Умереть за религию – еще не значит доказать, что она истинная, либо божественная. Это доказывает в лучшем случае, что религию считают таковой. Фанатик, умирая, не доказывает ничего кроме того, что религиозный фанатизм зачастую бывает сильнее любви к жизни. И лжец иногда может мужественно умереть, становясь, как говорится, добродетельным по необходимости.

Часто нас удивляют и трогают безграничное мужество и бескорыстное усердие, проявленные провозвестниками религии, проповедующими свое учение с риском испытать самые тяжелые мучения. Из этой любви к спасению людей извлекают вывод, выгодный той религии, которую они провозглашают. Но по существу это бескорыстие лишь кажущееся. Кто ничем не рискует, у того ничего нет; миссионер хочет завоевать положение в свете при помощи своего учения; он знает, что посчастливится ему продать свой товар, и он станет неограниченным владыкой тех, кто выбрал его своим пастырем; он уверен в том, что станет предметом их забот, их уважения, их обожания. Есть все основания полагать, что он, миссионер, не отвергает ничего из этих благ. Таковы истинные мотивы, зажигающие усердие и любовь стольких проповедников и миссионеров, которых мы видим объезжающими мир.

Смерть за какое-нибудь мнение не есть доказательство истинности либо благости этого мнения, как смерть в битве не есть доказательство справедливости императора, в интересах которого столько людей имели глупость согласиться на то, чтобы их уничтожили. Мужество какого-нибудь мученика, одушевленного представлением о рае, не более сверхъестественно, чем мужество воина, одушевленного представлением о славе либо удерживаемого страхом бесславия. В чем различие между ирокезом, распевающим в то время, когда его поджаривают на медленном огне, и мучеником св. Лаврентием, оскорбляющим, находясь в огне, своего тирана?

Проповедники нового учения погибают потому, что они – не самые сильные; апостолы занимаются обычно опасным ремеслом, следствия которого они предвидят вперед; их мужественная смерть не больше доказывает истинность их принципов и способа мышления чем насильственная смерть честолюбца либо разбойника доказывает, что эти последние имели право мутить человеческое общество или что они считали себя вправе это делать. Ремесло миссионера всегда льстит его самолюбию и удобно как способ жить за счет простонародья; этих преимуществ было бы достаточно для того, чтобы забыть опасности, окружающие это ремесло.