8 апреля

Вовку Драчева почти полгода учительницы не спрашивали ни по математике, ни по русскому. И каждый вечер Крокозавр с ним по целому часу после ужина уроки повторял. Да еще весь последний месяц по субботам Вовка к нему на дом ходил учиться.

А сегодня Крокозавр нарочно пришел на два часа раньше. «Екатерина Петровна в первый раз вызовет Вову», – сказал он. Ему самому, видно, хотелось послушать, как тот будет задачи решать.

Мы хотели, чтобы Вовка тоже с нами в дальний поход отправился. Ведь это хуже не придумаешь – изыскатели с тяжелыми рюкзаками по дорогам с песней шагают, а он будет в интернате сидеть – задачи решать и диктанты писать. И еще мы очень хотели, чтобы в классе была «стопроцентная успеваемость».

– Драчев, – позвала Екатерина Петровна. Я ее очень люблю. Такая она молоденькая, веселая и очень хорошая, вроде моей мамы.

Вовка подошел к доске, взял мел в руки и обернулся. Он стоял весь красный, его белые волосы прилипли ко лбу.

Екатерина Петровна спросила о треугольниках.

Вовка взял линейку, начал чертить мелом, потом затвердил что-то о гипотенузе, о катетах. Сперва говорил правильно. Мы все внимательно слушали. И тут Вовка начал путаться и заикаться. Мне ужас до чего захотелось ему подсказать, неслышно конечно. Но Вовка сам справился.

Екатерина Петровна вдруг остановила его и задала вопрос по алгебре, он сразу ответил; тогда она показала в учебнике, какую задачу ему решать.

Вовка переписал задачу на доску, задумался, начал медленно выводить цифры… Я сразу сообразила, что Вовка пишет не то, совсем не то! Надо сложить, а он вычитает. Вот тюфяк! Плюс, а не минус!

И все в классе глядели на доску и шептали про себя:

– Плюс, плюс…

Тут Ключик не выдержал, вскочил.

– Там плюс, Вовка, плюс! – завопил он.

– Миша! – зарычал Крокозавр. Ну, это он так, для виду, чтобы немножко попугать. Если бы рассердился, по фамилии назвал. И голос его был вовсе не громкий и совсем не страшный.

Вовка сразу догадался, быстро стер неверную строчку, застучал мелом… И решил задачу.

Екатерина Петровна улыбнулась, подмигнула Крокозавру и сказала Вовке:

– Дай свой дневник.

Все молча глядели на нее и ждали. А она помахала, помахала самопиской, нагнулась и что-то черканула в тетрадке.

Вовка шел на свое место и шатался – верно, от больших переживаний.

– Сколько, сколько, какая отметка? – спрашивали мы его, когда он проходил мимо нас.

– Четыре, – прошептал он.

– А если бы не подсказали, я, может, пять поставила.

Я первая захлопала в ладоши. Все зааплодировали и Вовке и Крокозавру. Только незачем было Ключику вперед лезть, Вовка и сам бы справился.

Я посмотрела на Мишу нарочно очень сердито. А он покраснел как свекла. Интересно, почему это мальчишки краснеют, если эдак на них взглянуть?

28 апреля

Еще на прошлой неделе Крокозавр пришел к нам в класс веселый такой и сказал:

– Я нашел, как нам деньги на дальний поход заработать: договор с почтовым отделением заключил – будем «Известия», «Вечерку» и поздравительные первомайские телеграммы да открытки разносить; работать придется по два часа в день после ужина, да еще по воскресеньям. Разбивайтесь по трое.

Игорю Ершову, Алле Анохиной и мне досталось пять больших новых домов. Каждый вечер мы на почту ходили, там полные сумки набивали. Ужасно тяжело! Зайдешь в подъезд, где ящики с номерами квартир устроены, газеты и открытки в щелки рассуешь, а на лифте подымешься – телеграммы по квартирам разносить.

– Распишитесь, пожалуйста.

Ты улыбаешься, и тебе улыбаются. Каждому приятно поздравление к празднику получить.

Я заметила, была в одном доме квартира № 99. И ни разу не пришлось мне положить в тот ящик ни письма, ни газеты; и телеграммы туда не шли.

И вдруг сегодня телеграмма. Читаю адрес: «Улица Сиреневая, 7, квартира 99, Ключаревой».

Игорь говорит:

– Мало ли в Москве Ключаревых!

Алла надумала:

– Давайте посмотрим, что в телеграмме! Очень интересно!

Игорь головой замотал:

– Нельзя подглядывать!

А я сказала:

– Письма распечатывать – безобразие, а телеграммы можно.

Там двумя узкими бумажками было заклеено. Я ногтем осторожно отогнула конец и прочла вслух:

– «Встречай тридцатого поезд 46 вагон 10 – Саша».

Игорь обе бумажные ленточки послюнявил, заклеил телеграмму и сказал:

– Ничего интересного. Какой-то Саша захотел в Москву на праздники приехать.

Мы на лифте поднялись, в квартиру 99 позвонили. Нам дверь тетя открыла, худая, бледная, словно недовольная.

Я сказала:

– Вам телеграмма, распишитесь, пожалуйста.

– Я ее знаю, это Ключикова мама, – прошептал Игорь.

Тетя телеграмму прочла, вдруг побледнела, к стенке прислонилась. Игорь и Алла ее подхватили, помогли в комнату войти.

А я в соседнюю квартиру задубасила. Выскочили старичок со старушкой.

Старичок телеграмму прочел.

– Елена Ивановна, да успокойтесь! Счастье вам какое привалило – сын из трудовой колонии возвращается, да еще под самый Первомай, Елена Ивановна!

Ключикова мама и плачет, и смеется, нам говорит:

– Ах, какую вы мне чудную весточку принесли! Дорогие детки! Спасибо вам!

А мы – бегом вниз по лестнице. Остановились у подъезда. Вот так новость! Никто и не догадывался, что у Миши Ключарева брат в трудовой колонии сидел. Сейчас освободили. Теперь мне понятно, почему Ключик не такой, как все, почему на девочек никогда не глядит и не разговаривает с ними. Он же ни с кем не хотел поделиться своим горем. Бедный какой Ключик!