Решил не спать. Свет в челноке автоматически отключался в определенные часы, но я прекрасно вижу и в темноте. Как все бывшие заключенные. Мне ли жаловаться после стольких циклов, проведенных в одиночке?

Тот человек, который приходил в мою камеру не для того, чтобы свести со мной счеты, а вообще непонятно для чего, сказал мне сущую ерунду. Я ему не верю. Будь он прав, я бы помнил хоть что-то о каких-то прошлых своих злодеяниях, а я не помню ничего. Значит, ничего такого не было. Прожив единственную жизнь, все умирают безвозвратно, кто-то раньше, кто-то позже. Мне вот выпало раньше. Но я не жалуюсь. Не всякому есть что вспомнить даже в девяносто лет, а я могу надиктовать на сотню романов в свои тридцать четыре.

А еще мне представилась возможность вырваться и умереть на родине, что я и сделаю, как только прилечу. Неужели они думают, что я кинусь исполнять их дурацкие, больше похожие на розыгрыш, условия?!