, таковы правила игры.

— Сделай одолжение, котик, — промурлыкала она.

Хостесса возникла как по команде, точно пряталась за занавеской — может быть, так оно и было. Я взял себе еще виски, а для Селесты — шерри, расположился поудобнее и, обняв ее за тонкую талию, прошептал на ушко:

— Крошка, а Гонзалеса здесь можно увидеть?

Она удивленно взглянула на меня и отстранилась.

— Господи, — возмутилась она, — какого черта я тут стараюсь?

Я устало вздохнул.

— Детка, похоже, твои хорошенькие ушки существуют только как украшение. Тебе же было ясно сказано: я сыщик, да еще при исполнении. Вот развяжусь с делами, тогда докажу тебе, что сыщики — вполне нормальные мужики. Идет?

Она игриво ущипнула меня за ухо.

— Надеюсь, до тех пор тебя не пристрелят. Ты мне нравишься.

— Взаимно, — откликнулся я совершенно искренне, — люблю женщин с такой формой черепа.

Она пожала своими скульптурными плечами, которым могла бы позавидовать даже мраморная баба, недавно перекупленная Британским музеем у Лувра. Мало того — у Селесты на этих плечах были еще и красивые руки; ту же, судя по их отсутствию, лепили с какой-то калеки. Не понимаю, почему наши журналисты такой шум вокруг этой статуи подняли.

— Странный комплимент, — заметила девушка.

— Не хуже любого другого. Так что насчет Гонзалеса?

Она повела своими замечательными плечами.

— Это чернявый такой? Он тут вроде вышибалой подрабатывает иногда.

— Можешь показать мне его?

— Не-а, — покачала головой она. — Я в эти дела путаться не стану, мне мадам Танаис шею свернет. Пусть она сама с тобой разбирается, если сочтет нужным. А зачем он тебе?

— Да так, — неопределенно протянул я. — Мне клиент поручил должок один с него стребовать.

— Значит, будет труп, — сухо констатировала Селеста.

— Ну, это совсем необязательно, — успокоил я ее. — Помирать в ближайшее время в мои планы не входит, во всяком случае, пока не навещу тебя, как договорились, да и Гонзалеса мочить вроде ни к чему. Я ведь тебе не киллер какой-нибудь, а сыщик. У меня профессия интеллигентная.

— Знаю я вас, — проронила многоопытная Селеста. — Тех, которые интеллигентные. В прошлый раз один умник тоже все повторял: я чуткий, я тонкий, а сам зеркала в гостиной побил, и Кармен фонарь под глазом поставил. А все потому, что кто-то в детстве ущемлял его мужское достоинство.

— Как можно ущемить мужское достоинство? — заинтересовался я.

— Уж не знаю. Может, прищепкой? Ее наивная шутка вызвала у нас приступ бурного смеха.

— А кто он такой, этот бузотер? — уже серьезно добавил я.

— В церковном хоре поет. Говорю же, с виду вполне приличный человек. У нас тут частенько бывают довольно забавные люди.

— В жизни не встречал ни одного не забавного человека, — ответил я. — Давай, детка, беги, развлекайся, — и слегка ущипнул ее за упругую попку.

Она кокетливо охнула и резво удалилась. Я подлил себе еще виски и уже собирался расстегнуть ворот и слегка расслабиться, как вдруг портьера снова колыхнулась, и появилась мадам.

Содержательницу борделя обычно представляют этакой расплывшейся коровой, которая взяла дело в свои руки в связи с тем, что сама уже не может трудиться на более деликатном фронте, но Жюли Танаис была отнюдь не той породы. Невысокого роста, изящная, в элегантном платье, с дорогой стрижкой и холеным лицом, она могла легко сойти за руководителя какого-нибудь респектабельного предприятия, да так оно, собственно, и было. Жюли вела свое дело железной рукой, а ее редкая удачливость заслуживала невольного уважения. Я ей искренне симпатизировал — она обладала аналитическим, неженским умом и фантастической наблюдательностью. В свое время Жюли прошла сквозь огонь и воду, но это только закалило ее, как боевой клинок. Я встал, подошел к ней и поцеловал в ароматную нежную щеку.

— Рад тебя видеть, Жюли.

— И я тебя, — суховато отозвалась она. — Неважно выглядишь, Тэш.

Мадам Танаис была отнюдь не из тех глупых женщин, которые предпочитают прятать правду за ненужными комплиментами.

— Неудивительно, — честно признался я, — вчера попал в паршивую историю. Может, ты сможешь помочь? Больших усилий от тебя это не потребует.

— Знаю, — кивнула она, — ты мне действительно до сих пор особых хлопот не доставлял, а знакомы мы уже Бог знает сколько. Расскажешь здесь или перейдем в приватный кабинет?

Я секунду поразмыслил.

— Пожалуй, посторонние уши нам ни к чему. Веди в свой изолятор.

Приватными кабинетами пользовались исключительно самые солидные клиенты, которые и ногой не ступали в общий зал. Девочки приходили к ним прямо сюда, а за звуконепроницаемой панелью располагалась дверь черного хода, о которой не знал никто, кроме избранных постоянных посетителей и самой мадам. Ну и меня, конечно.

Жюли указала холеной рукой с ухоженными, покрытыми зеркальным лаком ногтями на массивное кресло.

Подождав, пока она смешает себе коктейль, я начал беседу.

— Меня трясет Большой Билл. Требует голову Гонзалеса. То есть, ему нужна не столько его голова, сколько сам Гонзалес, если только он — это действительно он. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Гонзалес — это точно Гонзалес, — холодно ответила Жюли. — Прежде чем его нанять, я, естественно, навела о нем справки. Мне тут ублюдки не нужны, это приличное заведение. По имевшейся у меня информации, за ним ничего подозрительного не числилось. Подраться он, правда, любил и в карты был не прочь передернуть, но для вышибалы вполне подходил. А больше мне о нем ничего неизвестно, да я не особенно-то и копала.

— А что это ты, радость моя, постоянно говоришь о нем в прошедшем времени? Ты его что, рассчитала?

— Вот именно что рассчитала. Пару лет все шло неплохо. Работал он недурно, место свое знал, я была им вполне довольна, но потом, видимо, осмотрелся, освоился и обнаглел. Появились у него какие-то связи, дружки его стали сюда шляться — один другого краше. Мерзкие типы. Так что пару месяцев назад я его выставила. Он еще угрожать мне вздумал, дерьмо такое. Но меня так просто не запугаешь.

— Это мне известно, — отозвался я с уважением, — а где его сейчас можно найти, случайно не знаешь?

— Конечно, знаю, — сказала она. — Я не люблю, когда мне кто-то угрожает, пришлось нанять детектива, чтобы он за ним немножко последил. Не предлагать же эту грязную работенку такому профессионалу, как ты, Тэш.

— Спасибо, — ухмыльнулся я. — Надеюсь, мой коллега не посрамил профессию.

— Гонзалес работает санитаром в частной клинике. Ее содержит некий Алоизиус. Лечебница для придурков: наркоманов, психопатов, маньяков, тех, у кого есть достаточно богатые родственники, которые платят за их содержание. Может, для Гонзалеса это как раз то, что надо? По-моему, он и сам слегка псих.

— А где эта лечебница, Жюли?

— На Чаринг-Кросс.

— А, я, кажется, знаю. Там полно всяких подобных заведений.

— Если ты так хочешь найти Гонзалеса — пожалуйста. Только имей в виду, клиника эта какая-то очень уж частная. Там посторонних не жалуют.

— А я осторожно.

— Тэш, — поинтересовалась она, — я смотрю, ты вроде как без оружия сейчас ходишь.

— У тебя орлиный глаз, Жюли. Не желаешь стать моим партнером?

— Только если в постели, — покачав головой, пошутила она. Затем серьезно продолжила: — Ты ведь, наверное, прямо сейчас туда двинешь? Тогда погоди…

Она нажала на потайную кнопку, и одна из панелей отъехала в сторону, обнаружив утопленный в стену сейф. Жюли подошла к нему и, стоя ко мне спиной, набрала комбинацию, так, что мне даже при большом желании не удалось бы ничего разглядеть. Жюли — женщина недоверчивая, потому, наверное, и держится на плаву в этом жестоком мире, где многие быстро идут ко дну.

Наконец, вынув что-то из сейфа, она захлопнула бронированную дверцу и вновь замаскировала ее стенной панелью. Потом, постукивая своими изящными каблучками, подошла ко мне.

— Держи, — сказала она, — это может тебе пригодиться. Лучевик. «Беретта».

Я взвесил безобидную с виду игрушку на ладони.

— Жюли, где ты раздобыла ее? Они же запрещены!

— А вот это уже тебя не касается, — холодно заявила она. — Бери и не задавай лишних вопросов. Будешь жив — вернешь.

Я с чувством поцеловал ее изящную, но на удивление сильную руку.

— Спасибо, дорогая. Ты — единственная женщина, на которую я могу положиться во всем.

Она улыбнулась краешком губ.

— Хочешь хороший совет, Тэш? Нет такой женщины, на которую можно было бы положиться во всем. Помни об этом — и тогда, возможно, доживешь до старости.

Я, в свою очередь, усмехнулся.

— Правду сказать, я никому не доверяю до конца. Даже самому себе. Но в любом случае спасибо за совет. И за все остальное.

Я отодвинул занавеску, скрывающую потайной ход, и вышел. В переулке не было ни души. Немного подождав, чтобы проверить, все ли чисто, я направился пешком на Чаринг-Кросс. Улицы уже начали пустеть. Колонна Нельсона величаво застыла, освещенная холодным ярким светом прожекторов, гигантские львы на Трафальгар-сквер замерли в мрачном молчании, вглядываясь во тьму. На ступенях Национальной галереи сидело несколько влюбленных парочек. Зеленоватая вода фонтана бросала на площадь разноцветные блики. Я постоял какое-то время в раздумье, просто глядя по сторонам. Это место всегда навевало на меня какое-то особое спокойствие, может быть, потому, что муниципальные власти так и не отважились воткнуть никаких современных высотных зданий в этот исторический район Лондона.

На Чаринг-Кросс все погрузилось в тишину. Частные владения, которых на этой улице было полным-полно, притаились за глухими заборами, и мне пришлось порядком помучиться, прежде чем я отыскал клинику Алоизиуса. Стучаться в дверь и спрашивать, не работает ли тут случайно некий Гонзалес, и думать было нечего, и я начал искать какой-нибудь обходной путь. Это оказалось не так-то просто. Частные лечебницы всегда очень хорошо защищены от постороннего вторжения, словно их владельцев больше заботит не то, как бы оттуда не вырвались их любимые психи, а то, как бы туда не ворвался кто-нибудь со стороны. Но эта превзошла все мои опасения — просто крепость какая-то, а не лечебница. Стена, за которой она укрывалась, мало того, что была метра три высотой, так на ней еще находилась система сигнализации более накрученная, чем в самом надежном банке. На этот счет у меня имелись некоторые навыки, позволяющие быстро определить примерный принцип ее действия и заранее наметить схему своего поведения. Я еще раз обошел вокруг заведения. С тыла, там где лечебница выходила на Лестер-сквер, ограда была не такой высокой, зато вероятность напороться на случайного прохожего резко возрастала. Выбора не было. Оглядевшись, я нашел подходящее дерево и взобрался на него. Оказавшись на гребне стены, я на мгновение замер и затем медленно пополз.

Если двигаться очень осторожно, датчики сигнализации могут не сработать. Поэтому я провел там, наверное, целую вечность, каждую секунду ожидая воя сирены.

Но сирены не последовало. Наконец я подполз к самому краю стены и решительно спрыгнул вниз. Я оказался в чудном, тихом уголке, где, укрытая от остального мира, цвела сирень, застенчивая, точно юная монахиня, и благоухали пышные рододендроны. Притаившись за кустами, я огляделся — никого. В самой клинике, конечно, светилась пара-другая окошек, но психов поблизости не было. Наверное, у них уже наступил мертвый час. Теплилась слабая надежда на то, что, если здесь такой плотный заслон снаружи, может, изнутри охранники не столь бдительны.

Я ошибся. Под тяжестью чьего-то тела где-то рядом хрустнули ветки. Кусты раздвинулись, и я увидел, как темная туша медленно заслонила остатки света. Это была гигантская собака — скорее всего мастиф. Лобастая голова напряженно покачивалась. Темные глаза с отвисшими нижними веками внимательно изучали меня. Я невольно вздрогнул, но попробовал взять себя в руки. Собаки чувствуют, когда их боятся, и никому не прощают этого. Я заставил себя думать, что это очень милый симпатичный пес. У него добрый взгляд, дружелюбный вид, и он несчастен оттого, что очень одинок. Нет никого, кто похвалил бы его за верную службу, поиграл бы с ним, погладил по умной, большой голове.

— Хорошая собачка, — сказал я.

И увидел, как тяжелый хвост, точно маятник, медленно заходил из стороны в сторону. Пес засопел и мордой ткнулся мне в ладонь. Я потрепал теплый загривок, выбрался из своего укрытия и, шлепнув его по заду, чтобы скорее шел по своим делам, двинулся к зданию.

Окна на всех этажах были забраны решеткой — психи, понятное дело. Но под самой крышей я заметил незарешеченное чердачное окно. Значит, надо подобраться к нему. Я подтянулся и полез по пожарной лестнице. Добравшись до карниза, я осторожно перебрался на него и, прижимаясь к стене, начал обходить здание по периметру. Это оказалось нелегко: карниз был узким, а чердачное окно, находящееся высоко над головой, застекленным. Наконец мне удалось подобраться к нему поближе. Обернув руку носовым платком, я высадил стекло и, подцепив шпингалет, отворил раму. Забраться внутрь оказалось уже плевым делом. На чердаке было чертовски темно, и я, пожалев, что не захватил с собой фонарик, почти на ощупь двинулся вперед. Наконец потянуло сквозняком, и я увидел выбивающуюся из-под двери тусклую полоску света. Было бы совсем уж обидно, если бы дверь заперли снаружи, но, к счастью, об этом никто не позаботился. Я оказался в темном коридорчике, из которого железный трап вел на нижний ярус. Спустившись по этому трапу, я очутился в самом сердце клиники и побрел по ее белому коридору, осторожно приглядываясь к обстановке, которая мне, кстати, очень не понравилась. Коридор тянулся по всему периметру здания, и с обеих сторон в него выходил ряд массивных бронированных дверей. Несмотря на наличие звукоизоляции, до меня доносились странные звуки — такие, наверное, мог бы услышать любопытствующий турист во время экскурсии по преисподней — вздохи, тихий жалобный плач, повизгивание, шепоты и крики… От всего этого кровь стыла в жилах. Когда я проходил мимо одной из таких дверей, за нею послышались глухие удары — кто-то колотился об обитую чем-то мягким стену. Паршивое место. Этот ярус, наконец, закончился, и я спустился этажом ниже. Здесь все в точности повторилось. Создавалось ощущение, что тут сидит, по меньшей мере, четверть Лондона.

Видимо, комнаты для персонала находились на нижнем этаже, рядом с приемным покоем. Я двинулся вниз по лестнице и тут мне наконец-то подфартило. Настречу кто-то поднимался по ступенькам. Я подобрался и приготовился к бою — укрыться было негде и оставалось только вырубить невидимого противника раньше, чем он успеет сообразить, что, собственно, происходит.

Дождавшись, пока он окажется прямо за углом лестничной площадки, я кинулся вперед и ударил поднимающуюся мне навстречу, почти неразличимую в сумерках серую фигуру в солнечное сплетенье. Мой противник согнулся пополам. Я, не теряя времени даром, припер его к стенке и попытался разглядеть. Передо мной стоял совсем молодой человек, почти мальчик в сером больничном халате. Я несколько ослабил хватку, и мальчишка в ужасе закрыл лицо руками:

— Только не бейте меня! — воскликнул он.

— Господь с тобой, парень! — удивился я, — ты, главное, не трепыхайся, и я тебя не трону.

— Вы не охранник? — спросил он. — Не санитар?

— Нет-нет, — успокаивающе ответил я. — А что, разве похож?

Вот незадача! Малый-то, оказывается, местный псих.

Он молча затряс головой.

— Что же ты так поздно по коридорам шляешься, бедолага? — сочувственно поинтересовался я, — Неймется тебе, что ли?

— Я… — от страха он начал заикаться, но все равно на настоящего, полновесного сумасшедшего не тянул. — Я сбежал. Стянул ключи у Алоизиуса и сбежал. Только, умоляю, не зовите охрану. Они меня…

— Спокойно, парень, — сказал я, — только не волнуйся. Охрану я звать не собираюсь, мне это ни к чему. Ты что, хочешь выбраться отсюда?

— Да… — выдохнул он. — Очень хочу.

— А что, разве входная дверь не охраняется?

— Наверное, охраняется, — он всхлипнул. — Но я так больше не могу. Я боюсь.

Мне не было дела до того, кто этот тип и почему он так старается смотаться отсюда. Может, санитар слишком сильно ущипнул его за задницу? Но мне нужен был помощник, так что этого малого мне послала сама судьба.

— Слушай, — сказал я, — сбежать отсюда очень трудно, но я постараюсь тебе помочь. Во всяком случае, мне и самому нужно будет как-то отсюда выбираться, поэтому держись меня. Сам ты этого сделать не сможешь.

Он торопливо кивнул.

— Как тебя зовут? — поинтересовался я.

— Саймон.

— Ну что ж, Саймон, теперь веди меня вниз. Туда, где комнаты персонала.

Он повернулся и начал торопливо спускаться по лестнице.

Я пошел следом за ним.

Наконец, миновав несколько пролетов, мы оказались уже не перед унылым рядом больничных палат, а в приличном помещении для персонала — это был холл с телевизором, кофейным автоматом и искусственной пальмой, которая, видимо, по замыслу декоратора, должна была как-то оживлять этот пейзаж.

— Ты не знашь, где сейчас все? — спросил я.

— В дежурке.

И верно, в холл выходила еще одна неплотно прикрытая дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса. Я подобрался поближе и осторожно заглянул внутрь — двое здоровенных мужиков оживленно трепались, разглядывая журнал с голыми девками на обложке. Я жестом подозвал Саймона и велел ему заглянуть внутрь. Потом, когда он отошел от двери, я шепотом спросил:

— Имен не знаешь?

— Вон тот чернявый — Гонзалес. Самая сволочь тут. Второй — Карпентер. Тоже дерьмо, но Гонзалес хуже.

Я кивнул.

— Как раз то, что надо. Ладно, Саймон, сейчас, возможно, начнется небольшая заварушка. Те ключи, которые спер, они входную дверь тоже открывают?

—Да.

— Тогда этих я беру на себя, а ты давай бегом к входной двери и мотай отсюда, пока мы здесь немного побеседуем. Больше никого поблизости нет?

Он покачал головой.

— Очень хорошо. Когда ты откроешь калитку, вероятнее всего, поднимется тревога, но тебе нечего беспокоиться, похоже, у всех тут будут другие проблемы. И вот еще что. Там, во дворе, здоровенный пес.

Он кивнул.

— Это Бастер. Я его знаю. Он вообще-то безобидный.

— Сделай мне одолжение, забери его отсюда. Приличной собаке тут не место.

Саймон улыбнулся.

— С радостью. Мы с ним приятели.

— Дверь оставишь открытой, ясно? Ну все, пока! Но он нерешительно переминался с ноги на ногу.

— Ты чего? Давай, давай. Не тяни кота за хвост.

— Может… — неуверенно пробормотал Саймон, — может, вам нужна помощь?

— Этого еще не хватало, — раздраженно произнес я. — Давай, дружок, чтобы духу твоего здесь не было. Как только сработает сигнализация, я начну их отвлекать. Сколько тебе потребуется времени, чтобы добраться до входной двери?

— Минут пять.

— О'кей.

Саймон наконец-то решил меня послушать. Я поглядел, как он забежал за угол, и засек время. Через четыре с половиной минуты раздался отчаянный вой сирены. Я ногой распахнул дверь и ввалился в комнату как раз в тот момент, когда эти два ублюдка, бросив свой журнальчик, кинулись к выходу. Карпентер чуть не врезался в меня, но я вовремя успел въехать носком ботинка ему в пах так, что он сложился пополам. Я добавил еще, на этот раз, для разнообразия, в челюсть, и он повалился на Гонзалеса, который нервно приплясывал сзади, приняв боксерскую стойку. Правда, из боксера ему пришлось быстро переквалифицироваться в танцора, судорожно подхватившего потерявшую равновесие партнершу.

— Вот и ладненько, — сказал я и наставил на них лучевой пистолет. — Куда это вы так торопитесь, бесценные мои? Может, сядем, поговорим спокойно?

Карпентер опустился на пол. Изо рта у него стекала струйка крови.

— Что тебе нужно, сволочь? — хрипло спросил он.

— Поговорить. Этого твоего дружка, кажется, зовут Гонзалес?

— Ну, я Гонзалес, — мрачно сказал здоровый черноволосый детина. — Как тебя сюда занесло, сука?

— Не твое дело, — как можно любезнее ответил я. — Главное, что ты мне нужен. Лично. Сейчас я аккуратно свяжу твоего приятеля, а то он очень резвый, а потом мы с тобой продолжим беседу. И если меня устроят твои ответы, то мы с тобой разойдемся по-хорошему.

— Разойдемся, как же, — процедил он, глядя поверх моего плеча. Я такие штуки знаю, поэтому оборачиваться не стал, а просто быстро отошел в сторону, чтобы с тыла меня прикрывала стена, не отводя при этом глаз от сладкой парочки

Но, похоже, сзади действительно кто-то был. Я постарался не медлить, а взять на прицел одновременно Гонзалеса с Карпентером и дверной проем, но тут на меня обрушился страшный удар, выбивший лучевик из моих рук. До сих пор реакция меня не подводила, но быстрота, с которой это нападение произошло, и невероятная сила не могли принадлежать обычному человеку. На меня напустили какого-то монстра. Я сразу это понял, как только увидел его белые, невыразительные глаза с остановившимися зрачками. Зомби казался слепым, но это было ошибочное впечатление — он видел великолепно, недаром успел так точно запустить в меня тяжелым металлическим шаром, который до этого благополучно украшал перила лестницы. Этот сукин сын Гонзалес тут же кинулся к отлетевшему оружию — этого я позволить ему не мог.

Я схватил кресло и обрушил ему на голову. Потом, подхватив пистолет, занялся монстром. Огненный луч уперся тому в грудь, противно запахло паленым мясом. Но зомби к боли нечувствительны, он шел прямо на меня, а я, стиснув зубы, продолжал полосовать его из лучевика. Зомби уже сцепил руки на моем горле, когда я все-таки достал его. Железная хватка внезапно ослабла, и через пару секунд он упал на пол. Но в это же самое время на мою голову опустилась ножка стула. Я пошатнулся, но все-таки сумел нажать на курок лучевика, метя в поганую морду Гонзалеса. Выстрела не последовало — похоже, весь заряд был израсходован на зомби. Я успел отклониться и закрыться от повторного удара стулом по голове. Может быть, зря — голова у меня довольно крепкая, а вот поврежденную в схватке с зомби руку пронзила такая острая боль, что я тут же отключился. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я снова пришел в себя, то первым дело увидел ухмыляющуюся разбитую рожу Гонзалеса и сразу все вспомнил. Карпентер, стоя ко мне спиной, говорил с кем-то по СТ.

— А, очухался, — сказал, усмехаясь, Гонза-лес, — ты только погляди, эта сволочь уже оклемалась.

— Ну, это ненадолго, — злобно прошипел Карпентер. Морда у него была так ярко расписана, что я невольно почувствовал гордость за свой труд.

В руках у Гонзалеса появился шприц. Я дернулся, но тут выяснилось, что ребята не зря ели свой хлеб — руки у меня были крепко связаны за спиной, а ноги — стянуты веревками в щиколотках. Я ощутил себя гусеницей, спеленутой в коконе. Гонзалес приблизился ко мне и профессионально всадил иглу мне в предплечье.

Все вокруг расплылось, и я потерял сознание.

* * *

21 июня2138 года. 0 часов 30 минут

Очнулся я в помещении без окон. Выложенные зеленоватым кафелем стены тускло отражали зловещий свет скрытых в потолке светильников. Я уже не лежал на холодном полу, а сидел в кресле, и руки мои были пристегнуты ремнями к подлокотникам. Неудачной оказалась попытка пошевелить ногами. Они тоже были туго стянуты. Похоже, мне вкололи один из сильно действующих транквилизаторов, которых здесь имелось предостаточно, поэтому соображал я довольно медленно, но даже моим затуманенным мозгам было ясно, что самому мне отсюда не выбраться. Положение было слишком серьезное. Решив осмотреться, я попробовал повернуть голову, но она, точно тисками, была зажата между двумя металлическими дисками. Сверху нависало что-то вроде шлема. Я, кажется, начал прозревать, но ожидаемого облегчения это не принесло, наоборот…

Именно здесь обрабатывали и выпускали в теневой мир зомби — бессловесных, послушных исполнителей, не дороживших собственной жизнью, но зато слепо повиновавшихся введенной в их мозг программе. Зомби не умели рассуждать — они лишь реагировали на определенную последовательность практически незаметных постороннему глазу сигналов, известных лишь избранным. Каждая партия зомби готовилась под определенный заказ и подчинялась только своему индивидуальному коду. Живой материал набирался где придется — отвергнутые обществом человеческие отбросы прекрасно подходили для процесса зомбирования. Как я уже сказал, инстинкт самосохранения у зомби отсутствует напрочь, и поэтому при всей их невероятной живучести, процент потерь среди них чрезвычайно велик — если потребуется, они могут без тени сомнения схватиться за оголенные провода или подставить грудь под лучевое оружие, как тот, что напал на меня в приемном покое.

Похоже, где-то в очередной раз возникла необходимость в новом материале.

Сбоку от меня послышались тихие щелчки. Я скосил глаза насколько мог и увидел чью-то спину в зеленом халате. Ее обладатель склонился над пультом. Обработка мозга — дело непростое и довольно трудоемкое. Кроме специальной подготовки, оно требует много времени и соответственно терпения со стороны исполнителя. Нужно не повредить мозговую ткань, последовательно заблокировать память и инстинкт самосохранения, подавить волю и инициативу, усилить способность повиноваться приказам. Поэтому незадачливому частному сыщику Тэшу Валлейну было отпущено еще несколько часов жизни, а потом его тело станет ходячим живым трупом. Да уж, перспективка незавидная, но на всякий случай попробуем еще разок прокрутить все в голове. Чем черт не шутит!

Так вот в чем дело — Гонзалес приехал в Лондон в поисках легкой наживы и, попрактиковавшись в салоне мадам Танаис, начал искать дорожку к большим деньгам. Свинья всегда находит грязь — он установил контакт с торговцами живым товаром, с негодяями, готовящими зомби, и вскоре стал работать на них. Возможно, какие-то деловые встречи проходили прямо в салоне, и Жюли, от взгляда которой ничего не укроется, почуяв неладное, тут же его рассчитала. Теперь-то я твердо убежден, что Джок и Гонзалес — два разных человека. Правда, пока о Джоке ничего нового узнать не удалось, но в одном я уверен наверняка: до сих пор он работал только в игорных залах и по большому счету не путался с криминальным миром. Гонзалес же сорвал куш чисто случайно — шулера народ интеллигентный, а этот — просто здоровенный недоумок. Конечно, и Гонзалес, и его коллега в зеленом халате — пешки, за спиной которых кто-то стоит. Но мне от этого не легче. Скорее всего, тут заправляет загадочный владелец лечебницы Алоизиус. Для прикрытия он, конечно, принимает и настоящих пациентов, но в основном клиника, видимо, занимается тем, что в ней подбирается и содержится человеческий материал для зомбирования. Хорошенькое местечко. Просто идеальное! Неудивительно, что этот бедо-лага Саймон решил бежать. Интересно, удалось ли им с Бастером смыться?

Человек у пульта щелкнул какими-то тумблерами, и я услышал, как начал ровно гудеть шлем, точно пропеллер, набирающий обороты. Металлические пластины-тиски, сжимавшие мою голову, нагрелись и мелко-мелко завибрировали — так, словно хотели расколоть мой череп на кусочки. Дребезжащий звук становился все пронзительней: у меня заныли зубы, застучало в висках, а глаза налились кровью и, казалось, уже готовы вылезти из орбит. Странно, но почему-то это меня не волновало. Чудовищный тягучий шум парализовал мой мозг. Огни, мелькавшие перед глазами, сливались в странные, причудливые картины, откуда-то возникли гримасничающие рожи, расходящиеся круги, спирали… И вдруг все прекратилось так резко, словно кто-то оборвал провода, идущие от моего шлема. Я попытался разогнать собравшиеся перед затуманенным взором клочья тьмы и понять, что же все-таки случилось. Изменения явно коснулись не только моей измученной головы.

Человек в зеленом халате, возившийся у пульта, насторожился и начал оглядываться по сторонам. Гонзалес тоже перестал копаться в своих железках, прислушиваясь к чему-то. Над дверью —замигала красная лампочка.

В руках у Гонзалеса блеснул пистолет. Но он не успел им воспользоваться. Раздался грохот, входная бронированная дверь рухнула, и по комнате пронесся порыв ветра. Отрывисто прозвучала автоматная очередь — и Гонзалес сполз на пол у изрешеченного пулями распределительного щита. Его напарник в зеленом халате — я впервые увидел невыразительное, бледное лицо — тоже упал, широко раскинув руки.

В комнату ворвалось несколько человек — все вооруженные до зубов. Рожа одного малого показалась мне знакомой. Видимо, проклятая установка все же успела зацепить мой мозг, мне потребовалось некоторое время, чтобы узнать его. Это был тип, сопровождавший меня вчера к Большому Биллу.

Он кивнул головой одному из боевиков. Тот быстро и профессионально осмотрел оба распростертых тела, не поленившись приподнять им веки и прощупать пульс.

— Готовы, — наконец, констатировал он.

— Эй, Стюарт, — сказал один из нападавших, — тут еще, оказывается, в кресле кто-то есть. — Он уже поднял автомат, и я внутренне похолодел. Но Стюарт вовремя остановил его:

— Погоди, ну-ка дай я посмотрю.

Он подошел поближе и склонился ко мне. Понятно, не фига он не разглядел, потому что на мою голову был нахлобучен проклятый шлем, да еще эти пластины, с которыми меня бы не узнала и родная мать.

Долго раздумывать Стюарт не стал — дернул сразу за все провода и сорвал шлем вместе с тисками. Я с облегчением покрутил головой.

— Вот те на! — воскликнул он. — Мистер Валлейн собственной персоной. Надо же, где довелось встретиться.

— Привет, — ответил я, — может, развяжешь меня? А то за руку поздороваться не получится.

И тут я услышал знакомый голос.

— Не так быстро, голубчик, не так быстро. Я резко обернулся. И верно, это был Большой Билл. В своих старомодных очках, в сером плаще с поднятым воротником, он стоял в дверном проеме, засунув руки в карманы, и ухмылялся. Один из боевиков тут же пододвинул ему стул. Большой Билл уселся напротив меня, закинув ногу на ногу, и повторил:

— Не так быстро, Валлейн. — Он с явным удовольствием оглядел разгром, учиненный его ребятами. — Знаете, в чем ваша беда, Тэш? Вы всегда торопитесь. Из одной переделки — в другую. Столько неприятностей за такой короткий срок… Нет чтобы чуть-чуть посидеть, подумать.

Пока он так распространялся, я прислушался к тому, что творилось в лечебнице. Шум, крики, беготня, отдаленные выстрелы… Заварушка шла полным ходом. Похоже, мальчики Большого Билла разворошили все это осиное гнездо. Что ж, если одна акула наезжает на другую, результат известен заранее: одной тварью станет меньше.

Отвечать Большому Биллу я не стал. Это была бы только напрасная трата времени, да он особо и не ждал ответа. Насколько мне известно, Большой Билл вообще любил пофилософствовать. К сожалению, мне было известно и то, что такие вот приступы общительности на него нападали как раз перед тем, как он намеревался расправиться со своей жертвой.

— Конечно, мой дорогой, мы не могли оставить без внимания вашу скромную персону, — продолжал тем временем Большой Билл, — волновались за вас: как вы там? Переживали. Но вы, хоть и оказались на редкость невезучим субъектом, все же ухитрились быстро выйти на нужного нам человека. Теперь мы его обязательно возьмем, это только вопрос времени. Но вы подняли слишком большой шум — начали повсюду шнырять, всех расспрашивать, беспокоить. Вы же понимаете, милый, любому есть что скрывать, каждый боится, что разоблачат именно его. Вот потому и приключилась такая нелепость. Бомбу в машину вам подложил, конечно, Джок. Тут мы слегка недоглядели, но уж очень он хитер, мошенник. Потом вы начали трясти Бьерна, расспрашивать его про Гонзалеса. Бьерн до смерти перепугался, наложил в штаны и тут же связался с Гонзалесом. Кстати, вы знали, что они старые приятели? Так что Гонзалес до некоторой степени ожидал вашего визита. Правда, вы тут все же успели им кровь попортить. А уж потом, когда Гонзалес и Пашкевич — это, как вы понимаете, второй, в зеленом халате, — по-настоящему занялись вами, тут мы и подоспели. Этой парочке очень кстати приспичило поговорить с Алоизиусом. Старый лис позволяет связываться с ним только в экстренных случаях, и мы никак не могли его засечь. А тут такая удача, и все благодаря вам, мой милый. Ну Бог с ним, с Алоизиусом, уж не знаю, кто там упокоит его душу. Честно говоря, гнусная была душонка, глаза бы не глядели…

В общем, так удачно все сложилось, что мы вашими стараниями на Джока вышли да еще и Алоизиуса зацепили, а то я уже всякую надежду на это оставил. Чтобы в курируемом мной районе и такая гадость вдруг под боком завелась — подумать только. А тут от нас требовалось всего-навсего идти по вашим следам. К счастью, это особого труда не составляло, и знаете почему?

Я еще не знал наверняка, но с каждым мгновением моя догадка превращалась в уверенность. В комнате среди запахов оплавленного пластика, окалины и обожженной человеческой плоти вдруг повеяло ароматом знакомых духов.

В дверях стояла Пат.

Она была в том же самом платье, в котором я увидел ее впервые. Боже мой, мне кажется, с тех пор прошла целая вечность! И выглядела она, как тогда, просто сногсшибательно. Но почему же она меня предала? Не найдя ответа, я устало спросил:

— Зачем ты это сделала. Пат?

Она подошла совсем близко, долго-долго всматривалась мне в лицо, а затем с ненавистью произнесла:

— Потому что я вас всех ненавижу!

— Кого — всех? — тупо переспросил я.

— Мужчин, — презрительно бросила Пат. И тут я впервые разглядел татуировку — «Зеркало Венеры» у нее на запястье. До этого она скрывала ее под широким браслетом.

Так вот к какой организации она примкнула! Это был знак самых ярых, самых непримиримых феминисток — общества «Черная вдова». Женщины, вступающие в эту чудовищную организацию, давали клятву никогда не связывать свою судьбу ни с одним из мужчин. Более того, по их жестокому кодексу, чем больше представителей «враждебного» пола погибнет от этих нежных рук, тем лучше. Поэтому агенты «Черной вдовы» охотно внедрялись в преступные организации, чтобы стравливать их друг с другом. Итог борьбы кланов интересовал «нежных» убийц только с точки зрения общего количества жертв. Вполне возможно, Пат уже давно помогала Большому Биллу загонять выбранную им дичь. Что ж, прощай, красавица; по крайней мере, ты предала меня во имя идеи, пускай даже и довольно сомнительной.

— Если бы не ваш замечательный дуэт с Пат, — продолжал упиваться собой Большой Билл, — наступить на хвост Джоку никогда бы не удалось, он скользкий, словно угорь. Джок, вдобавок ко всему, — телепат, причем самый настоящий. А вы представляете себе, что такое телепатия в умелых руках? Это же золотое дно, верная страховка против любых неприятностей. Но вся беда в том, что даже такой виртуоз, как Джок, не может воспринимать мысли всех окружающих одновременно. Он обычно сосредоточивается на ком-нибудь одном. От вас исходила настолько ощутимая для него опасность, что он поневоле направил на нее все свое внимание, упустив при этом из виду Пат… Будь у вас, голубчик, касательно нее иные соображения, кроме тех, что имели место быть, Джок, конечно, насторожился бы и попытался прощупать Пат. Но вы провели его, сами того не ведая, и совершенно его запутали. Так что подсадная утка из вас вышла отличная.

Что же теперь прикажете с вами делать, дорогой мой? — не унимался Большой Билл. — Конечно, вы выполнили все, что от вас требовалось, но как это ни грустно, мне все же придется с вами расстаться. — Он озабоченно взглянул на часы. — Прошу прощения, я и так слишком задержался.

Он удалился.

Пат тут же повернулась и вышла, гордо вскинув красивую голову с копной рыжих волос. Я устало прикрыл глаза. И ведь с самого начала мне не нравилась вся эта история, в которую меня втянули против всякого желания. Правда, смыться по-тихому все равно бы не удалось — Большой Билл достал бы меня даже из-под земли.

Один из подручных Большого Билла прервал мой мыслительный процесс, грубо ткнув меня в плечо.

— Пошли, — сухо сказал он.

Я с трудом поднялся на ноги.

Неожиданно перед моими глазами всплыла картина, которую я видел в студии Пат. Недаром я тогда так насторожился — это была не картина, это была душа самой Пат, жестокая, яростная, неукротимая в своей первобытной жажде крови.

Впрочем, что я наговариваю на несчастную девушку. У всех есть свои недостатки и заблуждения, и, возможно, распорядись судьба иначе, дай мне еще один шанс, предоставь больше времени, я заставил бы Пат изменить свои взгляды. Смог бы доказать ей, что ненависть бесплодна, потому что она иссушает душу и, выпивая жизненную силу, ничего не дает взамен. Но времени у меня оставалось ничтожно мало. Подталкиваемый в спину дулом автомата, я побрел к двери. Вздумай я упираться, им бы ничего не стоило выволочь меня вперед ногами.

Шлейф от духов Пат уже улетучился, не оставив даже слабого воспоминания. Но его место занял другой запах — приторный, едкий, тошнотворный. В нем было что-то очень знакомое, вот только я никак не мог уловить, что. И лишь когда все поплыло у меня перед глазами, а мой конвоир, вдруг опустив автомат, грузно шмякнулся на пол, я наконец понял — это Пи-Эйч 15 — быстродействующий усыпляющий газ.

Последнее, о чем я успел подумать, было то, 'что в игру вмешался кто-то третий.

* * *

…Из статьи Айвэна Приходько, доктора социологии и собственного корреспондента журнала «Ньюсвик» от 18 марта 2138 года…

…Не сократись население планеты в начале века столь стремительно, положение было бы просто катастрофическим, поскольку уже сейчас человечество существует в основном за счет накопленных в конце прошлого тысячелетия ценностей — как духовных, так и материальных. Однако подобная «жизнь взаймы», разумеется, оказывает огромное влияние на сознание людей, формируя целые поколения потребителей. У всех сидящих на шее правительства рано или поздно возникает одна и та же проблема: чем занять очередной день? Именно этому мы и обязаны появлением разветвленной индустрии развлечений — от легальных СТ-студий и публичных домов до запрещенных законодательством наркотиков и разновидностей виртуальной реальности. Тем не менее, такая искусственная стимуляция мозгов уже начинает вступать в противоречие с естественным инстинктом самосохранения, в результате чего появляются отдельные люди или целые общины, которые ищут иной путь. Я говорю о новых «детях природы», которые добровольно отказываются от всех благ, предоставляемых цивилизацией, и уходят жить на гигантские заброшенные территории, занимающие сейчас значительную часть земной поверхности. Невероятные слухи, которые доходят до нас с этих территорий, — о неизвестных науке животных, людях с песьими головами, о зловещих природных аномалиях, приписываемых действию темных сил, — в основе своей, конечно, являются обычными легендами, однако сие вовсе не означает, что слухи эти абсолютно беспочвенны.

* * *

21 июня 2138 года. 04 часа утра

Очнулся я от резкого острого запаха. В башке у меня точно разорвалась бомба, да такой убойной силы, что я дернулся и опять вырубился. Второй раз я очнулся уже от того, что кто-то хлопал меня по щекам. Перед глазами расплывались багровые круги, и прошло еще какое-то время, прежде чем я начал различать, что творится вокруг. Черт, почему так темно? Видно, я вконец отупел от всей этой свистопляски, потому как только через пару минут сообразил, что причиной темноты является ночь. Я пошевелился, и это сразу отозвалось острой болью в руке, которую сломал мне проклятый зомби. Во рту стоял мерзкий привкус железа, в голове постепенно рассеивался туман. Невероятным усилием собрав остатки памяти, я прокрутил в ускоренном ритме все события последних часов. В самом конце пленка неожиданно обрывалась… Кто-то вытащил меня из подвала лечебницы и оставил умирать прямо в больничном саду… …Интересно, кто?

— Ну что же, Тэш, похоже, вы уже очнулись. Может, прекратите валять дурака и ответите мне на пару вопросов? — произнес голос, который показался мне отдаленно знакомым. Что ж я так туго соображаю-то… Ну конечно, это же мистер Гилмор. Он же — Мартин, он же, видимо, Джок. — Хватит прикидываться, Тэш, выкладывайте начистоту, зачем я вам понадобился?

Я открыл рот и попытался произнести пару слов, но удалось мне это лишь с третьей попытки.

— Лично мне вы на фиг не нужны, Джок… Вы понадобились Большому Биллу. А вот зачем, ума не приложу.

— Меня как раз и интересует именно это, — сухо констатировал Мартин.

На этот вопрос я, к сожалению, ответа не имел. Я мог только покачать головой.

— Вы носитесь за мной по всему Лондону, как маньяк, — продолжал он, — одолеваете всех расспросами обо мне, привлекаете ненужное внимание к моей скромной персоне. Дай-ка, думаю, выясню, в чем дело. Но вы изо всех сил постарались лишить меня такой возможности, едва не отдав концы в этом осином гнезде. Мне, конечно, сразу стало известно, что вся лечебница придурка Алоизиуса ходуном ходит, а его психи разбежались по городу. Ну, я и напустил усыпляющего газа в вентиляционную систему. Очень, кстати, эффективный способ, в отдельных случаях даже полезен для здоровья. Вот вы, например, сейчас выглядите значительно бодрее, чем когда я вас обнаружил. Надеваю маску, вхожу — и что же я вижу: на полу валяется мистер Тэш Валлейн, а рядом две гориллы с автоматами. Похоже, вас как раз собирались пришить. Ну, не бросать же культурного человека в такой поганой компании. Вот я вас и вытащил.

— Уж если вы так потрудились, сделайте еще одно одолжение — перевяжите мне, пожалуйста, руку.

— А что у вас с ней? — поинтересовался Джок.

— Зомби сломал.

— А, так у них тут, значит, зомби! Много же вы сегодня успели, — одобрительно кивнул головой он. — Ладно, пошли. Из подвалов газ, может, еще и не выветрился, но наверху уж точно чисто.

Мы вошли обратно в помещение клиники. На полу по-прежнему валялся труп зомби.

Джок рассеянно взглянул на тело.

— Здорово же вы его.

— Пришлось… Некуда было деваться. В дежурке все было разгромлено — даже не верится, что это я так постарался? В разбитом ящике я отыскал медикаменты, ввел себе обезболивающее, иммуностимулятор и еще парочку препаратов, ускоряющих заживление тканей.

Когда Джок замотал мою израненную руку гипсовым бинтом и сделал поддерживающую повязку, мне стало гораздо легче.

Джок отступил на шаг и принялся любоваться своими медицинскими достижениями, как художник только что законченной картиной. Потом сказал:

— Ладно, услуга за услугу. Я вытащил тебя из этой заварушки, а теперь жду ответной любезности. Пойдем в подвал, покажешь мне Большого Билла. Насколько я понимаю, он где-то там должен валяться.

Я присвистнул.

— Вот с этим, по-моему, накладка вышла. Он откланялся минуты за три до твоей газовой атаки.

— Черт, — сокрушенно сказал Джок, — должно быть. Большой Билл скрылся в тот момент, когда я газовую шашку в вентиляцию закладывал. Вот я его и проморгал. Как он вошел, я отлично видел. И еще какую-то рыжую стерву с ним.

Он с минуту стоял, задумчиво уставившись в одну точку, потом произнес:

— Все ясно. Надо отсюда сматываться и побыстрее.

Я кивнул.

— Большой Билл никогда не простит того, кто обвел его вокруг пальца. Он и за меньшие грехи от человека мокрого места не оставит.

— Похоже, — говорит Джок, — мне вообще пора уматывать из Лондона. Иначе меня ожидает здесь веселая жизнь! А жаль! Так все хорошо было, тихо, спокойно.

— Вот черт! А ведь я тоже почти что ходячий труп! У меня только и осталось, что кредитная карточка. Мне даже домой зайти нельзя. Там уже наверняка ребята Большого Билла засаду устроили. Может, вместе рванем? — предложил я.

— Я тут ни при чем, — возразил Джок. — Сам натворил дел, сам и выбирайся. Ты меня во всю эту историю впутал. С чего это я теперь должен тебе помогать?

— Из солидарности, например, — предположил я.

— Не на того напал, — грубо отрезал Джок. Он уже раскрыл было рот, чтобы послать меня подальше, и вдруг замер, напряженно вытянув шею. Я тут же заткнулся и прислушался. Но ничего необычного не услышал. Неожиданно Джок схватил меня за плечо и поволок за собой. Мы пулей вылетели из дежурки и спрятались за конторкой в холле. И тут раздался дружный грохот тяжелых ботинок по лестнице. Конечно, это была наша доблестная полиция — она всегда прибывает, когда кругом уже одни трупы. Ну, от бобби* ничего умного ждать не приходится — пронеслись, как стадо носорогов, и даже дежурного у входа не выставили. Мы воспользовались этим обстоятельством и, когда грохот каблуков затих где-то в конце коридора, рванули наружу. Калитка, ясное дело, была нараспашку, однако над сквером завис патрульный мобиль — ну и хрен с ним; но как только мы его миновали и понеслись вниз по Чаринг-кросс, вслед нам шарахнула автоматная очередь. Правда, все досталось огромному платану, стоящему у обочины; в нас полетели лишь щепки и кусочки коры. Тем не менее это заставило нас припустить еще быстрее, и я позволил себе немного расслабиться и обернуться, только когда мы уже заворачивали за угол. Оказалось, что нам на хвост сели двое здоровенных громил. Эти уж точно не полицейские — у них одни только ботинки стоили эдак кредиток по пятьсот, ей-богу; на мизерную зарплату вшивого бобби таких сроду не купишь. Они неслись просто как гончие на охоте, и было ясно, что далеко нам от них не уйти. Оставалось надеяться лишь на чудо — хотя до сих пор мне не очень-то везло, тем не менее пока я еще жив. Поэтому я бодро трусил за Джеком, а уж он наворачивал, словно призер Олимпийских игр на стометровке, успевая оглядываться по сторонам в поисках надежного укрытия. И тут вижу забранный решеткой люк, и даже вроде без замка. До того как эти паскуды должны появиться из-за угла, у нас еще было какое-то время.

*Бобби — прозвище английских полицейских.

— Джок! — заорал я, — поворачиваем вправо! Он продемонстрировал чудеса сообразительности и тут же рванул к люку! Я — за ним. Решетку мы сдвинули за пару секунд, откуда только силы взялись, нырнули в люк и задраили его за собой. Времени соображать, в какую сторону нам дрейфовать дальше, у нас особенно не было, тем более что путь оставался только один — перед нами лежал низкий наклонный коридор, темный, как слепая кишка. Мы сложились вдвое и дернули туда. Пробежав, словно по команде остановились как вкопанные из-за внезапно наступившей темноты. Кто-то закрыл, точно пробкой, выходящее на улицу отверстие, служившее нам источником тусклого света. Наверное, эти вонючки сообразили, что к чему. Я постучал Джока по согнутой спине.

— Давай, поторапливайся!

— Без тебя разберусь, — прошипел он, не оборачиваясь.

Наконец ход, по которому мы двигались, резко оборвался. Мы застыли на краю какой-то трубы, в лицо пахнуло затхлой сыростью, стало трудно дышать. Под нами расползалась непроглядная тьма. От безысходности я уселся на край трубы и свесил ноги вниз.

— Может, посветить зажигалкой? — предложил Джок.

— И сделать из нас отличную мишень, — добавил я, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Но сколько ни таращился, ничего, кроме цветных кругов перед глазами, не увидел.

— Джок, — говорю, — похоже, плохо дело. Придется прыгать.

— Туда? — ужаснулся он.

— А что, у тебя есть другие предложения? Либо прыгать, либо идти назад.

Назад его, видимо, совсем не тянуло, и он сиганул вниз. Раздался тихий всплеск. Больше я раздумывать не стал и последовал за ним. Пролетев всего каких-то метра два, я приземлился на четвереньки в мелкую вонючую лужу. Воды здесь было всего по щиколотку. Сделав два шага, я уткнулся в мокрую, скользкую стенку.

— Эй, Джок, — прошептал я.

— Да, — прозвучал совсем рядом приглушенный голос.

— Куда теперь — вправо или влево?

— А ты сам как думаешь?

— Мне кажется, что надо не думать, а сматываться поскорее.

— Тогда побежали влево, — предложил он и для скорости подтолкнул меня так, что я чуть не въехал мордой в стену.

Нам еще не удалось преодолеть и несколько десятков метров, как раздался грохот выстрелов. Вслед за этим кто-то громко выругался, плюхнувшись в лужу.

Наши преследователи отстали ненамного.

Оставалось надеяться на темноту и на неожиданную удачу.

Мы продолжали продвигаться вперед. За спиной по-прежнему слышался едва различимый шум, но я так и не мог понять, приближается он или удаляется. Под ногами путались какие-то провода, а один раз я наступил на что-то омерзительно мягкое и скользкое. Блуждая по этим лабиринтам, мы попали в очередной тоннель. Здесь уже не так воняло — по огромной каменной трубе, напоминавшей пищевод какого-то доисторического гиганта, гулял легкий сквознячок и было почти сухо. Лишь изредка попадались мелкие лужи. Неожиданно я споткнулся о тянувшуюся вдоль нашего маршрута металлическую полосу, оказавшуюся не чем иным, как рельсами. Похоже, мы очутились в тоннеле лондонской подземки.

Давным-давно здесь сновали поезда, покачиваясь ярко-красными, точно игрушечными, вагонами, маня пассажиров обитыми цветочным узорчатым плюшем сиденьями.

Теперь же, много лет спустя, ничего этого нет. Есть только пустота, мрак и тишина…

Ходили, правда, странные слухи о дочиста обглоданных скелетах, на которые изредка натыкались облюбовавшие вестибюли подземки бездомные бродяги, о тихом, надрывном плаче, разносящемся по тоннелям, о зловещих красных или зеленых огоньках чьих-то светящихся в темноте глаз. Чего только ни насочиняют бессовестные журналисты, чтобы поднять интерес к своим занюханным изданиям или сорвать куш побольше, измыслив очередную крутую байку. Сидя дома у электрокамина и грея ноги под пледом, забавно читать всякие леденящие душу истории про зловещие порождения тьмы, которые выползают на свет Божий, чтобы пугать честных обывателей. Зато сейчас мне было совсем не до смеха, эти проклятые акулы пера так ловко заморочили всем головы, что даже я уже не в состоянии был отличить правду от вымысла, тем более что, когда блуждаешь в темноте среди осклизлых стен холодных тоннелей, подобные страсти кажутся очень даже реальными.

В который раз я пожалел, что не позаботился прихватить хоть какое-то оружие, когда мы с Джо-ком вернулись в клинику этой сволочи Алоизиуса. Все-таки когда руку холодит вороненая сталь, что ни говори, а чувствуешь себя намного уверенней.

Наконец где-то далеко впереди замаячило бледное световое пятно. Как по команде мы оба помчались еще быстрее.

— Погоди, кажется, это станция, — прохрипел Джок. — Смотри-ка, светильники до сих пор под напряжением.

— Они могут взять нас на выходе? — спросил я, притормозив.

— Могут, — ответил Джок, — если там открыт вентиляционный люк или разблокирована входная дверь. И если у них посты на всех станциях. .

— На всех — не на всех, но на ближайших — точно, — мрачно проронил я.

— А если бы мы там год не появлялись? Они бы все равно караулили? — возмутился Джок.

— Ладно, — говорю, — чему быть, того не миновать. Все равно нам нужно на станцию, там и сориентируемся.

Свет, по мере того как мы продвигались, становился все ярче, и наконец мы вскарабкались на саму платформу. Надпись на стене гласила: «Пиккадилли— стэйшн».

Я огляделся. Похоже, нас никто не встречал. Станция была грязной и давно заброшенной. На каменный пол капала вода, у стен громоздились кучи мусора.

Я наткнулся на карту-схему и принялся ее изучать. Ветка Пиккадилли вела в аэропорт Хитроу пересекала весь Лондон. Ребята Большого Билла могли достать нас в любой точке — при условии, что они вычислят, в какую сторону мы направляемся.

— Наверняка, они будут ждать нас в Хитроу, — прозвучал у меня за спиной голос Джока. — Нам необходимо затеряться, и уж если выскочить, то в таком месте, чтобы никому не пришло в голову нас там искать. Например, вот здесь, — и он ткнул пальцем в Ныо-Кросс, который находился в самом конце Ист-Лондонской линии.

— Послушай, — сказал я, — а не слишком ли это близко к Брикстону?

— Может, оно и к лучшему, — задумчиво ответил Джок. — Вряд ли они станут ловить нас рядом с резиденцией Большого Билла.

Я кивнул, и, спрыгнув на рельсы, мы опять углубились во тьму тоннеля. Когда половина расстояния, отделявшего нас от станции Грин-парк, осталась позади, где-то вдалеке вдруг послышались крики и треск автоматных очередей. На всякий случай мы припустили еще быстрее. Крики за спиной стихли, но мне почему-то стало ужасно неуютно. Неприятное ощущение, что кто-то за нами наблюдает, возникло само собой и не отпускало ни на секунду. Но разбираться было некогда, оставалось надеяться, что нам удастся ускользнуть.

Изматывающий бег в нечеловеческом темпе по затхлым, плохо освещенным тоннелям мог доконать кого угодно, но все-таки мы уже добрались почти до самого выхода, как вдруг свет погас.

— Что за черт? — раздраженно выругался Джок. Позади нас кто-то чуть слышно двигался. Этот звук прибавился к однообразному плеску капель, и мы, возможно, не обратили бы на него внимания, если бы уже не успели свыкнуться с царящей вокруг абсолютной тишиной.

И тут я заметил огоньки — зеленые, красные… Они располагались парами достаточно высоко от пола — на уровне моей груди.

— Эй, Джок, смотри!

— Да вижу, — уныло отозвался он.

Неведомые существа двигались за нами, неотвратимо приближаясь. Неожиданно послышался тихий, леденящий душу шепот. В нем не было осмысленных фраз и слов. Он таил в себе угрозу и призыв одновременно. Наверное, только души умерших, скитающиеся во мраке, могли бы изъясняться на этом языке. По спине у меня пробежали мурашки, и я поневоле сделал шаг навстречу зовущим голосам. Чья-то твердая рука легла мне на плечо.

— Эй, ты что, с ума сошел? Куда это ты направился? — Джок с удивлением уставился на меня, не отнимая руки.

Я тряхнул головой, отгоняя видение.

— Черт! Ведь я чуть было не пошел туда, к ним.

— Не пошел, потому что я не пустил, — уточнил Джок. — А теперь хватит валять дурака, мотаем отсюда.

За спиной у нас раздался истошный визг — словно сотни обманутых дьяволов рвали себе глотки. Исчадия ада оплакивали внезапное исчезновение жертвы, которую они уже считали своей.

— Черт тебя подери, шевелись! — прикрикнул Джок.

И вдруг перед нами открылся боковой проход, в нем мерцал тусклый свет — похоже, кто-то старательно прикрывал пламя от спички или зажигалки.

— Эй, вы, — раздался хриплый шепот, — идите сюда, скорее.

— Кому это еще мы понадобились? — пробормотал Джок.

— Черт его знает, по крайней мере, это люди, и вряд ли они посланы Большим Биллом, — сделал заключение я.

И мы двинулись навстречу незнакомцу. Окликнувший нас человек подождал, пока мы приблизимся, и знаком велел следовать за собой. В его руке оказалась горящая стеариновая свеча — вот уж не думал, что когда-либо увижу нечто подобное. Одетый в лохмотья и заросший, как пещерный человек, наш спаситель вел нас все дальше и дальше по переходам, в которых запутался бы любой спелеолог. Мимо мелькали какие-то решетки, обрывки проводов, ржавые люки, рельсы. Мы так отчаянно петляли по боковым ответвлениям, что я уже испугался, а не сбился ли наш проводник с пути.

— Интересно, где это мы? — Джок, по-видимому, чувствовал себя так же неуютно, как я.

— Где-то под Морденом, — отозвался наш спутник. Выговор у него был непривычным и совсем не походил ни на один из известных мне.

— Вам надо торопиться, а то они вас нагонят.

— Кто — они? — спросили мы в один голос.

— Сирины. Ночные люди.

— Сирины — сирены… — пробубнил Джок.

— Э… — только и смог выдавить я. Его аналогии мне были пока недоступны.

— Господи, Тэш, вы что, сказок в детстве не читали? — изумился Джок.

— Сирины умеют заговаривать, — мрачно подал голос наш спутник. — Это — создания ночи. На них нельзя смотреть и опасно слушать, повстречавшего их ожидает несчастье. — Похоже, человек со свечой оседлал любимого конька и решил поделиться с нами всей имеющейся у него информацией.

— Сирины очень умные. Они умеют притворяться кем угодно, даже людьми, и подражать разным голосам. Особенно плохо, если они выведают твое имя. Поэтому мы никогда и никому не называем своих настоящих имен. Меня, например, зовут Тот, кто уходит дальше всех. Это хорошее имя. Слишком длинное, чтобы его могли правильно выговорить сирины.

— И давно вы тут живете? — спросил Джок.

— Всегда, — ответил наш спутник.

— А вы выходите на поверхность?

— Только ночью, — отозвался он. — Наши люди не любят яркого света. Там, наверху, над головой ничего нет. И еще эта… луна — очень неприятная штука. Висит себе в небе и не падает. Как это может быть?

— Не волнуйтесь, уважаемый, не упадет, — заверил Джок подземного жителя.

— Вы — самый сильный и умный человек в мире, — почтительно продолжал наш спутник, — до вас никто еще не сумел устоять против зова сиринов.

— А ведь и правда, Джок, как это ты ухитрился?

— Не у тебя одного есть свои секреты, — скромно усмехнулся Джок. — А куда мы все-таки направляемся?

— Бежим от сиринов, — серьезно сказал наш проводник, — и уже почти пришли домой.

Спустя несколько минут мы выбрались на слабо освещенную станцию — тут горело всего несколько довольно тусклых лампочек, но после долгих скитаний в полной темноте они показались невыносимо яркими. Под этими «искусственными солнцами» проживала община нашего нового друга, члены которой расположились на картонных коробках и драных одеялах, брошенных прямо на грязный пол. Выглядели они, мягко говоря, неважно.

Я бы еще долго гадал, чем они тут питаются, если бы какая-то девица вежливо не угостила меня тушкой жареной крысы. После столь аппетитного зрелища мысль о еде не вызывала у меня ничего, кроме судорожных спазмов.

Пока я обменивался любезностями с хлебосольной хозяйкой, Джок увлеченно рылся в сваленных у стены грудах хлама. Никто ему не мешал. Здесь все принадлежало всем.

— Смотри-ка, — радостно пробормотал Джок, разглядывая извлеченный из кучи старомодный пистолет, — чего доброго еще и стреляет.

Он разобрал оружие и принялся увлеченно чистить его какой-то ветошью. Этого барахла тут имелось в избытке. Внезапно я почувствовал, как на мои плечи навалилась страшная усталость. Бурно проведенный день практически истощил внутренние резервы организма. Начинало отрицательно сказываться побочное действие иммуно— и биостимуляторов.

Тем не менее нужно было двигаться дальше.

— Вы хотите идти сейчас? — в ужасе спросил старейшина. — Ведь еще не стемнело!

Джок внезапно прервал свое занятие, посмотрел на меня и утвердительно кивнул.

— Да, — сказал он, — и чем скорей, тем лучше. С этими словами Джок поднял с пола какой-то тяжелый предмет, очевидно, тоже выуженный из груды хлама.

— Что это? — удивился я.

— Канистра с горючим, — ответил он. — Наверняка нам пригодится, ведь сирины боятся огня.

— Да кто тебе сказал, что они нападут снова?

— Тэш, ты можешь смеяться, но я их чувствую. Они собираются там, в проходе, откуда мы только что вышли. Идут по нашим следам.

— Эй, ребята! — заорал я. — Нужно перекрыть проход, похоже, нам всем скоро придется туго.

— Кто тебя за язык тянул? — покачал головой Джок. — Пока они будут тут разбираться, мы бы успели уйти.

— Иди, если хочешь, — нахмурился я. — Они же нас спасли. Нельзя быть неблагодарной свиньей.

— Тэш, ты неисправимый идеалист, — вздохнул он и, обернувшись к перепуганным насмерть подземным жителям, добавил:

— Вы что, не поняли? Сюда идут сирины. А ну, тащите все барахло к выходу из тоннеля. Живо!

Уж не знаю, почему, но они нас послушали. И вскоре все, что могло гореть, было свалено в одну огромную кучу. Джок облил ее горючим из найденной канистры, и тут свет погас. Люди в ужасе завизжали, и в ответ им из тьмы раздался душераздирающий вой. В следующую секунду Джок щелкнул зажигалкой, и яркое пламя взметнулось до потолка.

Вой стал более грозным, но через огненную стену сирины пока перешагнуть не решались. Подземные жители начали отходить в противоположный тоннель, но тут раздался голос Джока:

— Эй, стойте! Факелы! Возьмите факелы! Он подскочил к костру и выхватил оттуда какие-то пылающие деревяшки. Несколько человек последовали его примеру. Пока сирины не прорвали огненный заслон, в нашем распоряжении оставалось около получаса. За это время необходимо было добраться до намеченной цели. Когда, выломав хлипкие проржавевшие прутья решетки вентиляционного люка, мы выбрались на поверхность, снаружи уже смеркалось. Задумываться о дальнейшей судьбе подземных жителей не хотелось. Конечно же, мы с Джеком спровоцировали нападение сиринов, но раньше или позже это все равно бы произошло. Посовещавшись, мы решили двигаться в сторону порта, где можно было раздобыть какую-нибудь лодку.

Некогда знаменитый порт Гринвича в наши дни находился в запустении, но несколько утлых суденышек все же покачивались возле обветшалого причала.

Мы решили поспать до рассвета, а потом вплотную заняться решением наших проблем.

На случайно подвернувшейся деревянной террасе я свалился на пол и заснул как убитый.

Посреди ночи меня разбудил странный звук, чей-то глухой голос призывно твердил:

— Тэш-ш.-.Тэш…

Я вздрогнул и приподнялся на локте.

— Иди сюда, — донеслось до меня. Не знаю, кому принадлежал этот голос, но он умел вкрадываться в сознание и подчинять чужую волю.

Я уже сделал шаг, как вдруг ночную мглу разорвала яркая вспышка и раздался грохот выстрела. Черная тень исчезла в кустах. Рядом со мной стоял Джок с дымящимся пистолетом в руке.

— Беда мне с вами, Тэш! Вы все время норовите совершить непростительную глупость.

— Что это было? — пробормотал я, чувствуя себя полным идиотом. Он пожал плечами.

— Сирин, конечно. Ни за что не хотел с вами расставаться. Наверняка он пришел не один. Чтобы больше не тратить патроны, лучше зажечь костер. К огню они подойти не рискнут.

По-прежнему держа пистолет наготове, Джок начал выламывать ограждающие террасу доски. Затем, собрав валявшиеся поблизости сухие ветки и обрывки бумаги, развел солидный костер.

— Странные твари, — сказал он задумчиво. — Вы что-нибудь про них раньше слышали, Тэш?

— Года два назад в газетах стали появляться дурацкие заметки про каких-то странных тварей. Потом стали пропадать люди. И никто не мог понять, почему. Теперь-то я знаю, чьих это рук дело.

— И у вас нет никаких предположений, откуда они взялись?

— Газетчики печатали всякую чушь, вроде того, что они сами по себе вывелись из плесени на стенах. Я лично считаю, что это мутанты.

— В тяжелые времена всегда появляется что-нибудь странное, — с усмешкой проронил Джок. — Тут же находятся очевидцы самых удивительных вещей, с упоением толкующие о космических кораблях, которые якобы зависали над местами жесточайших сражений, о кровавых дождях, о призраках и чудовищах. Теперь, почерпнув из прессы и СТ-новостей довольно поверхностью сведения, все на редкость убедительно говорят о мутантах, об энергетических полях, о парадоксах нашего сознания. А вы никогда не задумывались, что за всем этим кроется на самом деле? Почему, как только человечество попадает в очередной кризисный период, в существующем миропорядке образуется брешь, и из нее прут всякие чудеса, которых по законам природы и быть-то не должно?

Я пожал плечами.

— Шут его знает. Я слышал, что есть такое понятие как коллективный психоз. Эта болезнь очень заразна, и ей трудно противостоять.

— Но вы-то совсем не похожи на ненормального, Тэш, тем не менее сами только что едва не стали жертвой такого психоза.

— Джок, нас чуть не сожрали, а ты мне какую-то туфту гонишь. Лучше давай прикинем, как нам скорее выбраться из города.

— Примитивный ты человек, Тэш Валлейн. Ничем тебя не проймешь.

— Может, именно поэтому я еще жив, — предположил я.

Он хмуро возразил:

— Ты жив благодаря тому, что последние двадцать четыре часа я только тем и занимаюсь, что вытаскиваю тебя из дерьма.

В его словах имелась большая доля правды, и не в моих правилах было не признавать очевидных вещей.

— Вечный твой должник. Можешь рассчитывать на мою искреннюю признательность. Он пожал плечами.

— Я сказал тебе это вовсе не для того, чтобы снискать какое-то особое расположение, Тэш. Ладно… у нас осталось несколько часов до рассвета, можешь спать спокойно. Я не думаю, что на нас опять нападут. По крайней мере, эти твари.

— А потом?

— Прихватим подходящую лодку и рванем вверх по течению. Я знаю там одно укромное местечко.

— Очень сомнительно, — вздохнул я, — чтобы где-нибудь в Англии нашлось для нас теперь достаточно укромное местечко.

— Меня поражает твоя проницательность, Тэш, — ядовито заметил Джок. — Но сейчас как раз тот самый случай, когда у тебя не должно быть оснований для беспокойства.

Его странные умозаключения заставили меня насторожиться.

— На что это ты намекаешь?

— Хватит об этом, — уклонился от ответа Джок. — Если ты еще не расхотел спать, сейчас наилучший момент, чтобы приступить к этому занятию. По крайней мере, я буду точно уверен, что за это время тебе не удастся выкинуть никаких глупостей.

Я тут же охотно последовал его совету. Мне снились приближающиеся темные расплывчатые фигуры со светящимися красными глазами, с вкрадчивыми голосами, тихим злорадным смехом. Но когда я уже полоснул одну из этих тварей лучевиком, то увидел вдруг, что это Пат. Она смотрела на меня, вся объятая пламенем, а рот ее кривился в зловещей ухмылке.

* * *

Из статьи в «Нейчер», № 5 от 213 8 года

…Дикие леса Французской Канады издавна считались проклятым местом. По преданиям индейцев, именно в этих лесах обитает в облике гигантского зверя злой дух Венд иго, который подражает человеческому голосу и передвигается так стремительно, что до сих пор никому не удавалось рассмотреть его как следует. По непроверенным данным, после Катастрофы места эти наполнились всякой нечистью, настолько расплодившейся в Озерном краю, что почти столетие никто не рисковал туда заглядывать. И даже в последние годы, когда многие устремились прочь из городов, эти зловещие места привлекли всего лишь несколько наиболее отчаянных семей, о которых больше никто не слышал.

И вот совсем недавно в центральный госпиталь города Онтарио был в тяжелом состоянии доставлен человек, утверждавший, что он побывал в проклятых лесах и лишь чудом уцелел. Рассказываемые им невероятные вещи следовало бы классифицировать как плод воспаленного воображения, если бы не ряд реальных фактов, непонятно как попавших в его повествование. Так, например, упомянутое безумцем странное свечение атмосферы действительно было зарегистрировано в той области как раз в описываемое им время…

* * *

22 июня 2138 года. 05 часов утра

…Я проснулся оттого, что Джок тряс меня за плечо.

— Прекрати орать. Весь Гринвич перебудишь. Было прохладно, но меня трясло совсем по другой причине. Рассветало. С реки валил густой туман, и низкий купол обсерватории едва просматривался.

— Эй, Тэш, — окликнул меня Джок, — хочешь взглянуть на мертвого сирина?

У меня на душе кошки скребли, но любопытство все же взяло верх. В кустах лежала какая-то черная почти бесформенная масса. Я вспомнил давешний сон, и меня вновь заколотило.

Джок перевернул существо ногой.

Оскаленное лицо с белесыми, пустыми глазами. На месте носа — рваная дыра, а огромный рот усеян острыми мелкими зубами. На шее вздулся затянутый пленкой зоб.

Джок разглядывал валявшуюся на земле тварь с холодным любопытством исследователя.

— Языка у них нет, речевой аппарат никуда не годится. Скорее всего они издают звуки вот этим, — он ткнул носком ботинка в зоб. — Обрати внимание, какие у них чувствительные глаза. Это же один сплошной зрачок! Ты разбираешься в биологии, Тэш? Знаешь, сколько должно было пройти тысячелетий, чтобы какой-либо из известных науке организмов так мутировал?

— Послушай, Джок, оставь эту дрянь! — не выдержал я. — Что за нездоровый интерес, ей-Богу!

Он с некоторым сожалением отошел от предмета своих исследований.

— И то верно, — сказал он, — пора делать ноги.

Через пять минут мы уже стояли у причала, где покачивалось на привязи несколько лодок. Я одобрил вкус Джока — он выбрал небольшую юркую посудину, способную идти не только по реке на подводных крыльях, но и по суше на воздушной подушке. Мы прыгнули в лодку. Джок врубил зажигание. Лодка дала широкий круг по заливу и помчалась вверх по течению, вспарывая туман, точно игла.

Через несколько часов, когда солнце окончательно рассеяло туман, Джок увидел что-то на заброшенном берегу и сбавил обороты двигателя.

Подогнав лодку к причалу, Джок проделал какие-то манипуляции с пультом управления и только потом легко соскочил на полузатопленные доски. Я последовал за ним. Такой красоты мне уже давно не доводилось видеть. В вересковых зарослях у обрыва гудели пчелы, пахло нагретой землей и влажной зеленью.

Я думал, что мы передохнем немного и двинемся дальше, но, к моему удивлению, Джок вновь запустил мотор и, поставив лодку на автопилот, задал ей обратный курс. Посудина развернулась и направилась в сторону Гринвича.

— Ты что, с ума сошел? — воскликнул я.

— Она нам больше не понадобится, — уверенно произнес он.

— Да нас же элементарно выследят по автопилоту.

— Не делай из меня дурачка. Я задал программу автоматического сброса памяти. — Джок усмехнулся. — И потом, Тэш, неужели ты так ничего и не понял? У меня есть… некий план. Так что положись на меня. Это лучшее, что ты можешь сейчас сделать.

— Ну что ж, тогда пошли, если, конечно, это не противоречит твоему плану.

— Давно бы так, — укоризненно проронил Джок, — а то только все время споришь и вечно чем-то недоволен…

— Да хватит тебе…

Мы стали карабкаться вверх, по склону холма, заросшего вереском. Наконец нам открылся столь мирный пейзаж, что казалось, будто все тревоги минувших дней отступили, утратив свое значение.

Я по-прежнему шел следом за Джеком и, к своему удивлению, вскоре обнаружил, что он направляется в сторону заброшенной фермы. Не дойдя до нее нескольких метров, он свернул на-право, к массивному, сложенному из крупных валунов амбару. Толкнув тяжелую дверь, мы вошли внутрь. Там было сумрачно и пусто. Свет пробивался сквозь несколько расположенных под самой крышей маленьких окошек.

Джок покопался в углу и, сдвинув в сторону копну душистого сена, откинул крышку скрытого под сеном люка и вытянул наружу объемистый рюкзак. Перехватив мой взгляд, он усмехнулся.

— Я же говорил, что знаю, куда идти, верно Тэш? Ладно, давай позавтракаем.

Мы вышли из амбара и расположились неподалеку. Развязав рюкзак, он извлек оттуда несколько банок с яркими этикетками. Консервированные продукты оказались не так уж плохи, и вскоре я почувствовал приятную сытость. Джок протянул мне флягу, я сделал несколько глотков. В ней оказался коньяк, причем весьма недурной.

— Все-таки вам стоит подумать над моими словами, мистер Валлейн, — начал Джок без предисловия, как будто продолжал прерванный на полуслове разговор. — Представьте себе, скажем, абсолютно здоровый живой организм. И вдруг в нем что-то нарушается. В какую-нибудь царапину проникает инфекция, ближайшие лейкоциты справиться с ней не в состоянии. Бактерии начинают размножаться бесконтрольно. Приходится убивать их антибиотиками, но вместе с болезнетворными микробами погибают и полезные. В результате что мы имеем вместо цветущего живого организма? Развалину!

То же происходит и с цивилизацией, и с целой планетой. Стоит только отлаженной жизни чуть-чуть дать прореху в одном месте, как тут же все начинает трещать по швам. Откуда взялись сирины? Кто породил эти страшные слухи, которые никак не удается опровергнуть? Вы никогда над этим не задумывались?

Я хотел ему ответить, что у меня находились дела поважнее, чем заниматься всякой дурацкой философией, но с удивлением обнаружил, что язык меня не слушается. Мало того… я не мог пошевелиться. Перед глазами все поплыло, и насмешливый голос Джока стал доноситься откуда-то издалека.

— Паразиты размножаются отнюдь не на трупах, Тэш Валлейн, они развиваются именно на живом организме, в чем вы сейчас будете иметь возможность убедиться.

В руках его появился какой-то переносной пульт, и теперь Джок шустро манипулировал им, нажимая на кнопки ловкими пальцами карточного шулера. Почувствовав мой взгляд, Джок обернулся.

— Я, наверное, повторяюсь, но мне кажется вам будет любопытно узнать, зачем вы мне понадобились. Почему я предпочел взять вас с собой? Самое смешное, что объяснить это крайне сложно. Конечно, я обладаю уже достаточным количеством сведений о людях, о том, как они станут себя вести — поодиночке и все вместе — в случае, скажем, вторжения со стороны. Из глубин Вселенной, например. Но вы меня заинтриговали, Тэш. При всем вашем кажущемся невезении у вас просто феноменальная способность выпутываться из самых неприятных переделок. Вот мне и захотелось посмотреть: а на что еще вы способны? Что вы еще можете… или сможете, если очень захотите…

Надо мной пронесся порыв ветра, воздух наполнился частыми электрическими разрядами. Неожиданно возникнув поблизости, странное серебристое дискообразное тело зависло в полуметре от земли. Оно медленно вращалось и отбрасывало пестрые блики. Что-то щелкнуло, и в корпусе летательного аппарата появилось темное отверстие.

— Прошу, — сказал Джок, — добро пожаловать на борт.

Чрезвычайно любезное приглашение, особенно когда оно сделано скованному неподвижностью человеку. И тут какая-то сила подхватила меня с земли и понесла к люку.

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ АРЕНА

Из хроники угарийского монастыря, цикл Черного Дракона, круг 58

От летописей предыдущей эпохи мало что сохранилось, ибо после нее наступило время, именуемое сейчас годами смуты. Планета корчилась, точно в агонии, от косившего все живое голода и мора. Реки, когда-то богатые рыбой, опустели, а плодородные земли заросли лесом. Княжества погрязли в беспрестанных кровавых междоусобицах, пока некто по имени Коринн, человек, рожденный, чтобы повелевать и править, не объединил огнем и мечом северные земли. С той поры на севере установилось господство династии Коринна, которая царствует и по сей день.

В прежние века отсталые властители преследовали ученых мужей. Люди в империи перестали почитать науки и искусства и погрязли в грехе невежества. Именно тогда начались всяческие чудеса, вроде рождения двухголовых людей или выпадения с неба дождей из рыб и лягушек. Предвестником же всех бед была большая звезда с хвостом, сиречь звезда-странница, загоравшаяся вечерами на востоке. В годины крупных сражений над войском Коринна всегда виднелось в небесах серебристое колесо, которое крутилось вокруг своей оси, как тому и подобает. Брат Туанн в своих заметках «О вещах, наблюдаемых в небе» писал, что знаки те суть воплощения мирового духа, который может принимать формы самые разные и даже порождать существ, подобных нам, ибо с одного такого летающего колеса удалось сбить выстрелом из арбалета его кормчего, после чего колесо это упало где-то за отрогами Синих гор, подняв высоко к небу столб пламени и дыма. Кормчий же ничем от людей не отличался, с той лишь разницей, что, как свидетельствуют очевидцы, имел маленький хвостик и перепонки между пальцами…

* * *

Цикл Синей Ящерицы, третий круг малой Луны

Он застонал и, приподнявшись на локте, с недоумением огляделся вокруг. Холодный каменный пол был устлан плетеными соломенными циновками, грязными и обтрепанными, единственное окошко под потолком забрано ржавой решеткой. Свет, пробивавшийся сквозь ее прутья, был ярким, но каким-то неестественным. Он тряхнул головой, отгоняя морок. Окружающее казалось дурным сном. Все недавние события тоже воспринимались как болезненный бред.

Недавние ли?

На руке у него больше не было повязки, кость срослась — ни шрамов, ни синяков не осталось.

Сколько же с тех пор прошло времени? Под действием биостимулятора кость срастается за неделю, значит…

…И одет он был как-то странно — рубашка с широкими рукавами и короткие, до щиколоток, штаны — все из грубоватого, непривычного на ощупь… похоже, натурального волокна.

В углу, куда еще не добрался солнечный луч, стоял глиняный кувшин. Узник встал, пошатываясь, подошел к кувшину и плеснул себе в лицо несколько пригоршней воды. Странно, но он совсем не чувствовал голода и жажды.

Интересно, где же он находится?

Лязгнул засов. Массивная окованная железом дверь отворилась, и в проходе появился незнакомый человек. Огромный, коричневый, с серьгой в ухе, он молча поставил на пол миску с дымящейся похлебкой.

— Эй, — сказал Тэш, — эй, послушайте… Слова повисли в воздухе, оставшись без ответа.

— Эй, парень, — повторил Тэш, схватив вошедшего за бугрящуюся мышцами руку, — куда это я попал?

Тот высвободил руку и слегка толкнул Тэша в грудь. Казалось, незнакомец не приложил к этому никаких усилий, и тем не менее Тэш отлетел к противоположной стене. Тюремщик развернулся и вышел, так и не проронив ни слова.

— Ах ты, черт, — пробормотал Валлейн. В глиняной миске оказался довольно странный суп, в котором плавали незнакомые на вид и вкус коренья. Опустошив миску, Тэш решил подобраться к окну. Оно располагалось довольно высоко, но, может, цепляясь за выступы в грубой каменной кладке, ему все же удастся вскарабкаться наверх.

Что это? Казалось, мышцы потеряли былую упругость, как будто в последний раз он тренировался по меньшей мере полгода назад, а ведь он никогда не прерывал занятий больше, чем на пару дней. Великолепная реакция и хорошая физическая форма не раз вытаскивали его целым и невредимым из самых крутых переделок.

И все-таки ему удалось добраться до окна, и он, затаив дыхание, выглянул наружу.

Внизу, окруженный неприступными стенами с башнями по углам, лежал обширный, но глухой двор, на котором размещалось множество непонятных предметов и строений. Какая-то здоровенная повозка с двумя торчащими из нее бревнами, стог сена, под навесом, о Боже, груды холодного оружия, но все оно какое-то странное, допотопное. Огромная, высотой в человеческий рост, бадья с водой. Гора соломенных тюков. У одной из стен лежало несколько длинных шестов с острыми наконечниками и куча какого-то хлама. Но самым примечательным был сарай, за решетчатой стеной которого ворочалось что-то темное и бесформенное.

Человека, всю жизнь проведшего в большом городе, сразу же настораживала странная гнетущая тишина.

Ни гула воздушных мобилей, ни гомона толпы. Только откуда-то, совсем издалека, доносились гортанные крики — то ли плач, то ли пение. За стенами двора дрожало раскаленное марево, и в нем ослепительным блеском горели крытые золотом причудливые крыши домов. Казалось, в этом зыбком воздухе они текут и переливаются. Над ними взметнулись вверх острые башни, гордо паря над пыльными, брусчатыми мостовыми. Свет резал глаза и мешал рассмотреть стремительно приближающееся темное пятнышко на горизонте. Но вот оно приобрело четкие очертания, и Тэш, к своему удивлению, увидел в небе за окном увенчанную гребнем голову, шипастую спину, широко раскинутые крылья, мерцающие на солнце алым, золотым и зеленым. Дракон сделал широкий круг, но прежде, чем он скрылся из виду за угловой башней, Тэш успел заметить всадника, удобно устроившегося между огромными шипами на спине чудовища.

Это было уже слишком.

Судорожно стиснутые пальцы узника разжались, и он полетел вниз. В своей жизни Тэш знавал множество взлетов и падений, но такое… просто не умещалось в мозгу. Это было уж слишком!

В голову ему пришла идиотская мысль, что он уже умер, но на райский сад это место совсем не походило, да и на ад — тоже. Нет, все-таки он еще жив, просто судьба подготовила ему какую-то новую каверзу. Оставалось только гадать, чего ради его кинули в эту дурацкую каталажку? За какие такие прегрешения? Мысли вконец перепутались, мышцы отказывались слушаться, похоже, в еду был подсыпан какой-то наркотик. Тэш лег на прохладный пол, закрыл глаза и сразу заснул.

Проснулся он от чьих-то голосов, раздававшихся совсем рядом с ним.

Похоже, посетители не слишком церемонились при виде спящего человека, они топали и шумели. Особенно противный голос был у одного — высокий и резкий, точно птичий крик.

Тэш неохотно открыл глаза. И как раз вовремя, потому что успел увидеть, как амбал-тюремщик уже занес над ним ногу, чтобы дать хорошего пинка под ребра.

Ну уж нет! На этот раз не выйдет!

Он стремительным движением перекатился на бок и, подхватив занесенную для удара ногу, резко рванул ее на себя. Нелепо взмахнув руками, бугай тяжело грохнулся на пол. Не теряя ни секунды, Тэш кинулся к двери и выскочил в коридор. Разбираться, куда он ведет, времени не было, и поэтому, оказавшись перед лестничной площадкой, Тэш, не задумываясь, кинулся вниз. Вихрем пронесшись по пустынному залу нижнего этажа, вдоль стен которого было выставлено старинное оружие, он все-таки успел подхватить непривычного вида копье. Чем черт не шутит.

Но, похоже, удача окончательно отвернулась от него.

Он оказался в том самом внутреннем дворе, на который недавно смотрел из окошка своей камеры.

Возможно, при иных обстоятельствах ему было бы весьма интересно разобраться в назначении многих непонятных предметов, но сейчас он, точно белка в колесе, метался по двору в поисках выхода. Где-то же должны быть ворота!

И они действительно вскоре обнаружились — массивные, сложенные из грубых брусьев, окованных железом. Тэш кинулся к ним и с отчаянием толкнул тяжелые створки.

Бесполезно. Он только усугубил собственную участь.

Позади раздались шум и крики, и, не обращая никакого внимания на его боевую стойку, смуглые, странно одетые люди заломили ему руки за спину и поволокли вверх по лестнице.

Бросив Тэша на пол все той же тюремной камеры, молодчики принялись избивать его методично и профессионально. Когда тяжелая дверь захлопнулась за ними, только разливающаяся по всему телу боль была единственным ощущением, возвращающим его к действительности и не дающим полностью погрузиться в горячечный бред. А как еще можно назвать состояние человека, которому привиделся парящий над городом дракон с всадником на спине?

Какое-то время Тэш лежал неподвижно, наблюдая за тенью от оконной решетки. Похоже, даже солнце здесь было другим и двигалось по небу непривычно медленно. Теперь ему доведется испытать, что значит потерять разом все — дом, знакомых, родной язык. Даже ход времени, и тот изменился.

«Я сошел с ума», — мелькнула в голове спасительная мысль.

Наконец, тень перестала ползти по полу камеры и растворилась в темноте.

В этом странном мире наступил вечер.

Тэш по-прежнему лежал на соломенной циновке, бездумно уставившись в быстро темнеющее небо, когда за дверью вновь раздался шум — топот ног, голоса, лязг оружия.

Прогремел засов, и дверь отворилась. В проеме возникли несколько вооруженных людей с факелами. Рядом с ними стоял разодетый в ярко-алую тогу тип и отдавал какие-то распоряжения. Повинуясь его приказам, двое здоровенных стражников схватили Тэша, заломив ему руки за спину, и потащили к уже знакомой лестнице. В коридоре цокольного этажа процессия резко свернула и оказалась еще в одном внутреннем дворе, круглом и высоком, со сложенными из камня стенами, на гребне которых горели факелы.

Ослепленный непривычно ярким светом, Тэш не сразу разглядел за кольцом огней поднимающиеся вверх ряды амфитеатра — и все они были забиты людьми. Пламя факелов отбрасывало цветные блики, плясало на оружии и драгоценностях зрителей, отражалось в их блестящих возбужденных глазах. Это была самая настоящая античная арена, и в центре ее стоял он.

Что-то блестело у него под ногами. Тэш подошел к лежащим на песке предметам — ими оказались короткое копье и круглый, обшитый кожей, щит. Зачем ему все это? Он стоял, недоуменно озираясь по сторонам, как вдруг за его спиной грозно лязгнули засовы. Тэш резко обернулся. В открывшемся проходе показалась огромная темная фигура. Толпа одобрительно загудела.

Существо, появившееся на арене, опиралось на мускулистый чешуйчатый хвост и медленно поводило из стороны в сторону жуткого вида башкой, увенчанной кожистым гребнем, тянущемся от затылка до лопаток. Оно выглядело намного крупнее и тяжелее нормального человека и вдобавок сжимало в трехпалой лапе-руке тяжелую цепь, на конце которой качался шипастый шар.

Откуда взялся этот урод и что ему надо, выяснять было не у кого и некогда, потому что странное создание вдруг начало раскручивать над головой цепь и двинулось в сторону Тэша. Он сделал шаг назад, споткнувшись о валявшийся на арене щит, и чуть не упал. Публика в амфитеатре разразилась безудержным хохотом. Вот скоты! Он стиснул зубы и молниеносным движением подхватил с земли оружие. Охотнее всего он запустил бы копье в ряды зрителей, чтобы заткнуть хоть одну из этих смеющихся глоток. Но сейчас у него были дела поважнее. Чудовище, размахивая своим снарядом, снова приблизилось. На этот раз Тэш был готов к нападению и, ловко увернувшись, попробовал ткнуть образину копьем, но непривычное оружие плохо повиновалось ему.

— Черт! — выругался Тэш.

Не обращая внимания на свист и улюлюканье толпы, он отбежал к самому краю арены и попытался понять, как превратить неуклюжую жердину в своей руке в разящее оружие. Несколько раз взвесив копье и для порядка помахав им, он крепко стиснул тяжелое древко, готовясь к отражению новой атаки.

Чудовищный противник, передвигавшийся стремительными прыжками, подобрался уже совсем близко, и Тэш едва успел отпрянуть, приняв на щит скользящий удар. Шипы расцарапали натянутую на щит толстую кожу.

Изловчившись, Тэш взмахнул копьем и кольнул чешуйчатую зеленоватую шкуру монстра у основания шеи. Тут же потекла темная кровь. Рана выглядела не слишком опасной, но, похоже, пострадала какая-то мышца. Хвостатый быстро перехватил цепь другой лапой и, как ни в чем не бывало, продолжал наступать.

Тем не менее Тэш почувствовал себя более уверенно. Враг его был ранен, тогда как сам он до сих пор не получил ни единой царапины. Первоначальная растерянность постепенно сменялась собранностью и холодным расчетом. Пригнувшись, Тэш наблюдал за странным созданием, которое вновь ринулось на него. Ему показалось или же оно и в самом деле стало двигаться медленнее? Свистящее ядро вновь метнулось ему навстречу, он резко присел и, поднырнув под смертоносное оружие, вонзил копье в левый бок чудовища.

Существо взвыло, и впервые за время всей схватки Тэш увидел черные глаза без зрачков, которые постепенно затягивала мутная пленка. Безгубый рот приоткрылся, обнажая ряд острых клыков, но теперь эта чудовищная маска вовсе не казалась Тэшу такой омерзительной, а была просто чужеродной. Наконец, глаза неведомого существа закрылись, и оно рухнуло на песок, окрасив его густой и темной кровью. Тэш перевел дыхание. Ноги у него подгибались. Не обращая внимания на восторженные вопли толпы, он побрел к открывшемуся выходу с арены. Молчаливые стражи, вооруженные короткими мечами, привели его назад, в ставшую уже привычной тюрьму. Один из стражников на пороге камеры одобрительно похлопал его по плечу и, ухмыльнувшись, произнес какую-то фразу на незнакомом языке.

Оставшись один, Тэш поднял с пола кувшин и с жадностью припал к нему. Затем без сил рухнул на циновку. В глазах у него до сих пор плясали отблески пламени, мелькали яркие разноцветные одежды, и странное создание с затуманившимся взглядом медленно падало на песок арены. Тэш по-прежнему не понимал, где он и что с ним происходит. Не раз он попадал в ситуации, выйти из которых ему помогали только железная воля, интуиция и быстрота реакции, но здесь требовалось что-то совсем другое, и обычного набора его замечательных качеств было явно недостаточно. Что ж, остается искать дополнительные резервы — ведь надо же как-то вырываться отсюда. У него отняли самое ценное, что есть у человека, — свободу. Кому-то придется за это поплатиться.

* * *

Цикл Синей Ящерицы, четвертый круг малой Луны

На следующий день его вновь отвели вниз. Но на этот раз он оказался на небольшом утоптанном плацу, где один из его тюремщиков — уже немолодой коренастый человек, с порванным ухом и многочисленными шрамами на лице, при помощи жестов и окриков, а иногда и довольно чувствительных тычков, стал обучать его владению самыми разнообразными видами здешнего оружия. Для этой цели посреди плаца было укреплено специальное чучело, все разученные на нем удары тут же надлежало закрепить в тренировочном бою.

Каледдин, так звали его учителя, оказался опытным бойцом и отличался завидным терпением, нажитым за долгую солдатскую жизнь. Тэш научился у него самым разнообразным приемам ведения боя: от обычных традиционных до тонких фирменных трюков. Теперь Тэш знал, как лучше обойти противника, чтобы поставить его против слепящего солнца, как обманным выпадом отвлечь его внимание и при этом самому не поддаться на ответные уловки. Постепенно он стал понимать отдельные слова, а затем и целые фразы чужой речи. Будь у него возможность свободно общаться с кем-нибудь из местных, Тэш быстро овладел бы незнакомым наречием в совершенстве. Но его по-прежнему держали в строгой изоляции. После восьмичасовых выматывающих занятий под яростным солнцем он в сопровождении двух молчаливых тюремщиков возвращался в свою конуру, съедал вполне сносный обед и заваливался спать, чувствуя, как ноет утомленное тело. Тэш загорел, а мышцы его стали напоминать стальные канаты. Он даже не догадывался о том, что молчаливый Каледдин за кружкой крепкого местного пива в компании надсмотрщиков частенько говорил, что лучшего ученика боги послали ему только под конец жизни.

Немного освоившись, Тэш начал следить за временем, отмечая каждый день черточкой на стене камеры при помощи подобранного на плацу уголька. Здешние сутки были явно продолжительней земных, но человеческий организм способен приспосабливаться к самым невероятным условиям, и вскоре Тэша уже перестало на закате неодолимо клонить в сон. Иногда, если занятия кончались раньше обычного, он наблюдал из окна камеры за тем, что происходит во внутреннем дворе.

Жизнь замка протекала довольно размеренно и однообразно.

Время от времени двор торопливо пересекали бритоголовые молодые люди в грубых халатах со свитками или толстыми книгами под мышкой, иногда стройные служанки грациозно несли на голове медный кувшин или корзину с фруктами. Но пару раз он все же видел, как в раскрытые ворота въезжают роскошные процессии — паланкины качались на спинах вьючных животных, яркие ткани развевались на ветру, зонты и опахала переливались на солнце, точно оперение райских птиц. Важные персоны, прибывавшие в паланкинах, отличались гордой осанкой и явно принадлежали к типу людей, привыкших ко всеобщему повиновению. Все это поначалу было непривычно, но потом стало утомлять и раздражать. Казалось, установившийся уклад здешней жизни не претерпит никаких изменений.

Но все-таки жизнь не может долго стоять на месте.

Однажды, отрабатывая с Каледдином на плацу особенно сложный прием, Тэш почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Обернувшись, он увидел одного из прибывших вельмож, типа с высокомерной рожей. Тот устроился в дальнем углу дворика, где еще оставалось немножко тени, а стоящий за его спиной смуглый мальчишка энергично шуровал опахалом.

Тэш отвлекся лишь на одну секунду, но беспощадный Каледдин, воспользовавшись этим обстоятельством, успел больно ткнуть его под ребра тренировочным копьем. Красная краска, которой был вымазан тупой наконечник, оставила на боку Тэша яркую отметину.

— Ты убит! — ухмыльнулся Каледдин.

— Черта с два! — отозвался Тэш сквозь зубы, — я живучий.

И, вращая своим коротким трезубцем, на лезвия которого для безопасности были насажены шарики, перешел в наступление. Каледдин был опытным противником, но тем не менее Тэш ухитрился при помощи сетки, которую держал в левой руке, сбить своего учителя с ног и поразить трезубцем то место, где затылок переходит в шею.

Каледдин легко вскочил на ноги. Против ожидания, лицо его было не гневным, а довольным. Сплюнув набившийся в рот песок, он ухмыльнулся и гортанно крикнул что-то в сторону сидевшего в тени человека.

— Не так уж плохо, а?

Тот, в свою очередь, лениво растягивая слова, произнес длинную фразу, означавшую:

— Ну что ж, посмотрим.

Следующий день начался не так, как обычно. Вместо тренировки на плацу Тэш посетил баню, где мрачный, молчаливый банщик тщательно размял ему мышцы. Потом его отвели в симпатичный маленький сад, в котором росли незнакомые растения и имелся бассейн, наполненный прозрачной водой. Впервые за все время пребывания в этом странном мире Тэш увидел такое количество воды сразу — до сих пор ему полагались лишь ограниченные порции для питья и умывания. Целый день Тэш плавал в бассейне, загорал, и, что самое удивительное, никто его не тревожил. Вечером, когда препроводили обратно в тюрьму, он чувствовал себя отдохнувшим и набравшимся сил. Казалось, в лучшей форме он не был уже много лет. Конечно, Тэш понимал, что неспроста ему позволили так оттянуться — похоже, в его жизни наметились ощутимые перемены, но совсем необязательно к лучшему. «Индейку перед Рождеством тоже откармливают орехами», — мрачно подумал он, поглощая на редкость вкусный ужин. После нескольких месяцев непрерывных тренировок отдых и безделье показались ему райским блаженством, и он даже не стал совершать вечером дежурного восхождения к своему излюбленному наблюдательному пункту. Откуда ему было знать, что как раз сегодня он мог увидеть чрезвычайно любопытное зрелище, которое отбило бы у него охоту к безмятежному сну и помогло бы избежать неприятных сюрпризов. Может, это было и к лучшему — иначе бы он этой ночью не спал так спокойно.

На этот раз на арену его вывели днем.

Амфитеатр, который раньше освещался лишь пламенем факелов, сейчас был залит ослепительным солнечным светом. Над рядами зрителей уже натянули огромный тент из прочной ткани, создававшей надежную тень.

Перед тем как выйти на арену, Тэш привычным движением прихватил предназначавшееся ему оружие — что-то вроде багра или заостренного гарпуна. Интересно, с кем ему на этот раз предстоит схватиться? Надо осмотреться и подождать. Однако ждал он не один — вокруг арены чернело десять выходов, и в каждом из них стояло по человеку. Семь бойцов ничем не отличались от него самого, но три фигуры представляли собой странное зрелище.

Пока Тэш размышлял, что ему предстоит на этот раз, стражник подтолкнул его острием меча. Один шаг вперед — и тут же за ним с грохотом опустилась решетка. Вдруг зазвучали фанфары, дробно забили барабаны, зрители повскакивали с мест, глядя в сторону темного проема в одной из стен и что-то оживленно крича.

Барабаны били все чаще, напряжение толпы нарастало. Из проема показалось на свет Божий порождение жутких кошмаров — отвратительное чудовище. Бока его были покрыты костными отполированными пластинами, под которыми угадывалась мощная мускулатура. Массивные ноги оканчивались устрашающего вида стопой, состоявшей из трех широких опорных пальцев, увенчанных острыми когтями. На челюстях в два ряда располагались ножевидные зубы. В довершение всего хвост его представлял собой гигантскую булаву, на конце которой находился тяжелый костяной шар с длинным шипом. Глаза монстра блестели на солнце безумным дьявольским огнем и, подобно глазам насекомого, слагались из сотен мельчайших фасеток. Да, вооруженный таким солидным оптическим аппаратом зверь наверняка не жаловался на ослабленное зрение. От такого взгляда не очень-то скроешься.

— Эт-то что еще за дерьмо такое? — пробормотал Тэш.

— Оле! Оле! — закричал кто-то невидимый, и из темноты проема в чудовище полетела пылающая стрела. Но животное не нужно было подгонять — размахивая своим ужасным хвостом, оно в два прыжка очутилось на середине арены, на секунду застыло, озираясь по сторонам, и вдруг поднялось на задние лапы, казалось, заслонив собой солнце.

Зрители за оградой ахнули — то ли восхищенно, то ли испуганно.

Жуткая тварь наметила себе жертву — одного из бойцов, стоящего ближе всех к Тэшу. Мощный хвост взметнулся в воздух, и венчающий его шип блеснул на солнце, точно меч. Удар — и человек, словно тряпичная кукла, отлетел в сторону, еще удар — и шип пронзил грудную клетку несчастного. По рядам прокатились оглушительный свист и презрительные крики. Тэш решил не дожидаться, пока его начнут освистывать: подхватив свой гарпун, быстро метнулся в сторону, едва избежав чудовищных челюстей, которые лязгнули совсем рядом.

Несмотря на свою огромную массу, чудовищная тварь двигалась на удивление легко и проворно. Фасеточные глаза яростно сверкали, выискивая новую жертву.

«Если просто носиться по арене с места на место, даже очень резво, уродина раньше или позже передавит всех поодиночке, и ничего тут не сделаешь», — мелькнуло в голове Тэша.

Он крепко стиснул зубы — для всей этой сволочи смерть любого из гладиаторов будет всего-навсего развлечением. Чужая кровь лишь возбуждает жадную до зрелищ развращенную публику, находящую удовольствие в страданиях себе подобных. Ну уж нет, он им этого удовольствия не доставит!

Чудовище бушевало у закрытых ворот, колотя хвостом о железные решетки. Тэш присмотрелся. Казалось, у животного нет уязвимых мест. Тело — сплошной панцырь, копье соскользнет вниз по плотно прилегающим друг к другу пластинам. Попади его багор в глаз чудовищу или же в огромную разинутую пасть, Тэш неминуемо лишится оружия и только раздразнит гада. Скорее всего надо бить в основание шеи — это единственный шанс зацепить жизненно важные органы.

Он оглянулся. Его случайные партнеры наверняка имели значительный боевой опыт в такого рода играх — сюда бы не выпустили беспомощных учеников. Они чрезвычайно ловко избегали ударов чудовища — молодцы ребята, — внимательно присматривались в поисках незащищенного панцирем места.

Ближе всего к Тэшу стоял высокий подвижный человек. Пригнувшись и легко держа в сильной руке копье, он уверенно двигался по арене, не спуская глаз с жуткой образины.

— Эй, — крикнул Тэш, подбежав к нему. Гладиатор обернулся. Но его смуглом лице лихорадочно горели темные глаза.

— Его надо ударить вот сюда, — с трудом подбирая слова чужого языка, Тэш для верности ткнул пальцем себе в основание шеи. — Я его отвлеку, а ты постарайся не промахнуться.

Гладиатор кивнул.

— Нужны еще люди, вдвоем не справиться, — сказал он и замахал копьем, привлекая внимание остальных бойцов. Тварь тут же заметила это движение и, развернувшись, ринулась на него. Процессе братания пришлось отложить на неопределенное время и кинуться в разные стороны.

Арена была достаточно велика, что позволяло пока что избегать когтей и ударов страшного хвоста, но так не могло продолжаться слишком долго — настанет момент, когда они вымотаются и сделаются легкой добычей безжалостного монстра. Раскаленное солнце было союзником мерзкой твари — оно высасывало силы с неимоверной быстротой. Нужно было решаться, ведь у них оставалось не так уж много времени.

Его товарищ — Тэш уже воспринимал своего недавнего собеседника как товарища — что-то говорил третьему бойцу — широкоплечему, светловолосому человеку с заостренными непривычной формы ушными раковинами, плотно прижатыми к черепу. К ним подбежал еще один — при взгляде на него трудно было сдержать дрожь отвращения.

«И где они только берут таких уродов, — мелькнула невеселая мысль, — мутанты, что ли, какие-то?»

Их новый союзник был выше Тэша на целую голову. У него была серая бородавчатая кожа, покрытая какой-то слизью, неровный шишковатый череп и непривычно гибкие, точно лишенные костей, конечности и туловище. Казалось, он в любую минуту может расползтись по раскаленному песку арены омерзительной хлюпающей массой. Тем не менее, когда безгубый рот его открылся, Тэш услышал, как странное существо произнесло:

— Он прав… Нужно его отвлечь, это единственный шанс добраться до уязвимого места.

Тэш оглядел снаряжение своих новых соратников: безгубое создание было вооружено трезубцем; белобрысый — короткой тяжелой секирой, ее полукруглое лезвие нестерпимо отсвечивало на солнце; сам он — этой чертовой острогой. Лучше всего подходило оружие черноволосого — длинное копье с острым наконечником, и владел он им, похоже, неплохо. Значит, нужно делать ставку на него.

Чудовищу надоело метаться по арене без толку — оно избрало себе новую жертву, темнокожего воина, который попытался, прижимаясь к стене, проскользнуть мимо лоснящейся туши. Но огромное тело стремительно развернулось, и голова на гибкой шее склонилась над несчастным. Гладиатор оказался не робкого десятка — кривой меч полоснул по морде чудовища, не причинив, однако, никакого вреда. Огромная пасть лениво дернулась, всего одно движение, и песок обагрился человеческой кровью. На этот раз по рядам пронесся восторженный гул. Тэша чуть не стошнило, но, взяв себя в руки, он, обернувшись к остальным, решительно заявил:

— Я обойду его справа. Ты, — указал Тэш на белобрысого, — заходи слева. Кричи, маши руками, затем… — Он в затруднении поглядел на странное создание, не зная, как к нему обратиться. Очень непросто приучиться к тому, чтобы воспринимать такое нечеловеческое страшилище как Друга.

Но ужасный друг сам пришел ему на помощь.

— Я зайду сзади, — сказал он, взмахнув трезубцем, — и сумею его пощекотать.

Толпа за оградой явно начинала терять терпение. «Что ж, постараемся не разочаровать этих вампиров». Перехватив гарпун, Тэш метнулся вправо и ударил чудовище. Это была мелочь, комариный укус, но огромная голова тут же ринулась ему навстречу. Он поднырнул под передние лапы, перекатился на спину и, не дожидаясь, пока зверь раздавит его своей тушей, метнул гарпун в белесое брюхо. Тварь дернулась и изогнулась, пытаясь достать обидчика, но в это время на помощь Тэшу подоспел белобрысый. Его секира сверкающим полумесяцем прочертила в воздухе ослепительную дугу. В первый раз песок арены окрасился кровью чудовища. Низкий утробный рев сотряс воздух, заглушая и крики бегущих к ним со всех сторон гладиаторов, и восторженные вопли толпы. Но этот успех едва не стал для удачливого воина роковым, секира засела так глубоко, что белобрысый не сумел быстро ее выдернуть. Остаться безоружным — значит, погибнуть. Твердо усвоив основную заповедь гладиатора, он изо всех сил тянул на себя плохо поддающуюся рукоять. Удар массивной лапы настиг его и свалил на песок. Изо рта белобрысого потекла струйка крови. Тварь не стала тратить на него время и вновь повернулась к Тэшу. И в этот миг их уродливый партнер ударил трезубцем в основание хвоста чудовища. Огромный хвост рефлекторно дернулся, отбросив странное гуттаперчивое создание. Нескольких мгновений хватило Тэшу, чтобы вскочить на ноги и перехватить гарпун поудобней. Зверь вновь кинулся на него. Краем глаза Тэш увидел, как черноволосый гладиатор, легко подбросив копье в мускулистой ладони, уже нацелился для броска, но времени не оставалось. Тварь распахнула смердящую пасть. И вдруг Тэш заметил, как с другого конца арены к ним спешит еще один гладиатор. Гибкая фигурка на миг застыла в парящем прыжке и метнула короткий дротик в загривок между двумя пластинами. Чудовище взревело и, вздернув голову, попыталось избавиться от металлического жала. И тут темноволосый гладиатор изо всех сил ударил копьем в основание изогнутой шеи. Вот это удар! Струя крови фонтаном забила из раны, забрызгав песок арены и измотанных, выдохшихся бойцов. Огромная туша начала медленно заваливаться набок.

Накал страстей на трибунах достиг апогея. Толпа выла, оглушительно свистела, топала ногами, бурно рукоплескала. Но Тэш, казалось, ничего не слышал. Эмоции этих людей были ему отвратительны. Те, которые только что наслаждались зрелищем человеческих увечий и смаковали кровавые сцены, сами заслуживали смерти.

Гладиаторы медленно окружали неподвижную тушу. Белобрысый с трудом поднялся. Одна рука у него висела, точно сломанная ветка, грудь тяжело вздымалась, он еле держался на ногах, но все же был жив. Странное существо, сильно прихрамывая, ковыляло к нему. Но Тэш, как зачарованный, глядел на храбрую амазонку, которая, уперев ногу, обутую в сандалию с высоким плетением, в черный блестящий бок чудовища, одним резким и точным движением выдернула свой дротик из мертвой туши. Девушка была высокой и стройной, и сама напоминала стальной клинок. В отличие от остальных гладиаторов, на ней были легкие латы — прочный кожаный нагрудник, обшитый металлическими пластинами, которые нестерпимо блестели, отражая солнечный свет, точно маленькие зеркальца. У нее было смуглое лицо с темными глазами и пышная копна волос, забранная сейчас под плотную шелковую сетку.

Не обращая внимания на дождь падающих на арену золотых монет, она, слегка наклонившись, очищала песком свое оружие от крови и слизи.

— Послушай, приятель, — спросил Тэш, оборачиваясь к темноволосому гладиатору, — откуда здесь женщина?

— Это Кироэ, — отвечал тот, устало вытирая-лоб, — дочь сенатора.

— Кого? — не понял Тэш.

— Ну, одной очень важной особы. Говорят, он участвовал в заговоре против Высшего Совета. Сенатора казнили, а его сына и дочь, лишив всех прав, превратили в рабов, которыми заинтересовался Ланистра — содержатель гладиаторской школы. Брат ее два месяца назад погиб на арене.

— А сам-то ты как сюда попал? — поинтересовался Тэш.

Тот пожал плечами.

— Я горец. Если нас ловят, мы обязательно попадаем на арену. Только зря ты все это спрашиваешь.

— Почему? — удивился Тэш.

— У нас так не принято. Как ты потом сможешь драться насмерть с человеком, которого знаешь?

Тэш поражение уставился на собеседника.

На миг ему показалось, что он ослышался. Как можно сражаться с людьми, которые дрались с тобой бок о бок, и еще минуту назад твоя жизнь зависела от их ловкости и храбрости, а порой и от их самоотверженности? Тэш поневоле начал воспринимать их как друзей. Здесь, в незнакомой стране, среди мрачных тюремщиков, Тэш вдруг остро почувствовал, как необходимы ему надежные товарищи. А иначе — к чему сражаться и стараться ускользнуть от смертельной опасности? Неужто только на потеху равнодушной толпе, которая так же восторженно примет его победу, как приняла бы его смерть?

Но скучающая праздная публика — это одно, а люди, которые сражались с тобой плечом к плечу, — совсем другое. Черт возьми, ему ведь даже в голову не могло прийти, что теперь их могут натравить друг на друга, и опять толпа на трибунах будет вопить и топать ногами…

Тэш все еще смотрел в одну точку, занятый невеселыми мыслями, когда раздался громкий скрежет, и решетки, запирающие восемь ворот, поднялись. Отряд вооруженных стражников высыпал на арену и, окружив гладиаторов, начал загонять их по своим камерам.

Тэш тоже оказался в кольце вооруженных людей, которые грубо выталкивали его с арены. Он даже не успел перемолвиться словом с великолепной бесстрашной амазонкой и теперь гадал: обратила ли она на него хоть какое-то внимание? Ему казалось, что сам он проявил недостаточно храбрости и ловкости.

Один из стражников больно кольнул его в спину мечом, выведя тем самым из задумчивости.

Тэш не сопротивлялся. Он чувствовал себя так, словно из него вытянули все жилы. Миг возбуждения и предельной собранности схлынул, и наступила апатия.

Он не представлял, сколько времени длилось это сражение. Солнце, словно издеваясь над ним, находилось все в той же точке.

Оставив за спиной раскаленный песок арены, Тэш окунулся в прохладную мглу коридора, и решетка за ним с грохотом захлопнулась. Пошатываясь, он брел по холодным каменным плитам, слыша неторопливые, уверенные шаги сопровождающих его стражников. Он так устал, что даже не испытывал к ним злобы.

Дойдя до своей камеры, он устало повалился на солому. Перед глазами мелькали события сегодняшнего дня: странный гладиатор, таращивший свои белесые глаза; Кироэ, уперевшая стройную ногу в бок чудовища; копье, дрожащее в блестящей черной плоти; кровь на песке…

Когда он заснул, ему снилась все та же арена. Больше у него ничего не осталось.

* * *

Сенатор Реши — секретарю парламента Кринасу. Конфиденциально

Приветствую тебя, уважаемый Кринас, и долгих тебе циклов жизни. Некто, именующий себя Ранкастом — надеюсь, ты знаешь, о ком идет речь, — сообщил, что материал для следующих отборочных туров будет поставлен на восьмом цикле малой Луны. Как тебе известно, технические возможности наших кураторов нам, увы, недоступны, и остается только полагаться на то, что мы справимся с их материалом своими скромными силами. Помнишь тот случай, когда привезенный ими из некоего другого мира чудовищный зверь камня на камне не оставил от второй башни и его удалось усмирить лишь огнем? Принимая во внимание всю политическую необходимость дружеских взаимоотношений с нашими уважаемыми кураторами, я все же позволил себе высказать Ранкасту некоторые сомнения относительно принятых в последнее время указов, предписывающих посылать на гладиаторскую арену не только уголовных, но и политических преступников. Идти против воли государства — непростительный грех, но для членов семьи такого почтенного и высокорожденного человека, как, скажем, сенатор Кироэ, умирать на арене, словно какое-то отребье, унизительно. Не лучше ли все-таки ограничиться публичной казнью, в соответствии с нашими старинными законами, и не подвергать принародному унижению членов уважаемых семейств?

В ответ на мои скромные замечания Ранкаст лишь рассмеялся и высокомерно ответил, что политическая ситуация меняется, поскольку в этом мире нет ничего вечного. Древние законы хороши, когда от них есть какой-то толк.

— Уважаемый Кринас! Быть может, в глубине души я с ним и согласен, поскольку некоторые нормы и принципы, морально устарев, становятся мертвым грузом, отягощающим в прошлом гибкую и жизнеспособную политическую систему, однако любые попытки насильственного изменения традиций еще никогда ни к чему хорошему не приводили, а наоборот, вызывали возмущение в обществе. Именно эти традиции наряду, конечно, с армией и тайной полицией — единственное, что держит народ хоть в каких-то рамках. Ты, конечно, знаешь, что горцы, как всегда, неспокойны.

Они объединили свои разрозненные силы, поскольку среди них нашелся некий человек, принявший на себя функции единого вождя. Только появления яркого лидера у горцев нам сейчас и не хватало! Но, впрочем, я отклонился от темы… Так вот, говорю я ему: «Коль скоро, почтенный Ран-каст, в этом мире нет ничего вечного, не следует ли наконец отменить цензуру на технические новшества?» Наши кураторы владеют средствами, которые мы и представить себе не можем. Но ведь у нас есть ученые, которые попытались бы разобраться в них. В конце концов мы могли бы пользоваться более простыми изобретениями. Зачем было уничтожать чертежи и модель управляемого летательного аппарата? Только потому что мы, по мнению кураторов, можем обойтись тупоголовыми драконами, которых и прокормить-то проблема. Почему наши наставники отправили на арену изобретателя взрывчатого порошка? Иногда, уважаемый Кринас, мне в голову закрадывается подозрение: чем бы ни объяснялись эти меры — исторической необходимостью, всеобщим благом или национальной безопасностью, — за ними скрывается иная, более прозаическая причина. А вдруг, не приди к нам кураторы тогда, в незапамятные времена, мы и сами бы уже владели сложнейшими аппаратами и могли бы летать если и не к отдаленным звездам, то по крайней мере к нашим двум лунам. Мне однажды довелось поглядеть на них в некое устройство, и уверяю тебя, что эти небесные тела очень похожи на нашу планету. Джунгли отвоевывают у нас все больше жизненного пространства, границы цивилизованного мира неуклонно сжимаются, а вдруг бы нам удалось основать свои колонии на той из лун, на которой я заметил голубоватую дымку, указывающую на наличие пригодного для дыхания воздуха? Кураторы завозят сюда множество устрашающих созданий для арены — частично отлавливают их в здешних джунглях, частично доставляют из отдаленных миров, несмотря на то, что эти жизненные формы могут представлять серьезную опасность для граждан империи. Помнишь ту страшную эпидемию, которая разразилась после того, как корабль кураторов, груженный материалом для арены, разбился в горах, не успев пройти своего обычного карантина? Большинство древних и уважаемых родов было поставлено тогда на грань вымирания, я не говорю уже о простом народе.

Иногда я задумываюсь: так ли не прав был мятежный сенатор Кироэ?

* * *

Цикл Синей Ящерицы, восьмой круг малой Луны

Он уже догадывался, что на следующий день ему скорее всего дадут отдохнуть. Так оно и вышло. Но отдых неожиданно превратился в пытку. Пребывание в четырех стенах сводило его с ума. «Гладиаторы не живут долго, — подумал он, — пожалуй, можно считать это утешением».

Поэтому, когда на следующий день его вывели на плац, он почти обрадовался. Суровый Калед-дин, к удивлению Тэша, встретил его почти по-дружески. Оказалось, что он, играя в тотализатор и поставив на Тэша, неплохо набил свой отощавший в бесчисленных кабаках кошелек. Тэш, который постепенно начал разбираться в правилах гладиаторских игр, уже знал, что Каледдин не ответит ему ни на один вопрос относительно предстоящих схваток. Все — и правила боя, и обстановка на арене, и враг, и предполагаемое оружие — должно оставаться для гладиатора полной неожиданностью. Тем не менее старый вояка, пребывающий в добром расположении духа, рассказал кое-что о самой империи и ее столице. Это уже было достижением.

Империя была единственным государством на континенте. Она протянулась от побережья теплого моря до гор, где до сих пор не складывали оружие, отказываясь подчиняться имперским войскам, дикие и необузданные племена. В последнее время пограничные стычки в предгорьях заметно участились. Но вылазки горцев далеко не всегда завершались успехом. Взятые в плен повстанцы подвергались публичным казням в назидание остальным, но чаще всего они попадали на арену. Военнопленных очень ценили вербовщики гладиаторских школ. Обучение горцев занимало немного времени и обходилось недорого. Так как они с самого рождения умели обращаться с оружием.

С запада империя граничила с джунглями — сплошным массивом тропического леса, протянувшимся от дальних гор до океанского побережья. Джунгли всегда были гиблым местом, и даже вспоминать о них считалось дурной приметой. Лес на западе беспокоил имперские власти не меньше, чем горцы на севере, — медленно и неуклонно он наползал на обитаемые земли, отвоевывая все новые территории, и бороться с ним не представлялось возможным.

Высшим государственным органом власти в империи являлся сенат, раздираемый бесконечными интригами. Он в конце концов оказался под сильным влиянием тайной полиции. Вот о ней-то как раз вслух старались не говорить вообще.

Откуда взялось чудовище, с которым Тэш столкнулся на арене, Каледдин точно не знал. «Временами в крепость привозят разных тварей, — сказал он, — наверное, их ловят в джунглях». Что же касается странных существ, выполняющих иногда роль гладиаторов, то Каледдин, сам будучи храбрым и опытным бойцом, отзывался о них с уважением. Тэш выяснил, что этих существ в крепость доставляют под усиленным конвоем, хотя с такой задачей справился бы и новобранец, ведь привозят их спящими.

— И ты тоже спал, когда прибыл сюда, — ухмыльнулся Каледдин.

— Долго? — поинтересовался Тэш, не оборачиваясь. В этот момент он отрабатывал особенно сложный прием.

— Дня три, — ответил Каледдин.

Наконец-то причина странного провала в памяти более или менее прояснилась. Неудивительно, что он не помнит, как сюда попал. На этом откровения Каледдина завершились, хотя Тэш не отказался бы задать еще кое-какие вопросы знающему человеку.

Опять потянулись рутинные, однообразные дни. Тренировки становились все напряженней, солнце палило так нещадно, что раскаленный воздух обжигал легкие. И даже ночь не приносила спасительной прохлады.

* * *

Цикл Синей Ящерицы, десятый круг малой Луны

В следующий раз Тэша вывели на арену только через восемнадцать долгих дней. По краю высокого гребня стены горели, трепеща в душном вечернем воздухе, многочисленные факелы. Странно, но, подняв голову, Тэш увидел, что над ареной низко нависли две луны — одна крупная, с четкими краями и довольно заметными щербинами кратеров, другая — поменьше, с размытыми контурами, точно скрытыми в туманной дымке.

Зрителей на трибунах в этот раз было немного. Заполненными оказались только нижние, ближайшие к арене ряды, да и публика на них вела себя лениво и равнодушно. Видимо, на этот раз ничего из ряда вон выходящего не ожидалось.

Подобрав свое оружие — короткий меч и небольшой налокотный щит, Тэш заметил в противоположном проеме одинокую человеческую фигуру.

Колеблющийся свет факелов мешал как следует разглядеть противника, и, лишь подойдя ближе, Тэш увидел, с кем ему сегодня предстояло драться.

Это был тот темноволосый гладиатор, который нанес смертельный удар чудовищу. Тэш вспомнил его слова: «Как ты сможешь сражаться насмерть с человеком, которого знаешь?» И теперь растерянно стоял посреди арены. Его противник молча наблюдал за ним, небрежно держа в руках свое оружие — массивный трезубец.

— Что ж, привет, — сказал Тэш, — вот и встретились.

Тот молча кивнул.

Толпа зашумела и нетерпеливо затопала ногами, но Тэш не спешил начинать бой. Он оглядел трибуны и, демонстративно отбросив оружие, произнес:

— Извини, приятель, но я с тобой драться не буду.

— Не валяй дурака, чудак, начинай, иначе ждут неприятности, — предупредил его противник. Тэш пожал плечами.

— Плевать, — сказал он. — Это их цирк. Не мой, — и повернулся спиной к черноволосому.

Теперь толпа не просто топала ногами — обманутые в своих ожиданиях зрители возмущенно орали, свистели, улюлюкали. В ответ на это возмущение ворота открылись, и высыпавшие на арену стражники накинулись на Тэша. Тот увернулся, пнув одного из них под ребра и привычным, отработанным движением перебросил через себя второго, который наседал на него сзади. Краем глаза Тэш заметил, что черноволосый гладиатор, размахивая своим трезубцем, спешит ему на помощь.

Тэш уже успел подобрать свое оружие, как вдруг раздался оглушительный грохот. Укрепленный на стене механизм выстрелил прочной шелковой сетью, которая свалилась точно на него. Подоспевшая охрана тут же спутала Тэша по рукам и ногам и поволокла к выходу, точно тушу убитого зверя. Черноволосого со скрученными за спиной руками гнали к противоположным воротам, но, обернувшись, он все же успел крикнуть:

— Эй, приятель! Меня зовут Торран!

— Очень приятно, — пробормотал Тэш, сплевывая набившийся в рот песок.

Тэш думал, что его убьют за сорванное представление, но ошибся. Его бросили в карцер, кишащий крысами и паразитами, избив так, что он ощущал боль каждой клеточкой своего многострадального тела и потом еще долго не мог пошевелиться. Никто не приходил, не приносил ему еды, и вдобавок ко всему, оказавшись в абсолютной темноте, он окончательно потерял счет времени. Поэтому, когда дверь его новой тюрьмы наконец отворилась, Тэш какое-то время лишь очумело моргал, как сова, которую вытащили на свет. Сначала его отвели в баню, где он смог, наконец, отмыться и вернуть себе человеческий облик, потом, когда он немного пришел в себя и начал соображать, ему выдали вполне пристойную тогу и куда-то повели.

За пределы крепости Тэш попал в первый раз. Он был ошеломлен буйством красок, витающими в воздухе дурманящими запахами и доносящимся с базара многоголосьем. Водоносы с их протяжными криками; продавцы пряностей, шлюхи, погонщики вьючных животных — у него рябило в глазах, он отвык от суеты и толкотни города. Видя за его спиной двоих вооруженных охранников в сверкающих на солнце доспехах, ему уступали дорогу, но сейчас же, забыв о нем, продолжали заниматься своими делами. Вид вооруженных стражников не был здесь диковинкой.

Идти им, однако, пришлось недолго. С шумной оживленной улицы они свернули в тихий переулок, вдоль которого тянулся длинный глухой забор с единственной низкой калиткой. Миновав скучающую стражу, они оказались во дворе, где были выстроены различные подсобные помещения; Тэш по привычке тут же определил назначение каждого из них. Пожалуй, вон то низкое, стоящее в отдалении здание — казарма, а вон то куполообразное — загон для верхового дракона, судя по тому, какой грозный рык доносится оттуда. Помещение для слуг скорее всего находится вон в той пристройке, рядом с кухней.

Особого страха Тэш не испытывал: если бы с ним хотели расправиться, его вряд ли стали бы тащить из крепости через весь город, а прикончили бы прямо на месте — и все. Выходит, кому-то он был нужен.

Обменявшись паролем с охраной у входа в главное здание, стражники повели его по длинному коридору. Приблизившись к массивной двери из черного дерева, конвойные, распахнув ее, втолкнули Тэша внутрь, сами же остались стоять по бокам двери, вытянувшись в струнку. Тэш огляделся по сторонам. Помещение, куда он попал, нельзя было назвать шикарным, но в нем царили полумрак и прохлада, окна, затянутые легкой кисеей, выходили во внутренний дворик, где журчал фонтан; на мозаичном полу высилась груда пестрых подушек, в углу дымились ароматические свечи, а на низком диванчике полулежал какой-то человек.

— Подойдите ближе, — раздался властный, неприятный голос.

Тэш сразу же узнал того типа, которого мельком видел в камере еще в самом начале своей бойцовской карьеры. «Он, видно, и впрямь важная шишка, раз имеет такую охрану, — подумал Тэш. — Похоже, этот ублюдок на меня с самого начала глаз положил — интересно, зачем это я ему понадобился?»

— Меня зовут сенатор Ранкаст, — сказал тот. — По долгу службы я занимаюсь безопасностью империи. Ваш недавний поступок меня заинтересовал. Как гладиатор, вы, разумеется, себя скомпрометировали, но зато доказали свою приверженность к высшим ценностям, Тэш, — так вас, кажется, зовут?

Тэш молчал.

— Гладиаторов, которые отказались драться, — продолжал тот, — обычно ждет смерть. Мы не любим, когда люди не выполняют возложенные на них обязанности. Но вы слишком ценный материал. Да и Каледдин дал вам блестящие рекомендации, а он очень умелый боец, и завоевать его уважение не так-то просто. На арене вы дважды проявили себя с самой лучшей стороны. Похоже, у вас имеется дар мгновенно ориентироваться в обстановке, мало того, вы быстро добиваетесь расположения окружающих, а это тоже кое-что значит. Можно было бы сказать, что вы прирожденный лидер, но, основываясь на собственном опыте, я полагаю, что вы тем не менее любите действовать в одиночку. Я прав?

Тэш вновь не ответил. Он ждал, пока сенатор доберется до сути дела.

Ранкаст хмыкнул, поудобнее устроился на ложе и приглашающим жестом указал на ворох подушек на полу.

— Располагайтесь, Тэш. Не люблю, когда кто-нибудь маячит перед глазами как столб.

Тэш с неохотой сел. Он предпочел бы жесткую скамью — с нее, по крайней мере, в случае необходимости всегда можно быстро вскочить. Но пока что не следовало раздражать хозяина.

— А у меня работают толковые мастера, — удовлетворенно заметил Ранкаст. — Я велел не калечить вас после инцидента на арене. Выглядите вы, правда, не очень хорошо, но двигаетесь весьма свободно. Так что вы — мой должник, Тэш, хотя дело даже не в этом. Видите ли, вы вообще моя собственность.

Тэш молча бросил на своего собеседника мрачный взгляд исподлобья.

— Все гладиаторы принадлежат Департаменту, если только их не выкупает кто-нибудь в частное пользование. Это недешевое удовольствие. Но зато приличный процент от всех ставок на тотализаторе идет в доход собственнику. Вот вы, например, первое время были очень выгодным вложением. Теперь, к сожалению, толку от вас не будет. Публика на вас не пойдет, скажем так.

— Что вам от меня нужно? — процедил сквозь зубы Тэш.

Ранкаст сухо усмехнулся.

— Мне — ничего. А вот вам от меня кое-что нужно. У вас поразительная способность к выживанию. Но сейчас даже она может оказаться бесполезной. Ведь вы практически лишили себя права на жизнь. Последний шанс — сделать кое-что для меня. Хотя бы из чувства благодарности.

Я приложил уйму стараний, чтобы убедить Департамент в том, что вы можете пригодиться нам в другом качестве, скажем, сыщика. Вам ведь не впервой, мой друг, выполнять такую работу?

«Откуда эта сука обо мне все знает?» — пронеслось в мозгу у Тэша.

— Поэтому я хочу предложить вам применить свои профессиональные навыки, — продолжал Ранкаст. — Мы чрезвычайно обеспокоены тем, что недавно у нас возникла и широко распространилась некая тайная организация, ставящая своей целью подрыв самих основ Империи. Идеология ее нам достаточно хорошо известна, а вот идеологи — нет,

Ранкаст налил себе в чашу темной жидкости из стоявшего рядом с ложем высокого узкогорлого кувшина.

— Мы знаем, кто за ними стоит, кто им сочувствует в верхах. Но это, как правило, фигуры заметные, и, чтобы выбить почву у них из-под ног, необходимы веские доказательства. А их никак не удается заполучить. Конечно, можно их сфабриковать. Но этим мы не подавим саму организацию. Вот я и хотел бы, чтобы вы внедрились в нее, поглядели изнутри, что она из себя представляет, кто пользуется особым авторитетом, где они предпочитают собираться, ну и так далее… Действий никаких от вас пока не требуется.

Тэш пожал плечами. Ремесло сыщика было его профессией. Его нанимали самые разные люди для самых разных целей, и он отнюдь не принадлежал к тем чистоплюям, для которых запаяло было засыпать какое-нибудь тайное общество, вырывшее себе уютные норки в фундаменте государственной системы. По большому счету, ему было глубоко наплевать на моральную сторону задания — когда доходит до дела, с моральной стороной все разрешается как-то само собой, и до всяких мучительных вопросов обычно руки и мозги просто не доходят. Тут только успевай выбираться из очередной заварушки.

Другой вопрос, что он предпочел бы заранее знать, кто конкретно и зачем его нанял и каким образом этот наниматель собирается расплачиваться за выполненную работу.

— Предположим, — проронил Тэш, — я начал вас понимать. Только говорите, пожалуйста, помедленнее, я еще не достаточно хорошо схватываю ваш язык.

— Простите, — улыбнулся сенатор, — я слегка увлекся. Вы не стесняйтесь, переспрашивайте, если что.

— Что уж тут переспрашивать, сами знаете, чтобы внедриться в какую-нибудь организацию, — пробурчал Тэш, — нужно хотя бы знать людей, обычаи, жаргон. И много всяких других мелочей. Для этого потребуются годы, ведь в вашем мире я, кроме арены, ничего толком и не видел.

— То, что вам сейчас кажется недостатком, — уверенно возразил сенатор, — на самом деле является огромным преимуществом. Вы же иномирянин. Даю вам слово, иномиряне входят в первостепенный круг интересов этой организации.

— Да при вашем техническом уровне никому вообще не должно быть дела до пришельцев из иных миров. Вы хотя бы свои проблемы решили, — с сомнением бросил Тэш.

— Вы просто не знаете всех наших обстоятельств, — возразил Ранкаст. — О том, что вы иномирянин, знает всего несколько человек. Местная чернь никакого понятия о других обитаемых мирах, естественно, не имеет. По общепринятому мнению, дикарей, подобных вам, ловят на окраине империи, а таких странных существ, как ваш первый противник, — в джунглях. Прелюбопытное, кстати, место эти джунгли. Там водится множество жутких тварей, не дай вам Бог в этом убедиться. Впрочем, не будем отвлекаться. Так вот, как я уже сказал, почти никто понятия не имеет, кто вы такой, но кое-кто догадывается. Поэтому, если вас оставить в покое, снабдив хорошей легендой, то на вас очень быстро выйдут интересующие нас люди.

— Допустим, — согласился Тэш, — а что я-то должен буду делать?

— Да практически ничего. Плывите себе по течению. Об остальном мы уж как-нибудь позаботимся. Имейте в виду, интересующая нас организация может быть связана с восставшими горцами. К счастью, они храбрые, но недалекие люди, иначе нам бы уже давно грозили крупные неприятности. На всякий случай примите к сведению: есть у них один человек, представляющий для нас особую опасность. Нам неизвестно его настоящее имя, одна только кличка — Бесследный. Он исчез сразу после битвы в отрогах Черного хребта. Мы тогда немало их взяли в плен, да и убито было достаточно, но тело Бесследного так никто и не опознал. Если он до сих пор гуляет на свободе, то его авторитетом могут воспользоваться руководители заговорщиков. Такое сплочение наших врагов крайне нежелательно. Так что возьмите это на заметку.

«Чертовщина какая-то, — подумал Тэш, — вечно мне приходится кого-нибудь разыскивать. И, что характерно, при этом я всегда наживаю себе кучу неприятностей».

— Вождь ваших горцев — это не шутка, — мрачно произнес он. — А что я за это получу?

— Всего лишь жизнь, — тяжело вздохнул Ран-каст, — по-моему, весьма ценная штука, не правда ли? Пожалуй, самая большая ценность во Вселенной — для ее обладателя, конечно. И самый бесполезный, ненужный хлам для стороннего наблюдателя. Ибо жизнь, мало того, что имеется в избытке, еще и постоянно воспроизводит себя. Вы согласны со мной?

— Чего? — переспросил Тэш.

— Ах, я опять, наверное, говорю слишком быстро. Ну ладно, гладиатор. С сегодняшнего дня вы поступаете в мое распоряжение. В свою личную охрану я вас пока что не возьму, слишком уж вы непредсказуемы. А вот во внешнюю — пожалуй. Конечно, это не такая интересная жизнь, как на арене, да и острых ощущений значительно меньше, зато и риску тоже меньше. А дальше видно будет. Помните: встречи со мной не ищите, если мне что-нибудь будет нужно, я сам вас найду.

— Не учи ученого, — мрачно пробормотал Тэш. — Вот суки вельможные. Во всех мирах одинаковы!

Сенатор щелкнул пальцами, и двое конвойных, до этого неслышно стоявшие за портьерой, приблизились и повели Тэша к выходу. Он угрюмо брел между ними, чертыхаясь на всех известных ему языках. Видимо, ему на роду написано все время впутываться в неприятности. Ладно, посмотрим — не в первый раз… Может, кривая вывезет.

* * *

Из архива древностей Утарийского монастыря, цикл Водяного Змея, круг 18

Помощник Эббет, по поручению его святейшества, для полных летописей. Выдержка из Трактата о гладиаторских боях.

Ознакомившись по поручению его святейшества с богатствами нашего хранилища, в котором содержатся рукописи, датированные от начала Смутных времен, и основываясь на том, что знание является единственной ценностью и что, владея знанием, можно вывести одно событие из другого, поскольку закономерности хода вещей становятся ясны пытливому уму, я пришел к следующим выводам.

Ни одна сложная система — будь то живой организм или государство — не может постоянно находиться в равновесии. Она либо развивается, либо возвращается в исходное состояние — в Хаос, который и дал начало всему в незапамятные времена. Поэтому, когда Институт Кураторства, процветающий уже несколько циклов, лишил граждан империи радостей, связанных с удовлетворением любопытства и жаждой познания, властители Срединного мира оказались перед необходимостью занять чем-то праздные мысли своих сограждан, ибо РАЗУМ ПРАЗДНЫЙ столь же сильно предрасположен к бунту и разрушению, как РАЗУМ ПЫТЛИВЫЙ — к неповиновению и вольнодумству. Тогда и были учреждены гладиаторские бои.

Решение это быстро принесло двойную пользу, поскольку, с одной стороны, подарило любимое развлечение скучающей нации — сначала черни, а потом, как это часто бывает с развлечениями вульгарными и низменными, вошло в моду и у знати. С другой стороны, на арену выводили умирать государственных преступников, что служило наглядным уроком всякого рода бунтовщикам. Конечно, такой способ расправы с политическими противниками не может вызвать ничего, кроме печали, потому что всегда грустно наблюдать, как ближних заставляют драться со своими ближними, друзей — с друзьями, соратников — с соратниками. Больно видеть, как, сражаясь за жизнь, человек предает свою человеческую сущность, но кто решится осудить этих людей? Скорее, достойны порицания те, кто, точно плевелы, взращивает в людях дурные качества, ибо они и впрямь, подобно плевелам, растут легко и быстро. Что же до хороших качеств, они требуют кропотливого воспитания, точно редкие растения в императорском саду. Но до них нет никому никакого дела, ибо управлять массами людей гораздо проще, склоняя их к дурному, чем к хорошему.

Когда с основными недовольными расправились и поток заключенных, направляемых на арену, иссяк, на арене все чаще стали появляться существа странные, на людей непохожие. Откуда они берутся — мне неведомо. Говорят, их отлавливают в джунглях — быть может, там действительно много диковин, но описания чудовищ, выходящих сейчас на арены, никогда прежде не встречались в наших хрониках, на что я хочу обратить особое внимание почтенного настоятеля. Конечно, мир в своем разнообразии неисчерпаем, и человеческие формы суть не единственные разумные создания во Вселенной. Внешность еще не значит сущность, и истинный мудрец должен видеть глубже видимости, в частности той, которая обусловливает телесную форму, какой бы она ни была…

* * *

Цикл Синей Ящерицы, второй двойной круг

Сенатор был почти во всем прав. Новая жизнь, которая началась для Тэша, была ничем не лучше старой. В ней было немного меньше опасностей, зато значительно больше выматывающей рутины. Не было привычного сурового Каледдина, но был на редкость тупой сержант. (Он выделялся тупостью даже среди славных представителей этого воинского звания). Занятия на плацу утомляли своим однообразием. Единственное утешение — у Тэша появилась возможность перекинуться словом с окружающими.

Отряд внешней охраны состоял из тридцати человек. Если в личную-то охрану сенатор набирал дюжих молодцев, с которыми не стыдно было на улице показаться, то здесь публика была разношерстная: наспех обученные владеть оружием авантюристы, наемники, рыбаки с побережья, деревенские увальни. Были тут даже два горца. Тэш поначалу подумал, что это предатели, продажные шкуры, но потом выяснилось, что горцы часто нанимались в имперские войска и даже пользовались здесь хорошей репутацией — по жизни вспыльчивые и драчливые, они имели свой жесткий кодекс чести. Где они потом использовали приобретенные на имперской службе военные навыки, вербовщиков не интересовало. Все горцы были похожи на Торрана, того, с кем Тэш отказался биться на арене, — высокие, смуглые, темноволосые, жилистые и гибкие, как стальной клинок. Столько разных наречий, жаргонных словечек, обычаев! Голова кругом идет. Тэш, намучившийся с молчаливым Каледдином, жадно впитывал звуки чужого языка и скоро уже мог с закрытыми глазами по одному только выговору отличить вспыльчивого жителя предгорий от деревенского тугодума с побережья.

Тем не менее он ни с кем особенно не сдружился.

Многолетний опыт научил его тому, что человек, имеющий привязанности, становится уязвимым, особенно здесь, в чужом мире, где окружающих его людей ничто не объединяет с ним — ни старая дружба, ни родство. Еще неизвестно, удастся ли как-нибудь выбраться отсюда, но, похоже, ветер перемен, изменив направление, подул в его паруса, а значит — все может случиться. А если вдруг ему придется драпать отсюда, то лучше делать это, не думая о том, что оставляешь за спиною. Да и что общего может быть у него, выходца из цивилизованного мира, с чужепланетными неграмотными варварами.

В один из ленивых раскаленных полдней, когда их отряд под руководством дубины-сержанта вяло топтался на плацу, во дворе появился незнакомый человек. Тэш уже наловчился определять социальный статус тех, кто встречался на его пути — не только по одежде, но, главное, по манере себя держать — небрежно-снисходительно с низшими или льстиво и заискивающе — с сильными мира. Этот малый пока что был загадкой — с сержантом держался уверенно и без подобострастия, но пришел пешком, а не приехал в носилках. Одет он был не слишком шикарно — полотняная хламида, а из украшений, которые так любила знать, — лишь перстень с печаткой.

«Наверное, управляющий какого-нибудь имения, — подумал Тэш, — интересно, что ему здесь надо?» Сержант наконец прервал свои ленивые издевательства и заорал:

— Эй, шакалы! Стройся!

Они выстроились в шеренгу на утоптанном песке плаца. Сержант, заложив руки за спину, важно прошелся взад-вперед перед ними, явно гордясь своей значительностью.

— Слушайте, вы, мерзавцы, — сказал он, — господин Шанли, управляющий имением госпожи Лоэ, попросил у сенатора выделить ему десять человек для сопровождения ее в летнюю резиденцию, и сенатор Ранкаст дал свое милостивое согласие. Это большая честь для вас, вы, падальщики!

— Вот вонючка, — пробормотал сквозь зубы сосед Тэша. — Всегда одно и то же. Вечно выдрючивается.

— Потому-то командир он, а не ты, — пробурчал второй наемник.

— Ма-алчать! — с удовольствием гаркнул сержант! — Ты, ты, ты, — он указал в том числе и на Тэша, — выйти из строя. Еще этот, этот и этот. — Он проверил количество, загибая пальцы. Оружие получите у эконома. По пять золотых каждому. Живо! Чтоб через десять минут были здесь. Не присядете ли пока в тень, уважаемый Шанли? — обратился он к гостю. — Эти шелудивые псы вернутся через десять минут с полной экипировкой.

— Не стоит беспокоиться, — любезно ответил управляющий, опускаясь в низкое кресло под увитым лозой навесом у лениво журчащего фонтанчика.

— Интересно, какую заразу нам придется сопровождать? — поинтересовался Тэш, торопливо шагая вместе с остальными девятью воинами к низкому бараку, где увечный однорукий эконом хранил боевое снаряжение и кое-какой запас круп и овощей. — Да еще в летнюю резиденцию. Какого черта эта стерва не выбралась из города раньше, пока еще не было такой жары?

— Ты что — дурень? — удивился его спутник. — Лето же только начинается!

В бараке они получили у дотошного эконома боевое оружие и по пять причитающихся на каждого золотых. На эти деньги можно было бы неплохо гульнуть, но сейчас не стоило даже думать об этом, потому что, как только они вернулись на плац, сержант выстроил их и велел следовать за господином Шанли, в полное распоряжение которого они поступали.

— Если будет что не так, на том свете найду! — напутствовал их бравый вояка.

— Вот сучье племя, — огрызнулся сосед Тэша. — Чтоб его дракон по ошибке со своей самкой перепутал, паразита!

— Ма-алчать! — вновь завопил сержант. — Кру-угом! За господином Шанли шагом марш!

Господин Шанли неохотно выбрался из своего тенистого укрытия.

— Пошли, пошли, голубчики, — сказал он. — Кортеж уже ждет. Не стоит задерживать госпожу Лоэ.

Они вышли из резиденции сенатора через боковые ворота и протопали по людному переулку, с удовольствием расталкивая привычных к такому обращению горожан. Госпожа Лоэ, видимо, была женщиной богатой и проживала на холме, где, обдуваемые ветерком, располагались виллы местной знати. Может быть, конечно, жить на холме и считалось престижным, но, пока они по мощеным улицам лезли все выше в гору за неожиданно проворным управляющим, все порядком умотались, а у Тэша и вовсе потемнело в глазах — казалось, солнечные лучи лупили по его башке, как по барабану.

Наконец они прибыли к дому, где уже суетилась куча народу. «Похоже, эта госпожа — важная птица», — подумал Тэш, глядя, как снуют шустрые молоденькие служанки, набивая подводы какими-то тюками, посудой, светильниками и еще массой разных вещей, без которых наверняка можно было бы запросто обойтись. Мускулистые рабы готовили паланкин и седлали вьючных животных, здоровенных тварей, которые больше всего напоминали верблюдов, если уж подыскиваить земные аналогии. Самой госпожи Лоэ пока что нигде не было видно, но переполох она тем не менее ухитрилась поднять изрядный.

«Да это же целый караван, — подумал Тэш. — И все для того, чтобы перевезти одну-единственную бабу с этой дачи на другую».

— Они что, всегда переезжают с места на место с такой помпой? — обратился он к своему напарнику.

— Те, которые побогаче, всегда, — ответил тот. — А эта штучка явно особа состоятельная, поэтому и караван такой огромный.

— А охрана зачем? — продолжал выспрашивать Тэш, — вон сколько в караване народу! И мужиков вроде предостаточно.

— В предгорьях неспокойно, — его напарник был не только опытен, но и словоохотлив, — горцы в последнее время пошаливают.

— Чего же она туда прется?

— Да там же крепость! Все летние резиденции совершенно неприступны. Вот в пути попасть в какую-нибудь заварушку — это запросто.

— Неужто горцы часто нападают на караваны? — удивился Тэш.

Его собеседник усмехнулся.

— Бывает. Их, в общем, не интересует всякая утварь, но чтобы довести сенат до белого каления, они ни перед чем не остановятся. Поэтому дороги всегда неспокойны.

— Может, этой самой госпоже Лоэ следовало бы набрать себе охрану побольше при таком богатстве? — съехидничал Тэш.

— Ну ты даешь! — сказал его собеседник. — Вообще ничего не знаешь! Вооруженная охрана полагается только политическим деятелям. А все остальные не имеют права держать вооруженных наемников. В случае чего, им приходится обращаться за помощью к нашим дорогим членам правительства. Небезвозмездно, конечно. И то разрешается нанимать не больше десяти человек.

— Суровые у вас тут порядки, — посочувствовал Тэш.

— Государственное благо, парень, все ради государственного блага. Отечество в опасности, и все такое.

Тут наконец вернулся господин Шанли, который оставил их стоять у ограды, а сам скрылся за воротами роскошной виллы.

— Пойдемте за мной, — сказал он. — Я представлю вас госпоже Лоэ.

Тэш полагал, что эта самая госпожа Лоэ — пожилая, почтенная матрона, но она оказалась вполне еще цветущей дамочкой — черноволосой, с искусно уложенной локонами пышной прической и не менее пышным телом, а уж глазами она стреляла по сторонам — что твой снайпер. Она сидела на высоких подушках, а две юные девицы обмахивали ее веерами. «Вдова, наверное, — подумал Тэш. — Уходила небось мужика, а теперь живет в свое удовольствие».

— Рада вас видеть, отважные защитники, — произнесла госпожа томным голосом. — Через полчаса мы выступаем, но надеюсь, вы успеете перекусить перед выходом. Позаботьтесь об этом, дорогой мой, — это уже относилось к господину Шанли.

Приятное впечатление, которое госпожа Лоэ произвела на Тэша, еще более укрепилось после предложенной им трапезы — на удивление аппетитной и обильной. Жаль только, что совсем не оставалось времени насладиться приятной сытостью. Караван цепочкой потянулся из ворот — госпожа Лоэ, как водится, восседала в паланкине, а конвойные выстроились по обе стороны от него. Тэш подумал, что если и есть какое-то постановление касательно количества вооруженной охраны, то, наверное, специально для того, чтобы те, кому положено, могли обходить его — рабы у госпожи Лоэ были крепкими и тренированными, а устрашающие пращи у их поясов разве что официально не считались боевым оружием. Караван спустился с холма, но не через город, над которым дрожало жаркое марево, а по вымощенному разбитыми каменными плитами большаку, какое-то время шедшему в лощине вдоль хилого ручейка, а затем вновь поднимавшемуся в холмы. Местность вокруг лежала унылая — чахлые поля, несколько пыльных, полузаброшенных деревень. Просто не верилось, что эта нищая земля способна прокормить лежащий внизу густонаселенный город. Тэш, который шел с головным отрядом, поинтересовался об этом у своего напарника.

— Не забивай себе голову, — ответил тот, — эти места уже давно почти заброшены. Слишком часто на эти деревни нападали горцы. Да и наши тут, гоняясь за ними, особенно не церемонились — все поля вытоптали. С запада земля тоже совершенно бесплодна — там все сжирают джунгли. А кормят нас в основном низменности на востоке и отдельные еще участки побережья — там, правда, урожаи падают, но люди как-то с этим борются. По-крайней мере, там хоть жить безопасно, не то что здесь — того и гляди головы лишишься.

На ночь процессия разбила лагерь на холме у небольшой рощицы, на опушке которой журчал чистый горный ручей. Место было вполне сносное — Тэш заметил, что чем выше они поднимались в горы, тем лучше становился климат, а растительность ярче и гуще.

«А эти придурки в городе сейчас подыхают от жары», — подумал он.

От конвоя при устройстве на ночлег требовалось только незначительная физическая помощь — рабы госпожи Лоэ действовали умело и слаженно: быстро разбили палатки, наладили походную кухню, расседлали вьючных животных. Место для охраны было отведено у обозных телег. Ночь была теплая и безветренная. Они поделили дежурство, и Тэшу досталось стоять под самое утро, поэтому он с удовольствием растянулся на походном плаще и, подложив руки под голову, стал смотреть в небо. В горах звезды всегда видно лучше, и местное ночное небо представляло собой удивительное зрелище, сильно отличающееся от земного.

Тэш никогда не был склонен слишком долго любоваться красотами природы, поэтому к открывшемуся ему великолепию он тоже отнесся весьма прозаически — повернулся на бок и заснул. Ночь и дежурство прошли на удивление спокойно, и поэтому утром, когда караван вновь тронулся в путь, Тэш чувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Вскоре им предстояла переправа через неширокую, но бурную горную речку. Однако деревянный настил моста, положенный на массивные каменные опоры, оказался разрушен. Единственным выходом было попытаться найти поблизости брод, но их временный десятник — коренастый выходец с побережья, видимо, отлично знал, чем грозят подобные неожиданности и протрубил тревогу. Конвой занял круговую оборону вокруг носилок госпожи Лоэ и подвод с самым ценным грузом. Они успели как раз вовремя, раздался гортанный крик, и из-за каменной гряды высыпали вооруженные люди. Одеты они были в короткие плащи, переброшенные через одно плечо, в кожаные юбки и высокие сапоги со шнуровкой, защищающие колени. Более тридцати храбрых и опытных бойцов, умело владеющих клинками!

— Горцы! — в ужасе прошептал напарник Тэша.

— Проклятье! — заорал десятник, — шевелись вы, драконье дерьмо, демоны вас забери!

Конвой с мечами наголо застыл у носилок, тогда как рабы госпожи Лоэ преградили путь вооруженному отряду. Глядя на их слаженные действия, Тэш убедился в том, что он понял все правильно — закон о личной охране соблюдался весьма условно. Рабы госпожи Лоэ оказались великолепными воинами, судя по всему, они прошли обучение у опытного инструктора, сделавшего из них единый боевой организм, владеющий всеми известными воинскими хитростями.

Вероятно, не будь их противники горцами, а окажись они просто обычными разбойниками с большой дороги, слугам госпожи Лоэ удалось бы справиться с нападавшими за несколько минут. Но горцы славились яростью и слаженностью в бою. «Должно быть, те, кто дерется не за наживу, а за идею, всегда сражаются особенно отважно», — подумал Тэш. Он не раз подмечал эту странную закономерность, хотя сам бы никогда не стал рисковать жизнью за какой-нибудь сомнительный лозунг, которым и в пивной-то не расплатишься.

А схватка уже была в полном разгаре, и от внушительного отряда госпожи Лоэ вскоре мало кто останется в живых, если вовремя не вмешается резерв.

Нужно было что-то предпринимать, а не ждать, как дурак десятник, пока на них нападет весь отряд горцев.

— Эй, братва! — заорал Тэш, подскакивая к телеге с посудой, — давай, навались!

Его собратья по оружию оказались сообразительней десятника и тут же, поднажав, опрокинули подводу, образовав импровизированную баррикаду. Тончайшие чаши, кубки, дивные витые стеклянные курильницы из южных провинций посыпались из тюков на землю.

— Вы обезумели, — завизжала госпожа Лоэ, — это же уникальные вещи! Что вы делаете?

«Что ж ты, дуреха, такие бесценные вещи всюду таскаешь за собой? — подумал Тэш. — Перед соседями, что ли, выдрючиваешься?»

Он поклонился взбешенной даме и с чувством произнес:

— Мы обязаны защищать вашу жизнь, мадам. Она гораздо драгоценней, чем эта мелочь. Я никогда не прощу себе, если с вами что-то случится.

Как ни странно, цветистая речь Тэша сразу же оказала на госпожу Лоэ благотворное действие — она охнула и томно закатила глаза, видимо, вспомнив, что она не просто властная владелица огромного имения и нескольких сотен рабов, но еще и слабая женщина, нуждающаяся в защите. Теперь можно было полностью сосредоточиться на отражении нападения горцев.

— Здоров же ты языком молоть, зараза! — восхищенно произнес напарник Тэша.

Остальные конвойные, не растерявшись, кинулись вслед за Тэшем переворачивать подводы, и вскоре вокруг паланкина госпожи Лоэ образовалась почти глухая стена, за которую медленно, стараясь удерживать строй, стали отступать уцелевшие рабы. Служанки госпожи Лоэ, как и следовало ожидать, бестолково метались и истерически верещали. «Бабы, что с них возьмешь, они везде одинаковые», — подумал Тэш.

Теперь горцы напоминали приливную волну, которая, ударившись о скалу, откатывается назад. Впрочем, отказываться от добычи они явно не собирались, и Тэш увидел, как несколько из нападавших рванули в обход, чтобы подобраться к конвою с тыла, со стороны крутого обрыва, который сейчас служил каравану естественной защитой. Тэш вовремя засек этот маневр и, зажав кинжал в зубах, пополз к обрыву. Когда в сухую траву на самом краю площадки вцепилась чья-то смуглая рука и над каменной кромкой появилось свирепое лицо, Тэш даже не стал пачкать оружие — ухватив горца за длинные волосы он с силой отогнул его голову назад и ударил ребром ладони по шее. Человек охнул и, закатив глаза, сполз вниз по склону.

— Поделом тебе, сука! — сквозь зубы пробормотал Тэш и вдруг почувствовал, как кто-то навалился на него сзади. Он вывернулся и увидел, что перед его лицом поблескивает трехгранное лезвие горского кинжала. Тэш попытался ударить нападавшего коленом в пах, но всегда выручавший его прием на этот раз не увенчался успехом. Кинжал неотвратимо приближался к его лицу. И вдруг отклонился в сторону.

Тэш вновь рванулся, но противник, не уступающий ему ни в силе, ни в ловкости, держал его крепко.

— Не дергайся, — произнес он с характерным для горца гортанным выговором. — Хуже будет.

Полотняная рубаха Тэша не выдержала напряжения схватки и разошлась по шву, обнажив предплечье, на котором синели два скрещенных меча — знак гладиатора, сопровождающий его с первых шагов в этом мире.

— Гладиатор? — спросил нападавший, ткнув в татуировку острием кинжала.

— Был, — прохрипел Тэш.

— Как тебя зовут?

— Тэш.

По прежнему прижимая его железной рукой к земле, горец издал длинный переливчатый свист.

И вдруг все стихло.

Нападавшие, волнами накатывавшие на баррикаду, отступили, и об их недавнем присутствии напоминали лишь стоны раненых да царивший в караване разгром. Противник Тэша резко выпрямился и, захватив горсть песка, швырнул ее Тэшу в лицо. Пока тот отряхивался и тер слезящиеся глаза, горец испарился как привидение, видимо, отправившись догонять своих собратьев.

— Великие боги, что это было? — поправляя тунику, томно воскликнула госпожа Лоэ.

— Нам повезло, госпожа, — почтительно произнес управляющий Шанли, который, не принимая непосредственного участия в схватке, тем не менее проявил изрядную меткость, швыряя камнями в нападавших. — Горцы никогда так легко не отступают. Видно, что-то им помешало.

— Помешало, как же, — пробурчал соратник Тэша, протирая меч песком и пряча его в ножны, — тут на много лиг кругом ни одного отряда, кроме нас, идиотов.

— Но почему-то же они ушли, — упорствовала госпожа, — и не говорите мне, Шанли, что мы подавили их превосходящей численностью. Что я, горцев не знаю?

Тэш огляделся по сторонам. Убито с обеих сторон было человек десять — два горца, шесть рабов из охраны и двое конвойных, в том числе — десятник. Один раб был тяжело ранен в живот и, похоже, долго не протянет. Им занимался личный врач госпожи Лоэ.

— Только не давайте ему пить, — на всякий случай подсказал Тэш.

— Молодой человек, — сухо ответил врач, — я не первый раз вижу подобные раны.

Тэш огляделся по сторонам. Один из конвойных пнул ногой лежащее в пыли тело врага, тот, даже умирая, не выпустил из руки кинжал.

— Оставь, — сказал Тэш.

— Чего? — ухмыльнулся тот.

— Я сказал, не трогай! — зло повторил Тэш. — Они хорошо дрались. Оставь их. Пусть их похоронят по своему обычаю. Если кто-то считает по-другому — зубы вышибу.

Тут прорезался Баст, напарник Тэша, который первым сообразил помочь ему строить баррикаду:

— Отвали, Карр. Если бы не он, мы бы тут уже валялись со вспоротыми животами.

— Это точно, — вступил в разговор еще один, — мне кажется, что и отстали от нас благодаря Тэшу. Чем-то он полюбился горцам.

— Хватит попусту трепаться, — сухо бросил Тэш, — при чем тут я?

— Перестаньте, господа, — вовремя вмешался управляющий Шанли, — насколько я понимаю, ваш десятник убит. Если бы не конвойный Тэш, мы бы наверняка не смогли отбиться — это он организовал оборону. Я поручил бы ему вести караван, если госпожа Лоэ не будет возражать.

Госпожа Лоэ, полностью оправившись от шока, стрельнула в Тэша быстрым оценивающим взглядом.

— Я напишу ему самые лестные рекомендации, — сказала она, — в которых, конечно, оценю по достоинству его расторопность.

Тут она обернулась к Тэшу и совсем тихим голосом, хрипловатым и волнующим, произнесла:

— Вы заслуживаете иной участи, мой милый. Вы рождены, чтобы принимать решения и командовать.

Тэш окинул заинтересованным взглядом ее роскошные формы. Грудь госпожи Лоэ волнующе вздымалась под тонкой туникой, томные глаза нежно скользили по его лицу.

— Всегда к вашим услугам, мадам, — промычал он.

— Эта телка, похоже, права, — пробормотал Баст, стоявший неподалеку, — то, что мы до сих пор живы, — твоя заслуга.

— Я с радостью назначаю вас начальником каравана, — пропела госпожа Лоэ, — и, конечно, такая ответственная должность требует соответствующего вознаграждения. Господин Шанли об этом позаботится.

Тэш, разумеется, не стал отказываться от столь неожиданно хлынувшего дождя милостей.

— Примите мою искреннюю благодарность, мадам, — поклонившись, ответил он. — Но мне кажется, что мои друзья также заслуживают поощрения. Они доблестно сражались, не правда ли?

Госпожа Лоэ, слегка нахмурившись, оглядела груды битого фарфора и валявшиеся в грязи рулоны драгоценных шелковых тканей, но сейчас явно было не самое удачное время для определения размера ущерба, нанесенного отважными конвойными. В конце концов, все могло закончиться куда хуже. Разгладив наморщенный лобик, дама весьма любезно изрекла:

— Конечно, предназначение солдата — рискуя собственной жизнью, защищать и оберегать мирных граждан. Но я ценю настоящую преданность, и разумное вознаграждение будет выдано всем оставшимся в живых.

«Что ж, — подумал Тэш, — неудивительно. Госпожа Лоэ не смогла бы управляться с таким большим хозяйством, не будь у нее соответствующих задатков и крепкой хватки».

Он согласно кивнул и отошел к своим.

— Давайте, ребята, — сказал он. — Похоже, повторного нападения в ближайшее время ожидать не следует. Разгребаем завалы. Господин Шанли, не выделите ли несколько человек, чтобы они подняли и упаковали все, что уцелело? И несколько мужчин покрепче в качестве похоронной команды?

— Конечно, уважаемый Тэш, — ответил господин Шанли.

Тэш не был уверен, что управляющий в восторге от его подхода к командованию караваном, но дипломатического опыта господину Шанли явно не надо было занимать, и поэтому он без всяких возражений отдал прислугу в распоряжение нового десятника, а сам занялся устройством привала. Следовало наладить походную кухню и собрать хворосту для нее. Тэш тем временем прикинул, что настил моста им своими силами восстановить не удастся. Он подозвал Баста и еще одного воина, которому удалось выйти из схватки практически невредимым.

После короткого совещания они неторопливо направились вниз по течению, туда где берег казался не таким крутым. Впервые за долгое время Тэш был полностью предоставлен самому себе. Двое его спутников были не в счет. Он попытался сообразить, что ему с этой свободой можно сделать, и решил, что ничего. Пусть все идет своим чередом. Конечно, он мог бы потихоньку улизнуть в холмы и примкнуть к какому-нибудь отряду горцев, тем более, что они, судя по всему, неплохие ребята, но такая жизнь была ничем не лучше его нынешней солдатской доли. Тут ему, по-крайней мере, гарантирован кусок хлеба и миска с похлебкой, а судьба борца за свободу более непредсказуемая и уж точно менее сытная. Конечно, можно попытаться добраться до границы джунглей или до дальнего побережья, где гигантские, поднятые двумя лунами, приливные волны иногда выбрасывали на берег диковинные создания моря; Но что дальше? Уединиться и провести остаток жизни в роли отшельника? Ну уж нет, это явно не для него, тем более что остаток этот можно прожить значительно толковее. Все, хватит, не надо дергаться. Дураку ясно, что ключ ко всем тайнам, в том числе и к цели его появления в этом мире, находится в городе — нужно только выйти на определенных людей, или же они сами его найдут. Он был важным звеном в какой-то непостижимой цепи событий — не просто же так судьба перебрасывала его в удаленные точки Вселенной и сталкивала с самыми разными человеческими и нечеловеческими существами. «Не я придумал, что от судьбы не уйдешь, — подумал Тэш, — не мне и опровергать эту железную истину». Он глубоко вдохнул свежий горный воздух и огляделся. Солнце по-прежнему нещадно терзало своими лучами земную поверхность, но в горах жара не была такой мучительной. В зарослях незнакомых ему растений кипела бурная жизнь, суетились птицы и насекомые, издавая мелодичные трели и отрывистые щелкающие звуки. Река в этом месте разливалась широкой заводью, выходившей на отлогий, покрытый галькой берег.

— Эй, орлы! — крикнул Тэш, — глядите-ка! Проверим глубину, а заодно и искупаемся. Тут у вас в реках никаких кровожадных тварей не водится?

— До сих пор ничего такого не слышал, — ответил Баст, подходя ближе, — это все-таки горы, а не джунгли.

— А в джунглях что? — поинтересовался Тэш, входя по пояс в ледяную воду и смывая с себя дорожную грязь.

— Да что угодно, — уверенно проговорил второй конвойный. — Там, понимаешь, такие твари живут… Только оттуда еще никто не возвращался, чтобы рассказать о них подробно.

— Если рассказывать некому, — резонно заметил Баст, уже успевший присоединиться к Тэшу, — то откуда же ты знаешь, кто там живет?

— А потому, что не глухой, как некоторые, — обиделся бравый вояка.

Баст небрежно махнул рукой. Полетели брызги.

— Наша солдатня от скуки чего только не придумает, — сказал он. — В казарме тоскливо, на плацу нудно, вот и травят всякие байки. Но то, что там в воду спокойно не зайдешь, — это верно. Дряни там, судя по всему, действительно навалом.

— А здесь? — засуетился Тэш, непроизвольно двигая поближе к берегу.

— Не волнуйся, — заверил его Баст. — Плавай спокойно. Не потони только. Вода уж больно холодная.

Поиски и разметка брода заняли около двух часов. За это время Тэш так намерзся в холодной воде, что перестал ощущать собственные ноги. Самое время было возвратиться в лагерь, выпить чего-нибудь покрепче и согреться у костра.

Когда они вернулись в лагерь, было уже темно, и переправу решили отложить на следующее утро. Тэш, наученный горьким опытом, велел выставить на ночь усиленный караул. Вокруг тесно стоящих палаток по его команде воздвигли некое подобие каре из подвод. Ночлег прошел совершенно спокойно, люди и животные выспались и отдохнули.

На следующий день они преодолели переправу и благополучно выбрались на противоположный берег, даже не замочив ног ни госпоже Лоэ, ни ее служанкам, которые вполне оправились после вчерашнего потрясения и теперь напропалую строили глазки мужественным воинам. Оказалось, что отсюда до резиденции рукой подать. Вилла госпожи Лоэ располагалась на утопающем в зелени холме. Рядом с ней виднелись шикарные усадьбы городской знати, предпочитавшей селиться не слишком далеко друг от друга. Вилла действительно была упрятана за высокими неприступными каменными стенами. Караван юркнул в узкие ворота, и после того, как челядь разгрузила остатки захваченного из города добра, господин Шанли пригласил всех на небольшой пир. Соседей на него не звали: большой прием готовился на следующий день, когда госпожа Лоэ окончательно устроится на новом месте и сможет достойно встретить важных и уважаемых гостей. Пока же развлекались, в основном, домашние. Обилие яств и горячительных напитков способствовало всеобщему веселью. Тэш разучивал при помощи остальных конвойных длинную и непристойную песню и уже почти освоил два куплета, когда к нему подошла шустрая горничная и с опущенными в притворной скромности ресницами сообщила, что госпожа желает отблагодарить его лично. Тэш с некоторым сожалением покинул веселую компанию и направился вслед за девицей, которая выглядела чертовски соблазнительно даже в неуклюжем балахоне. «Женщина, умело завернутая в самую бесформенную тряпку, выглядит не менее аппетитно, чем совершенно раздетая, — подумал Тэш. — С развитием индустрии одежды и парфюмерии наши бабы почему-то растеряли древние секреты женской привлекательности: все, что они умеют, — это намазаться и полностью обнажиться».

До сих пор он бывал лишь в одном богатом поместье — в резиденции сенатора Ранкаста, которая, по сравнению с жалким тюремным Обиталищем, показалась ему жилищем весьма роскошным. Теперь же он убедился в том, что дом сенатора был обставлен с показной скромностью, если не сказать, бедностью. С летней резиденцией госпожи Лоэ не мог бы сравниться ни один земной дворец. Струились тяжелые портьеры с вышитыми жемчугом драконами. Ноги утопали в нежнейшем ворсе ковров. Одуряюще благоухали экзотические растения в причудливых вазах. Светильники, заправленные ароматическими маслами, отбрасывали нежный свет на пурпурные драпировки и горы алых с золотом подушек, разбросанных повсюду на полу. Наконец, пройдя сквозь анфиладу комнат, Тэш оказался в личной приемной госпожи Лоэ и застыл пораженный царящим здесь великолепием.

Госпожа Лоэ восседала на груде подушек. Из-под разноцветных шелков, служивших ей одеянием, соблазнительно выглядывала ее нежная стройная шея и волнующе обнаженное плечо, на котором тончайшая лиловая ткань была скреплена рубиновой брошью. Ее смуглая, благородной формы, рука, на запястье которой звенели, касаясь друг друга, браслеты, держала серебряный тончайшей чеканки кубок с подогретым вином. Свободной рукой она изысканным жестом указала Тэшу на место рядом с собой. Тэша не нужно было упрашивать. Удобно усевшись, он взял из рук хозяйки кубок и, глядя ей в глаза, осушил его, не отрываясь.

— Вы вели себя мужественно, десятник Тэш, — проворковала она, не отводя от него влажных блестящих глаз. — Надеюсь, вы проявите еще большее мужество и в весьма приятном сражении.

— Мадам, — ответил Тэш, — я давно уже мечтаю найти столь достойного противника.

И он, склонившись, поцеловал ее в горячую смуглую шею, на которой трепетала голубая жилка. Госпожа Лоэ вздохнула, прикрыла глаза и, положив ему на плечи изящные, но уверенные руки, привлекла Тэша к себе. Тусклые светильники, словно по чьей-то команде, один за другим погасли, не желая подсматривать за тактикой и стратегией предстоящего горячего поединка.

Госпожа Лоэ действительно оказалась великолепным противником — Тэш никак не ожидал, что эта важная изнеженная дама окажется такой хрупкой и страстной одновременно.

Тэш, конечно, еще много ночей с энтузиазмом проверял бы боевые качества госпожи Лоэ, но сенатор, отпуская свою внешнюю охрану, четко обозначил обязательный срок возвращения. На следующее утро они уже тронулись в обратный путь, объединившись с такой же наемной охраной владельца ближайшей виллы — изнеженного молодого человека, который, как полагал Тэш, вряд ли позволит соседке очень уж скучать от недостатка мужского внимания. Госпожа Лоэ сдержала свое слово, и управляющий отвалил им куда больше тех подъемных, которые выдал им эконом сенатора Ранкаста. Отсчитывая Тэшу его долю, превосходившую долю всех остальных, господин Шанли, усмехаясь, заметил:

— Вы обладаете необыкновенными качествами, десятник Тэш. Госпожа вами очень довольна. Я полагаю, что воин столь блистательных достоинств не долго пробудет в низком звании десятника. Я посылаю депешу сенатору Ранкасту с самым положительным отзывом о вас, а госпожа Лоэ уже скрепила ее собственной своей печатью. Но, возможно, вам представится шанс выдвинуться раньше, чем вы сами рассчитываете. После столь блестяще выполненного поручения вам наверняка дадут короткий отпуск. Об этом я собственно и просил. Надо же вам потратить в свое удовольствие полученные премиальные. Но если вас привлекают не только местные кабаки и если вы пожелаете познакомиться с людьми, которые смогут и захотят вам помочь в служебной карьере, заходите как-нибудь вечерком по адресу Канатная, 10. Спросите господина Ландри и сошлитесь на меня. Возможно, вам понравится не все, что вы там увидите и услышите, кое-какие вещи покажутся излишне рискованными, но вы, как мне кажется, любите риск и не давали никому никаких клятв. А дальше уже сможете самостоятельно решать и делать выводы.

— Не знаю, последую ли я вашей рекомендации, — ответил Тэш, по собственному опыту зная, что никогда не следует проявлять чрезмерную суетливость. Управляющий госпожи Лоэ выглядел человеком весьма умным и приятным, но Тэш уже давно привык никому не доверять. Тем не менее он обещал сенатору Ранкасту сразу не отвергать поступающие предложения и не избегать никаких сомнительных знакомств, да и внутренний голос настойчиво подсказывал ему то же самое. Поэтому он решил зайти по указанному господином Шанли адресу при первой же возможности — мало ли какие перспективы откроются за этим новым приглашением?

Посвежевший, в удобном новом платье, с флягой, наполненной лучшим вином из погребов госпожи Лоэ, Тэш, насвистывая, вышел из ворот летней резиденции в сопровождении своего отряда и еще двадцати наемников, тоже возвращающихся в город. Обратный путь оказался сравнительно легким, поскольку единственно, с чем им пришлось бороться, была усиливающаяся жара. Переправившись через знакомый брод, они уже на следующий вечер оказались у ворот города. В казармах Тэша встретили весьма благосклонно — видимо, слава о его героизме уже докатилась до командования — ему даже вынесли благодарность перед строем. Сенатор Ранкаст действительно дал ему короткий отпуск. Пока что Тэш решил не посвящать его в подробности разговора с управляющим Шанли, решив сначала разобраться, куда и откуда дует ветер, и следующим вечером он уже стоял перед домом номер десять по Канатной улице.

* * *

Частная записка куратору Ранкасту от агента Р-175, работающего на третьей планете (местное название «Земля»), вращающейся вокруг желтого карлика (местное название «Солнце»)

Дорогой Ран! Приветствую тебя нижайше… До меня дошли слухи, что ты вытащил из неприятной истории моего бывшего подопечного. За это тебе, приятель, спасибо. Материал действительно прекрасный, но ты с ним, прошу тебя, поосторожней. Во-первых, он, как говорят у них на планете, «везунчик», и теория вероятности к нему более чем благосклонна. Во-вторых, он обладает уникальными для его расы психофизическими характеристиками. Уж не знаю, на какое сверхважное дело ты его собираешься бросить и какую очередную прореху в своих блестящих планах им заткнуть, но имей в виду — он мне нужен невредимым.

Как идут дела? Мне тут сообщили, что ты остепенился и стал очень важной персоной. Рад за тебя, милый. Там у вас, по крайней мере, спокойно, а ваши горцы и джунгли — сущий пустяк, стоит только захотеть и использовать нормальную современую технологию, можно в два счета вычистить и то, и другое. Впрочем, для испытательного полигона лучше оставить все как есть, да и «высшие» склоняются к тому же мнению.

По крайней мере, эта твоя планета, хоть она и застоялась у вас, как гнилое болото, будет получше моей. Моя-то меня вконец умотала. Дорогой Ран, у тебя под рукой всего один землянин, и то ты с ним вскорости хлопот не оберешься, можешь не сомневаться, — а у меня их, сукиных детей, миллионы. Хотя твой, пожалуй, экземпляр уникальный. Так что ты все-таки побереги его для меня, ладно? Твой старый друг Мартин, или Джок (так они меня тут назвали).

* * *

Цикл Синей Ящерицы, двенадцатый круг малой Луны

Баст сначала увязался за ним, но быстро осел в каком-то кабачке, которых в этих переулках было полным-полно. Несколько ближайших кварталов были заняты резиденциями сенаторов, кабаков этих, само собой, не посещавших, но зато имевших многочисленную свиту и, что еще важнее, внушительную охрану. Именно эта публика дружно спускала денежки (если таковые появлялись) во всех окрестных злачных местах. Сюда собирались многочисленные проститутки, гадалки, сводни, бродячие фокусники, акробаты и шулеры. Правда, Тэшу, который как свои пять пальцев знал самые лихие кабаки всего Лондона, места эти, где опрокидывала столы разбушевавшая солдатня, а в ход то и дело шли выхваченные из-за пояса ножи, показались просто детскими площадками. Поэтому он и решил сначала сходить по предложенному господином Шанли адресу, а веселиться начать поближе к ночи, когда обстановка станет более непринужденной.

Попетляв по извилистым переулкам, отгоняя наиболее назойливых нищих и излишне напористых девок, он наконец оказался перед заветной дверью. Канатная улица явно была не из центральных — горбатая и выщербленная булыжная мостовая, жутко пахнущая сточная канава, грязные и обшарпанные дома с облупившимися мрачными фасадами и тяжелыми запертыми дверями.

Нужная Тэшу дверь была на редкость массивной, да еще окованной железом. Тэш несколько раз двинул дверным молотком по медной табличке и стал ждать. Наконец в доме послышались шаги, заглушаемые толстым слоем дерева, затем смотровое окошко отворилось, и на Тэша глянул чей-то глаз.

Дверь отворилась, открыв щель, достаточную, чтобы туда мог протиснуться человек. Абсолютная темнота за дверью не слишком обнадеживала, но Тэш решил, что отступать, похоже, поздно. Шаг вперед — и дверь захлопнулась за его спиной. И сразу же в темноте замерцал слабый огонек, позволяющий Тэшу рассмотреть человека, который его впустил.

Загадочный привратник оказался немолодым лысоватым человеком с темными проницательными глазами. Подняв плошку с фитилем повыше, он внимательно оглядел Тэша с головы до ног и суховато осведомился:

— Что вам здесь нужно, молодой человек? Быть может, вы ошиблись адресом?

Тэш пожал плечами. Он не любил, когда его встречали так неприветливо.

— Может, и ошибся, — сказал он наконец, — меня зачем-то просил сюда наведаться управляющий Шанли. Слыхали про такого? Он служит у госпожи Лоэ. Я сопровождал их переезд в летнюю резиденцию.

— Так-так, — пробурчал его собеседник. — А как вас величают, позвольте узнать?

— Тэш, теперь — десятник Тэш.

— Гладиатор? — спросил привратник, кивнув на вытатуированные мечи на предплечье Тэша.

— Был, — нехотя ответил Тэш. — А вы, значит, и есть господин Ландри.

— Возможно, — ответил тот, — что ж, проходите, гладиатор Тэш.

Тэш последовал за ним. Считая по привычке шаги, он, к своему удивлению, обнаружил, что после того, как они нырнули в один из темных боковых коридоров, а затем свернули в другой, они прошли расстояние в несколько раз превышающее длину дома. Возможно, даже миновали пределы Канатной улицы. Пол под ногами все время уходил вниз. Вероятно, они двигались по системе подземных катакомб, в хитросплетениях ходов которых мог разобраться лишь очень опытный человек, каковым, очевидно, и являлся спутник Тэша. В глубокой тишине были слышны только их шаги, да еще потрескивание фитиля в глиняной плошке. На стенах виднелись крупные капли влаги, и Тэш, уже успевший привыкнуть к местной неослабевающей жаре, неожиданно почувствовал озноб. В тусклом свете, источаемом фитилем, он успел заметить на стенах какие-то знаки — выцарапанные в известняке, либо же выведенные копотью, но смысл и значение этих знаков были ему непонятны.

«Куда это он меня тащит, — невольно подумал Тэш, — в преисподнюю, что ли?»

Рефлекторно он положил руку на пояс, где находился в ножнах солдатский кинжал, но это не принесло желанного успокоения, ведь удобная рукоятка и острый клинок вряд ли помогут ему одному найти обратную дорогу в лабиринте ходов и поворотов.

Наконец, они остановились, и до Тэша долетел неразборчивый гул голосов.

Как раз в этот момент плошка с фитилем в руке Ландри дрогнула, и пламя, затрепетав, внезапно погасло. Где-то рядом слышалось негромкое журчание воды и еще — сдержанное дыхание нескольких десятков людей, которые, как по команде, обернулись и дружно застыли, моментально прервав свои разговоры.

— Эй, гладиатор, — шепотом сказал Ландри, — одень это на голову. — И он протянул Тэшу какой-то легкий лоскуток ткани. Маска с прорезями для глаз и для рта тут же плотно облегла лицо. Должно быть, Ландри сделал то же самое, потому что когда свет опять замерцал, Тэш обнаружил рядом с собой странное существо с черной, гладкой, как у саламандры, головой, дыркой вокруг рта и блестящими в прорезях глазами. Быстро освоившись в полумраке, Тэш рассмотрел окружающих — человек двадцать пять мужчин и женщин, сидящих на узких, неудобных скамьях. Все они были точно в таких же масках.

Тэш пожал плечами. Если эти дурачки считают, что видеть человек может только лицо, то пускай себе и дальше играют в конспираторов. Судя по всему, это было какое-то тайное собрание.

— Что я должен делать? — спросил он вполголоса у Ландри. — Может быть, надо представиться или что-нибудь еще?

— Да просто проходите и садитесь, — шепотом ответил тот. — Послушайте, о чем мы здесь говорим. Если вас это заинтересует, будете иногда наведываться. Если же нет — уйдете и, надеюсь, забудете обо всем, что видели здесь.

— Хорошо, — несколько неуверенно отозвался Тэш. — Это меня устраивает.

Он заметил, что один из присутствующих не сидит, как все, на скамье, а стоит на импровизированной кафедре. Видимо, появление Ландри и Тэша прервало его выступление.

Тэш, спотыкаясь в полутьме о чьи-то ноги, начал боком пробираться между рядами в поисках свободного места. Оно вскоре нашлось — рядом с молоденькой девушкой. В ее осанке, прическе, плавных движениях чувствовалось благородное изящество, и Тэш сделал для себя вывод, что она хорошо воспитана и совсем молода, не больше семнадцати земных лет. Если ее лицо, спрятанное под элегантной черной маской, такое же привлекательное, как фигура, девушка должна быть настоящей красавицей.

Тэш опустился на сиденье, и в голове его промелькнула интересная мысль: не может быть, чтобы господин Ландри все время болтался у входной двери в ожидании случайного посетителя. И раз ему потребовалось совсем немного времени, чтобы подойти к двери и отпереть ее, значит, весь этот длинный и извилистый путь по катакомбам был сплошным спектаклем, рассчитанным на непосвященных. Наверняка какое-нибудь сигнальное устройство оповещало о появлении перед дверью постороннего, и отсюда до входной двери существовал удобный, короткий путь.

Можно было бы даже уверенно предположить, что зал находится прямо под домом господина Ландри на Канатной, десять. Тэш в темноте удовлетворенно кивнул головой; он не очень-то любил, когда его так откровенно водили за нос. Решив при первой возможности отыскать этот второй выход, он наконец расслабился и спокойно огляделся по сторонам.

Похоже, большая часть сидящих в этом зале принадлежала отнюдь не к бедствующим и угнетенным классам. Это показалось Тэшу любопытным: обычно оппозиция вербует себе сторонников среди обойденных и обиженных, и если вожди ее вполне могут оказаться людьми состоятельными и хорошо образованными, большинство, как правило, состоит из бедняков и людей не слишком грамотных — да особой грамотности от них никогда и не требовалось, фанатичная преданность идее и голодный блеск в глазах шли на этом рынке по гораздо большей цене.

Тэш с интересом начал прислушиваться к докладчику, который возобновил свою речь.

«…До сих пор все такого рода исследования проводились утарийскими монастырями, поскольку согласно их Учению — основное предназначение человека — это познание Вселенной. По крайней мере, нам известно, что почти тысячу лет назад, еще до того, как они порвали всяческую связь с внешним миром, они занимались механическими изобретениями, и многому из того, чем мы сейчас пользуемся, мы обязаны именно им. Но затем они либо отошли от научных иследований, либо просто засекретили их результаты. Наука всегда считалась в основном уделом монахов, в миру это занятие было не слишком почетным, но нашлось несколько человек, которые, как гласит легенда, сумели заинтересовать своими изысканиями даже сторонников Учения. Потом, как всем вам известно, с этими людьми стали происходить странные несчастные случаи. Механика Дирмеда зарубил пьяный солдат, как раз когда тот занимался конструированием боевой машины совершенно нового образца, по его словам, абсолютного оружия, а все чертежи загадочным образом исчезли. Врач Гарран погиб при пожаре, пытаясь спасти записи своих опытов, а ведь ему, по слухам, удалось из самой обыкновенной плесени получить какой-то препарат, при помощи которого можно было излечивать горячку. Я могу припомнить еще несколько таких историй, но общая канва кажется достаточно ясной — из-за цепи трагических случайностей мы лишились целого ряда замечательных открытый, которые могли бы способствовать процветанию человечества. Поневоле приходит в голову, что подобные случайности очень легко организовать. Другой вопрос: какой в этом смысл? Кому может быть выгодно, чтобы больные непременно умирали от горячки, а осадные машины время от времени рушились или взрывались, калеча не неприятеля, а своих же солдат? Господа, я хочу обратить ваше внимание вот на что. Ведь формально сенатора Кироэ обвинили в государственном преступлении. Ответьте, в чем состояло это преступление?

— В заговоре против народа и существующего режима, — ответил кто-то за спиной Тэша.

— Боги, да ведь любого объявленного государственным преступником обвиняют в заговоре против народа и правительства, — раздраженно отозвался оратор, — зачем придумывать что-то новое? Я спрашиваю о реальной причине!

— Ну, — раздался еще один голос, — я знаю, что сенатор неоднократно говорил в Совете, что науку необходимо всячески поощрять и что любое государство, лишенное возможности технически и интеллектуально совершенствоваться, неизбежно гибнет. Он ратовал за то, чтобы на научные изыскания сенат выделял ежегодно специальные средства, и, кстати, довольно внушительные.

— Простите, соратник, — сказал кто-то из первых рядов. — Если я правильно понял из ваших слов, вы утверждаете, что существует негласная правительственная установка на то, чтобы тормозить развитие науки и общества? Вы это хотели сказать?

— Да, — ответил оратор, — именно это. Я хочу сказать, что сенатора Кироэ казнили по обвинению в государственной измене, а семью его отправили на арену именно потому, что он представлял опасность для тех тайных сил, которые стараются затормозить прогресс нашего общества.

— Это весьма смелое утверждение, — проговорил еще один голос.

— Тем не менее я уверен в его правильности, — отозвался оратор, — во всяком случае за него свидетельствует то, что вот уже более тысячи лет наша история не знает ни одного значительного изобретения. А посмотрите на монастыри Учения? Они давно уже превратились в крепости и практически полностью прервали всякую связь с внешним миром! Даже если там у них и проводятся какие-то изыскания, мы об этом все равно никогда не узнаем! Мне больше нечего добавить, господа.

Из тени незаметно возник новый человек — видимо, он-то и возглавлял это собрание. На фоне темной стены он казался призраком.

— Что ж, — изрек призрак. — Есть над чем задуматься. Тем не менее прошу вас собрать все свое внимание и выслушать одно очень неожиданное сообщение. Оно может перевернуть все наши взгляды на окружающий мир.

К этому моменту Тэша уже одолела нестерпимая скука. Челюсти у него сводило давно, и теперь он, к ужасу своей хорошенькой соседки, смачно и широко зевнул.

«Кажется, я тут напрасно теряю время. Лучше бы я сразу поперся в кабак, — подумал Тэш. — Какого черта Шанли меня сюда отправил? И Ранкаст тоже хорош: что, всерьез думает, будто эти трепачи представляют для него опасность? Эти чудаки способны лишь на то, чтобы залезть под землю и, сидя в темноте и сырости, с напяленными на морду идиотскими чулками, беседовать о науке».

Было бы неплохо потихонечку отсюда слинять, но, к сожалению, он не сможет самостоятельно найти дорогу обратно, так что надо набираться терпения и ждать естественного развития событий.

Он давно усвоил — если нет возможности поступать так, как хочется, не надо делать ничего. Сиди и наблюдай. Во-первых, всегда найдется идиот, который совершит все те глупости, которые собирался сделать ты. А во-вторых, никогда не знаешь заранее, где и когда получишь информацию, которая может пригодиться впоследствии.

Он прислушался.

— …Вы прекрасно знаете, что утарийские монастыри существуют вовсе не для того, чтобы распространять в мир накопленные адептами учения сведения, — вещал оратор, — но мне все же удалось раздобыть одну из их древних рукописей, и вот о чем там говорится…

«Он что же, будет читать в этой темнотище?» — подумал Тэш. Но по интонации говорившего тут же понял, что тот цитирует отрывок наизусть.

«Благодаря сконструированному нами прибору, мы способны проникать в самую суть вещей. Нам удалось увидеть то, что прежде было надежно сокрыто от человеческих глаз. Даже самые обычные предметы и объекты, увеличиваясь в размерах, выявляют нам свою истинную природу. Так, в капле воды видны мельчайшие существа с хвостами и ресничками, которые двигаются так же стремительно и уверенно, как рыбы в море или птицы в небе, пожирают друг друга, или же, напротив, делятся надвое, образуя две свои точные копии. Нам удалось также узреть, что все живые ткани состоят из мельчайших ячеек, которые мы назвали клетками. Но истинное значение этого прибора совсем не в этом — при верном размещении стекол он способен сильно увеличивать отдаленные объекты. Так, по очереди наводя его на наши луны, я обнаружил на обеих горы и впадины, но, если одна из них, совершенно очевидно, мертва и бесплодна, то другая имеет океаны, атмосферу, а возможно, там обитают и живые существа, во всем нам подобные…»

Оратор на миг замолчал.

— Так вот, — продолжил он, и Тэш понял, что говорит он уже от себя, оставив, наконец, в покое чертову рукопись, — в документе не сказано ни слова о конструкции этого прибора, но там упоминаются стекла, причем расположенные определенным образом, и что это, по всей видимости, система увеличительных линз.

— Еще бы, — злорадно пробормотал себе под нос Тэш, — надо же, какой ты умный. Это ведь микроскоп, дубина. Это даже я знаю.

— Поэтому я попробовал подобрать такое сочетание линз, которое увеличивает изображение значительно сильнее, чем каждая из этих линз по отдельности. И, как бы безумно это ни звучало, я готов с уверенностью подтвердить — все, что описали утарийские монахи, правда. В ближайшее время вы сумеете убедиться в этом сами. Мне также удалось преобразовать сконструированную мною трубу для наблюдения за небесными телами и увидеть, что одна из лун действительно мертва, зато другая окружена воздушной оболочкой, а на ее поверхности в изобилии имеются моря и реки. Мне удалось разглядеть даже островки зелени в ее долинах. Тогда я подумал, что и другие небесные тела могут быть похожи на наши луны, и там, на этих небесных телах, тоже могут жить люди или иные разумные существа. Не исключено, что они уже умеют строить аппараты, которые способны переносить их с одного небесного объекта на другой, как наши лодки перемещаются в море от острова к острову. Может, они уже давно посещают нас? Вспомните, сколько странных существ в последнее время мы увидели. Действительно ли своим происхождением все они обязаны джунглям, как принято считать?

«А этот малый не такой дурак, как кажется, — удивился Тэш. — Но выходит, они совсем не знают, что тут на самом деле творится».

Докладчик талдычил о своем блестящем открытии, но Тэш его больше не слушал. Он прикидывал расстановку сил в местном обществе и пытался извлечь пользу из полученной информации.

Во-первых, мы имеем сенат, который представляет собой официальную власть в империи. Знают ли сенаторы о том, что сюда время от времени попадают иномиряне? Кому-то, во всяком случае, об этом наверняка должно быть известно.

Во-вторых, оппозиция, ратующая за научный и социальный прогресс. До недавнего времени эти ни о чем не были осведомлены, но, как свидетельствует сегодняшнее собрание, скоро им будет известно если не все, то, по крайней мере, очень многое.

В-третьих — загадочные утарийские монастыри, о которых Тэш слышал впервые. Судя по словам этого типа, там-то занимались наукой — давно и серьезно занимались, и, возможно, за тысячу лет замкнутого существования наработали уже столько, что власти просто боятся сунуться к ним. Интересно бы поглядеть, что творится в таком монастыре!

В-четвертых, сами иномиряне. Сколько их? И кто действительно мутант, выходец из джунглей, а кто доставлен силой или обманом с других планет, точно так же, как попал сюда и сам Тэш? Может, стоит отыскать кого-нибудь из них и попробовать это выяснить? Иномиряне — реальная сила, на которую можно опереться.

В-пятых, существуют еще те, кто сознательно держит цивилизацию планеты на примитивном уровне, всеми правдами и неправдами не допуская развития технологии. Зачем? Какой от этого прок? Кому это выгодно?

Вот он — самый главный вопрос!

Кому это выгодно?

Тэш недаром был сыщиком, и сыщиком неплохим. Люди везде одинаковы. И если где-то что-то нечисто, если ты хочешь выяснить, чьи уши торчат, откуда ноги растут и все прочие анатомические подробности, не суетись — сядь, подумай и задай себе самый главный вопрос: кому это выгодно?

Если кто-то упорно и целеустремленно не дает кому-либо заполучить нечто, это означает только одно: у него есть это нечто, и причем в значительном количестве. И он хочет владеть этим единолично. Монополия на знания может принести столько же выгоды ее обладателю, сколько и любая другая монополия. Если уметь ее использовать. «Старая истина, — подумал Тэш, — кто владеет информацией — владеет миром».

Знание — это власть.

А если вся планета погружена во тьму невежества, то знание — это власть над целой планетой.

Люди, играющие в такую игру в планетарном масштабе, должны обладать способностью к анализу и техническими возможностями, доступными лишь высокоразвитым цивилизациям. Иными словами, истинные хозяева планеты сами отлично знают, что такое микроскоп и что такое телескоп, и еще многое другое.

А это меняет баланс в расстановке сил, потому что реальной силой на планете обладают только два фактора. И любой из них может оказаться всепланетным монополистом.

Во-первых, утарийские монастыри.

Во-вторых, пришельцы.

Кто-то из них и является неведомым хозяином планеты.

Можно предположить, что утарийские монастыри, сделав познание одной из доктрин своего учения, уже тысячи лет совершенствуют за своими стенами технологию и не выпускают ее в большой мир. Другой вопрос: какое им дело до остальных? Выгодно ли им держать родную планету в невежестве? Они открыто заявляют о своей приверженности к науке, не пускают к себе посторонних и, судя по всему, не вмешиваются в социальную и политическую жизнь империи. Кто может покуситься на их могущество? Чего им бояться? Чего им добиваться?

И наконец, пришельцы. Кто-то ведь доставил Тэша сюда. Этот кто-то владеет технологией межзвездных перелетов. Однако, выбросив его на арену на потеху толпе, они словно растворились в воздухе. Возможно ли такое? А если они здесь, значит, они весьма умело скрываются среди местного населения, возможно, даже занимают, благодаря своему скрытому могуществу, высшие государственные посты.

Но для того, чтобы внедриться в общество, пришельцы должны ничем не отличаться от здешних жителей. Впрочем, это-то как раз вполне вероятно. И сам Тэш не слишком отличается от обитателей планеты. Но мало того — откуда-то ведь берутся странные существа, наподобие тех, которых он видел на арене. Действительно ли из джунглей? Или это тоже представители иных миров? Тогда вопрос: зачем их сюда привозят? И чего добиваются неведомые пришельцы, ограничивая развитие технологии на целой планете? Значит, им эта планета нужна в нынешнем ее состоянии, и, они каким-то образом ее используют.

Как полигон? Скорее всего!

Неведомые пришельцы, обосновавшиеся на не слишком населенной планете с не слишком благоприятными природными условиями, уже тысячу лет сознательно сталкивают ее обратно в пропасть дикости лишь потому, что такая, беспомощная и примитивная, она легко поддается управлению и служит плацдармом для каких-то одним им известных целей. «Вполне вероятно, — лихорадочно думал Тэш, — что здесь проводятся исследования разных рас на выживание, на совместимость, на физические возможности».

Арена!

Он даже подпрыгнул на своей скамье, и его молоденькая соседка с ужасом от него отодвинулась.

Точно, арена!

Вот где наиболее ярко выступают физические достоинства и недостатки самых разных рас! Вот на чем можно изучать скорость реакции и способность иномирян к выживанию. Там, на арене, на самом деле находится испытательный стенд, чудовищная лаборатория, устроенная холодными и жестокими наблюдателями, которые предоставляют слабейшим погибнуть, а сильнейшим… что они делают с сильнейшими?

Понятно, что если ты хочешь завоевать какой-то народ, его нужно досконально изучить — не культуру там какую-нибудь, а то, что действительно важно — жизнеспособность, боевые качества, выносливость; выяснить, как его представители будут реагировать на прямую агрессию, и, исходя из этого, строить планы завоевания. Вот зачем нужна арена! Вот зачем свозятся сюда странные существа из глубин космоса! Тэш понял, что он столкнулся с расой космических агрессоров.

«Они, без сомнения, контролируют всю планету, — подумал он, — а это означает, что любой из этих сенаторов и, может быть, даже не один… Но, для того чтобы держать в руках целую планету, им-то без современной технологии не обойтись. Без связи. И без космического порта». Тэш в темноте удовлетворенно кивнул головой.

Где-то тут, на дикой планете, надежно затерянный в ее дебрях находится космический порт. А это значило, что туда можно прорваться. Лишь бы нашелся кто-нибудь, кто сумеет управиться с космическим кораблем.

— Я могу предложить вам самим убедиться в моих словах, — продолжал оратор, — когда мы все будем выходить отсюда. Я установил трубу в холмах, и вы сможете…

Это и послужило сигналом к окончанию собрания. Люди поднялись со своих мест, раздалось шуршание дорогих тканей, скрип скамеек — на звуки во тьме всегда обращаешь больше внимания.

Выходили тем же путем, которым хозяин дома привел сюда Тэша, но где-то на середине дороги их проводник явно сменил направление, свернув в неизвестный Тэшу коридор, извилистый, со множеством ответвлений. Но этот коридор не кружил под домом, а вел куда-то далеко, может быть, уводил даже за городскую стену. Судя по осанке и манере держать светильник, вел их по-прежнему Ландри, который, видимо, блестяще ориентировался во всех этих лабиринтах. Тэш нагнал его и пошел рядом.

— Зачем вы затеяли всю эту игру с конспирацией? — пробормотал Тэш сквозь зубы. — Чтобы читать тут научные лекции? Да кого это интересует?

Ландри укоризненно взглянул на него.

— Мы распространяем знания, — ответил он сухо. — Среди нас есть люди, которые полагают, что знания, которыми владеют избранные, превращаются в орудие подавления свободы. А если знания находятся в распоряжении всего общества, они — ценнейший дар, быть может, единственное, за что стоит бороться и умереть.

— И эти собрания?..

— Знания нельзя скрывать от всех и каждого. Их нужно доносить до как можно большего количества людей.

«Знания-то плохонькие, — подумал Тэш. — Бесполезные. Устаревшие».

— Вам бы лучше не этим заниматься, — произнес он вслух. — Мой вам совет: попытайтесь выявить тех, кто стоит за всей этой системой. И разделайтесь с ними.

— Это, — устало ответил Ландри, — уже пытался сделать сенатор Кироэ. Вы знаете, что с ним случилось?

— Ну… Там, на собрании, говорили.

— На заседании Совета Кироэ открыто заявил, что существует политика, направленная на то, чтобы сознательно тормозить прогресс. Но, помимо открытой борьбы, Кироэ использовал еще и другие средства. Он был членом комиссии по уголовным преступлениям, и у него имелась своя агентура. Ему удалось что-то выяснить. Он грозил, что если политику регресса не изменят, он назовет некоторые имена. И что за этим последуют разоблачения, которые кое-кому могут очень и очень не понравиться.

— И что же дальше?

— А дальше сенатора Кироэ обвинили в государственной измене, подбросив ему сфабрикованные улики. Нашлись, разумеется, свидетели, которые подтвердили эти обвинения. Потом, после открытого процесса, эти свидетели загадочным образом исчезли.

— Кто был обвинителем?

— Сенатор Ранкаст.

«Так я и думал», — мелькнуло в голове у Тэша.

— Сенатора Кироэ публично сожгли, — продолжал Ландри, — его родственников и слуг сослали на сахарную плантацию, граничащую с джунглями, а детей — сына и дочь отправили на арену. Сына вскоре убили, во время первого же игрища, а дочь оказалась покрепче — она до сих пор сражается.

«Так вот оно что! — подумал Тэш, вспомнив черноволосую стройную красавицу. — Должно быть, она из тех, кого нельзя сломать… редчайший материал… бедняжка!»

— И все же, — сказал он, — я с вами не согласен. Против силы надо бороться ее же методами.

— Вас рекомендовал господин Шанли, — сказал хозяин, — он отзывался о вас как о человеке неглупом, энергичном и по-своему неподкупном. Заметьте, я сказал «по-своему».

— Вы что, хотите, чтобы я для вас что-нибудь сделал? — удивился Тэш. — Хотите меня нанять?

— Ну, — протянул тот, — возможно, я бы и попросил вас кое-что выяснить. Вы ведь служите у сенатора Ранкаста, верно?

— Вы думаете, — напрямик спросил Тэш, — что один из противников прогресса —это сам сенатор Ранкаст?

— Я хорошо знал сенатора Кироэ, — твердо проронил Ландри.

Был ли это ответ? Скорее всего, да. Тэш задумался. Потом решительно стащил с головы проклятый чулок.

— Вы пытаетесь меня перевербовать, — заявил он. — Ранкаст скорее всего и с арены забрал меня в расчете на то, что на меня рано или поздно выйдут прогрессисты. Он использует меня в качестве приманки. И вместо того, чтобы душить вас по одиночке, накроет всех сразу.

— Нас не так-то легко найти, — возразил Ландри.

— Можно просто выставить отряд внутренних войск у выхода из катакомб.

— Мы пользуемся разными выходами, — ответил Ландри.

— Ландри, — устало проронил Тэш, — извините, но вы идиот. Тысячу лет вы прозябаете под рукой силы и думаете, что эта рука пуста? Вы тут несете всякую детскую чушь про микроскопы, о которых каждый ребенок знает, и не задумываетесь о том — а какие технологии можно было разработать за тысячу лет? А с какими технологиями они изначально пришли сюда, Ландри? Вы когда-нибудь слышали о медицинском препарате, заставляющем говорить правду? Не нужны даже пытки, вы сами — сами, Ландри, покажете все свои входы и выходы. Микроскопы! Вам нужна агентурная сеть, тренированные люди, которые не разрабатывали бы свои технологии, а похищали бы чужие. Найдите тех, кто все это затеял, черт вас побери!

— Так вы будете работать на нас? — спросил Ландри.

Тэш покачал головой.

— Нет. И больше у вас не появлюсь. И не подходите ко мне, не заговаривайте. Ранкаст только этого и ждет.

— Тэш, — сказал Ландри, — а ведь у него в доме может быть множество очень интересных вещей.

— Нет, — повторил Тэш решительно. — И не просите. Нет.

* * *

Докладная записка агента Р-185 начальнику Отборочного полигона, куратору Раттару

Глубокоуважаемый куратор! Хочу вас уведомить, что путем психосоматических сопоставлений, и основываясь на критерях шкалы пригодности, разработанной еще вашим предшественником, мне удалось подобрать предварительный состав идеальной боевой единицы для авангарда разведкорпуса в составе семи человекосуществ, прошедших самый жесткий предварительный отбор. Согласно тесту, выявленные мной особи уже отторгнуты от игрищ и изолированы в ожидании последнего испытаниям. Хочу обратить Ваше внимание на то, что среди них есть двое местных, чьи параметры весьма и весьма высоки. Вероятно, мы слишком долго пренебрегали здешним материалом, полагая, что дикари ни на что не годны. Однако, согласно моей теории, климатические и экологические условия на планете столь сложны, что туземцы, в результате естественного отбора, развили исключительно высокую выносливость и приспособляемость. Пожалуй, по своим параметрам они приближаются к тому выходцу с планеты Земля, который в настоящее время обретается где-то в вашем ведении и проявляет просто поразительную способность к адаптации. При соответствующей психологической обработке подобные особи могут заметно укрепить наш боевой корпус. Однако сенатор Ранкаст, у которого сейчас находится подопытный, использует его не по назначению, всего лишь в качестве приманки, стараясь с его помощью выйти на тайное общество прогрессистов. Я полностью согласен с сенатором Ранкастом — с прогрессистами давно пора кончать, но Тэш Валлейн — слишком ценный объект, чтобы затыкать им мелкие дыры в нашей протекающей лодке. Тем более весьма вероятно, что объект в планируемой сенатором Ранкастом операции поведет себя совершенно непредсказуемо — на это он способен, — и сенатор Ранкаст по собственному своему неведению попадет в довольно сложную ситуацию.

Прошу вас самым официальным образом обеспечить безопасность этого ценнейшего экземпляра и предоставить его в распоряжение Испытательного стенда, согласно первоначальному плану.

С уважением, агент Р-175.

(Копия — сенатор у Ранкасту)

* * *

Там же, тогда же

Коридор расширялся, в лицо Тэшу пахнуло теплым влажным ветром, и, сделав еще несколько шагов, он раздвинул кустарник и оказался у ловко замаскированного выхода за пределами городской стены в зарослях среди холмов. Трещин, расселин, неглубоких пещер было тут сколько угодно, и одна-единственная расселина, да еще поросшая колючим кустарником, вряд ли могла привлечь чье-либо внимание. Вместе с Тэшем выбрался Ландри, который тоже снял свою маску, а следом за ним — докладчик, сутуловатый, высокий и худой юноша. Он тоже нервным движением отбросил капюшон, скрывающий лицо, и обернулся к Ландри.

— Это здесь, — сказал он.

— Ну что ж, ну что ж, — пробормотал Ландри, и Тэш понял, что тот взволнован. — Я буду первым, кто это видел. Я имею в виду — первым из непосвященных.

Заговорщик, по известным ему одному приметам отыскав какое-то углубление в земле, разметал наваленную сверху груду хвороста, вытащил продолговатый ящик, открыл его и извлек наружу предмет, который, к удивлению Тэша, оказался примитивным телескопом. Пока юноша устанавливал его на складной треноге, приспосабливаясь к неровностям почвы, Тэш огляделся. Стемнело, над восточным горизонтом висели обе луны, а массивное звездное скопление чуть правее светилось в вечереющем небе, точно горсть драгоценных камней.

— Сейчас, сейчас, — бормотал молодой человек, подкручивая винты, — сейчас вы увидите.

Он навел телескоп на одну из лун и жестом подозвал Ландри. Пока тот примеривался к окуляру, создатель телескопа озирался вокруг с такой гордостью, словно и сама луна принадлежала лично ему.

Ландри, согнувшись, наконец настроил линзы под свое зрение и тихо охнул. Потом обернул озадаченное лицо к астроному.

— Это целый мир! — воскликнул он. — Там же есть воздух… и вода… и пятна зелени… И… Боги, да я вижу огни!

— Где? — Астроном, казалось, готов был оттолкнуть его от окуляра.

— Вон там, в глубокой долине, в тени… много огней, целый город!

Астроному удалось оттеснить Ландри в сторону, и он сам припал к окуляру.

— Да, — сказал он наконец, — это огни. Там тоже живут люди. Это и вправду целый мир.

— Дайте и мне посмотреть, что ли, — проворчал Тэш, который все это время, тоскуя, переминался с ноги на ногу.

Астроном неохотно отодвинулся, уступив ему место. Тэш, подкрутив грубый винт и чуть изменив угол наклона, потому что малая луна поднималась все выше, тоже взглянул в окуляр.

Висящее в небе небесное тело внезапно обрело вес и объем и приблизилось к нему. Теперь оно казалось не плоским диском, а зависшей в пустоте каменной глыбой, но глыбой правильной формы, совершенно круглой, с чуть размытыми атмосферной дымкой краями. На темно-лиловой поверхности моря играли солнечные отблески, вдоль извилистых рек тянулись зеленые зоны, красноватые пески пустыни пересекала синяя тень, и дальше, там, где тень становилась лиловой, а потом черной, заливая ночное полушарие планеты, сверкала россыпь огней — параллельные прямые и концентрические круги мощного электрического сияния, которое ни с чем нельзя спутать. Там и впрямь лежал город.

«Вот она, их база, — подумал Тэш, — вот где они в действительности обосновались».

— Глазам своим не верю, — пробормотал астроном.

— Я знаю, — осторожно сказал Тэш, — вы на это смотрите по-другому, но я бы на вашем месте никому не говорил о вашем открытии. Оно может стоить вам жизни.

Астроном повернул к нему удивленное лицо.

— Но там же люди!

— Вот именно! — сухо сказал Тэш.

— А та, вторая луна? — спросил Ландри ученого. Тот покачал головой.

— Просто мертвое небесное тело, — ответил он. Помолчав, он добавил:

— Поглядели? Я хочу еще показать вам вон то звездное скопление. Удивительное зрелище!

— Сейчас! — отозвался Тэш. Он припал к трубе, чтобы бросить последний взгляд на неведомый город, и увидел, как на ночной поверхности спутника вспыхнула еще одна искорка, гораздо ярче всех остальных. Огненная полоса прочертила небо — пылающая яркая ниточка, все выше, выше — и скрылась за горизонтом.

Космический корабль! Со спутника стартовал космический корабль. И наверняка направляется сюда, на материнскую планету.

Тэш, хмурясь, отошел от телескопа, дожидаясь, пока астроном перенастроит его на звездное скопление, по-прежнему висевшее над горизонтом. Наконец тот отрегулировал линзы и жестом подозвал Ландри. Тот, в свою очередь, припав к телескопу, воскликнул:

— Это потрясающе! Они все разного цвета! И такие огромные… Но… Это всего лишь цветные огни. Это не небесные тела.

— Ландри, — устало сказал Тэш, — это самые настоящие небесные тела. И огромные. Просто они слишком далеко от нас, чтобы мы могли представить себе их истинный размер. Они все пылают, как здешнее солнце. А такие небесные тела, как то, что вы только что наблюдали, вполне могут обращаться вокруг каждого из них. Просто их отсюда и разглядеть нельзя.

— Откуда вы все это знаете? — воскликнул астроном, поражение взглянув на Тэша. Тот только пожал плечами.

— Вы, вы! — юноша запинался и, наконец, выкрикнул: — Вы адепт Учения!

— О Боги, конечно же, нет, — устало вздохнул Тэш. — Не валяйте дурака, вы, Ньютон недорезанный. Да разве я похож на адепта какого-нибудь учения? Или вообще — на монаха?

— Тогда откуда вам все это известно? — тихо спросил Ландри.

Тэш пожал плечами.

— Знания встречаются у самых неожиданных людей, — беззаботно заявил он. — Во всяком случае, Ландри, когда я говорю что-то, я отвечаю за свои слова. Вы на крючке, милые мои. Не волнуйтесь, я не выдам вас, но вам следует распустить свой дамский клуб.

Он развернулся и, оставив за спиной Ландри и астронома, пошел по направлению к городским воротам. Пройдя несколько шагов, он обернулся и повторил:

— Ищите того, кто за всем этим стоит, Ландри. Вы уже видели их город. Ищите того, кто знает о нем больше, чем кажется на первый взгляд.

Насвистывая, он спустился с холма и, предъявив свой жетон внешней охраны часовым у ворот, прошел через пропускной пункт. Часовой опустил копье, пропуская его.

— Что это шляешься в холмах, гладиатор? — ухмыльнулся он. — В городе тебе уже и заняться нечем?

— На звезды любовался, — холодно ответил Тэш.

Ночь в этих широтах наступала быстро, и когда Тэш добрался до своей казармы, было уже совсем темно. По дороге он несколько раз оборачивался, пытаясь определить возможную слежку, но даже его профессиональные навыки не могли выявить ничего тревожного. Он произнес пароль на входе, его пропустили, и он молча забрался на свою койку. Койка Баста, стоявшая поблизости, была пуста. «Видно, парень не успокоится, пока не спустит все свои денежки», — подумал Тэш. Он лежал в темноте, но сон к нему не шел. Наконец-то он узнал кое-что полезное и теперь обдумывал услышанное, прокручивая все в голове и так и этак. Весь вопрос в том, что ему предпринять дальше? Ему не хватает знания уязвимых мест — чужаки оказались частью местной государственной машины, частью столь давней, что она притерлась к механизму и не скрипела, не ломала его, а лишь тормозила его ход.

Он нашел то, что искал.

Теперь предстояло найти союзников.

* * *

Цикл Синей Ящерицы. Тринадцатый круг малой Луны

«Так, значит, Ранкаст», — думал Тэш. Он следил за маневрами своей десятки на раскаленном плацу, привычно отдавая команды, но мысли его были заняты совершенно другими вещами. «Да, скорее всего это так. Ранкаст знает, что я — иномирянин. Потому-то и решил меня использовать, потому-то и взял с арены. Кто еще может следить за прогрессистами и отлавливать недовольных, как не сенатор, начальник тайной полиции? В его руках сходятся все ниточки, дергая за которые, он может управлять империей. Пожалуй, следует прощупать его… немного».

Тэш выжидал удобного случая, демонстративно не делая ничего, не входившего в круг его прямых обязанностей. В свободное время валялся на койке, насвистывая идиотские земные мотивчики, или бросал стрелки во дворе у бассейна, но ни разу так и не вышел за ворота резиденции сенатора. Никаких попыток встретиться с сенатором он не предпринимал, а когда тому случалось пройти мимо во время дежурства его десятки, смотрел на сенатора почтительным, но рассеянным взглядом. Его глупая морда осточертела Ранкасту настолько, что, отправляясь в короткую инспекционную поездку, сенатор не оставил никаких распоряжений, касающихся Тэша. Начальника тайной полиции, как бывает в подобных случаях, сопровождала личная охрана, тогда как наружная осталась охранять резиденцию. Тэш, напоив сотника в ближайшем кабаке, выговорил своей десятке право охранять дом внутри. Возможно, другие десятники тоже не возражали бы потратиться на выпивку, чтобы занять этот временный пост — стоять в прохладном доме было гораздо приятнее, чем болтаться в пыльном и жарком дворе, — Тэш просто успел раньше.

У него в распоряжении было всего восемь часов, и их надо было использовать с наибольшей выгодой. Тэш расставил своих ребят на ключевые посты по периметру, а сам отправился на обход сенаторской резиденции. Собственно, в этом и заключалась его роль. Другое дело, что он преследовал цели, не имеющие ничего общего с охраной.

Сенатор Ранкаст был, что называется, аскетом, во всяком случае, пыль в глаза пускать не любил. При столь высоком общественном положении его, конечно, не заботили такие мелочи, как горячая ванна или недурная кухня, — все это подразумевалось само собой, но в общем апартаменты были обставлены довольно скромно. Помещения для прислуги и всяческие служебные отсеки Тэш не удостоил вниманием, а из комнат, которыми пользовался сенатор, Тэш по очереди осмотрел большую и пустую гостиную, примыкающую к ней столовую, где не было никакого стола — блюда ставились на низкий широкий помост в центре комнаты, спальню, где стояла кровать, затянутая кисейным пологом от насекомых, небольшую гардеробную с полированным серебряным зеркалом — единственным роскошным предметом обстановки; хотя была у сенатора еще одна маленькая слабость — он питал склонность к дорогой посуде. Не оставил Тэш без внимания и кабинет, просторную квадратную комнату с панорамным окном, выходившим в увитый лозой внутренний дворик, где тихо журчал фонтан. Обследовав как можно более тщательно конторку, кресло, шкафчик, где хранились свитки и подшитые листы, исчерченные каллиграфическим почерком секретаря и небрежными закорючками самого сенатора, Тэш заглянул и в ларец, в котором Ранкаст хранил свою личную печать. Тут было все, что нужно деловому человеку, и ничего, что могло бы заинтересовать Тэша. «Сволочь этот Ранкаст, — подумал Тэш, исследуя внутреннюю поверхность конторки, — то ли я ошибся, то ли этот сукин сын слишком хитер для меня». Он еще раз оглядел комнату и задумался. Предположим, он все же прав, и эта лиса Ранкаст действительно иномирянин… А теперь прикинем. Прятаться от своих ему нужды нет, значит, особых хитростей он тут устраивать не будет. От посторонних — да, но они все тут дуболомы. Нужно что-то такое, о чем догадается только человек, знающий что-то о кнопках и потайных пружинах. Кто-то вроде него самого. И это должно быть просто. Очень просто. Он еще раз внимательно оглядел комнату. Прохладный каменный пол устелен ковром с коротким ворсом, на одной из стен — гобелен с изображением дракона и всадника. Тэш, приблизившись, осмотрел гобелен. Ручная работа, натуральные красители. Алый дракон, взмахнув огромными крыльями, повис в синем небе. Глаза дракона…

Ага. Это не глаза. Это отверстия. — Так-так-так… — пробормотал Тэш. Он осторожно провел ладонью вдоль кромки гобелена и почувствовал сквознячок. Очень слабый, почти незаметный.

— Не такой уж я дурак, как вы думаете, сенатор, — проронил в пространство Тэш. Сам по себе гобелен вряд ли поможет. Он просто скрывает смотровые отверстия. Но за стеной есть пустое помещение, это уж точно. Чтобы какой-нибудь идиот-солдат, вроде Тэша, не нажал случайно на рычаг, отпирающий потайную дверь, рычаг этот скорее всего должен быть утоплен в стену.

Тэш медленно пошел вдоль стены. Она была сложена из крупных, грубо тесанных плит, не слишком тщательно пригнанных друг к другу, между ними оставались зазоры, в которые свободно можно было просунуть палец. Остальные стены комнаты были сложены из плит помельче и поровней. Удовлетворенно кивнув головой, он начал внимательно оглядывать стыки камней. Один, как раз на уровне его груди, был отполирован, словно к кромке камня часто прикасались рукой. Тэш всунул пальцы в трещину и нащупал чуть заметный выступ. Надавив на него, он медленно выдернул руку и стал ждать. Ждать пришлось недолго, раздался слабый щелчок, и часть стены с гобеленом медленно повернулась на невидимой оси, открыв проход, достаточный для того, чтобы в него боком мог протиснуться взрослый человек.

Что Тэш и сделал.

Он оказался в настоящем кабинете сенатора Ранкаста. Первый был просто декорацией, рассчитанной на непосвещенных.

Этот же представлял собой небольшую квадратную комнату, в которой тут же, стоило лишь Тэшу переступить порог, зажглись мягкие лампы дневного света. Видимо, их включал тот же механизм, который отпирал потайную дверь.

«Генератор где-то прячет», — решил Тэш.

Комната была оборудована, точно кабина космического корабля, и даже Тэш, выходец с планеты, уже вступившей в эру космических полетов, не мог с первого взгляда разобраться в назначении многих находящихся здесь устройств. Зато он тут же отыскал кнопку, запирающую входную дверь — на этот раз ее не нужно было маскировать. Обезопасив себя, Тэш занялся осмотром комнаты. Многолетний опыт научил его ни к чему не прикасаться без нужды — он медленно шел по периметру комнаты, пытаясь на глаз определить, что из себя представляет тот или иной предмет.

Небольшой пульт со шкалой и наушниками, валяющимися рядом на панели, несомненно, был переговорным устройством. Тэш подавил искушение повернуть рубильники и подвести веньер к красному маркеру на шкале. Он лишь многозначительно хмыкнул и проследовал дальше. Плоский, слабо светящийся экран, видимо, был дисплеем вычислительного устройства, а ячейки, в которых хранились плоские кристаллы размером в палец, — хранилищем микродискет. Система символов, которой пользовался сенатор, была Тэшу неизвестна, поэтому он не пытался выяснить — что же именно хранит сенатор в памяти электронного секретаря. Нахмурясь, он оглядывал консоль — неужели здесь нет ничего, за что можно было бы зацепиться? Ага, вот.

Он поддел ногтем углубление в консоли и потянул на себя — выдвинулся плоский ящик. Там лежали бумаги. Тэш быстро пролистал их — часть была на незнакомом языке, но часть — на здешнем, слоговую письменность которого Тэш, с некоторым трудом, но все же навострился разбирать.

На языке планеты сенатор вел личную переписку. Видимо, на это у него были свои соображения. Но личная переписка, без сомнения, более чем интересная, сейчас занимала Тэша меньше, чем сшитая папка отчетов местной агентуры. Все агенты пользовались кличками, и Тэшу трудно было определить, знает ли он хоть кого-нибудь из тех, кто скрывается под этими пышными прозвищами. Наблюдение осторожный сенатор вел практически за всеми: за своими коллегами-кураторами, за членами сената, за видными представителями городской знати. По каждому бумаги были подшиты отдельно, в хронологическом порядке. Одна такая папка привлекла особое внимание Тэша. Подписаны все отчеты были одним и тем же агентом, именующим себя «Черным драконом». После каждой даты описывались действия человека, который именовался просто «объект». Пролистав пару-другую отчетов, Тэш с удивлением понял, что речь идет о нем самом. За ним следили с самого начала его пребывания на этой планете, описывалось его поведение на арене, в тюремной подземной камере, тренировки, отдельные высказывания, даже приключение с госпожой Лоэ. Судя по всему, эта сволочь постоянно находилась поблизости. Отчеты были написаны языком сухим и точным, и видно было, что писал их человек неглупый и наблюдательный, хоть он и ограничивался лишь строгим описанием фактов и не позволил ни разу никаких собственных комментариев.

Последний отчет был обозначен датой посещения Тэшем дома Ландри.

«Проводил объект до угла улиц Гончарной и Жестянщиков. Здесь прервал непосредственное сопровождение объекта, сказав ему, что иду в кабак „Одноногий рыболов“. Объект не предполагает, что за ним ведется наблюдение, однако проявляет осторожность, несколько раз на протяжении маршрута проверяя обстановку на предмет слежки. Тем не менее мне удалось остаться незамеченным, и я проводил объект до дома номер десять по Канатной улице. После повторного сигнала дверь объекту открыл проживающий в указанном доме Ландри. Объект вошел в дом, на протяжении двух часов не появлялся и не подавал о себе знать. Дождавшись смены, я направился в казарму, куда объект и вернулся еще через полтора часа. По утверждению сменившего меня наблюдателя, объект до своего появления в казарме из дома Ландри не выходил, что заставляет предполагать наличие второго выхода, вероятно, потайного».

Баст!

Больше некому, это он сопровождал вместе с Тэшем госпожу Лоэ, это он дошел вместе с ним до угла улиц Гончарной и Жестянщиков.

«Ну сволочь, погоди!» — холодно подумал Тэш.

Обидней всего было то, что он, сыщик с десятилетним стажем, умудрился так лопухнуться.

Видимо, у сенатора была великолепная агентурная школа, и его сыщики вполне могли потягаться по своим профессиональным качествам с Тэшем.

Он вновь последними словами обругал себя за идиотизм. Ведь сенатор ясно сказал ему — ничего не предпринимайте. Мы сами обо всем позаботимся. Разумеется, это означало, что за ним установят самую близкую слежку. И надо же ему было повести себя как последний лох.

Во второй стопке были отчеты наблюдений за Ландри — он тоже явно пользовался особым вниманием сенатора. Увы, все предосторожности бедных заговорщиков пропали даром — в их группе тоже был агент, причем, человек с великолепной памятью, фиксирующий каждое слово, каждый жест, любую интонацию и уже выявивший настоящие имена и положение нескольких заговорщиков. Тэш просмотрел список — большинство принадлежало к мелкой городской знати, но было среди них и несколько пташек поважнее.

«Как дети малые, ей-Богу», — подумал Тэш.

Впрочем, он тут же одернул себя: «Я-то чем лучше!»

Последний отчет заставил его нахмуриться. Это был уже скорее не отчет, а план операции, Бедным безобидным чудакам грозила смертельная опасность. Тэш медленно и внимательно прочел бумагу. Операцию предполагалось провести во время очередного собрания, которое как раз было назначено на сегодняшний вечер. Вооруженные солдаты должны были ворваться в дом и, спугнув заговорщиков, заставить их ринуться к потайному выходу в холмах, где их уже поджидала бы еще одна боевая группа. Прогрессистов предполагалось уничтожить на месте — сенатор не хотел рисковать, затевая крупный процесс. Вполне возможно, что симпатии общественности оказались бы не на его стороне. А так — концы в воду. Тэш аккуратно сложил бумаги в том же порядке, в каком нашел их, и упаковал обратно в ящик.

Значит, инспекционная поездка — только предлог. Сенатор просто хочет избежать лишних подозрений. В городе бесследно исчезнут несколько именитых граждан, но кому придет в голову подозревать в этом почтенного да еще находящегося в деловой поездке члена имперского кабинета?

Тэш задвинул ящик и вновь занялся осмотром комнаты. Теперь он точно знал, что именно он ищет.

Разумеется, сенатор не такой идиот, чтобы вооружить своих боевиков смертоносным оружием высокоразвитой цивилизации. Для того чтобы убить безоружных людей, можно отыскать и что-нибудь попроще. И все же сенатор не станет полагаться лишь на мечи и копья своих холуев. Скорее всего он предусмотрел, что ему может понадобиться что-нибудь серьезное — просто так, на всякий случай. Теперь это «что-нибудь» следовало найти. Тэш не слишком заботился о том, что будет, когда сенатор обнаружит пропажу. Он думал лишь о ближайшем будущем.

Комната выглядела почти пустой, но Тэш уже успел ознакомиться с ходом мыслей сенатора. Тайник в тайнике — это было бы вполне в его стиле!

Проще всего предположить, что система тайников повторяла сама себя. В этом должен был скрываться странный юмор, который вообще был присущ сенатору — скорее род сарказма. Тэш подошел к стене, противоположной той, в которой находился потайной вход. Точно, эта стена тоже была сложена из более крупных и более грубо вытесанных камней, чем остальные стены. Даже щель была на том же уровне, что и первая. Он просунул в нее пальцы, нащупал кнопку, нажал…

Часть стены повернулась на петлях, открыв темную кладовку, в которой тут же, как только дверь остановилась, зажегся свет. Глазам Тэша предстал целый арсенал — гладкие, обтекаемой формы короткоствольные ружья, небольшие, легко умещающиеся в ладонь яйцеобразные предметы, видимо, гранаты, крохотные игольчатые пистолеты… Тэш, затаив дыхание, оглядывал все это богатство, прикидывая, на что его можно употребить. И, наконец, решился.

Он и так слишком подзадержался в сокровищнице — его вот-вот хватятся. Пора было уходить.

Брать гранаты он не рискнул: случайное нажатие, и от него самого мокрого места не останется. Он засунул за пояс игольчатый пистолет, подхватил ружье, закрыл за собой тайник, затем, внимательно оглядев тайный кабинет, чтобы убедиться, что все находится на своих местах, уже было собрался нажать ладонью на кнопку у входной двери, но что-то заставило его промедлить. Секунду поколебавшись, он подошел к стене, соединяющей тайный кабинет с явным, и припал к смотровым отверстиям.

Посреди официального кабинета сенатора, недоуменно оглядываясь, стоял Баст.

Видимо, он проследил Тэша до кабинета сенатора и теперь не понимал — куда же тот делся. Руку он положил на короткий меч у бедра и вид у него был настороженный.

Тэш поколебался секунду, нерешительно извлек игольчатый пистолет, потом вновь сунул его за пояс — не стоит полагаться на еще не опробованное оружие. Затем подошел к двери и резко ударил по кнопке ладонью.

— Ты не меня ищешь, Баст? — спросил он, появляясь на пороге.

Баст подскочил на месте, оборачиваясь на звук. Реакция у него была великолепная и самообладание — тоже. Он тут же выхватил меч и, поигрывая мышцами, двинулся к Тэшу.

Тэш, взвесив на ладони ружье, отбросил его в дальний угол комнаты, одновременно отпрыгнув в сторону. Меч ему, как десятнику, не полагался, и он был вооружен лишь коротким кинжалом. Меч Баста прочертил сверкающую дугу, рассекая воздух. Тэш сделал выпад кинжалом, пользуясь тем, что его противник не успел восстановить равновесие, но тот смог уклониться. Теперь пришла очередь Тэша отступить на пару шагов. Баст блестяще владел мечом, и выучка у него была великолепная, но Тэша на императорской арене гонял до полусмерти сам Каледдин — лучший боец империи. Похоже, в своем стремлении сделать из Тэша абсолютное оружие сенатор Ранкаст несколько перестарался — теперь гладиатор был не по зубам его же собственным агентам. Баст сделал еще один выпад мечом и вновь лишь зря потратил силы — Тэш неустанно кружил, не попадая ни под лезвие, ни под острие, вытягивая у своего противника все больше сил. Наконец, подведя Баста к стене с потайной дверью, он, в мнимой панике, оступился в поисках опоры, скользнул рукой по стене и, ухватив за гобелен, дернул его на себя. Алый дракон, взмахнув крыльями, слетел со стены вместе со всадником, и Тэш, крутанув гобелен над головой, бросил его на меч и тут же, сжав в руке кинжал, прыгнул на Баста и отработанным столько раз на плацу жестом по рукоятку вогнал ему лезвие под ребра.

Баст отступил на шаг, на лице его появилось выражение бессмысленного удивления, изо рта потекла струйка крови, он медленно осел на пол.

По коридору прогремел топот ног, на шум бежали встревоженные охранники.

Тэш подхватил несчастный гобелен и бросил его в угол, на лучевое ружье, затем одним прыжком подскочил к конторке и вывернул ящик с бумагами.

Когда вбежали солдаты его десятки, он сухо проронил:

— Уберите тело. Остальное оставьте как есть. Я сам отчитаюсь перед сенатором. Этот шакал оказался шпионом — я застал его, когда он рылся в бумагах сенатора, и он, поняв, что разоблачен, схватился за меч.

Тэш был хорошим десятником. Он использовал свою власть только по делу, приказы отдавал спокойно, без нажима, и сам, когда приходила нужда, брал на себя нагрузку не меньшую, а то и большую, чем остальные солдаты. Его любили и уважали, и никому в голову не пришло усомниться в его словах. Нельзя сказать, что солдаты плохо относились к Басту — он был их товарищем и компанейским парнем (видимо, агенту и нельзя быть иным). Просто Тэша уважали больше. Баста унесли. Тэш, вздохнув и покачивая головой, вытащил из-под лежащего на полу гобелена ружье и осмотрел его. Судя по всему, ружье стреляло энерголучом, на ложе была укреплена плоская коробка батареи. Оно легко и удобно легло в ладонь, и палец сам уперся в курок; Тэша так и подмывало направить ствол на что-нибудь потверже и поглядеть, что будет, но он удержался — по крайней мере, не здесь, не в доме сенатора.

Покинув кабинет, он спрятал ружье под матрасом своей койки в казарме и, отстояв смену, отправился искать сотника. Тот был в очень скверном настроении: за историю с Бастом ему предстояло отчитаться перед начальником внешней и внутренней охраны, и он тут же стал требовать с Тэша рапорт. Тэш, честно уставившись ему в глаза, заявил, что всю ответственность за случившееся он, Тэш, берет на себя, что ему и раньше нужно было догадаться, что Баст шпион, он, мол, не раз подмечал в его поведении некоторые странности, и вообще он, как начальник десятки, отвечает за каждого своего солдата.

И вот — недоглядел.

Но в конце концов ведь это именно они с сотником разоблачили лазутчика, не так ли? Он следил за Бастом уже несколько недель, глаз с него не спускал в ожидании, что тот так или иначе выдаст себя. Конечно, если бы не сотник, сам Тэш ни о чем бы не догадался, но тот-то давно уже чуял, что дело неладно, не правда ли?

В конце концов бедный сотник, вконец замороченный Тэшем, забрал его рапорт и отправился отдуваться за двоих. А Тэш, сунув ружье подальше от чужих глаз в заплечную сумку, неторопливо вышел из резиденции сенатора, лениво проследовал по переулку, с наслаждением дыша вечерней прохладой, и, завернув за угол, со всех ног бросился на Канатную. Прохожие удивленно оглядывались на воина сенатской охраны, который бежал по улицам, распугивая птиц и копошащихся в канавах грызунов. Когда он добежал до двери дома с табличкой «10» и начал колотить кулаками в окованные медью доски, было уже почти темно. Какое-то время за дверью было тихо, потом раздались торопливые шаги, и дверь отворилась. Ландри тяжело дышал — видимо, ему пришлось бежать по коридорам катакомб. Увидев Тэша, он явно удивился.

— Это вы? — пробормотал он. — Не ожидал увидеть вас тут еще раз. Мне показалось…

— Нет времени на болтовню, Ландри, — прервал его Тэш. — Вас кто-то заложил.

— Вы! — настороженно воскликнул Ландри и попытался было захлопнуть дверь, но Тэш успел просунуть в щель ногу. Он толкнул Ландри в плечо, заставив отступить назад, вошел внутрь и запер дверь на тяжелую щеколду.

— Не будьте идиотом, — сказал он. — За мной, действительно, следили, но за вами следили уже давно. Я читал отчеты, сегодня вас должны взять. Они начнут ломиться сюда, в главный вход, вспугнут вас и перестреляют у запасного выхода в холмах. Они хотят уничтожить всю группировку сразу — всю полностью.

— Сегодня! — недоверчиво воскликнул Ландри. — Тэш, а вы уверены?

— Я читал их бумаги, — терпеливо сказал Тэш. — Все это — дело рук сенатора Ранкаста. Это была его идея — запустить меня к вам, но со мной у него, похоже, ничего не выгорело, да и — между нами, Ландри, хоть это и ущемляет мое достоинство, — я был просто-напросто запасным вариантом. За мной следили только снаружи, а сенатору известен план ваших катакомб, и потайной выход — тоже. Кто-то у вас в группе, кто-то из ваших прогрессистов — его… человек. Он вас по-крупному заложил, Ландри. И уже нет времени соображать, кто именно. Впрочем, полагаю, что на сегодняшнее собрание он не явился. Его предупредили заранее. В отличие от вас.

— Нет смысла гадать, кто это, — устало сказал Ландри. — Стабильно лишь ядро группы, остальные то ходят, то нет. Значит, они полагают, что нас обложили? Что ж… Вы, должно быть, хотите вернуться в казармы? Вам следует быть подальше отсюда, если начнется заварушка. В любом случае, спасибо за предупреждение. Вы не обязаны были это делать.

Тэш пожал плечами.

— Ландри, я остаюсь. Может, у меня тоже найдется кое-что… интересное. Ранкаст подложил мне свинью, посмотрим, возможно, и мне удастся немного прищемить ему хвост.

Ландри недоверчиво покачал головой.

— На вашем месте я бы не ввязывался в это, Тэш. Это наши, сугубо местные дела.

— В этом, — медленно ответил Тэш, — я уже не уверен.

Они пустились все в тот же долгий, кружной путь — видимо, Ландри был не из тех, кто легко теряет голову, во всяком случае, он не склонен был доверять Тэшу настолько, чтобы показывать ему короткий путь лишь только потому, что он, примчавшись, когда его не звали, начал толковать о какой-то засаде.

Но ему очень быстро пришлось убедиться в том, что Тэш говорил правду.

Они едва успели дойти до темного помещения, где собрались заговорщики, как сверху, совсем рядом, раздался отчаянный грохот. Кто-то колотил в дверь. Огонек в плошке, которую Ландри сжимал в руке, затрепетал.

Тэш, стоявший рядом с ним, удовлетворенно кивнул. Ландри дурачил его и, возможно, остальных заговорщиков, водя их кружным путем. Но сейчас это было неважно.

Люди, собравшиеся в подземном зале, вскочили со своих мест, опрокидывая скамьи, вот-вот могла начаться паника, но Тэш выхватил у Ландри плошку и, высоко подняв ее над головой, крикнул:

— Спокойно!

Все замерли, словно ожидали от него какого-то чуда.

— Они сейчас выломают дверь, — сказал Тэш, — и пойдут сюда. Возможно, они знают короткий путь, возможно — нет, но главное — они хотят выкурить вас отсюда. Выгнать к запасному выходу. А там, в холмах, подальше от посторонних глаз, вас уже поджидают. Ландри, может, есть еще один выход?

Ландри колебался. Казалось, он не знал, на что решиться.

— Шакал вас подери, Ландри! — рявкнул Тэш. — У нас нет времени на всякие штуки. Вам придется либо довериться мне, либо нет — решайте сами. Но только решайте поскорее.

Ландри молча поглядел на него и наконец произнес:

— Да, еще один выход есть. Его никто не знает, кроме меня и того человека, который и основал это общество. Впрочем, он уже мертв.

— Сенатор Кироэ? — спросил Тэш. Тот кивнул головой.

— Куда ведет ваш запасной выход? — спросил Тэш.

— В низину за городом. Там болота, камышовые заросли. Опасное место… Но скрыться там можно.

— Хорошо, — сказал Тэш, — собирай свою компанию и двигайся. Да побыстрее. Я пойду сзади. Дойдете до выхода — подождете меня.

На глазах у изумленного Ландри он вынул из заплечного мешка оружие и привычным жестом взял ружье наизготовку.

— О боги, что это? — изумленно воскликнул тот. Тэш пожал плечами.

— Одолжил у одного… человека. Так, безделица. Он передал светильник Ландри, и тот, привлекая всеобщее внимание, сделал широкий взмах рукой. Язычок пламени прочертил в темноте пологую дугу.

— Пошли, друзья, — проронил Ландри и двинулся к одной из темных ниш в боковой стене. Все потянулись за ним, исчезая в черном отверстии и по пути минуя Тэша, который стоял у стены, положив палец на курок. Когда последний заговорщик исчез в расселине, Тэш нырнул за ним, услышав, как в доме над его головой с грохотом рухнула сорванная с петель дверь.

Они торопливо шагали по узкому извилистому коридору. Огонек плошки Ландри маячил где-то впереди, почти неразличимый, зато Тэш отлично различал сутулую спину астронома, который замыкал шествие. Тэш двигался следом за ним, постоянно оборачиваясь, чтобы посмотреть, нет ли за ними погони. Тяжелые сапоги грохотали над самой головой, потом грохот стих, потом неожиданно стал гулким и призрачным, казалось, раздаваясь отовсюду сразу — солдаты сенатора нашли вход в катакомбы, Тэш с беспокойством прислушался — но у заговорщиков хотя бы хватало ума двигаться тихо.

Сзади, в зале аудитории, загремели перевернутые скамьи, кто-то выругался. Тэш услышал неразборчивые голоса, слов нельзя было угадать, но, видимо, агенты куратора совещались, куда им двигаться дальше, поскольку одно слово донеслось до ушей Тэша довольно четко:

— …разделиться…

Он вздохнул, в который раз поразившись наивности Ландри. Конечно, сенатор Кироэ не был предателем, но Тэшу ли не знать, что можно сделать с человеком, владея современной технологией допросов. Хоть бы у этого придурка Ландри хватило ума не кидаться наружу очертя голову!

Проход немного расширялся, и Тэш, в неверном свете мерцающего впереди огонька, наконец увидел то, что искал все это время — потолок здесь подпирали деревянные сваи и уложенные поперек балки. Над ними громоздились увесистые каменные глыбы. Если убрать эти балки…

Он дождался, пока последний из заговорщиков нырнет в следующий коридор с гладким, вытесанным в толще скалы сводом, последовал за ним и, уже стоя на пороге, обернулся, навел свое оружие на деревянный брус и нажал на курок. Из дула вырвалась короткая вспышка пламени. Он задержал палец на спуске, и вспышка превратилась в сплошную огненную струю — толстую раскаленную нить, которая, коснувшись деревянной колонны, легко перерезала ее пополам. Тэш перевел ствол дальше, на перекрытия, но этого уже и не требовалось — глыба, обрушившись сверху, завалила проход, из которого они только что выбрались. Впереди раздались удивленные возгласы, и, вероятно, Ландри со своей плошкой тоже остановился, потому что тени вокруг перестали метаться и застыли на месте. Тэш, бесцеремонно оттолкнул астронома, кинулся вперед, расталкивая остальных заговорщиков, и наконец добрался до Ландри, который нерешительно топтался на месте с плошкой в руках.

— Погони не будет, — сказал он, — торопиться незачем. Идите спокойно. Теперь я тоже пойду впереди.

Ландри растерянно взглянул на него.

— Я слышал обвал… — сказал он наконец.

— Верно, — Тэш кивнул. — Перекрытия рухнули, и коридор завалило. Они не смогут пробраться сквозь завал.

— Как вам это удалось? — нерешительно спросил Ландри. Тэш только пожал плечами. — Я видел вспышку света.

— Возможно, — сухо сказал Тэш. — Послушайте, Ландри, у того, второго, выхода вас тоже наверняка ждут. Пустите меня вперед и ждите моего сигнала, хорошо?

— Но Кироэ не мог… — слабо запротестовал Ландри.

Тэш усмехнулся.

— Вам просто повезло, Ландри… вам просто повезло.

Он почувствовал на лице слабое дуновение воздуха, и язычок огня в плошке Ландри замерцал и погас. Тэш, забежав вперед и заступив Ландри дорогу, сказал:

— Задержи своих здесь. Только тихо. И, пригнувшись, бесшумно побежал по коридору.

Оказавшись у выхода, он припал к земле и, раздвинув сухие камыши, закрывавшие отверстие, выглянул наружу. Их уже ждали. Человек пятнадцать в кожаных защитных жилетах, вооруженные короткими мечами — подвижная пехота, отборные бойцы сенатора Ранкаста. Они стояли, пригнувшись, рассыпавшись вокруг выхода в ожидании несчастных, ничего не подозревающих заговорщиков.

Не так уж хотелось Тэшу пользоваться сенаторским оружием, это было вроде как нечестно, но сенатор тоже вел нечестную игру. И Тэш, прицелившись, нажал на курок. Он скосил человек пять, прежде чем остальные сообразили, что произошло, и отступили. К этому времени высохшие, насквозь пропеченные жарой плавни вспыхнули, и уцелевшие солдаты, оказавшись в окружении пламени, попятились назад. Черный густой дым заволок все вокруг, а над ним кружились стаи птиц, которых пламя выгнало из этих богатых живностью мест. Тэш, кашляя и заслоняя лицо, обернулся, намереваясь отойти в глубь убежища и присоединиться к остальным, наткнулся на Ландри, который, стоя у самого выхода, расширенными глазами глядел на него.

— Какого дьявола, Ландри! — устало сказал Тэш. — Я же велел ждать в убежище, пока не позову.

Ландри показал дрожащей рукой на оружие, блестевшее в руке Тэша.

— Что.. это?

— Это? — оскалился Тэш. — Вот он, ваш прогресс, Ландри, полюбуйтесь на него хорошенько. Вот он, ваш вожделенный прогресс.

Он замолчал, оглядывая горящие плавни.

— Сможете вывести их отсюда, Ландри?

Тот неуверенно кивнул головой.

— Да. Там есть спуск. В низину.

— Валяйте.

Тэш стоял, сжимая оружие в руке, а прогрессисты, кашляя и заслоняя глаза от дыма, один за Другим проходили мимо него, спускаясь по крутой тропке. Последним шел Ландри. Он обернулся и окликнул Тэша.

—А вы?

Тэш пожал плечами.

— Посмотрим.

— Они могут вернуться домой, — сказал Ландри. — Им ничего не грозит, разве что придется придумать какую-то историю для стражников у городских ворот. Напускать на них охранку в их собственных усадьбах сенатор сейчас не рискнет. В городе и так много недовольных, а уж на окраинах империи и подавно. Я — иное дело. Боюсь, что я вне закона. Мне нужно убираться из города, и как можно скорее. Но я предусмотрел такую возможность. Хотите со мной?

Тэш покачал головой.

— Простите, Ландри, но я не желаю больше впутываться в ваши дела. С меня хватит.

— Вы и раньше так говорили, — резонно возразил Ландри.

— На этот раз — точно, — твердо ответил Тэш. Проводив Ландри взглядом, он отвернулся и, осторожно пробираясь в дыму, пошел навстречу вечернему бризу, который удерживал пламя, ползущее по его следам. Он не беспокоился о солдатах Ранкаста, которые были отрезаны от него стеной огня, но шел быстро и бесшумно, сжимая в руке чужое оружие, и наконец услышал, как неподалеку все громче и громче шумят морские валы, а потом и увидел их. Шел прилив, как всегда в этом мире высокий, и волны накатывали на побережье одна крупней другой.

* * *

Р-185 — куратору Ранкасту

Ран! Какого черта? Что, все твои придурки-агенты не могли уследить за одним-единственным иномирянином? Или ты уже сам превратился в дикаря, не лучше аборигенов? Я просил тебя отправить его к нам на базу еще две местные луны назад. Основное ядро уже готово, маршрут выверен, а ты потерял ключевого члена отряда. Ты не хуже меня знаешь, как формируют авангардные группы — нам надо, чтобы они работали как единый механизм, а лучшего места для притирки, чем джунгли, и найти нельзя. В конце концов мы присутствуем на этой планете, чтобы тренировать контингент, отбирая лучших, а вовсе не для того, чтобы ты тешил тут свое мелкое тщеславие, занимаясь социологическими экспериментами. Если ты об этом забыл, я тебе напомню.

Вообще этот малый и так доказал, чего он стоит. Другое дело — мне надо, чтобы он работал в микрогруппе, а не в одиночку. Поэтому, Ран, если у него хоть волос с головы упадет, ты мне за него ответишь по всей форме. И не мне одному. Он — лучший. Запомни это.

* * *

Начальник первой Лунной базы —куратору Ранкасту

Ранкаст, до меня дошли не слишком благоприятные для вас новости. Похоже, вы все время упускаете из рук контроль над ситуацией. Я не намерен тратить технику и средства впустую, а из-за вашего промаха нам придется разослать геликоптеры на поиски подопытного, что опять вызовет нежелательные толки среди местного населения. Еще один такой случай — и можете прощаться со своей карьерой. Она и так висит на волоске. Прошу вас, больше ничего не предпринимайте по собственной инициативе впредь до дальнейших распоряжений.

P.S. Хочу вам напомнить, что Р-185 телепат, как, впрочем, и все наши агенты разведывательных групп. Мутация редкая, но тем более ценная, а для вас лично — опасная, поскольку он мне рассказал о вас очень много интересного.

На рассвете Тэш проснулся. Лежать на сухом плавнике было неудобно, да еще не давали покоя крошечные создания, которые кусались похуже земных блох. Раздраженно отряхиваясь, он поднялся со своей подстилки и стал прикидывать, что ему делать дальше — он был вооружен лучевиком, это верно, но ни пищи, ни воды у него не было, не было и никаких планов на будущее. Вероятно, ему стоило положиться на случай, как он всегда поступал, попав в затруднительное положение. В город ему возвращаться нельзя. Может, стоило просто пошататься по империи, по ее полудиким окраинам, поглядеть, что тут творится… Он уже давно мечтал отдохнуть где-нибудь вдали от цивилизации — лет десять собирался, не меньше, — и вот, пожалуйста, ему предоставилась такая возможность. А все остальное…. Всходило почти невидимое за дымкой на горизонте палящее местное солнце, и Тэш прибавил шагу — ему не хотелось сгореть тут заживо. В полдень на побережье, где негде укрыться в тени, должно быть невыносимо. Песок под ногами поскрипывал, наступал отлив, и на песчаной отмели в лужах барахталось множество невидимых Тэшу морских тварей самой разнообразной расцветки. Возможно, среди них были и вполне съедобные, но он решил не рисковать.

Расчет его оправдался. Двигаясь в сторону от города, он прошел уже километров семь-восемь, и ему стали попадаться признаки жилья — растянутые на отмели рыбачьи сети, вытащенные на берег Хрупкие тростниковые лодки с противовесом, он приближался к рыбачьей деревушке. Ветер донес до него порыв дыма и другие, более привлекательные запахи. Тэш спрятал лучевик в заплечный мешок и, подумав немного, отцепил и забросил в море бляху десятника. Он по опыту знал, что солдат не слишком-то любят, особенно разгуливающих поодиночке. После чего решительно двинулся к деревне.

Она вскоре показалась за склоном пологого холма — крытые тростником приземистые домики. «Не столько деревня, сколько летняя стоянка рыбаков», — подумал Тэш.

Он подошел поближе — усталый путник, бредущий налегке, и помахал рукой рыбакам, которые уже грузили сети в лодку.

— Что тебе надо? — довольно недружелюбно спросил старшина артели: видимо, здесь относились к незнакомцам с некоторым подозрением.

— Еды и крова на ночь, — беспечно ответил Тэш, — потом пойду дальше. Я отработаю.

Рыбаки потащили лодку по песку к воде, и Тэш пошел с ними рядом.

— Ты что, — спросил старшина, — бежишь от кого-нибудь?

— Каждый от чего-нибудь бежит, — уклончиво ответил Тэш.

— Гладиатор? — рыбак поглядел на татуировку на загорелом предплечье.

— Ты ничего не видел, — сказал Тэш.

Тот пожал плечами.

— Ладно, садись на весла. Грести-то у тебя наверняка сил хватит.

— Всю жизнь только этим и занимался.

Тэш вставил весла в уключины и начал отгребать от берега. К нему присоединились еще два гребца, и лодка, подпрыгивая на отступающих от берега волнах отлива, понеслась в открытое море.

Впервые за долгое время Тэш испытал удивительное чувство покоя и безопасности — свежий ветер мягко обдувал лицо, солнечные блики выписывали на водной поверхности светящиеся полосы, из воды выпрыгивали разноцветные рыбки, повисали на какое-то время в воздухе и падали обратно. Сеть, когда ее втащили в лодку, была полна живым, трепещущим серебром.

— Похоже, малый, ты принес нам удачу, — улыбнулся старшина.

Еще несколько тралов, и они повернули к берегу. Кроме скрипа весел да плеска волн о борта лодки, в мире не было больше никаких звуков, и вдруг Тэш услышал далекое жужжание, до боли знакомое, но странно непривычное в этом мире. На горизонте появилась темная точка и, медленно передвигаясь по небу, стала приближаться к лодке. Рыбаки, задрав головы, следили за странной машиной, которая сама по себе двигалась по воздуху.

Для Тэша в этом небольшом и весьма маневренном геликоптере не было ничего странного, но у него появилось стойкое ощущение, что разыскивают именно его. Откуда он знал это — неизвестно, но он знал.

Он припал к борту и сказал:

— Ребята, это за мной. Укройте-ка меня.

Старшина, вероятно, подумал, что Тэш не такой уж замечательный талисман, как ему показалось вначале, но, не колеблясь, исполнил его просьбу, широким жестом навалив на Тэша груду мокрых сетей. Тэш сидел, пригнувшись, и слушал, как нарастают гул и грохот. Вертолет пролетел совсем низко над головой, и рябь, сорвавшись с гребней волн, обрызгала лица рыбаков.

Геликоптер сделал круг и улетел дальше, вдоль побережья.

Тэш сбросил провонявшие рыбой сети и с наслаждением вдохнул чистый морской воздух. Старшина проводил взглядом геликоптер.

— Так ты думаешь, что эта штука ищет тебя, а, парень?

Тэш кивнул.

— Похожа на нашу лодку. Может, тут нет и никакого колдовства, просто мудреная штуковина. Мы несколько раз уже видели такую. Они никогда не высаживались здесь, всегда пролетали мимо. Но люди их боятся. Говорят, это не к добру.

— Это уж точно, — пробормотал Тэш. Днище лодки заскребло о песок, и он вместе с рыбаками соскочил в воду, чтобы вытащить лодку на берег.

— Пожалуй, я не останусь на ночлег, — сказал он. — Если вы соберете мне поесть и дадите бурдюк с водой, а еще лучше — с вином… Надеюсь, я заработал?

Старшина артели, казалось, облегченно вздохнул — он не очень верил в то, что летающие лодки ни с того ни с сего нагрянут в рыбацкий поселок, но на всякий случай полагал, что без Тэша всем будет гораздо спокойнее. Поэтому он не поскупился, и Тэш покинул поселок с двухдневным запасом провизии.

Идти по открытой местности было опасно, и он углубился в заросли, тянувшиеся вдоль устья небольшой реки, впадающей в залив. Здесь он мог не опасаться атаки с неба, но зато появилась иная опасность — тростниковые заросли кишели жизнью. При каждом шаге из-под ног у него взлетали маленькие крылатые создания — не то птицы, не то летучие мыши, а дальше, в трясине, подернутой ярко-зеленой ряской, что-то хлюпало и ворочалось. Насекомые, сверкающие, точно драгоценные камни, перелетали над водой, и Тэш через какое-то время понял, что путь становится опасным — под гладкой изумрудной поверхностью скрывалась трясина. Его оттесняло обратно на побережье, где любой вертолет мог с ним спокойно разделаться, как только его засекут сидящие в кабине наблюдатели. Мало того — тут ему очень не нравилось. Стоило путешественнику отойти подальше от столицы — и слабый налет цивилизации испарялся; полудикие горцы да нищие крестьяне на худосочных, отвоеванных у трясины землях, или горстка рыбаков на побережье — вот и все население земель, лежащих вдали от крупных городов. Тэш надеялся, что дойдет до небольшого торгового порта, находящегося на юго-востоке; порт этот управлялся городским советом купцов и ремесленников, и кураторы, формально представлявшие высшую власть, туда не очень-то совались. Он не раздумывал о том, что будет делать дальше — поступит ли в наемное войско или завербуется матросом на корабль — в сущности, это не имело значения. Огромный чужой мир на деле обернулся для него просто ловушкой, крысиной норой, из которой не было выхода…

К вечеру Тэш устроился на ночлег, выбрав себе местечко посуше и настелив высохший тростник вместо матраса. Поужинав запасами, взятыми у рыбаков, он заснул. Долго спать ему, однако, не пришлось: он и сам не знал, что разбудило его посреди ночи, и какое-то время беспокойно ворочался с боку на бок на своей неуютной постели, когда услышал плеск воды и хлюпанье болотной жижи — все громче, отчетливей, и потом что-то громадное зашуршало в тростнике и осоке.

Тэша подбросило из его матраса. Вскочив, он разглядел в полной тьме (обе луны сегодня зашли рано) два слабо светящихся красных огонька. Они находились на уровне глаз взрослого человека, но человеку явно не принадлежали. Тело неизвестного создания полностью сливалось с темнотой, но Тэш видел, как эти огоньки медленно двигались вправо-влево, словно тварь поводила из стороны в сторону огромной головой. Расстояние между двумя алыми искорками тоже не понравилось Тэшу — оно было слишком большим. Выхватывая лучемет, он вскочил на ноги, и это движение словно послужило сигналом — тварь бросилась на него. Бросок был таким молниеносным, что, казалось, мог состязаться в скорости с вырвавшейся из лучевика стрелой пламени. Вспышка выхватила из тьмы разбухшую рогатую голову, огромную, будто вывернутую наружу пасть — все атрибуты дьявольского кошмара.

Пламя остановило тварь в воздухе — в прыжке. Она вскинулась, и Тэш увидел гибкое блестящее тело — сплошные мышцы, которые, сокращаясь, толчком выбрасывали тело вперед. Конечностей у твари не было.

Пламя обожгло ее, и она плюхнулась обратно в болото, зашипев, точно опущенный в воду факел. Лучевое ружье сработало на славу, но сухие плавни вокруг Тэша вспыхнули, точно горсть соломы. Дующий с моря теплый ветер разносил пламя все дальше и дальше, и наконец Тэш оказался перед стеной огня, оттеснившей его назад, к болотам, в самые гиблые топи. Задыхаясь, кашляя и закрываясь рукой от нестерпимого жара, он содрал с себя порванную полотняную рубаху и, намочив ее в липкой жиже, обернул вокруг головы. Дышать стало легче, но он чувствовал, что долго ему не продержаться — он уже стоял по колено в трясине и ощущал, как хлябь медленно расступается под ним. Что-то холодное и скользкое коснулось его ступни, но он не мог даже пошевелиться. Он уходил все глубже в трясину и в последнем отчаянном усилии цеплялся за жесткие стебли тростника, а они прогибались и выскальзывали из рук.

Внезапно он понял, что, кроме треска пожара и воплей потревоженных ночных тварей, он давно уже слышит какой-то звук. Судорожно задрав голову, он увидел зависший над ним геликоптер, ветер от его винтов относил пламя в сторону и, срывая с бурой жижи тонкую поверхностную пленку воды, швырял ее в лицо Тэшу. Люк геликоптера был открыт, и какой-то человек в полувоенном комбинезоне, высунувшись оттуда, спускал веревочный трап. Нейлоновая петля коснулась лица Тэша, и он, высвободив одну руку, продел ее в петлю и закрутил веревку. Подтянувшись, освободил другую руку и уцепился за перекладину. Человек, наблюдавший за ним из люка, убедившись, что Тэш закрепился, махнул рукой пилоту, и машина, приподнявшись, выдернула Тэша из трясины, словно пробку из бутылки с вином. Затем, по пологой дуге, геликоптер двинулся над горящими плавнями, и Тэш, раскачиваясь на трапе, наблюдал, как языки пламени бессильно пытаются достать его босые ноги. Наконец внизу отыскалась безопасная песчаная поверхность, и вертолет снизился. Тэш освободил занемевшую руку и спрыгнул на песок, но высунувшийся из люка патрульный многозначительно наставил на него оружие, которое держал в руке. Тэш счел за лучшее покориться судьбе и неподвижно стоял, глядя, как вертолет опускается на землю. Тот, однако, не сел на брюхо, а завис в полуметре от земли. Спаситель Тэша выразительно повел дулом своего оружия, приглашая Тэша внутрь. Тот подчинился.

Внутри было светло и сухо, стоял знакомый запах нагретого пластика и ионизации. Мягко светилась, поигрывая огоньками, приборная панель, а рация что-то неразборчиво хрипела на незнакомом языке. Пилот в наушниках и в шлеме сидел в кресле с высокой спинкой и даже не обернулся — он поднимал и разворачивал машину, а патрульный — высокий и непривычно бледный для этого мира яростного солнца — жестом велел Тэшу сесть в кресло. Похоже, местного языка — единственного наречия, на котором они могли бы общаться друг с другом, патрульный не знал. Тэш сел. Чувствовал он себя почему-то ужасно, голова горела, в ушах толчками шумела кровь. Патрульный, брезгливо сморщившись, внимательно осмотрел его и вдруг издал неразборчивый возглас. Ногу внезапно пронзила острая боль, и Тэш, с трудом напрягая странно задубевшую шею, взглянул вниз и увидел на щиколотке присосавшегося к коже ярко-пурпурного слизняка, стремительно увеличивающегося в размерах. Патрульный взял с панели какой-то металлический стержень, похоже разрядник, и ткнул им в слизняка. По телу Тэша пробежала судорога, но слизняк побледнел, сморщился и отвалился, а патрульный, поддев его разрядником, вышвырнул в полуоткрытый люк. Тэщ дрожал — его бил озноб и одновременно терзала жара. Патрульный, подойдя к пилоту, хлопнул того по плечу и, когда тот обернулся, что-то крикнул, перекрывая шум двигателей. Тэш видел, как пилот, переключив рубильник, говорит в микрофон, а его спаситель, порывшись в походной аптечке, достает шприц, чувствовал, как входит игла в сведенную судорогой мышцу плеча, но все это происходило точно во сне. Шум в ушах становился все громче, а глаза застилала багровая мгла, пока, наконец, он не провалился в благодатное беспамятство.

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ДЖУНГЛИ

Из отчета зоолога имперской географической экспедиции

Животный мир джунглей. Географическая экспедиция сената, целью которой было определить пригодность для освоения и заселения обширных земельных площадей, лежащих к югу от цивилизованных областей, к сожалению, пришла к неутешительным выводам. Мы, как нам и было поручено, произвели картографическую съемку, однако весьма приблизительную, поскольку многие объекты можно рассмотреть только в воздухе, что, впрочем, тоже не всегда доступно из-за густого покрова тропического леса. Следует сказать, что, по сравнению с центральным плато материка, климат здесь исключительно влажный. По всем признакам в джунглях имеется разветвленная водная система, состоящая из одной или нескольких крупных артерий и мелких притоков, сетью пронизывающих джунгли на всем их протяжении. Удручающая, невыносимая влажность, жара и постоянные дожди делают климат джунглей неблагоприятным для жизни, и мы потеряли нескольких носильщиков и одного из картографов, господина Дюррана, заболевших какой-то новой формой тропической лихорадки, которая развивается и протекает на удивление быстро. Я подозреваю, что лихорадка эта была вызвана укусом одного из насекомых, каковых здесь множество, самых устрашающих размеров и разнообразных раскрасок. Следует опасаться также насекомых, пробивающих кожу жертвы и откладывающих личинки в тканях и внутренних органах. Личинки эти обладают, видимо, совокупным своеобразным разумом, поскольку поведение пораженного меняется, и он уже думает только о защите и процветании вида, к которому сам не принадлежит. Все его действия направлены исключительно на это. Так мы потеряли еще двух рабов-носильщиков, причем одного из них, увы, мне пришлось убить собственноручно, ибо он стал опасен для окружающих, пытаясь заразить этой странной формой паразита остальных членов экспедиции.

Надежды на то, что джунгли могут стать ценным источником пищевого сырья, в силу обилия и разнообразия растительных форм, также следует оставить. Одни и те же плоды могут быть совершенно безопасными и даже необычайно вкусными, не уступающими лучшим имперским деликатесам, а могут оказаться ядовитыми и привести к тяжелому расстройству желудка, либо, что еще хуже, ко временному умопомешательству. Съевшему такой безобидный с виду плод начинают мерещиться всяческие странные вещи, которые порой можно было бы принять за божественное откровение, не будь они столь ужасны и омерзительны.

Такое противоречие может показаться странным, .но я сам испытал нечто подобное и знаю, что говорю.

Иногда кажется, что сам рельеф местности здесь поминутно меняется, ибо там, где час назад было болото, уже высится холм, либо течет река, а порою кажется, будто деревья подступают все ближе к лагерю. Племена, обитающие на границе джунглей, живут в постоянном страхе и опасаются углубляться в лес более, чем на лигу, ибо, как утверждают туземцы, тропа здесь способна замкнуться сама на себя, либо увести от деревни, вместо того чтобы направиться к ней; что метки на стволах зарастают моментально, мало того, они остаются на месте, пока ты на них смотришь, но исчезают, стоит лишь отвернуться. Хуже того, по утверждениям местных жителей, растения здесь даже опасней, чем животные, поскольку обладают странным и коварным разумом и всегда злонамеренны. Толкуют о гигантских цветах, которые, смыкаясь вокруг жертвы, переваривают ее заживо: цветы эти можно распознать по ярко-желтой, с пурпурными крапинками окраске, гигантским размерам и необычайно привлекательному запаху, вдыхать который — сущее наслаждение. Этот аромат и служит причиной гибели зазевавшихся путников, ибо, очарованные им, они идут прямо внутрь цветка, теряя способность мыслить самостоятельно, и готовы убить того, кто попытается их остановить.

Некоторые растения стреляют семенами, острыми, точно дротики, и способными пробить незащищенную плотной тканью кожу путника. Внедряясь в тело, семена эти тут же прорастают, пуская корни в живой организм и черпая оттуда все элементы, необходимые им для жизни. Таким образом человек за считанные часы превращается в свое одеревеневшее подобие, которое, сохраняя форму человеческого тела, хоть и очень грубую, какое-то время еще способно передвигаться и, что самое страшное, даже разговаривает, пока не выберет себе удобного места для дальнейшего роста и не укоренится окончательно. Такие растения, достигающие нескольких саженей в высоту, но сохраняющие форму человеческого тела, можно встретить в самых глухих местах джунглей, по утверждению туземцев, они сохраняют способность мыслить, а при необходимости даже двигаться. По убеждению жителей Приграничной полосы, практически все живые существа джунглей наделены разумом и способны объединяться в случае необходимости, образуя организм, гораздо более разумный, чем каждое из них в отдельности. Рассказывают о живых городах, где мыслит все — от стен, составленных из древесных стволов, до сплетенных из лиан крыш и моховой подстилки, о прыгающих грибах и блуждающих огоньках, а еще — о странных существах, которые живут в сердце джунглей и которых не видел ни один человек, но все здесь о них знают. Мы, чудом уцелевшие члены экспедиции, продолжаем утверждать, что джунгли — место изначально непригодное для жизни человеческих существ, и самым разумным было бы возвести гигантскую стену по западной границе империи, чтобы отгородиться от этого страшного мира.

* * *

Лунная база. Неделя первая

Тэш очнулся в холодной белой комнате. Он словно вновь попал из одного мира в другой — эта комната ничем не напоминала неприхотливые жилища империи. Гладкие стены с матовым отблеском, скрытые в потолке светильники… Кровать, на которой он лежал, была жесткой, но удобной, у изголовья стояла капельница — странной, непривычной формы, и трубки от нее тянулись к манжету на предплечье Тэша. Скосив глаза, он поглядел на пол — пол был застлан каким-то пружинящим, видимо, звукопоглощающим покрытием, потому что он не расслышал шагов подошедшего к нему человека.

Вошедший был затянут в серебристо-серую униформу и врача явно не напоминал, скорее — военного, глаза у него были жесткие и холодные — точь-в-точь, как стены этой комнаты.

— Пришли в себя, — сухо констатировал он, — задали вы нам хлопот.

Тэш попробовал поднять свободную руку, это движение далось ему с трудом. Голова гудела, точно после хорошей попойки.

— Что… со мной было? — с трудом произнес он.

— Не следовало так долго бегать от нас, — назидательно ответил его посетитель. — Если бы мы сразу вас выловили, вам удалось бы обойтись без укуса болотной пиявки. Чудо, что вы вообще выжили. В эти болота ни один местный не сунется, если ему дорога жизнь.

Тэш с трудом припомнил свои приключения на болотах, но сейчас, в этой вполне цивилизованной, хоть и не слишком дружелюбной комнате, они показались ему какими-то нереальными, точно затянутыми туманной дымкой. Да и было ли все это на самом деле? Арена? Империя?

— Где я? — неуверенно спросил он и устыдился дурацкого вопроса.

— На Первой базе, — холодно отозвался визитер. — На спутнике. Пришлось отправлять челнок, чтобы успеть доставить вас живым. На планете такого медицинского оборудования нет.

— Зачем? — спросил Тэш, с трудом ворочая языком. — Зачем я вам нужен?

Так значит — лунная база. Та самая, которую он видел в телескоп, построенный одним из заговорщиков, — россыпь ярких огней, притаившаяся в глубокой тени лунной долины.

— Зачем? — перепросил его посетитель. — Ну, если говорить честно, это случайность. Почти случайность. Сначала вы вышли на нашего агента на Земле, и он вынужден был таскаться вместе с вами, как привязанный, потому что вы втянули его в какие-то дикие передряги. Ну и, волей-неволей, он начал к вам присматриваться. И решил, что вы — любопытный экземпляр. Земляне — вообще любопытная раса, они кажутся слабыми, ни на что не годными, но на деле проявляют удивительную жизнеспособность. Мы давно уже интересуемся вашей планетой. Но лично вы вообще создание в некотором роде уникальное. У вас очень высокий индекс удачливости. У каждого свое везение, да вы и сами знаете — кто-то вечно попадает во всякие нелепые ситуации: то в автокатастрофу, то в кораблекрушение, то дом на него валится, причем не потому что такой уж он неловкий и неуклюжий, а просто, как у вас говорится, такова его планида. А кто-то без царапины выбирается из таких историй, в которых любой другой человек давно уже отдал бы концы. Вот и вы относитесь к таким счастливчикам. Индекс удачливости — величина измеряемая, его можно подсчитать. У вас он очень высокий. Можно сказать, вы уникум. Да вы и сами можете убедиться — сколько тут с вами всего произошло, а вы, хоть и не совсем в данную минуту здоровы, но тем не менее вполне живы.

— И все-таки, зачем я вам нужен? — упрямо переспросил Тэш. — Что вы собираетесь делать с моим индексом удачливости? Вы же не можете присвоить его себе, верно?

— Разумеется, нет, — отозвался тот. — Но мы, если можно так выразиться, коллекционеры. Мы коллекционируем людей. Вообще различные живые создания. Все любопытные экземпляры. Мы — раса, в данную минуту занятая галактической экспансией. Нам нужны все новые и новые миры. А для того, чтобы эти миры завоевать с наименьшими потерями, мы должны отлично представлять себе сильные и слабые стороны обитающих там существ. Есть такая наука прогностика. Это во-первых. А во-вторых, какой великолепный боевик из вас получится, Тэш! Мы формируем авангардные отряды, команды разведчиков. Они составлены из существ с самых разных планет, которых объединяет одна общая черта: все они — великолепные бойцы, прошедшие самый жестокий естественный отбор. И у всех у них — высокий индекс удачливости.

До Тэша дошло.

— Вот для чего вам нужна арена!

— Совершенно верно. Арена — это наш полигон. Именно тут мы отбираем нужный нам материал. Сюда попадают все интересующие нас существа из иных миров и кое-кто из аборигенов, разумеется. Местной черни нужно какое-нибудь зрелище, а мы… мы получаем солдат. Гладиаторов. Боевой материал. Вся эта планета — полигон.

— А почему вы думаете, что я соглашусь вступить в ваш боевой корпус? — мрачно спросил Тэш.

— Ну, во-первых, у вас просто нет иного выхода. Да и вы, поскольку втайне привыкли полагаться на свое везение, наверняка будете рассчитывать, что каким-то образом вам удастся от нас ускользнуть. Что ж, я вовсе не хочу лишать вас этой надежды. Но до боевого корпуса еще далеко. Арена — это отборочное испытание, скажем так. Первое испытание. Разведчики боевого авангарда работают командами. И команда эта должна быть сплоченной, сработавшейся. Иначе всем великолепным качествам ее членов — грош цена. Так что вам предстоит еще одно испытание. Ничуть не легче первого.

— Что вы имеете в виду? — спросил Тэш.

— Вот вы побывали в местном болоте и уже валяетесь тут, больной. А ведь это были всего-навсего небольшие плавни на территории почти обжитой. А что вы скажете о джунглях?

— Ничего хорошего, — мрачно ответил Тэш, — я слышал о них.

— В джунглях, — пояснил посетитель, — мало кому удается выжить, а тем более — пройти их из конца в конец. Это практически невозможно. Империя посылала туда свои экспедиции, порой в их состав входили и наши люди, но без потерь никогда не обходилось, а некоторые экспедиции вообще не вернулись. Мы также посылали и наши собственные экспедиции, безупречно оснащенные, и многим даже удалось вернуться и разметить кое-какие маршруты, но разметка эта всегда оказывалась неточной, да и без человеческих потерь еще ни разу не обходилось. Конечно, проще всего было бы сбросить на джунгли парочку-другую водородных бомб, после чего мы имели бы абсолютно безопасную территорию, но глупо уничтожать то, что можно использовать. Джунгли — последнее испытание, полигон повышенной сложности для отработки взаимодействия членов команды. Команда, прошедшая такое испытание, будет цениться на вес золота. Мало того, в джунглях можно встретить весьма интересные формы жизни. И если их удастся приспособить…

— В качестве биологического оружия? — спросил Тэш.

— Разумеется. Поэтому, если вы благополучно доберетесь до места и принесете ценную информацию, вас наградят.

— До какого места? — спросил Тэш.

— Вам и вашим товарищам придется пересечь джунгли и выйти к нашей базе в предгорьях на той оконечности материка. Там вас встретят. Мы вам дадим оружие, экспедиционное оборудование, но полагаться вам придется, в основном, на свои силы. Иначе, что это за испытание? И, конечно, у вас не будет никаких средств связи. Да она там и невозможна. В атмосфере джунглей всегда очень мощные статические разряды.

— Вы — странные люди, — задумчиво произнес Тэш. — Подобрать меня, спасти, вылечить, чтобы потом послать на верную смерть.

— Нам нужны бойцы, — возразил его посетитель. — И для них мы не жалеем ничего. Но нам нужны хорошие бойцы. Вы попадете в разряд весьма привилегированных людей, Тэш, таких в Галактике считанные единицы, ну, может, десятки.

— А кто мои спутники?

Ответа на этот вопрос Тэш ожидал с некоторым интересом. От спутников вообще зависит очень многое, почти все.

— Вас будет семеро, — ответил его собеседник. — Экипажи разведкораблей обычно формируют из пяти оперативников, но лучше сделать поправку на то, что дойдут не все.

Тэша поразила эта способность планировать и холодный расчет, в который входила даже человеческая смерть. Нынешние его тюремщики не жалели расходов ни на оборудование, ни на медицину, они, не задумываясь, разослали на поиски Тэша геликоптеры и на челноке доставили его на лунную базу. Они держали в качестве полигона целую планету, как Тэш понял, уже практически тысячу лет, но при этом люди были для них просто частью оборудования, о котором нужно заботиться, пока от него есть какой-то прок. При всем своем внешнем человекоподобии эта раса производила впечатление уродов, лишенных человеческих чувств.

Тэш задумался. Блестящая перспектива попасть в авангард разведчиков-смертников его не очень-то привлекала, да и какие-то там блага, обещанные в качестве компенсации за риск, для него ничего не значили. Как ни старайся, выше головы не прыгнешь, а свои маленькие радости он всегда отыщет. Но если он откажется, его либо убьют, либо вышвырнут в те же самые джунгли насильно, а так у него, по крайней мере, будут развязаны руки, и, возможно, он, оказавшись без присмотра, сумеет удрать. О том, куда именно он удерет и что он будет делать дальше, Тэш пока не думал, поскольку по опыту знал, что гадать заранее бессмысленно — все следует решать по ходу дела, поскольку реальность никогда не совпадает с первоначальным планом. Конечно, его наниматели могли подбросить в их группу своего шпиона, но в это Тэш верил мало. Нет смысла зря расходовать людей, а в джунглях, судя по всему, и вправду такой кошмар творится, что они без всяких понуканий пойдут туда, куда им было ведено.

— А когда я встречусь с ними? — спросил Тэш.

— В геликоптере, — сухо ответил инструктор. — Когда все пересядут в него из наземного ангара. Вам вполне хватит времени, чтобы познакомиться. Для передвижения по джунглям вам будет отпущено три лунные недели. Если вы не явитесь к условленному месту в течение этого срока, вас автоматически будут считать погибшими и никто разыскивать вас не станет.

«Ну да, — мрачно подумал Тэш, — это будет означать, что мы не оправдали ожиданий и не представляем особой ценности. А кто попрется в кишащие зловещей жизнью джунгли, чтобы разыскивать хлам, место которому на свалке? Они лучше кого-нибудь другого туда отправят…»

— На первый раз хватит, — проронил инструктор. — Вам еще нужно поднабраться сил.

— И долго это продлится? — поинтересовался Тэш.

— Это решает аппаратура, — ответил тот. — Мы ведь вытащили вас практически с того света.

Дверь, скользнув в стену, выпустила посетителя. Тэш остался в одиночестве. Видимо, он действительно был еще не в форме, потому что после визита инструктора почувствовал невероятную усталость, словно целый день кряду тренировался с Каледдином на плацу под слепящим солнцем. Даже в глазах у него потемнело.

Видимо, датчики скрытой в стенах аппаратуры уловили изменение его состояния, раздалось тихое гудение, и цвет раствора в капельнице изменился. Скорее всего ему впрыснули какое-то легкое снотворное, потому что Тэш быстро расслабился и заснул, а проснулся отдохнувшим и увидел, что манжет на его предплечье исчез.

* * *

Лунная база. Неделя вторая

Дни, потянувшиеся за его выздоровлением, были заполнены рутиной и скукой. Палата оказалась подобием изолированного наглухо гостиничного номера или благоустроенной одиночной тюремной камеры с лифтом пищепровода, куда три раза в день подавалась еда и убиралась грязная посуда, с туалетом и душевой и даже с гимнастическим залом, где Тэш ежедневно по восемь-десять часов занимался до полного изнеможения, стараясь восстановить утраченную физическую форму. Все эти помещения освещались лампами дневного света, которые автоматически выключались на ночь, что помогало хоть как-то следить за ходом времени. Когда Тэш сделал вывод, что он находится тут уже больше недели, дверь распахнулась, и перед ним предстал его инструктор в сопровождении еще одного типа, видимо, рангом пониже, а может, и просто охранника, судя по тому, как пренебрежительно держался с ним новый знакомец Тэша.

— Хватит болтаться без дела, Тэш, — сказал он. — Вам скоро отправляться. Сейчас получите последние инструкции, а дальше все зависит от того, сумеете ли вы ознакомиться с материалом за отпущенный вам срок. Возможно, от сведений, которые вам удастся или не удастся узнать, будет .зависеть ваша жизнь.

Охранник ткнул Тэша в спину короткоствольным пистолетом, и они двинулись по коридору — безлюдному, с таким же пружинящим покрытием пола и холодными серыми тенями там, куда не добирался мертвенный свет люминисцентных ламп.

Тэша поразило то, что база была сравнительно пустынна. Вероятно, предположил он, эта секция была специально отведена для таких пленников, как он, чтобы они не мозолили глаза остальным. Какое-то время они двигались по коридору, потом свернули, сопровождающий приложил ладонь к Двери и, когда она распахнулась, ввел Тэша внутрь. Бегло оглядев не слишком просторную комнату, напоминающую тайный кабинет сенатора Ран-каста, Тэш сделал вывод, что здесь находится нечто вроде архива: на полках стояли какие-то папки, лежали скрученные свитки и манускрипты.

— Здесь собраны практически все данные по географии и зоологии джунглей, которые нам удалось раздобыть, — заявил инструктор. — Копии. разумеется, хранятся в компьютерной памяти наших архивов, но вы, не зная наших символов, все равно не сможете ими воспользоваться. Здесь только оригиналы. У вас есть три часа по местному времени, — он взглянул на плоский циферблат на запястье. — Сейчас я оставлю вас здесь, а через три часа вернусь за вами. Что успеете — успеете. Не знаю, что из сведений, которые вы тут сумеете почерпнуть, пригодится вам в джунглях, но, видимо, вам следует полагаться на свою знаменитую удачу. Работайте!

И он вышел, захлопнув за собой дверь.

Тэш не обратил на его уход никакого внимания — он уже осматривал папки, откладывая в сторону то, что могло пригодиться в первую очередь: отчет имперской картографической экспедиции с картами и схемами, доклад имперского зоолога, пожелтевшие от времени записки какого-то авантюриста, умудрившегося пройти джунгли из конца в конец, дополненные интересными рисунками. Тэш разглядывал карты, особое внимание уделяя схемам водных систем, пока не понял из сопутствующих картам записей, что водные системы в джунглях никогда не бывают стабильны и что полагаться на них при ориентировке бессмысленно.

Звезды, по которым можно было ориентироваться на равнине, здесь не были видны из-за крон густого леса и тяжелых испарений, мутной дымкой поднимающихся с земли; ориентироваться можно было лишь по компасу, стрелка которого указывала на магнитный полюс планеты на северо-северо-востоке. Оставалось только надеяться, что среди того скудного оборудования, которым должны снабдить группу, будет приличный компас. Еще хуже дело обстояло с населяющей джунгли живностью. Судя по отчетам и описаниям зоологов — и имперских, и самих кураторов, — это был сущий ад, место, не позволяющее ни на минуту расслабиться, здешние организмы были не просто опасны — они были смертельно коварны. Они проникали в человека исподволь и убивали его, пока тот ходил, говорил и дышал, они приманивали яркими красками и одурманивали нездешними запахами, а потом превращали живую плоть в гниющий кисель; они разговаривали человеческими голосами и принимали человеческий облик. В джунглях нельзя было быть уверенным ни в чем; твой лучший друг в одну минуту мог превратиться в клубок смертоносных шевелящихся червей; вода в закупоренной фляге — зеленой смертью. Оставалось только надеяться, что им, по крайней мере, дадут необходимый набор антибиотиков и противолихорадочных средств. В стандартный набор экспедиционного оборудования, судя по отчетам, обычно входила палатка с плотным пологом и надувным полом, герметичные фляги, набор хирургических инструментов, термостойкая посуда, компас и несколько лучевиков. В остальном участники испытаний должны были полагаться на ножи, примитивное местное оружие и на собственную ловкость и смекалку.

И, конечно, на удачу.

Тэш торопливо проглядел отчеты групп, прошедших испытание, — таких было около десяти процентов от общего числа, и в каждой были свои потери. Но к назначенному пункту всегда выходила именно группа — минимум три человека. Вдвоем, а тем более одному, выжить в джунглях еще не удавалось никому из испытуемых. Одиночка был обречен на гибель, даже если он потерял спутников в нескольких километрах от конечного пункта.

Тэш взялся за отчет какой-то очередной экспедиции, как вдруг из рулона карт выпал листок бумаги, на нем была схематично изображена карта, напоминающая карту их предполагаемого маршрута, которую Тэш уже имел при себе — с обозначением сторон света, а также начального и конечного пунктов маршрута. Приглядевшись, Тэш понял, что разница все-таки есть. Координатная сетка была той же, и начальный пункт тем же самым, а вот конечный пункт, отмеченный крестиком, находился значительно западнее, насколько Тэш помнил по большим картам, — в долине, зажатой между отрогами гор, которые примыкали к северной границе джунглей. Схема была примитивная, сделанная явно второпях, а на обороте… короткая записка на английском языке.

«Пользуюсь тем, что никто, кроме нас, этого прочесть не сможет. Возможно, если тебе в очередной раз повезет, ты найдешь эту карту. Пожалуй, я не буду ничего объяснять тебе — поступай как знаешь! Может быть, я это сделал в память о наших совместных приключениях…

P.S. Лучше будет, если ты запомнишь эту схему и уничтожишь ее, независимо от того, решишь ты ею воспользоваться или нет. Удачи (она тебе очень понадобится)!»

Подписи не было.

Тэш внимательно проглядел схему, стараясь, чтобы она отпечаталась в его мозгу, сложил записку в несколько раз и сунул ее за обшлаг куртки — карманов у него не было. Он не знал, есть ли тут наблюдательные устройства, но на всякий случай старался действовать незаметно. Затем Тэш вновь углубился в чтение, но чем дальше, тем больше эти записи внушали ему чувство глубокой безнадежности всего предприятия, и он решил прекратить это бессмысленное занятие. Отпущенные ему три часа истекали, и он потратил оставшееся время на изучение зарисовок обитающих в джунглях живых форм. Зарисовки создавали впечатление, что художники все как один были пьяны, либо накурились гашиша. Тэш рассматривал пугающее своей реалистичностью изображение огромного человекоподобного богомола, когда дверь в архив отворилась и вошел его инструктор, имени которого Тэш так и не узнал. Видимо, предполагалось, что Тэш больше никогда с ним не встретится, а следовательно, знакомиться было ни к чему. За спиной инструктора по-прежнему маячил сумрачный охранник.

— Ваше время истекло, — холодно проронил инструктор.

И, прежде чем Тэш успел хоть что-нибудь сказать, охранник подтолкнул его в спину холодным дулом разрядника.

К удивлению Тэша, они не стали возвращаться в его апартаменты, а двинулись вперед по какому-то незнакомому коридору. Растворилась, пропустив их, и опять захлопнулась двойная герметичная дверь, потом еще одна, зажегся сигнал — сначала пронзительно-фиолетовый, потом нежно-зеленый, и Тэш с удивлением понял, что они миновали воздушный шлюз. Инструктор указал Тэшу на глубокое пружинящее кресло, и когда тот уселся, охранник пристегнул ремни — сначала поперек груди, потом на запястьях и щиколотках. Тэш был связан по рукам и ногам. Затем инструктор и охранник вышли из крохотного отсека, и Тэш вновь имел счастье наблюдать последовательную смену цветных огней над дверным шлюзом. Затем неведомая сила, точно мягкой ладонью, вдавила его в кресло, и перед глазами поплыла багровая пелена. Видимо, на какой-то миг он потерял сознание, потому что, когда очнулся, почувствовал странную легкость и дурноту. Он явно ничего не весил и, не будь ремней, поднялся бы над креслом, точно парящий в глубине воды ныряльщик. Состояние парения сопровождалось головокружением и шумом в ушах и продолжалось, по расчетам Тэша, около получаса, а затем перегрузка вновь вдавила его в кресло — челнок шел на посадку. Он так и не увидел пилотов, управлявших кораблем, и даже не знал, были ли они вообще или челнок шел в автоматическом режиме.

Тэш пожалел, что в его каюте нет иллюминаторов — в той прошлой жизни судьба ни разу не забрасывала его за пределы Земли, а туристские рейсы, которые одно время приобрели просто умопомрачительную популярность, были ему не по карману. «Должно быть, поглядеть на планету с такого расстояния очень любопытно, тем более, — подумал Тэш, — что я — первый землянин, оказавшийся вдали от привычных космических маршрутов». Но, видимо, о таких мелочах его пресловутая удача не заботилась.

Последовала вибрация, от которой у Тэша заныли зубы, затем — короткий, но мощный толчок, и Тэш понял, что космический челнок достиг планеты. Что думали местные жители, наблюдая время от времени, как пролетают по небу странно освещенные серебристые тела? Приписывали их появление какой-либо чудодейственной силе? Вспоминали какие-нибудь старинные предания? Полагали, что это — происки демонов? Во всяком случае, никому, вероятно, не приходила в голову мысль, что это всего-навсего летательные аппараты, технически сложные, но вполне материальные. Исподволь прибравшие к своим рукам всю планету пришельцы были ограждены от туземцев местными суевериями лучше, чем могли бы достичь этого с помощью всевозможных энергетических барьеров.

Вновь заиграли огни на информационной панели, шлюз отворился, и в люк хлынул солнечный свет, который после мерцающего стерильным холодом освещения на лунной базе показался Тэшу ослепительно ярким. Посадочная площадка находилась на плато, нависающем над океаном, и Тэш с наслаждением вдохнул ворвавшийся в помещение соленый ветер. Затем солнечный свет померк — кто-то, заслонив его, шагнул в дверной проем. Очередной затянутый в униформу охранник — то ли тот же самый, то ли другой, для Тэша все они были на одно лицо.

Охранник расстегнул ремни, стягивающие . Тэшу запястья и щиколотки, и отстегнул амортизационный ремень, но тут же заново стянул ему руки за спиной, защелкнув на запястьях наручники. Из этого Тэш сделал вывод, что они находятся на последнем этапе пути, где есть возможность бежать, а персонала раз-два и обчелся. Видимо, охранник придерживался того же мнения, поскольку он довольно грубо подтолкнул Тэша к выходу, и тот, шагнув в люк, чуть не упал, поскольку вне корабля солнечный свет показался ему совсем уж нестерпимым. Челнок оказался небольшой машинкой, раза в четыре крупней геликоптера, он лежал на брюхе, растопырив короткие крылья, а в нескольких десятках метров от него стоял и геликоптер, лопасти его винтов медленно вращались — казалось, он ждал лишь Тэша, чтобы подняться в воздух.

Так оно и было. Охранник чуть не бегом погнал Тэша к крутому трапу, на который тот забрался с некоторым трудом — наручники отнюдь не способствовали этому. Забравшись внутрь, Тэш увидел, что находится в грузовом отсеке, где вдоль стен были укреплены скамьи. Кто-то уже сидел на них, но резкие переходы из полумрака на солнечный свет, а потом опять — в полумрак поначалу мешали Тэшу разглядеть лица пассажиров. Он нашел свободное место на одной из скамей, уселся и постарался устроиться поудобнее.

Видимо, пилот геликоптера только этого и ждал. Стоило Тэшу опуститься на скамью, как входной люк захлопнулся, оставив охранника снаружи; винты отчаянно взревели, и Тэш скорее угадал, чем почувствовал, что геликоптер отрывается от земли и разворачивается, направляясь в глубь континента. В грузовом отсеке по-прежнему царил полумрак, свет просачивался лишь через полупрозрачный панцирь машины, и Тэш, наконец, начал различать своих спутников. Их было шестеро, не считая его самого. Так значит, вот она — его команда, с которой ему придется пробираться по гибельным джунглям!

И неожиданно его охватило странное ощущение, словно он переживал этот миг во второй раз — настолько знакомыми показались ему некоторые лица.

Словно в ответ на мысль, сидевший рядом с ним на скамье человек ткнул его локтем в бок (руки у него тоже были скованы за спиной наручниками) и сказал:

— Привет, напарник!

— Торран! — Тэш узнал долговязого горца, с которым отказался тогда драться на арене, из-за чего, собственно, и угодил в охрану к сенатору Ранкасту. — Ты-то что тут делаешь, старина?

— Это ты что тут делаешь? Я думал, они тебя за твою наглость давно укокошили! Хоть и доходили до меня какие-то слухи.

— Черт! Да как ты попал-то сюда?

— А никак! Заявляются ко мне в камеру два каких-то типа, хватают и волокут к этой летающей штуке. Первый раз такое вижу! Это кто же такие — демоны?

— Это… — в затруднении запнулся Тэш. Ну как объяснить неграмотному горцу, что такое пришельцы из иной солнечной системы?

— Это иномиряне, — раздался чей-то грустный голос, тоже очень знакомый, и Тэш, повернув голову, узнал обладателя этого голоса и чуть не вскрикнул от удивления. Перед ним на противоположной скамье сидел со связанными за спиной руками изобретатель телескопа, астроном, который выследил лунную базу кураторов. — Помнишь, Тэш, мы тогда наблюдали с тобой за их межпланетным полетом. — Юноша помолчал и печально добавил: — Я давно уже думал, что раз другие небесные тела похожи на нашу планету, то там должны жить подобные нам разумные существа. Оказалось, что так оно и есть. Я был прав. Но кто бы мог подумать, что они давно уже обретаются в нашем мире? И что они исподтишка направляют его развитие?

— Скорее тормозят, — поправил астронома Тэш.

— Да, верно, — уныло согласился юноша. — У них такие великолепные машины! Мы многого могли бы достичь, если бы у нас была такая техника. А они охотятся за всеми изобретениями и даже убивают наших ученых. Судя по всему, иномирянам выгодно держать нас в дикости. Если бы не они, мы бы давно уже летали по воздуху на самодвижущихся аппаратах, а не на этих мерзких летучих тварях, драконах.

— Как ты-то сюда попал? — полюбопытствовал Тэш.

— Не смог тогда уйти от облавы, — пояснил астроном. — Все остальные успели скрыться, а Ландри, говорят, благополучно перебрался в вольный город и теперь пишет какой-то политический трактат, а вот меня схватили. Я-то думал, меня уничтожат, потому что, по их словам, они пекутся о благе народа, и все такое…

— Ну, не огорчайся, — попытался успокоить юношу Тэш, — может, все не так уж страшно.

— Тэш, — сухо возразил астроном, — вы гладиатор. Вам этого не понять. Рухнули все мои представления об окружающем мире! Я полжизни потратил на создание дурацких приборов, о которых в других мирах и думать-то давно забыли. Я только-только дошел своим умом до идеи о множественности миров, а тут выяснилось, что существа из этих самых миров обосновались на нашей планете уже тысячу лет назад и ведут себя как дома. Я осмелился предположить, что существуют иные жизненные формы; что странные существа, которые время от времени появляются в нашем мире, могут быть не просто уродами-вырожденцами из джунглей, и вот вам, пожалуйста! Полюбуйтесь!

Тэш полюбовался.

И вновь с трудом подавил удивленный возглас. Существо, сидящее рядом с астрономом, было точной копией создания, которое он убил во время первого своего выхода на арену. Так, значит, он, сам того не ведая, убил иномирянина, такого же, как он, пленника кураторов, товарища по несчастью!

— Я же не знал, — виновато пробормотал он. Странное существо медленно повернуло круглую, плотно сидевшую на короткой шее голову, поглядело на Тэша глубокими темными, точно два провала в непроглядный мрак, глазами и вновь медленно отвернулось, не произнеся ни слова.

— Похоже, — ехидно заметил Торран, — ты не очень-то понравился нашему другу.

— Что ж, — ответил Тэш, мучимый чувством вины, — у него есть основания для этого.

— Не стоит казнить себя, — успокоил его Торран, — каждый из нас стоял когда-то перед подобным выбором. А ты, должно быть, и понятия не имел об этом.

— Это не оправдание, — сказал Тэш. — Я вообще не должен был плясать под чужую дудку. Я убил существо, в точности похожее на него. Может, это был его брат? Или друг?

— Брат-двойник, — ответил Торран. — Это что-то очень сложное. Они всегда были вместе. Они были словно одно существо. Он сказал, что был пилотом механизма, который летает между звездами. И что кураторы — он их называет как-то иначе — напали на них и захватили в плен. И вот этих — тоже.

Он указал в дальний угол скамьи. Там, в полутьме, сидели двое, которых в темноте вполне можно было принять за людей. Но, когда Тэш пригляделся, он увидел, что лысый череп одного из них — странной, бугристой формы, а маленькие, плотно прижатые к голове уши заострены сверху. Второй, хрупкий и невысокий, чем-то напомнил Тешу лемура — он был покрыт коротким серым мехом, благодаря которому, да еще огромным, отражающим свет глазам, типичным для ночного животного, в полумраке кабины здорово смахивал на привидение. У него был роскошный цепкий хвост, опоясанный темными кольцами, который иномирянин элегантно забросил себе за плечо. Он производил впечатление существа необычайно сильного и гибкого, а пальцы на босой ноге (или лапе), которой он небрежно покачивал в воздухе, были длинными и цепкими. Он поглядел на Тэша своими глазами-блюдцами и вдруг неожиданно подмигнул ему, оскалив в ухмылке безгубый рот, полный острых, мелких зубов.

— Куэ! — произнес он.

— Чего? — растерянно переспросил Тэш. Иномирянин приложил к пушистой груди тонкую изящную лапку с длинными, почти человеческими пальцами и пояснил:

— Куэ, это есть мой имя. Меня забирать с моя планета немало дней назад. Плохо понимать язык. Как твой уважаемый имя?

— Тэш, — ответил Валлейн, усмехнувшись. Куэ ему понравился. Он чем-то походил на наглого и франтоватого уличного вора, и его деланная почтительность Тэша вовсе не обманула. «Этому малому палец в рот не клади — откусит», — подумал он. Это, пожалуй, было правдой и в буквальном смысле слова — острые, словно бритвы, зубы Куэ могли при надобности откусить не только палец.

— Тар-Лоо, — представился его сосед. Не считая странноватой формы черепа, он во всем походил на человека и, в отличие от Куэ, одетого лишь в свою собственную пушистую шкурку да еще пояс со множеством карманов, был в сером комбинезоне, порванном на локтях и у ворота.

— А тебя как взяли? — поинтересовался Тэш больше из вежливости, чем из любопытства. От собеседника исходила какая-то угрюмая сила, он производил впечатление человека, одержимого какой-то одной идеей и не слишком доброжелательного. Лишенные ресниц глаза его исподлобья мрачно поблескивали на окружающих.

Тар-Лоо пожал плечами.

— Я боролся в отряде, как это у вас называется? Сопротивления. Отряд разбили. Я сражался здесь, на арене. Два местных года.

Тэш внутренне ахнул.

Чтобы продержаться на арене два года, нужно было обладать исключительными бойцовскими качествами. Но этого мало. Такой боец должен был убить в себе все чувства — и жалость, и сострадание, и превратить себя в совершенную боевую машину.

— Я поклялся выжить и отомстить им за все, — холодно пояснил Тар-Лоо.

— Что ж, — согласился Тэш, пожав плечами, — это тоже занятие.

Фанатическая преданность идее, особенно такому бессмысленному делу, как отмщение, всегда была ему глубоко чужда.«3наем мы таких, — подумал он. — Ради того, чтобы отомстить тем, кто тебе насолил, ты готов уничтожить всех на свете».

И перевел взгляд дальше, на темную фигуру в углу.

Сначала он понял лишь, что это женщина, но, спустя мгновение, узнал ее.

На скамье, безразлично поправляя изящной, но сильной рукой ремешок высокой сандалии, сидела дочь сенатора Кироэ.

— Кироэ! — воскликнул Тэш и только тут осознал, до чего же он рад видеть девушку. Всего лишь раз увидев ее, он все это время помнил о ней, словно его связывало с нею нечто очень важное… Всего один-единственный бой на раскаленном песке арены…

Она стрельнула в него блестящими глазами, убрав со лба темную прядь волос.

— Привет, гладиатор, — сказала она, и только тут Тэш понял, что слышит ее голос впервые. — Голос был в точности Таким, как он себе и представлял — низким и звучным, с едва заметной ленцой.

Он неожиданно почувствовал, что у него пересохло в горле, и вынужден был откашляться, чтобы скрыть смущение.

— Я так… так и не поблагодарил тебя тогда, — наконец выговорил он.

Тэш почувствовал в ее голосе сдержанный смешок.

— Ты очень впечатлителен, гладиатор, — проронила она, — я проделывала это десятки раз.

Он был рад, что в грузовом отсеке полутемно и что никто не заметил, как краска заливает его до ушей.

«Что это я, точно мальчишка, ей-Богу», — сердито подумал он.

Но таких, как Кироэ, больше не было. Ни в одном из миров. Она была особенная. Тэш был благодарен Торрану, который, словно почувствовав его смущение, переменил тему.

— Так куда нас везут, приятель? — спросил горец. — Эти гады мне ничего не сказали. Я, правда, успел отвесить одному из них хорошего пинка.

— Нас отправляют в джунгли, — ответил Тэш, постепенно овладевая собой.

— В джунгли! — потрясение воскликнул астроном. — Боги милосердные!

— А что джунгли! — лихо воскликнул Куэ, и кончик его хвоста кокетливо изогнулся вопросительным знаком. — Мы, мое племя, есть жители на деревьях. Очень тепло. Очень влажно. Очень много вкусной еды. Есть с кем подраться.

— Это тебе не родной дом, дурень, — ухмыльнулся Торран. — Это джунгли. Тут не ступала нога человека. А если и ступала, то потом никто этого человека не видел.

— Это самое страшное место на всем континенте, — прерывающимся от волнения голосом добавил астроном. — Тут живут вампиры, похитители разума, тут… деревья сами душат тебя. Это место, куда, по нашим поверьям, попадают души грешников! О боги!

Он охватил себя руками за плечи, точно его знобило.

«Этот быстро скиснет», — подумал Тэш. Он оглядывал своих напарников, машинально прикидывая, что от кого ожидать на трудном пути. Астроном производил впечатление человека городского, полагавшего, что хлеб выращивают на полях в виде булок. Куэ, тот из огня выйдет целым и невредимым, лихо посвистывая и держа хвост пистолетом. Остальные тоже чего-то стоят. Его тревожил только брат-двойник убитого им иномирянина, не принимавший участия в разговоре, да еще, пожалуй, Тар-Лоо, который, видимо, был человеком храбрым, но негибким, как всякий, одержимый высокой целью.

— Зачем это им? — удивленно спросил Тор-ран, — я давно уже подозревал, что здесь что-то неладно, но ради какого дьявола им собирать нас вот так и выбрасывать в джунгли?

— Они набирают идеальные команды на свои летательные аппараты, — объяснил Тэш, — бойцов, которые могут все. Поэтому и держат здесь эту арену с гладиаторскими боями и завозят из иных миров бойцов и всяких чудовищных зверей, чтобы проверить, кто чего стоит. Мы с вами сейчас остаемся гладиаторами, только ареной станут джунгли, и противник, пожалуй, будет пострашней.

— А шикарную жизнь они обещают тем, кто есть перелезть через смертоубийственные джунгли? — оживился Куэ.

— Обещают, — ответил Тэш, — но ты не очень-то радуйся. Боевые расчеты долго не живут, да и джунгли — не прогулочная аллея.

— Джунгли — это неплохо, — упорствовал Куэ, — лучше, чем эти ваши… каменные дупла. Они есть вонючий, да? Мы, — он гордо постучал в пушистую грудь темным кулачком, — мы строить дома на деревьях.

— Еще бы, — ехидно заметил Торран, — с таким-то хвостом самое дело сидеть на дереве.

— Мой хвост, — сказал Куэ, и кончик хвоста выпрямился восклицательным знаком, — был самый шикарный во всей нашей деревне. Гордость мужчины, да? — Он завел хвост за плечо и довольно оглядел пушистую кисточку. — Хвост украшает мужчину. Мужчины ходят по деревьям, гуляют. Женщины сидят дома, растят детей. Зачем им такие хвосты? У них хвост короткий, крепкий, чтобы за него держались мелкие дети. Я правильно говорю?

— Куэ, — вздохнул Тэш, — ты страдаешь мужским шовинизмом.

— Я страдай чем? — удивленно спросил Куэ. — Наши мужчины никогда не страдай. Я горден своим хвостом.

Он надулся и засверкал глазами, точно большая серая сова.

— Лихой малый, — уважительно произнес Торран, — хотел бы я отрастить такой хвост. В джунглях это как раз то, что надо.

— Мы обречены, — уныло проронил астроном. — Вы тут дурака валяете, забыв, что у нас нет ни оружия, ни палатки, ничего. Да нас в таком виде в первый же день поразит стреломет, и дело с концом.

В мозгу у Тэша автоматически возникло: «…стреломет… растение, реагирующее на колебания воздуха и тепловое излучение. Выбрасывает семена в форме стрел или заостренных дротиков, пробивающие кожу и подкожные ткани на глубину полутора сантиметров…»

А вслух он произнес:

— Я думаю, нам дадут кое-какое снаряжение. Посмотрим. Что толку тревожиться заранее.

И провел пальцем по обшлагу рукава, ощутив уголок запрятанной туда записки.

Пол под ногами качнулся, геликоптер явно шел на посадку.

Наконец машина легко приземлилась, и дверь в грузовой отсек распахнулась.

* * *

Джунгли. День первый

Сквозь открытый люк внутрь геликоптера ворвались незнакомые Тэшу запахи, пряные, дикие. Запах гнили, перемешанный с тонким, чувственным ароматом, запах мокрой травы, разогретой жирной земли. В отсек, издавая странный, пульсирующий писк, ворвалось нечто сверкающее, изумрудное, оно стремительно облетело кабину и вновь вылетело наружу. Затем в дверном проеме показались голова и плечи пилота: он повел оружием с широким раструбом дула и знаком велел всем выбираться из кабины.

Тэш спрыгнул на землю одним из первых и теперь стоял, озираясь. Свет здесь был приглушенный, он просачивался сквозь густые, поднимающиеся к небу испарения. Воздух дрожал и звенел, пронизанный голосами мириадов насекомых.

Пилот явно боялся каждой минуты пребывания здесь, он еще раз забрался в грузовой отсек и вывалил наружу несколько плотно упакованных тюков, а потом рысцой потрусил к кабине. Уже запрыгнув внутрь, за стеклянный колпак, он на миг высунулся и, держа в руке что-то вроде пульта дистанционного управления, нажал на кнопку. Тэш почувствовал, как хватка наручников у него на запястьях разжимается. Лопасти бешено закрутились, и геликоптер начал карабкаться в мутное небо.

— Интересно, — пробормотал астроном, провожая его взглядом и растирая затекшие запястья, — как действует эта машина? Должно быть, эти лопасти придают ей подъемную силу?

— Удивительная проницательность, — пробормотал сквозь зубы мрачный Тар-Лоо.

Торран тем временем, присев на корточки, распаковывал тюки, извлекая из них пустые рюкзаки, аптечку, свернутую палатку, ножи, ящик с оружием, комбинезоны из плотной серебристой ткани, защищающие тело с головы до ног, и прочные, высокие сапоги.

Вертолет тем временем, превратившись в стремительно уменьшающуюся точку, исчез за краем неба. Гладиаторы остались одни посреди беспредельного зеленого пространства, подобно морским волнам, заливающего все вокруг от горизонта до горизонта.

Воздух вокруг них, дрожащий и раскаленный, был пронизан звуками. Несметные живые существа, населяющие джунгли, скрипели, чирикали, визжали, попискивали, а вдалеке что-то глухо и протяжно ухало, словно там, в болоте, работала огромная помпа. За особенно густой и сочной зеленью Тэш заметил блеснувшее вдали зеркало водной поверхности, которое вдруг на миг подернулось рябью, словно над водой пронесся порыв ветра. Какое-то время он настороженно осматривался, жадно вдыхая незнакомые запахи, затем отошел к остальным. Все были заняты разборкой снаряжения. Кроме Куэ, который стоял, пригнувшись и в восхищении уставившись на расстилавшиеся внизу зеленые кроны. Кончик его хвоста возбужденно подрагивал.

Порывшись в груде вещей, Тэш извлек компас и, сориентировавшись, развернул карту.

Торран с интересом уставился на компас.

— Это что еще такое, приятель?

Оказалось, что об устройстве компаса имел представление лишь молчаливый Тар-Лоо и еще Танг — иномирянин, брат-двойник убитого Тэшем на арене, все так же молча наблюдавший за происходящим.

К компасу прилагалась карта, надо сказать, весьма приблизительная. На ней был отмечен участок, который им предстояло пройти, и красным крестиком обозначен конечный пункт маршрута. Карта, несмотря на всю свою условность, была выполнена вполне прилично, и рядом с ней жалкая бумажка в руках Тэша производила впечатление детского рисунка.

Первым обратил внимание на вторую карту Торран. Тэш уже заметил, что из всей группы он, пожалуй, единственный выказывал качества прирожденного лидера — схватывал все на лету, обладал незаурядной наблюдательностью и ровным, спокойным характером, за которым угадывалась скрытая сила.

Взглянув на измятый клочок бумаги, который Тэш держал в руке, Торран воскликнул:

— Эй, а тут, похоже, два крестика! А что значит тот, который левее?

Тэш объяснил:

— Эту карту специально припрятал для меня один… человек. Первый, правый, крестик обозначает нашу конечную точку маршрута — видишь, они совпадают на обеих картах.

— А что обозначает второй? — спросил, взглянув на карту, Тар-Лоо.

— Не знаю, — признался Тэш.

— Где ты ее раздобыл?

— На базе, — неохотно ответил Тэш, — в архивах.

— У кураторов, — холодно процедил Тар-Лоо. — . И ты им веришь? Хоть одному из них?

— Верю, — неожиданно для себя произнес Тэш. — Я знаю этого парня. Он, конечно, такой же, как все они, но не законченный подонок. Он дал мне ее, чтобы я постарался как-то выкрутиться. Это все, чем он мог мне помочь.

— Хочешь двигаться туда, твое дело, — холодно сказал Тар-Лоо, — на меня не рассчитывай.

— Э, нет! — запротестовал Торран. — Так не пойдет. Мы идем все вместе. Об этом нужно договориться с самого начала. Ты, значит, решил плясать под дудку кураторов, так, Тар-Лоо? Тебе велели идти именно туда, и ты уже покорно поднял лапки. Так, что ли?

Тар-Лоо запнулся и в затруднении поглядел на горца, явно подбирая какие-то аргументы. Наконец он сказал:

— Мы можем просто попробовать выбраться из джунглей. Куда-нибудь.

— И как скоро тебя возьмут после этого? — холодно осведомился Торран.

Тар-Лоо опять открыл рот, закрыл его и, наконец, махнул рукой.

— Вы верите, что на той карте, которая у него, — он показал на Тэша, — обозначено что-то, ради чего нам стоит менять маршрут?

— А что, по-твоему, обозначено на первой карте? — сухо спросил Торран,

— База кураторов, наверное.

— И зачем ты туда собрался, позволь спросить?

Тар-Лоо задумался. Наконец, поразмыслив, сказал:

— Ладно. Мне нечего возразить. Я присоединюсь к решению остальных.

— Я за то, чтобы изменить маршрут, — сказал Торран, — по крайней мере, мы точно знаем, что будет, если мы его не изменим.

— И я тоже, — жизнерадостно отозвался Куэ. — У нас в племени был такой присказка, так? «Чем неизвестней, тем интересней».

— Ну… можно попробовать, — задумчиво произнесла Кироэ. Она уже надела серебристый комбинезон из плотной ткани, с чисто женской интуицией умело справившись со всеми застежками-«молниями», натянула высокие сапожки, перепоясалась ремнем с ножнами и походной флягой и теперь небрежно поигрывала лучевиком.

— А что будет, если я нажму на эту кнопку? — с любопытством спросила она Тэша.

— Эй, поосторожнее! — в ужасе подпрыгнул Тэш. — Ты что, хочешь превратить меня в живой факел? Опусти эту штуку, слышишь?

— Он плюется огнем? — девушка с профессиональным интересом разглядывала смертоносное оружие.

— Да, — согласился Тэш, — и очень метко.

— Говорят, ты умеешь владеть такой штукой, — обратился к Тэшу астроном. — Это с ее помощью ты прикрывал нас тогда?

— Да, — отозвался Тэш, — только та была помощнее. Но, чтобы превратить человека в обугленный кусок мяса, и этой вполне достаточно.

— Тут есть еще три таких, — заметил Торран, — если ты и вправду умеешь пользоваться этим оружием, возьми одну себе. Тар-Лоо, ты когда-нибудь видел такие штуки?

— Сотни раз, — холодно ответил Тар-Лоо.

— Отлично, — весело заявил Торран, — тогда держи, приятель! И ты тоже, — он протянул Тэшу лучевик. — А эту, — он любовно подкинул на ладони смертоносную игрушку, — эту возьму я. Давайте, ребята, разберем снаряжение.

Тэш помог Торрану переложить снаряжение в рюкзаки, и они, ориентируясь по компасу, начали спускаться с холма. С каждым их шагом солнце все больше скрывала туманная дымка, и свет постепенно приобретал странноватый зеленоватый оттенок. Кустарник, окружавший лысую макушку холма, чуть ниже разрастался, приобретал чудовищные, разбухшие формы, точно страдал слоновой болезнью; огромные разлапистые листья заколыхались над их головами. Лица спутников Тэша в этом странном сумраке казались лицами мертвецов, и даже Кироэ, жизненная сила которой, казалось, била через край, сейчас напоминала бесплотную лесную фею.

Тэш шел впереди, осторожно ощупывая ногой почву при каждом шаге и поставив лучевик на боевой взвод. Тяжелый рюкзак давил ему на плечи. Каждое движение стоило ему огромного напряжения, и он понимал — долго так не продержишься.

Ведущим следовало время от времени сменяться.

— Торран, Кироэ, — негромко окликнул Тэш. Все тут же остановились. Горец и девушка подошли к нему. Тэш выбрал куст с ветками попрямей, одна из которых торчала под особенно удобным углом. Он прицелился и сказал:

— Глядите. Если хотите сфокусировать луч, сделать его поуже, чтобы им можно было резать, как ножом, нужно подкрутить вот этот винт — вперед, до упора. Потом наводите оружие на цель и нажимайте вот эту кнопку.

Из дула лучевика вырвался тонкий, словно игла, раскаленный добела луч, сырое дерево зашипело, и ветка рухнула, точно перерезанная ножом.

— Ух ты! — восхищенно улыбнулась Кироэ. Тэш опустил лучевик и уже наклонился над веткой, которую собрался превратить в удобный посох, как вдруг Куэ, хвост которого дрожал от возбуждения, воскликнул:

— Эй, постоять немного!

Тэш застыл, рука его была в нескольких сантиметрах от ветки.

— Дай мне твой штук, — сказал Куэ Торрану и, отобрав лучевик, прицелился, нажав на курок тонким черным пальчиком.

Тэш в ужасе наблюдал, как то, что он принял за отходящий от ветки тонкий прутик, скорчилось, распрямилось и снова скорчилось, выбросив из себя длинный гибкий хлыст с заостренным крючком на конце.

— Здорово, да? — весело сказал Куэ. — Этот зверь был очень похож на ветка. Очень хитрый, да? Теперь ты можешь брать эта палка. Теперь безопасно.

— Куэ, — задушевно произнес Торран, — оставь ты эту штуку себе.

— Я буду идти сбоку, да? — восхищенно завращал глазами Куэ. — Я весь буду караульный. А ты неси мой груз. Я — часовой. Я должен быть легкий.

— Сукин ты сын! — только и сказал Тэш. Он наклонился и стал обламывать мелкие ветки, на всякий случай предварительно натянув на руку перчатку.

— Ладно, — согласился Торран. — Тэш, похоже, парень прав. Сбрасывай свой рюкзак, ты, чучело.

— У себя в деревне, — гордо заявил Куэ, — я считался самый красивый. Все самки обо мне мечтали. Я не чучело. Но ты бери, бери мои вещи.

Они разложили имущество Куэ по своим рюкзакам, и Тэш вновь затянул широкие лямки. Тар-Лоо и Танг утяжелили свои рюкзаки молча. Кироэ убийственно взглянула на Куэ, но тоже ничего не сказала. Похоже, она, так же, как Тэш, втайне симпатизировала этому веселому наглецу.

— Ладно, пошли, ребята! — скомандовал Тэш. С посохом идти было легче — Тэш ощупывал почву, раздвигал ветки и уже минут через двадцать ему удалось выявить опасную яму-ловушку — под зеленым дерном неожиданно открылась пустота, и там, на дне, шевелилось что-то яркое, липкое, бахромчатое. Куэ, который, задрав хвост, кругами бегал вокруг остальной группы, взвизгнул от восторга и сунул было свой любопытный нос в яму, но Торран оттащил его, ловко схватив за пояс.

— Что же ты не усторожил, хвостатый? — спросил он с подковыркой.

Тэш вновь поглядел на компас. Им приходилось все время отклоняться от маршрута, огибать упавшие стволы, искать просветы в зарослях кустарника, сплошной стеной разросшегося между огромными стволами. Над головой с ветки на ветку перепархивали странные создания — то ли очень маленькие птицы, то ли очень большие насекомые, еще какие-то насекомые медленно сыпались с древесных крон, точно сумрачные снежные хлопья.

Зеленоватый солнечный свет струился сквозь плотно переплетенные листья и, не достигая земли, рассеивался где-то в нижних ветвях, отчего в густом подлеске царил полумрак, и Тэш, глядя на мощные, точно колонны, стволы, возносящиеся к изумрудному куполу, подумал, что больше всего этот лес напоминает храм какого-то загадочного и грозного бога. Казалось, и остальные ощущали то же самое, поскольку все двигались молча и медленно, растянувшись вереницей и ступая друг за другом след в след, отчего напоминали бредущую на богомолье к какой-то чужеземной святыне процессию паломников. Исключение составлял лишь Куэ, который мягкими прыжками носился вокруг. Периодически его гибкий хвост стремительно, точно язык хамелеона, выбрасывался куда-то в сторону и захватывал что-то, растущее в нижнем ярусе веток, нависающих над отрядом; яркий цветок, подгнивший, одуряюще пахнущий плод, а иногда даже что-то отчаянно пищащее, трепещущее.

— Куэ, прекрати, — сказал Торран, который, кажется, взял на себя роль опекуна при малолетнем озорнике. — Тебя не для того разгрузили, чтобы ты нарвался на какую-нибудь ядовитую дрянь.

— Я проверяю, что съедобно, так? — весело отозвался Куэ. — Еда — это мой любивный занятие. Как у нас говорится, «питаться славно — всем забавно».

И он кончиком хвоста отправил в рот очередной пучок листьев.

— Да оставь ты его, — недовольно проворчал Тар-Лоо. Видимо, мрачного иномирянина легкомысленное лихачество Куэ особенно раздражало. — Хочет травиться, пусть травится.

— Да он лучше тебя соображает, что к чему, — заступилась за лемура Кироэ.

— Уймитесь же! — оборвал их Тэш. — Смотрите по сторонам, в конце концов! Что вы топчетесь, словно на тренировочном плацу!

По мере того как гладиаторы спускались с холма, мрак сгущался, а почва становилась все более влажной. Каждый шаг продавливал лесную подстилку, и во вмятинах появлялись лужицы воды.

Они прошли уже довольно много, как вдруг Танг, который замыкал шествие, проронил:

— За нами кто-то идет.

Танг вообще предпочитал ни с кем не разговаривать, особенно демонстративно игнорируя Тэша, словно его тут не было вообще. Пожалуй, единственным членом отряда, к которому он хоть как-то прислушивался, был Торран. Горец и поставил Танга прикрывать отряд с тыла, что было удачной идеей, поскольку у Танга оказался необычайно тонкий слух.

— Да, — подтвердил Куэ, повернув голову, точно сова, на сто восемьдесят градусов, — там, за кустами. Очень тихо.

Тэш подошел к Тар-Лоо, который уже взял на изготовку лучевик. К ним присоединились Торран и Кироэ, и они застыли, выжидая.

— Не идет, — сказал Куэ, мигая своими огромными глазищами, — и снова идет.

Теперь уже и Тэш слышал, как кто-то медленно, но неуклонно проламывался сквозь кустарник. Еще через несколько минут в зеленоватом сумраке возник смутный силуэт человеческой фигуры.

— Кто может ходить по джунглям? — удивленно пробормотал Торан.

Силуэт приближался, неясно вырисовываясь на фоне огромных стволов.

— Эй, — негромко окликнул незнакомца Торран, подняв свой лучевик, — стой, где стоишь!

Окрик не подействовал, и преследователь, путаясь в ползучих растениях, опоясывающих более крупную растительность подлеска, медленно приближался к ним. Казалось, не было ни одного корня, о который он не споткнулся бы, ни одной выбоины, в которую он не вступил бы ногой, и Тэш наконец обратил внимание на странность его походки — он неуклюже ковылял, скособочившись и подпрыгивая при каждом шаге так, словно суставы у него в коленях не гнулись. Руки его, покачиваясь, свисали по бокам.

Наконец, странное создание приблизилось настолько, что они смогли разглядеть его как следует.

— О Господи! — пробормотал Тэш и услышал, как за его спиной тихонько вскрикнула бесстрашная Кироэ.

Существо это казалось человеком только издали — когда оно подошло поближе, стало ясно, что это не человек, и вообще не животное, а, скорее растение — переплетенная совокупность упругих ветвей и канатов; туловище — неумело вырезанная из дерева пародия на человека.

И тем не менее оно двигалось.

В очередной раз оступившись, странное создание задело свисающий с ветвей упругий стебель, ветвь колыхнулась, осыпав его дождем кружащихся белых лепестков, отчего вся эта сцена еще больше стала походить на кошмарный сон.

— Что же это? — пробормотал астроном.

— Стреломет… — ответил Торран, держа палец на пусковой кнопке. — Это человек, пораженный стрелометом.

— Почему же он идет за нами? — шепотом спросила Кироэ.

— Потому что… — У Тэша в мозгу вновь с необычайной отчетливостью возникла выписка из архивных документов, и он поднял свое оружие, но астроном, который стоял рядом с ним, в бессмысленной панике вцепился ему в плечо, и Тэшу пришлось дернуться, чтобы освободить руку.

В это время на темном лице страшного создания распахнулся черный провал рта, и Тэш услышал глухой, скрипучий голос. Так, наверное, должно было бы говорить дерево.

— Не… стреляйте.

Тэш нерешительно замер, не в состоянии заставить себя нажать на курок, а создание вдруг, точно вместо ног у него отросли пружины, чудовищным скачком ринулось в их сторону, одновременно выбрасывая в их направлении трепещущее облако тончайших белых нитей.

Уже в прыжке оно попало под перекрестный огонь оружия Куэ и Торрана, а Тэш, наконец оправившись от потрясения, мощным импульсом лучевика остановил раскоряченное туловище в прыжке, отбросив его назад. Белая дымка выброшенных преследователем спор вспыхнула, словно фейерверк, красными и зелеными искрами, а сам их носитель загорелся, точно живой факел. Черная фигура на миг застыла, охваченная пламенем, потом, вскинув корявые руки, опустилась на колени и издала самый душераздирающий звук, который Тэшу приходилось слышать в жизни: отчаянный, скрипучий вой, эхом пронесшийся под сводом джунглей. Вой достиг апогея и оборвался пронзительным визгом, а рухнувшее наземь тело продолжало пылать, пока от него не остался лишь обугленный каркас, так страшно похожий на обгоревшую живую плоть, что Тэш отвернулся, не в силах больше смотреть на него.

— Что… это было? — повторил астроном. — Зачем он шел за нами?

Тэш дрожащей рукой вытер лоб.

— Какой-то несчастный, может быть, житель приграничной полосы или такой же испытуемый, как мы. Его поразил стреломет. Когда он услышал голоса, он пошел за нами, должно быть, инстинктивно. На деле, это не он шел — то, во что он превратился, тащило его сюда, чтобы заразить и нас своими спорами. Таким способом это растение распространяется по джунглям.

— Он… соображал что-нибудь?

— В том-то и беда, — устало ответил Тэш, — в том-то и беда. В таких случаях мозг поражается последним. Но человек уже не в состоянии отличить чего хочет он сам, а чего хочет поселившийся в его теле паразит. Ему казалось, что он торопится к нам за помощью. На деле его гнало растение, которым он стал, — гнало за новой добычей.

— Это ужасно! — содрогнулась Кироэ.

— На что он похож, — спросил астроном, — стреломет этот?

— Стреломет? — Тэш задумался, огляделся. — Он обычно выбрасывает семена при прикосновении, если его случайно задеть… Растет в самых влажных, затененных местах, перебрасывая через стволы деревьев сигнальные нити, задевая которые, любое живое существо автоматически становится мишенью для семян… ага, вот.

Он показал концом щупа на переброшенный между двумя деревьями тонкий, почти незаметный шнур над их головами.

— Но этот, видишь, слишком высоко забрался.

— Эй, поосторожней! — воскликнул Тар-Лоо.

— Да этот еще молоденький, — объяснил Тэш, — видишь, он красноватого цвета. Пока он не созреет, он довольно яркий, его легко избежать. Созревая, он становится очень тонким и почти прозрачным.

— Ну и как же ты его тогда заметишь? — сокрушенно спросил Тар-Лоо.

— Видишь вон те крупные зеленоватые цветы? — спросил Тэш. — Это его цветы. Поэтому всегда смотри выше, туда, где ствол сходится с кроной. Благодарение судьбе, нам есть чем перерезать эти нити издали.

— Ты вычитал это в архиве? — спросил Тар-Лоо.

— Да, — ответил Тэш.

— Я тоже был у них на базе, — сказал Тар-Лоо. — Но в архив меня не водили.

Тэш пожал плечами.

— Значит, я им очень понравился.

— Ты прочел про стреломет, — продолжал Тар-Лоо, — и еще про многое другое. Ты можешь распознать еще пять-десять опасностей. Или даже пятнадцать-двадцать. Но в один прекрасный миг мы напоремся на что-то, о чем ты прочесть не успел. И тогда…

— Я вовсе не так уж полагаюсь на свои знания, Тар-Лоо, — устало возразил Тэш, — я просто думаю, что эти знания нам не помешают.

На самом деле Тэш полагался не столько на случайно нахватанные им сведения (кто знает, насколько полезные и насколько верно понятые), сколько на свою знаменитую удачу, и еще на своих спутников — во всяком случае, на Торрана, сумевшего каждому найти его место легко и без нажима, на Куэ с его фантастическим чутьем и привычкой к жизни в тропических зарослях, на Кироэ с ее отвагой и блестящей реакцией и даже на молчаливого Танга, который первым заметил приближение несчастного существа. Проклятые кураторы были правы — из них получилась великолепная команда.

— Тэш, — кто-то тронул его за плечо, и Тэш обернулся. Это был Картли, астроном. Он был бледен, под глазами темные круги, но, видимо, уже сумел овладеть собой и выглядел поспокойнее. Похоже, он был из тех люд ей, которые сперва теряются в незнакомой обстановке, а потом, освоившись, начинают ориентироваться в ситуации и даже способны на дельные поступки. Поэтому Тэш терпеливо приготовился слушать.

— Тэш, ты помнишь, что я рассказывал тогда в катакомбах? — спросил юноша. — О мелких существах, которые живут в капле воды. Я заметил, что чем грязнее вода, тем их больше. И я подумал… понимаешь, мы набираем обычно во фляги проточную воду. Но здесь, в джунглях, почти вся вода стоячая. И в ней полно всяких спор, вроде этого… стреломета. Или таких мелких зверюшек — чем они лучше? Да и проточная вода тут наверняка заражена ими. Вот я и подумал… Что, если ее кипятить? Знаешь, на огне. Они все должны погибнуть. Я проверял. Чем дольше кипятить воду, тем больше их погибает.

— Это, пожалуй, дельная мысль, — серьезно подтвердил Тэш, — ваше открытие может спасти нам жизнь.

«Черт, — подумал он про себя, — как это я так лопухнулся? Он же прав! Тут в лужах болтается всякая нечисть. И никакие проклятые гербициды кураторов не помогут».

— Слышали, ребята? — сказал он. — Картли советует кипятить воду. Тогда мы убьем в ней все растительные и животные споры. Тут у нас есть котелок. Мы наберем в него воду и прокипятим ее, как только разожжем костер, ладно? А до этого не пейте — разве только то, что во флягах.

Солнце постепенно склонялось к западу, и под кронами леса, где и днем-то было сумрачно, становилось совсем темно. Духота стояла такая, что, казалось, они плыли в толще прогретой воды, только над головой вместо волн колыхалась густая листва. Тэш, внимательно оглядывая местность, начал подыскивать подходящее местечко для ночлега и наконец выбрал бугорок посуше и подальше от самых густых зарослей. Он позаботился, чтобы прямо над их головами не болталось ни одной ветки, и выжег лучевиком все, что внушало ему хоть малейшее подозрение.

К большому возмущению Куэ, который полагал, что под открытым небом спится крепче, они поставили палатку, в которой семь человек могли разместиться относительно свободно.

Тем не менее всем вместе в палатке им укладываться не пришлось — они поделили вахты, разбившись по двое, не считая нахала Куэ, который заявил, что перетрудился днем, оберегая отряд от всяческих опасностей, и теперь заслуживает хорошего отдыха. С точки зрения Тэша, Куэ заслуживал хорошей трепки — судя по огромным глазам-блюдцам и сумеречной окраске, он был явно ночным существом и пользы мог принести больше, чем двое любых других часовых, вместе взятых. Вахты распределял Торран, и Тэшу выпало стоять с Кироэ. Тэшу показалось, что долговязый горец чуть заметно подмигнул ему, но, может, это и в самом деле лишь показалось?

На первое время, вместе с остальным снаряжением им выдали пищевые концентраты, спрессованные наподобие пеммикана земных индейцев брикеты, которые, по совету Тэша, размочили в горячей воде. Еда была сытная, но невкусная — похоже, раса, к которой принадлежали кураторы, была расой аскетов и не уделяла особого внимания простым кулинарным удовольствиям. Из приправ путники отыскали только соль, к большой радости Куэ, на планете которого соль встречалась редко и считалась деликатесом. Костер немного разогнал подступившую со всех сторон тьму, но от этого стало еще неуютней, казалось, что окружающий путешественников мир сжался до размеров безопасного, освещенного теплым светом пятачка, за которым стеной стояли враждебные джунгли. С наступлением темноты затаившаяся природа ожила: отовсюду доносились странные шорохи, протяжные отдаленные крики, хлопанье мягких невидимых крыльев, а однажды что-то огромное бесшумно пролетело над костром, заставив взметнуться языки пламени, но, прежде чем Тэш успел подхватить лежащий на коленях лучевик, исчезло, растворившись во тьме, клубящейся между стволами деревьев. Им с Кироэ досталась первая вахта, и, когда все отправились спать, Тэш загасил костер, оставив лишь мерцающие уголья, которые легко можно было раздуть, если возникнет необходимость отпугнуть какого-нибудь крупного зверя. Темнота подступила ближе, и теперь не было языков пламени, чтобы противостоять ей. Кироэ это, казалось, не очень испугало. Ее горячая порывистая натура не страдала от избытка воображения, и ложные страхи были ей неведомы.

— Так ты иномирянин? — спросила она, лениво обхватив руками затянутые серебристой тканью колени.

Тэш откашлялся. Он давно уже судорожно выискивал тему для разговора, попутно ругая себя за обычно не свойственную ему застенчивость.

— Да, — сказал он. — Так же, как остальные…

— А на что похож ваш мир? — полюбопытствовала Кироэ.

Тэш задумался. Он всегда испытывал затруднения, когда нужно было выразить какую-нибудь мало-мальски сложную мысль, тем более что разница между их мирами была такая большая, что он просто не знал, с чего начать.

— Ну, — произнес он наконец, — наш мир, конечно, технически более развитый. У нас множество всяких сложных приспособлений, облегчающих жизнь. И, разумеется, нет никаких гладиаторских боев.

— Как, совсем нет? — удивилась Кироэ.

— Ну… во всяком случае, легальных.

— Легальных?

— Разрешенных законом. — Тэш еще немного подумал. — У нас тоже есть всякие неприятные места, вроде ваших джунглей. И к нашему миру тоже подбираются кураторы. И еще — над нашей планетой только одна луна.

Кироэ пожала плечами. В наличии одной луны явно не было ничего особенного.

— А что они вообще делают, эти кураторы?

— А… — процедил Тэш задумчиво. — Они всего-навсего намереваются захватить все известные им миры. Причем делать это предпочитают чужими руками. Вашу планету они уже давно используют как свою базу и тренировочный полигон. Ну, вроде того плаца, на котором гладиаторы отрабатывают свои приемы. Поэтому… им выгодно держать все здешние народы на низком уровне развития — так легче управлять.

— Мой отец говорил, — задумчиво сказала Кироэ, — то же, что и ты. Он считал, что существует тайный заговор, цель которого — держать народ в невежестве, призывал найти преступников и наказать их. Но вместо этого обвинили в преступлении и наказали его самого.

— Да… — Тэш вновь откашлялся. — Ландри рассказывал мне об этом.

— Ландри хороший человек, но я просила отца не связываться с их организацией. Я знала, что это плохо кончится — там наверняка были предатели.

Кироэ пожала плечами.

— А он меня не послушал, — грустно добавила она.

Тэш вздохнул.

— Кураторы разгромили организацию. Кое-кому удалось уйти, а кого-то взяли, астронома например. За ними давно уже следили, это верно.

— Картли сказал мне, что если бы не ты, они схватили бы всех, — проронила девушка. И, помолчав, добавила: — Вот если бы у меня было такое оружие, я бы разделалась с этими кураторами!

Тэш задумался.

— Для начала надо было бы их отыскать. Они ведь действуют исподтишка. Каким образом ты узнаешь, кто из членов вашего правительства — куратор? Или просто подкупленный ими предатель? К сожалению, нет способа отличить их от ваших.

— Нет? — девушка сверкнула глазами. — Сами по себе они ничего не значат, жалкие ничтожества! Попади они на арену, ни один не выдержит и минуты. Значение имеет только это, — она подкинула на ладони лучевик. — Их проклятая техника. И если уничтожить их базу, долго они не продержатся.

— Их база на луне, — терпеливо ответил Тэш, несколько ошеломленный таким натиском. Сидя у догоревшего костра, он предпочел бы беседовать с юной дочерью сенатора на более романтические темы.

— Что с того? Они же летают туда на этих лодках с винтами вместо крыльев?

— Нет, — устало вздохнул Тэш, — на такой лодке ты до луны не долетишь. Геликоптеры или вертолеты могут летать только там, где есть воздух. А чтобы долететь до луны, нужны совсем другие лодки.

— Ну, так, значит, надо захватить именно такую! Ты умеешь ею управлять?

— Нет, — сказал Тэш, — но… Танг и Тар-Лоо могут.

Танг был боевым пилотом, вспомнил он, Торран говорил, что на планете Танга экипажи комплектуются из братьев-двойников, связанных между собой телепатической связью. Но, может быть, Танг сумеет поднять корабль в одиночку?

— Ты права, — согласился Тэш. — Попробовать можно. Но для этого надо точно знать место, где эти корабли опускаются, и напасть неожиданно. Их наверняка охраняют.

И он вновь подумал о плане, который нашел в архиве.

Что обозначал второй крестик?

Кироэ была абсолютно права! Чтобы расправиться с кураторами, нужно бить в самое сердце — по их лунной базе. Сами кураторы, без их технической мощи, — ничто. А захватив их арсенал, можно было бы удерживать планету в течение долгого времени. Кроме того, корабль… корабль означал свободу. И ведь у них было два пилота!

Тэш вздохнул.

— Ты права, — повторил он, — надо попробовать.

Он попытался было продолжить разговор, но девушка отвечала односложно, настороженно вглядываясь во тьму. Видно было, что она серьезно относится обязанностям часового и ожидает того же от него.

Тэш время от времени подбрасывал в костер ветку, не давая ему погаснуть совсем. Их окружала почти полная тьма. Даже ночные звуки вдруг стихли, и Тэшу показалось, что тишина вокруг полна скрытого напряжения, которое было еще страшнее лесных шорохов.

Он так беспокойно вглядывался во тьму, что перед глазами у него от напряжения замелькали цветные пятна. Тэш поморгал, но нет… они не исчезли. От древесных стволов и впрямь исходило слабое зеленоватое свечение.

— Ты видишь? — тревожным шепотом спросила Кироэ.

Он кивнул, положив ладонь на лучевик, но стрелять было не в кого. Свечение, казалось, шло отовсюду, словно сами тяжелые древесные стволы, испуская свет, стали прозрачными, точно хрустальные колонны. По земле пробежал слабый порыв ветра, шевельнул багровые тени в костре — и стих. Свет все усиливался, на миг стал ослепительно-ярким и вдруг внезапно погас, оставив их в полной темноте, которая после этого странного зрелища показалась еще более непроницаемой. Тэш поспешил подбросить еще одну ветку в костер, и пламя высветило стволы деревьев — грубые и материальные, какими им и положено быть.

— Что это было такое? — шепотом спросила Кироэ.

— Понятия не имею, — честно признался Тэш. Они вновь замолчали. Больше до самого конца их смены ничего не произошло, и вскоре на вахту заступили Торран и Тар-Лоо.

Тэш осторожно откинул полог палатки и забрался внутрь. Там было темно и душно, и он с трудом отыскал свободное место. Вместо того чтобы вызывать ощущение безопасности, замкнутое пространство палатки казалось ему западней, из которой, случись что, и не выберешься. Тем не менее, многочасовое напряжение, вымотавшее его до крайности, сделало свое, и он почти мгновенно уснул.

* * *

Джунгли. День второй

Проснулся Тэш ранним утром от ощущения неопределенной, но явной опасности. Палатку заливал серый сумрак. Тэш услышал неясный шорох и вздрогнул, увидев нависшее над собой лицо привидения — огромные светящиеся глаза, растянутый в адской ухмылке рот… Он судорожно дернулся и тут же сообразил, что это Куэ. Густой мех на загривке лемура стоял дыбом.

— Эй, Тэш, — сказал он весело, — ты просыпайся, да? Там что-то шуршит.

Тэш откинул полог и вышел из палатки. Все уже были снаружи и тревожно прислушивались. Лес стоял тихий и неподвижный, точно опустевший храм, — серые стволы возносились к небу, их кроны терялись в зеленоватом полумраке. Было невероятно тихо, так тихо, что каждый случайный звук, каждый треск ветки был слышен с необычайной четкостью. И Тэш услышал.

Дробный тихий шорох, словно мелкие капли дождя, барабанящие по листве, но дождя не было — только белесая дымка медленно поднималась с разогретой земли.

Куэ принюхался, его черные ноздри трепетали, ловя нижний ветер.

— Эй, ребята, — сказал он, — тут сейчас будет очень плохо. Оно идет сюда, как… река, да? Давай на деревья.

— О чем ты, Куэ? — напряженно спросил Тор-ран. — Какие деревья?

— Это идет низом, — сказал Куэ, — по земле. Скоро оно будет здесь. Нам нужно подняться наверх. А ну-ка!

И он, метнувшись в сторону, охватил всеми четырьмя конечностями ствол и пополз вверх, словно мартышка-переросток.

— Эй, ребята, а ведь парень-то прав! — сказал Торран. — Там что-то происходит. Надо сматываться.

— Как мы туда залезем? — устало спросил Картли. — Я что, успею хвост отрастить?

— Эй, — прокричал Куэ откуда-то сверху, — я бросать вам веревки! Тут почти безопасно.

— Какие еще веревки? — проворчал Тар-Лоо, напряженно сжимая лучевик. — Откуда у него веревки?

— Он имеет в виду лианы, — догадалась Кироэ. Действительно, наверху, в кроне дерева, блеснула вспышка — Куэ орудовал лучевиком. Раздался треск, на головы стоящих внизу людей посыпались обгоревшие листья, кусочки коры и, наконец, длинные, упругие стебли лиан, которые повисли, раскачиваясь, в полуметре от земли, точно спортивные канаты.

Шорох становился все громче и походил уже не на капли дождя, а на топот мириадов крохотных ног, и Тэш увидел, как отдаленный холм внезапно вспучился и пополз в их направлении. В рассветных сумерках было плохо видно, казалось, сама земля шевелится и надвигается на них, набегая волна за волной.

— Скорее! — заорал Торран, который тоже увидел это зрелище. — Торопитесь! Если мы поднимемся наверх, у нас еще останется надежда на спасение. Это идет напасть.

— Что? — переспросил Тэш громко, чтобы перекрыть нарастающий шорох, который все больше и больше напоминал шум потока. — Что это такое?

— Напасть! Это насекомые. Сами по себе они совсем крохотные. Но иногда они передвигаются такой вот волной. После них не остается ничего живого.

— Я пошла, — заявила Кироэ. Она ухватилась за лиану и, упираясь ногами в ствол, ловко начала карабкаться наверх. Куэ помогал ей, подтягивая сверху гибкий стебель.

— Давайте же! — орал Торран. — Что вы стоите, уроды? Пошел, Картли! Там еще две лианы.

Картли, схватившись за лиану, неуклюже полез по ней вверх. У него это получалось далеко не так ловко, как у Кироэ, но тем не менее он поднимался все выше.

Танг, поглядев своими непроницаемыми черными глазами на неуклонно продвигающийся в их направлении поток, сказал:

— Огонь!

— Верно, — подхватил Торран, — давай, ребята, тащи хворост!

Вскоре в лощине между двумя древесными стволами была навалена низкая баррикада — на большее не было времени, кроме того, приходилось осматривать каждую упавшую ветку, прежде чем схватиться за нее рукой. Таким образом, перед серым потоком, заполнявшим, в основном, низменности, появилась невысокая преграда. К тому времени, как Кироэ, добравшись до развилки дерева, сбросила вниз освободившуюся лиану, Тэш и Тар-Лоо, направив лучевики на груду веток, подожгли их. Астроном все еще карабкался по своей лиане.

— Давай, — сказал Торран, — давай, Танг, поднимайся.

Танг весил раза в два больше Тэша, и одна лиана его бы явно не выдержала. Зацепившись за лианы обеими руками и упираясь в ствол мощными ногами, он медленно полез наверх.

Серый поток уже приближался к огненной баррикаде.

Не доходя до языков пламени, он задержался на миг, вспучился и расступился, обтекая завал. Еще немного — и Тэш, Тар-Лоо и Торран окажутся в центре серого кольца. Наконец астроном тоже добрался до развилки, и Кироэ, склонившись, помогла ему забраться наверх и сбросила лиану.

— Давай, Торран, — сказал Тэш, — мы их задержим.

Торран, намотав лиану на запястье, легко полез вверх — привыкший к восхождениям горец поднимался быстро и без видимого напряжения.

Тэш и Тар-Лоо остались внизу. На то, чтобы обойти баррикаду, серому потоку понадобилось не больше десяти минут, и теперь два языка бесшумно смыкались за спиной Тэша. Развернувшись, Тэш расфокусировал луч и ударил им в серую массу, которая, судорожно дернувшись, попыталась отступить от нестерпимого жара. Рядом с ним таким же огненным веером полыхал луче-вик Тар-Лоо.

Внезапно огонь лучемета дрогнул и опал.

— Ах ты, тварь! — воскликнул Тар-Лоо. — Батарейка села. Они нам что, не дали запасных, Тэш?

— Расщедрились, дали по одной на каждого. А что толку, — отозвался Тэш, — все в палатке— Ты только взгляни!

Палатка представляла собой шевелящийся серый купол. Прочные стенки выдержали нашествие мириадов насекомых, но казалось, что безобидная матерчатая конструкция внезапно ожила, превратившись в странное бесформенное чудовище.

Сверху упала лиана — Торран уже был в развилке. Тэш прокричал:

— Куэ! Брось лучевик!

— Чего? — огромные глаза Куэ уставились на него из кроны.

— Брось лучевик сюда, мне в руки! Тар-Лоо, полезай.

— Может… — нерешительно проговорил Тар-Лоо.

— Полезай быстрей, говорю!

Сверху к ногам Тэша упал лучевик и тут же плюнул снопом пламени: этот дурень не позаботился поставить его на предохранитель. Тэш подхватил оружие прежде, чем оно успело прожечь в нем дырку, и теперь уже две огненные молнии сдерживали напор серого прилива.

Тар-Лоо уже был в развилке, когда сверху соскользнули две гибкие лианы — это поднялся Танг.

Тэш, продолжая левой рукой нажимать на курок, правой обмотал лиану вокруг пояса. Он стоял на крохотном, свободном от насекомых пятачке, и серые струйки, отделившись от общей массы, уже потекли к его ногам.

Наконец он обвязался как можно прочнее и, повесив на шею оба лучевика, ухватился за конец второй лианы.

— Тяните, — крикнул он.

И тут же почувствовал, как натянулся упругий стебель.

Еще пять минут — и он, подтянувшись на руках, тоже оказался в развилке. Лучевики тяжело били его по груди, но он не обращал на это внимания. — Под ним бурлило сплошное серое море.

— Ну и ну! — покачав головой, воскликнул Торран. — Ты, парень, успел как раз вовремя.

— Лучевики… — прохрипел Тэш, переваливаясь через толстую ветку. — Скоро мы израсходуем все батареи.

— Мы… что израсходуем?

— Ну то, что питает это оружие. Оно скоро выдохнется, если мы будем использовать его в таком темпе.

Торран кивнул.

— Мы сами скоро выдохнемся, если будем использовать себя в таком темпе. Ты не знаешь, с какой скоростью ползет эта штука?

— Откуда? — уныло проронил Тэш. — Я ее первый раз в жизни вижу.

Серый поток захлестывал корни деревьев, закручивался водоворотом у основания ствола, н6 выше не поднимался.

— Я слышал, они могут двигаться так сутками, — сказал астроном.

Он сидел, оседлав развилку и судорожно вцепившись руками в верхнюю ветку.

— Ну, спасибо… Куэ! Где этот паршивец?

Куэ, действительно, нигде не было. Лемур точно растворился в воздухе.

Тэш отцепил от пояса флягу и жадно сделал несколько глотков. Вода показалась ему теплой и безвкусной, но все-таки это была вода.

— Тут не так уж плохо, — буркнул он примирительно. Он устроился поудобнее в развилке, опершись на отходящую от нее под косым углом ветку. Словно на спинку кресла.

— Это тебе кажется, — успокоил его Торран, — посиди так часов пять.

— Спасибо, утешил.

Неожиданно сверху на Тэша посыпалась древесная труха. Он вздрогнул и выхватил свой лучевик, но это был Куэ. Лемур весело вращал глазами.

— Эй, Тэш! — радостно заорал он. — Не падай духом, да! Часа три-четыре, не больше. Они пройдут, и дело с концом. Но знаешь, они все съедают на своем пути. Тоже любят поесть, да!

— А в какую сторону они движутся? — с интересом спросила Кироэ.

Тэш сориентировался по компасу.

— Похоже, нам по дороге.

— Это не так уж плохо, — рассудительно заметила девушка. — Они уничтожают на своем пути все живое в полуметре от земли, И нам не придется тратить столько сил на передвижение — идти станет гораздо безопасней. А те животные, которые могли бы нам угрожать, наверное, давно уже почуяли эту штуку и разбежались.

— Что же, — оживленно спросил астроном, — мы просто будем идти за ними, и все? Тэш хмыкнул и развернул карту.

— Не совсем, — сказал он. — Тут по курсу водная система. Точно она не обозначена — там полно притоков, заболоченных низин, река все время меняет русло. Но уж через реку-то они точно переправиться не смогут. А вот нам придется.

— Как? — астроном вновь приуныл.

— Построим плот, — сказал Тэш, — я думаю, на реке это самый удобный способ передвижения.

Кироэ вздохнула.

— Я когда-то любила воду. У отца была вилла на побережье. Я целыми днями только и знала, что плавала в лагуне.

— Ты что, сестренка! — воскликнул Торран. — Даже и не думай! Здесь палец в воду опасно опустить, не то что плавать!

— А дышать тут не опасно? — устало спросил Тар-Лоо.

— Осторожно можно, — ухмыльнулся Торран. Тэш с наслаждением откинулся на ветку, расслабился и прикрыл глаза. Выспаться за ночь он так и не успел, а день обещал быть не менее хлопотным, чем вчерашний. Поток насекомых внизу шуршал, точно шум земного дождя. Усталость, похоже, сморила всех, и только неутомимый Тар-Лоо мрачно бормотал себе что-то под нос, прикидывая, какой ущерб может нанести напасть их имуществу. Сам Тэш давно примирился с мыслью, что его имущество — это то, что находится при нем на данный момент. Поэтому беспокойство Тар-Лоо его не слишком задело: рано или поздно иссякнут заряды во всех лучевиках, и им придется ограничиться луком и стрелами, да еще острыми поясными ножами. Палатка, конечно, выглядела привлекательно, но Тэш с самого начала не верил, что удастся сохранить ее. «Хорошо бы дотащить ее до реки, — подумал он, — ею можно будет обтянуть плот». Ему неожиданно припомнился ночной разговор с Кироэ.

— Тар-Лоо? — окликнул Тэш.

Тот прервал свою воркотню и молча ожидал дальнейших вопросов, видимо, не в правилах иномирянина было самому проявлять любопытство.

— Ты водил межзвездные корабли?

— Я был боевым пилотом, — ответил тот, — меня и взяли в плен во время высадки десанта на планетную базу.

— А если бы тебе в руки попал корабль кураторов, ты сумел бы с ним справиться?

— А что, ты надеешься захватить их корабль? — заинтересовался Тар-Лоо. — Недурная мысль. И где ты рассчитываешь найти его?

— Я вот все думаю, что означает этот крестик на карте? — признался Тэш.

— Ловушку, конечно, — холодно ответил Тар-Лоо. — Что же еще. Я согласился идти с вами, но это не значит, что я верю всему, во что вы хотите верить.

Куэ был прав — напасть сошла довольно быстро. Тэш успел лишь слегка вздремнуть. Последние волны серого прилива схлынули и больше не возвращались. На всякий случай гладиаторы подождали еще с полчаса, и неугомонный Куэ, совершив очередную вылазку, сообщил им, что новой волны насекомых нет. С помощью тех же лиан они покинули дерево — это заняло гораздо меньше времени, чем подъем.

Напасть действительно уничтожила все на своем пути. Она широкой полосой прокатилась по джунглям, не оставляя за собой ничего живого. Для экспедиции это было, пожалуй, выгодно — какое-то время можно было продвигаться быстрее, не опасаясь внезапного нападения чужой враждебной жизни, во всяком случае, нападения с земли. Однако… когда они стали собирать снаряжение, выяснилось, что почти все оборудование пришло в негодность. Сверхпрочная ткань палатки была источена мелкими дырочками. Рюкзаки, правда, уцелели, но батарейки для лучевиков лежали в липкой зеленоватой луже, брикеты пеммикана превратились в труху, та же участь постигла скудный запас стеариновых свечей. Сохранилась аптечка, заключенная в металлический ящик, да еще моток капроновых веревок, котелок и чайник.

— Вот сволочи! — восхищенно воскликнул Торран. — Это они нарочно! Ничего. Все равно от этой тяжести никакого проку не было.

— Торран, — задумчиво отозвался Тэш, — а ты когда-нибудь слышал про черных жужелиц? Они вылупляются из личинок раз в полгода, в двойное полнолуние и живут всего час.

— Нет, — ответил Торран, — а что?

— А то, что как раз на этот час палатка и пригодилась бы.

— А когда у нас двойное полнолуние?

— Понятия не имею.

— До него еще месяц, — успокоил Картли.

— Ну, месяц мы, пожалуй, не протянем, — согласился Тэш, — так что тревожиться нечего.

Они вновь разобрали свои пожитки. На этот раз снаряжение весило на удивление мало.

Идти было нелегко. Земля выглядела так, словно с нее содрали весь верхний слой почвы вместе с травой — ноги вязли в грунте, но зато там не осталось ни одного живого существа — ни единого, даже дождевых червей. Невидимое из-за глухой листвы солнце начало припекать, и над землей закружились густые испарения. Из-за них казалось, что стволы деревьев дергаются, выплясывая чудовищную сарабанду.

— Тэш, — окликнул Куэ, который по-прежнему носился налегке вокруг отряда, — а ты знаешь, какое у меня любивное занятие?

— Выводить всех из себя, — устало ответил Тэш. Даже с легким рюкзаком тащиться в этой влажной духоте было невыносимо.

— Поесть, разумеется, — ответил Куэ, — моим любивным занятием является еда.

— Пожалуй, он прав, Тэш, — сказал Торран, — напасть уничтожила все наши запасы. Нам нужно найти что-нибудь съедобное.

— Да тут полно съедобного, — ответил Тэш, переводя дыхание. — Это же джунгли. Беда только в том, что здесь любое привычное блюдо в меню может стать последним. Яд накапливается во всем — в плодах, в грибах, в животных, и никто не знает почему.

— А кураторы не дали нам никакого химического анализатора? — спросил Тар-Лоо.

— Ты слишком хорошо о них думаешь.

Тар-Лоо скривился.

— Мы для них — просто подопытные кролики.

— А ты ждал, что они снабдят нас химическим анализатором, набором запасных батарей и реактивными ранцами, чтобы мы не расходовали зря свои драгоценные силы, карабкаясь по лианам? Зачем тогда было вообще выбрасывать нас в джунгли?

Тар-Лоо злобно пнул ногой сухую кочку и ничего не ответил.

— Да ладно, Тэш, — примирительно буркнул Торран, — что толку собачиться? Пеммикана нам все равно не хватило бы надолго. Твой лучевик еще не сдох?

Тэш покачал головой.

— Я истощил его, когда пытался остановить напасть.

— Тогда тебе нужно смастерить какое-то оружие. Одного ножа мало. Там, среди уцелевших вещей, я видел прочный шнур. Сгодится на тетиву.

Тэш поразмыслил.

— Ладно, — сказал он наконец. — Давай присмотрим подходящую ветку. С наконечниками для стрел у нас, правда, туговато.

— Пока лучевики еще действуют, мы наделаем костяных, — успокоил его Торран. — Поэтому пошли, присмотрим что-нибудь на обед. Эй, Куэ?

— Да? — Лемур тут же бесшумно возник из лесного сумрака, точно пушистое привидение.

— Мы с Тэшем и Кироэ пойдем на охоту. Остальные останутся здесь, пока тут еще безопасно. Ты тоже останешься здесь. И если заметишь что-нибудь неладное, предупреди остальных.

— Ладно, — миролюбиво ответил Куэ. — Без труда не высунешь и рыбку из пруда, так?

— Вот именно. Давайте, ребята, передохнем. Завтра тут опять будет негде ступить, а сейчас хоть спокойно расположиться можно. Пошли, Кироэ. Тут наверняка водится какое-нибудь зверье.

— Когда идет напасть, все живое уходит, — сказал астроном.

— Напасть уже прошла. К тому же кто-нибудь наверняка успел укрыться на деревьях.

— Вот это вполне возможно, — поддержала его Кироэ. — Точно так же, как это сделали мы. Пошли.

Торран, Тэш и Кироэ покинули остальных, тесной группой рассевшихся у подножья гигантского дерева, причем Танг и Куэ, каждый по-своему, напоминали порождения кошмара, и углубились в лес.

Тут тоже прошла напасть — видимо, она двигалась сплошным потоком, как лесной пожар, — земля была оголена, нижние ветки, лишенные листьев, торчали, точно обугленные сучки. Но над головой по-прежнему нависал плотный зеленый свод; такой густой, что солнце, просвечивая сквозь плотный слой листвы, казалось сгустком жидкого изумрудного огня.

Торран был прав: вся жизнь теперь сосредоточилась в кронах деревьев, над головами путников что-то трещало, шумело, перелетало с ветки на ветку — яркие сверкающие насекомые, птицы с трепещущим на ветру опереньем, стаи мелких зверьков с бесшумными мягкими крыльями.

— Торран! — тихонько окликнул Тэш. Торран настороженно двигался впереди упругой походкой человека, привычного к странствиям по самым диким маршрутам. Тэш, горожанин до глубины души, невольно позавидовал горцу, который приспосабливался к любым условиям и везде чувствовал себя как дома.

Торран обернулся и вопросительно взглянул на Тэша.

— А ты… уверен, что мы не подстрелим каких-нибудь несчастных вроде нас? В джунглях наверняка обитают и разумные существа?

Торран остановился и внимательно поглядел на него.

— Хватит с меня и одного раза, — тихо произнес Тэш.

— Нет, — заявил наконец Торран. — Джунгли — это вообще не то, что ты себе представляешь. Тут нет разумных существ, отдельных разумных существ, я хочу сказать. Вообще нет независимого разума. У астронома есть одна идея… Он считает, что, хотя сами по себе все звери в джунглях, ну… просто звери, объединяясь, они действительно способны действовать разумно. Картли предполагает, что они могут совершать какие-то вполне разумные поступки, словно ими кто-то управляет со стороны. Может быть, все это и глупости… Во всяком случае, если мы подстрелим кого-нибудь, ты можешь не терзаться угрызениями совести.

Тэш пожал плечами. Он никогда не отличался особой чувствительностью и вовсе на заблуждался на свой счет, но убийство брата-двойника Танга до сих пор камнем лежало у него на совести. Тем более что он почти физически, кожей ощущал исходившую от самого Танга враждебность — каждый раз мышцы Тэша непроизвольно напрягались, когда тяжелый взгляд Танга упирался ему в затылок.

Наконец острые глаза Кироэ заметили на одной из ветвей существо, так плотно вцепившееся в ветку, что оно практически слилось с ней. Короткий импульс лучевика сбросил его на землю. Создание напомнило Тэшу земного броненосца — жесткие щитки панциря накладывались друг на друга, а длинная узкая голова завершалась свиноподобным рыльцем. Добычи вполне хватило бы на обед для всей компании, и на этом их охотничья вылазка закончилась бы, если бы не Кироэ, с наслаждением наблюдавшая за кружением стаи птиц, которых Тэш про себя окрестил «райскими». Движением руки девушка заставила спутников поглядеть вверх. Плоды, висевшие на оплетающей дерево лиане, напоминали новогодние елочные шары — огромные и яркие, они, казалось, светились собственным внутренним светом, и под сумрачными кронами джунглей от этого зрелища нельзя было оторвать глаз.

— Как думаете, они съедобны? — почему-то шепотом спросила Кироэ.

— Не знаю, — ответил Торран, — слишком уж они… красивы.

Тэш только сейчас почувствовал, что в горле у него пересохло, а фляга, все время колотившая его по бедру, была почти пуста.

Кироэ вскинула свой лучевик и, аккуратно перерезав тоненькую ножку плода, поймала оранжевый шар прежде, чем он успел упасть на землю.

— Брось его, — мягко проронил горец.

— Не глупи, Торран, — уперлась девушка. — Рано или поздно нам придется попробовать то, что тут растет, иначе мы просто умрем с голоду. А потом… ты не имеешь права мне приказывать.

Тэш покачал головой. Видимо, именно сейчас дочери сенатора взбрело в голову, что никто из этих мужланов не вправе ей перечить. Это была очень опасная позиция. Торран был прирожденным лидером и не отдавал бессмысленных команд, не пользовался властью ради власти. Именно потому горец отлично понимал, что любые попытки неповиновения должны безжалостно пресекаться в самом зародыше, иначе группе, как единому организму, просто придет конец. И аристократические выходки Кироэ, ни с того ни с сего проявляющиеся в самый неподходящий момент, ему рано или поздно пришлось бы подавить — подавить жестко, потому что Кироэ не из тех, кого можно легко запугать. Все это вместе взятое не обещало ничего хорошего.

Торран уже открыл было рот, чтобы произнести что-то весьма неприятное, но Тэш остановил его.

— Ладно, — сказал он. — Давай я попробую.

— Ты тоже сошел с ума? — недовольно спросил Торран.

— Нет, — ответил Тэш. — Я знаю, что рискую. Но она права в том, что рано или поздно рисковать нам все-равно придется. И лучше попробовать на ком-нибудь одном, чем травиться всем сразу.

— Давай покажем эти штучки Куэ, — предложил Торран.

— Куэ тоже может ошибиться.

— Он жил в джунглях, у него нюх на опасность.

— Это были совсем другие джунгли, не забывай, и опасности там были тоже другие. Торран вздохнул. Тэш, обернувшись к Кироэ, сказал:

— Подожди меня здесь, ладно?

Он взял Торрана за локоть и отвел его в сторону.

— Я понимаю, — сказал он, — она ведет себя так, словно специально напрашивается на взбучку. Но она не привыкла быть просто одной из многих. Сначала ее баловали в отцовском доме, где никто не смел ей перечить, потом отдали в гладиаторы, где каждый за себя и больше полагаться не на кого. Она на самом деле надежный спутник, просто не притерлась еще. Не дави на нее… потерпи.

Торран ухмыльнулся.

— Просто она тебе нравится, вот ты ее и защищаешь.

— Нравится, — признался Тэш. — Она… знаешь, она — самая замечательная женщина, которую я видел в жизни. Но это не значит, что я намерен ей во всем потакать. Я просто надеюсь, что эта дурь из нее постепенно выйдет.

— От бабы добра не жди, — мрачно проронил Торран. — Женщина должна знать свое место.

— Что ж вы тогда своих женщин на арену выпускаете? Держали бы дома. За этой… пряткой, или как там она называется.

— Прялкой, что ли?

— Вот-вот.

Кироэ уже начала нетерпеливо поглядывать в их сторону и постукивать сапожком о землю. Стоять одной ей явно надоело.

— Ладно, — согласился Торран, — но если она еще раз хоть что-то сделает поперек, я ей голову откручу.

— Только не совсем откручивай. А немножко, может быть, ей и не повредит, — обрадовался Тэш. — Ладно, пошли. — Дай сюда на секунду, — сказал он Кироэ и отобрал у нее оранжевый шар, который девушка все это время рассеянно подбрасывала на ладони.

Он осторожно надкусил его и с наслаждением проглотил сочную, прохладную мякоть. Подождал минутку. Ничего не произошло. Он откусил еще кусок.

— Ну что, — сказал Тэш, — можно набрать и побольше.

— Эй, погоди немного, — негромко, но твердо произнес Торран. — Не торопись.

— Да все в порядке, — удивленно заверил его Тэш.

— Может, и в порядке, — отозвался Торран, — просто… не будем торопиться.

Тэш вдруг ощутил удивительную легкость. Странно… он до сих пор не понимал, как под этими зелеными сводами легко дышится.

— Ну что? — спросил он и сам удивился, до чего звучно и полно звучит его голос. — Давай-ка мне лучевик, Торран. Нарежем еще этих шариков.

— Погоди, — остановил его Торран, внимательно вглядываясь в лицо друга. — Погоди немного.

— Да все же в порядке, Торран! — повторил Тэш.

Он вновь поглядел на Торрана и увидел, что с горцем творится что-то неладное. Тэш не мог понять, что именно было не так, но что-то странное явно происходило. Может, потому, что Торран не касался ногами земли? Тэш отчетливо видел, что между подошвами его башмаков и бурой почвой проглядывает полоска воздуха… Он перевел взгляд на Кироэ — и она смотрела на него как-то странно. Девушка вдруг показалась ему удивительно красивой — еще более красивой, чем всегда, и ее комбинезон, отливающий серебром, вдруг стал просвечивать, точно на какой-нибудь земной моднице. Что-то тут было неладно. Легкость и веселое настроение вдруг куда-то испарились, и Тэшем овладела тоскливая неуверенность. Джунгли, до этого пустые и выжженные напастью, вдруг расцветились ярко-алыми, пурпурными и лиловыми цветами. Лепестки их смыкались и вновь раскрывались, точно створки раковин, все вокруг наполнилось какой-то странной, причудливой жизнью, все двигалось, ползло, пульсировало. Ноги его сами оторвались от земли, и он медленно кружил в густом, влажном воздухе, словно потерявший привязь воздушный шар.

Торран подскочил к нему, чтобы удержать, не дать улететь, но это уже был не Торран — это был некто с лицом Торрана, оборотень со зловещей ухмылкой, нечто, напялившее на себя личину человека. Тэш отскочил и, изо всей силы размахнувшись, нацелился кулаком в лицо обманщика, но рука двигалась медленно, точно во сне, тот легко уклонился и, схватив его за запястье, дернул на себя. Тэш ощущал, как его переполняет удивительная сила, он даже не упал, но легко, точно пружина, оттолкнулся от земли и, вывернувшись, вновь кинулся на оборотня, одновременно выхва— тывая нож из набедренных ножен. Тот отскочил, теперь уже лицо его совсем не напоминало человеческое — чудовищная, гниющая маска, наполненная зеленоватой слизью, в глазных провалах шевелились черви. Странно, но Торран не стал нападать, а продолжал уклоняться от его ударов. И вдруг Тэш почувствовал, что его рука, держащая нож, внезапно отяжелела, точно на нее повесили свинцовую болванку. Неземная легкость, которую он ощущал до сих пор, исчезла, в голове точно взорвалось что-то, алые, пульсирующие губы растений разомкнулись в удивленном вздохе, он обернулся и увидел Кироэ — волосы ее, разметавшись по смуглым обнаженным плечам, шевелились, точно змеи на голове у медузы Горгоны. «Значит, и она тоже, — мелькнуло у него в голове, — значит, они сговорились. Когда же они убили настоящих?..» Еще один удар — и алое пламя у него в глазах затянуло тьмой. Тэш едва расслышал, как оборотень, выдававший себя за Торрана, проговорил голосом, очень похожим на голос настоящего Торрана:

— Кироэ, где веревка? Его надо связать.

И все провалилось в темноту.

Очнулся Тэш у костра. Сведенные судорогой мышцы ныли, его знобило. Голова адски болела, точно после хорошей попойки. Что с ним произошло? Была уже глубокая ночь. Он видел спящих товарищей, фигуру Торрана, который бодрствовал, глядя на огонь… Когда же успело так стемнеть? Куда выпали несколько часов из его жизни? Он попробовал приподняться на локте и с удивлением обнаружил, что это невозможно — он был связан.

Почему? Кто и зачем его связал? И почему он ничего не помнит?

— Торран, — с трудом прошептал он. Мышцы лица одеревенели, и ему с трудом удавалось управлять ими.

Торран поспешно обернулся к нему.

— Пришел в себя? — спросил он.

— Что со мной было?

— Ты отравился этой проклятой штукой, — хмуро сказал Торран. — Тебе начало что-то мерещиться. Ты кинулся на меня с ножом. Ты был как сумасшедший. — Он покачал головой. — Я не мог тебя вырубить, не убив, ты был как безумец, и силен, как безумец, так и метил мне в лицо. Хорошо, девчонка догадалась — подкралась сзади и огрела тебя дубинкой по голове. Иногда она все-таки соображает, когда хочет.

— Кироэ! Так она, значит, действительно меня ударила?

— А что ей оставалось? Ты бы всех нас перерезал.

— Да нет… я просто думал, что мне это тоже показалось. — Тэш покачал головой. — Да. Теперь я вспоминаю. Мне такая мерзость мерещилась. А ты — это действительно ты?

— Ты что, парень, совсем сдурел? — удивился Торран. — Куэ говорит, он сразу почуял, что эти плоды ядовиты. Ты траванулся, дурачок, у тебя начались видения. Куэ говорит, что такое бывает. Он говорит — его старейшины иногда сами вызывают у себя эти видения — уж не знаю, какое тут удовольствие. Хоть бы что приятное — а то ты так вопил и размахивал ножом…

Пушистый комок поблизости зашевелился, и на Тэша взглянула знакомая жуткая рожа с глазами-блюдцами и дурацкой ухмылкой.

— А я уже боялся, что ты обомлел на много лет, Тэш, — сказал Куэ.

— Оставь, дурень, — устало ответил Тэш, — лучше развяжи меня.

Куэ покачал круглой головой.

— Нельзя, Тэш, — сказал он. — Нельзя развязывать. Пока не выйдет весь яд, мудро и умно будет держать тебя упакованным.

Тэш вздохнул.

— Пока не выйдет весь яд? А когда он выйдет?

— К утру, Тэш, — объяснил Куэ. — А я сказал Торрану, что сам теперь буду все нюхать. И ты будешь безопасен.

Веревки больно врезались в мышцы. Тэш выгнулся дугой, пытаясь освободиться, но напрасно — путы держали крепко. Он почувствовал, что вновь уплывает — рожица Куэ превратилась в чудовищную маску, глаза лемура разбухли и выдвинулись вперед, точно светящиеся шары. Тэщ вновь оказался во власти темных кошмаров, а веревки, которыми он был связан, превратились во внезапно выросшие из земли корни деревьев, которые вцепились в него, точно пальцы мертвецов. Он напрягся, пытаясь вырваться, но эти холодные липкие пальцы крепко держали его.

Он еще слышал, как Торран будит Тар-Лоо и как тот отвечает:

— В аптечке должен быть антидот.

И ответ Торрана:

— Идиот, я не умею обращаться с этими штуками.

Это же просто шприц, хотел объяснить Тэш, но язык его не слушался. И он опять провалился в липкую темноту.

* * *

Джунгли. День третий

Вновь он очнулся только утром. Несмотря на удушливую жару, Тэш чувствовал, что его бьет озноб: он был выжат, как лимон. Тар-Лоо склонился над ним, щупая его пульс.

— Похоже, все в порядке, — сказал он. — Развязать его?

— Ребята, — прохрипел Тэш, — да я сейчас не способен убить даже муху.

— Куэ, — приказал Торран, — ну-ка погляди на него. Его можно развязывать?

Куэ пощупал запястье Тэша своими тонкими темными пальчиками.

— Тэш, ты чувствуешь душевыдирающий боль? — спросил он. — Думаю, нет. Ты слишком уже дохлый, чтобы кого-нибудь убить. Можно развязывать, Торран.

Торран склонился над другом и ножом перерезал веревки, стягивающие его щиколотки и запястья.

— Извини, — пробормотал он, — пришлось тебя связать, понимаешь, а то бы ты натворил тут бед. У тебя, наверное, все онемело так, что ты и шагу ступить не сможешь?

Тэш с трудом сел, разминая затекшие руки и ноги. Он чувствовал себя слабым, точно младенец, и соображал примерно столько же. В довершение ко всему его мутило и кружилась голова.

«Пять минут удовольствия и такая гадость потом», — подумал он.

— Тэш, — раздался у него за спиной непривычно робкий голос. Он обернулся. Позади со смущенным видом стояла Кироэ.

— Тэш, это я виновата. Я тогда повела себя как дура. Мне показалось, что Торран пытается указывать мне, ну я и уперлась…

Тэш с трудом ухмыльнулся.

— Но это же вполне естественно, детка, — сказал он. — Кто-то же должен командовать, потому что иначе мы все разбредемся в разные стороны. Даже Куэ, и тот слушается Торрана, насколько может. Тут, понимаешь, каждый — личность, но если семь личностей начнут тянуть одеяло на себя…

Она нахмурилась.

— Я же сказала, что извиняюсь! Ох, прости! Я постараюсь следить за собой.

Тэш поднялся, преодолевая слабость в задубевших мышцах. Колени у него дрожали и подгибались.

— Ладно, — сказал он. — Забыли. Будем надеяться, что Куэ окажется более опытным дегустатором, чем я. Иначе всем нам хана.

— Ты можешь идти дальше, Тэш? — обеспоко-енно спросил Тар-Лоо. Куэ сказал:

— Его нужно напоить горячим.

— Сейчас, — захлопотала Кироэ, — сейчас я согрею воду.

Тэш не возражал. Ему было приятно, что о нем так заботятся — он уже давно отвык от подобного, и особенно приятно было то, что роль сестры милосердия взяла на себя Кироэ.

Через несколько часов они двинулись в путь. Куэ сказал, что убитый ими броненосец годится в пищу, но Тэшу все равно от этого не было никакого проку. Тар-Лоо велел ему сутки поголодать, чтобы остатки яда быстрее вышли из организма. Следуя совету астронома, они накипятили побольше воды, и Тэш через каждые полчаса делал несколько глотков из своей фляги. К концу дневного перехода он уже с трудом волочил ноги от голода и усталости. Галлюцинации оставили его, но он по-прежнему чувствовал себя неуверенно — казалось, вчерашние кошмары сдернули с окружающего мира покров реальности, и Тэш подсознательно ожидал, что земля вот-вот поплывет у негр из-под ног, трава прорастет гигантскими червями, а лица его товарищей станут масками мертвецов. Возможно, сами джунгли наталкивали на эти ощущения, потому что опасность и смерть действительно таились здесь во всем — в самых ярких и безобидных с виду растениях и животных. К вечеру Торран, велев Тэшу оставаться с отрядом, отправился на охоту, прихватив с собой Тар-Лоо и Куэ. Кироэ он поручил присматривать за выздоравливающим. Тэш остался с молчаливым Тангом, который все так же смотрел куда-то мимо него, и с астрономом. Джунгли вымотали Картли, и стоило только отряду остановиться, как несчастный астроном просто рухнул, подстелив рюкзак под голову. Пребывая в какой-то прострации, он ни с кем не заговаривал и с трудом отвечал на вопросы. Тэш чувствовал, что в душе у него невольно растет уважение к этому человеку, который во время переходов как-то умудрялся держаться наравне со всеми и не доставлял никому хлопот, падая без сил во время коротких стоянок.

Пользуясь передышкой, Тэш занялся тем, что смастерил себе лук, и теперь крепил к стрелам костяные наконечники из расщепленного панциря броненосца. Стрелы получались не слишком смертоносные и не очень сбалансированные, но все же это было лучше, чем ничего.

К тому времени, как вернулись с добычей охотники (они волокли за собой какое-то шестиногое животное, отдаленно напоминающее дикую свинью), Тэш чувствовал себя отдохнувшим, а сочный кусок зажаренного на углях мяса восстановил его силы полностью. Принесли они и какие-то удлиненные, похожие на бананы, плоды, но, несмотря на все уверения Куэ, что «об эти плоды вполне можно насладиться», Тэш, наученный горьким опытом, попробовать их не рискнул. Однако остальные, кажется, были вполне уверены в дегустационных способностях Куэ и оказались правы — похоже, либо у остальных в отряде был, как выражались кураторы, «еще больший индекс везения», либо хваленая удача Тэша просто-напросто исчерпала себя. Тем не менее к нему вернулись силы, и он шел вместе с остальными, уже не опасаясь, что почва куда-нибудь уплывет из-под его ног. Вскоре Тэш заметил перемену в окружающем их пейзаже. Содранный напастью верхний покров почвы затягивался, наподобие того, как затягивается рана, только гораздо быстрее — изуродованная земля подернулась зеленью; усики каких-то растений уже перебежали через гигантскую проплешину, за ними потянулись пушистые зеленые стебли. Тэш нечаянно задел ногой какой-то безобидный с виду круглый гриб, и тот взорвался, выбросив лиловатое облачко спор. К ужасу Тэша, поскольку он еще не до конца мог отличить реальность от преследовавших его кошмаров, облачко приняло форму плотной, тугой спирали и медленно двинулось по направлению к нему, хоть ветер дул в противоположную сторону. Тар-Лоо, который шел рядом в Тэшем на случай, если тому вновь станет плохо, резко оттолкнув его в сторону, дал короткий разряд из лучевика, а потом, протянув Тэшу свою сильную руку с гибкими, непривычной формы пальцами, помог ему подняться с земли.

— Смотри, куда ступаешь, — недовольно заметил он.

Тэш только хмыкнул. Он, привыкший во всем полагаться только на себя, теперь зависел от быстроты реакции и дружелюбия своих спутников. Полагаться не на себя, а на других было безусловно легче, но в этом-то и крылась опасность: еще немного — и он, позволив себе расслабиться, превратится в бесполезный груз для отряда. Поэтому Тэш усилием воли заставил себя собраться.

На ночь они остановились на верхушке холма, который был достаточно высок, чтобы попасть на карту, но там его почему-то не было. Тэш уже понял, что ни одной из карт в джунглях доверять нельзя — горы, равнины и реки везде в нормальном мире были ориентирами относительно незыблемыми — только не здесь. Реки вполне могли ни с того ни с сего дрейфовать в разные стороны, точно пьяные матросы, и у каждой было не одно, а несколько альтернативных русел, а порою они распадались на сеть мелких ручейков — недаром тут было столько болот. Реки вели себя точно живые существа. Неужели подобное происходило и с холмами? Их-то зачем черти носят?

Тем не менее этот холм, несмотря на то, что он не был обозначен на карте, выглядел вполне безобидным — гладиаторам пришлось выжечь всего один подозрительный куст. Они поделили вахты, но, как выяснилось, Тэша в расписание дежурств не включили.

— Лучше отдыхай, — заявил ему Торран. — Выглядишь ты просто ужасно, а если у тебя опять начнутся всякие видения, ты нас всех перережешь.

— Может, он уже начал мутировать? — спросил Куэ, с восторженным любопытством тараща на Тэша свои огромные глазища. — Может, этот плод…

— Не болтай глупостей! — оборвал его Тар-Лоо. Тэш ни в какие зловещие последствия своего недомогания не верил, но в конце концов вынужден был уступить и отказаться от вахты. В глубине души он был даже рад этому — мутации там или нет, но чувствовал он себя до сих пор паршиво.

Он наполнил флягу кипяченой водой из котелка и уселся, завернувшись в кусок непромокаемой ткани — все, что осталось от палатки. Как всегда, джунгли к ночи оживали, и пространство вокруг наполнилось шорохами крыльев, дробным топотом чьих-то ног и протяжными криками. Как правило, ночные обитатели джунглей были невидимы, но некоторые светились фосфорическим светом, точно глубоководные рыбы. Вид перепархивающих с ветки на ветку огненных бус был не столько приятен, сколько тревожен — казалось, ты случайно забрел в место, где человеку находиться не полагалось, и теперь должна последовать закономерная расплата. Тэш отнес эту неявную тревогу к последствиям свого отравления и заставил себя расслабиться. Это удалось ему с трудом — он хотел спать, но стоило лишь ему отплыть подальше на мягких волнах сна, как он вздрагивал и просыпался, мучимый тревожными кошмарами. Первыми дежурили Танг и Куэ, который сразу же куда-то удрал, и Тэш не решился просить Танга быть настороже — тот мог подумать, что землянин просто не доверяет ему.

Яд, попавший в кровь Тэша вместе с соком плода, обострил его чувства, заставив улавливать самые тонкие колебания окружающей его живой материи. Даже сверхъестественно чуткий Куэ, который раньше всех замечал опасность, сейчас не мог бы с ним справиться.

Сон, в который Тэш погрузился, слишком уж напоминал явь: холм, место их ночевки, не был холмом в полном смысле, так же, как джунгли, их окружающие, не были джунглями в обычном понимании этого слова, скорее, это было нечто, составляющее единое целое, как составляют единое целое, казалось бы, разрозненные предметы меблировки и стены комнаты. Сами по себе они просто-напросто столы, стулья и кирпичи постройки. Вместе — дом.

Джунгли, в которые их забросила злая воля кураторов, и были таким домом, неким конгломератом, составившимся из независимых друг от друга частей. Правда, понятие «дом» предполагает присутствие обитающего в нем хозяина. Здесь же хозяина не было. А может быть, только так казалось?

Погрузившемуся в дремоту Тэшу привиделось, что южный склон холма исчез, точно срезанный ножом, и оттуда, из недр холма, льется слабый свет. Там, внутри, шла какая-то подспудная работа, заставлявшая холмы двигаться, реки менять свои русла, а птиц перекликаться нежными и яростными человеческими голосами.

Там билось сердце джунглей.

Тэш так и не понял, пригрезилось ли это ему наяву или просто приснилось, но глубокой ночью он проснулся, точно от внезапного толчка.

Была и вправду глубокая ночь, вернее, та ее предрассветная стадия, когда в воздухе висит осо-беннно невыносимая тяжесть, а ночная жизнь, которая до сих пор шла своим чередом, замирает, словно в ожидании чего-то неведомого. Костер почти догорел, и Тэш увидел в его смутном свете сидящего, охватив колени руками, Торрана и астронома, натянувшего на голову куртку, словно таким способом он хотел укрыться от опасностей ночи; оба они должны были дежурить, и оба, казалось, спали, что было особенно странно, потому что Торран никогда бы не позволил себе заснуть на посту. Еще более странным было то, что, несмотря на прогоревший костер, Тэш все же мог различать очертания своих спутников — они были освещены призрачным светом, лившимся из подножия холма.

Сердце у Тэша глухо стукнуло, когда он бесшумно поднялся и дотронулся до "плеча горца.

— Торран!

Тот сразу проснулся и недоуменно уставился на Тэша.

— Что же это я? — растерянно пробормотал он. — Что происходит?

И тут же, сориентировавшись и заметив лившийся из-под земли свет, сказал:

— Так. Надо будить остальных. Картли, эй, Картли, проснись!

Астроном вздрогнул и стянул куртку с головы.

— Простите, — произнес он, виновато моргая. — Я ведь не собирался спать.

— Никто не собирался, — ответил Торран. — Нас всех что-то вырубило. Ты видишь это?

Астроном огляделся по сторонам и, помявшись, ответил:

— Есть такие предания. Про полые холмы. Иногда, во время слияния двух лун, они открываются. Но входить туда нельзя. Можно пропасть навеки.

— Там кто-нибудь живет?

— Ну… лесной народ. Но это бредни, Торран. Сказки.

— А это тоже бредни? — спросил Торран, указывая на подножие холма.

— Это… — проронил астроном, близоруко вглядываясь во тьму. — Не знаю, правда, не знаю.

Мимо Тэша скользнула серая тень. Он отпрянул, но это был всего лишь Куэ. Хвост лемура был оттопырен, шерсть стояла дыбом.

— Торран, там такое делается! — воскликнул ночной бродяга. — Там идет такой процесс! Такой разнообразный штук!

— Какой еще процесс, ты, четверорукий? — устало произнес Торран. — Ты хоть раз можешь напрячься и в виде исключения изложить что-нибудь нормально?

— Я думаю, это и есть то, что на самом деле, Торран, — вполне серьезно объяснил Куэ. — Не то, что сверху, а то, что снизу.

— Ясно! — обалдело принял его разъяснения Торран. — Тэш, ты хоть понимаешь, о чем он?

— Кажется, да, — за Тэша ответил Картли. — Кажется, я понимаю. Я думаю, он имеет в виду, что все, происходящее в джунглях, является результатом каких-то глубинных процессов. Возможно, сейчас мы как раз наблюдаем один из них.

— А почему другие экспедиции этого не видели? — брюзгливо спросил Тэш.

— Другие не заходили так далеко, — сохраняя прежнюю серьезность, ответил Куэ, — они все отважно и предусмотрительно погибали раньше.

— Мне кажется, нужно спуститься и посмотреть, что же там происходит? — предложила Ки-роэ. — А то мы никогда себе не простим, что пропустили такое зрелище.

Торран сдался.

— Ладно. Если вы все решили, как выражается Куэ, отважно и предусмотрительно отдать концы, валяйте, суйте голову в пекло. Танг, Тар-Лоо, может, хоть вы окажетесь умнее?

Танг взглянул на него непроницаемыми глазами.

— Я очень хорошо чувствую, что там что-то происходит, Торран. Но я это чувствую все время.

«Танг обладает зачатками телепатического восприятия, — подумал Тэш. — Должно быть, он уже давно улавливал какие-то сигналы».

Они осторожно начали спускаться с холма, держа наготове еще сохранившие часть энергии лучевики. И, как выяснилось, вовремя. Холм начал дергаться у них под ногами, точно гигантское животное, пытавшееся стряхнуть с себя назойливых насекомых. Южного склона холма не было.

Он был словно срезан ножом. И там, внутри, под высокими сводами, струился мягкий переливающийся свет.

— О Господи, — пробормотал Тэш. Это не был маленький народец из легенд и преданий. Это было бог знает что.

Он как будто заглядывал во внутренности гигантского животного или в недра сверхсложной лаборатории, где уже невозможно отличить живое от неживого. Тут все дышало, пульсировало. Из протянувшихся по внутренним стенам холма слабо светящихся розоватых трубок толчками выплескивалась какая-то серая масса, которая, переваливаясь за пределы открывшегося в холме отверстия, расползалась по земле, приобретая странно знакомые очертания. Тэш пригляделся: она превращалась в траву, в стебли, в мелких юрких насекомых, которые тут же суетливо разбегались прочь. С потолка открывшегося их глазам тоннеля срывались бесформенные комки грязи, шлепались о грунт и постепенно приобретали форму животных — больших и маленьких, которые тут же, выбравшись из этой гигантской плавильни, уносились в разные стороны. Холм был гигантской биологической машиной, неустанно лепящей жизненные формы, а может, и не один этот холм. Каждая кочка, каждая возвышенность в джунглях была сетью живых фабрик, выпекающих и выбрасывающих из себя на свет Божий — что? Продукцию? Отходы производства? Или отходы жизнедеятельности гигантского организма, которым в действительности эти джунгли являлись. Не удивительно, что, по словам астронома, живые существа в джунглях действовали как одно целое — они и были единым целым. И, как любой целостный организм, джунгли отторгали любое попавшее в него инородное тело — инстинктивно и безжалостно, уничтожая его, подобно тому, как лейкоциты уничтожают попавшую в человеческий организм болезнетворную бактерию.

— Ладно, — первым пришел в себя трезвомыс-лящий Торран, — что толку здесь болтаться. Пошли отсюда скорее.

— Погоди, — возразил Картли, — если это и вправду… если это и есть настоящие джунгли, может, нам проще пробираться к нашему конечному пункту там? По внутренней системе?

Тэш отрицательно мотнул головой.

— Сама по себе идея неплохая, — сказал он. — Но мы хоть немного, да знаем о том, что происходит снаружи. Мы знаем, чего там следует опасаться. А что делается внутри? Да, может, эта штука тут же пустит нас в расход, чтобы построить из наших тканей что-то новое.

— Дело не только в этом, — добавил Тар-Лоо, с любопытством вглядываясь в недра живого холма. — Мы не знаем, когда и где откроется новый выход. Мы можем бродить там вечно — без воды и пищи, кстати. Во всяком случае, без привычной пищи. Ты что, будешь есть эту штуку?

— Я не возрадован туда лезть, — поддержал его Куэ. — В оборот, я рожден жить на деревьях.

— Картли, они правы, — сказал Торран. — Дело даже не в том, что мы не знаем, по какому принципу эта штука открывается и закрывается. Это и вправду здорово похоже на живое существо. И я добровольно не полезу к нему в глотку.

Картли вздохнул.

— Как ни странно, — заявил он, — там, внутри, возможно, безопаснее, чем здесь. Это живое нечто может распознавать чужих только на поверхности — там, где есть риск встретиться с ними. А его внутренние органы могут быть не защищены системой отторжения.

— Картли, — сказал Тэш, — а каким образом ты перевариваешь пищу? Объясни-ка мне, что с нею при этом происходит?

— И в самом деле, — подхватил Тар-Лоо. — Представь себе, что мы попадем ему в желудок.

— Я думаю, — продолжал упорствовать Картли, — что вы рассуждаете слишком примитивно. У него может не быть желудка, в нашем понимании. То, что оно и вправду живое, на самом деле ничего не значит. Ну ладно. Не хотите — не надо.

Они отошли от холма, который все еще подрагивал крупной дрожью, спазматически выбрасывая из себя новорожденных обитателей джунглей.

— Вот почему тут так быстро затягиваются все просеки, — прошептала Кироэ.

— Да, — ответил Тэш, — и меняется рельеф. Эти возвышенности возникают в самых разных местах просто по мере того, как накапливается живой материал.

«Жаль, — подумал он, — об этом скорее всего никто не узнает. Мы не сможем пройти это чудовище из конца в конец. Да и кто может воспользоваться нашими сведениями? Кураторы?»

— Ты знаешь, о чем я подумал, — рассеянно произнес Тар-Лоо, наблюдая за травой, суетливо затягивающей проплешины, оставленные напастью, — если оно действует как единый организм, то где-то должен быть мозг… и если представить себе…

— Единый — необязательно разумный, — возразил Тэш, — а если даже этот мозг и существует на самом деле, ты, увидев его, даже и не поймешь, что это такое. А вообще-то скорее всего оно действует инстинктивно. Просто как животное.

Земля у них под ногами дрожала.

— Хватит болтать! — крикнул Торран, — сматываемся отсюда. Куэ, где ты там сшиваешься?

— Я иду впереди, — отозвался лемур. — Вонзив гордый взгляд в темноту.

— Вот сукин сын! — восхищенно пробормотал Торран. — Умеет же выразиться красиво!

Они побрели вслед за Куэ.

Торран поджег смолистую ветку, и гладиаторы последовали за этим слабым факелом. Идти было трудно — недавние проплешины на глазах затягивались травой, и вокруг отряда вновь бурлила жадная и беспокойная ночная жизнь.

— Куэ! — крикнул Торран. — Ты там особенно не разгоняйся. Просто найди безопасное место, где мы могли бы спокойно дождаться рассвета.

— Безопасных мест тут нет! — гордо отозвался Куэ.

«Вот пижон хвостатый!» — подумал Тэш. Но злиться на Куэ он не мог. Помимо того, что тот действительно, при всей своей наглости и расхлябанности, чувствовал себя в джунглях как дома и не раз выручал их из всяческих переделок, Тэш просто-напросто испытывал симпатию к их мохнатому неунывающему спутнику.

— Там вода, — вдруг заявил Куэ. — Ой!

И замолчал.

Тэш увидел, как метнулся вперед огонек факела. Торран подбежал к лемуру.

— Что, ой? — услышал он. — Чего ты пищал?

— Я упал в эту сволочь, — объяснил Куэ. — Мне мокро.

Оказывается, лемур не углядел затянутую ряской яму и теперь брезгливо отряхивался, очищая хвост от липкой зеленой тины.

— Пиявки! — крикнул Тэш, вспомнив свое недавнее приключение. — Посмотри, Куэ, нет ли там пиявки.

— Никакой такой скотин тут нет, — ответил Куэ. — Но в этой воде плавает мелкий рыбка.

— Проверь, чтобы к тебе ничего не прицепилось, Куэ, — настаивал Торран, — проверь как следует.

— Я же сказал, я выжил, — ответил Куэ. — Но дальше идти нельзя. Опасно, да? Очень много ям с мокрой водой.

— Ладно, — согласился Торран, — привал. Мне не нужны утопленники.

Они свалили свои пожитки в более или менее сухом месте и расположились рядом, дожидаясь рассвета. Тьма над ними слабо фосфоресцировала — словно воздух был перенасыщен электрическими разрядами. Тэш с трудом сдерживал невольную дрожь — ему все время казалось, что его неотступно преследует чей-то взгляд.

* * *

Джунгли. День четвертый

Остаток ночи длился целую вечность. Часов у Тэша не было, и он не мог проверить, сколько времени прошло в действительности — подсознательно он готов был поверить в то, что время тут тянется так, как это угодно джунглям — то быстрее, то медленнее.

Наконец сумрак поредел, и Тэш увидел, что лемур оказался прав — кругом было очень много воды. Они вышли на берег реки — одной из артерий той обширной водной системы, которая, беспрерывно видоизменяясь, пронизывала джунгли. В смутном утреннем свете поверхность воды тускло светилась, словно амальгама на зеркальной плоскости, и время от времени по ней, хотя никакого ветра не было, пробегала мелкая рябь.

— Наконец-то, — проронил Торран, который приблизившись к Тэшу, вглядывался в водную гладь. — Теперь, если мы сумеем построить надежный плот, дело пойдет быстрее. Нам по дороге с этой рекой, Тэш?

Тэш сверился с компасом.

— Пока, да, — ответил он. — Но я бы не стал особенно доверять ей. Ты же знаешь, какие тут реки! Она может в любой момент свернуть или в сторону завернуться петлей, если захочет.

— Ну, тогда мы высадимся на берег, — сказал Торран.

— Если сумеем, — дополнил Тар-Лоо.

— Что толку гадать, — Торран огляделся. — На плоту мы сможем двигаться быстрее. Река сама понесет нас.

— Я не есть великий обожатель воды, — недовольно вставил Куэ. — Все мокрое — лапы, хвост. Противно.

— Тебе вовсе не нужно будет мочить хвост, — возразил Торран. — Ты будешь сидеть на плоту. Ты даже править не будешь. Я ничего тебе не доверю — ни руль, ни весло.

— Ты нарочно хочешь меня обидеть? — надулся лемур.

— Куэ, да уймись ты, — устало бросил Тэш, — тебе просто нравится пререкаться.

Лемур ухмыльнулся.

— Я непокорен, да? Я есть непобедим.

— Дурень ты есть, — улыбнулся Тэш.

— Ладно, братцы, — взглянул на спутников Торран, — у кого еще лучевики на ходу?

Лучевики с небольшим запасом энергии оказались лишь у Куэ и Тар-Лоо. Остальные давно уже израсходовали свой заряд.

Торран отобрал лучевик у Куэ, потратив еще полчаса на совершенно бессмысленные пререкания, и в конце концов уломал лемура, пообещав дать ему особо важное поручение.

— Ты будешь показывать нам, какие деревья пригодны для плота, — сказал он.

Куэ раздулся от гордости и стал похож на пушистый воздушный шар на тонких лапах.

— Я покажу вам, каков я борец! — заявил он.

— Вот и ладненько, — устало ответил Торран, — только не крутись поблизости, когда дерево будет падать, хорошо?

Они пошли вслед за Куэ, помечая короткими выстрелами из лучевика каждое пригодное дерево.

— Вот это… — говорил Куэ, показывая своим хрупким черным пальчиком, — и это… и это.

— Ладно, — остановил его Торран, — пожалуй, хватит. Давай, ребята!

Молнии лучевиков прочертили воздух, и первое из помеченных деревьев медленно повалилось на землю. Еще полчаса — и пять стволов уже лежали грудой на берегу, аккуратно разрезанные и освобожденные от веток.

— Порядок, — сказал Торран, отряхиваясь. — Пожалуй, лучевики нам тут больше не понадобятся. Кироэ, Картли, возьмите оружие — нам нужно запастись провизией. Неизвестно, что будет дальше.

— Можно поймать рыбку! — подсказал Куэ.

— На твой хвост, — ответил Торран, — поэтому пойдешь с ними. Хоть какой-то прок от тебя будет.

— Я практически все сделал сам вот этими руками, — горько проронил Куэ, — а ты говоришь мне такое.

— Куэ, — отмахнулся от него Торран, — умоляю, уйди с глаз моих хоть на время. Я за себя не отвечаю.

— Ухожу, ухожу! — поспешно заявил лемур. — И принесу хакую-нибудь пищу, которая пригодится на еду.

— Вот и хорошо, — покорно ответил Торан, — Кироэ, ты за старшего. Это передвижной цирк какой-то, а не команда.

Кироэ поправила ремень лучевика, гордо вскинула голову и, изящно ступая, направилась в прибрежные заросли. Она двигалась так, словно шла не по заболоченной ухабистой земле, а по гладким мраморным полам отчего дома, и Тэш невольно залюбовался ею.

— Тэш, — тихонько окликнул его Торран, — ты прожжешь ее взглядом без всякого лучевика.

— А! — Тэш обернулся.

— Давай-ка, нам нужно скрепить бревна. Тэш достал из вещевого мешка чудом уцелевшую веревку, и они начали связывать скользкие стволы, плотно подгоняя их друг к другу. Танг и Тар-Лоо подтаскивали бревна. Тэш искоса поглядел на них. Мрачный пилот обладал незаурядной физической силой, но с Тангом ему было не сравниться — отливающие металлом руки Танга ворочали бревно,точно щепку.

— Танг неплохой мужик, верно? — задумчиво произнес Тэш. — Жаль, что у нас с ним так не заладилось.

— Он не из тех, кто легко прощает подобное, — отозвался Торран. — А что касается того, что он мужик… вот в этом я вообще не уверен.

— Ты хочешь сказать… — удивленно пробормотал Тэш.

— Он что-то говорил, я так и не понял. Они вроде выходят парами из одного яйца, и каждая пара остается вместе до конца жизни. Каждый из двоих может быть и отцом и матерью, понимаешь?

— Вот это да, — горестно выдохнул Тэш. — Получается, что я убил не только его брата, но и партнера по сексу.

— Получается, что так.

— Неудивительно, что он на меня так злится.

Торран задумчиво произнес:

— Тем не менее не так все страшно. Он уже дошел до крайности. Теперь хуже быть не может. Только лучше. А вот с остальными… — он пожал плечами.

— Ты о ком?

— Ты знаешь, единственный, в ком я до конца уверен, это, как ни странно, паршивец Куэ. У него предел прочности просто феноменальный. А так… любой из нас может сорваться.

— Ты за себя говори, — сердито отозвался Тэш. Но в глубине души он понимал, что Торран прав. Все они устали, вымотались, все были раздражены, и отряд подошел к тому нервному рубежу, когда срывы почти неизбежны.

Наконец плот был готов. Он лежал у воды, готовый к отплытию, и Танг, проявивший врожденную способность ко всяческим водным путешествиям, приделывал к нему руль. К этому времени вернулись остальные. У Кироэ на поясе болталась связка битой птицы, Куэ, как всегда, возбужденно скакал поодаль, а у астронома вид был какой-то пришибленный.

— С тобой все в порядке, Картли? — окликнул юношу Тэш.

— Он упал, — объяснила Кироэ, — и напоролся на какой-то сук.

— Сильно? — встревожился Торран.

— Да нет, — ответил Картли. — Все в порядке. Просто царапина.

— Не глупи, парень, — сказал Тэш. — Где аптечка? Я обработаю тебе рану.

Он засыпал в крохотную ранку на ладони астронома то, что, как он полагал, было антибиотиком, и залил ее хирургическим клеем. Кироэ вдвоем с Куэ ощипали и выпотрошили добычу, и Торран, насадив птиц на вертел, склонился над костром.

Завтракали молча. Сказывалась бессонная ночь и нелегкое утро. Даже Куэ утратил свою обычную болтливость и молча уничтожал свою порцию. Наконец Тар-Лоо обтер о траву нож, убрал его в ножны и заявил:

— Можно считать, что мы готовы к отплытию. И теперь я хотел бы все-таки узнать, куда мы плывем?

— Послушай, — сказал Торран, — мы ведь уже все обговорили. Ни к чему обсуждать это еще раз.

— Нет, — упрямо повторил пилот. — Я молча сносил неопределенность, пока у нас не было другого выхода. Теперь, когда мы вышли к реке, двигаться стало легче, и мы можем…

— Не скажи, — перебил его Торран, — Тэш говорит, что передвижение по реке вовсе не дает нам такой уж свободы. Мы даже не знаем, куда она течет.

— Ах, Тэш говорит…

У Тэша с самого начала возникло неприятное предчувствие, что речь зайдет о нем. И верно — Тар-Лоо недобро поглядел в его сторону и усмехнулся.

— А почему ты вообще ему веришь? Откуда ты знаешь, кто он на самом деле такой?

— Такой же, как все мы, — спокойно ответил Торран. — А откуда я знаю, кто такой ты? А что ты знаешь обо мне?

— Он — агент кураторов! — неожиданно выкрикнул Тар-Лоо и, вскочив на ноги, ухватил Тэша за комбинезон, заставив его встать. — Он тащит нас, куда ему выгодно.

Тэш слегка пожал плечами. Он был на голову ниже пилота, но выучка у него была не хуже — одним стремительным движением он освободился от захвата и, мягко присев, выхватил нож.

— Уймись, Тэш, — сухо бросил Торран. Было в его голосе что-то такое, что заставило Тэша повиноваться.

— Успокой лучше своего неврастеника, — переведя дыхание, сказал он.

— Оставь его, Тар-Лоо, — вмешался Картли. — ты его… не знаешь. А я знал его и раньше. Он спас нас. Всю нашу организацию.

— Он сделал это нарочно! — воскликнул пилот. Он вновь шагнул к Тэшу, но Торран схватил его за локоть и удержал на месте.

Тэш уже хотел ответить пилоту, что трудно спасти кого-нибудь не нарочно, но какая-то заноза засела у него в мозгу. Точно… Картли. Он взглянул на астронома — тот был бледен как мел. И голос у него звучал очень уж устало.

— Картли, ты в порядке? — успел сказать Тэш, но пилот, перебив его, вновь воскликнул:

— Ты мне зубы не заговаривай! Что ты в действительности задумал, предатель? Откуда ты взял эту карту?

— Черт! Тар-Лоо, я же говорил тебе, что нашел ее в архивах.

— Ах, просто так взял и нашел? — прищурился Тар-Лоо. — Что-то слабо верится!

— Чем ты слушал! Мне ее подбросил малый, который притащил меня сюда.

— Так уж он тебя возлюбил! — на лице пилота было написано такое презрение, что Тэшу стало не по себе.

— У нас говорят «не верь никому, и твоя жизнь будет очень долгой и очень скучной», — тихонько произнесла Кироэ.

— Торран, да врежь ему как следует и тем укрепи наше единство, — неожиданно вмешался Куэ. Он вращал глазами от восторга и, видимо, сам с собой заключал пари, кто выйдет из этой схватки победителем.

— Послушай, Тар-Лоо, — терпеливо гнул свою линию Торран, отмахиваясь от лемура, — не веришь ему, ладно. Твое дело. Скажи мне, пожалуйста, куда ты хочешь попасть?

Тар-Лоо открыл было рот, но запнулся, а потом неуверенно сказал:

— Мы могли бы выйти в горы и организовать сопротивление кураторам.

— Может, ты этого не знаешь, — ответил Тор-ран, — но в горах уже действует сопротивление. Так вот, мы тут уже расстреляли все ваши железки, и, если мы действительно уйдем в горы, у нас не останется ничего против всей их техники. Или ты думаешь, что сам по себе представляешь такую уж ценность, что тебя будут на руках носить только за то, что ты умеешь водить межзвездные корабли, которые никто из горцев и в глаза не видел.

Тар-Лоо отшатнулся, словно от удара. Торран продолжал:

— Горцы сражаются уже не одно поколение. Но им не выстоять, Тар-Лоо. Я отлично знаю их силы и теперь хорошо представляю себе, какая сила им противостоит. Если мы не отыщем какое-либо подкрепление, им придет конец. Партизанская война может длиться вечно — ну и что с того? Она только выматывает обе стороны. В ней нет выигравших — только проигравшие.

— Ты привык сражаться своим смертоносным оружием, — тихо сказала Кироэ, — а там у тебя будут лишь собственные руки.

— Я, между прочим, продержался на арене два года, — устало ответил Тар-Лоо. — Послушайте, на что вы рассчитываете? — Он вдруг как-то сразу сник, точно в нем сорвалась какая-то пружина.

— На внезапность, — отозвался Торран. — Возможно, нам удастся захватить что-нибудь из техники. И еще мы рассчитываем на то, что вы с Тангом с этой техникой справитесь. Больше нам надеяться не на что. Так что побереги ты себя, Тар-Лоо.

— Ну… ладно, — пробормотал тот. — Тогда нам пора грузиться. Мы и так тут задержались больше, чем нужно.

— Где Картли? — вдруг спросил Тэш. Действительно, астронома, который все это время с отсутствующим видом сидел у костра, почти не принимая участия в споре, нигде не было видно.

— Черт, куда он пропал? — недоуменно пожал плечами Торран. — Куэ, ты не видел Картли?

— Я любовался на вас, — отвечал Куэ. — Но я могу посмотреть.

— Нет, погоди… — Торран взглянул на Тэша. Тэш кивнул.

— Что-то не ладно. Если бы не весь этот шум…

— Ладно, хватит, — пробормотал Торран. Он держал наготове лучевик и медленно озирался.

Кусты затрещали, и горец, развернувшись на звук, мягко отпрыгнул. Но это был Картли. Он недоуменно уставился на Торрана.

— Где ты был? — спросил горец. Астроном смущенно покосился на Кироэ.

— Надо было… отойти. Ты что, Торран? Ты же меня чуть не пристрелил!

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Тэш.

— А как я должен себя чувствовать? — удивился тот. — Что вы все на меня уставились, в самом деле? У меня что, вырос второй нос?

— Ладно, — сказал Торран, — спускаем плот на воду, ребята.

Танг и Тар-Лоо погрузили свои рюкзаки на плот, и Тэш наблюдал, как Танг, прыгнув на накрепко связанные бревна, орудует шестом, проверяя дно. Что-то беспокоило Тэша, но он не понимал, что. Казалось, все было в порядке.

— Ну что, — спросил Торран, — пошли?

Куэ поглядел на воду.

— Ты и правда хочешь, чтобы я влез на этот штук?

— Как это ты говоришь, Куэ? Не падай духом? — ехидно поинтересовался Торран.

— Да ничего с тобой не будет, Куэ, — успокаивающе сказала Кироэ, — там почти сухо.

Брезгливо тряся лапой, Куэ уселся на корме и повыше задрал хвост. Тэш устроился рядом с ним. Через несколько минут к ним присоединилась Кироэ. Тар-Лоо, ярость которого, видимо, требовала разрядки, молча орудовал шестом. Танг встал у руля. Торан стоял с ним рядом, держа в руках лу-чевик. Тэш уже заметил, что горец никогда не оставляет отряд без охраны. Торран был воином по призванию и обладал поразительной способностью на лету схватывать все новое; он легко освоился с инопланетным оружием и разбирался в обстановке даже лучше, чем Тар-Лоо, несмотря на то, что пилот был весьма подкован технически. Что же касается астронома, тот безучастно лежал на палубе, опустив пальцы в воду.

— Картли! — окликнул его Торран. Тот повернул голову.

— Ты что, хочешь лишиться руки? Астроном недоуменно взглянул на него, но руку все же убрал.

— Тут, кажется, безопасно, — сказал он. По неподвижной поверхности воды вновь пробежала мелкая рябь, будто на одном, очень ограниченном участке реки выпал дождь.

Торран стволом лучевика указал на внезапно помутневшую водную гладь.

— Как ты думаешь, что это? — спросил он астронома.

Тот покачал головой.

— Не знаю.

— Я тоже не знаю, — сказал Торран. — А потому не опускай руку в воду.

— Вам все равно придется иметь с нею дело, — ответил Картли. — Вам понадобится вода для питья.

— Фляги еще полны, — сказал Торран.

— А тебе — нет? — вдруг спросил Тэш.

—Что?

— Тебе вода для питья не нужна? Ты сказал — вам.

— Я оговорился, — удивленно ответил астроном. — Что ты к словам цепляешься, в самом деле?

— Оставь его, Тэш, — примирительно бросил Торран. — Хватит с нас. Ты что, хочешь, чтобы все мы перегрызлись? Это на тебя не похоже.

— Не похоже… — задумчиво пробормотал Тэш. — Беда в том, что на него это тоже не похоже… Не в манере Картли так разговаривать.

— Сегодня все не слава богу, — сказала Кироэ. — С утра не задалось. Сначала Картли упал, потом стычка эта…

Картли упал! Тэш неожиданно для себя напрягся и, мучимый неясным предчувствием, медленно обернулся к астроному, держа руку на поясе.

— Картли, — сказал он, — как ты себя чувствуешь?

— Нормально, Тэш, — удивленно ответил тот. — Что ты все время цепляешься ко мне, скажи на милость?

Тэш вздохнул и разжал пальцы, застывшие на рукоятке ножа. В конце концов, ему ведь могло и показаться…

Плот вышел на стремнину реки и теперь неторопливо разрезал матовую поверхность воды. Река здесь была широкая, спокойная, но неба над ней все равно видно не было — ползучие гибкие стебли умудрились каким-то образом перекинуться с одного берега на другой, образовав над водой непроницаемый зеленый свод, в сумраке которого внезапными яркими вспышками перепархивали с места на место райские птицы. Зрелище было на редкость завораживающее — казалось, плот движется по зеленому тоннелю, где роль зеркального пола играла вода, а стенки и нефритовый свод были образованы густой растительностью. Но Тэш вдруг подумал, что ему не хватает неба — он соскучился по синеве над головой, по вечерней звезде, по теплым, напоенным солнцем сумеркам. Он уже почти забыл, что существуют места, где не нужно следить за каждым шагом, где за ближайшим кустом не таится опасность.

— Сколько ты думаешь так плыть, Торран? — спросил он.

— До вечера, — ответил тот. — Ночью двигаться опасно. Даже если мы зажжем факелы, это нас не спасет — сам видишь, чуть солнце зайдет, здесь воцарится непроглядная тьма. Ближе к вечеру мы найдем какое-нибудь место поудобнее, причалим и остановимся там на ночь. А утром поплывем опять. Сегодня-то мы потеряли много времени на постройку плота.

Тэш вдруг заметил, что сидевшая рядом с ним Кироэ поежилась, словно от холода.

— Ты что? — повернулся он к ней.

— Не знаю, — шепотом ответила девушка, — мне что-то не по себе.

Тэш неопределенно хмыкнул. Кироэ особой чувствительностью не отличалась, но все же была восприимчивей остальных его спутников. Он и сам ощущал какую-то странную гнетущую тяжесть и не мог понять, откуда она берется. Может быть, дело в том, что под ногами у них вместо твердой земли непривычно покачивался настил плота?

— По-твоему, что-то неладно? — тихо спросил он девушку. — Что?

Она покачала головой, черная прядь коснулась нежно очерченной щеки.

— Не знаю… — вновь повторила она задумчиво, — просто меня почему-то знобит.

— В такой-то жаре? — удивленно спросил Тэш. — А как там наш герой?

Но от Куэ было мало толку — вода явно не принадлежала к его «любивным» стихиям, и он предпочел отгородиться от остального мира, свернувшись на корме пушистым клубком и прикрыв морду кончиком хвоста, точно спрятавшись в меховой воротник. Он то ли спал, то ли просто отключился, не желая смотреть на окружавшее их водное зеркало.

Торран встал у руля, а Танг и Тар-Лоо, стоя на разных кромках плота, попеременно работали шестами, удерживая плот на середине течения.

Становилось все темнее… Неожиданно в теплых сумерках над водой зажглись десятки огоньков — они тянулись над стремниной и неспешно перелетали от берега к берегу, словно живые бусы из фосфорических шариков.

Зрелище отличалось какой-то странной неземной красотой, огоньки отражались в спокойной темной воде, а на берегу в зарослях мелькали какие-то тени, раздавался то шорох, то переливчатый свист. Время от времени плот проплывал мимо какого-то бледного свечения, на фоне которого, точно раскоряченные человеческие фигуры, четко вырисовывались стволы деревьев… Тэш вдруг подумал о том, живут ли в джунглях люди — известно ведь, что человек приспосабливается ко всему. Вполне возможно, что жители какой-нибудь крохотной деревеньки на окраине джунглей, в свое время, когда лес отвоевывал все новые и новые пространства, предпочли не уйти, снявшись с места, а остаться, постепенно приспосабливаясь к новому окружению. А если это произошло, скажем, тысячу лет назад, что теперь сталось с этими людьми, для которых джунгли и в самом деле превратились в дом родной? За тысячу лет можно приспособиться к самым невероятным переменам, сродниться с окружающим миром, который с течением времени показался бы людям не таким враждебным… Кто знает, может быть, сегодня их уже нельзя отличить от окружающей природы — они растворились в ней, как призраки…

— Куэ! — негромко окликнул Торран. — Приди в себя!

Тэш вздрогнул и вернулся к действительности. Куэ неохотно размотался и из пушистого шара превратился в относительно человекоподобную фигуру.

— Зачем ты тревожишь меня, Торран, — недовольно проворчал он. — Я питаюсь к этой жизни отвращением. Дай мне залечь в беспамятстве.

— Мы собираемся пристать к берегу, приятель, — объяснил лемуру Торран, — давай, протри свои блюдца, пригляди какое-нибудь приятное местечко для ночлега.

— Тут нет приятных местечек, Торран, — мрачно возразил Куэ, — тут все местечки неприятные. Но я могу искать самое приятное из всех неприятных, да?

— Валяй, — покорно сказал Торран.

Они подогнали плот чуть поближе к противоположному, крутому берегу и еще с полчаса неторопливо плыли в сгущающейся тьме, оставляя позади висящие над водой холодные блуждающие огоньки, пока Куэ не высмотрел с борта удобную пристань. Торран повернул руль, и уже через четверть часа днище плота коснулось грунта. Гребцы, помогая себе шестами, вытащили плот на отмель, и Тэш вместе с Кироэ, спрыгнув по колено в воду, канатом выволокли плот поближе к обрыву, на пологий участок берега.

Тэш огляделся; конечно, Куэ был прав, когда говорил, что в джунглях нет приятных мест, но эта стоянка и вправду казалась почти уютной — от основной массы джунглей ее защищал обрыв, с которого свисали спутанные корни деревьев и плети вьющихся кустарников, а справа — выдающаяся глубоко в воду известняковая скала, благодаря чему река в этом месте образовала укромную бухту. Тем не менее гладиаторы решили не рисковать и выволокли плот на песок, разгрузив уцелевшее снаряжение, а Куэ с Торраном, вооружившись лучевиками, отправились собирать топливо для костра и, возможно, подыскать что-нибудь съестное; от дх утренней добычи уже ничего не осталось. Тэш наполнил котелок речной водой в ожидании костра, на котором можно будет ее вскипятить, и, с наслаждением вытянувшись, устроился на твердой земле. Тут он чувствовал себя в относительной безопасности; возможно, потому, что они находились сейчас не на болотистой лесной почве, чавкающей при каждом шаге и изобилующей разнообразной и часто враждебной жизнью, а на сухом и чистом песке, в котором, кроме мелких раковин да выброшенных волнами на берег кусков плавника, не таилось ничего существенного. Видимо, Кироэ испытывала примерно то же самое, потому что она неторопливо бродила по берегу, собирая плавник на растопку. Тэш присоединился к ней — он с нетерпением дожидался момента, когда можно будет присесть у огня. Гребцы слишком устали, чтобы помогать им, они сидели на прибрежных камнях, ожидая, когда те, кто меньше выложился во время путешествия по реке, раскинут лагерь. Астроном так и остался на плоту, безучастный ко всему, что происходит вокруг.

«Что-то с ним все-таки не так», — подумал Тэш. С обрыва раздался шум. Тэш повернул голову — это был Куэ, который не стал спускаться вниз на своих двоих, как это принято в порядочном обществе, а просто, ухватившись за какой-то упругий стебель, элегантно съехал вниз, используя хвост в качестве противовеса. Потом на песок шлепнулось несколько увесистых бревен, а следом за ними, скользя по крутому обрыву, спустился Торран.

— А, — сказал он, увидев наваленную под обрывом груду сухого плавника, — молодцы. А как там наши гребцы, отдыхают?

—Хорошо бы поесть, Торран, — отозвался Тар-Лоо. — Вам попалось что-нибудь?

— Куэ нашел какие-то растения. Говорит, безопасные. По его словам, их следует испечь в костре.

— Откуда он это знает, интересно? — пробурчал Тар-Лоо. — Он же их до этого ни разу не видел!

— У меня есть врожденный нюх, — объяснил Ку — откуда ты знаешь, что этот огонь, например, красный, а?

— Он не красный, — удивился Тар-Лоо. — Он зеленый.

Тэш усмехнулся.

Иномиряне в общем и целом неплохо ладили друг с другом, но вот договориться, что красное, а что зеленое, им, видимо, было не дано.

— Я тоже считаю, что огонь красный, — успокоил он Куэ, — но мне доводилось слышать, что некоторые люди воспринимают красный цвет, как зеленый.

— Вечно вы говорите о каких-то странных вещах! — удивился Торран. — Красный, зеленый… Так ты говоришь, эти растения можно есть?

— Сырыми, нет. Это невкусно, — объяснил Куэ. — Но если их пожарить, то такой еде можно понравиться.

— Вот и займись этим, — сказал Торран, — ты целый день проспал.

Куэ разложил костер, причем делал это он весьма умело. Тэш вновь поймал себя на мысли, что он невольно воспринимает Куэ, из-за его комической внешности, скорее как забавного зверька, чем как полноправного разумного спутника, и каждый раз удивляется, когда тот демонстрирует способности выше среднего. Поскольку подобное случалось довольно часто, Тэшу приходилось удивляться почти все время. Вот и сейчас он рассеянно наблюдал за лемуром, как вдруг заметил, что Куэ насторожился. Он все так же продолжал заниматься костром, но его круглая голова медленно поворачивалась из стороны в сторону, а хвост напрягся и дрожал как струна. Наконец пламя разгорелось, часть прогоревшего плавника, которую Куэ отгреб в сторону, прикрыла найденные ими коренья, и Куэ, отряхнув темные пальчики, гордо оглянулся по сторонам. Заметив, что Тэш на него смотрит, он, мягко ступая, подошел к нему.

— Тэш, ты мне сейчас немножко помогать. Ты сейчас стрелять, куда надо.

—А куда надо, Куэ? — осторожно спросил Тэш.

— Ты возьми разрядник, да? Вон он лежит, рядом с костром. Он еще последний, который стреляет. Дерьмовое у них это оружие, Тэш, быстро кончается. Вот у нас оружие…

— Не отвлекайся, — сказал Тэш.

— Да. Так вот, ты берешь этот штук и несешь его ко всем вещам, да? А там смотришь, что я делаю. Но очень осторожно смотришь, Тэш.

Тэш неуверенно взял в руки лучевик и оглянулся на остальных. Путешествие по реке, казалось бы, такое спокойное, без всяких приключений, на самом деле порядком вымотало отряд, и все, кроме Торрана, который, как всегда, был готов к любым неожиданностям, лежали на песке, завернувшись в одеяла. Кроме астронома. Тот по-прежнему сидел на плоту. Тэш увидел, как он пошевелился и поднял голову; Куэ, который лениво проходил мимо, окликнул его.

— Эй, Картли! Что ты сидеть, как одинокий странник? Не хочешь ни с кем разговаривать, так? Ты не стал общительный?

Тэш вдруг ни с того ни с сего вспомнил слова Торрана: «Как ни странно, единственный, на кого можно полагаться до конца, это Куэ».

А Торран умеет разбираться в людях. И Тэш, сам не зная почему, покрепче стиснул оружие.

Астроном медленно повернулся и посмотрел на Куэ.

— Да, — произнес он странным скрипучим голосом,—я иду.

И неожиданно ринулся в сторону Куэ с такой стремительностью, что Тэш лишь растерянно дернул оружием.

В ту же секунду Куэ бросил под ноги астроному рюкзак.

Картли упал, и в неверном свете костра Тэш вдруг увидел, как страшно тот изменился. Его лицо и руки дергались, точно по ним пробегала мелкая рябь или словно что-то… что-то распирало его изнутри, пытаясь выйти наружу.

— Стреляй, Тэш, — завопил Куэ. — Стреляй, идиот! Куда ты моргаешь!

Теперь уже и все остальные повскакивали на ноги. Торран, выхватив из костра ветку, размахивал ею, точно факелом. Картли медленно поднялся на ноги, и тут Тэш, наконец совладав с собой, выстрелил. Из лучевика вырвался сноп пламени, и на какую-то краткую секунду Тэш вновь увидел лицо астронома. Ему хватило — теперь это лицо он будет вспоминать всю жизнь.

Где-то за его спиной тихо охнула Кироэ.

Из глаз и рта астронома выползали шевелящиеся личинки.

Сноп пламени отбросил Картли назад, в воду, и он тут же загорелся, точно сухое дерево. Даже вода, приняв тело несчастного, не смогла загасить пламя. Тэш видел, как то, что еще совсем недавно было их товарищем, уплывает вниз по течению, словно пылающий остров, все дальше и дальше во тьму.

Кироэ начала тихо всхлипывать. Тэш подошел и обнял ее за плечи.

— Не надо, — неловко проронил он, — перестань.

— Что это было? — потрясенно спросил Тар-Лоо. — Что с ним… произошло? Тэш устало опустил оружие.

— Куэ… первый догадался, что случилось неладное. Картли уже и человеком-то не был. С тех самых пор, как сегодня утром упал во время охоты. Наверное, тогда… эта тварь и отложила в него свои яички. Они принимают на себя руководство нервными центрами, и, пока размножаются в организме, носитель их защищает. Вот почему он и вел себя так странно. А потом, когда они созрели достаточно, чтобы выйти наружу, они заставили бы его заразить всех нас. Он мог сделать это ночью, когда мы уснем.

— От него шел неправильный запах, — объяснил Куэ. — Видимость была правильная, но видимость — это пустяк, ничего не значит, да? Внутренность была неправильная.

— Куэ, с остальными все в порядке? — настороженно спросил Торран.

— Пока все в порядке, Торран. Кто может знать дальше?

— Жаль… — Торран устало вздохнул. — Жаль его. Он был неплохим человеком. Я сперва думал, что он будет нам помехой. Но он держался. Пока он… пока не…

Горец оборвал фразу и резко отвернулся.

* * *

Джунгли. День пятый

Утром все собирались молча.

Разговаривать никому не хотелось. Прежде чем вновь погрузить пожитки на плот, Торран и Куэ тщательно осмотрели его в поисках возможной заразы, но ничего подозрительного не обнаружили. Тем не менее они, по совету Тэша, вылили на бревна несколько ведер воды и залпом из лучевика ошпарили поверхность плота раскаленным паром. Плот спустили на воду, Танг и Тар-Лоо, ловко действуя шестами, вывели его на середину реки. Торран, как прежде, встал у руля, а Куэ клубочком свернулся на корме. Вскоре к нему присоединилась и Кироэ. Глаза у нее были заплаканные. Тэш в глубине души подивился тому, что она еще способна оплакивать утрату — ведь она видела за свою недолгую жизнь столько смертей, простилась со всеми близкими… Он постеснялся тревожить девушку — казалось, любые слова утешения будут звучать фальшиво — и отошел к Торрану. Вид у того тоже был озабоченный и усталый.

Поглядев на сонного Куэ, прикорнувшую рядом с ним Кироэ и молчаливых гребцов, горец тихонько сказал Тэшу, стараясь, чтобы его не услышали остальные:

— До сих пор нам везло. Мы практически трое суток продвигались без потерь, хоть всяких неприятностей в пути хватало. Теперь же мне что-то неспокойно, Тэш. Боюсь, что у нас вот-вот начнется тяжелая полоса.

Тэш пожал плечами, наблюдая, как мимо уплывает назад зеленая стена джунглей. В ней не было ни единого просвета, над головой — ни клочка голубого неба.

— Когда нас сюда высадили, — сказал он, — мы знали, что из себя представляют джунгли. Мы должны стараться сохранить всех, Торран, но нам следует быть готовыми к неизбежным потерям. Тут дело не в везении или невезении. Дело в джунглях.

— Нельзя быть готовыми к потерям, — медленно возразил Торан, — и дело тут не в джунглях. Тут дело в нас самих. Мы можем противостоять им только вместе. И об этом как раз я хотел с тобой поговорить. Надеюсь, все обойдется, но если… если со мной что-нибудь случится, принять отряд придется тебе. Я присматривался к вам всем… Кроме тебя — некому. Кироэ слишком вспыльчива, она действует под влиянием первого импульса, а для того, кто отвечает за весь отряд, это недопустимо. Тар-Лоо озлоблен, он готов угробить всех, только чтобы отомстить кураторам. У Куэ вообще нет чувства ответственности в нашем понимании. Танг… он ни за что не согласится вести группу. Остаешься ты. Одна беда — Танг и Тар-Лоо с тобой не очень-то ладят. Но тебе придется как-то справиться с этим.

— Если надо будет, я справлюсь, — сказал Тэш. — Но я надеюсь, что до этого не дойдет, Торран. Ты доведешь группу до цели. А предчувствия… дурные предчувствия бывают у всех.

— Кстати, насчет цели, — сказал Торран, — Тар-Лоо, конечно, немного ненормальный со своей подозрительностью, но ты действительно уверен, что нам стоит держаться пути, обозначенного на твоей карте?

Тэш нахмурился.

— Торран, не знаю, что сказать тебе. Будь я один, я пошел бы туда без колебаний. Другое дело — тащить за собой остальных.

— Без колебаний? Ты что, так доверяешь этому малому?

— Не то чтобы я ему очень уж доверял, — неуверенно ответил Тэш, — понимаешь, я просто знаю, чего от него можно ожидать. Я думаю… у него есть своеобразный кодекс чести или что-то в этом роде, и он чувствует, что у него по отношению ко мне есть какие-то обязательства. Но я бы не стал полагаться на него с закрытыми глазами, разумеется.

— Ты знаешь, что к тому времени, как мы выйдем к цели, у нас будут исчерпаны все разрядники?

— Да, — задумчиво сказал Тэш, — это осложняет дело.

— А если мы к тому же потеряем людей…

— По-моему, — сказал Тэш, — ты надеешься на хорошую драку.

— Предусматриваю такую возможность, скажем так… В сущности… Если хочешь что-нибудь получить, всегда приходится драться.

— А что ты хочешь получить? — поинтересовался Тэш.

Торран ухмыльнулся.

— Смотря, что мы там найдем.

— Только не глупи, Торран, — твердо заявил Тэш. — Ты должен выжить. Ты же сам знаешь, как это бывает — пока тебе что-то очень нужно, ты держишься.

Плот медленно продвигался по стремнине. Река, до того протекавшая в крутых берегах, постепенно расступалась, мелела, и вскоре перед отрядом развернулось необъятное водное зеркало, подернутое мелкой зеленой тиной. Плыть стало тяжело — шесты застревали в густом иле, что-то царапало днище, серебристые, веретенообразные тела проносились за бортом, выскакивали из воды и звучно шлепались обратно. Над водой от одного островка к другому перепархивали тучи похожих на бабочек бледных насекомых величиной с ладонь. Духота стала совершенно невыносимой. Если раньше от реки тянуло хоть какой-то свежестью, то теперь над водой стелился тяжелый горячий пар, а небо, которое наконец открылось за расступившейся зеленью, приобрело угрюмый свинцовый оттенок.

Тэш расстегнул «молнию» комбинезона у ворота.

Он чувствовал смутную тревогу, она так и не отпустила его после вчерашнего, и он никак не мог определить, к чему она относится — к прошлому или к будущему. Остальные тоже молчали, точно свинцовая тяжесть воздуха давила им на плечи.

Туман сгущался все сильней, наконец берега полностью растворились в этом тусклом мареве, и видимость уменьшилась до нескольких метров. Все звуки тоже куда-то исчезли, слышался только тихий плеск воды под днищем плота да чавканье, с которым гребцы выдергивали шесты из ила. Тэш, проведший жуткую, почти бессонную ночь, задремал, убаюканный этим мерным плеском, тем более что и взгляду не за что было зацепиться — казалось, плот движется во сне, который вот-вот должен окончиться какой-то внезапной, как это обычно и бывает во сне, катастрофой. Поэтому он даже не понял сначала, во сне или наяву он услышал ровный, нарастающий гул…

Тэш вздрогнул и, подняв голову, торопливо огляделся. Гул все приближался; над плотом пролетало облако, такое плотное, что заслонило тот слабый свет, который ухитрялся пробиваться сквозь туманную пелену, — хлопанье тысяч и тысяч крыльев, резкие, тревожные крики, точно все пернатое население джунглей снялось с места и пустилось в поспешное бегство от неведомой опасности. Тэша обдал ветер, поднятый этими судорожными взмахами, по гладкой, тяжелой поверхности воды пронеслась рябь.

— Ничего себе, — пробормотал Торран. Он оставил руль и вместе с гребцами, поднявшими шесты, всматривался в небо. Все новые и новые волны птиц пролетали над их головами, казалось, стаям не будет конца. Они закрыли небо от горизонта до горизонта, и гомон стоял такой, что у Тэша заложило уши.

Потом внезапно все стихло.

Последние, разреженные стаи — жалкий арьергард панически спасающегося бегством войска — медленно проплыли в мутном небе.

Протяжные крики замерли за горизонтом, и вновь навалилась давящая, липкая тишина. Какое-то время плот продвигался в ней бесшумно, точно в дурном сне.

Тар-Лоо, до того молча орудовавший шестом, повернулся к Тэшу.

— Как ты думаешь, что это было? — удивленно спросил он.

— Птицы, — сухо ответил Тэш.

— Это я и без тебя вижу. Куда они полетели?

— Может быть, здесь это обычное дело, — неуверенно проронил Тэш, — массовая миграция, перелет… Сезонное явление.

Танг повернул голову и поглядел на них странным своим взглядом.

— Неверно, — сказал он.

—Что?

— Вопрос задан неверно. Не куда они полетели, а откуда?

— Ты думаешь, — спросил Торран, — их что-то спугнуло?

— Их спугнуло… что-то очень большое..

— Вот дьявол, — сквозь зубы проговорил Торран, — этого еще не хватало. Куэ! Эй, Куэ! Проснись, ты, лентяй дефективный!

Куэ размотал свой пушистый хвост, в который, точно в шарф, упрятал свою сонную рожицу, и тут же подскочил, оттолкнувшись от бревен всеми четырьмя лапами.

— Ой, Торран! — запричитал он. — Что-то делается!

— Что делается? Скажи толком!

— Торран, так не годится, да? Нам нужно смело и гордо свернуть к берегу. Иначе мы все тонуть, как будто уроды. Сворачивай к берегу!

— К какому? — Торран подскочил к Куэ и сгреб лемура за лямки комбинезона. — Да приди же в себя наконец!

Но Куэ, кажется, потерял всякую способность соображать. Тэш никогда еще не видел лемура в такой панике. Тот в ужасе охватил голову своими темными пальчиками и причитал:

— Оу, Торран, к любому берегу! Скорее! Оно нас уже постигает!

— Тэш, — крикнул Торран, отпуская лемура, — давай! Поворачивай руль! Выводи плот к берегу, ребята!

Танг, казалось, только и ждал этой команды. Он несколькими мощными ударами шеста вывел плот со стремнины, тогда как Тэш, кинувшись к рулю, вывернул его к берегу. Остальные, очнувшись от давящей сонной одури, напряженно вглядывались назад — туда, откуда прилетели бесчисленные стаи.

Куэ продолжал визжать пронзительным дурным голосом.

— Скорее! Ох, Торран скорее! Мы все тут будем задохлики, хуже мертвый рыбка!

Торран схватил еще один шест, лежащий на корме, и бросился помогать гребцам, но Куэ в панике вцепился ему в рукав и мешал двигаться.

— Кироэ! — крикнул Торран. — Ты умеешь плавать?

Она спокойно отозвалась:

—Да.

— Отлично. Отцепи от меня этого придурка. И пристегнись к нему как-нибудь, что ли. Он вот-вот выпрыгнет за борт.

Кироэ подошла к перепуганному лемуру и, ловко ухватив его за хвост, оттащила от горца.

— Держись за меня, Куэ, — ласково произнесла она. — Держись крепче. Я тебя не оставлю.

Куэ словно того и ждал. Он ослабил хватку, выпустил рукав комбинезона Торрана, и тут же судорожно вцепился в поясной ремень Кироэ. Казалось, его нельзя оторвать никакими силами.

Они уже выгребли на отмель, и плот заскользил по густой водной растительности, когда Танг, напряженно всматривавшийся вдаль, вдруг обернулся и, внимательно поглядев на Торрана, сказал:

— Наверное, нужно было оставаться на глубине, Торран. Мы сделали ошибку. Впрочем, теперь уже все равно.

Тэш прислушался. Нарастающий, ровный, какой-то механический гул все усиливался, небо совершенно потемнело, а на горизонте появилась темная полоска, которая все росла и росла, словно следуя за звуковой волной, которую гнала впереди себя.

— О Господи! — пробормотал Тэш.

— Наводнений! — верещал Куэ. — Утопление! Гибель!

— Держись, Куэ, — пробормотала Кироэ, — держись, не выпускай меня.

— Держитесь за веревки! — крикнул Торран, — за веревки, связывающие плот! Может быть, удастся…

— Ничего не удастся, Торран, — спокойно возразил Танг, — мы теряем все.

— Откуда оно взялось? — удивленно спросил Тар-Лоо. — При полном штиле? Тэша осенило.

— Сигизийный прилив! — воскликнул он. — Две луны, плюс солнце… Должно быть, это случается не так часто. Ну, может, раз-другой в году… Но когда такая штука идет по реке от моря… Недаром на побережье нет ни одной деревни!

Волна приближалась. Можно было разглядеть ее пенный гребень, постепенно заворачивающийся внутрь, мусор и вывороченные с корнем деревья, которые она несла с собой.

— Теперь это уже не важно, — пробормотал Танг.

Тэш изо всей силы вцепился в связывающие плот канаты. Остальные последовали его примеру. Еще миг — и вал добрался до них, подхватив плот, точно щепку. Волна ударила сверху, плеснув Тэшу в лицо мутной теплой водой, — удар был таким оглушительным, что бревна загудели, точно натянутая шкура гигантского барабана. Тэш цеплялся за плот, который крутило и подбрасывало, а потом неожиданно перевернулся вверх дном. Бревна накрыли Тэша прежде, чем он успел наполнить легкие воздухом, и он наглотался мутной взвеси, цепляясь за канаты и перебирая их в отчаянной попытке выбраться на поверхность. Волна грохотала над головой, лупя в плот, точно курьерский поезд. Внезапно он наткнулся на что-то мягкое, безвольно болтающееся под перевернутым плотом. В последнем отчаянном усилии Тэш вынырнул наружу, не выпуская канат из рук, несколько раз торопливо вздохнул, прочищая легкие, и вновь нырнул под плот. Кто-то запутался в веревках и не смог освободиться от них, когда плот перевернулся. Тэш вынул нож и разрезал веревку, а потом, правой рукой обхватив безвольное тело, потянул его на поверхность. Наконец он вновь оказался на поверхности и перебросил свою ношу на шаткие бревна. Это была Кироэ. Куэ, по-прежнему вцепившийся в ее пояс, шлепнулся рядом мокрым бесформенным комком. Глаза обоих были закрыты, и Тэш в ужасе подумал, что оба его спутника мертвы. Обхватив девушку за плечи, он уперся ей в грудь коленом и резко нажал — Кироэ, закашлявшись и жадно вдыхая воздух, открыла глаза. Куэ, до сих пор лежавший, точно мокрая груда шерсти, вдруг чихнул и затряс головой. Он был так испуган, что начал судорожно дергаться, пытаясь в панике соскочить с плота, и Тэш как следует двинул ему кулаком в челюсть. Лемур охнул, закатил глаза и затих. Тэш огляделся в поисках остальных спутников — их нигде не было видно. Вал прокатился дальше, оставив плот плясать на воде среди обломков деревьев, комков водорослей, развороченных куч плавника и прочего сора. Наконец Тэш разглядел вдалеке темное тело, энергично продвигающееся в их сторону, и, привстав на плоту, замахал руками, пытаясь привлечь внимание пловца. Это был Танг. Иномирянин, чувствующий себя в воде, как в родной стихии, легко продвигался вперед, работая мощным хвостом так,-что вода вокруг него вскипала бурунами. Он волочил за собой Тар-Лоо, поддерживая голову пилота на поверхности. Наконец он подплыл к плоту, и Тэш, приняв у него груз, втащил пилота на бревна. Глаза у того были затянуты мутной пленкой, но грудь мерно вздымалась. Похоже, он погрузился в беспамятство, подобное трансу, и Тэш счел за лучшее его не беспокоить. Он протянул руку, и Танг, поколебавшись секунду, принял ее и вскарабкался на плот вслед за Тар-Лоо.

— Они живы? — спросил Танг, оглядывая спутников Тэша.

Тот кивнул. Говорить у него не было сил.

Кироэ, которая все это время лежала неподвижно, вновь застонала и приподняла голову.

— Где Куэ? — сказала она.

— Он здесь, — ответил Тэш, — с ним все в порядке. Не волнуйся.

Девушка испуганно взглянула на беззащитно распластавшегося на бревнах лемура.

— Он точно жив? — неуверенно спросила она.

— Да, — виновато ответил Тэш. — Мне пришлось стукнуть его немножко, когда я вас вытаскивал. Так было спокойнее. Он дергался очень.

— А ты уверен, что не пришиб его случайно? — холодно спросила Кироэ. — Он же такой чувствительный!

— Кто? — пробормотал Тэш. — Этот паршивец? Послушай, Кироэ…

—Да?

— Где Торран?

Девушка вздрогнула и, казалось, вернулась к действительности.

— Не знаю, — пробормотала она.

— Кто его видел последним? — требовательно спросил Тэш.

— Я, — сказал Танг. — Он был по одну сторону плота со мной, когда нас смыло.

— По какую именно сторону? — терпеливо выяснял Тэш. — Плот ведь здорово крутило.

Танг повернул свою круглую голову, плотно сидящую на короткой шее, и оглядел берега, пытаясь сориентироваться.

— Там, — сказал он наконец, показав в сторону отмели, поросшей какой-то, напоминающей тростник растительностью. — Я видел его там.

— Мы можем подогнать туда плот? — спросил Тэш. — Его тоже могло отнести ниже по течению.

— Только рулем, — ответил Танг.

— Давай, ребята, — сказал Тэш, — навались.

Он выпрямился на качающемся плоту во весь рост и уставился на заросший кустарником берег. Тангу удалось справиться с управлением, и плот, пусть неохотно, но развернулся в нужную сторону. Волна, принесшая с собой столько разрушений, уже сошла, оставив просто высокую воду и забитое обломками деревьев и плавником русло. «Должно быть, — подумал Тэш, — там, куда мы сейчас плывем, была длинная отмель, далеко вдающаяся в реку».

Плот продолжал медленно тащиться вдоль берега, цепляясь за притонувшие перепутанные стебли, а Тэш все так же напряженно вглядывался в проплывающий мимо берег, выискивая любую темную точку на поверхности воды, и каждый раз ошибался, принимая за тело Торрана то обломок дерева, то бьющуюся на отмели крупную рыбу, а то и просто лежащий поперек течения валун. Поэтому он прозевал момент, когда плот вновь дернулся и накренился под тяжестью чьего-то тела, а смуглая рука, появившись из воды, вцепилась в веревку, связывающую бревна.

Тар-Лоо, который уже очнулся и был ближе всех к борту, крикнул:

— Торран!

И, нагнувшись, помог горцу забраться на плот.

Торран упал лицом вниз, несколько раз судорожно дернулся и затих.

Тэш решил, что тот просто наглотался воды — это было немудрено, и, склонившись над горцем, перевернул его на спину. Вначале ему бросилась в глаза непривычная бледность горца — лицо его было искажено болью, зубы стиснуты. Торран открыл затуманенные глаза и, увидев перед собой склонившегося над ним Тэша, только и смог пробормотать:

— Плечо… комбинезон.

Тэш оглядел серебристую ткань. Под правым плечом он увидел скрытое плотным материалом вздутие.

— Это? — спросил он, указывая на место, где на ключице, распирая застежки, топорщилось что-то величиной в кулак.

Торран поморщился, и впервые за все время Тэш увидел в его глазах неподдельный страх.

— Режь! — чуть слышно сказал горец. Обернувшись, Тэш увидел, что остальные его спутники, за исключением Куэ, который только-только начал слабо постанывать, сгрудились вокруг, грозя перевернуть плот.

— Расступитесь! — приказал он. — Дайте больше света!

— Осторожней! — пробормотала Кироэ, но он уже, выхватив нож, вспорол комбинезон Торрана и резко дернул за упругую ткань. Та разошлась с тихим треском, и Тэш увидел на обнажившемся смуглом плече горца ярко-алый пульсирующий комок.

— Это донная пиявка, — пробормотал Тор-ран. — Тэш, ее надо вырезать. Иначе…

— Это… что? — в ужасе повторил Тэш.

— Донная пиявка. Она запускает отростки в кровеносные сосуды. Режь скорее, иначе она доберется до сердца!

Тэш нерешительно занес руку с ножом.

— Режь! — повторил Торран.

«Где-то в аптечке было местное обезболивающее», — подумал Тэш, но аптечка утонула вместе с остальным снаряжением. Теперь от него требовались только быстрота и решительность. Он даже не мог прокалить нож в пламени разрядника — тот, побывав в воде, наверняка был бесполезен.

Кироэ расстегнула комбинезон и, не обращая внимания на остальных, стащила через голову полотняную блузку. Даже сейчас Тэш мельком успел отметить, как великолепно сложена девушка. Потом дочь сенатора неторопливо застегнула «молнию» у горла и протянула блузку Тэшу.

— Держи, — сказала она, — перевяжешь.

— Режь! — торопил горец.

И Тэш, сжав в руке нож, полоснул по коже. Кровь залила плечо Торрана и серебристый комбинезон, в то время, как Тэш старался захватить протянувшиеся вглубь тела пульсирующие зеленые нити. Наконец омерзительный окровавленный комок шлепнулся в воду, и Тэш стянул на плече горца полотняную ткань, а сверху для верности перетянул ее упругим ремнем, отстегнув его от разрядника. Когда он проделывал это, Торран, который во время операции ни разу не застонал, уже был без сознания — глаза его закрылись, лицо залила неестественная бледность.

— Ой, Тэш, он загибается, да? — в испуге пискнул Куэ.

— Не знаю, — сквозь зубы пробормотал Тэш.

— Похоже на болевой шок, — сказал Тар-Лоо. — Да и крови он потерял столько.

Тэш не ответил. Будь у них хотя бы тот жалкий набор медикаментов, которыми их снабдили кураторы, возможно, Торрана удалось бы спасти. Но затерянные в самом сердце джунглей, на разваливающемся плоту, без снаряжения, практически без оружия… У Торрана почти не было шансов выжить, да и у них самих, вероятно, тоже. Котелок, в котором они кипятили воду, утонул, и было весьма вероятно, что без него они подцепят с водой какую-нибудь дрянь, которая угробит их не хуже, чем эта пульсирующая тварь угробила Торрана.

Река, которая до этого была относительно маловодной, теперь, пропустив через себя чудовищный вал, неслась в своих берегах так, что Танг еле-еле успевал справляться с плотом. Тэш сверился по компасу. Их несло уже явно не туда, но им никак не удавалось отогнать плот к какому-нибудь относительно безопасному берегу. Под ударами волн бревна кряхтели и терлись друг о друга, вода, просачиваясь сквозь щели, все время заливала путешественникам ноги. Тэш, опасаясь, что Торрана, который так и не приходил в сознание, смоет с плота, велел привязать его уцелевшими ремнями, остальные едва удерживались на плоту, отчаянно пытаясь сохранить равновесие. Одно хорошо — низкий, вибрирующий гул, похожий на звук взлетающего реактивного лайнера, наконец, стих, и стали слышны обычные мирные звуки — плеск воды о днище плота и крики потревоженных птиц, возвращавшихся к своим привычным гнездовьям.

Постепенно пространство вокруг плота погружалось в сумерки. Наступала ночь. Плот по-прежнему несло по стремнине, и Тэш уже и не пытался его остановить — в темноте все равно нельзя было сообразить, куда следует причаливать. Вымотанные до крайности, они засыпали даже на качающемся плоту, и единственное, что Тэш мог сделать, — это заставить всех обвязаться одной веревкой, чтобы никого не смыло за борт. Даже если бы они и сразу заметили потерю, их отнесло бы слишком далеко, прежде чем они успели бы подобрать упавшего. Тэш сидел около Торрана — в сгущающихся сумерках лицо горца казалось совсем белым, пульс еле-еле прощупывался, и Тэш опасался, что горец не доживет до утра.

«По крайней мере, — подумал Тэш, — хорошо хоть что он без сознания — так он меньше чувствует боль». И тут Торран слабо окликнул его.

— Я здесь, — сказал Тэш. Он отцепил от пояса флягу и, приподняв голову горца, заставил его сделать несколько глотков. Больше ничем он Торрану помочь не мог.

— Тэш, — сказал тот с трудом, — помнишь… случай, когда на вашу охрану напал отряд горцев? «Бредит», — подумал Тэш.

А вслух сказал:

— Ты лежи. Попробуй заснуть.

— Я говорю о том случае… когда ты работал в охране сенатора… кажется, Ранкаст его звали… Тогда ты еще сопровождал эту бабу, и у вас убили десятника. А тебя не тронули.

— Откуда ты знаешь? — поразился Тэш.

— У меня свои… источники.

— Ну, помню.

— Как ты думаешь… почему вам тогда удалось уйти? Почему тебя не тронули?

Тэш покачал головой.

— Понятия не имею.

— Никто из горцев не тронул бы тебя, Тэш, — сказал Торран, — все они знали, кто ты такой… Помнишь слухи, которые ходили о вожде горцев… объединившем все племена. Никто… ни один отряд кураторов в горы и сунуться не смел.

— Ну, помню что-то такое, — сказал Тэш, — помолчи. Тебе нельзя много разговаривать. Это отнимает силы.

— Нет… я должен… Этот вождь… кураторы так и не смогли его найти… по кличке Бесследный…

— Ну и что?

— Дело в том, что Бесследный — это я.

Тэш ошеломленно уставился на белеющее во тьме лицо Торрана.

— Как ты?

Торран какое-то время помолчал, собираясь с силами.

— Когда они меня взяли, они не знали, кто я… само собой, я не стал им говорить.

— Почему же ты позволил им забросить тебя сюда? — недоуменно спросил Тэш. — Ведь ты же каким-то образом поддерживал связь со своими! Иначе как бы они могли узнать обо мне? Тебя ведь могли отбить, если бы ты сказал хоть слово!

— Я позволил им… затащить меня сюда… я надеялся, что дойду… Оружие… нам так нужно оружие…

— Черт! Да ведь в резиденции Ранкаста его секретный кабинет набит таким оружием. Если бы ты решился открыться мне раньше, я сумел бы помочь тебе.

— Опасно было… говорить… может, мне стоило бы… — горец вновь умолк.

Тэш с тревогой прислушивался к его прерывистому дыханию. В голове у него царила сумятица. Торран и есть Бесследный — легендарный вождь горцев! Конечно, он действительно был вождем, и силы духа у него хватило бы на двоих, но как же он умудрился не выдать себя!

Течение утихло, и плот мягко покачивался на волнах, проплывая мимо берегов, поросших непролазной чащей, в которой не светилось ни единого огонька. Река тоже была совершенно темной, над водой больше не парили фосфорические бусы светляков, точно над миром воцарилась тьма наподобие той, что была еще до начала времен.

— Танг, — сказал Тэш, — тебе пора отдохнуть. Передай руль кому-нибудь другому.

— Никто больше не видит в темноте, — устало проронил Танг. — Я вижу.

—Куэ видит в темноте не хуже тебя, — возразил Тэш. Танг мог любить его или ненавидеть — его право, но теперь именно он, Тэш, отвечает за каждого члена отряда. Торран поручил ему…

— Куэ, приди в себя! Хватит дурака валять!

— Я никого не валяю, Тэш, — возразил Куэ, — я просто смело и гордо заснул, да?

— Вот теперь, когда ты проснулся, смело и гордо стань рядом с Тар-Лоо и, если увидишь какую-нибудь отмель, вообще какое-нибудь препятствие, скажи ему.

— Что сказать, Тэш?

— Что хочешь, — раздраженно ответил Тэш. — Что хочешь, то и скажешь. Подежурь с ним, Тар-Лоо, ладно? Пусть Танг отдохнет.

— Как там он? — спросил Тар-Лоо, имея в виду Торрана.

— Не знаю. Я боюсь… Кироэ договорила за него:

— Что он не доживет до утра, — произнесла она шепотом.

— Если бы мы могли доставить его куда-нибудь, где'можно было бы обработать рану… Но здесь нет ни одной живой души. На многие лиги — никого, кроме нас.

— Тэш, — вдруг заволновался Куэ, — я вижу свет! Там, за зарослями.

Тэш не склонен был верить дурацким шуточкам, но, с другой стороны, лемур никогда не ошибался, поэтому он, встав рядом с рулевым, начал напряженно вглядываться во тьму. Сначала ему показалось, что слабое мерцание, едва различимое вдали, просто обман зрения, но по мере того, как плот продвигался вниз по течению, свет становился все ярче, пока Тэш наконец не стал четко различать его за зарослями прибрежной полосы — не зыбкий, призрачный, холодный свет гниющей древесной плоти, а ровный, теплый свет очага или настенных светильников, свет жилья. Куэ, видимо, подумал о том же.

— Тэш! — заверещал он. — Это есть жизненное место. Там должно быть тепло и сухо!

Тэш задумался лишь на секунду. Вероятно, Куэ прав, и там действительно могут находиться люди. Он не склонен был огульно считать всех, кто ходит на двух ногах, своими друзьями и союзниками, напротив, в обычной ситуации незнакомых людей следовало бы скорее опасаться. Но сейчас у них не было выхода. Возможно, от их быстроты и решительности сейчас зависела жизнь Торрана. Раздумывать было некогда, и все опасения следовало отложить на потом.

— Тар-Лоо, — приказал Тэш, — поворачивай руль. Попробуем пристать к берегу.

Сделать это оказалось довольно сложно. Разбитый плот поворачивался с трудом, а течение было слишком сильным. Все же им удалось уйти со стремнины, и какое-то время они болтались вдоль берега, поминутно застревая в грудах нанесенного сюда приливом древесного сора. Наконец. Куэ крикнул, что впереди отмель. Тэш очень надеялся, что это была действительно отмель, а не какая-нибудь чересчур игривая стая хищных рыб.

Плот, налетев на отмель, судорожно дернулся и уже был готов сорваться дальше, точно норовистая лошадь с привязи.

— Прыгай, ребята! Делать нечего.

Подхватив на руки Торрана, который слабо застонал, он прыгнул в воду, увлекая с собой остальных спутников. Воды оказалось по грудь, и Тэш начал торопливо пробираться к берегу, опасаясь, что станет легкой добычей какой-нибудь водной твари. Остальные последовали за ним. Еще несколько шагов — и под ногами перестало хлюпать. Они выбрались на твердую землю.

Полагаясь на Куэ, который выбирал по возможности безопасные ветви, они соорудили носилки из нанесенного приливом плавника.

Из оружия у них оставались только ножи, снаряжение все утонуло, последний разрядник промок и больше никуда не годился. Напади на них сейчас зверь или человек, гладиаторам пришлось бы туго. Но кругом все было спокойно. Они только спугнули какую-то ночную птицу, которая, хлопая крыльями и истошно крича, видимо подавая сигнал тревоги, какое-то время сопровождала их, и еще один раз в кустах прошуршал какой-то мелкий зверек. «Быть может, — подумал Тэш, — мы забрались уже в самое сердце джунглей, и ее обитатели перестали распознавать в нас пришельцев, стали воспринимать как своих, просто потому, что ни одного пришельца тут никогда не было и быть не могло. Интересно, что сказал бы по этому поводу астроном?»

Свет тем временем все приближался и казался особенно ярким на фоне непроницаемо-черного неба и непроглядных лесных зарослей. Тэшу, зрение которого за время странствий в полумраке джунглей обрело особую чувствительность, казалось даже странным, что он может так отчетливо различать каждую травинку на земле, каждый корень, каждую выбоину. Он шел, стараясь ступать осторожно, чтобы лишний раз не тряхнуть носилки, и боялся даже подумать о том, что источник света может не иметь никакого отношения к человеческим существам. Тогда им останется только лечь на землю и умереть, причем, мрачно подумал он, это не займет много времени.

Наконец, густые заросли расступились, и гладиаторы в изумлении остановились на круглой поляне.

— Глазам своим не верю, — прошептал стоявший рядом с Тэшем Тар-Лоо.

Это действительно было жилье — скорее всего человеческое жилье, но какое! Оно равно походило и на лесное бунгало, и на форт, и на средневековый замок и казалось очень древним — словно за время своего существования, которое измерялось веками, если не тысячелетиями, оно постепенно менялось, совершенствовалось, подгоняя себя как под нужды своих хозяев, так и под требования окружающих джунглей. Ограда, высотой в два человеческих роста, была сложена местами из камня, местами — из массивных бревен, дозорные башни завершались причудливыми карнизами, а между ними и главным зданием, ступенчатым, словно китайская пагода, были переброшены ажурные мостики, на перилах которых горели плошки— светильники с дрожащими язычками пламени. И все это было увито зеленью — той самой зеленью, которую здесь, в джунглях, Тэш научился воспринимать как главного своего врага, и никак иначе. Лианы перебрасывались по хрупким перилам с одного висячего мостика на другой, плети вьющихся растений свисали с гребенчатых карнизов, отчего все это странное сооружение напоминало Тэшу гигантский, подсвеченный изнутри резной китайский фонарь.

— Как ты думаешь, кто там живет? — тихо спросила у него за спиной Кироэ.

Тэш и сам почувствовал, как его охватывает непривычная робость, точно он находится в библиотеке, до потолка заполненной стеллажами с пыльными томами в добротных кожаных переплетах, или же в церкви с высокими витражными окнами и залитым разноцветными отблесками алтарем. Тем не менее он, не поворачивая головы, ответил:

— Я больше чем уверен, что это люди. Люди строили и более странные сооружения.

— Да, но какие люди? — так же тихо отозвалась Кироэ.

— Что толку гадать, — устало сказал Тэш. — У нас нет выбора, кем бы они ни были. Торран умирает.

И он, поудобней перехватив носилки, сделал решительный шаг к оплетенной плющом ограде, за которой сияло неведомое.

К его удивлению, доселе невидимые ворота тихонько распахнулись, под звук дальнего гонга, открыв в сплошной стене темный проем. Тэш почему-то подумал, что за воротами не было ни единой живой души, и отворились они сами по себе.

На миг он нерешительно замер на месте, потом вновь шагнул вперед. За воротами, высотой чуть больше человеческого роста, оказалась дорожка, сложенная из гладких плит неправильной формы. С-каждым шагом путников по краям дорожки загорались все новые и новые огоньки, которые так же постепенно медленно угасали у них за спиной. Вокруг царила полнейшая тишина, лишь обычные звуки джунглей — шум деревьев да плеск воды в отдалении — мог разобрать Тэш.

У крыльца дорожка оборвалась, и одновременно погасли последние огоньки. Двери, как успел заметить Тэш, были резные, и сквозь их узорчатые отверстия просачивался свет, ложась странной вязью на плиты порога. Гладиаторы молча топтались у дверей, не зная, что предпринять, и вдруг створки бесшумно распахнулись, и за ними вновь не оказалось ни единого живого человека. Они прошли в холл — Тар-Лоо и Кироэ, настороженно державшая руку на рукоятке ножа, Танг, сменивший пилота у носилок, и Куэ, хвост которого тревожно подрагивал от любопытства.

Холл был пуст.

Это был огромный зал, доходивший в высоту до самой крыши. По внутренней стене его вилась винтовая лестница, выводящая к опоясывающей здание галерее с чередой дверных проемов. Над галереей горели плоские светильники, и казалось, что стоявшие в центре зала путники не отбрасывают тени. Пол был выложен каменными многоугольными плитами на этот раз правильных очертаний, плотно пригнанными друг к другу и выточенными из какого-то полупрозрачного зеленого камня, подобного нефриту. Тэшу на миг показалось, что они стоят на застывшей поверхности лесного озера. Колонны, подпиравшие галерею, тоже были из нефрита — зеленого, но более светлого, полупрозрачного и выточенного так причудливо, что Тэш не мог оторвать глаз от карабкающихся вверх, к потолку, лепестков и зубчатых спиралей. Стены зала были совсем бледными, чуть розоватыми, а ярусы галереи — деревянными, с причудливым кружевом перил.

В целом все это напоминало поляну, окруженную причудливыми стволами деревьев, кроны которых увешаны разноцветными фонариками. Странно, но это загадочное помещение не вселяло никакой тревоги, а лишь спокойную сосредоточенность, и Тэш краем глаза заметил, что спутники его тоже расслабились, судорожно сжатые руки их отпустили рукоятки ножей.

И тут он услышал голос — глубокий и звучный, но при этом исполненный спокойствия:

— Добро пожаловать, друзья. Мы ждали вас.

Голос доносился откуда-то сверху.

Тэш поднял голову и, к своему удивлению, обнаружил, что на галерее, где до сих пор никого не было, стоял одетый в оранжевую тогу человек. Он находился слишком высоко, чтобы можно было различить черты его лица или разобрать, стар он или молод, но видно было, что роста он среднего, держится прямо, коротко подстрижен или даже наголо выбрит.

Пока все в изумлении наблюдали за странным явлением одного из хозяев этого жилища (Куэ, тот даже, пискнув от удивления, присел на все четыре лапы), тот неторопливо начал спускаться по винтовой лестнице, постепенно приближаясь к ним. Наконец обутой в плетеную соломенную сандалию ногой он коснулся прохладных плит пола, но и тут Тэш в изумлении понял, что не может ничего добавить к своему первому впечатлению — по-прежнему нельзя было понять, стар или молод владелец этого дома, или описать его лицо — черты были правильными и строгими, но тут же стирались из памяти, стоило лишь отвести от них взгляд. Тэш подумал, что он, несмотря на весь свой профессиональный навык, ни за что не смог бы описать с закрытыми глазами, как именно выглядит этот человек.

— Мы заметили вас, когда вы выбрались на берег, — пояснил тот. — И были очень удивлены. Никто еще не забирался в джунгли так далеко.

— Только поэтому мы еще и живы, верно? — неожиданно для себя выпалил Тэш.

— Возможно, — спокойно согласился тот. — Но что привело вас сюда? Я имею в виду — на свет. В джунглях следует опасаться всего непонятного, а этот свет — наверняка не первый из тех, что вы здесь видели.

— К чему вся эта болтовня? — угрюмо вмешался Тар-Лоо. — Раз вы засекли нас, когда мы выбирались из реки, вы и сами должны знать, что к чему.

И, повернувшись к Тэшу, он добавил, не стараясь понизить голос:

— Не позволяй заморочить себе голову, Тэш. Ты же видишь — он нарочно тянет резину.

Тэш неопределенно хмыкнул. С одной стороны, Тар-Лоо был прав. Ни к чему было задавать дурацкие вопросы — достаточно взглянуть на носилки с Торраном, которые они поставили на пол, чтобы понять, какая необходимость привела их сюда. Тэш покосился на носилки. Торран вроде дышал немного ровнее. Или это ему показалось? Но где-то в глубине души он догадывался, что таинственный незнакомец задает вопросы отнюдь не за тем, чтобы узнать ответы — он наблюдает за реакцией пришельцев, пытаясь по мельчайшим признакам — жестам, интонациям, случайным репликам — понять, что те из себя представляют. Скорее это было похоже на то, как искатель кладов простукивает стенку комнаты, по звуку отыскивая место, где скрывается тайник, наполненный золотом и драгоценностями.

Казалось, опрос этот удовлетворил хозяина, и он, задумчиво кивнув скорее в подтверждение своим мыслям, чем в ответ на реплику Тар-Лоо, спокойно спросил:

— Что ранило вашего товарища?

— Донная пиявка, — ответил Тэш, и, обернувшись к пилоту, добавил:— Ты погоди. Тар, я сам разберусь.

И, вновь обратившись к хозяину, ответил:

— В нашего друга вцепилась донная пиявка. Он сам велел нам резать сразу, а у нас не было ни обезболивающего, ни хирургических инструментов, ничего… я вырезал ее вместе с куском плеча вот этим ножом. Да и крови он потерял очень много.

Хозяин замка кивнул и неторопливо подошел к Торрану. Его движения были такие быстрые и плавные, что казалось, он не касается земли. Склонившись над горцем, он внимательно вгляделся в его лицо, прощупал пульс и, прикрыв глаза, провел ладонью над телом раненного. Потом вновь обернулся к Тэшу.

— Обычно, — сказал он, — мы предпочитаем, чтобы все события шли своим естественным ходом. Негоже вмешиваться и влиять на процессы, последствия которых ты не в состоянии предусмотреть. Но в данном случае, полагаю, можно сделать некоторое исключение. Поскольку все на свете взаимосвязано и у всего есть своя конечная цель, то и ваше появление здесь, в определенном месте и в определенное время, скорее всего неслучайно. Я и мои собратья поможем вам. Не скажу, что охотно, ибо это значило бы — кривить душой, но поможем. Видимо, мировое равновесие смещается, и произойдет еще много событий, прежде чем оно установится на каком-то новом своем этапе, в иных точках пространства и времени. Вы уже потеряли одного спутника?

Тэш кивнул. Особенно распространяться на эту тему ему не хотелось, но тем не менее он успел подивиться осведомленности их хозяина.

— Мне жаль, что так случилось, — неторопливо сказал тот, — нам нашлось бы, о чем поговорить с ним. Что ж, свершившееся таким и останется, а нам следует подумать о будущем.

Он вновь протянул руку к Торрану и, небрежно дернув за лохмотья комбинезона, резким движением сорвал повязку, обнажив зияющую кровавую рану.

Тар-Лоо гневно рванулся вперед, но Тэш жестом остановил его.

— Погоди, — сказал он. — Мы ведь все равно не в силах ничего сделать.

— Я не позволю ему…

— Погоди!

Они окружили носилки и склонившегося над раненым человека, не отваживаясь подойти поближе.

И вдруг буквально у всех на глазах рана Торра-на начала затягиваться. Кровь сворачивалась, потом остановилась совсем, края раны стали сближаться — все происходило так, словно рана заживала обычным своим чередом, но неизмеримо быстрее. Наконец от нее остался лишь розовый шрам.

— Шрам останется, — сказал хозяин, выпрямляясь и оборачиваясь к ним. — С этим ничего нельзя поделать, рана была слишком глубока. Сейчас ваш товарищ заснет и проспит завтра весь день — он потерял много крови, да и быстрое сращение истощает организм. Он нуждается в покое, по крайней мере на сутки, и хорошем питании. Возможности человеческого тела не беспредельны. Вы успели вовремя. Еще полчаса, и я ничего не смог бы сделать.

— Плечо не надо связывать, чтобы оно выжило? — тихонько спросил Куэ.

— Нет, — ответил хозяин. — Перевязка не нужна. Вам всем тоже нужно отдохнуть. Поговорим завтра.

Тэш обернулся. Все стояли, молча таращась на владельца этого странного замка, словно пребывали в глубоком трансе. Кироэ, та даже зажала рот рукой, чтобы не закричать, и только сверкала своими черными глазищами.

— Где мы можем расположиться? — спросил Тэш.

— Где угодно. Внутри ограды вам ничего не грозит. Ни во дворе, ни в доме. Впрочем…

Тэш проследил за его взглядом и увидел в стене проход, которого раньше не было. Оттуда из-за двери лился приглушенный свет, и Тэш разглядел стоящую на полу плошку с промасленным фитилем. Рядом с ней стоял узкогорлый кувшин и медный таз для умывания.

Это была простая обстановка неприхотливой спальни, какую можно было найти в любом городском доме, но в самом сердце джунглей она казалась чудом. Их хозяин спокойно ожидал, когда они войдут в свою комнату, чтобы проститься с ними и пожелать спокойной ночи — он явно собирался покинуть их и уже поставил ногу на ступеньку. Но они продолжали топтаться в центре зала, не решаясь сделать ни шагу. «Точно перепуганные дети», — подумал Тэш.

Он наклонился и взялся за изголовье носилок

Торрана. Тот лежал по-прежнему неподвижно. Но дышал ровно, и смертельная бледность покинула его лицо.

— Пошли, ребята, — сказал Тэш.

Первым пришел в себя Танг. Чтобы поразить иномирянина до глубины души, должно быть, требовалось нечто большее, нежели простое чудо исцеления. Он подхватил носилки и помог Тэшу внести их в комнату. Уже поставив носилки и пропустив остальных, Тэш подошел к двери, чтобы поблагодарить на прощание того, кто оказал им такое странное гостеприимство. Но огромный зал был пуст. Их загадочный хозяин исчез так быстро, словно взлетел по ступенькам или просто растворился в воздухе. Тэш охотно готов был поверить и в то и в другое.

Недоуменно покачав головой, он оглядел предоставленную им комнату. Первое впечатление оказалось верным — обстановка этого не слишком просторного и не слишком светлого помещения была простой и довольно скудной. Кроме примитивного умывальника, в комнате был низкий стол, а в углу лежала груда плетеных циновок, по виду довольно жестких. Тем не менее это была лучшая постель, которую Тэшу приходилось видеть — он мог спокойно заснуть, не опасаясь неожиданной беды и не страшась проспать очередную вахту. Только теперь он понял, как вымотался, как ноют его мышцы, пропитанные ядом усталости, как болят глаза, вынужденные постоянно вглядываться в полумрак джунглей.

— А… ты уверен, что мы действительно можем тут ничего не опасаться? — недоверчиво спросил Тар-Лоо.

— Думаю, да, — решительно ответил Тэш. — Если бы они хотели сделать нам что-нибудь плохое, они не стали бы исцелять Торрана.

«На самом деле, — подумал он, — даже если бы они вознамерились уничтожить нас, мы просто не могли бы им помешать. С их невероятными возможностями…»

— Они нам ничего не сделают, — неожиданно сказала Кироэ. Она вытянула из общей груды циновку, швырнула ее на пол и блаженно растянулась на ней. — Мне кажется, я знаю, куда мы попали. Это монастырь адептов Учения. Они никому не причиняют вреда. Основная их заповедь — никогда не совершать поступков, которые невозможно исправить.

— Это обозначало бы вообще ничего не делать, — холодно проронил Тар-Лоо.

Тэш припомнил, что он краем уха слышал что-то об этих монастырях — и от Каледдина, и на собрании заговорщиков, но ему тогда было не до того, чтобы интересоваться всякой ерундой.

— Они настолько сильны? — удивленно спросил он. — Они тут прямо чудеса творят.

— Говорят, они могут все, — серьезно ответила Кироэ. — Они занимаются познанием мира уже несколько тысяч лет и в один прекрасный миг достигли таких высот, что отказались иметь дело с обычными людьми. Вот они и затворились в своих монастырях, разбросанных по всему континенту. Их боятся беспокоить, даже кураторы опасаются соваться к ним. Адепты Учения очень могущественны. Говорят, что они бессмертны.

— Странно, что они поселились в таком опасном месте, как джунгли, — заметил Тар-Лоо.

— А что им джунгли? Я же говорю, они могут, если захотят, сдвинуть гору или остановить реку.

«Эка невидаль», — подумал Тэш.

Он обернулся к носилкам. Торран лежал, погруженный в глубокий сон, и, кажется, едва заметно улыбался. Тэш подумал, не переложить ли его на более удобную постель, но потом решил не тревожить раненого понапрасну. Сейчас для Торрана самое главное — это покой.

— Они знают все, что творится в мире, — продолжала Кироэ, — и, конечно, то, что происходит в этой комнате. Так что не болтайте лишнего.

«Если они такие умные, — подумал Тэш, — что же они позволяют всяким сволочам хозяйничать на своей планете? Почему допускают жестокие и нелепые гладиаторские бои?»

На эти вопросы у него не было ответа, и Тэш надеялся, что ему представится возможность задать их, когда завтра он встретится с монахами-утарийцами лицом к лицу. Ему не пришло в голову, что ни один из хозяев замка может так и не появиться перед незваными гостями. Эти люди умели возникать и исчезать совершенно неожиданно и явно сторонились любопытных глаз.

Кироэ задумчиво проронила:

— Я думаю, мы — первые люди со стороны, которых допустили сюда. Это их святая святых. Сюда обычным смертным вход заказан. Уже тысячу лет никто не видел ни одного монаха-утарийца. Ходили даже слухи, что они потеряли человеческий облик.

— Судя по тому типу, — заметил Тар-Лоо, — этого не скажешь.

— Ты опять путаешь, что есть снаружи, а что есть внутри, — возразил Куэ. — Он выглядит совсем как что-то одно, да? А на самом деле он совсем другое. Зачем менять, каков есть твой вид, если ты можешь поменять все остальное? Это не есть рационально, да?

— Может быть, Куэ и прав, — задумчиво согласился Тэш. — Имея абсолютную власть над живыми формами и неограниченные возможности, никто не станет расходовать их по пустякам. Он может принять какой угодно облик, если к тому будет нужда, или просто приспособить физическую реальность так, как ему удобно, но я не склонен думать, что он станет делать это просто так, из прихоти. Эти люди владеют такими способностями, что они давно уже и не люди вовсе, а нечто совсем другое.

— Верно. Торрана он, во всяком случае, вылечил, — пробормотал Тар-Лоо. — Хотя, может быть, это какой-нибудь хитрый трюк.

— О чем ты. Тар? Что значит — трюк? Какая разница, как именно он это сделал? Важен результат, — подала голос Кироэ.

Тэш тоже вытащил из груды циновок одну и последовал примеру девушки. Лежать вот так, растянувшись и ни о чем не тревожась, было сущим блаженством.

— Ладно вам, ребята, — произнес он примирительно. — Если — заметьте, я говорю «если» — наши хозяева захотят, они, может быть, дадут нам какие-нибудь объяснения. Лично я на это не надеюсь, они, по-моему, скрытные парни.

Тар-Лоо попытался еще что-то сказать, но Тэш уже не слушал. Путешествие выдалось нелегкое, а последние двое суток выпали и вовсе безумные. Иногда он и сам удивлялся — как это ему удается сохранять рассудок, отдавать какие-то распоряжения и не валиться с ног от усталости. Зато теперь он мог позволить себе расслабиться. Окон в комнате не было, возможно, это было и к лучшему, поскольку так, отгородившись от джунглей, он чувствовал себя в безопасности. Плошка с фитилем вдруг сама собой замерцала и погасла, и на Тэша тут же навалился сон, такой тяжелый, что напомнил ему наркотическое забытье перед его выходом на арену. И все кануло во тьму…

* * *

Джунгли. День шестой

Проснувшись, Тэш почувствовал себя на удивление отдохнувшим — казалось, ему удалось полностью избавиться от тяжелого груза тревог, угнетавших его последнее время. Трудности пути, потери, жертвы, а также маячившая впереди неизвестность не беспокоили его — разум его отдыхал точно так же, как отдыхала сейчас каждая освободившаяся от усталости мышца.

Рядом с кувшином для умывания он обнаружил низкий столик, на котором стоял поднос с фруктами и чаша с водой. Другой еды здесь, видимо, не было, но он согласился и на эту, тем более что ему не надо было опасаться того, что плоды в чаше окажутся ядовитыми. Он подсел к столу и только тогда огляделся по сторонам.

В комнате никого не было, кроме Торрана, который по-прежнему неподвижно лежал на носилках. Тем не менее за прошедшую ночь в горце произошла разительная перемена — лицо его стало спокойным и мирным и более не было отмечено печатью близкой смерти. Казалось, он просто спит спокойным, свободным от кошмаров сном. Будить его, однако, Тэш не решился. Он принялся за фрукты, и вскоре блюдо перед ним опустело. Пища не была особенно сытной, но Тэш внезапно почувствовал прилив бодрости и сил. Казалось, он отдыхает уже по меньшей мере месяц. «За одну ночь невозможно так восстановиться», — подумал он.

Дверь в общий зал была открыта, и сквозь нее лился мягкий дневной свет. Тэшу почудилось, что в комнате на миг стемнело и, когда он поднял глаза, то увидел, что перед ним стоит один из монахов — то ли вчерашний, то ли совсем незнакомый, поскольку с уверенностью узнать их вчерашнего спасителя он не смог бы. Монах в оранжевой тоге, сложив руки на груди, спокойно ждал, пока Тэш закончит завтрак. «Интересно, давно ли он тут находится, — подумал Тэш. — Я и не заметил, как этот парень вошел».

— А… где все остальные? — спросил Тэш, испытывая некоторую неловкость.

— Я думаю, — спокойно ответил монах, — что каждый из наших гостей отдыхает так, как ему нравится. Что же касается лично вас, то я позволил себе задержать вас здесь, потому что нам нужно поговорить. Не пройдете ли со мной?

Тэш повиновался жесту утарийца и прошел в дверь, ведущую в большой зал. Он был пуст и в дневном приглушенном свете, просачивающемся сквозь молочно-белый камень стен, выглядел сумрачным. Капители колонн терялись в полумраке, точно кроны деревьев, и Тэшу на миг даже показалось, что он слышит глухой шум листвы. Вожатый его, однако, не стал задерживаться здесь, но неторопливо направился к выходу из зала. Тэш последовал за ним и вскоре, сойдя с крыльца, оказался в небольшом садике, скрытом от посторонних глаз. Тут лежал необработанный, но тем не менее представлявший собой удобную скамью валун, и вьющиеся ветки над ним напоминали крышу беседки, отгораживая этот уголок от остального мира водопадом гибких стеблей, усыпанных алыми цветами, между которыми торопливо сновали пчелы. Монах опустился на валун и жестом пригласил Тэша последовать его примеру.

— Как я понимаю, — произнес он, — именно вы возглавляете отряд?

— Я принял отряд после ранения Торрана, — честно ответил Тэш. — До этого нас вед он.

— И вы собираетесь действовать согласно плану, который случайно у вас оказался?

Тэш вновь удивился осведомленности монаха, но потом решил, что тот уже успел поговорить с кем-нибудь из гладиаторов.

— В общем… да, — ответил он.

— Вы доверяете человеку, который дал вам этот план?

— Нет, — без колебаний ответил Тэш, — но… он не обманет. Я понимаю, — добавил он, — это звучит странно. И тем не менее, это так.

— Предположим, я знаю, что там находится, — сказал монах, — если я вам скажу, что там нет ничего, что могло бы вам пригодиться, вы мне поверите?

— Нет, — снова ответил Тэш, — простите… Я поверю ему, потому что… ну, я хорошо знаю, что он из себя представляет. Я могу разобраться в его побуждениях. А ваши цели мне неизвестны.

— Я думаю, вы недаром возглавляете отряд, — заметил его собеседник. — По крайней мере, вы умеете ждать от людей равно и плохого и хорошего. А это уже много значит. Чем больше вы доверяете людям, даже тем, кому, казалось бы, верить не стоит, тем больше возможностей перед вами открывается. Что же до наших целей… могу заверить вас, что они самые безобидные. Вот уже тысячелетия наша единственная цель — накопление знаний.

— Которыми никто, кроме вас, не может воспользоваться?

— Я сказал «накопление», а не «распространение», — возразил монах. — У нас есть свой устав, и один из главных его пунктов — не делать ничего, что могло бы привести к необратимым последствиям.

— Вот вы и не делаете ничего, — угрюмо проронил Тэш. — Разве это не ваша планета находится под властью космической банды негодяев…

— Милый мой, что такое эта ваша «космическая банда негодяев»? Молодая, агрессивная раса. Еще пара тысяч лет — она придет в норму, успокоится, цивилизуется и станет защищать высшие ценности не хуже любой другой. Хотя, должен признаться, в какой-то степени вы правы. Последнее время в мире происходит нечто, требующее нашего вмешательства. Мы предполагаем, что в дело вступили гораздо более могущественные силы.

— Какие еще силы? — удивленно переспросил Тэш.

— Не вам о них беспокоиться, — ответил монах, — может быть, потом… кто знает? Во всяком случае, мы решили на некоторое время прервать многовековое затворничество. Возьмете с собой нашего эмиссара?

— Эмиссара? — удивился Тэш. — Неужели кто-то из ваших собирается пойти с нами?

— Если вы, конечно, не будете против. Разумеется, вы должны быть готовы к тому, что он не будет выполнять все ваши распоряжения. Просто не сможет. Мы отказались от необратимых поступков, в том числе и от убийства. Другое дело, что правило это распространяется только на нас самих. В ваши дела мы вмешиваться не собираемся.

— И он будет обладать… теми же способностями, что и вы? Будет владеть… магией?

Собеседник его чуть заметно усмехнулся.

— Он? Возможно, это буду я — кто знает? А что касается магии… Милый мой, вы же культурный человек, выходец из относительно цивилизованного мира — как же вы можете верить в магию? Когда наука достигает достоточно высокого уровня, людям несведущим трудно отличить технологию от магии, вот и все. Примитивные геликоптеры и то кажутся местному населению волшебством, а нашим технологиям уже больше трех тысяч лет. Это да еще философия познания — практически единственное, чем мы занимались за стенами монастырей. Но, если вернуться к конкретному предмету разговора, все наши способности будут в вашем распоряжении.

— Я… — Тэш в затруднении запнулся. Монах был, без сомнения, странным человеком, если вообще был человеком, в чем Куэ, отличавшийся просто сверхъестественным чутьем, явно сомневался. Но он, безусловно, обладал могуществом, и заполучить такого спутника, при всех его странностях, было бы очень неплохо. В сущности, подумалось Тэшу, все члены его отряда со странностями, каждый по-своему.

— Я согласен, — наконец твердо проронил он. — Но не забывайте, как только Торран придет в себя, я передам отряд ему. Такой груз ответственности мне не по силам. Я разделил его лишь на время.

— Не думаю, что Торран откажет нам, — сказал его собеседник. — И тем не менее я должен был сначала спросить вас. Ну, а потом — всех остальных.

Тэш кивнул.

— Это справедливо.

— Что ж, — его собеседник поднялся. — Отдыхайте. Выходим в путь завтра на расвете. Мы полагаем, что счастье — это то, к чему следует всегда стремиться, но никогда не следует обретать. Поскольку достижение счастья есть остановка всего, в том числе и жизни. Поэтому у нас не так уж много времени на отдых, — монах улыбнулся. — Вам не возбраняется ходить по монастырю. Может быть, вы найдете для себя немало интересного.

— А мои спутники?

— Куэ, по-моему, уже облазил все деревья в монастырском саду. Остальные… каждый занимается тем, что ему нравится.

— Погодите, — воскликнул Тэш, — мы потеряли все — у нас нет ни снаряжения, ни оружия! Как же мы сможем идти?

— Нам нет нужды идти, — объяснил монах. — Нам гораздо удобней будет преодолеть последний отрезок пути по воздуху. Я думаю, лучше всего это сделать на драконах.

«Лучше всего» подразумевало возможность выбора, а следовательно, у его хозяев были самые разные средства передвижения по воздуху, но Тэша сейчас интересовало не это.

— Вы хотите сказать, что держите в монастыре драконов? — удивленно воскликнул он.

— Нет-нет. Я хочу сказать — мы просто позовем их.

— Позовете?

— Уверяю вас, они прилетят. Зачем подчинять кого-то и унижать его пленом, если можно этого не делать? Драконы не слишком умны, но они — гордые создания.

И собеседник Тэша, раздвинув завесу свисающих стеблей, усеянных красными цветами, вышел из этой природной беседки. Тэш был уверен, что монах тут же исчез, испарился, не дожидаясь гостя. Покачав головой в безмолвном удивлении, он последовал за утарийцем и, действительно, оказался один посреди монастырского сада.

— Что б вам пусто было со своими штучками! — пробормотал Тэш, направляясь по дорожке к дому.

В холле было по-прежнему прохладно и сумрачно. И пустынно. Только тихий звон нарушал царящую здесь тишину — это звенели на легком сквозняке гирлянды подвешенных к потолку ветровых колокольцев.

Потом, к своему удивлению, Тэш услышал музыку. Играли на каком-то струнном инструменте, напоминавшем лютню. Мелодия была грустная и бесхитростная, а вскоре к ней присоединился нежный и сильный женский голос.

Я буду ждать тебя в саду, где зябнет дерево в цвету, но если ты меня обманешь, я буду ждать тебя в аду. Я дом забуду и семью и стану ждать тебя в раю, ах, лишь не ошибись, любимый, рай будет там, где я стою.

«Неужели это Кироэ!» — в немом изумлении подумал Тэш. До сих пор он знал девушку как великолепного воина, хладнокровного бойца, гордое и независимое создание, но узнать, что и она подвержена женским слабостям! Что ее изящная смуглая рука, способная направлять смертоносное острие копья, может удерживать и гриф лютни! И Тэш в удивлении двинулся туда, откуда доносилась музыка.

Это действительно была Кироэ. Увидев появившегося в дверях Тэша, она на миг смутилась, но тут же гордо вскинула голову. Девушка была не в привычном походном комбинезоне, а в шафранного цвета тоге, спадавшей со стройных плеч мягкими складками, в руках она и впрямь держала какой-то похожий на лютню инструмент. Выглядела она до того женственно и привлекательно, что у Тэша перехватило дыхание.

Словно угадав его замешательство, она мягко проговорила:

— Приятно вспомнить то, чему тебя когда-то учили. Я как будто снова попала домой.

Кироэ смуглой рукой указала на низкий диванчик подле себя.

— Садись. Мы слишком долго шли куда-то. У нас даже не было времени поговорить друг с другом.

Тэш покорно сел.

— У нас принято обучать каждую высокорожденную женщину законам битвы, чтобы она могла постоять за себя. Ты знаешь, мои учителя могли бы гордиться мной. Но у меня был еще и учитель музыки… и учитель танцев.

Она задумчиво тронула струну, и та отозвалась нежным звоном.

— А потом все изменилось.

— Кироэ, — преодолев наконец смущение, выговорил Тэш. — Завтра мы уходим отсюда.

— Да… мне сказали.

— Один из монахов пойдет с нами. Я так и не понял, сколько их тут вообще.

— Обычно в таких общинах живет человек пятьдесят. И, говорят, они поддерживают связь с другими общинами без помощи гонцов и почтовых птиц.

«Надо же, какие умники», — подумал Тэш.

— И они всегда очень хорошо знают о том, что делается в мире.

— Это, — согласился Тэш, — я уже заметил. Он вздохнул.

— Наладить связь между двумя точками без помощи гонцов и почтовых птиц не так сложно, как ты думаешь.

Девушка с интересом взглянула на него.

— И правда! Я все время забываю, что ты иномирянин. И что у вас там много всяких технических приспособлений.

Тэш честно сказал:

— Наши технические приспособления хорошо заметны. А вот утарийцы так сроднились со своими чудесами, что их словно бы и вовсе нет. Интересно… они еще пользуются техническими приспособлениями или сумели при помощи этих приспособлений так переделать себя, что больше не нуждаются в них?

— Я думаю, они бессмертны, — задумчиво проронила Кироэ. — Во всяком случае, живут очень долго.

Тэщ помялся. Он не знал, как перевести разговор на интересующую его тему, а Кироэ, хотя, кажется, понимала причину его смущения, с высокомерием истинной аристократки вовсе не пыталась помочь ему. Наконец, набравшись храбрости, он неуверенно произнес:

— Я… давно хотел сказать тебе, Кироэ. Ты мне очень нравишься.

— Ты мне тоже очень нравишься, Тэш, — вежливо отозвалась она.

— Я не в этом смысле… я в том смысле… — Тэш окончательно запутался.

— Тэш! — удивилась она. — Ты что, хочешь сделать мне предложение?

—Э…ну да!

«Вот это влип, — мелькнуло у него в голове. Но отступать было некуда. — Может, оно и к лучшему, — подумал он, — не умирать же старым холостяком».

— Ты — самая замечательная девушка из всех, что я когда-либо видел, — неуверенно сказал он.

— А много ты их видел, Тэш?

— Ну… порядочно.

— Я все-таки дочь сенатора, — гордо напомнила она. — И если ты хочешь стать моим мужем, ты должен взять на себя определенные обязательства.

— Я это и имею в виду, — уныло согласился Тэш.

Возможно, где-то в глубине души он даже печально вздохнул — он не очень-то рвался брать на себя «определенные обязательства», какими бы они ни были. Но, к своему удивлению, Тэш понял, что действительно любит Кироэ со всем ее высокомерием и упрямством и что потерять ее было бы для него равносильно катастрофе. Поэтому, собрав все свое мужество, он заявил:

— Э… я не знаю, как у вас тут принято…. официально делать предложение.

Она грустно взглянула на него.

— У нас принято идти к отцу невесты… но у меня нет отца.

— Тогда, можеть быть… если Торран у нас за старшего, может, когда он придет в себя, нам следует спросить официального разрешения у него?

Девушка помолчала, раздумывая, потом кивнула головой.

— Я думаю, это подойдет, — сказала она.

— А кто у вас… объявляет молодых мужем и женой?

— Обычно муниципальный советник. Но если… — она оживилась, темные глаза загорелись. — Но если этот обряд совершит утарийский монах, это будет просто здорово! Никто уже целых-тысячу лет не испрашивал благословение у последователей Учения! Согласно поверьям, браки, которые благословляют утарийцы, всегда бывают счастливыми.

— Ну, — сказал Тэш, — это можно устроить.

Она помялась.

— А в своем мире ты занимал высокий пост?

— Нет, — честно ответил Тэш. — Я владел сыскной конторой. Ну, знаешь, разыскивал сбежавших мужей и потерявшихся собак.

— И владел оружием?

— Да. И не буду скромничать, очень неплохо.

Она явно обрадовалась.

— Так значит, ты все равно что воин! Да еще не простой солдат, а воин-разведчик! У нас таких людей уважают!

— Ну, можно сказать и так, — согласился Тэш. Кироэ улыбнулась своим мыслям, но тут же гордо вскинула голову.

— Имей в виду, — величественно произнесла она, — я еще не дала тебе согласия.

— Конечно, — скрывая усмешку, подтвердил Тэш, — у меня и в мыслях не было, что ты так сразу…

— Но мы можем объявить о нашей помолвке.

Тэш был несколько сбит с толку подобной непоследовательностью, но он вообще не слишком высоко ставил женскую логику. Поэтому он на полном серьезе поклонился, надеясь, что не перегнул палку в этом изъявлении почтительности, и совершенно искренне заявил:

— Я буду счастлив.

Он охотно задержался бы, но Кироэ, опустив голову, вновь взялась за лютню и начала перебирать струны. Тэш понял, что девушка хочет остаться одна — хоть на один день вернуться в обстановку былого комфорта и безопасности, когда она, совсем еще девочка, росла в родительском доме.

Поэтому, не докучая ей больше, он тихо вышел из комнаты.

Теперь ему нужно было чем-нибудь занять себя до вечера. Как ни странно это звучит, но Тэш с удовольствием посидел бы в монастырской библиотеке — у утарийцев скорее всего была отличная библиотека, а последние приключения научили его не пренебрегать знаниями. Он и раньше признавал справедливость утверждения «кто владеет информацией — владеет миром», но как-то не распространял его на сведения, которые можно почерпнуть из книг и рукописей. Тэш с удивлением понял, что за время своего пребывания на чужой планете, он очень изменился — научился заботиться не только о себе и принимать на себя ответственность за жизнь других людей. Видимо, он принадлежал к породе людей, которым для того, чтобы они полностью проявили себя как личность, нужен мощный толчок извне, иначе они так и будут всю жизнь плыть по течению, не задумываясь ни о чем.

Тэш вновь прошел в сад и начал неторопливо обследовать его, удивляясь тому, что можно без опаски, вот так запросто разгуливать под деревьями. Яркие полупрозрачные плоды манили своим ароматом, и он машинально протянул руку, чтобы сорвать один, как вдруг из листвы раздался веселый голос:

— Эй, Тэш! Ты не испуган травнуться, да?

— Куэ! — воскликнул он.

И точно, это был лемур. Лакомка удобно устроился в развилке дерева, обвив для страховки хвостом ветку повыше, и уплетал плоды, точно такие же, как тот, который собрался сорвать Тэш.

— Приятственно тут находиться? — спросил лемур. — Но они не оборачивают на нас много внимания, да?

— Не хитри, Куэ, — посоветовал Тэш, устраиваясь под деревом, — ты прекрасно знаешь, что за нами наблюдают. Глаз с нас не спускают.

— Я думаю, мы им немножко мешаем, Тэш, — объяснил Куэ. — Они тут чуточку чересчур тихо живут.

— Мне сказали, что завтра нам придется лететь на драконах, — обрадовал лемура Тэш.

Куэ подпрыгнул. Шерсть на его загривке встопорщилась.

— На этих чудовинах? Да я в жизни на них не сяду!

— Сядешь, — успокоил Тэш. — Зато нам больше не придется тащиться по джунглям.

— Да они нас на лету съедят! — шипел Куэ. Тэш тихо порадовался, что ему удалось слегка сбить спесь с этого пушистого наглеца, и, оставив Куэ возмущенно подпрыгивать на дереве, направился обратно в дом. К своему удивлению, он заметил, что вокруг постепенно начинает темнеть, — видимо, он проспал почти сутки. «Что ж, — покорно подумал Тэш, — когда еще выпадет такая возможность…»

* * *

Джунгли. День седьмой

Разбудил его звук гонга. Тягучий, низкий, он, казалось, заставил вибрировать даже кости. Тэш вскочил со своего тростникового ложа. Остальные путники тоже зашевелились, сбрасывая с себя остатки ночного морока, и, к удивлению и радости Тэша, Торран проснулся и поднялся на ноги вместе со всеми, сладко потягиваясь, как хорошо отдохнувший человек. Потом он, видимо, вспомнил о том, что произошло, захлопал глазами и стал недоуменно озираться. Гладиаторы окружили его. Казалось, им все еще не верилось, что их друг восстал почти из мертвых. Они с трудом удерживались от того, чтобы дотронуться до него и проверить — не галлюцинация ли это. Торран медленно обвел взглядом собравшихся.

— Где я? — задал он вполне резонный вопрос.

— Мы — в утарийском монастыре, — объяснил ему Тэш.

— А… — похоже, Торран удовлетворился ответом, словно в утарийском монастыре уже нечему удивляться. Потом он внезапно нахмурился, словно ему в голову пришла еще какая-то мысль.

— Но ведь… мы были в джунглях, правда? — неуверенно спросил он. Было похоже, что он до сих пор не в силах отличить сна от яви.

— Мы и сейчас в джунглях, — сказала Кироэ. — Просто мы нашли здесь утарийский монастырь. Когда тебя дотащили сюда, ты был совсем плох. Но они тебя вылечили.

— А… долго мы тут?

— Вторые сутки. Торран хмыкнул.

— Насколько я помню, я уже загибался, — проронил он. — Но про утарийских монахов рассказывают просто невероятные вещи.

— Скорее всего все это соответствует действительности, — согласился Тэш.

— Ребята, — вдруг улыбнулся Торран, — я хочу есть.

Тэш оглянулся в поисках знакомого столика с едой, но в комнате его не было. Он в растерянности пожал плечами, но дверь отворилась, и в комнату вошел монах. «Может быть, вчерашний наш знакомец», — неуверенно подумал Тэш. Тот вежливо склонил бритую голову и негромко произнес, обращаясь к Торрану:

— Приятно видеть вас в добром здравии. Торран поклонился в ответ, и Тэш отметил, что горец держится с неменьшим достоинством, чем загадочные утарийцы.

— Моя жизнь принадлежит вам, — сказал Торран, — вместе с моей благодарностью.

— Как только вы появились в нашем поле, я сразу понял, что мы имеем дело с незаурядным человеком, — ответил монах, и было видно, что благодарность Торрана ему приятна. — Друзья мои, мы хотим пригласить вас перед отбытием разделить с нами трапезу.

И он плавным жестом поманил путников к выходу.

Стол был накрыт в саду и оказался довольно вместительным. За ним сидело около полусотни утарийцев — бритоголовых, в одинаковых шафрановых тогах, неразличимо похожих друг на друга. Все они, казалось, были одного возраста, и их можно было принять за близнецов. При виде появившихся на пороге путешественников все сидевшие за столом встали и поклонились гостям. Гладиаторы смущенно поклонились в ответ.

Тэш заметил, что на этот раз стол отличался гораздо большим изобилием — фрукты, свежие лепешки, сыр, масло и мед. От пиал, наполненных темной жидкостью, поднимался ароматный пар. Гостям были отведены места в дальнем конце стола, и они сели под гирляндами причудливых светящихся шариков — явно природного происхождения.

Все с удовольствием принялись за еду. Трапеза протекала в молчании, но Тэша не оставляло ощущение, что воздух пронизывают невидимые горячие нити, потянувшиеся от одного утарийца к другому. Он даже физически ощущал их, как ощущают покалывание электрических разрядов.

Наконец монахи, точно по невидимому сигналу, поднялись со своих мест, и человек десять в тогах чуть более светлого оттенка стали убирать со стола. «Послушники, что ли», — подумал Тэш. Тут же он заметил, что Кироэ искоса на него поглядывает, и было в этом взгляде что-то… то ли недовольство, то ли вызов… разобрать он не мог, но скрытый намек уловил.

Поднявшись со своего места, Тэш обвел взглядом присутствующих и громко произнес:

— Минуточку внимания!

Чувствовал он себя при этом полным идиотом. Гладиаторы уставились на него с живым интересом, что же касается монахов, то на их лицах было написано просто вежливое внимание. Тэш набрал в легкие побольше воздуха и сказал:

— Я хочу объявить о нашей помолвке. Кироэ оказала мне честь, согласившись стать моей женой. Я прошу Торрана, как руководителя отряда, официально засвидетельствовать помолвку, а еще мы с моей невестой просим благословения… э… уважаемых утарийских братьев.

«На черта я впутался в этот цирк?» — мелькнуло у него в голове.

Но Кироэ явно была довольна. Она поднялась со своего места, и Тэш с удивлением увидел, что ее смуглые щеки залил румянец.

Один из монахов, видимо, выступая от общего имени, сказал:

— Мы благословляем вас.

— Поздравляю вас, ребята! — воскликнул Торран. — Жаль, что обстановка тут не располагает, а то мы бы устроили отличную пирушку по этому поводу.

— Я возрадован! — искренне заявил Куэ. — Жениться — это есть так приятно.

Даже молчаливый Танг произнес:

— Желаю вам здоровых яиц с крепкой скорлупой.

Пожелание было несколько экзотическим, но Тэш радостно отозвался:

— Спасибо.

Больше никто ничего сказать не успел. Послушники торопливо принялись убирать со стола, и к гладиаторам приблизился один из монахов — такой же смуглый, наголо выбритый, невысокий и худощавый, как все остальные.

— Я иду с вами, — сказал он, — вы можете звать меня Таммон.

«Таммон» на местном наречии означало «говорящий с ветрами». Тэш гадал, со смыслом ли дано было их новому спутнику это имя, и если да, то с каким.

Тэш с радостью уступил Торрану лидерство, и теперь ему не было нужды беспокоиться о том, как поладит утариец с остальными членами отряда. Честно говоря, ему теперь и своих забот хватало.

— Нам нужно пройти на задний двор монастыря, — сказал Таммон.

Вслед за ним гладиаторы направились на мощеную красным кирпичом небольшую площадь. Тэш заметил драконью сбрую, она лежала сбоку, тускло поблескивая под утренним небом.

Таммон встал на краю площади и жестом велел остальным отойти подальше. Он ничего не делал — просто запрокинул голову и стал смотреть вверх.

Прошло, кажется, неизмеримо долгое время — полчаса, если не больше, как вдруг в небе, в туманной дымке, скрывающей солнце, раздалось хлопанье могучих крыльев, и Тэш почувствовал, как его лица коснулся порыв ветра, поднятого этими крыльями. Он невольно отшатнулся, когда на площадь одним за другим опустились два гигантских животных, великолепных в своей мощной грации. Крылья их отливали на солнце бронзой и пурпуром, мощные шеи грациозно изогнулись.

Оба крылатых чудовища замерли, припав к земле и лениво поводя из стороны в сторону огромными головами.

Таммон подошел к ним и спокойно, точно имел дело с домашними животными, стал прилаживать сбрую на мощные шеи драконов. Торран, некоторое время внимательно наблюдавший за его действиями, наконец спросил:

— Может быть, вам помочь?

Таммон мягко улыбнулся и покачал головой.

— Я сам справлюсь, — сказал он. — Это не так уж сложно.

Тем не менее у него ушло порядочно времени на то, чтобы застегнуть все упряжи, подогнать стремена и приладить седла. Наконец, проверив последние крепления, монах обернулся к Торрану.

— Вы когда-нибудь управляли драконами?

Тот отрицательно покачал головой.

— Это занятие для благородных, — сказал он, — а я же дикарь. Горец.

Кироэ гордо вздернула голову, точно закусившая удила кобьшка.

— Я правила! — воскликнула она. — Я умею!

Таммон кивнул.

— Я поведу головного, — сказал он, — а ты второго. Без тебя нам не справиться, сама видишь. Тут больше положиться не на кого.

Кироэ заалела от гордости и смущения, а Тэш подумал, что монах довольно ловко сыграл на самолюбии девушки. «Если так и дальше пойдет, пожа-луйона еще пожалеет, что поторопилась с помолвкой, — подумал он. — Впрочем, черт его знает, женятся ли эти утарийцы. Скорее всего, они дают обет безбрачия». В монастыре Тэш не заметил ни одной женщины.

Наконец Таммон занял седло пилота, укрепленное между двумя самыми крупными шипами на загривке дракона, и махнул рукой остальным.

— Забирайтесь.

Кироэ последовала его примеру.

Тэш, поколебавшись лишь секунду, взобрался по стремени на спину того дракона, которым правила Кироэ, и вдел ноги в стремена, пристегнувшись для страховки дополнительными ремнями. Сидеть так, цепляясь за высокую переднюю луку, было чертовски неудобно, и Тэш в который раз проклял кураторов, затормозивших на этой планете технический прогресс. Потом ему пришло в голову, что эти утарийские монахи — ребята ушлые и могли бы выдумать что-нибудь получше, чем летающие ящеры, если бы только захотели. Видимо, у них были какие-то свои соображения.

К Тэшу присоединились Торран и Куэ, который удобно устроился на последнем седле, для верности обхватив хвостом спинной выступ дракона. Усевшись, Куэ зажмурил свои огромные глазищи и явно намеревался больше не открывать их до конца полета. Тар-Лоо и Танг заняли места за спиной Таммона, и драконы медленно и, на первый взгляд, тяжело взмахнули крыльями/Тем не менее Тэш почувствовал, как земля резко ушла вниз, гребенчатые крыши дернулись и поплыли в сторону, и вскоре монастырь исчез из виду, сменившись сплошным морем зелени.

Драконы летели над джунглями, затянутыми туманной дымкой; сверху они казались просто безобидным зеленым ковром, и не было в них ничего, свидетельствующего об их убийственной сущности. Иногда снизу в глаза Тэшу бил слепящий луч — солнце отражалось от водной поверхности, время от времени мелькавшей в разрывах зелени. Полет протекал спокойно, хотя по ощущениям больше всего напоминал Тэшу гигантские качели. Животные поддерживали себя взмахами мощных крыльев, и то плавно снижались, то вновь резко забирали вверх, отчего у Тэша каждый раз замирало сердце. Кироэ сосредоточенно перебирала поводья, не обращая внимания на эту болтанку — видимо, все шло своим чередом. Больше всего шуму было от Куэ, который при каждом воздушном прыжке издавал то ли испуганный, то ли восторженный визг.

«Шею сверну шельмецу», — устало подумал Тэш. Он взглянул на компас. Головной дракон, управляемый твердой рукой Таммона, летел точно по курсу, и наконец джунгли под ними внезапно кончились. Они не поредели — просто резко оборвались, и перед ними, подобно вставшей на дыбы земле, внезапно поднялся горный хребет, а там, за его выкрошившимися от времени и ветров угрюмыми пиками, в расселине что-то блеснуло.

Дракон Таммона сложил крылья и резко пошел вниз. Дракон Кироэ последовал за ним, и сердце Тэша в очередной раз дрогнуло и сорвалось в пропасть.

Они остановились на небольшом (для драконов) скальном плато, и оба свирепых животных отчаянно били крыльями, пытаясь удержаться. Таммон, соскочив, торопливо расстегивал упряжь, не дожидаясь, пока остальные седоки спустятся на землю.

— Поторопитесь! — крикнул он Кироэ и Тэшу. — Их надо отпустить, пока нас не засекли. Дальше пойдем сами.

— Куда? — настороженно спросил Тар-Лоо, стараясь держаться подальше от огромной когтистой лапы, яростно скребущей камень.

Таммон взглянул на него. Глаза монаха были спокойные, как лесные озера, а движения такие плавные, что когда он торопился, нельзя было уследить, как одно переходит в другое.

— К базе, конечно, — ответил он. — Там находится основная база кураторов. Оттуда стартуют боевые корабли.

Тар-Лоо поражение обернулся к Тэшу.

— Так этот твой приятель дал тебе карту с местоположением основной базы!

Тэш задумчиво кивнул.

— Я думаю, он надеялся, что мы сумеем захватить корабль и уйти отсюда, — произнес он наконец. — Ведь среди нас есть пилоты.

— А мы сумеем? — неуверенно спросил Торран.

Таммон распряг своего дракона и стал помогать Кироэ. Еще несколько минут, и оба гигантских животных взмыли в небо, неспешно удаляясь в ту сторону, откуда прибыли. Тэш провожал их взглядом, пока они не стали совсем крохотными — точь-в-точь два медленно кружащихся в воздухе кленовых листа, — а потом и вовсе исчезли за горизонтом.

— Такая база должна охраняться, — угрюмо проронил Тар-Лоо. — Это ловушка.

— Нет, — спокойно ответил Таммон, — это не ловушка. И тут не так уж много народу.

— Откуда ты знаешь? — подозрительно спросил Тар-Лоо.

Монах пожал плечами.

— Мы, утарийцы, знаем все.

Он поглядел на купола, серебрящиеся в глубокой тени долины.

— Мы не имеем права убивать, — сказал он, — но я могу помочь вам в другом. Там есть силовой барьер.

Тэш глядел на него, приоткрыв рот. Он не привык, чтобы кто-нибудь из местных изъяснялся на таком языке.

— Что ты знаешь о силовом барьере? — спросил он наконец.

Таммон не удостоил его ответом.

— Там есть силовой барьер, — повторил он, — совсем снять я его не в силах, но я могу разомкнуть его на время. На счет от одного до тридцати. За этот срок вы должны проникнуть на территорию базы. А дальше, что же… за корабль вам придется драться. Но повторяю, народу там немного. Они полагаются на силовой барьер и не ожидают нападения.

Торран цепким взглядом профессионального воина оглядывал базу. Тэш последовал его примеру.

Космопорт лежал в неглубокой горной долине с крутыми обрывистыми склонами — сообщаться с ней можно было только по воздуху. Тем не менее при известной ловкости, отсюда, со скального плато, можно было подобраться к границе силового барьера — туда, где воздух трепетал, словно в полдень над раскаленной крышей. За силовым барьером располагалось несколько плоских ангаров для геликоптеров, склады, башня силовой установки и сами корабли — три неуклюжих причудливых сооружения, совершенно не напоминавших функциональное изящество лунного челнока. Это были межзвездные корабли, и тут, видимо, действовали свои законы. Поблизости от кораблей никого не было, и лишь на смотровой площадке башни топтался одинокий часовой.

«Этого придется снять», — подумал Тэш.

— Дождемся ночи, — предложил Торран.

Тэш неуверенно посмотрел на Таммона. Проклятый утариец, кажется, знает о базе больше всех.

Тот кивнул.

Потом, прищурившись, поглядел на корабли, и Тэш дал бы руку на стечение, что Таммон сейчас прикидывает их летные и боевые качества.

— Вот этот, ближе всех к башне, видите? — проронил наконец монах. — Этот, пожалуй, подойдет.

— Охрана? — деловито спросил Торран.

— Двое у люка.

Торран задумчиво поглядел на башню. Хрупкая с виду конструкция завершалась массивным шаром энергоустановки, а ниже ее опоясывала площадка, по которой неторопливо прогуливался часовой.

— Куэ, — сказал он, — ты возьмешь на себя часового. Сможешь подняться туда незаметно?

— Дело нехитрое, Торран, — оскалился Куэ. — Раз, два — и обсчитался, так?

— Ты, наверное, хотел сказать «раз, два — и готово», ты, авантюрист хвостатый. Тар-Лоо, подстрахуешь его.

Суровый иномирянин молча кивнул.

— Остальные пойдут к кораблю. Нам придется брать его штурмом. А там… как получится. Таммон?

— Я ничем не смогу вам помочь, Торран, — мягко ответил монах. — Да и… я буду не в форме. Отомкнуть поле не так уж и легко. Боюсь, что вам придется… тащить меня на себе.

— Ясно. — Торран оглядел группу. — Кироэ, займешься этим. Будешь держаться рядом с Там-моном.

— Но, Торран, я…

— Спорить будешь потом. Тэш и Танг, пойдете со мной к люку. Мы можем надеяться только на внезапность и быстроту. А вы двое, — Торран кивнул в сторону лемура, — снимите часового и сразу присоединяйтесь к нам. Тар-Лоо, проследи, чтобы он не наделал глупостей. Куэ, ты слышишь?

— Слышу, Торран, — жизнерадостно отозвался Куэ.

— Кто сумеет поднять эту машину?

— Я сумею, — ответил Танг, глядя своими непроглядно темными глазами.

— Я тоже, — уверенно заявил Тар-Лоо. — Я ходил на таких. Это обычный крейсер.

— Не знаю, что такое крейсер, — сказал Торран, — выходит, вас с Тангом нужно беречь как зеницу ока.

— Думаю, — негромко произнес Таммон, — я тоже смогу разобраться в управлении.

Торран недоверчиво взглянул на него, но сказал только:

— Очень хорошо. А ты, Тэш?

— Я такие штуки не водил, Торран, — честно ответил Тэш. — Можешь спокойно запускать меня первым.

— Я никем не хочу рисковать, — сказал Торран. — Но кто-то должен идти первым. Пусть так. Мы с тобой и пойдем.

Он подошел к упряжи, которая кучей валялась на краю площадки, и взял переметную сумку.

— Давайте, ребята. Нам нужно подкрепиться и отдохнуть, пока еще есть время. Пойдем, как только стемнеет.

Они дожидались темноты. Напряжение было так велико, что они не могли ни спать, ни разговаривать, и каждый молча сидел, углубившись в свои мысли. База лежала внизу, в долине, холодно поблескивая металлом и пластиком. Сменился часовой на башне, на верхушке ее зажегся навигационный огонь, и в сумерках стало заметно, что силовое поле по периметру базы испускает бледное мерцание. Тени, отбрасываемые горными пиками, выросли, углубились и приобрели густой фиолетовый оттенок. Наступили сумерки.

— Пора! — проронил горец.

И они, обвязавшись веревкой, начали медленно спускаться во тьму долины. Спуск, который и среди бела дня был бы нелегким, сейчас давался им с трудом. Тем не менее, через полчаса гладиаторы были уже в долине, рядом с окружавшим базу энергетическим барьером. Вблизи он казался более плотным, и Тэш видел, как воздух между ним и куполами базы слабо фосфоресцирует, пронизанный сотнями крохотных молний.

Прижавшись к земле, они затаились за крупным валуном, укрываясь от взгляда часового. Темнота сгущалась, и рубиновые сигнальные огни на вышке горели все ярче.

— Ну что? — вполголоса произнес Торран, обращаясь к утарийцу. — Ты вроде обещал показать нам свое искусство?

Тот кивнул. Тэш увидел, как монах поднялся и, прячась между валунами, подошел вплотную к барьеру.

— Готовьтесь, ребята, — сказал Торран. — Кироэ, пойдешь с ним, как договорились.

Группа стала осторожно перемещаться, пригибаясь к земле. Девушка неслышно проскользнула мимо остальных и заняла место рядом с монахом.

Тот напряженно вытянулся у мерцающей преграды, и Тэш с удивлением заметил, что в ней образовалась прореха — черная дыра с рваными краями.

Монах обернулся к ним, и в фосфорическом свете Тэш увидел, что лицо его напряженно исказилось. Говорить утариец не мог и лишь поспешно махнул рукой, показывая на барьер.

— Быстрее! — приказал Торран и первым ринулся в темный проем. Тэш на секунду зажмурился в ожидании ослепительной вспышки и запаха горящей плоти, но все было по-прежнему тихо, и он, затаив дыхание, нырнул вслед за горцем. За ним последовал Танг, а следом неслышно, точно тени, скользнули Куэ и Тар-Лоо и сразу отделились от группы, двигаясь по направлению к смотровой башне, причем лемур, глаза которого в темноте отсвечивали красноватым огнем, больше обычного напоминал привидение, причем привидение кровожадное — его тоненькие пальчики застыли на рукоятке ножа.

Тэш обернулся, ожидая, что утариец последует за ними, но тот не двигался, и Тэш вдруг увидел, как он начал медленно оседать, точно черная дыра вытянула из него все силы. Тут только Кироэ сообразила, что дело неладно, и стремительно втолкнула монаха в проделанный им проем. Он шатался, точно пьяный, и девушка, подставив плечо, подвела его к стене ангара.

— Двигайтесь за нами, — сказал Торран, торопливо взглянув на нее. — И не лезь в драку. Твое дело — живым доставить его к кораблю.

Тэш, по-прежнему скрываясь в тени ангара, увидел, как Куэ уже карабкается наверх по решетчатой конструкции. Тар-Лоо, который не мог состязаться с лемуром в ловкости, тем не менее медленно лез за ним и остановился, лишь дойдя до опоясывающей башню площадки первого яруса. Там он прижался к стальной ферме так, что его серебристый комбинезон слился с тусклым блеском металла, и застыл.

Куэ продолжал продвигаться вверх. Он карабкался с такой уверенной ловкостью, что Тэш в этот миг простил ему всю его дурашливость и строптивость — сейчас все зависело только от сноровки и бесстрашия лемура. Наконец он оказался на верхней площадке, где неспешно прогуливался часовой, и, прижавшись к ограждению, точно гигантский паук, медленно продвигался к солдату, одновременно извлекая нож из поясных ножен.

Прыжок был таким стремительным, что Тэш даже не успел понять, что случилось — просто часовой стал медленно оседать, а серая тень отделилась от него и метнулась вниз. «Оружие, — подумал он. — У часового наверняка был лучевик».Но Тэш недооценил Куэ. Через миг лемур стоял на нижней площадке рядом с пилотом, а вскоре они оба были внизу, и Куэ протянул Торрану разрядник.

— Держи, — сказал он, — пригодится.

Торран молча подкинул оружие на ладони, приноравливаясь к нему, но оно ничем не отличалось от их походных лучевиков, и, пригнувшись, горец двинулся к намеченному кораблю, который отсюда казался просто огромным и отбрасывал двойную тень в свете восходящих лун. Люк находился в глубокой тени, лишь по периметру он светился слабым светом, очерчивая контуры дверной панели.

«Как мы его откроем?» — подумал Тэш. Но особенно раздумывать было некогда. Он догнал Торрана и пошел рядом с горцем, а следом за ними с удивительным для своего роста и веса проворством двигался Танг. Тар-Лоо, подскочив к Кироэ, выжидал только сигнала, чтобы прикрыть ее и утарийца, когда они будут присоединяться к остальным, а Куэ нигде не было видно — он обладал потрясающей способностью растворяться в воздухе, и Тэш не сомневался, что лемур материализуется в самый подходящий (или неподходящий) момент.

Добравшись до трапа, ведущего к люку, они на миг замерли, оценивая обстановку. Трап был спущен, и Танг, глянув профессиональным взглядом на подход к кораблю, проронил:

— Люк закрыт на условный замок. Нужно лишь нажать на выступ слева. Панель уйдет в стену.

— Понятно, — сказал Торран. — Давай, Тэш, пошли.

И Тэш взбежал вверх по трапу.

Он быстро нащупал выступ, находящийся на уровне его груди, и изо всех сил нажал на него ладонью. Дверь неслышно скользнула в сторону, открыв проход в сумрачно освещенное помещение. Торран ринулся туда мимо Тэша, держа наготове разрядник. Тэш бросился за ним, а следом начали подтягиваться остальные. Кироэ наконец отделилась от стены ангара, и вместе с Тар-Лоо они поволокли обессилевшего утарийца к трапу. И в это время Тэш, уже ныряя вслед за горцем, услышал отчаянный вой сирены. Их заметили.

Схватка была короткой — дежурные не ожидали нападения. Импульсом из лучевика Торрану удалось свалить одного, но в другого он стрелять боялся — тот прижался к приборной панели, и горец, опасаясь повредить приборы, в растерянности сжал в руках оружие. Его противник уже выхватил из кобуры табельное оружие. Время, казалось, растянулось неимоверно, и Тэш успел, прицелившись из-за спины Торрана, метнуть нож. Сталь вонзилась пилоту в основание шеи, и пальцы его судорожно нажали на спуск, заставив оружие выплюнуть сноп пламени. Тэш еле успел поднырнуть под смертоносный луч, но это был последний выстрел, оружие выпало из слабеющей руки охранника.

— Давай, Танг, — торопливо сказал Торран, — вышвырни их из люка.

Иномирянин поволок тела к двери, и тут в отверстии показалась голова Кироэ. Она тащила н.а себе утарийца. Глаза монаха были закрыты. Танг, пропустив ее, вышвырнул оба мертвых тела и встал у люка, готовясь закрыть его по первому сигналу.

— Где Тар-Лоо? — заорал Торран.

— Не знаю, — сказала Кироэ. — Мне кажется… там какой-то шум.

— Отлично… — пробормотал Торран сквозь зубы.

Тэш, подхватив лучевик охранника, кинулся к люку. В неверном свете мерцающего поля и разбухших лун он увидел пилота — тот отбивался от двух наседавших на него охранников.

— Ах ты, черт! — пробормотал Тэш. Третий охранник бежал к ним через поле. Тэш прицелился и выстрелил, и тот, словно споткнувшись на бегу, нырнул вниз.

— Сейчас мы переполошим всю базу, — раздраженно бросил Торран. — Я пошел.

И он уже шагнул на трап, но Тэш остановил его.

— Погоди, — сказал он. — Там Куэ.

Действительно, серая тень метнулась из темноты к одному из охранников, и Тэш увидел, как тот начал медленно оседать, точно тряпичная кукла. У него явно был сломан позвоночник.

«Перекусил он его, что ли», — успел подумать Тэш.

В это время Тар-Лоо удалось овладеть ситуацией. Он резким ударом руки отправил в небытие второго противника, и они с Куэ ринулись к кораблю.

— В люк! — завопил Торран. — Скорее!

Тэш увидел, как на башне заработал подъемник. Кто-то уже спешил наверх.

Пурпурная молния ударила вслед бегущим, и Тар-Лоо резко сменил направление. Теперь они бежали зигзагами, а земля то и дело взрывалась у них под ногами.

Последний взрыв был особенно оглушительным — он прозвучал у самого трапа, в лицо Тэшу ударили комья земли. Серая тень промелькнула мимо него и шлепнулась на пол. Куэ тяжело дышал, приходя в себя. Тар-Лоо взрывная волна отбросила прочь, и Тэш понял, что пилот оглушен. Он лежал на краю воронки и слабо шевелился, пытаясь подняться.

Тэш даже не успел ни о чем подумать, ноги точно сами снесли его вниз по трапу, он добрался до воронки и схватил пилота за плечи. Тот слабо застонал.

— Пошли же, Тар, — уговаривал Тэш. Второй взрыв раздался совсем рядом. «Сейчас они разнесут трап», — отстранение подумал Тэш. И, взвалив тяжелое тело на плечи, ринулся по трапу вверх. Он спотыкался, ноги его скользили на крутых перекладинах, а пилот даже не пытался помочь ему — он явно был без сознания. И вдруг Тэш почувствовал, как мощная рука потянула его наверх. Он с трудом перевалил через порог люка, и в это самое мгновение трап разлетелся на тысячу осколков. Но Тэш уже был под защитой корабельной брони.

— Ты успел, брат, — сказал Танг.

— Давай, Танг, — заорал Торран, — люк! Закрой люк!

Танг подскочил к пульту и ударил своей трехпалой рукой по какому-то рубильнику. Люк захлопнулся, и они оказались в относительной безопасности.

Танг обернулся и окинул взглядом гладиаторов. Вид у всех был довольно жалкий. Пилот по-прежнему без сознания, а Таммон только начинал приходить в себя — он сидел, прислонившись к стенке, и бессмысленно водил глазами.

— Держитесь за что-нибудь, — сказал Танг. — Я буду поднимать корабль.

И он с трудом умостился в кресло пилота, поспешно затягивая амортизационные ремни.

Двигатели взревели, и у Тэша потемнело в глазах.

Экраны и индикаторные огни панелей слились в таинственный мерцающий узор. Тэш знал, что снаружи все еще гремят взрывы, а база гудит, точно потревоженное осиное гнездо, но здесь, за сверхпрочной броней, ему ничего не было слышно. Корабль трясло, на Тэша навалилась чудовищная тяжесть, и он сквозь багровую пелену увидел, как тянется к нему Кироэ, пытаясь взять его за руку, и тоже падает без сознания. Потом, неожиданно, все оборвалось…

…Он точно парил в прохладной воде. В свете приборной панели Тэш увидел Танга, который с необычайной быстротой манипулировал какими-то рычагами — все-таки вид у иномирянина был довольно странный. Неутомимый Куэ уже брезгливо очищал шерстку от крови и копоти, да и остальные начали понемногу приходить в себя. И тут он заметил иллюминатор. По-прежнему ощущая необычайную легкость, Тэш поднялся и подплыл к нему. Впервые ему открылась вся планета, такой, какой до этого ее видели одни лишь поработители. Солнце швыряло сноп лучей на просторы обращенного к ним полушария — наступал рассвет. Тэш разглядел зеленое пятно джунглей, размытое из-за влажных испарений, где-то за густой зеленью остались загадочный монастырь, далекий город и арена — место, где он впервые увидел Кироэ. Тэш различал синие и коричневые хребты гор, океан и дальние острова, на которых он не успел побывать.

Все еще было впереди. Тэш знал, что он вернется с друзьями на эту ставшую его вторым домом планету, вернется, чтобы освободить ее от захватчиков, чтобы вернуть свободу ее обитателям. Гладиаторы победят и на этот раз! Их победа станет лучшим свадебным подарком его будущей жене.

И впервые за всю свою жизнь Тэш поверил, что он действительно счастливчик.