- Не мерзни, ващесиясь. Сейчас с ветерком пойдем. - Заорал Гаврила размахивая кнутом. - Наддай, залетные! Ожгу…!

Тройка набирала ход под перезвон колокольцев.

- Ты чего, Гаврила? Какой я тебе сиятельство? Чего несешь?

- А привыкай, ты теперь - Борис Алексеевич, да еще и сиятельство до самого конца дороги ну а я - слуга твой, стало быть.

А ведь прав Гаврила. Если уж работаешь приманкой - делай это на совесть, без халтуры. Да и вообще, в лицедействе скоморохи всегда были непревзойденными мастерами. Значит - слушаем специалиста.

Дорога предстояла не самая близкая, от Смоленска до Риги. Это выходило где-то порядка семисот верст. Сперва - до Рудни, после - на Витебск, дальше - на Полоцк за ним Динабург и Кокенхузен или в другом варианте Куконос, а там уже и Рига.

Десять дней в относительном комфорте на почтовых тройках при доброй дороге и отличной погоде. И где-то там, на дороге меня и попытаются грохнуть.

Ничто не ново под луной. Наверное, подобным макаром и в неолите кандидата на вождя недовольные конкуренты пытались убрать втихаря, когда он вдали от людей с помощью дубины с кремневыми шипами добывал ритуальный трофей. Да и в моем времени ассортимент способов решения подобных проблем был весьма широким, от автокатастрофы до подрыва офиса.

Принцип всегда один. Нет человека - нет проблемы. Мудрый дядя это говорил. Очень мудрый, знал толк в устранении конкурентов и в способах ведения борьбы за власть.

Как вести себя в роли приманки я не успел толком продумать. Хоть мы и имеем с князем известное сходство распознать подмену вблизи довольно легко. Гаврила же предложил самый простой, но зато действенный способ маскировки.

Положим, заболели у барина зубы. На морозе да ветру застудил так и ходит с перевязанной щекой. А че, раз князь так не человек, что ли? И под это дело мне и говорить почти не приходилось и по голосу выходит теперь не распознать. Везде расторопный слуга успевал за страдающего болью барина и сказать, и спросить, и прикрикнуть.

Роль слуги Гаврила отыгрывал на отлично. Вылитый Труффальдино из Бергамо.

Услужлив был до приторности, многословен и суетлив. Артист.

В Рудне заночевали спокойно. Я не выходил из комнаты, ужин заказал скромный, как и положено хворающему. Ночью спали по очереди, причем большую часть дежурства я взял на себя. Гавриле днем на облучке мерзнуть, пусть хоть чуть больше отдохнет.

В принципе на такое быстрое нападение мы и не рассчитывали.

Убийца - он тот же хищник. Выследил, подстерег или подобрался, а уж после - напал. Пока же слежки за собой не наблюдали. Хотя, береженого Бог бережет.

Да вот и знакомое лицо мелькнуло на улице во время завтрака. Эту рожу я уже как-то засекал. Точно! Видел в Смоленске перед самым отъездом. Похоже, все-таки слежка нарисовалась.

В Витебске убедились в этом полностью. Опять та же физиономия мелькнула, да теперь уже и не одна, а в компании еще трех личностей. А мы ведь ходко ехали - на перекладных. Видимо и эти братцы-кролики добирались похожим способом.

Ужинал я опять в комнате, а вот Гаврила - в общем зале, где и наши соглядатаи. Изображал тихого алкоголика, который втихаря от барина бухает винище.

Я с нетерпением ждал его возвращения из разведки.

Ждать пришлось долго, почти до полуночи. Наконец появился мой управляющий с одновременно довольным и встревоженным лицом. Этакий забавный винегрет чувств на лице.

- Вашсиясь, сегодня можем спать спокойно. Нас завтра убивать будут. Все что надо я разузнал. - Гаврила азартно потирал руки.

- И все…, больше добрых новостей нет. А недобрые будут такие….

Вот первая. Люди, что будут это делать - не простые разбойники и не тати. Все бывшие вояки из армии Костюшко. Живут с сабли. Шесть человек их будет. Командует кто-то из армейцев. Офицер с виду. Только треуголку да шубу видел. Дородный да рослый мужчина. Дышит тяжело, наверное, не строевик. Ну и еще двое, что за нами от Смоленска едут. Шпыни, но тоже не простые. Мокроделы.

Вот и считай вашесиясь. На круг девять человек и выходит.

А второе, бить будут в дороге. Грамотно….

Сперва пугнут, чтобы с тракта свернули. Им свидетели никоим разом не нужны. После на просеку какую погонят, а там уж….

- А откуда столько вызнал? Как удалось-то Гаврила?

- Так я навроде как напился да спать пошел, а в сенях тулупчик старый углядел, да плат старушечий с юбкой отыскал. Не на виду, конечно, лежали, но я знаю где такое надыбать можно.

Платком морду замотал, чтоб бороды видно не было. Вот и обернулся старушкой-побирушкой, да еще и глухой. Забился в темный уголок, да и слушал. А при такой старухе говорить вольно они и не боялись.

Вот номер, Гаврила - русский ниндзя. А почему и нет? Скоморохи - те же закрытые общества по духу аналогичные японским кланам. И законы у них были сходные с японскими мазуриками. Выживали-то в похожих условиях. Что те, что эти были вне закона.

Короче, молодец мужик.

Хм. Девять против двоих. Расклад перед боем не наш. Значит, будем менять.

Пугнуть хотят? Это значит разделятся. Часть будут встречать нас на тракте, а другие на просеке, чтобы зажать в клещи. И это хорошо.

Выход один - бить их по частям.

Наутро мы выехали чуть позже обычного, пусть молодцы померзнут в засаде.

Отъехав всего ничего от Витебска остановились, стали готовиться.

Проверили все стволы. Мою винтовку, штуцер Гаврилы, два гусарских мушкетона и четыре пистолета. Итого восемь выстрелов без перезарядки. Ну и ТТ, как тайный резерв главного командования.

Подогнали одежду, чтобы быстрее выскочить из тяжелых тулупов. Клинки само собой под рукой. У меня - Дель Рей, а у Гаврилы вторая шпага из моего родного времени. Понравился ему этот клинок.

Пока я шаманил с огнестрелом, Гаврила занялся лошадьми. Навесил шоры, из торбы подкормил какой-то волшебной подкормкой. Я слыхал, что бывалые ямщики подкармливали коней овсом с водкой, чтоб добавить им прыти, но у управляющего явно было что-то иное. По виду макуха с зерном и пахло медом с вином и какой-то травой. Вот и допинг. Совсем не изобретение двадцатого века. Впрочем, он ямщик - ему видней.

- С Богом. Трогай, Гаврила.

- Ну, держись, вашесиясь, сейчас лошадки пойдут в разгон….

И пошли. С подскоками и взбрыкиваниями потихоньку набирая ход.

Вы когда-нибудь видели, как прет с дозы наркушу? Так то - человек, а тут - тройка лошадей. Зрелище, скажу я вам…. Пока повода слушаются. Гаврила умеет с таким справляться, сдерживает. Надолго ли его хватит…?

Ага, все верно рассчитали вот она - засада.

Перегородив дорогу наискосок, запряжкой в нашу сторону стоял укрепленный на полозьях шарабан. Этакая зимняя резина на транспортном средстве. Перед ним находились четыре мужских фигуры в коротких полушубках. Лица замотаны шарфами, в руках у всех ружья. Двое выпалили в нашу сторону. Пугают гады.

Словно приглашая свернуть и уйти от свистящих пуль, вправо в лес уходила просека. Естественно, что любой ямщик свернет в нее от такой беды как пальба, да вот только Гаврила не любой….

Разбойничий посвист, достойный Соловья-Разбойника, пронесся над дорогой. От него что наши лошадки, что четверня, запряженная в шарабан, присели на круп и шарахнулись. Только наши рванули вперед скинув все ограничители, а лошади засадников - в сторону, чуть расширив просвет между шарабаном и деревьями.

А ведь, пожалуй, и проскочим.

Конечно, приемистость у тройки не такая как в джипе, но тоже весьма ничего. Наш движитель в три лошадиные силы рванул так, что мы чуть не вылетели из саней.

Расстояние между нами и вражинами стремительно сокращалось.

Бах! Ба-бах! - Это они.

Не ждали от нас такой борзости. Поторопились. Залп вышел нестройным и не особо прицельным. Дыму много, почти скрыл их….

Наша левая пристяжная заржала, или правильней завизжала от боли. Одна пуля достала-таки лошадку. Это - плохо. Но не падает, прет дальше. А вот это - хорошо.

Шарабан уже рядом. Люди отпрыгивают с дороги сумасшедшей тройки.

Да-Да-Дах!!

А это уже мы из двух стволов одновременно.

Мушкетоны с картечными зарядами в упор - это не шутка. Тот же дробовик, только калибр посолидней да навеска побольше. Людей с дороги просто снесло.

В этот момент мы влетаем в просвет между деревьями и шарабаном.

Чуть не вписались. Левая пристяжная налетела на угол этого транспортного недоразумения. Удар. Треск. Еще один визг лошади. Не везет ей сегодня. Падает. Блин, часть ремней упряжи - в клочья, а та, что ближе к саням уцелела.

Все, мы на якоре из-за павшей лошади. Визг обрывается. Похоже, убилась лошадка.

Сани, дернувшись, кренятся набок, вот-вот завалятся, трещат ремни и дерево, уцелевшие лошади рвут, вперед хрипя и роняя пену из надорванных удилами губ.

Но нет, движение вперед не остановилось.

Как мы сами не перевернулись и проскочили не понятно. Просто сила лошадей вытянула, а может искусство возницы, обрубившего в последнюю долю секунды уцелевшие постромки. Цирковой трюк - без преувеличений.

Гаврила каким-то чудом успел метнуть топор. Тот у него всегда под облучком хранился - только руку протяни. Практически вслепую, но все же он чиркнул заточенным лезвием по натянутому ремню. Один шанс из ста. Или это сработало везение, которым меня Шутник наградил? Скорее всего, все вместе взятое. Сани встали на полозья.

В этот миг азарт драки подскочил к высшей точке. Нет, правда. На себя было плевать. Голова все воспринимает четко и в момент, движения сверхточны. В душе - только злое яростное веселье. Иии-еех!!!

Проскочили…. Свист Гаврилы подстегивает оставшуюся пару лошадей похлеще кнута. Несемся дальше. Прорвались все-таки!

Промчались таким бешеным скоком несколько верст, но не слишком далеко для отрыва, даже и до четырех не дотянули. Гаврила вдруг резко сворачивает направо, в такую же просеку, что заготовили для нас убийцы. Не понял, чего это он …?

- Как место для засады будет, вашесиясь Борис Алексеевич? Ничего?

Засада? Верная мысль. Молоток Гаврила! Вот теперь понял…. Раньше меня место углядел, а я о ней только сейчас думать начал.

Быстрее надо заняться подготовкой этого сюрприза для наших преследователей, уж больно мал отрыв. Так, за работу по шустрому. Темп, темп. У нас еще и два ствола разряжены, непорядок.

Я начал перезаряжать мушкетоны, Гаврила тем временем занимался лошадьми.

А вы как хотели? Не автомобиль, однако, где мотор вырубил и - отдыхай. Тут о лошадях забота на первом месте. Да и досталось нашим лошадкам неслабо. Пристяжная падая слегка поранила копытом коренника, да и правая пристяжная выглядит неважно. На таком транспорте от погони не уйти. Значит надо погоню отвадить, а еще лучше и вовсе изничтожить.

- Гаврила, а мы сколько засадников побили, как думаешь? Тебе с облучка видней было.

- Одного насмерть, это точно. В лицо картечью….

Двое пораненые и один из них сильно. Может и убитый, не скажу, но от полушубков овчина клочьями летела. Уже не бойцы. Крайний вроде успел сигануть за пень. Будем считать - трое выбыли.

Еще в лошадь кабысь попали…. А может и не в одну. Картечь-то густо летела.

Через десять минут мы уже заканчивали подготовку засады на тракте. Место для нее действительно было удачным. Поворот дороги, да еще и выворотень за которым вполне можно укрыться стрелкам. Мечта снайпера. Едва успели.

Погоня показалась через минут семь или десять, как мы застыли в ожидании. Спереди - сани запряженные парой с тремя людьми. Возницу узнал сразу, это наш смоленский хвостик. А за его спиной дяди посерьезней. Лет так под сорок пять, но еще очень крепкие седоусые дядьки. Это - опасные бойцы, выбивать буду первыми именно их.

За санями теперь уже в парной запряжке - шарабан. На козлах один человек. Сколько внутри неизвестно. Лошадок мы выходит все же поранили двоих.

Жаль скотину, безвинно страдают за людские разборки.

Ну, что ж. Благословясь приступим. Роли распределены. На первые выстрелы я - стреляющий, Гаврила - заряжающий и страхующий.

Первым бью из штуцера.

Вспышка пороха на полке и через четверть секунды удар приклада в плечо. Из ствола вылетает пламя и облако дыма.

Не ожидали ребятки от нас такой подляны. Замешкались слегка в санях хватаясь за оружие. Пока опомнились и стали действовать, успеваю выстрелить и из винтовки. Благо ветерок дымок снес. Дал возможность целить два раза подряд. Увы, после второго выстрела дым все же обзор закрыл. Не все коту масленица, до бездымного пороха еще топать и топать. Когда дым рассеялся, то на дороге открылась такая картинка.

Сани и шарабан замерли на тракте. Возница спрятался. Кучер с шарабана тоже скрылся. А вот двое на санях уже никуда не торопятся. Пули Минье бьют очень точно.

От деревьев за санями в нашу сторону бахнуло ружье. Потом еще одно. И еще. Как минимум трое стрелков. Еще выстрел. Четверо. Перевес в людях у них, да вот по снегу в штыки не ударишь. А в перестрелке мы сильней. Ружья против нарезных стволов с быстрой перезарядкой не пляшут.

Беру у Гаврилы уже заряженную винтовку и, пригнувшись, бегу на запасную позицию, где меня ждет уже готовый к бою мушкетон.

Вроде удалось проскочить незаметно, или они перезаряжались как раз. Но по мне не стреляли.

Позиция, правда, вышла не самая удачная. Вижу из целей только кусок полушубка одного да верх бараньей шапки другого выглядывающих из-за ствола заснеженного дерева.

Гаврила со своего места семафорит, что может стрелять. Видно кого-то взял на мушку наверняка. Мы договорились, что после перезарядки пальнем вместе для создания видимости большего количества народу в засаде. Если удачно попадем, то погоню с хвоста на сегодня снимем наверняка. Сейчас глянем, верно ли рассчитали.

Целю чуть левее края полушубка.

Бабахнул выстрел Гаврилы, сразу бью и я. Кто-то вскрикнул. Хоть один из нас да попал.

После бью наугад из мушкетона. Чуть погодя тадахнул мушкетон Гаврилы.

Самый опасный момент. Если сейчас попрут, то мы только с пистолетами против них окажемся. Готовлю на всякий случай тотошку.

Не пошли. Забоялись.

Но мастера ребята. Схоронились грамотно, углядеть мишень не выходит никак. Двое время от времени палят из ружей, причем в те места, где мы с Гаврилой и хоронимся, а один, пригибаясь и прячась за лошадей, разворачивает шарабан на дороге. Не мешаем, просто наблюдаем и перезаряжаемся.

Вот шарабан двинулся и исчез за поворотом. Ждем. Гаврила не выдерживает первым.

- Я гляну, чего там?

- Давай, а я прикрою винтовкой.

Ну, вот и все. Повоевали на совесть. В санях двое, за санями один. Похожий чем-то на того, что следил за нами, но не он. Родственник что ли? В стороне по снегу тянутся две кровавые дорожки. Кого-то, видно, подшиб из дробовика Гаврила. От моей пули крови было бы больше. Я не попал в последний раз, ну что ж - и так грех жаловаться.

До станции добрались быстро. Хоть и парой, но кони - добрые, вывезли. Сани и трупы преследователей бросили на дороге. Не княжье это дело с таким добром возиться.

Смотрителю станции с порога заявил о нападении разбойников на князя Бориса Алексеевича Куракина. Бедолага смотритель, как услышал фамилию и титул, так и обомлел. Но Гаврила быстро вывел его из ступора, заставив действовать.

Солдаты инвалидной команды, случившиеся в тот момент на станции, и пара крестьян тут же были отряжены на дорогу, собрать и привезти покойников. Кони для нашей дальнейшей дороги были перепряжены в момент. Упряжь заменена. Жизнь кипела.

Гаврила летал среди всей этой суматохи причитая, что в Полоцке их сиятельству непременно надо отдохнуть от этакой страсти.

Не хватало еще, чтобы погоня нас потеряла. Пусть в Полоцке нагоняют и еще раз нападают. Бойцы у этого таинственного офицера, что преследует нас, должны остаться? Или уже нет? Сколько же мы их намолотили?

По минимуму пятеро насмерть, да подранки есть. А вот главного в офицерской треуголке не задели, точно. Где-то хоронился, под пули не лез. Вот его и хочу прихватить да поспрошать. Для такого дела побуду еще чуток приманкой. Не скажу, что мне это нравится, но уж если взялся - тащи.

Пока я лечил выдуманную хворь в лучшем номере единственной Полоцкой гостиницы, Гаврила вел 'агентурную разведку'. Перевоплощался он мастерски, причем в самые неожиданные образы.

В уездном городишке все жители друг друга знали и чужак, хоть на пару дней остановившийся в городе, всегда на виду. Чего нельзя сказать о проезжающих. Вот тех много и их вроде и не замечают, чем Гаврила и воспользоваться. Каждый из трех проведенных в Полоцке дней он изображал другого человека.

С утра из гостиницы выходил мой слуга, подсаживался к кому-либо из проезжающих в сани и вроде как уезжал из городка. Отъехав немного, обычно не более версты Гаврила изображал, что 'позабыл' в городе деньги, или еще какое либо дело выдумывал. Естественно, простившись с попутчиками, возвращался обратно пешком. Вот только в город входил уже совсем другой человек. Раз - приказчик, раз - богомолец, а раз и нищий калека. Лихо это у него выходило.

Наш хвост со Смоленска он обнаружил на второй день. Уцелел бродяга под пулями, правда, не полностью. Хромал заметно, но свою работу филера тащил исправно. Следил за гостиницей и за моим сиятельством.

На третий день появился и офицер в сопровождении богато одетого молодого татарина.

Литовские татары это - вообще особая статья. Практически те же казаки, только мусульманского вероисповедания. Люди воинского сословия, находящиеся на службе у правителей Литвы, из них в XVIII веке и были созданы первые, знаменитые в будущем, уланские полки.

Отчаянные смельчаки и мастера на разные военные хитрости. Кроме того славились своей верностью тем кому присягнули. Не зря они входили в личную гвардию Наполеона и были одними из последних солдат, кто защищал его до конца.

Если офицер нанял этих ребят, то это - опасно.

А он мастер людей подбирать, этот таинственный военный.

Как уж Гаврила извернулся - Бог весть, но вызнал, что кроме офицера и соглядатая против нас играют еще трое татар. Где остановился офицер неизвестно, а вот татары держали наемную квартиру всего через четыре дома от гостиницы. Со вчерашнего дня один из них все время маячил вблизи нашего жилища, сменив хромающего филлера. Тот пропал. Скорее всего, где-то вместе с главарем отсиживается.

Этот офицер мне нужен. Вот только как до него добраться…?

Все три дня, что сидел взаперти я посвятил литературной деятельности. Нужно было как-то убить время, вот и занялся 'творчеством'. Плагиатил вовсю, предварительно уложив свою совесть спать и спев ей колыбельную. И уже не в первый раз….

Всегда, когда моя служба требовала некоторого выжидания в засадах или при слежке, я записывал стихи, которые приходили на ум.

Отлично снимает напряжение и расслабляет. После таких записей и думалось и работалось гораздо лучше, да и настроение поднималось слегка.

Я понимаю насчет чужой интеллектуальной собственности и все прочее. Но, наверное, те, кто писал законы, не попадал в мое интересное попаданское положение.

Я - эгоист. И хочу петь и слушать песни моего времени. А для этого их надо легализовать. Нехорошо воровать чужое? Согласен. Но очень хочется не терять хоть такую ниточку связывающую меня с моим временем.

Те люди, стихи которых я присваивал, еще не родились и их великолепные строки не знал никто во всем мире, если он не попаданец естественно. Значит, я и есть человек первым записавший их на бумагу. Типа аффтар. Плагиатор конечно, а что делать, если Бог не дал таланту?

Кроме того, известность в литературной среде открывает мне дорогу во многие дома, куда меня бы иначе и на порог не пустили. Девятнадцатый век на дворе, однако, расслоение общества огромно. Одно исключение - люди творчества. Не зря князь Кочубей хотел меня использовать в этой среде.

В литературном обществе России бушевали страсти не меньшие чем в политике или в финансах. После великой революции Державина, а после и Карамзина, который возглавил оппозицию 'классицистам' Ломоносовской школы, вулкан страстей кипел не хуже Везувия. Литературная войнушка тянулась от 1790 года. За это время возникло столько течений в поэзии, что прямо - караул.

По большому счету русской литературы в современном мне понимании как таковой до этого и не было, но зато сейчас она создавалась прямо стахановскими темпами.

Карамзин со товарищи сделали мощнейший рывок перекроив каноны и создав течение писателей и поэтов 'сентименталистов' из которых к 1811 году выкристаллизовались 'романтисты' и даже 'реалисты'. Были еще и 'славянисты', ревнители старинного стиля, были мастера сатир, эпиграмм и басен и прочие и прочие. Много, короче. И все скопом писали еще и на французском языке.

Споры и критика на страницах 'Европейского вестника', который после ухода на историографическую службу Карамзина несколько лет тому возглавил Жуковский, были весьма горячи. Доходило до дуэлей. В других менее знаменитых журналах еще покруче бывало, уже и за гранью приличий. Ну чем не интернетовские перепалки? Очень похоже.

Кроме официальной была и неофициальная интимная поэзия, шуточное или сатирическое общение между людьми в письмах поэтичной формы. Как называли в Обществе эту форму стиха - 'галиматья'. Что-то типа авторской песни в мое время.

И еще было соперничество двух столиц в поэтическом поединке. Сцепились 'московские воздыхатели' и 'петербургские ревнители'.

В общем, родной русский творческий бардак.

Разобравшись, какие из изданий, к каким течениям больше тяготеют, я потихоньку стал рассылать стихи под различными псевдонимами. Естественно только те, что могли бы восприняться в этой эпохе.

Сейчас вот дописывал послание барону Корфу, который стал моим добровольным агентом в Санкт-Петербурге. Ему я пересылал стихи на военную и патриотическую тематику, а дальше он сам отбирал, что отдать в печать уже под моей фамилией, а что просто записать себе в альбом как сувенир от друга.

Так появились 'Артиллеристы - царь отдал приказ….', 'Лихие драгуны, треножьте коней…', 'Отгремели песни нашего полка…' и даже 'Гардемарины' из одноименного сериала. Сколько же песен и стихов я помню, обалдеть можно…. Пусть начинают жить на двести лет раньше.

Армейские офицеры полюбили романсы Окуджавы, а солдатам больше по вкусу пришлись песни первой половины двадцатого века. И неожиданно - шансон, несколько переделанный под солдатскую романтику, конечно. Стали эти песни распевать и в строю, и на отдыхе. Тем более, что со стихами я иногда передавал ноты. А порой солдатики и сами мелодии придумывали. У нас народ талантливый.

Уж простите меня авторы грядущего. Вы - люди одаренные Божьей искрой, напишете и другие стихи, вполне возможно еще и лучше этих.

Дописал, запечатал и отправил на почту через посыльного. Что перехватят недруги, не боялся. Как только письмо попадало к почтмейстеру, изъять его не мог никто, а почта находилась рядом с гостиницей. Почтовая служба в Империи работала как часы, да и прочитав фамилию получателя почтальон костьми ляжет, но корреспонденцию не отдаст.

В номер вошел Гаврила. Я с удивлением уставился на его живописные лохмотья нищего. Удивленно по причине того, что Гаврила всегда перед приходом в наше временное жилье возвращал себе свой образ слуги, а сейчас вот пренебрег. Видно здорово спешил.

- Меня никто не видал. С черного крыльца зашмыгнул пока девка помои выносила. Не хотел время терять. - Гаврила был серьезен и собран, говорил негромко и четко, одновременно переодеваясь и приводя себя в порядок.

- Вызнал чего?

- Вызнал. Офицер утром уезжает. Где хорониться, я так и не узнал….

Ночью нас убивать будут, все уж сговорено…. Трое татар пойдут резать, а мокродел на подхвате да на страже будет. Татары ловки уж больно. Жилистые, крепкие, кинжалы мечут отменно - даже мне не уступят. Подсмотрел, как они ножами доску ковыряли. С десяти шагов в сучок без труда вгоняют с обеих рук пару ножей единым броском. Живыми их брать не выйдет. Это - воины, не убийцы. Подкрадутся как тени и убьют. Беречься крепко надо будет.

- А если не беречься?

- Это как?

- Самим напасть. Днем.

- Ты сдурел, Сергей Лексаныч! Ой, прости барин. С неожиданности я….

- Прощаю. И то только потому, что 'сиятельством' меня перестал обзывать. Но думай, что говоришь. Вдругорядь не прощу.

… Но раз ты не ожидал, то и они не ожидают.

- Так ведь днем, на глазах у всего честного народа…. Это кто ж на такое решится?

- Только полный псих. И еще мы. А кроме того нам тот мужик нужен, что за нами следил. Он ведь с татарами остался?

- Остался.

- Вот через него и на офицера выйдем. А насчет народа…. Как мыслишь, ежели пожар будет, куда люди будут смотреть?

Гаврила задумался, проигрывая в уме варианты наших действий. Лицо прояснилось.

- А ведь выгорит. Ха, если гореть будет ярко. - Скаламбурил, расплывшись в улыбке довольный собой.

- И они, небось, выскочат глядеть. А мы за их спиной в дом и проберемся.

Я спросил:

- Чего там поблизости можно подпалить, чтобы большой пожар не возник?

- Да есть одна сараюшка на отшибе неподалеку. - Гаврила почесал в затылке. - Там держат с дюжину овец, а под стрехой сено хранится. Стреха - из соломы. Добре будет гореть, но если люд поторопятся, то и овец спасут. Только как подпалить незаметно?

- Просто. В сено свечу поставить, чтобы чуть выше выступала, и запалить. Прогорит немного да сено подожжет. А мы тем временем к дому проберемся. Все легко.

- Годится. Только не свечу, а гренадерский фитиль запальной. Свечу и задуть может, а фитиль не погаснет. - Гавриле явно все больше нравился план. Ишь ты, воодушевился-то как. - А еще лучше и то и другое. Чтобы вернее вышло.

И еще одно. Чтобы нас не узнали, перекинуться надо.

Я уже знал, что слово 'перекинуться' у Гаврилы означало - сменить внешность.

Поскольку надо иметь под рукой оружие, то он решил загримировать нас под плотников-поденщиков. Топоры и завернутые в холстину инструменты подозрений не вызовут.

Раз пошли на дело - я и Рабинович….

Вот привязалась песенка, так и крутиться в мозгах. Это нервное у меня, ничего с этим не могу поделать. Не раз уже за собой замечал. Что-то типа предстартового мандража. Стою за углом сруба, жду Гаврилу и мурлычу одесский фольклор. Ненавижу ждать.

Поджигать сараюшку мой управляющий мне не позволил. Отправился самолично, прихватив мою зажигалку, а я остался ждать груженый двумя котомками с 'инструментом', топором и завернутым в полотно клинком. Брать его на такую операцию - полная дурость, но я уже убедил себя, что Дель Рей - мой счастливый талисман. Вот и взял.

Время тянется как очередь за колбасой в годы 'плюрализму', бесконечно, нервно и скучно. Но ничего не поделаешь. Ждем-с.

Гаврила возник бесшумно. Умеет ниндзя россейский, этого не отнять.

Отдаю ему котомку и топор. Двинулись.

Теперь, не таясь и очень неторопливо, приближаемся к входу в жилье наших врагов. Последние минуты ожидания. Когда же…?

Вот над сараюшкой появился легкий дымок, за запертыми дверями заблеяли овцы, охваченные ужасом. Взвился язычок огня.

- Пожар!!! Люди! Горим! Пожар!!!

Крики людей бьют по нервам. Нет ничего страшнее пожара в городе с деревянными домами. Горят заразы. И от печки, и от свечки, и от лучинки или уголька. Любит огонь дерево, при первой же возможности набрасывается и пожирает, словно хищник вожделенную добычу.

Часты пожары. Это - плата за тепло и свет в зимнюю тьму и стужу. И люди знают и боятся самого этого крика. На всполошный зов выбегают все - и стар, и млад. Всем миром стараются обуздать огненного дракона, пока не вырос, пока не разгулялся во всей своей грозной силе. Да и первое желание при этом вопле - выскочить и глянуть, не грозит ли огонь твоему собственному дому. Это уже на уровне инстинкта.

Сработал он и у наших подопечных. Дверь резко распахнулась, и из нее выскочили все трое татар. Хромой шпик остался в доме.

Татары бросились к забору глядеть чего горит, а увидев, остановились и зачарованно уставились на разгорающийся пожар. Огонь не опасного для их дома громадного костра притягивал их глаза лучше магнита.

Мы с Гаврилой не теряли времени зря и шустренько прошмыгнули в дом за их спинами. Быстро, но тихо поднялись по темной и крутой лесенке на второй этаж, где находилась съемная квартира в две комнаты. Гаврила влетел первым в приоткрытую дверь.

Шпик, находящийся в первой комнате, чего-то почувствовал своим варначьим чутьем, встретил нас уже на ногах, вытягивая вперед руку с зажатым в ней пистолетом.

Напарник оказался шустрей. Взмах руки и в воздухе закувыркался топорик. Глухо бумкнул обух, встретившийся со лбом бандюгана. Нокаут. Можно не считать.

Не сбавляя хода, мы подхватили тело за руки и потянули его во вторую комнату. Шишка у этого парня будет знатная, а крови и вовсе нет. Вяжем молодца в темпе.

Класс. Гаврила не только ниндзя, но еще и индеец. Вон как топорики мечет.

Итак, минус один.

Гаврила затаился во второй светелке, а я, подхватив Дель Рей в правую и ТТ в левую, рванул назад в коридорчик. Свое секретное оружие в этот раз решил все же использовать, уж больно стремно с кремневым чудом тульского производства в ближний бой идти. Выскочил на темную лесенку. Там, перед входом в квартиру, была небольшая захламленная какими-то рогожными кулями площадочка и дверь в чуланчик. Вот за кулями я и схоронился.

Крики на улице усиливались, народ сбегался на тушение пожар со всех окрестных домов. А вот мои татары сейчас должны вернуться. Выскочили-то неодетые, знать, уже промерзнуть должны.

Во, шаги….

Все трое один за другим поднимаются, переговариваясь на непонятном мне языке. Ступени скрипят.

Наверное, когда мы поднимались, тот мужик, что был в комнате, скрип и услыхал.

Рука ощупывает куль. Что-то мягкое, похоже на перо. И запах подходящий. Точно, необработанное перо, которое готовят на подушки, или еще для какой-то нужды.

Перо - подушка - глушитель. Идея появилась мгновенно….

Татары, тем временем продолжая обсуждать что-то, входят в дверь, вот уже и спина последнего в дверном проеме.

Все остальное произошло одновременно. В комнате раздался предостерегающий гортанный вскрик, звякнуло железо. Я вскочил и мягко толкнул всем своим телом последнего из входящих в комнату человека. Почему мягко? Да потому, что между ним и мной был подхваченный правой рукой куль набитый перьями. В него в свою очередь я воткнул ствол зажатого левой руке и уже готового к выстрелу пистолета.

Неудобно-то как держать куль и шпагу одновременно….

Выстрел через импровизированный глушитель прозвучал все равно громко. Или мне так показалось? Швыряю куль вперед и в перекате влетаю в комнату. Над головой мелькнул брошенный в меня кинжал. За спиной захлопывается дверь. Блин, тотошку выронил….

Это я вовремя. В дальнем конце комнаты Гаврила схватился с одним из татар. Похоже, второй собирался метнуть кинжал в него, но швырнул в меня как более опасного. А лихо он кидается ножичками, прав был Гаврила, этот - мастер. Вон еще один кинжал тащит. Успеет?

Не позволим! Сокращаем дистанцию.

Дель Рей сверкнул в стремительном и глубоком выпаде. Достал….

Но вражина оказался крепок и зол на драку. Раненый, потерявший кинжал он, извернувшись как кошка, перекатился спиной через стол. Вскочил на ноги уже с сабельным клинком в руке.

Знал куда падать….

Кровь окрасила левую сторону живота, но татарин, казалось, не замечал раны.

Всю свою оставшуюся силу и ярость он вложил в бешенную ответную атаку.

Только не было скрежета столкнувшейся стали. Встречный укол шпаги оказался быстрей, чем рубящий сабельный удар.

Останавливающее действия клинка - огромно, сравнимо разве что с крупнокалиберной пулей, но этот парень имел железную волю. Уже со сталью в груди наносит удар. Чтобы увернуться пришлось выпустить эфес и остаться вовсе безоружным.

Гаснущие глаза моего врага не закрывались покорено. Сверлили яростно до последнего удара сердца, и даже после его остановки….

В углу тяжело поднялся на ноги помятый и пошатывающийся Гаврила. Его бой тоже был не из легких.

Э парень, да ты ранен.На плече напарника быстро разрастается кровавое пятно. На скуле - длинная ссадина и похоже сильный ушиб запястья левой руки. Вон как ее другой рукой поддерживает. Хоть бы, не дай Бог, перелом. Там косточки тонкие…

Противник ему достался не из рядовых. Если бы я не завалил третьего в первые секунды, тут бы нам карачун и приснился.

Но отдыхать некогда. Быстрая, хоть и тщательная перевязка, короткий шмон павших противников и экспресс-допрос пленного.

Колол его Гаврила. Одной уцелевшей правой. Я ему только лучинки затачивал, которые он вгонял под ногти. Шпик поплыл почти сразу. Явно человек не той породы, что наши недавние противники. Дым - пожиже, труба - пониже. Да и Гаврила был зол из-за своих травм. Убийственно хладнокровно зол. Показал мне мастер-класс скоморошьего допроса. Я вообще-то не институтка нервная, но тут был впечатлен. Все-таки средневековая палаческая школа - вещь непревзойденная. Гестапо отдыхает. М-да….

Данные, которые мы получили, меня просто огорошили. Кто, вы думаете, желает моей, в смысле князя Куракина кровушки? Вот и не верь после этого в судьбу….

Кирилл Степанович Фролин, собственной персоной. Военный интендант в чине подполковника, брат мною приконченных разбойников и мой кровник. Последний сын Степана Федоровича Фролина, яростного недруга князя Мирского.

Эта семейка посмела обидеть женщину, которую я полюбил….

Я обещал Мирскому не искать с ним встречи, и не искал. Все решила судьба.

Теперь же ликвидировать его - это моя прямая служебная обязанность.

У-нич-то-жу…. Порву, как Тузик грелку.