После спектакля "Как стать главным инженером" Л. Лондона ко мне подошла женщина средних лет и с обидой заявила: "Ваша актриса, играющая секретаря дирекции, ничего не поняла в роли!" Я расстроился, хотя эта секретарша не была центром событий, но все же: "А почему вы так решили?" - "А она взяла трубку телефона правой рукой!" - "А как надо?" - робко спросил я. "Только левой рукой, потому что правой приходится записывать имена звонивших или телефонограммы!" Я поблагодарил активную зрительницу, благо для исправления не надо было переставлять сцену, но все же…

Вы не обращали внимание на то, как художники рассказывают о картинах: они рисуют композицию большим пальцем, как бы воспроизводя картину на невидимом полотне…

Летчик описывает рукой все фигуры воздушного пилотажа или технику сражения с самолетом противника.

Кинематографист смотрит на заинтересовавшую его сцену, строя опять же в воздухе кадр из четырех пальцев.

Вы можете узнать по походке балерину, моряка, кадрового военного.

Эксперт по виноделию осторожно открывает пробку у бутылки вина - чтобы не взболтать, затем понюхает пробку, поводит бокалом с вином из стороны в сторону - дает вину "вздохнуть", отпивает небольшой глоток, полощет вином рот и только после этого священнодействия - профессионального подхода к делу - выпивает первый тост.

Появление выразительной детали по-новому раскрывает текст. В "Доходном месте" А. Островского вдова Кукушкина расхваливает своих дочерей выгодным женихам, говорит, как она хорошо их воспитала в любви к порядку. В это же время она прячет предметы женского туалета, разбросанные по комнате в самых неожиданных местах.

Для атаманши шайки разбойников из классической сказки Евг. Шварца "Снежная королева" режиссер Ленинградского Нового ТЮЗа Б. Зон придумал великолепное занятие: она, по совместительству с руководством таким серьезным делом, как промысел разбойников, готовит им и своей дочке обед на кухне и все распоряжения на нападения отдает, не прерывая варить суп. Разве это "бытовщина"?

В уже упомянутой новелле о блудливом деревенском священнике второй жизненный план сцены строится на том, что Амброджия стирает белье. Настоящая мыльная пена, настоящее белье - грубые под-штаники мужа, цветная ночная рубашка героини давали возможность строить "ухаживание" на "помощи" священника предмету своего вожделения. Коронная новелла "Бочка" не могла даже репетироваться без настоящей пивной бочки, которую с невероятным трудом, проклиная режиссуру и Боккаччо, доставали администраторы.

Вспомните повозку, с которой Мамаша Кураж разъезжала по разоренной войной стране! Когда спрашивали у Мейерхольда, зачем в его спектакле "Дама с камелиями" на сцене настоящая антикварная мебель, ведь из зрительного зала невозможно отличить антиквариат от искусной подделки, то мастер отвечал, что это нужно для самочувствия актеров. Он был абсолютно прав!

Вот пример обыгрывания предмета при его отсутствии. Фильм "Частная жизнь" режиссера Ю. Райзмана, крупнейшего мастера психологического кинематографа. Директор завода (М. Ульянов) уходит на пенсию. Он вынимает бумаги из письменного стола, очищает сейф. Из глубины сейфа вынимает какую-то вещицу - скульптуру? Бюст? Мы не успеваем ее разглядеть, так как он быстро прячет ее в портфель, нет, все-таки, кажется, узнали: Сталин? Может быть, он. И сразу через эту не очень внятную вещицу перед вами возникает биография уже бывшего директора, который, очевидно, начинал свою деятельность при вожде народов, он не выбросил бюст, как это делали многие. Память о прошлом? Надежда на возвращение былых времен, былых героев? Там, где начинает работать мысль зрителя, там начинается искусство!

Натуралистическая деталь подчеркивает условность действия. "Взрослая дочь молодого человека" в Театре им. К. С. Станиславского - именно в этом спектакле заявил о себе молодой режиссер, теперь уже признанный мастер А. Васильев. Яичница, которую жарили на сцене во время действия, стала приметой нового качества введения в действие быта. Боюсь терминологии, и поэтому попробую совершенно неожиданный термин, за точность которого не ручаюсь: ОБРАЗНЫЙ НАТУРАЛИЗМ.

Абсолютно достоверный показ явления через любую деталь, которая своим подтекстом, многозначностью опоэтизирует действие, он требует и концентрированной подачи этой детали - предмета, жеста, интонации, фактуры и т. д. - всего того, что раньше было признано бытовщиной.

Очень жалею, что не только студенты, но и зрители среднего возраста не видели спектаклей Николая Охлопкова, поставленных им в первой половине ЗО-х годов в Реалистическом театре. Совсем давно театр считался 4-й Студией Художественного театра под руководством Михаила Михайловича Тарханова, по причине уж очень неинтересной своей деятельности, высокое звание студии МХАТа с него сняли, он стал просто Реалистическим, москвичи называли его "Уж слишком реалистическим театром". После долгих мытарств, смены режиссуры, в 1932 году в театр явился молодой, даже не достигнувший возраста Иисуса Христа, Николай Павлович Охлопков. В его спектаклях получил подтверждение "образный натурализм". "Разбег" - первый удар по театральному целомудрию тех лет: фактически весь театр - сцена и зрительный зал были превращены в казачью станицу с дворами, площадью, кооперативом, берегом реки и т.д. Зрители терялись среди подробностей бытия станицы, живущей насущными проблемами - идти в колхоз или не идти. За обилием персонажей (хотя труппа была маленькой) мы не замечали тех людей, за судьбами которых было бы интересно следить. Охлопков добился правдоподобия, но не добился правды. Зато в следующем спектакле - инсценировке "Матери" М. Горького, поставленной Павлом Владиславовичем Цетнеровичем, многолетним ассистентом Мейерхольда, учителем Охлопкова, удалось показать образ приближающейся революции через детали, соединяющие эмоционально действующих лиц со зрителями. Центральная площадка - постамент для памятника погибшим борцам, соединялась с уголками, где ютилась Мать - Ниловна. Она входила с узелком в руках, садилась на ступеньки, рядом со зрителями, и обращалась к ним: "Подержите узелок, здесь передача для моего Павла". Она рассказывала о сыне, его товарищах. Эготг узелок, который однажды лежал и у меня на коленях, сразу делал умозрительных героев близкими нам людьми.

"Аристократы" Николая Погодина покорили даже Бертольда Брехта, посмотревшего эту работу Охлопкова. Спектакль-карнавал, в нем режиссер воспользовался традициями китайского и японского театров с их условностью: нет лошади, на которую должен сесть актер, играющий воина, но он садится на эту несуществующую лошадь, входит и уходит через несуществую: щую дверь, плывет в несуществующей лодке, и мы верим, что есть лошадь, дверь, лодка. Слуги просцениума - цапни, - нечто среднее между китайским театром и итальянским театром "комедиа дель артс", обслуживают актеров: держат с разных сторон скатерть - это кабинет начальника. Несколько человек раскачивают большое черное полотнище - это канал, через который стремятся переплыть бежавшие зюключенные. Они появляются в разрезах полотнищ - и мы верим, чтго они плывут. Актер делает условную деталь настоящей, убедительной!

БЫТ СОЗДАЕТ РАВНЫЕ УСЛОВИЯ АКТЕРСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ.

Иногда они условны - как в "Аристократах" Охлопкова, "Принцессе Турандот" Вахтангова, инохжа - безусловны, как у Товстоногова в "Мещанах". Обратите внимание;, насколько математически просчитан быт в "Мещанах": и дверь скрипит, и в самоваре угольки светятся, но ничего липшего, что бы не вошлю в партитуру спектакля.

Привычная вещь, знакомый предмет может стать самым активным действующим лицом. Так, например, произошло с очками. Как они надоели на сцене! Чуть что - надел очки - и перевоплотился. С ними можно и поиграть. А. Ячнишсай, играя старика Хардкестля в "Ночи ошибок", читал письмо и для этого нехитрого дела постепенно надевал пятеро очков. Проделывал это очень подробно, с расстановкой. Зрители уже не слышали, что он читает, хохот заглушал все слова.

Полковник Штуб - герой романа Юрия Германа "Я отвечаю за все" носил очки, в минуты эмоциональных взрывов он срывал их резким характерным движением. Син задает ему трудный вопрос, на который он был бы рад ответить, но не имеет права, - "бьют ли заключенных в советских тюрьмах?" 'Сын и отец стоят друг против друга. Сын задает вопрос. Штуб срывает с себя очки. И таким же резким движением сын также снимает свои очки. Сын и отец. Две правды.

В спектакле "Не сотвори себе кумира", поставленном по пьесе прекрасного старейшего драматурга Алексея Михаиловича Файко (Московский театр им. Ермоловой), очки взяли на себя роль сюжета. Крупный ученый (не важно, в какой области науки), Глафира Леонтьевна Днепровская достигла славы, богатства, но несчастна в личной жизни. Несмотря на приближающийся критический возраст, она полна желаний и надежд. Появляется ее секретарь, некий Гриднев, значительно моложе ее. Глафира не всегда носит очки, хотя зрение иногда подводит. При первой же встрече с Гридневым она снимает очки и прячет их в тумбочку возле дивана - ей кажется, что очки ее старят. Может быть, она права. Больше она их не надевала. Роман развивается бурно. Глафира счастлива, но новая беда: у нее не продвигается последняя научная работа, от которой зависит многое в ее положении. Гриднев предлагает ей выход: злосчастная тема, на которой она споткнулась, была разработана профессором Молокановым, который уже несколько лет, как был отправлен, как тогда говорилось, "в места, не столь отдаленные". И Гриднев предлагает Глафире воспользоваться разработкой Молоканова: ведь он фактически вычеркнут из жизни. Глафира отвечает на все убеждения своего пылкого любовника лишь одной фразой: "Я этого не сделаю". И все. Она расстается с мечтой о личном счастье - не надо сотворять себе кумира.

Как же убедительно сыграть отказ в одной фразе? Гриднев настаивает на своем предложении, ведь он заинтересован в благосостоянии Глафиры не меньше, чем она сама! Никакие логические доводы на нее не действуют! Все равно, разнила в возрасте - разница в понятиях о порядочности. Тогда Гриднев прибегает к древнему, но проверенному веками способу: к сексу… Он осыпает Глафиру поцелуями, они рядом на диване, и вот-вот, кажется, придется закрывать занавес, чтобы целомудренный советский зритель не увидел бы грехопадения советского ученого (ученой). Его объятья все страстнее, можно понять Глафиру, трудно не сдаться под таким яростным напором, она чудом освобождает руку, ощупью находит ящик в тумбочке, вынимает из него очки и умудряется надеть их. Один внимательный, трезвый взгляд на партнера. И очень спокойно, как будто не было поцелуев и объятий, звучит фраза: "Я этого не сделаю." Всегда на этой реплике были аплодисменты -; зрители и особенно зрительницы понимали Глафиру.

Приношу извинения, что привожу некоторые примеры из своей практики, но они ближе, и я могу рассказать об их появлении.

Через детали бытового поведения, ставшие сатирическими, раскрывался смысл в "Откровенном разговоре" Л. Зорина (Московский областной театр драмы).

Заместитель директора научно-исследовательского института Кругляков одержим двумя страстями: он хочет стать директором института и хочет разойтись со своей женой Галиной, так как влюблен в молодую аспирантку этого же института. Но как произвести эту многоходовую операцию, не поднимая излишнего шума: ведь развод может отрицательно повлиять на его карьеру! Галина, его жена, сама решает покинуть мужа, цель его поступков она давно поняла. Она собирает чемодан и объявляет мужу о своем решении. Кругляков делает вид, что не понимает ее, он возмущен: "Как ты можешь бросить меня? Ты же знаешь, что семья для меня святыня, ты не имеешь права покидать меня в такие минуты!" Действие сцены было построено на том, что Кругляков произносил эти слова, подавая Галине пальто, затем открывал входную дверь и выносил ее чемодан на лестничную площадку. Заканчивал он свой драматический монолог, произносимый с максимальной искренностью, на том, что закрывал за ней дверь.

Кругляков счастлив, все обошлось "малой кровью", он не виноват в разводе. Берет бутылку коньяку и рюмку - надо отпраздновать удачу хотя бы с самим собой. Но как раз в этот момент в комнату входит секретарь партийного комитета института, решивший навестить Круг-лякова, жаловавшегося на недомогание. Бутылку прятать поздно, и Кругляков моментально перестраивается: не опуская бутылку, он капает коньяк в рюмку, сосредоточенно отсчитывая пятнадцать капель и, скорбно показав на сердце, с отвращением выпивает лекарственное средство.

Автор, Леонид Генрихович Зорин, наш вариант принял.

Сложное определение образного натурализма для меня получило подтверждение в спектакле А. Ханушкевича, поставившего в Театре Народовы (Варшава) "Преступление и наказание".

Раскольников приходит убивать процентщицу, он останавливается у дверей, далеко от старухи. Она - в противоположном углу. Раскольников с хватающей за душу медленностью очень высоко поднимает топор и также медленно и «тяжело опускает его в пространство. Старуха "рапидом" - замедленной съемкой, падает. Раскольников возвращается домой, моет руки, долго смывает пятна крови с одежды - подробно и достоверно. И кровь "настоящая", и вода. Во всех действиях Расколышкова - страшная холодность, решимость, расчет. Все происходит как в документальном кино. Хороший пример соединения условности и бытовых деталей.

Великие К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко расходились в путях разрешения противоречия между бытом и условностью. Идея постановки "Одиноких" Гауптмана Станиславским заключалась в том, чтобы в одной и той же декорации для всех актов сохранить незыблемый уклад жизни и в то же время обозначить ход событий и перемену настроения.

Он поставил в комнате четыре стола: большой обеденный, закусочный, ломберный и дамский письменный. В каждом акте он тщательно менял сервировку и предметы на столах, обозначая этим движение событий. Станиславский знал, какие предметы стоят в верхней и нижней частях буфета, сколько там тарелок и приборов, какие соленья и вина. В список бутафории он вносил предметы, необходимые для игры артистов: соусник с майонезом, который разобьется и прольется, "миска с выходящим паром из нее". Он создавал обстановку в духе немецкого мещанства, когда на "видном месте стоят бюсты великих людей и традиционные пивные кружки". "Немировичу-Данченко такая мизансцена не по душе. В реалистическом приеме Станиславского он увидел все тот же натурализм, который не любил ни на сцене, ни в литературе", - так описывается творческий конфликт создателей Художественного театра в книге О. Радищева "Станиславский и Немирович-Данченко. История театральных отношений".

В дальнейшем Станиславский отошел от такой "микродраматургии" предметов, о чем можно судить по "Женитьбе Фигаро", "Горячему сердцу". Педагог студии Константина Сергеевича Л. Новицкая рассказывала, что когда он приходил (вернее, к нему приходили) на репетиции "Трех сестер", он отсеивал все предметы на праздничном столе, оставляя лишь те, которые помогали актерам конкретно в определенном месте. Иногда задавал вопрос: "Вы не могли бы отказаться от этого стакана чаю - он отвлекает меня от более важных моментов!"

Предмет, вещь обязана стать равноправным участником действия - вместе с актером. Как сказала актриса Э. Кириллова, "спас" ее, т.е. помог в труднейшей сцене объяснения медицинской сестры Юлии Дмитриевны с доктором Супруговым ("Спутники" В. Пановой) Андрей Михайлович Лобанов. Ее героиня ждет решения их отношений, она спокойна, почти неподвижна, Лобанов предложил взять в руки бинт, лежащий на столе. И руки, ее руки выдают ее состояние: она то скатывает, то раскатывает бинты, в этом бессмысленном движении заключалось все - и трепет надежды, и страх, и волнение…

ДЕТАЛИ ОПРЕДЕЛЯЮТ ХАРАКТЕР ОБРАЗА В ПОВЕДЕНИИ-

казалось, мелочь, а входит в жизнь и имеет значение для взаимоотношений. Чемпион мира по гимнастике Михаил Воронин рассказывает о своем тренере Евгении Королькове, о его маленьком психологическом эксперименте: перед выходом спортсмена к снаряду тренер тщательно поправлял у него подтяжки на рейтузах, которые и без того были пригнаны безукоризненно: "легкое прикосновение пальцев к плечам помогало сосредоточиться… потом еще шесть лет Корольков на каждом моем выходе к снаряду делал один и тот же жест".

В старом американском фильме "Летчик-испытатель" механик при каждом вылете своего подопечного прикреплял к фюзеляжу жевательную резинку. Суеверие? Может быть. Но я вспоминаю многих мастеров, которым какая-либо деталь помогала быть спокойными. Четки, например, не просто деталь религиозного характера. Кстати, и у меня десятки лет - со студенческой скамьи! - существует определенный ритуал поведения перед экзаменом или премьерой. Говорят, что подобные приметы помогают лишь в тех случаях, когда работа удачная! Может быть.

Рассказ критика В. Рафаловича: "Во время нашего разговора Маяковский дважды вставал с места, вынимал из кармана маленькую мыльницу и уходил в туалетную комнату. Он отличался необыкновенной чистоплотностью и умывался несколько раз в день. Иногда он делал это демонстративно после того, как кто-нибудь из неприятных ему людей успевал пожать ему руку".

"Спутники" В. Пановой в Театре им. Ермоловой: доктор Супругов кладет в стакан чаю два кусочка сахару, задумался, пауза, и положил третий. Характер!

Гениальный русский шахматист с трагической судьбой Александр Алехин после долгих лет отсутствия возвращается на родину. Его ждет матч с новой звездой - Михаилом Ботвинником. В ночь перед отъездом Алехин умер - не выдержало сердце. Ничто бесследно не проходит. Полицейские южнопортугальского городка Порто сфотографировали умершего шахматиста в номере гостиницы. Предотъездный разгром. На стуле - раскрытый чемодан, рубашки, галстуки. А рядом с чемоданом - шахматная доска с расставленными фигурами: он готовился к последнему сражению, решающему его жизнь. Партия проиграна. Через неоконченную шахматную партию - итог жизни. Через деталь.

За последнее время на студенческих показах и особенно на капустниках появились некие сатирические зарисовки - когда деталью меняется смысл известного произведения изобразительного искусства. Педагоги были несколько удивлены, когда увидели в начале показа, как пролог, "живую скульптуру" В. Мухиной "Рабочий и колхозница", обошедшую весь мир, с небольшим добавлением - у колхозницы в руке была авоська с батоном колбасы. Этюд по картине В. Серова "Девочка с персиками" был показан с одной небольшой деталью: на столе возле персиков стояла табличка: "300 рублей". Рынок!

Воспоминание композитора Николая Каретникова: дачный поселок кинематографистов, на террасе режиссер Иван Александрович Пырьев сосредоточенно играет в шахматы со сценаристом Константином Исаевым. Пришла актриса, проходит в дом. Пырьев сквозь зубы: "Небось, за новыми ролями приехала, сука…" Он молниеносно вскакивает на крыльцо, становится на четвереньки, скачет к актрисе и, описывая вокруг нее круги, звонко облаивает. Затем, также по-собачьи, скачет обратно к террасе и вновь усаживается за шахматы как ни в чем не бывало".

Захожу к своему другу, недавно расставшемуся с женой, которую он очень любил. Он сидит в пальто, читает газету. Одиночество.

Николай Васильевич Петров удивлялся: почему никто из режиссеров не использует музыкальную - смысловую подсказку А. Чехова в "Вишневом саде", когда на прощальном вечере играет еврейский оркестр? Не мог же Чехов случайно ввести такое звучание в свое самое совершенное творение! Петров рассказал нам, своим ученикам, о мыслях Мейерхольда по этому поводу.

Прежде всего, Всеволод Эмильевич удивился тому, как это он не обратил особого внимания на такой образный ход, поблагодарил Николая Васильевича за его находку и высказал свои предположения. И прежде всего, он отметил ту неповторимую грусть, которая пронзительно звучит в еврейских мелодиях. Может быть, продолжал рассуждать мастер, этим Чехов хотел показать провинциальность атмосферы, падение аристократизма, очевидно, отличавшего усадьбу Раневской от окружающих поместий и обитателей того небольшого городка, неподалеку от которого находился вишневый сад. Наверное, и гости должны быть полетать такому оркестру…

Звуковая деталь - тот таинственный звук лопнувшей струны, вызвавший столько споров.

И еще один эмоциональный звуковой удар - удары топора - так заколачивают гроб. Когда хоронят любимого человека, мне представляется, что самое страшное - удары молотка, заколачивающего гроб - это уже конец…

С. М. Михоэлс поражался: почему-то на сцене, когда включают радио, то всегда передают то, что нужно по сюжету: свадьба - веселая музыка, похороны - траурный этюд и т. д Г. Товстоногов в "Пяти вечерах" А. Володина погрузил спектакль - всех действующих лиц в, так сказать, "звуковую ванну": как бывает в коммунальных квартирах - сосед уходит и оставляет включенным приемник, гудящий на всю мощь все подряд.

Деталь может быть и звуковой - музыкальной, шумовой. Она может иллюстрировать действие, обозначать время. Замечательный композитор Эдиссон Денисов решил воспоминание о Великой Отечественной войне точно ("Берег" Ю. Бондарева в Театре им. Гоголя): после оркестрового фрагмента, завершающего сцену встречи героев, в звучание оркестра начал вливаться так знакомый всем слушателям баян, наигрывающий популярнейшую в дни войны песню "Синий платочек", примитивную по мелодии, но душевную, напоминающую мирные дни (Денисов был блестящим мастером разработки музыкальных тем). И в зрительном зале возникал шумок узнавания, и замелькали платочки, белые - у женщин, а мужчины смущенно откашливались - проняло.

В спектакле "Я отвечаю за все" по Ю. Герману действие происходит в середине 40-х годов. Заключенную, старую большевичку Аглаю, ведут через тюремный двор. Для небольшого эпизода не имело смысла строить декорацию, и мы решили создать атмосферу через звук - лай собак. На первом же прогоне немедленно сняли свою "находку" - всем находящимся в зале актерам и техническим работникам стало страшно!

Костюм- образ актер задумывает в союзе с режиссером и художником. Лично я отдаю решающее слово режиссеру, ибо слишком много причин не прямого идейного понимания бывает у актеров, особенно у женщин.

В костюме каждая деталь имеет особое значение прежде всего потому, что актер все время на первом плане, зрители рассматривают его наиподробнейшим образом весь спектакль. Не случайно после выхода фильма или спектакля, ставших популярными, сразу начинаются туалеты "под героев", прически по фасону той, в которой появилась любимая актриса.

В "Чайке" (Театр Ленком) Нина Заречная вовсе не трагедийная или, на крайний случай, мелодраматическая героиня, а абитуриентка из провинции в школьных ботинках - именно в этом ее обаяние, отсюда надо искать влюбленность в Тригорина, отсюда увлеченность театром и самоотверженная вера в силу искусства.

"Мистерия-Буфф" - первый агитационный спектакль советского театра, получил свое новое рождение в Московском Театре сатиры в постановке В. Плучека. Отталкиваясь от агитплакатов Маяковского в Окнах РОСТА, режиссер искал современное звучание пьесы в ироническом переосмысливании действующих лиц: Анатолий Папанов в роли очень страшного Вельзевула надел валенки, подшитые кожей, - возраст, ноги уже не те, и сразу превратился в уютного дедушку.

Сколько интересных деталей можно найти в головных уборах. Говорят, что поэт Николай Гумилев надевал на себя зимнюю меховую шапку как корону, так нес себя по улице - корона его несла.

Иван Александрович Пырьев - из сибирских крестьян. Естественно, став кинематографическим мэтром, приобрел иной вид, но от прошлого не уйти! Он носил шляпу, надвинув ее на лоб, так, как крестьянин носит в поле картуз, защищаясь от палящего солнца.

В фильме "Осенний блюз" Александр Збруев, великолепный джазовый пианист-импровизатор, не расставался с крохотной кепчонкой, которую не снимал нигде, даже на фестивальном концерте. Это - его имидж.

В саратовском театре бывшая премьерша-героиня учила меня: "Королеву играть легко: высокий воротник, голову не повернешь. Поневоле будешь со всеми разговаривать свысока". Там же я увидел актера из Одессы С. С. Петрова, сыгравшего в комедии "Страшный суд" Шкваркина. Весь фокус его исполнения состоял в том, что в первом акте он был довольно полным мужчиной, а во втором выходил очень похудевшим! Как он мог достигнуть такого перевоплощения? Сергей Сергеевич открыл секрет: "В первом акте я одет в нормальный костюм, свою сорочку, а во втором надеваю все на два-три номера больше. Вот шея и болтается в слишком широком воротничке, как цветок в проруби".

Н. П. Хмелев искал образ человека-автомата в "Анне Карениной". Когда театр был на гастролях в Ленинграде, он пошел в Русский музей, долго стоял перед репинскими портретами, написанными к огромному полотну "Заседание Государственного совета", особенно перед висящим отдельно портретом Победоносцева, и обратил внимание на мундиры сановников. "Такой мог быть и у моего Каренина", - рассказывал Николай Павлович студентам. И он попросил администрацию театра достать ему из музея такой мундир. Это была огромная удача! Прежде всего, ему помогли две детали костюма: высокий жесткий воротник, подпирающий щеки, который не позволял поворачивать голову, только все туловище, что придавало актеру вид механизма, т. е. помогало в ощущении "человека-автомата". И второе: грудь мундира расшита каким-то невероятно жестким и тяжелым золотым шитьем, к тому же высокий чин обязывал носить все ордена, а это немалая тяжесть, мундир тянул все тело вперед и к полу. Костюм помог в создании образа.

Совсем другой пример: в ЦРУ (США) одним из самых результативных киллеров была пожилая женщина. Она носила свое орудие производства - пистолет в хозяйственной сумке, в которой обычно лежали и продукты для многочисленной семьи.

Аргентинское танго, ставшее салонным эстрадным танцем, в Испании, Париже, той же Аргентине - повсюду, где оно исполняется, имеет одну общую характерную деталь: мужчина, будь то полууголовный апаш, искатель приключений, простой пастух (они тоже обожают танго!) обязательно, выходя на исходную позицию, "берет стойку" и легким движением сдвигает шляпу на лоб, поэтому в танце он поднимает подбородок - открывает обзор площадки. С удовольствием вспоминаю уроки танго в студийной молодости, когда известный солист балета Михаил Габович требовал выполнения этого "культового жеста", и, только добившись изящества в движении, переходил к танцу.

В спектакле МТЮЗа "Король Пиф-Паф" В. Коростылева актер Е. Васильев попросил, чтобы к его королевской короне приделали козырек как у кепки. Когда он здоровался, то поднимал за козырек корону, приветствуя подчиненных. Получался такой братишка-король…

Известного политика В. В. Жириновского можно отличить от других деятелей и по внешнему виду: у него почти всегда расстегнута верхняя пуговица сорочки и галстук приспущен. Почему? Душно? Презирает условности? Во всяком случае, демократичен и моложав!

Помните, как Гекельбери Финн, спасаясь от пьяницы-отца, переоделся в женское платье и пришел в дом к фермерше. Он был разоблачен по забавной детали, говорящей о наблюдательности женщины. Она бросила Геку яблоко, и он, чтобы поймать его, сдвинул колени. Женщине было достаточно этого движения, чтобы понять, что перед ней мальчик: девочка поступила бы наоборот - раздвинула ноги, чтобы яблоко упало на подол. Во всех таких тонкостях нужно разбираться, чтобы знать, например, как присаживаться на стул в сюртуке или во фраке (всякое может случиться с молодыми деятелями искусства!).

Художник пишет большую картину, на которой изображает пуск домны на крупнейшем заводе! Внимание общественности приковано к такому знаменательному событию (конечно, речь идет о прошлых днях, но суть проблемы остается). В картине все на месте: мужественные сталевары, мускулистые руки, пламя в печи, но где-то сбоку, среди рабочих, болтается крохотная беленькая собачонка, никак не соответствующая сюжету и моменту. Приемочная комиссия с ужасом взирала на бедное животное и обратилась к художнику с естественным вопросом - к чему она здесь? Он спокойно ответил, что это его любимая собачка и что он всегда запечатлевает ее во всех своих произведениях. Началась длительная перебранка, споры, наконец, скрепя сердце, мастер соглашается замазать нетленный образ песика. И картину принимают без единого замечания.

Не знаю, быль это или вымысел, но в театре, во всяком случае, взяли этот нехитрый прием на вооружение. И название он получил "белая собачка". Принцип прост до слез: в любое произведение вставляется какая-нибудь деталь, не имеющая никакого отношения к смыслу спектакля, сцены. Со стороны руководства все силы направляются на то, чтобы убрать эту деталь, со стороны творческого коллектива - оставить. Затем коллектив отступает на заранее подготовленные позиции, и спектакль спокойно выходит в свет. Это, как понимаете, принцип негативный, но то, что в оформление включается деталь, по-новому заставляющая посмотреть на сцену, - это бывает чрезвычайно интересно. Особенно талантливо умел находить такие детали Николай Павлович Акимов, художник и режиссер.

"Школа злословия" Шеридана во МХАТе. Художник Н. Акимов. Великолепная стильная комната в родовом доме Чарльза. На стене, среди старинных портретов знаменитых предков, - крыса, пригвожденная шпагой к стене. Деталь, меняющая отношение к дому.

Не помню, к сожалению, спектакля в Ленинградском театре комедии. Художник тот же - Николай Павлович. В квартире - обычный ремонт. На втором этаже пусто, хотя здесь тоже начался ремонт. Очевидно, рабочие ушли. На полу стоит ведро с краской, кисти. И одна пустая бутылка водки. Вторая картина: все без изменений, на втором этаже рабочих опять нет. То же ведро с краской, кисти. Две пустые бутылки из-под водки. Как проходит ремонт - становится ясно.

Мне пришлось побывать в квартире одного крупнейшего советского писателя (по начальственному положению в тогдашнем Союзе писателей, а не благодаря своим творческим заслугам). Потрясенный старинной антикварной мебелью в его кабинете, я случайно увидел, даже не на очень укромном месте, на письменном столе металлический инвентарный номер. Мебель-то не его, а по должности передается. Прекрасный кадр для кино, в театре его заметить, очевидно, будет трудно.

Талантливое грузинское трио театральных художников, А. Коча-кидзе, О. Славинский и А. Чиквадзе, оформили спектакль "Пока арба не перевернулась" Иоселиани. Дом крестьянина Агабо они устроили в огромном дубе. Этим художники подчеркивали народный уклад жизни старика. Комната, расположенная внутри дуба и вынесенная на первый план, решена сочетанием старого народного быта и вторгшейся в жизнь современности. Телевизор соседствовал с "чури" - большим глиняным кувшином для вина, фотографии из "Огонька" висели рядом со связками лука и чеснока, электрический чайник стоял на каменном очаге, около которого любил сидеть Агабо. У почтальона, принесшего Агабо письма от детей, вместо газырей вставлены шариковые ручки. Жаль, что художники не учли специфики театра и замельчили подробностями, не сосредоточив внимание зрителей на одной-двух деталях. Вспоминаю чудесный спектакль "Негр" в Камерном театре (ЗО-е годы), в котором в центре сцены, в комнате героини, висела огромная маска негра. В ней читалась вся трагедия, заключенная в пьесе, происходящая с героями. Так и осталась в памяти маска - символ беды, которую несет с собой расовая дискриминация.

Надо было бы предложить художникам прочесть описание комнаты Лебядкиных в "Бесах" Ф. Достоевского: "Везде было накрошено, насорено: большая, толстая, вся мокрая тряпка лежала в первой комнате посреди дома и тут же, в той же луже, старый истоптанный башмак". И больше ничего не надо: старый истоптанный башмак - одна деталь все рассказала о жизни Лебядкиных. Вспомните слова Немировича о валенках!

Может показаться, что работа с одной деталью значительно облегчает работу режиссера, всего творческого коллектива. Опасное заблуждение. Наоборот, одна, две детали требуют большего отбора, со всех сторон - важно понять смысл, необходимость этой детали для развития сюжета, действенных ходов, для определения качества самой детали. Небрежный реквизит может сорвать любой замысел, снять успех актера. В "Короле Лире" (Ярославский театр им. Ф. Волкова) реквизиторы выдали воинам Лира огромные секиры с устрашающими лезвиями - сразу повеяло средневековьем! Правда, тут же Гонерилья легко, как тросточку, одной рукой подняла секиру, и зал сразу ответил дружным хохотом. Сцена сорвана.

В "Ричарде III" Шекспира (театр в Сургуте) юные принцы хотят убежать, боясь неминуемой расправы над ними. Бежит принц, его играет мальчик лет десяти, и несет с собой два больших чемодана, явно совершенно пустых, потому что мальчик несет их без труда. Опять смех. Симптоматично, что в детских театрах ребята чрезвычайно внимательны к любым мелочам. Попробуйте набрать на сцене номер телефона с шестью цифрами: свист! Внимание к этим проклятым мелочам! Недопустима ныне выпущенная бутылка водки в пьесе Островского, кейс у Юсова в "Доходном месте" (если, конечно, речь идет не об осовремененном оформлении). Во французской пьесе "Ужин в Санлисе" хозяйка дома вышла с папкой, на которой крупно написано: "Скоросшиватель". Все это должно быть проверено режиссером заранее.

Репутация театра зависит от таких мелочей - как в актерских работах, так и во всей сложной машинерии спектакля.

Думаю, не стоит напоминать о том, что спасательные круги тонущему актеру следует бросать тогда, когда он начинает пускать пузыри. Чтобы скрыть свое неумение, незнание, непонимание роли, сцены, некоторые актеры прибегают к определенным способам.

Прежде всего - курение. Так легко, вкусно затянувшись, оттянуть необходимость действовать. В телесериале "Бандитский Петербург" я начал считать, сколько раз популярный артист закурит. Досчитал до десяти лишь в первой половине первой серии и бросил - пустое занятие! Есть и другие варианты - четки, фотографии, просмотр программ по телевизору.

И еще одна опасность - штамп, который сопровождает нас всегда и повсюду. Хорошо бы составить краткий перечень, инвентаризацию штампов (так и вижу здесь упомянутые выше инвентарные номера), которые крепко присосались к таким современным на вид методам. Кресло на пандусе, табурет, стул, на них деталь - корона - и решение готово. Все ясно. Влияние теории "часть вместо целого" - на заднике - сапоги царя. Гитлера, Сталина. Все ясно. Назвать такие пьесы легко. Действие в кабинете ученого - глобус: кабинет Фауста, комната Кассио, покои Гамлета. Только Чаплин нашел гениальное решение использования глобуса: в фильме "Диктатор" Гитлер играет глобусом в футбол.

Конечно, деталь подбрасывает актеру режиссер (или сам актер ищет помощи), видя пустоту на сцене, неудобство для актера, недостаточную ясность выражения мысли, и сцена начинает загромождаться деталями не столько помогающими, сколько отвлекающими внимание. Как бывает обидно, знаю по своей работе, когда нужно убирать из спектакля яркую находку, броскую деталь. Отказаться трудно, но необходимо во имя целого - для чего и предназначена деталь. Хороший термин в промышленности: обогатить породу: обогатить - удаляя пустую породу, повысить полезность ископаемого. Обогатительная фабрика отбрасывает липшее и тем самым обогащает руду. Режиссер, в отказе от излишеств фантазии, наплыва модных приемов, "эстетической конъюнктуры", - работает в