48

Лорд Авл Горд мчался через пространство в управляемой капсуле, крохотном аппарате, бывшем когда-то сердцем могущественного военного крейсера; казалось, вечность прошла с тех пор, как его величественный корпус был превращен в шлак орудиями «Баалгорна». Находясь в нейроэмбриональной жидкости капсулы, Авл скитался по космосу, принимая всяческие меры, чтобы избегать военных патрулей и пиратских кораблей фракций, требовавших суверенитета для этих заповедных звезд.

У него не осталось ни клонов, ни безопасных гаваней, куда он мог бы возвратиться, он беспомощно блуждал от системы к системе. Он не получил никаких инструкций от лорда Виктора, и при этом не мог позволить себе контактировать с ним, опасаясь подвергнуть смертельной опасности его жизнь — если тот все еще был жив. Годы назад оба они поклялись Фалеку Грейнджу, что до конца останутся преданными союзниками его дела. Если было верно, что гофмейстер Карсот — самый могущественный человек в Империи — действительно охотился на них, то когда им предстоит заплатить окончательную цену за свою верность, оставалось лишь вопросом времени.

Капсула поддержала бы его в течение многих месяцев, возможно даже лет. Но Авл знал, что, так или иначе, она станет его могилой.

Слишком гордый, чтобы чувствовать жалость к себе, он поразился безнадежности своей судьбы. И это он, один из отборных воинов человечества, «бессмертный», попавший в ловушку в самом устройстве, которое сделало его таким, обреченный на то, чтобы бродить по глубинам космоса, в то время как все, что отделяло его от ледяной пустоты, были несколько дюжин сантиметров наноморфического сплава. С иронической благодарностью он готовился принять свою участь с гордостью и спокойствием, полагая, что его память была достойна уважения и чести для тех, кто более всего значил для него.

Лорд Авл Горд, воин-паладин, даже перед смертью обладавший силой, великой, словно звезды, внезапно совершенно растворился в шепоте женщины, зазвучавшем прямо у него в ухе:

«Отправляйтесь в Новый Эдем, — проинструктировала его Джамиль Сарум. — Маркус Джрор ждет вас там».

«Невозможно, — подумал Авл. — Игра расстроенного воображения, психоз, вызванный обстоятельствами и точно объяснимый с точки зрения науки…»

Ее величество заговорила с ним снова:

«Лорд Фалек жив, и Виктор принесет его мне. Вы — верный слуга, Авл. Ваша преданность будет вознаграждена».

Авл никогда не встречался с Джамиль Сарум, он лишь поклонялся легенде о том, кем она была прежде и после ее смерти на судах наследников. Но он был уверен, что только что столкнулся с божественной, и взял курс на систему Новый Эдем с целью возрождения.

Регион Генезис, созвездие ЕВЫ

Система Новый Эдем, 3,1 световых года от Точки Бытия

Территория Империи Амарр

Маркус Джрор был встревожен, что новости поступили обычным способом, а не телепатически — самая жуткая способность, обретенная ею после пробуждения.

«Итак, Авл Горд прибывает, — думал он. — Почему она посылает его сюда… для его безопасности или своей собственной?»

Он пристально вгляделся в пульсирующее белое свечение снаружи. Внешняя граница врат ЕВЫ — разрушенной естественной червоточины, которая породила нас всех, — была на расстоянии более трех световых лет, и все же она заполняла большую часть свободного пространства, видимого с его платформы на борту «Значения». За его спиной было солнце Нового Эдема, одинокая звезда группы KR-V6G, неописуемая точка света на покрове тьмы. Помимо одинокой планеты, которая вращалась по орбите того солнца, весь этот регион был странно лишен астрономических объектов, как будто врата ЕВЫ запретили существование кого-либо еще в ее присутствии.

«Возможно, врата ограничивают власть Сарум», — размышлял он. Ученый в нем жаждал знать правду, и был только один, опасный способ проверить его гипотезу.

— Ваш отец был жалким позорищем, и ваш Бог мертв для меня! — гневно вскричал он, готовясь к ответу. Ничего не услышав, он поносил Джамиль Сарум и веру заодно бешеной кипящей тирадой, которая побудила медицинский искусственный интеллект судна подвергнуть сомнению его здравомыслие. Маркус снова сделал паузу, ожидая полный угроз и проклятий шепот в ухе.

Но стояла сплошная тишина.

Он знал, что это не было полным доказательством. Смерть могла ждать его возвращения, но инстинкты — которые редко его подводили — сказали ему, что ее не поддающиеся объяснению способности были ограничены здесь…

Ограничены, без сомнения, присутствием ЕВЫ.

Изобилующее спасательным оборудованием и приборами для сканирования областей глубокого космоса, «Значение» было единственным судном такого типа в вооруженных силах Империи. Вдвое превышающее стоимость обычного судна, это был вариант звездного корабля «с управляемой капсулой»: ведомое пилотом капсулы, судно было оборудовано внутренней подставкой, что позволяло пилоту быть извлеченным и свободно перемещаться.

Несмотря на почти километровую длину, экипаж исследовательского корабля состоял из единственного человека — Маркуса, которому помогали дроны и искусственный интеллект. Никоим образом не военный корабль, судно было создано для единственной цели: определять координаты и возвращать земное оборудование. Каждая система и устройство «Значения» представляли собой последние новинки технологии, корабль мог путешествовать дальше, быстрее и более эффективно, чем любое другое судно в Новом Эдеме; он мог точно определить местоположение каждого корабля вокруг него, и было почти невозможно приблизиться к нему необнаруженным.

До завершения строительства этого судна — проекта, финансируемого Джамиль Сарум вплоть до ее смерти, проекта, управляемого Фалеком Грейнджем и выполненного Маркусом в полной тайне, — охота за реликвиями Старого Мира была практически невозможна. Знание, что место, называемое «Земля», когда-либо существовало или что триллионы жителей Нового Эдема прибыли из миров с другой стороны ЕВЫ, многие считали легендой или басней. Правительства национальных государств такая точка зрения устраивала — возможно, потому, что правда была слишком болезненна для человечества, чтобы ее принять.

Далеко вне диапазона любых датчиков в месте Империи, «Значение» было ближе к центру разрушенной червоточины, известной как «Точка Бытия», чем любой капсулир когда-либо прежде. Наконец десятилетия исследований и огромные суммы вложенных денег стали приносить плоды: неповрежденные образцы земных артефактов располагались в ста метрах перед тем местом, где находился Маркус.

Но они не представляли собой ни технологии, ни деньги, ни даже науку, как Маркус ее понимал, — те артефакты, которые наконец принесло «Значение» именно из этой точки во вселенной. Это был мир Джамиль Сарум — или то, что она под этим подразумевала, — что и привело его сюда.

Маркус уставился на Точку Бытия, когда датчики судна обнаружили, как беспомощная капсула Авла Горда входит в систему Новый Эдем.

«Я не верю в чудеса, — думал Маркус, демаскируя „Значение“ и посылая командованию координаты размещения, — и надеюсь, во имя Джамиль, что Фалек Грейндж тоже».

Для капсулы потребовалось почти двадцать часов, чтобы достигнуть «Значения».

— Коммандер Горд, — сказал Маркус, отдавая быстрый салют. — Пожалуйте на борт. Меня не удивляет, что вы выжили.

— Так же, как и Виктор, — ответил Авл, выбираясь из капсулы. Он выглядел безумным, как будто созерцал оазис после месяцев в пустыне. — И Фалек Грейндж тоже!

Маркус был осторожен. «Этот человек думает, что он видел Свет».

— Действительно? Откуда вы знаете?

Авл устремил взор к небесам.

— Ее величество сказала мне, — ответил он, бормоча дрожащими губами молитву. — Джамиль Сарум сказала мне! Вы знаете, что это означает?

— Я знаю о пробуждении Сарум, — сообщил Маркус. — Скажите мне… что Виктор говорил о ней?

Глаза коммандера были безумны.

— То, что она была воскрешена… что наша вера не напрасна… что Джамиль теперь действительно божественна!

— Понятно, — сказал Маркус, медленно ступая к невменяемому человеку. — Она говорила с вами, да?.. Шептала вам в ухо?

Авл сглотнул и побледнел, его глаза шарили повсюду, словно ожидая увидеть призраков.

— Вы боитесь, что она может вас теперь услышать? — настаивал Маркус.

— Не говорите так! — сказал Авл через силу. — Не проверяйте ее!

— Она не может слышать нас, — ответил Маркус. — Не отсюда…

Он указал на ЕВУ.

— Будь мы прокляты, говоря об этом! — запаниковал Авл. — Вы должны быть осторожны с ее именем!

— Джамиль Сарум зависит от нас настолько, насколько мы рассчитываем на нее, — сказал Маркус. — Она нуждается кое в чем, что находится здесь, и это судно — единственное, что она должна получить назад.

— Богохульство! — вскричал Авл. — Вы собираетесь убить нас обоих! Даже если то, что вы говорите, верно, она может читать наши души! Наша вера должна быть чиста!

Маркус потерял терпение.

— Не смейте подвергать когда-либо сомнению мою веру! — взревел он. — Я верю в нее больше, чем вы можете представить. Трон Империи принадлежит ей, и я охотно умру за свою приверженность этой вере. Но… Я не убежден, что женщина, которая говорила с вами. — Джамиль Сарум, которую мы помним.

Авла трясло, он казался потерянным и сердитым.

— Вы — неверующий, — запнулся он, сжимая кулаки. — Я уложу вас на месте.

Но Маркус перехватил его руку, ударив по лицу. Дроны безопасности быстро задвигались, чтобы воспрепятствовать Авлу принять ответные меры.

— Вы поклялись под присягой защищать ее! — кипел Маркус. — Это означает, что вы должны задавать трудные вопросы! Есть ли у нее теперь власть там, где ее не было прежде?

— Божественная! — кричал Авл, даже несмотря на то, что дроны наставили на него оружие. — Чудеса! Вера, которую мы лелеем!

— Коммандер, я — ученый! Она держала меня при себе по этой причине! Я обязан спрашивать о том, чего не понимаю!

Маркус прошел между дронами.

— Вы знаете, что случилось с ней? — спросил он, пристально глядя в глаза командующего. — Я был там, Авл… как раз рядом с Фалеком, когда это произошло. Я помню каждую деталь… Когда ее судно самоликвидировалось, все пошло точно по плану. Ядовитая инъекция была безболезненна; трансневральное сканирование — безукоризненно, данные о считывании состояния мозга — совершенны… Она должна была проснуться в клоне немедленно, как любой другой капсулир.

Но когда данные прибыли, воспроизводители коры головного мозга не начали загружать информацию в ее клон. Вместо этого они сделали паузу, как будто неуверенные в полученных данных. Мы думали, что система затормозилась из-за какой-то ошибки, но оказывается, что… шло самопереписывание.

Авл отступил назад.

— Что переписывало себя самое?

— Код, который ассимилирует информацию о состоянии мозга и инструктирует конструкторов кортекса, какие создать невральные пути. Единственный способ остановить это — полностью перекрыть путь матрице. У нас были копии первичных данных, мы, возможно, смогли бы восстановить ее, но… мы только не могли выполнить намеченное, не убивая ее. Это никогда не делалось прежде, прерывание процесса возвращения к жизни. Таково было решение Фалека — позволить это выполнить.

— Маркус, я не верю вам…

— Мы знали точно, сколько данных должны были получить от ее капсулы, — сказал Маркус, теперь раскачиваясь назад и вперед. — Числа контрольной суммы всегда прибывают сначала. И что оставила ее капсула непосредственно перед раскрытием, до последнего бита соответствовало нашему предсказанию. Но то, что мы получили… в тысячи раз превосходило… объемы информации, которые мы ожидали. Мы проверяли и трижды перепроверяли каждую последовательность в файлах…

Маркус отошел прочь на мгновение.

— Похоже на то, как будто в информацию вмешались посреди передачи.

— Это невозможно! — презрительно усмехнулся Авл. — В подпространстве все происходит мгновенно; нет времени, чтобы перехватить передачу данных!

Маркус остановился, не сделав шага, и впился в него взглядом.

— Время относительно чего? Или кого?

— Если вы подразумеваете Всемогущего, — сказал Авл, убирая руки, — тогда вы только доказываете мое утверждение, что вы слепы к деяниям Бога.

— О, вера всегда объясняет то, что человек не может постигнуть, — съязвил Маркус. — Вы знаете, Авл, информация, которую мы получили, касалась не только ее состояния. Фактически мы получили ключи к каждому слою кода и должны были препятствовать кому бы то ни было вмешиваться в работу конструкторов коры… потом прибыли инструкции о том, как обработать неожиданные данные — как практически выжечь, вживить информацию в ту часть мозга, которой мы никогда не касались прежде!

В течение трех лет Фалек и я беспомощно стояли рядом, наблюдая, как этот механизм начал изменять ее мозг способами, которые мы никогда не считали возможными. Это было, как будто мы наблюдали развитие нашей расы, но ускоренное в тысячи раз. Вы — рациональный человек, Авл. Или, по крайней мере, были таковым. Спросите себя: как она, к примеру, приобрела способность к телепатии? Этого не должно даже существовать. И все же с нею это происходит.

— Сколько раз я должен повторять, — сказал Авл. — Некоторые вещи лучше отнести к области веры!

— Моя преданность ей запрещает мне принять это! — взорвался Маркус. — Именно так зло пускает корни в этой вселенной, разве вы не видите? Стоит нам прекратить задавать вопросы, как мы начинаем уничтожать самих себя!

Авл отказался подводить основание под дискуссию.

— Но всегда будут тайны, которые нам не понять!

— Она — не такая, какой была раньше! — кричал Маркус. — Вы не были свидетелем ее речей, не слышали, как она говорит на разных языках, как знает вещи, которые не может знать… личные вещи, болезненные вещи, воспоминания, о которых лучше бы забыть…

— Это называется божественностью, — закричал в ответ Авл. — Примите это!

— Не тогда, когда она использует свою власть против вас, — не сдавался Маркус. — Бог, в которого я верю, о котором говорит наша Вера, не делает таких вещей! Она же плетет интриги, манипулирует людьми, она высокомерна и обманчива… в ней сила десяти мужчин и достанет гнева, чтобы использовать эту силу в разрушительных целях! Мы не делали этого с ней! И я настроен узнать, что ее к этому привело!

— Маркус, часть вашей веры дает вам мужество признать, что наука приходит к своему концу, — сказал Авл, шагая во время разговора. — Слушайте ваше сердце; то, что случилось с ней, — за пределами разума, вне способности наших патетических умов, стремящихся все постигнуть. Это — чудо, и вы должны его тоже принять!

Ученый прожег его взглядом.

— Вы неправы, Авл. Говоря начистоту, ее изменение лишь утвердило меня в мысли, что мы ни в коем случае приблизились к «концу науки». Та Джамиль Сарум, которую я знаю, все еще живет. Вы должны услышать, как она молится за Фалека, ее просьбы, чтобы он оставался с ней. Она просит помощи и хочет быть избавлена от того, что вторглось в нее. Для меня это не вопросы божественности, и я не стану прибегать к вере, чтобы узнать, что же все это значит.

Голос дрона произнес:

— Капитан, секретное сканирование алгоритмов завершено. Преследуемые экспонаты — компоненты оружия. Оборудование повреждено, но сохранно. Мы можем перепроектировать его. Продолжить действия по восстановлению?

— Оружие… — Маркус нервно дышал, повернувшись к трапу. — Да, так быстро, как вы можете.

— Какое действие восстановления? — спросил Авл.

— Больше богословия на работе, — поддразнил его Маркус. — Или более точно, земные артефакты — технологии, — мы потеряли их в течение Темных Веков. Новая Джамиль Сарум направила меня к этому месту в сетке поиска через более чем шесть световых лет. — Маркус качал головой. — Вот это, — он указал на темный силуэт незнакомой громадины звездного корабля на главном видоискателе судна, — остатки земных грузовых судов.

Авл моргал, пытаясь осознать, что он созерцает оборудование, построенное больше чем тридцать тысяч лет назад. Он видел, что дроны-мусорщики работали поблизости, тщательно удаляя модульный контейнер отгрузки с основной поврежденной линии фрахтовщика. Множество других поврежденных артефактов находилось поблизости.

— Мы — близко к Точке Бытия, — сказал Маркус. — Все эти обломки — на траектории, которая выравнивается непосредственно к центру. Вы знаете, что это означает?

— То, что они прибыли оттуда, — ответил Авл. — Так или иначе.

Маркус хмурился.

— Мы не знаем, проникли ли эти обломки прежде, в течение или после того, как ЕВА разрушилась. Есть обломки земного происхождения, рассеянные здесь повсюду, и большинство из них невидимо — скрыто джовианами, как оказалось. Они приложили большие усилия, чтобы мы не нашли обломки, хотя не сделали никакой попытки препятствовать мне, когда я их обнаружил.

— Джовиане? — спросил Авл. — Препятствовать… чему?

— Поиску деталей, которые, я подозреваю, годятся на то, чтобы строить оружие для звездных кораблей, такое, против которого нет защиты, даже с технологией Нового Эдема. Для этого необходимо редкое вещество, то, что мы называем изоген-5, и мы думаем, его можно найти около синих звезд. Материал невозможно нестабилен, чтобы работать с ним, но мы добыли образцы фактически со свалок, из обломков, окружающих ЕВУ, — из внутренних специализированных земных контейнеров.

— Почему она послала вас за этим оружием?

— Наверное, для того, Авл, чтобы стать гневом Господним, когда она вернется, чтобы потребовать свою Империю.

 

49

Регион Делве, созвездие D5-S0W

Система — T-IPZB

Винса снова и снова мучил один и тот же кошмар: переборка исчезла буквально в метрах от того места, где он стоял, и мгновенный дифференциал давления выкачал воздух из его легких в удушливом порыве. Член экипажа — он не мог сказать, какой, — был брошен в пустоту, когда сам он катился к рваной глубокой пробоине в корпусе судна, заглатывая воздух и пробуя схватиться хотя бы за что-нибудь, что удержало бы его от жестокой, дикой смерти снаружи…

Он пробудился от звука собственного крика, весь в поту, с такой силой вцепившись в перекладину кровати, что лопнула сухая кожа на суставах; маленькие струйки крови бежали между пальцами. Поднявшись слишком быстро, Винс чувствовал, как его захлестывает волна тошноты, а очертания кабины плывут перед глазами; он сжался в комок, и его вырвало на пол.

Почти на пределе здравого смысла, Винс изо всех сил пытался вернуть способность к ориентации, поскольку воздействие cynosic fibrosis стало проходить. «Ретфорд» только что закончил свой третий, и заключительный, гиперкосмический прыжок перед достижением врат ускорения; как только Джонас и Тея пробудились — и избавились от симптомов, которым до этого момента были подвержены, — «Ретфорд» должен был уже миновать врата, с какими бы ужасами ни пришлось при этом столкнуться.

Уронив голову на руки, Винс боролся с отчаянием, грозившим разорвать его. Смесь желчи и пота был настолько зловонной, что он думал, что сейчас его вырвет снова; он запустил дрожащие пальцы в волосы с такой силой, что ходуном заходила кожа на голове. Он ненавидел «Ретфорд» и презирал его команду; он хотел бы защититься от собственной сестры, — она столько раз принимала сторону Джонаса, что терпение Винса было истощено.

Наладонник убийцы, все еще лежавший на его рабочем месте, удержал его от помешательства. Винс оставил надежду сохранить «Ретфорд»; он смирился с тем, что это невозможно. Его целью стало одно — вывести на чистую воду этого капсулира из амарров, Мариуса, или как он там себя называл, представить его монстром, которым тот должен был быть, а также заставить Джонаса сожалеть о своем высокомерии прежде, чем тот умрет.

Тяжело переступив через неподвижное устройство, он пробовал вскрыть его лишь при помощи рук. Если бы это не вышло, он бы втиснул микрогаечный ключ между швами, используя его как точку опоры, поставил бы прибор на скамью с зажимом и бросился бы вниз. Покрытие отлетело…

…и выкатился небольшой взрывчатый снаряд, упал на пол и покатился, остановившись между его ногами. Он видел такие прежде во время работы на корпорацию: лента взрывчатых веществ не толще бумажного листа, рядом с устройствами для хранения данных, используемая, чтобы немедленно уничтожить информацию, попади она в чужие руки.

Было чистой удачей, что взрыва не произошло. Возможно, устройство это было с дефектом; более вероятно, оно было повреждено, когда Винс выколачивал жизнь из ее владелицы. Пнув прибор в сторону, он удалил батарею и установил собственный кабель. Потом дотянулся до жестянки с препаратом: палец ассасина был пятнистый, серый, почти начавший разлагаться. Удаляя его, Винс стряхнул сухую кровь с кончика, и нажал на экран.

Наладонник моментально ожил.

Винс начал лихорадочно просматривать файлы, содержавшие инструкции о том, как исполнить жертвенные ритуалы Ковенанта; прошлые технические спецификации поисковых судов кровавых рейдеров, затем найденные инструкции от полковника, наставляющего «Кашу» — очевидно имя женщины, которая пробовала убить его, — чтобы «найти и уничтожить лорда Фалека Грейнджа из Богословского совета».

«Богословский совет?»

От этого открытия давление резко подскочило.

«Лорд Фалек Грейндж?»

Он готов был поклясться, что слышал это имя прежде.

Там были зарегистрированы звуковые беседы, сохраненные на устройстве; он ткнул в одну из последних, и сразу же признал голос ассасина:

«…Фалек Грейндж где-то здесь, я уверен».

«Именно это я и слышал».

Вдохновленный, Винс обыскивал устройство, чтобы найти что-нибудь еще, что он мог узнать о человеке, но не обнаружил ничего, кроме описания физических данных, списка знакомых и перечисления личных привычек. Он дал команду наладоннику восстановить биографию мужчины.

«Для поиска требуется подпространственная связь НЕОКОМ», сообщило устройство.

Винс опустил аппарат и яростно рванул переборку своей каюты. Кабельный центр с открытыми портами, соединяющимися с мачтами коммуникации «Ретфорда», был внутри.

Мариус чувствовал, что кое-что изменилось на «Ретфорде». Положив руку на переборку рядом с койкой, он «слушал» то, что корпус судна говорил его инстинктам. Ощущение было не столь мощное, как прежде, — тоньше и слабее, — но, без сомнения, на корабле что-то произошло. И в этом он был уверен.

* * *

Лорд Виктор не мог поверить тому, что сообщил его собственный НЕОКОМ.

«Ретфорд» только что дал знать о своем присутствии каждому капсулиру в системе, информация появилась на местном канале коммуникации, и каждый находившийся поблизости звездный корабль и дрон получили сильный сигнал отследить его. Все еще находящийся на орбите космической станции, Виктор обнаружил множество военных кораблей Ковенанта, входящих в систему, без сомнения, оповещенных сотнями уже охотящихся за «Ретфордом» судов, укреплявших блокады на всех звездных вратах.

Он выбросил сжатый кулак, находясь в капсуле своего бомбардировщика, желая что-нибудь сокрушить.

«Что, черт возьми, они делают?»

Борясь с не отпускающей его дурнотой, Джонас бормотал что-то нечленораздельное, когда вдруг почувствовал удар в висок.

— Мы сделали это, — нервно сказала Тея. — Смотри.

Тряся головой, чтобы избавиться от головокружения, он искоса глядел на переднее изображение. Врата ускорения мерцали в пустоте, меньше чем на расстоянии в двадцать километров.

— Кто-то еще прыгнул? — проворчал он, смещая рамку капитанского пульта.

— А кому это надо? — ответила Тея, угрюмо перебирая инструменты. — С этим пора заканчивать.

Джонас поднял бровь.

— Так просто… все должны быть в боевой готовности, когда мы проходим. Иди проверь каждого…

— Только используй проклятую селекторную связь и спрашивай их непосредственно, — сердито сказала она. — Какая разница, если они бодрствуют? Пусть лучше спят, они не должны видеть, что их убивает.

— Эй! — рявкнул Джонас, но быстро успокоился. — Мы можем пройти через это. Не думай о результате, сосредоточься исключительно на работе.

— Пори вдохновенную ерунду кому-нибудь еще, — бормотала она, расстегивая ремни, поскольку готовилась оставить мостик. — Думаю, допустимо сказать, что этого мы уже наслушались…

Его рука, выброшенная вперед, сжала ее запястье.

— Сядь, — рыкнул он. — И слушай внимательно.

Она сделала это неохотно, глядя на него с ненавистью.

— Ты знаешь секрет выживания? Не только сейчас, в этой дерьмовой ситуации, но вообще?

— Просвети меня.

— Риск, — сказал он, потрясая перед ней кулаком. — Вы должны рисковать! Это — единственный способ улучшить жизнь. Ты и Винс обвиняете меня в использовании вашего прошлого в своих интересах, но учтите: я — сообщник. Соучастник убийства. Я защищаю беглецов из Альянса Калдари. Меня так же затрахали, как вас обоих.

— Ну, напруди мне здесь реку, Джонас! — воскликнула она, с отвращением вращая глазами и пытаясь вырвать руку. — Выворачивай все наизнанку, просто тошно слушать.

Джонас пристально смотрел на нее, не тронутый ее вспышкой.

— Выбирайте один из двух путей: либо я взял вас обоих на борт, потому что — видит Бог — я искренне заботился о вас, ребята, и хотел помочь, либо наши интересы совпадают. Вы должны были убежать, я нуждался в команде, и здесь все мы — все еще живы, а не сидим в тюрьме в ожидании казни. Все мы рисковали, и мы все еще дышим из-за этого!

Тея пришла в ярость.

— И это дает тебе право рисковать нашими жизнями, преследовать любые цели за наш счет?

— Мы сделали то, что было необходимо, чтобы пройти…

— Не «мы», ты! — кричала она. — Ты взял этого капсулира на борт, несмотря на наши протесты! О, ты — великолепный капитан, хорошо. Но тебе этого было недостаточно, мы требовались не только для убийства; теперь мы — также и торговцы людьми. Большая игра, Шкипер. Спасибо за то, что проиграл и нашу гуманность!

Джонас вновь гнул свое.

— Этот капсулир поставил на собственные риски и проиграл. Гуманность здесь ни при чем. Это характер, природа, Тея. Это вселенная с волчьими законами, и мы должны бороться за лучший кусок. Убит ли он или спас тысячи людей, не имеет значения. Факт, что он был бы мертв наверняка, если бы мы не забрали его. Но вместо того, чтобы делать это во имя «гуманности», я сделал это за деньги. Для нашего выживания.

— Иди к черту, — заорала она, вставая.

Но Джонас снова схватил ее за запястье и усадил на место.

— Я хочу, чтобы у нас у всех была лучшая жизнь, — сказал он. — Я хочу, чтобы мы не должны были волноваться о деньгах. Я хочу, чтобы нам не надо было за чем-то бежать. Теперь я понятия не имею, что ждет нас с другой стороны тех врат, но что бы там ни было, плевать, как плевать и на то, нравимся мы друг другу или нет. Пойми. Если мы не будем работать вместе, то умрем наверняка. Это, по крайней мере, ты можешь понять?

Она обернулась к нему.

— Ты — сильная женщина, — продолжал он. — Ты должна быть такой, потому что мы нуждаемся в тебе, чтобы пройти через врата живыми. Теперь, пожалуйста… иди, проверь остальных. Когда ты вернешься, корабль будет ожидать тебя на вершине врат ускорения.

Они смотрели друг на друга в течение нескольких мгновений, затем Тея покинула мостик, не говоря ни слова.

Регион Генезис, созвездие ЕВЫ

Система Новый Эдем, 3,1 световых года от Точки Бытия

Маркус, изо всех сил пытаясь скрыть волнение, сообщил о своем успехе Джамиль Сарум через шифрованную подпространственную передачу. Его сообщение гласило:

«Земное оружие восстановлено, и процессы обратного проектирования в стадии реализации. Каковы ваши распоряжения?»

— Сколько времени понадобится? — Авл глядел через его плечо, дроны сновали поблизости. — Вы думаете, что можете сконструировать это?

— Есть множество способов, при помощи которых могут быть изготовлены эти детали, — сказал Маркус. — Предположив, что они были сделаны с применением технических методов, которые мы уже видели, понадобилось бы несколько часов.

— Часов? — Авл был удивлен. — Так быстро?

— Это все — результат усилий Фалека Грейнджа, — сказал Маркус. — Этот человек любил науку так же, как и я; он предоставил мне достаточно ресурсов, чтобы заниматься исследованиями в течение многих десятилетий, если потребуется. — Глубоко, в пределах корпуса «Значения», множество приборов для сканирования и наноботов очищали, разбирали и исследовали устройство, передавали петабайты информации на мощные компьютеры, поскольку обнаружилось, как работают детали. — Мы производительно использовали время и деньги, готовясь к этому моменту… и вот он наступает.

Авл просиял:

— Все для славы ее величества…

— Да, — пробормотал Маркус, изо всех сил пытаясь скрыть свое отвращение к благочестию Авла. — Вы знаете, Фалек любил ее словно дочь — и возможно, даже больше. Что касается Джамиль, ладно… давайте только скажем, что привязанность была взаимной!..

Авл побагровел:

— Независимо от того, что вы под этим подразумеваете, Маркус, попридержите язык. Эти вопросы…

Обернувшись, чтобы посмотреть ему в лицо, Маркус перебил:

— Да, о которых вы должны знать, для вашей же пользы. Джамиль Сарум — все еще человек, Авл, и помните об этом!

Сигнал приборов связи прервал разговор; прибыло сообщение от ее величества.

«Возвращайтесь к цитадели матриарха так быстро, как только возможно. От этого зависит жизнь Фалека Грейнджа».

Мариус знал, что он является свидетелем чего-то, с чем еще никогда не сталкивался. Врата ускорения, к которым приближался «Ретфорд», были незнакомы; его программное знание этих структур не могло помочь в определении происхождения врат. Загипнотизированный своим проектом, он странным образом предчувствовал, что приближается к чему-то священному.

— Так что это? — спросила Тея, подошедшая сзади. — Что там, с другой стороны?

— Я не знаю, — ответил он, не отводя взгляда от врат ускорения. — Честно говоря, я не думаю, что это построила технология Нового Эдема.

— Великолепно, — пробормотала Тея от дверного проема. — Все еще думаете, что мы должны пройти?

— Да, — ответил Мариус. — У нас нет выбора.

Внезапно в дверях появился Винс, Тея скрестила руки, не давая ему пройти.

— Остановись, — сказала она. — Не будь болью в заднице. Мы должны добраться до наших станций, и собираемся пройти через это.

— Я хочу сказать ему буквально два слова, — произнес Винс, отклоняя ее руку. Гир стоял в прихожей с хмурым видом. — В частном порядке.

— Ну так говори, мать твою, — рявкнула она.

— Непременно, — сказал он, уставившись на Мариуса с ненормальной улыбкой. — Я знаю, кто вы, Фалек.

 

50

Виктор видел достаточно.

Там, где Бог говорил со всей Империей через священные писания, прямо сейчас, в это мгновение, Всемогущий говорил с ним одним. Проводя невидимую орбиту вокруг космической станции, Виктор поклялся, что станет самым сильным паладином в Империи; самым надежным мечом в армии Бога среди живых; перед кем преклоняются праведные и трепещут грешные. «Поскольку я свидетельствовал эти Знамения, — думал Виктор, — я — навеки часть истории, призванный оставить в анналах запись о превратной судьбе Фалека Грейнджа и о чудесном возвращении его доброго имени в империи, которой правит Джамиль». Ни у кого не было веры более сильной, и не было у Джамиль Сарум более преданного слуги.

Внезапная полоса света заставила сердце Виктора забиться сильнее; плазменный след инверсии, оставленный в пространстве маленьким кораблем. Дремавшие датчики бомбардировщика немедленно определили цель:

«Ретфорд»! Здесь, в кольце огня!

Страшно поврежденный, со следами кустарного ремонта на всем искореженном корпусе, он только что возник здесь, войдя во врата ускорения; Виктор молился, чтобы его не преследовали. Оставаясь неподвижным в течение нескольких мгновений, как будто проверяя, что все еще цел, «Ретфорд» — медленно, подобно поврежденному судну, каким он и был, — направился к станции.

«Фалек Грейндж тут, — думал Виктор, заставляя бомбардировщик следовать за фрегатом. — Так дразняще близко… но как забрать его оттуда?» При данных обстоятельствах нет никакого способа — хотя и было их немало — принудить команду освободить его, не подвергая опасности его жизнь; ни открыть огонь, ни даже дать предупредительный выстрел было невозможно из-за плачевного состояния судна. Да еще разбойничьи дроны, как только они вернуться…

«Терпение, — шептала ему Джамиль Сарум через космос. — Время придет…»

За исключением негромких вздохов, с «Ретфорда» не доносилось ни звука. Почти все, находившиеся на борту, приникли к иллюминаторам, глядя через прозрачный наносплав на бело-голубое солнце и зловещее окружение.

Первым нарушил тишину Джонас.

— Хорошо! — сказал он одобрительно. — Тея, есть ли там еще что-нибудь?

Оторвавшись от иллюминатора, она была бледна, как призрак, и проговорила с дрожью в голосе:

— Ты когда-нибудь видел что-то подобное?

— Эй, Тея, соберись! Скажи мне, что там! — потребовал он.

— Ничего, — бормотала она, возвращаясь назад к пульту. — Это — только мы… и это… станция.

— Вот видишь? Все должно быть в порядке! — воскликнул Джонас, хлопнув ее по бедру. Он регулировал головную часть судна, беря курс непосредственно на громадный объект. — Посмотри внимательно, есть ли там ангар.

— О, с ангаром все в порядке, — сказала она нервно. — Но он больше всего, что я когда-либо видела, включая корпоративные верфи в Альянсе.

— А как насчет мощности?

— Да… но не по всей структуре.

— Для меня достаточно, — ответил он, управляя тягой, чтобы получить больше скорости.

— Мариус, вам нехорошо? — спросила Гейбл.

Капсулир был испуган, он задыхался, глядя в иллюминатор; сине-белые лучи от короны солнца заливали все внутри жутким оттенком. Гир сидел рядом, обеспокоенно глядя на него.

У Мариуса перехватило горло перед разговором.

— Я знаю, это невозможно, — бормотал он. — Но… Я клянусь, что я был здесь прежде.

— Вполне могло статься, что однажды были, — сказала Гейбл, беря его за запястье и хмурясь. — Но если вам что-то показалось знакомым, это — не из-за каких сохраненных воспоминаний…

— Я думаю, что эта станция — Террана, или Земная, — сказал он, сотрясаемый дрожью.

Гейбл посерьезнела.

— Вы уверены?

Станция была сплошным массивом; огромная пропасть заполнила собой весь обзор, когда «Ретфорд» переместился ко входу в то помещение, которое напоминало ангар; гравюра с буквами, столь же большими, как само судно, содержала надпись, которую Гейбл смогла разобрать:

КОНСОРЦИУМ ДВОРОВ ЕВРОПЫ

— Дворы Европы? — бормотала она. — Я никогда не слышал о них…

— Никто не слышал, — сказал Мариус, отступая назад от иллюминатора, поскольку ангар постепенно вырастал перед ним. — Мы не должны туда приближаться…

— Подождите… — Гейбл была ошеломлена, чувствуя, как кто-то дернул ее за рукав. Гир, казалось, требовал объяснений. — Что заставляет вас думать, что это — Земля?

— Я не знаю… — Он пододвинул кресло и сел, дыша еще тяжелее. — Инстинкты.

— Понятно, надеюсь все же, что вы неправы, — сказала она, поворачиваясь к Гиру. — Ты ведь не слышал историю ЕВЫ?

Мальчик решительно мотнул головой.

— ЕВА — это название древней червоточины в Новом Эдеме, — объяснила она. — Она разрушилась тысячи лет назад, но не прежде, чем наши предки прошли через нее. Они попали здесь в ловушку — оказались отрезаны от корней своего происхождения; это место, мы думаем, они называли Терра, или Земля. Было ли это единой системой или скоплением, никто не может сказать. Независимо от того, что это было, это — немыслимо далеко отсюда, возможно, даже по ту сторону вселенной. Пионеры попали здесь в бедственное положение, после того как коллапс почти закончился… мы не возвращались к звездам в течение многих тысячелетий, после долгих темных веков, когда все начали вновь, повторно узнавая обо всем, что принесло нас сюда в первый раз.

Руки капсулира дрожали, когда Гейбл заговорила.

— Если Мариус прав, то эти руины — не только призраки нашего прошлого, — продолжала она, поскольку мальчик слушал терпеливо, загипнотизированный рассказом. — Вы видите, ЕВА —…матка, из которой было рождено человечество, и безотносительно к тому, что находится по ту сторону, это — кем мы однажды были. Мы все — потомки того времени… каждый из нас.

Она поразилась древней структуре, испуганная ее величиной.

— Очевидно, мы стали не такими великими по сравнению с теми, какими мы когда-то были.

Мариус внезапно почувствовал в себе мощное присутствие, столь же чужеродное, как станция снаружи.

«Мы вновь станем великими, моя любовь, — шептал в его ухо женский голос. — Когда ты будешь на моей стороне».

Он закричал, сжав голову настолько яростно, что его трость упала на пол.

— Мариус! — закричала Гейбл, склонившись к нему; Гир казалось, был близок к панике.

«Твои испытания скоро закончатся, — твердил голос. — Мы будем править вместе, и Господь будет освещать наш путь».

Как будто мучаясь от страшной боли, Мариус сжал зубы и поднялся на ноги.

— Мы должны убраться отсюда, — предупредил он. — Мы все в опасности… особенно Гир! Скажите Джонасу, чтоб разворачивал корабль!

— О чем вы говорите? — спросила Гейбл, обхватив его за плечи. Успокоить его было необходимо. — Что вы видите?

Мариус оперся на трость и захромал к мостику, с такой скоростью, с какой мог.

— Смотрите, что-то здесь должно работать, — бормотал Джонас, мягко проводя корабль через колоссальный шлюз. Если бы не свет прожекторов «Ретфорда», тьма была бы полной; аварийные огни шли через каждые 500 метров по внутреннему периметру стен, платформ, шпилей, башен и формировали решетку, которая, казалось, простиралась в вечность.

— Платформы для капсул были построены, чтобы разместить суда намного большие, чем это, — сказала Тея, глаза ее стали размером с блюдца. — Линейные корабли, по крайней мере. Более вероятно — дредноуты и транспорты. Эти стыковочные краны для нас слишком велики.

— На все у тебя отрицательная реакция, — съязвил Джонас, отодвигая судно от платформ глубже внутрь. — Здесь должны быть складские ангары, смежные с этими доками, — сказал он. — Проверь, не найдется ли там оборудование, которое мы можем использовать…

— Вы не сможете использовать здесь ничего, — выдохнул Мариус, стоя в дверном проеме мостика. — Мы должны оставить это место немедленно.

— Подождите, подождите, подождите, — сказал Джонас. — Успокойтесь. Мы только нашли оставленную станцию, и никто ее не охраняет. Расслабьтесь.

— Эта станция — Террана, — предупредил Мариус. — И здесь таятся опасности, которые не могут быть ни замечены, ни поняты!

— Опасности? — спросила Тея. — Какие опасности?

— Нечто, способное видеть нас прежде, чем мы увидим его, — ответил Мариус.

— Что — «нечто»? Или кто? — спросил Джонас.

— Я не знаю, будь оно проклято! — взорвался Мариус. — Технология, по которой построена эта станция, неизмеримо выше нашей. Мы должны уйти, особенно ради мальчика!

Когда Джонас и Тея обернулись, чтобы взглянуть на него, Мариуса с силой вытолкали из дверного проема, его трость грохнулась о решетку коридора. Выпрыгнув из капитанского кресла, Джонас, не переставая извергать потоки ругательств, достиг коридора как раз вовремя, чтобы видеть, что Винс тянет капсулира к машинному отделению.

Позади них опустилась защитная перегородка, преграждая путь взмыленному Джонасу.

* * *

Виктор задушил бы капитана «Ретфорда» голыми руками, если бы мог.

Поврежденный фрегат вошел в ангар — катастрофически глупая идея, учитывая неизвестное происхождение станции и очевидность деятельности разбойничьих дронов неподалеку. Виктор не мог приблизиться к ним, не выдав своего присутствия, что влекло за собой риск испугать их и довести до состояния, которое может повлечь за собой чье-то убийство. Тайные уловки были обречены из-за малого расстояния. Если бы бомбардировщик приблизился в пределах 2 500 метров к любому объекту, его светомаскировка была бы нарушена, и судно немедленно было бы обнаружено.

Поэтому сопровождать их в ангар, уже не говоря о сохранении визуального контакта с «Ретфордом», было невозможно.

Голос Винса разносился по всему «Ретфорду» через интерком.

— Вы знали, среди нас есть «лорд»? — начал он, закрепляя последний узел, чтобы связать руки капсулиру. — Я чувствую себя просто оскорбленным… что без должного почтения относился к члену королевской семьи, не будучи ему представленным.

Фалек взглянул на безумного человека.

— Винс… cynosic fibrosis взял верх над вами. Вы нуждаетесь в синаптических модуляторах, чтобы справиться…

Винс двинул его по лицу, временно ослепив приступом боли.

— Я хочу представиться здесь каждому… Бог… Фалек… Грейндж, бессмертный! Фалек Грейндж, повелитель Империи! Фалек Грейндж, судья Богословского совета!

Жестоко усмехаясь, Винс кричал, перекрывая лязг гаечных ключей и грохот по люку, когда команда «Ретфорда» пыталась прорваться внутрь.

— Вы знаете, что Лорд Фалек Грейндж — гордый владелец более двух тысяч рабов-минматаров? Ты слышишь это, Гир? Две тысячи мужчин, женщин и детей. Он когда-то отбраковал половину принадлежавших ему рабов — и вырезал их, словно домашний скот. И почему? Поскольку один из них забыл преклонить колени перед Его Святостью в его собственном частном соборе. Он даже уничтожил тела казненных — и я подчеркиваю, «чтобы полностью избавить дом от грязного зрелища». Правильно, маленький вояка… ваш герой — повелитель — есть худший вид ублюдка, и он убил бы тебя, не задумываясь. Но и это — далеко не все!

Фонтан искр прорвался сквозь дверной проем — за дверью кто-то начал действовать паяльной лампой. Но оба не обратили на это внимания. Истина — к упоению Винса и ужасу Фалека — была слишком пронзительна.

— Как будто у этого выбраковщика рабов, святого угодника, лорда-шулера, траханого повелителя руки и без того не дымились от крови…

Окруженный контуром расплавленного металла и искр, описывающих полукруг вокруг люка, Винс поднял гаечный ключ и изо всех сил опустил его на колено Фалека. Капсулир закричал от мучительной боли, но Винс продолжал говорить.

— Лорд Фалек целил куда выше — столь высоко, что фактически стал персоной нон грата в Империи Амарр уже сегодня. Я должен сообщить тебе, Джонас, — ты оживил вовсе не капсулира! Ты пробудил кое-кого, обвиненного в покушении на жизнь — и мне это крайне приятно — гофмейстера амаррского Двора, самого высокого должностного лица этой гребаной Империи! Право, как славно здесь все подобрались! Чем больше убийц на борту, тем веселее!

Винс нанес Фалеку другой сокрушительный удар по тому же самому колену. Но душевная мука для того была намного хуже, чем взрыв боли в ноге. Он не мог принять всего того, что говорил Винс, и его раздирало ответное страдание, которое признавало эту презренную правду. Независимо от своей новой жизни, он был в ответе за действия своего прежнего воплощения — и должен был принять это, допускал ли он, что способен на подобные злодеяния или нет.

«Не бойся своей веры, Фалек, — шептал голос женщины. — Прими ее».

Он заскрежетал зубами и закрыл глаза; кто бы ни говорил с ним, это было порождением худшего зла, которое он когда-либо знал, — возможно, за исключением себя самого.

— Винс, — выдохнул Фалек после короткой паузы. — Есть только один способ, которым ты, возможно, узнал это обо мне…

Сокрушительный удар, плевок — и кровь хлынула изо рта.

— Хватит разговоров, повелитель, — неистовствовал Винс.

— НЕОКОМ вещает по всей системе, — отплевываясь, предупредил Фалек. — Он оповещает всех, где мы находимся!

— Да, — сказал Винс, поднимая гаечный ключ и целясь в его голову. — У тебя больше нет необходимости беспокоиться об этом.

Пронзительные, оглушительные сигналы тревоги заревели из машинного отделения. Когда брызги искр вокруг двери резко прекратились, гаечный ключ выпал из руки Винса; он знал, чем эта тревога вызвана и что это не могло быть сделано вручную. В испуге он бросился к двери и начал отвинчивать люк, действуя на пределе своих сил. Искры внезапно полетели вновь, забрасывая мужчину резкими просверками; в какие-то секунды вся структура не выдержала трения.

Перед ним был Гир, в сварочной маске, которая была ему велика, державший горящую сварочную горелку. Он проигнорировал Винса и бросился прямо к раненому Фалеку.

Тея, все еще сидевшая на мостике, смотрела на красноватый жар, исходивший от разбойничьего дрона, на следы инверсии всего лишь за сотни метров перед ней. Ее дрогнувший голос разлетелся но интеркому «Ретфорда», заглушая бьющие по нервам, не прекращающиеся сигналы тревоги:

— Это боевые станции, вы, жопы, усвоили?!

 

51

Дроны вернулись как раз тогда, когда Виктор принял решение действовать.

На расстоянии в 500 километров орда разбойничьих дронов напоминала синее полярное сияние; легкое облако взбудораженной пыли, катящейся через глубины пространства. Увеличив изображение, Виктор видел, что щупальца дронов были загружены пылающим синим прозрачным материалом. Они возвращались некоторым образом со сбора урожая, и дополнительная масса замедляла их. Но время их возвращения не было совпадением; собранное вещество им мешало, и они стремились от него избавиться.

Сквозь стену станции он увидел, что «Ретфорд» и один из дронов были разделены меньше чем километром в пещероподобном ангаре, развернутые друг к другу так, словно собирались вступать в поединок. Это был момент истины, заключительное испытание веры, и Виктор не колебался.

Вверив судьбу «Ретфорда» Богу, он направил судно к скоплению дронов, разгоняясь на самой высокой скорости, какая только была возможной, чтобы оставаться незамеченным. Бомбардировщик был вооружен единственным затрагивающим участок поражения оружием, и Виктор знал, что пришло время его использовать.

— Ты все еще остаешься со мной? — недоверчиво спросил Фалек, пока Гир перерезал связывающие его веревки. — Я совершил все эти ужасные преступления, и ты все еще можешь…

Гир протянул ему трость.

Ты — больше не тот человек. Он стянул с плеча рюкзак и ввел шприц с лекарством в колено Фалека. Это снимет твою боль. Нам действительно нужна твоя помощь, чтобы вырваться из этого кошмара!

Фалек рефлекторно отшатнулся, когда мальчик одной рукой поднес иглу к его шее. Он услышал короткое громкое шипение болеутоляющего и адреналина, струящихся по венам; горящая боль в разбитом колене немедленно исчезла, но он был все еще неспособен согнуть его.

Гир вручил ему трость.

Вот тот, кто ты есть, указал он на гравировку. Мариус.

Быстрая последовательность громких металлических ударов прошла по всему корпусу, поразив их обоих.

— Кто открыл огонь? — спросил капсулир, дотронувшись до Гира неповрежденной рукой. Пока Гир помогал ему встать, он заметил, что Винс куда-то пропал.

— Смотрите! — кричала Тея, указывая на что-то непонятное, мчащееся на них из темноты. Джонас отреагировал вовремя, отклонив «Ретфорд» на несколько градусов, едва успев избежать столкновения; орудийные снаряды пронеслись мимо них, в ярких вспышках ударяясь о стены ангара.

— Дерьмо, — выругался Джонас. — Пот заливал его глаза, пока он следил за управлением, попеременно глядя на пульт и в иллюминатор. — Где, твою мать, Винс?

Следующий шквал ударов обрушился на корпус; красные предупреждения появились на всех контрольных панелях.

— Теперь поражают броню, — бормотала Тея. — Увеличь интенсивность, перезаряди аккумуляторы, или то, что от них осталось…

До них донесся намного более громкий выстрел, и судно внезапно накренилось. На мостике завыли сирены, предупреждающие о столкновении, и Джонас хлопнул рукой по интеркому.

— Винс! Где ты, сучий потрох?

Постепенно разворачиваясь к поверхности ангара, Джонас отчаянно боролся, чтобы восстановить управление «Ретфордом». Неустанный в своем преследовании, разбойничий дрон взламывал внутреннее устройство с потрясающим проворством и скоростью. Тея застонала; компенсаторы гравитации «Ретфорда» не могли не отставать от сил инерции, вызванных вращением. По мере того как все больше и больше орудийного огня сверкало вокруг них, Джонас чувствовал, что конец недалек.

Но судно внезапно выправилось, его боковые двигатели выдали залпы в заданной последовательности, Джонас догадался, что ими кто-то управляет из машинного отделения. Все еще двигаясь со скоростью в сотни метров в секунду, фрегат уходил от катастрофы.

— Плазменное нарушение, но левому борту надфюзеляжный микродвигатель, — сообщил по интеркому спокойный голос капсулира. — Увеличение выброса на расположенном снизу двигателе-близнеце, для компенсации. Максимальная скорость осевой линии уменьшена на шесть процентов.

Тея дышала с таким трудом, что Джонас задумался, не началась ли у нее гипервентиляция.

— Джонас, — продолжил Мариус. — Установите ваш корабль носом ко входу в ангар. Держите его прямо и соблюдайте уровень. Вы не можете справиться с маневрами дрона. Мы постараемся по крайней мере выиграть время.

— Кто — мы? — спросила Тея.

— У Винса — все симптомы острого психоза, — предупредил Мариус. — Он представляет опасность для этого судна и его команды, и его нынешнее местонахождение неизвестно.

Они были отброшены вперед, тогда как множество орудийных снарядов наносили удары по корпусу.

Поскольку Джонас держал корабль носом ко входу в ангар, дрону был отрезан путь к свободе. Но прежде чем он успел что-то предпринять, единственная электромагнитная пушка «Ретфорда» открыла огонь, выводя орудие дрона из строя.

— Эй! — кричал Джонас. — Что это там за стрелок?

Следующий залп был выпущен из орудия, осветив ангар, а оторвавшийся сегмент ангара прихлопнул дрона, вдребезги взорвав несколько его щупалец.

— Это Гир, — гордо объявил Мариус. — Иди сюда.

Джонас пытался выжать из двигателей «Ретфорда» такое ускорение, на которое они были способны.

Виктор прикинул, что в целом здесь более трехсот дронов, и он не ошибся относительно диапазона дальности действия их оружия.

Стабилизировав этот диапазон и сведя его до нуля, Виктор хотел вывести вооружение дронов из строя, чтобы оно выпало из пусковой установки и дало бы обратный ход.

Не скрываясь, дроны преследовали его, в то время как он вывел вперед бомбардировщик с такой скоростью, как только позволяли его двигатели, пытаясь оказаться как можно дальше от предсказанного радиуса взрыва.

Гейбл поняла свою роль в борьбе за выживание «Ретфорда».

Спотыкаясь, она брела вниз по коридору, стараясь уберечься от толчков и ударов, вызванных попаданиями по корпусу корабля. Ища свою цель и обнаружив ее, она осторожно пригнулась пониже, чтобы производить поменьше шума, выжидая момента, когда сможет действовать.

Винс, надеявшийся умереть в койке, неподвижно свернулся на полу, впав в истерическое оцепенение. Пытаясь отвратить еще один ужасающий приступ, она ринулась со шприцем, ввела иглу в спину Винса и всадила в него дозу транквилизаторов, которых хватило бы на десяток человек.

Как раз когда последняя секция бронированной обшивки отлетела от «Ретфорда», разбойничий дрон, теперь уже позади них, взорвался сверкающим фейерверком. Джонас завыл в восхищении; вход в ангар был меньше, чем в километре.

— А-а-а-а! — кричал он, поглядывая на Тею. — Именно поэтому мы летим, детка! У-у-у-уф…

— Джонас! — закричала она. — Выгляни!

Его взгляд вернулся к панораме обзора как раз вовремя, чтобы увидеть намного большего хищного дрона, который появился у входа в ангар и открыл огонь из своих орудий.

По «Ретфорду» шарахнуло с такой силой, что развернуло корабль перпендикулярно его траектории. Мгновенно охваченное огнем, судно силой инерции было вытолкнуто из ангара в окружении собственных обломков. Три крупных орудийных снаряда взорвались рядом с кормовым квадрантом или прямо в нем, полностью срывая кронштейны двигателей и выпуская конденсаторные батареи в пространство; блуждающие удары плазмы и вспышек просачивались через отверстия в корпусе, по мере того как судно заваливалось вперед.

Лишенный мощности, реактивного движения, запаса конденсаторов, «Ретфорд» прекратил быть кораблем; он превратился просто в груду металлолома. Хищник быстро догнал и стабилизировал фрегат собственным тянущим радиолучом, стремясь как можно скорее разобрать корабль на драгоценные детали и захватить любые человеческие экземпляры, которые все еще были живы.

В то время как щупальца твари пытались дотянуться до корпуса «Ретфорда», ракеты ударили по фюзеляжу, с расчетом сдетонировать подальше от места крушения, чтобы избежать ударов прежде, чем взорвется головная часть.

Перезаряжая пусковые установки бомбардировщика, Виктор маневрировал настолько близко к обломкам «Ретфорда», как только мог.

Потом он начал молиться.

…хри-и-ип… хри-и-ип… хри-и-ип…

Находясь в невесомости, Мариус высвобождался из запутанной сети кабелей; он не замечал, что из глубокой раны в его ноге проступают капли крови. Он мог слышать эхо криков; Джонас, по крайней мере, все еще был жив; до него доносился панический голос женщины. Но в уши лез ужасный звук, настолько ужасный, что он нагонял самый большой кошмар, который он когда-либо испытывал, намного больший, чем любой из ужасов, пережитых на этом судне.

…хри-и-ип… хри-и-ип… хри-и-ип…

Звук доносился из орудийного отсека.

Вытянув себя из машинного отделения, он раздвинул обломки, плавающие перед ним, потом увидел капли чьей-то крови. Резко повысилась температура; что-то поблизости было чрезвычайно горячим, и возникала опасность пожара.

…хри-и-ип…

Он пригляделся и в ужасе завопил.

Гир все еще сидел согнувшись в кресле стрелка, которое было теперь перевернуто поперек люка, закрывая доступ в отделение; беспорядочная груда металла удерживала кресло на месте. Руки и ноги мальчика болтались без движения, не закрепленные ремнями. Его глаза были широко открыты, он был испуган и ловил воздух ртом в конвульсивном удушье.

Мариус увидел, что шея его сломана.

Когда Мариус попытался добраться до него, лицо обожгло невыносимо горячим воздухом. Выше развороченного отделения что-то уже загорелось.

Он сжал руку мальчика в своей ладони; красноватое пламя уже ползло поперек отсека.

…хри-и-ип…

С твердым намерением его освободить, Мариус поставил здоровую ногу на висячую лестницу, затем попытался дотянуться, чтобы подтолкнуть плоскую отвалившуюся переборку, заклинившую кресло. Она была обжигающе горячей; он рефлекторно отпрянул.

Бросив взгляд на Гира, Мариус обрел всю меру мужества и отчаяния, в которых нуждался.

Пронзительно крикнув, он изо всех сил рукой оперся на заклинившую панель, не обращая внимания на ожоги, потом переместил центр тяжести на ногу, пытаясь выбить мешавшую секцию, и колотил в нее, пока его почерневшая ладонь уже не чувствовала боли.

Это ничего не дало, а пламя все сильнее и сильнее охватывало пространство.

…хри-и-ип…

Мариус почувствовал судороги безнадежной агонии; слезы подступили к глазам, когда он нежно прижался головой ко лбу мальчика.

— Ты лучшее, что было в моей жизни… — едва он начал говорить, как кто-то яростно потянул его за лодыжку.

— Он умирает, дайте ему умереть! — кричал Джонас, обхватывая его руками. — Покидайте корабль!

— Нет! — кричал Мариус, в то время как языки пламени плясали вокруг кресла, подбираясь к тонким, безвольно свисающим ногам мальчика. Мариус пытался освободиться от захвата Джонаса, изо всех сил пиная переборку.

— Дайте мне умереть! Дайте мне умереть! Я хочу остаться с ним! Я хочу остаться…

— Вы не можете ему помочь! — кричал Джонас, удваивая усилия. — Корабль сейчас взорвется!

Мариус кричал, почти полностью потеряв контроль над собственной психикой, видя, как огонь охватывает Гира.

Виктор видел, как от остатков «Ретфорда» отделился грузовой контейнер.

Не сомневаясь ни на мгновение относительно его содержимого, Виктор знал, что восстановительная система судна могла благополучно принять его на борт в течение секунды; он переключил внимание на атакующих дронов. Он понял, что бомба взорвется гораздо дальше за «роем» дронов, чем он планировал; это был просчет с возможным смертельным исходом. Включив реактивный двигатель на полную мощность, он запер ближайшего дрона, и Виктор приготовился к борьбе при чудовищном неравенстве сил.

Багрово-фиолетовый цветок катаклизма распускался в космосе; совершенная сфера ядерной смерти охватывала половину «роя». Но тогда, неизвестно по какой причине, которую Виктор не мог сначала объяснить, оставшиеся дроны — все те, как он понял, у которых на щупальцах было таинственное синее вещество, вдруг сдетонировали, исчезнув в бело-голубых взрывах.

Поскольку ударные волны не нанесли вреда щитам, датчик безопасности никак на них не отреагировал; никакие вражеские силы более по кораблю не целились. Вновь замаскировав корабль, на случай, если более опасные дроны появятся из ангара, он развернул бомбардировщик от станции и впервые проверил грузовой отсек.

Лорд Фалек Грейндж оказался на борту, тяжело раненный, но живой. С ним были четыре калдари, двое из них — без сознания.

Виктор никогда не сомневался, что Фалек будет внутри, и навсегда утвердился в своей вере.

Джонас вжался лицом в иллюминатор, в последний раз желая увидеть свой возлюбленный «Ретфорд». Корабль был там, медленно умирая, мостик и ряд иллюминаторов отливали красным и оранжевым. Его больно задело то, насколько хрупким корабль смотрелся отсюда и сколь могущественным чувствовал он себя, управляя им. «Ретфорд» взорвался на его глазах, превратившись в груду искореженных обломков; вот и все, что осталось от дела его жизни и его амбиций.

— Медицинское оборудование, — сказала Гейбл, лихорадочно шаря по гладким стенам. — Джонас! Помоги мне найти эти проклятые лекарства!

Мощный голос произнес по внутренней связи:

— С вами говорит лорд Виктор Элиаде, командир этого корабля. Будьте спокойны; медицинские препараты расположены здесь…

Вдоль одной из стен помещения стояли четко маркированные контейнеры.

— Запасы продовольствия и воды находятся там. Всего этого должно хватить до тех пор, пока мы не будем в безопасности.

Джонас осмотрелся, но ничего не обнаружил. Гейбл отчаянно схватила медикаменты и бросилась к Фалеку, находившемуся в дальней части помещения. Тея была без сознания, лежа неподалеку от него, с кровоточащими ранами на лице и на голове.

— Спасибо за наше спасение, — сказал Джонас, глядя на потолок. — Я не знаю, чем мы можем вам отплатить…

— Вы спасли жизнь лорда Фалека, — ответил Виктор с переполненным радостью сердцем. — И потому — мы перед вами в долгу.

 

52

Регион Делве, созвездие YX–LYK

Система MJXW-P, цитадель матриарха

Отведенный к своему месту стоянки буксирами гавани, корабль «Значение» прошел стыковку, поскольку судна-капсулы располагались поперек платформы ангара, связывая звездный корабль со станцией. Построенные, чтобы принять большие команды линейных крейсеров, шлюзовые коридоры казались чересчур огромными для двух мужчин, которые появились из гигантского исследовательского судна. Авл шел в трансе, иногда закрывая глаза и бормоча отрывки из священных писаний. Маркус не обращал на него внимания, сосредоточившись только на благоденствии Джамиль Сарум и драгоценной информации, хранящейся глубоко в банке данных «Значения».

Ни один из них не был готов к приему, ждущему их на платформе ангара.

Джамиль Сарум, в одеянии, обозначавшем всю полноту ее власти, уже стояла в дверях. За ней, перегораживая вход в зал, выстроилась по меньшей мере дюжина вооруженных паладинов.

Авл преклонил колени; Маркус выражал соответствие моменту более умеренно.

— Милосердная Леди, я недостоин находиться в присутствии вас! — сказал Авл, падая ниц.

— Ваше величество, — промолвил Маркус, склонив голову.

— Мой преданный слуга, — произнесла Джамиль, позволяя Авлу приблизиться к ее стопам. — Вы пожертвовали всем для меня. Теперь успокойтесь, вы будете одним из моих капитанов в битве за Империю.

Авл пытался справиться с эмоциями; единственная слеза радости скатилась по его щеке.

Не в силах выдержать ее присутствия, он был словно загипнотизирован невероятным сиянием, которое будило в нем одновременно и духовные, и чувственные желания.

— Ваше величество, — сказал он, кланяясь. Она ответила на его завороженный пристальный взгляд ангельской улыбкой, когда он прошел мимо; гвардия паладинов встретила его почетным приветствием, пропуская в зал.

Маркус нахмурился, наблюдая эту сцену.

— Теперь ты, — шипела она, кружась вокруг него, обхватывая рукой его горло. — Ты навлек на себя мой гнев!

Маркус чувствовал, как ее негодование отдавалось в его сердце, но не желал сдаваться.

— Я служу Джамиль Сарум, а не вам, — задыхался он. — И моя работа служит интересам Империи, а не вашим.

— Твоя работа — только она позволяет тебе остаться в живых, — сказала она, ослабляя захват. — Передай свои разработки в индустриальный комплекс. Когда опытный образец будет готов, он должен быть установлен на моем корабле…

— Нет! — закричал Маркус, поднимаясь на ноги. — Это все не прошло испытаний! Земная технология обратного проектирования никогда не применялась прежде…

Он был внезапно поражен непреодолимым желанием опуститься на колени; он справился с этим усилием воли, но что-то сжало его виски. Разгневанный, он боролся против этого насилия над собственным разумом, но ужасный пронзительный вопль, раздававшийся в голове, мучил его душу, прекратившись, только когда он упал к ее ногам.

— Стой на коленях, пока не выступит кровь, — рычала она. — Стой на коленях, пока не настрадаешься.

Она на мгновение перестала дышать; глаза ее вылезли из орбит, она забилась в конвульсиях, сотрясаемая приступом. Маркус почувствовал, что ментальная хватка его отпустила, он ринулся к Джамиль, чтобы подхватить ее. Когда охранники стали приближаться к ним, она отослала их прочь.

— Оставайтесь, где стоите, — проговорила она, задыхалась. — Ни шагу далее!

Они немедленно подчинились.

— Моя госпожа, — сказал Маркус. Она была вся в поту, лицо ее стало болезненным и бледным. — Это вы?

— Я больше не знаю, — она тяжело дышала. — Слава Богу, вы — здесь! Маркус, я могу теперь делать вещи, на которые была не способна вообще!

— Я собираюсь добраться до сути всего этого, — сказал он, повернувшись к охранникам. — Воды! Ей сейчас необходима вода!

— Нет! — ответила она, переводя дух. — Пока не надо… чем дольше я остаюсь ослабленной, тем дольше я остаюсь собой.

— Но такой ценой. — Маркус выругался, внезапно подумав о паразите. Он возвратится к этой мысли, когда обстоятельства позволят. — Ваше величество, я должен предупредить вас об этом оружии…

— Нет времени проверять его, — сказала она, пока рабы с флягами двигались мимо охранников. — Оставьте их там! — приказала она. Они положили фляги и убежали стремглав, словно испуганные дети.

— Это оружие обращает защитные свойства судна против него же, — умоляюще говорил Маркус. — Щиты ваших кораблей испарят их собственную броню или что-нибудь еще в этом роде!

— Виктор и Фалек заманены в ловушку кровавыми рейдерами, и это оружие — единственный способ, которым мы можем сломать их блокаду, — задыхалась она. — У меня нет выбора.

— Если это вообще работает! — заклинал Маркус. — Даже я не могу сказать, на что оно способно! Пожалуйста, во имя трона Империи, дайте мне еще некоторое время!

— Маркус, я тоскую без него так, я… Я должна видеть его, я должна найти способ восстановить его таким, каков он был! И эта цель — все, что у нас общего с этой тварью внутри меня…

— Но я восстановил только пять устройств, — настаивал Маркус. — Этого недостаточно, чтобы нарушить блокаду!

— Хватит и пяти, — сказала она. — Об этом оружии известно больше, чем вы знаете, Виктор обнаружил, где изоген-5 может быть собран.

— Что? — Маркус вытаращил глаза, услышав о том, что она уже знала. — Где?

— В системе T-IPZB, где он теперь находится и куда вы должны в конечном счете отправиться.

— Я не могу в это поверить, — сказал Маркус. — Как это реально можно получить?

— Именно это вы должны обнаружить — как работают земные контейнеры герметизации. Только разбойничьи дроны могут собрать материал без них, и я не знаю, для чего они это используют. В любом случае, это оружие — ключ к нашему успеху! Мы не можем захватить трон без него! Когда она отвлечется, вы должны направиться к той системе, чтобы начать исследования…

Ее гладкие, мускулистые руки обхватили его за плечи.

— Но сначала вы должны как можно быстрее возвратиться к Новому Эдему. Я не могу сказать почему, но… Я знаю, что там вы будете в безопасности…

Маркус был удивлен.

— Я не могу оставить вас во власти этого существа…

— Это существо хочет вас травмировать, а я нуждаюсь в вас, чтобы узнать сущность этого явления, прежде чем оно произойдет! Вы — это все, чему я могу доверять теперь, Маркус… ключи к разгадке, в которых вы нуждаетесь, должны быть около врат ЕВЫ!

— Это будет сделано, моя госпожа, — выдохнул Маркус. — Вы можете управлять этими способностями в другом состоянии?

— Борьба с ее влиянием истощает, — сказала она сухими, словно полотно, губами, начиная слабеть. — Возможно, когда-нибудь я буду… но пока идите, Маркус. Уйдите отсюда. Будьте подальше от меня! Изучите то, что можете… пожалуйста…

Маркус махнул рабам, потому что она вновь начала дрожать; она отчаянно нуждалась в воде.

К тому времени, когда она пила из фляги, он уже вернулся на борт «Значения», готовя двигатель к отлету и задаваясь вопросом, сможет ли он когда-нибудь оставить пределы корабля.

Фалек открыл глаза и обнаружил знакомую картину: Гейбл, отчаянно работающую над его разбитым телом. Она предпринимала все, что могла, чтобы сделать его несчастное существование терпимым.

— Не беспокоитесь, — сказал он слабо. — Не надо обезболивающих, не надо седативов… только дайте мне умереть.

— Я не могу этому помочь, — ответила она, кусая губы. Ее волосы спутались от крови и пота. — Возможно, я эгоистична, но я думаю, что я делаю это только для того, чтобы вы чувствовали себя нормально.

— Вы были правы, ненавидя меня, — шептал он.

— Нет, не была, — произнесла она сквозь слезы. — Можно ли было больше заблуждаться на ваш счет, Мариус. Мне так жалко, так жалко Гира…

— Я, возможно, мог его спасти. — Капсулир смотрел в сторону, его глаза блестели. — Но Винс… он схватил меня за ногу, и Джонас… откинул мою руку.

Он взглянул на нее: возможно, мог его спасти.

Она впервые увидела в нем в гнев, и это явилось подтверждением — в капсулире было куда больше человечности, чем в любом из экипажа «Ретфорда».

Фалек чувствовал, как полное любви спокойствие окутывало его; обманчиво спокойное состояние, которое, он знал, шло извне; нечто зловещее; нечто из его прошлого. Не было никакого сострадания в этой любви или сочувствия его потере.

— Что я должен сделать? — спросил он, игнорируя свое состояние. — Дать обет мести? Поклясться воздаянием? — Он повернул голову к Винсу, лежавшему без сознания. — Или я должен лишь простить?

Гейбл взглянула на Джонаса, стоявшего у переборки со сложенными руками.

— Что бы вы ни решили, — сказала она, — я поддержу вас.

Двенадцать линкоров класса «Апокалипсис» ждали вне цитадели матриарха, каждый ведомый капсулиром, который проводил всю свою жизнь в полной изоляции от остальной части Нового Эдема. Ни один из них никогда не оставлял систему T-IPZB и не участвовал в реальном бою. Выведенные из генов великих воинов прошлого и настоящего, они выращивались для исключительной цели.

Быть вечными Небесными стражами Джамиль Сарум всякий раз, когда бы ее ни взяли в горний мир.

Они были отборными пилотами — паладинами, принесшими присягу ревнителями Веры, преданными только возрождению истинной императрицы и ее трона в центре всех империй.

Тринадцатый линкор — «Абаддон» — появился из ангара. Он пилотировался лично Ее Величеством Королевой, совершавшей первый рейс после ее Божественного Воскрешения.

История однажды сделает запись об этом моменте как о рождении Исправления.

 

53

Мариус пробудился от кошмара: Гир просил его о помощи.

Когда потолок грузового отсека бомбардировщика сменил перед его взором ужасный сон, он понял, что находится в одиночестве. «Кошмар был реален, — думал он, закрывая в страдании глаза. — „Ретфорд“ погиб; и Гир мертв». С ногой и рукой, заключенными в наношины, Мариус не мог двигаться, не причиняя себе невыносимой боли.

«Будь спокоен, любовь моя, — шептал ее голос. — Ты теперь в безопасности».

Кто бы она ни была, она хотела, чтобы он забыл свои испытания и вместо этого сосредоточился на ее воодушевляющем присутствии. Но Мариус не давал себя одурачить.

Он твердо решил заставить голос замолчать; его свободная рука коснулась переборки. Он находился на корабле-капсуле; судно было сильным, мощным и хорошо оборудованным и, в отличие от «Ретфорда», функционировало превосходно.

— Я отделил вас от других, — прогудел голос. — Я — Виктор, пилот этого судна. Вы не помните меня, не так ли?

— Нет, — ответил Мариус. — Люди, от которых вы меня отделили, — мои друзья…

— Им не нанесут вреда, — сказал Виктор. «По крайней мере, не я», — думал он. — Что они говорили вам о вашем прошлом?

Мариус почувствовал боль в колене, и в памяти пронеслась вспышка об открытии Винса.

— Что мое имя — Фалек Грейндж, — ответил он слабо. — То, что я — амарр, что я — убийца и что я виновен в государственной измене Империи Амарр.

— Лорд Фалек, — сказал Виктор. — Вы не никакой не убийца… Вы — вождь нашего народа, и честь видеть вас снова укрепляет мое сердце.

— Это ошибка, — покачал головой Мариус. — Любой, кто говорит о Фалеке Грейндже хорошие слова, такой же ублюдок.

— Фалек, большую часть вашей жизни вы были близки к божеству! Сама Джамиль Сарум стремится воссоединиться с вами!

— Это ее имя? — спросил Мариус. — Той, что нашептывает мне? О, в вашем голосе я слышу почтение к ней, и тем не менее это имя абсолютно ничего мне не говорит.

— Она должна стать императрицей амарров благодаря вашим усилиям. Из-за человеческой слабости вы понятия не имеете, чего достигли!

— И чего именно? Привычки забивать женщин и детей, словно скот, из-за недостатка почтения? За что восхвалять «Фалека Грейнджа» — за то, что он изменник и убийца?

— Вы этого не делали, — кричал Виктор. — Гофмейстер объявил награду за вашу голову, как только узнал о ваших усилиях вернуть трон Сарум, и вся Империя будет любить вас, когда узнает правду!

— Если так любят человека, которым мне случалось быть, — усмехнулся Мариус, — тогда Империя столь же омерзительна мне, сколь мое прежнее имя.

— Вы ошибаетесь, — сказал Виктор. — Вам надо только рассказать о нашей вере и о священных писаниях…

— К черту вашу религию, — рыкнул Мариус. — Я предстану перед судом за любые преступления, совершенные Фалеком Грейнджем, но меня не будут называть этим именем когда бы то ни было снова.

«Он намного хуже, чем я представлял, — думал Виктор. — И другим предстоит решить эту дилемму; здесь был человек, который когда-то достиг апогея амаррской славы; не было более великого Паладина, чем Фалек Грейндж. Он желал умереть за убеждения, которые когда-то выделяли его, а теперь он отказывается от них. Надо ли проявлять снисхождение к богохульству и допускать поношение того, что является — или было — наиболее священным для него? Или его следует повторно привести к Вере иными средствами — даже силой, если необходимо?

Но рассматривать этого человека как раба… он был мне как брат!»

Волна сомнения и сострадания прошла через него.

«Это — парадокс бессмертия… если мы рассматриваем жизнь только как будущие воспоминания — всего лишь преходящее существование, которое мы храним в памяти, лишь когда оно удовлетворяет нас, — тогда мы должны рассмотреть каждого клона как независимую жизнь, сводящую на нет качество прошлых деяний из-за несоответствия одной копии — другой?»

Виктор уставился на разбитый, беспомощный остов, лежащий в его грузовом отсеке.

«Только легендарный Фалек Грейндж мог вызывать такие вопросы. Если бы он не являлся столь значительным человеком, было бы куда легче держать в памяти то, каким он когда-то был».

Ощущая, что больше смахивает на заключенного, чем на спасенного пассажира, Джонас ходил назад и вперед перед перегородкой, разделявшей его и Мариуса.

Винс, полностью обездвиженный иммобилизационными шинами, которые наложила Гейбл, только что пробудился.

— Ну что, Джонас, получил награду? — насмехался он. — Выиграл приз?

— Лучше б ты спал, — пробормотал Джонас. — Больше пользы было бы.

Несмотря на парализующий «панцирь», Винс задергался в истерическом хохоте.

— А знаешь что, малютка Джони? Ты — не капитан этого корабля. Ты больше вообще не капитан. Ты — траханый нуль. Да тебя просто нет!

— Ребята, пожалуйста, — умоляла Гейбл, стоя на коленях около Теи.

— Ха, Винс, и куда это ты намылился? — огрызнулся Джонас. — У вас с сестрой есть пристанище? Ха! И как вы туда доберетесь? Или вы забыли, что обоссаны с головы до ног?

— Малютка-Джони, — хохотал Винс. — Большего идиота я не видел. Давно надо было разбить тебе башку твоим же оружием.

— Я не вопил, словно младенец, когда нас шарахнуло! — закричал Джонас. — Был бы ты на гребаном посту, мы не попали бы в эту заваруху.

— Парни! — Гейбл полукричала-полушептала. — Ради твоей же сестры, Винс, заткнись к едрене фене!

— Сними с меня шлем, эту «пустую корону»! — глумился Винс, сотрясаемый смехом. — Ты ничего не стоишь без корабля. Теперь я хочу порезвиться. Теперь моя очередь, Джони-бой. Для начала я горю желанием выпить, Джони. Снимите с меня это! А потом я хочу небольшую киску.

Доведенному до бешенства Джонасу этого хватило. Прежде чем Гейбл успела отреагировать, он бросился вперед, сдирая шлем с головы Винса.

— Ну, говнюк, ты у меня получишь, — рычал Джонас, поднимая сжатые кулаки.

В то время как Гейбл бросилась вперед, держа шприц наготове, Винс вскочил на ноги; парировав ее атаку, он отшвырнул ее на пол.

С безумной усмешкой Винс набросился на Джонаса, словно разъяренный бык. Но вместо того, чтобы отразить нападение, Джонас мгновением раньше как можно выше выставил колено. Потом потянул Винса на себя, и оба упали назад. Винс рухнул всем весом на колено, вошедшее в ребра. Правая сторона грудной клетки Винса треснула.

Любой бы от такой силы удара задохнулся, хватая ртом воздух; но Винс в припадке сверхчеловеческой силы воли использовал импульс собственного удара, заставив Джонаса занять оборонительную позицию. Несмотря на сломанные ребра, он скрутил его и с маниакальной настойчивостью обрушил град ударов на голову. Не имея возможности освободиться, Джонас пытался увернуться от яростной атаки. Получив два тычка в скулы, с синяками под глазами, он изумлялся силе Винса и думал, насколько долго это может продлиться…

Впервые с момента гибели «Ретфорда» заговорила Тея:

— Где Гир?

Винс застыл с окровавленным кулаком.

— С Гиром все в порядке? Я хочу его видеть.

Гейбл подползла к ней, чтобы проверить жизненные показатели. Лицо Теи было сильно обожжено; на ее сторону перегородки пришелся основной удар при заключительном нападении дрона. Джонас, несмотря на то, что находился рядом с ней, чудесным образом избежал подобной раны.

— Тея, пожалуйста, отдохни, — сказала Гейбл. — Ты теперь в безопасности.

— Гир?! Где ты, мой мальчик? — жалобно спросила та. Винс оттолкнулся от Джонаса и, перекатившись, сел около перегородки. Лицо его ничего не выражало.

Джонас, одурманенный после избиения, тоже поднялся с пола и сел.

— Я сейчас дам тебе лекарство, это поможет уснуть, — сказала Гейбл, роясь в медикаментах.

— Он уже был бы здесь, — шептала Тея, снова закрыв глаза. — Дайте мне подойти к нему.

Ее давление резко упало; монитор предупреждающе загудел, поскольку сердце Теи перестало биться. Гейбл удвоила усилия; она действовала отчаянно, чтобы вернуть Тею к жизни. Мужчинам оставалось сидеть около стены и смотреть на это.

Внезапно голос Джамиль Сарум, звучащий в мозгу, отвлек Виктора от разгрома, учиненного в грузовом отсеке его бомбардировщика.

«Это сделано, — сказала она ему. — Варварская блокада во вратах T-MoFA обращена в пыль. Следуйте к вратам LUA5-L, паладин, но держитесь на максимальном расстоянии. Удостоверьтесь, что ваши пассажиры являются свидетелями того, что происходит».

Виктор изо всех сил старался сохранять спокойствие. На той стороне блокады была по меньшей мере сотня одних кровавых рейдеров; Джамиль Сарум должна была командовать флотом, как минимум вдвое их превосходящим, чтобы так легко прорваться.

Сердце все еще не пришедшей в сознание Теи вновь забилось, но ее кровяное давление оставалось опасно низким. Гейбл была удовлетворена ее состоянием, но внезапно на нее накатила подавленность, едва стало проходить действие адреналина. В полном изнеможении она бросила взгляд на двух мужчин, сидевших напротив. Это было самое большее, что она могла вынести; она чувствовала отвращение к себе, и более не желала ничего.

Причина смерти Гира была на их совести, и они оба знали это.

Волна дезориентации прокатилась по ним; корабль только что испытал последствия деформации пространства. Но это состояние вскоре развеялось, и эффект был не столь глубок, как это обычно случалось на «Ретфорде». Когда судно вышло из гиперпространства, раздался голос пилота.

— Взгляните, — сказал Виктор, когда объемное изображение того, что происходило снаружи, возникло перед ними. — Лично оцените чудо того, почему вы все еще живы, а власть следует за верой.

Окруженное прозрачным мерцанием замедляющего деформацию пузыря, пространство, окружающее звездные врата LUA5-L было наводнено плазменными инверсионными следами множества военных кораблей кровавых рейдеров. Но Виктор видел, что они находились в беспорядке, неуверенные или не верящие в то, что случилось с остальной частью их флота, поскольку врата внезапно активировались.

Когда погасла сияющая вспышка, взору предстали внушительные силуэты тринадцати линейных кораблей Империи. Виктор не верил своим глазам; наверняка подтягивались и другие силы. Но врата оставались темными, и «Абаддон», ведомый Джамиль Сарум, тронулся к передней линии совершенного формирования линкоров «Апокалипсис».

Тогда она развернула нос своего военного корабля в сторону самого большого скопления флота Ковенанта.

Возможно, именно зрелище возрожденной Сарум заставило кровавых рейдеров сделать паузу; или их скептическое недоверие, что столь малый контингент вражеских судов посмел сразиться с ними. Однако это зрелище должно было стать последним.

Сине-белая сфера огня полыхнула перед «Абаддоном»; усиливающиеся электростатические дуги запрыгали рядом. Линкор стал из золотистого сияюще-белым; Виктор думал, что корабль превратит его в спекшийся шлак, когда, как в сцене Божьего гнева, о котором говорилось в священных писаниях, сферический сгусток энергии изверг из себя катастрофический дуговой заряд, протянувшийся на многие километры.

Прорезая пространство, подобно молнии, заряд ударил в ведущий линкор класса «Баалгорн» и затем разделился, распространяясь от судна к судну. Каждый корпус кораблей Ковенанта сверкал электростатическими разрядами; и затем Виктор увидел, что словно зараженные той же самой болезнью, оболочки, окружавшие каждое судно, одновременно взорвались.

Множество взрывов и накладывающихся взрывных волн легко прокатывались через пространство; едва стихли звуки разряда, как линкоры класса «Апокалипсис», шедшие за Сарум, одновременно открыли огонь, направляя их объединенную огневую мощь против каждого беззащитного, искалеченного судна кровавых рейдеров; рядом со всем, чего коснулись жгучие белые лучи, распускались взрывы.

Мариус наблюдал все это, в ужасе от зрелища неукротимой смерти и разрушения, когда вновь услышал голос Виктора.

— Разве это — не прекрасно? — шептал он. — Она теперь — рука Бога. Империя принадлежит ей, чтобы править ею, и вы помогли указать ей путь.

— Это — не деяние Бога. — Мариус тяжело дышал, задаваясь вопросом, сколько тысяч жизней только что погибло перед ним. — Это — дело рук тирана.

Когда выстрелы Небесных стражей стихли, остались лишь обугленные, тлеющие руины флота кровавых рейдеров, плывущие через пространство подобно легко несущемуся пеплу. Переполненный гордостью от осознания своего предназначения, Виктор демаскировал бомбардировщик и приблизился к победоносной линии военных кораблей Империи. Но он был встревожен, когда обнаружил, что «Абаддон» Сарум лежал в дрейфе, его носовая часть была опущена вниз относительно других кораблей, и огни внутри, казалось, подрагивали в унисон.

Мариус наблюдал то же самое, когда ее голос возвратился, но она не была высокомерна, самолюбива, как прежде. На сей раз ее голос звучал очень по-человечески.

«Фалек, — просила она. — Помоги мне, пожалуйста!»

 

54

Регион Фордж, созвездие Кимоторо

Система Периметра, планета II, луна 1

Станция Штаба военного флота Альянса

Восторженные фанфары сопровождали прибытие Тибуса Хета к Штабу военного флота Альянса; это событие было в центре внимания камер и прессы. Окруженный провистами, он прокладывал себе путь через залы станции подобно закаленному политическому деятелю, пожимая руки каждому, кто его об этом просил, и позируя для снимков вместе с членами экипажа и капитанами.

Весь этот энтузиазм прекратился после краткого представления адмиралу флота Морде Энгстен, вслед за чем повисла долгая, неуютная тишина.

Главе флота Альянса было непривычно уделять время встрече со штатскими политиками, особенно теперь, когда отношения с Федерацией достигли наивысшего напряжения. Ее не волновало ни театральное появление Тибуса Хета, ни его настойчивое требование, чтобы встреча была проведена в военном центре флота, ни стоявшие за ним провисты.

Согласившись лишь изучить его, адмирал Энгстен смотрела на самого влиятельного человека Альянса Калдари, будучи настроена весьма скептически и относительно его характера, и относительно его намерений.

— Вы не собираетесь предложить мне сесть? — наконец спросил Тибус с вежливой улыбкой.

Она кивнула:

— Пожалуйста.

Пока Тибус медленно опускался в кресло, Морда оставалась стоять, уставившись на провистов.

— В чем сложности? — вежливо спросил Тибус. — Они — всего лишь советники.

— Господин Хет, ваше положение исполнительного главы мегакорпораций обеспечило вам преимущественное право на организацию этой встречи на личном уровне, — строго сказала она. — Но это не подразумевало открытого приглашения гостям. Допуск в этот центр требует обеспечения самого высокого уровня безопасности во флоте, и мы будем следовать протоколу. Любезно попросите их покинуть помещение.

Улыбка Тибуса испарилась; он выдержал пристальный взгляд адмирала перед тем, как обернуться. Провисты вышли без слова.

— Итак, — сказала она, наконец садясь, — прежде чем мы начнем, вы должны знать, что я служу интересам Альянса Калдари. Я ответственна за охрану границ и защиту всех активов в их пределах, независимо от политики корпорации и того, соглашаюсь ли лично я с ней или нет. Моя повестка дня столь же ясна, как знаки различия на этой форме, господин Хет. С другой стороны, ваша повестка дня — слегка загадочна. Ваш приход к власти — тревожит, а ваши речи подвергли опасности граждан Альянса, что не может меня не оскорблять. Все это означает, — сказала она, откидываясь назад и не отводя от него взгляда, — что я могу сделать для вас?

— Во-первых, — торжественно произнес Тибус, — я хотел бы выразить вам мои личные соболезнования от потери Отро Гариучи. Я знаю, что он был вашим близким другом.

— Да, — кратко ответила она. «И вы сумели использовать его смерть в ваших интересах», — хотела она сказать. — Конечно вы проделали весь этот путь не только для того, чтобы сказать это.

— Адмирал, — начал Тибус, положив руки на стол, — вы можете так не считать, но мы преследуем те же самые цели. Мы хотим того, что принесет пользу Альянсу Калдари. Я просил об этой встрече, чтобы изложить мои планы по данному вопросу и обсудить, чем и как вы можете помочь.

— Я — не политический деятель, — сказала она, складывая руки. — И в этом вопросе ничем не могу быть вам полезной.

— Да, это верно, именно поэтому я решил сначала поговорить с вами конфиденциально, перед тем как обращаться к другим государственным исполнительным органам — что, кстати, привлечет внимание непосредственно к вам, в зависимости от вашего решения, будете ли вы согласны сотрудничать или нет.

Она наклонилась вперед.

— Это — угроза, господин Хет?

— Это зависит от того, кого вы спрашиваете, — ответил он с улыбкой. — Видите ли, у некоторых из нас сложилось мнение, что война оживит государственную экономику. В свете недавних трагических событий, я прибыл сюда, чтобы получить вашу взвешенную экспертизу по данному вопросу.

Адмирал Энгстен встала.

— Господин Хет, вы неправы, полагая, что наши интересы совпадают, если ищете кровопролития. Эта встреча отложена…

— Недавно бунты рабочих раскололи государство, — сказал Тибус спокойно. — Калдари, убивающие калдари, из которых большинство — безработные, неимущие, бедные фабричные рабочие. Такова действительность, желаете вы признавать это или нет…

Тибус наклонился вперед.

— …со мной или без меня — или даже с Отро Гариучи — кровопролитие было неизбежно. Вопрос, который вы должны задать — не как это может быть остановлено, но можно ли извлечь из этого нечто продуктивное. Войны могут это осуществить.

Она ударила рукой по столу.

— Именно на то, чтобы избежать войны, Гариучи истратил свою жизнь.

— Да, и посмотрите, к чему это привело, — он пожал плечами. — Адмирал, это же очевидно, что вы лицом к лицу стоите перед войной с Федерацией, и я не нуждаюсь в вашей поддержке, чтобы убедить в этом других. Мы с вами знаем, что перевес в этих переговорах на моей стороне. И я с легкостью могу нацепить адмиральские звездочки на кого-то другого. Но это — не то, чего я хочу. Ваша репутация и как командующего, и как тактика на поле боя является образцовой, и, что важнее всего, войска доверяют вам. Это — ваш шанс вести их в борьбе за то, во что все мы верим.

Он протянул руку, жестом возвращая адмирала в кресло.

— Как я уже сказал, наши интересы совпадают, — продолжал он. — Мы отличаемся только тем, как это лучше осуществить.

Она ненавидела его.

Она презирала его высокомерие и его пренебрежение. Он не уважал ни ее, ни то военное ведомство, возглавлять которое было ее священной обязанностью. Тем не менее Альянс любил его, поклонялся ему, хотел следовать за ним к тому, чего он так истово искал. Его приход к власти был горьким доказательством, что основа их общества — мегакорпорации — сгнила до основания, а Федерация — высокомерные, убежденные в своей правоте ублюдки, практически спровоцировали это.

Ответственность Морды, и как воительницы, и как лидера воинов, состояла в том, чтобы избежать конфликта, не искать его. Эти решения — те, которые подвергают народы всех наций опасности, — могут рассматриваться только в том случае, когда все другие предпринятые меры испробованы. Получается, что калдари вели себя так, словно полагали, что иного выхода у них не оставалось.

«Тибус Хет прав», — думала она. Мегакорпорации потерпели неудачу, и его предложение — развернуть войну, чтобы предотвратить окончательный крах, — было социально-экономической мерой выживания. Но под каким флагом война могла объединить нацию? Ненависть к галленте? Или это был действительно выход, как и многие предложения сторонников жесткого курса?

«Но пришел ли этот момент? — спросила она себя, снова уставившись на человека, сидевшего напротив. — И можно ли предвидеть и предотвратить то время, когда государство калдари будет стоять на краю гибели?»

— Очень хорошо, господин Хет, — сказала она, предоставляя судьбе ответить на этот вопрос. — Что вы предлагаете?

Глаза Тибуса сверкнули от возбуждения, и на лицо возвратилась его приятная улыбка.

— Сколько у нас активных подразделений, — начал он, — чтобы осуществить вторжение на поверхность Калдари Прайм?

 

55

Регион Лоунтрек, созвездие Миннен

Система Пиак, планета III, луна 5

Штаб Директората провистов Альянса

(прежде штаб «Калдари констракшнс»)

«Удивительно, — думал Тибус про себя, — что столь презренное могло стать настолько красивым». Когда-то корпоративный символ всего, что губило Альянс, прежняя станция «Калдари констракшнс» стала теперь национальным символом вдохновения. По мере продвижения вдоль огромных внешних границ ангара Тибус мог мельком увидеть величие калдари в работе: звездолеты флота, блестевшие в доках, погрузочные платформы, заполненные рядами новобранцев-провистов, готовящихся к тренировочным упражнениям; множество промышленных судов, сгружающих оружие и оборудование. Сияющий гордостью, Тибус положил руки на край иллюминатора, глядя на величественную картину — как судно производит стыковку.

Без сомнения, военная машина Альянса находилась в движении.

Невостребованные вооруженные силы, искавшие подлинного дела, теперь обрели свое предназначение: мирные студенты охотно шли в рекруты, жаждавшие применить свои знания. Храмовники-драконавры, замаскированные под провистов, готовились к этому сценарию в течение многих десятилетий; они мастерски взаимодействовали с флотом в тылу, поставляя и обучая новичков, которые должны были стать инструментом войны. На что у других наций ушли бы месяцы или даже годы, занимало считанные недели для калдари, объединявших мощь патриотической преданности с биотехнологией, чтобы быстро сделать из гражданских жителей боеспособных солдат, которыми те стремились быть. Это была культура, основанная на борьбе; то, что было чрезмерной активностью в мирное время, стало теперь социальной жаждой военной мощи.

И все это пришло в движение, потому что один человек — Тибус Хет — имел храбрость, чтобы бороться за то, во что он верил, вдохновляя, в свою очередь, целую нацию делать то же самое. Брокер, при всей его власти и самонадеянности, был верен своим словам. Тибус больше не подозревал, что его намерение было чем-нибудь другим, нежели он утверждал: учреждение абсолютного превосходства калдари в Новом Эдеме. И если Брокер обеспечивал вложение денег и ресурсов на претворение этой цели, Тибус Хет был лицом этой политики.

Как командное судно, стоящее на причале, Тибус просматривал поток сообщений в своем наладоннике. Пришла общенациональная сводка новостей относительно галленте; с несколькими случаями сопротивления обошлись резко, так, как он приказывал. Тем, кто пытался мирно покинуть Альянс, главным образом не вредили и не препятствовали — при условии, чтобы они «пожертвовали» все личные активы и собственность Протекторату как изъявление «акта доброй воли».

Реальной проблемой была планета Калдари Прайм. Жестокие столкновения между жителями произошли во многих городах, особенно в Аркурио и Товиле; открытая вражда между двумя этническими группами нанесла большой урон и жизни, и собственности. Но Тибуса не так волновали цифры от потерь при столкновениях. Насилие можно было предвидеть, но оно должно было служить единственной цели — безотлагательно забрать планету у Федерации, хотя успех этого предприятия выглядел невозможным.

Планирование вторжения шло по плану; теперь это была больше проблема материально-технического снабжения. Мегакорпорации стали полностью скоординированы; в дополнение к выработке графика производства для судов и оборудования, каждая использовалась в целях обучения рабочих для экипажей судна или пехотинцев. Принципы, изложенные Хетом в его национальном обращении к гражданам после смерти Отро Гариучи, соблюдались полностью: в обществе калдари не было праздных рук.

Директора Протектората — самые высокие чиновники под командованием Хета — показывали себя исключительными руководителями. В частности, выдающейся была работа Януса. Он выполнял каждое поручение Тибуса — и в некоторых случаях Брокера. В дополнение к координированию работы с мегакорпорациями, что подразумевало глобальные индустриальные изменения в стадии реализации, он близко работал с драконаврами, чтобы собирать и обучать новых провистов, помещая их повсюду, где они были необходимы, и распространяя идеологию Хета по всему государству.

«Все идет превосходно, — думал Тибус, и в этот момент дверь шлюза открылась: провисты явились засвидетельствовать свое почтение. — Не так уж плохо для непритязательного оператора МТАКа».

Регион Джеминейт, созвездие F-ZNNG

Система UBX–CC, туманность Мьолнир

Фабрика по производству инсорума

Она все еще носила вечернее платье, теперь измятое и изодранное, поскольку в нем была в присутствии брата в последние мгновения его жизни.

Для Милы Гариучи удар и боль выразились более всего в ее нищенском обличии.

Какой бы сильной она ни была, ничто в ее бурном прошлом не подготовило ее к чрезвычайной жестокости этого изменения. Водоворот эмоций хлынул на нее, усиленный чрезвычайной разницей в ее взгляде на жизнь и на вопрос, во имя чего все совершается. Печаль и гнев, два полюса, радикально отстоящие один от другого, опустошали ее дух; «Никс» вреза лся в станцию еще и еще раз; Отро вновь и вновь произносил свои последние слова; и течение времени не залечивало ран и не делало ее память более терпимой.

Ирреальным был этот уход от жизни, к которой она привыкла; начиная с кануна замечательного, обнадеживающего вечера — сюда, в этот чертов ад, в скопление дронов, окруженных жаркой пылью туманности, которые были ее единственной защитой от монстра — Брокера. Дронов, следящих за ней, выглядевших подобно насекомым, угрожающего вида, но преданных ей безоговорочно, едва ли можно было назвать утешением. Менс Реппола, старший вахтенный офицер, который доставил ее к этому месту по распоряжению Отро, давно возвратился в Малкален, чтобы разбираться там с кризисом — а именно, с Тибусом Хетом и его безумным погромом галленте и намерением подогревать требование возмездия на территориях «Ишуконе».

Трагедия бывает всегда более жестока к лидерам, общественное бремя которых устраняет их от личного траура. Пусть мир не знал, что она — сестра Отро, но она была главным финансовым администратором «Ишуконе» и должна была принимать решения относительно защиты корпорации. Тысячи сообщений ждали ее, от соболезнований до финансовых сводок; фабричные квоты выпуска продукции, замена персонала; все искали ее руководства, и все это одинаково ничего не стоило теперь для нее. Некоторые запросы устарели, отсылая отправителей к их собственным заключениям, вынуждая проявлять собственную инициативу — и, как правило, под руководством находящихся поблизости провистов.

Сообщения о враждебных действиях Протектората были зарегистрированы каждым менеджером в корпорации. Провисты настойчиво внушали служащим «Ишуконе», что единственная подходящая линия поведения — это мстить за память об Отро Гариучи. Хуже того, Правление ждало от нее решения, предоставить ли Хету долю в корпорации, как поступили другие мегакорпорации.

От ее имени решение уже было принято. Хотела она или нет, «Ишуконе» желала следовать за Тибусом Хетом. Даже ее пользующиеся наибольшим доверием коллеги предлагали то же самое; корпорация не могла позволить себе больше затрагивать этот вопрос. Обслуживание Хета было единственным способом предотвратить полный финансовый крах.

Мила знала, что они правы. Инсорум, как предполагалось, должен был стать их спасителем, но ни один кредит не будет когда-либо для этого взят.

Слезы хлынули у нее из глаз. Она познала самую тяжкую часть страдания.

Регион Эссенс, созвездие Крест

Система Люминэр, планета Калдари Прайм

Территория Федерации Галленте

Город Товил

Полицейские отряды Федерации, усмирявшие бунтовщиков, и сторожевые дроны стояли спиной к условным границам, отделяющим районы галленте от трущоб калдари. К этому времени улицы были пусты, но несли следы крови и разрушений. Всюду по хайвеям и серпантинам Товила военные транспорты доставляли полицию к самым плотно заселенным местам города.

О радикальном изменении в силах говорили впечатляющие военные сооружения типа комплекса космических подъемников, космодромов и электростанций, практически не охраняемых. Но больше всего полиции было расположено в отдаленных областях, где разрешалось находиться только галленте. Стремясь прекратить восстание, командующие Федерации подтягивали войска к этим участкам, чтобы помочь разделаться с бандитами-калдари, чья цель состояла в том, чтобы оставить за собой как можно больше разрушений.

На местах были оставлены только сторожевые дроны, младшие офицеры и неопытная муниципальная полиция. Выводы были неутешительны; открыто поговаривали о расизме калдари, усугубленном их варварством и волнениями, которые они вызвали. Каждый из оставленных хотел быть частью действия, направленного на то, чтобы защитить галленте и навсегда избавить планету от калдари.

Им предоставлялся шанс сделать то, что было объявлено, с прибытием войск Федерации, которые привезли командный состав флота, чтобы их освободить. Они рвались быть повторно назначенными в эпицентр насилия, в центральные районы Товила.

Воодушевленные тем, что могут оставить свои скучные посты, ни один из них никогда не думал, что эти похожие на галленте мужчины фактически принадлежали к специальным силам храмовников-драконавров, часть которых была одержима желанием «разбить так много черепов калдари, как только они могли найти».

— За исключением «Ишуконе», все другие исполнители находятся на местах, — сказал Янус, просматривая пометки в своем наладоннике. — Они согласились снабдить флот дополнительными судами, отрядами и оборудованием в обмен на будущие военные трофеи.

Тибус хрюкнул:

— Надеюсь, ты не обещал им ничего?

— Конечно нет. Их вклад увеличит общее количество активных подразделений до 1100, из которых меньше чем четверть механизированы.

Тибус просчитал что-то мысленно.

— Этого будет достаточно. Они согласились на руководство со стороны флота?

— Да. Но это большая часть наших земных сил нападения прямо сейчас. Пока мы не воспитаем новичков, мы не сможем заменить потери, наши фланги будут открыты, а еще есть проблема вероятного ответа КОНКОРДа…

— Я учитываю риски, — ответил Тибус, не спуская взгляда с офицеров, снующих этажом ниже в его командном центре. — Что там за история с «Ишуконе»? Мы достаточно на них надавили?

— Гораздо тяжелее, чем они будут падать, — буркнул Янус. — Управление осталось за Кинаки Хепимеки, которая, по слухам, скрывается…

Техник связи из провистов объявил, что главный финансовый администратор «Ишуконе» находится на линии. Мужчины смотрели друг на друга.

— Хорошо выбрано время, — заметил Тибус.

— Мне выйти? — спросил Янус.

Тибус помотал головой, но дал ему знак встать туда, где он не будет замечен. После этого подошел к пульту.

— Я как раз собирался обратиться к вам, госпожа Хепимеки.

Боль искажала ее лицо, и Тибус был удивлен, что чувствовал к ней легкую симпатию.

— Правление «Ишуконе» проголосовало за то, чтобы вместе с другими мегакорпорациями участвовать в предоставлении вам стратегического контроля над всеми промышленными активами, — сказала она, не отвечая на его приветствие. — Вы также получите все корпоративные активы, включая операционные схемы для каждой из наших деловых линий.

Тибус улыбнулся.

— Звучит так, словно вам неприятно об этом говорить.

Она продолжала, как будто не слышала его.

— Это объясняет сомнительное финансовое положение. До сих пор служащие «Ишуконе» были защищены от экономических проблем Альянса, но так дольше продолжаться не может.

— Конечно, нет, — съязвил Тибус. — Едва ли вы удивите меня чем-то.

— Правление ищет нового главного администратора, — сказала она. — Я сообщила им, что не буду далее занимать этот пост, фактически я ухожу в отставку. Я отказалась от их предложений компенсации, если останусь на посту, и отдала всю свою долю.

Тибус одобрительно кивал.

— Это замечательно с вашей стороны, госпожи Хепимеки. Вы знаете, смерть Отро была трагична, но я — человек, который старается во всем находить хорошее. Возможно, его смерть отметила начало чего-то грандиозного, чего-то, что он был неспособен создать сам. Рабочие «Ишуконе» теперь мобилизованы, более вдохновленные памятью о его смерти, чем когда он был живым…

Милу передернуло.

— Вы гребаное дерьмо, — рявкнула она. — Только больной ублюдок мог это сказать!

Воздух вокруг Тибуса, казалось, раскалился.

— Выбирайте выражения, — рыкнул он в ответ. — Отставка или нет, я могу найти вас независимо от того, где вы…

— Вы не одурачите меня, Хет, — она кричала. — Тоже мне лидер! Трус, вот вы кто!

Тибус смеялся над нею.

— Взгляните на знамена, объявляющие о моем величии повсюду в государстве, — взревел он. — Мое лидерство говорит само за себя. Каково ваше оправдание?

— Брокер — вот и вся ваша сила, — прошипела она. — Только вы слишком глупы, чтобы понять, что он собирается уничтожить вас после того, как получит то, что хочет.

— Брокер? — Тибус развел руками. — Кто он?

Мила вскинула голову, ее глаза пылали, ее дух пламенел чистой, беспримесной ненавистью.

— Вы сгорите, Хет, — прорычала она. — Осталось недолго.

 

56

Регион Домен, созвездие Тронных Миров

Система Амарр, планета Орис

Станция Академии императорской фамилии

Начиная с прибытия в Тронные Миры, послу Амматарского консулата становилось все труднее сохранять спокойствие. Не получив разрешения приближаться к королевскому залу, его пилот был направлен к платформе отгрузки; вместо встречи королевскими служащими или Канцлером Империи, он был остановлен несколькими вооруженными паладинами, запретившими его окружению следовать за ним.

Игнорируя протесты, охранники конфисковали его наладонник и сопроводили в грязный офис склада хранения, захороненного глубоко в пределах станции. Как иностранный сановник, он мог оспорить каждый пункт, нарушавший его права. Но беспокойство возобладало, и было усилено, когда он увидел, что сам гофмейстер Карсот ждал внутри.

Он был в сопровождении своего советника Камул Хинды. Подавляющего присутствия гофмейстера было достаточно, чтобы посла начало подташнивать, но строгость помещения, отсутствие декоративных украшений, обычно имевших место на дипломатических приемах, были так же непривычны и отрезвляли, как эти четыре паладина, охранявшие единственный выход.

Ярко синие глаза отмечали каждую черту на лице гостя.

— Вам неуютно, посол?

Прочищая горло, посол заметил, что Камул была сосредоточена на наладоннике, одновременно следя за устройством и словами гофмейстера.

— Если под «неуютным» вы подразумеваете «разочарованный приемом», тогда да, — сказал посол. — Я был гостем здесь много раз, но впервые вижу это место.

— О? Мне оно скорее нравится, — ответил гофмейстер, не отводя пристального взгляда. — Мне кажется, что минимализм хорош всегда, если главной целью является поиск правды. Думаю, это поможет нам обоим сосредоточиться…

— Вам не надо искать правду, — сказал посол. — Вам достаточно спросить и получить ответ.

— Тогда я начну с двух вопросов… Почему старкманиры живут на Халтуржане, и где еще они обитают в пределах Амматарского консулата?

Посол сглотнул, чтобы желчь не пошла горлом.

— Сожалею, что не знаю ответа на оба вопроса, но могу уверить, что мы приложим все усилия к тому, чтобы узнать.

Гофмейстер Карсот пожевал губами.

— Но вы не в состоянии убедить меня, посол. Это касается нас обоих.

Он сделал едва заметный жест рукой, и охранники отступили в сторону — роняя слюну, огромное животное, обычно используемое для охраны рабов на плантациях, ворвалось в комнату, заняв свое место рядом с Карсотом, который запустил пальцы в подстриженную шерсть.

— Вы знаете, что я неоднократно вызывал губернатора Консулата для этой встречи, — сказал он. — Почему вместо этого она послала вас?

Посол нервно смотрел на животное, тихо рычавшее подле гофмейстера.

— Она послала меня, чтобы самой сосредоточиться, отвечая на ваши вопросы, — ответил он. — Все владельцы плантаций предстали перед исследователями района; сводки тщательно проверяются; это огромный объем данных, которые необходимо обработать, чтобы узнать, как это случилось и кто в ответе за подстрекательство. Могут потребоваться месяцы, чтобы выяснить результаты, — эти плантации находились в тех местах в течение нескольких поколений, и мы не можем рисковать, подвергая опасности программу изоляции, которая делает их настолько производительными.

Карсот улыбнулся.

— Чьим интересам служит эта стратегия?

— Одновременно Империи и Амматарского консулата, — отвечал посол. — Мы не можем подвергнуть опасности выпуск продукции, казне Империи это слишком дорого бы обошлось.

— Вы предполагаете, что знаете интересы Империи? — спросил Карсот. — Как представитель нации, ей подвластной?

— Я знаю только, как действовать в интересах трона, мой господин.

Дьявольски мрачная гримаса исказила лицо гофмейстера.

— Я один говорю такие вещи, посол.

Животное внезапно метнулось вперед, роняя слюну, повалило посла на спину, не давая подняться с пола, и обнажило влажные клыки в дюймах от его лица.

— Прекратите! — умолял посол, неспособный защититься. — Вы сошли с ума! Что вы делаете?!

Гофмейстер Карсот, казалось, расслабился.

— Мои интересы — и, таким образом, интересы Империи Амарр — требуют скорейшего решения этого вопроса. Существование даже единственного старкманира говорит об измене, а в том количестве, которое обнаружено в Амматарском консулате, о всеобщей измене. Я не люблю, когда меня игнорируют, а ваша смерть пойдет мне на пользу, многое объяснив губернатору Консулата.

— Мы не имели никакого отношения к этому! — посол тяжело дышал, испуганный его словами. — Клянусь, я говорю вам правду!

Карсот, казалось, сочувствовал.

— Прискорбно, что человек, который должен был все правдиво разъяснить, не присутствует здесь, стало быть, вы заплатите цену за ее неправильное поведение. Будьте спокойны, посол. Черпайте утешение в факте, что ваши останки будут захоронены с почестями.

Крик посла был прерван влажным, булькающим шумом, челюсти твари кровожадно отрывали куски мяса от его шеи. Когда кровавое действо завершилось, Карсот был явно доволен. Жадная тварь насытилась. Карсоту эта картина, казалось, доставила неизъяснимое наслаждение.

Камул, привыкшая к подобным зрелищам, хотя и возмущенная, использовала паузу, чтобы сообщить некоторые тревожные новости.

— Мой господин, аванпост электронной разведки флота Империи сообщил об удивительном развитии отношений с кровавыми рейдерами…

— Тише, Камул! — бормотал он. — Вы не могли подождать до окончания шоу? И разве вы не в силах организовать погром?

— Первые корабли готовы, — прокомментировала она. — Но мы ждем данных, согласно которым будем истреблять плантации…

— Только истребите их все, — сказал он, наклоняясь вперед, чтобы лучше наблюдать за кровавой расправой. — Зачем ждать?

— Поскольку для Империи было бы намного более эффективно изолировать наиболее концентрированные очаги сопротивления, минимизировать боевые затраты и экономическое влияние.

Карсот смотрел на нее недоверчиво.

— О, какая дерзость! Если память мне не изменяет, лишь человек с поврежденным горлом говорил мне то же самое.

— Да, и я была здесь, и все слышала, — произнесла она, из-за чего он выкатил глаза. — Гофмейстер Карсот, кровавые рейдеры передают сигнал бедствия через местные подпространственные каналы в Регионе Делве, плюс по каждому известному нам военному каналу.

— Ну и что, Камул? — в ажитации заявил он. — Что случилось с вами сегодня?

Она задумчиво подняла бровь.

— Тут сказано: «Забыть о приказе Карсота расправиться с Фалеком Грейнджем. Богомерзкая Сарум возвратилась».

Камул перевела взгляд с наладонника, чтобы изучить его реакцию, в которой — она могла бы поклясться — читался легчайший намек на удивление.

— Сообщение повторяется много раз, — продолжала она, стараясь не обращать внимания на кровавую расправу. — Как вы думаете, что это может означать?

Регион Лоунтрек, созвездие Миннен

Система Пиак, планета III, луна 5

Штаб Директората провистов Альянса

— Сэр, — объявил техник-провист. — Это — президент Федерации.

Тибус взглянул на дисплей, на котором были нарисованы чертежи и планы сражения относительно вторжения на Калдари Прайм. Техник серьезно смотрел на него, и весь командный центр прервал работу, чтобы послушать.

— Он желает говорить исключительно с вами — и есть другие, слушающие на его стороне.

— Я готов, — сказал Тибус, опершись на стол.

Впервые два национальных лидера уставились на изображения друг друга.

От событий, начавшихся в грязных цехах Бронестроительного комбината Альянса, и вплоть до этого мгновения, Тибус наконец оказался лицом к лицу с президентом Федерации Соуро Фойританом, одним из самых влиятельных людей в Новом Эдеме, высшим орудием возмездия и воплощением зла и отвращения, которые были источником его страстной ненависти на протяжении всей жизни.

Президент Фойритан, глядя на зернистое изображение, не видел человека, с которым можно было что-то обсуждать. Он заметил ненависть в его глазах и чрезвычайное презрение, которое тот и не пытался скрыть. Это был тот, кто действовал самовластно; традиционные каналы дипломатии и политические доводы были здесь бесполезны.

Сначала заговорил Тибус.

— Итак, — грубо начал он, — чему я обязан этим разговором?

— Господин Хет, — сказал президент Фойритан, — каждый корпоративный исполнитель в наших дипломатических кругах направляет меня к вашему так называемому «Директорату провистов». Это — местное правительство Альянса Калдари? И если так, вы готовы отвечать за это?

— Ответ — «да» в обоих случаях, — рыкнул Тибус, смутно сознающий, что он только что официально захватил власть в империи. — Что я могу сделать для вас?

Разъяренный президент перешел в наступление.

— Я собираюсь объявить военное положение на Калдари Прайм. Со строгими предписаниями, без исключений, если вы публично не призовете к спокойствию.

Тибус наклонился вперед.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ваши действия преднамеренно подстрекали население к насилию, — прорычал президент. — Убивают реальных людей — и калдари, и галленте! Вы использовали трагедию, чтобы начать крестовый поход экстремистов не только против нас, но и против всего человечества! Где ваше понятие о благопристойности и сострадании…

Диктатор Альянса вскочил на ноги.

— Полмиллиона человек мертвы из-за вашего сострадания! — ревел он, брызгая слюной. — «Человечество»… избавьте меня от вашего бредового самодовольства! Вы не посылали никакой мирной делегации! Вы послали бомбу, фанатика, ублюдка, — вот, в самых ясных выражениях, причины того, почему я презираю вас от имени всех калдари! И вы смеете обвинять меня в подстрекательстве насилия, вы лицемер!

Президент Фойритан тяжело задышал, его лицо покраснело от гнева.

— Катастрофа в Малкалене не имеет никаких слов или объяснений, которые могли бы нас утешить, — начал он осторожно. — Мы просто не понимаем этого; мы исследовали каждую возможность, пробуя найти ответ, почему адмирал Нуар сделал то, что он сделал… и каждый раз наши усилия ни к чему не приводят. Но ужасная правда — то, что это было актом одного человека — одного сумасшедшего, и в этом мы убеждены!

Я скорблю каждое мгновение с того ужасного дня! Мы все потеряли кого-то дорогого для нас, и поворот в политике наших стран наших стран к более глубокому кризису — не путь…

— Остановитесь сейчас же, — прервал Тибус. — У меня нет никаких оснований верить вам. Народ калдари вам не доверяет. Даже ваши собственные галленте сомневаются в вашей честности. И никакие слова, даже мои собственные, не могут этого изменить. Они сделали собственные выводы, и вам придется пережить последствия.

— Выслушайте меня, пожалуйста, — просил президент. — Вы действительно верите, что мы способны на подобные вещи? У вас сложилось настолько превратное представление о галленте, что вы серьезно считаете наши действия преднамеренными? Вы знаете, что мы предлагали… и это было намерение помочь вам! Торговое соглашение только нуждалось в подписи! У меня было время, чтобы остановиться на этом, и я твердо могу сказать, что нет ничего, что я, возможно, сделал по-другому! Это было актом одного человека, сумасшедшего, который нас одурачил, который появился в то время, когда его действия уже нельзя было остановить. Но на нас лежит ответственность, как на лидерах наций, чтобы остановить это безумие и идти дальше!

Тибус пристально взглянул назад и медленно сел в свое кресло. Каждый в центре команды ловил каждое слово.

— Вы были лидером дольше, чем я, — сказал он. — Мы должны сделать то, что является правильным для нас всех… исподволь заставить людей принять и обрести место в новой действительности.

Президент Фойритан задержал дыхание.

— Я призову к спокойствию, — объявил Тибус. — На моих собственных условиях, в течение следующих двадцати четырех часов.

Президент кивнул:

— Вы восстановили мою веру, что наши отношения могут улучшиться.

Тибус улыбнулся:

— И вы не обманетесь в ожиданиях.

 

57

Регион Синь Льязон, созвездие Пограничной Зоны Федерации Галленте

Система Амбек, форпост Трипвир 39

Территория Федерации Галленте

Вне гелиосферы системы Амбек крейсер поддержки флота Федерации приблизился к одному из аванпостов, выстроенных в регионе пространства, известного как Пограничная Зона.

Созвездие, отделяющее Федерацию Галленте от Альянса Калдари, служившее астрономической границей, было переполнено датчиками глубокого космоса. Для обеспечения безопасности секретных объектов осуществлялся тайный контроль за «разведывательными устройствами противника». Обычно через звездные врата, соединяющие системы, подобные устройства проникали на вражескую территорию и двигались с осторожностью к «пунктам интереса». Будучи единожды размещенной, телеметрия передавалась через специализированные «жидкие маршрутизаторы» — устройства связи, которые использовали квантовую технологию, чтобы мгновенно связать автоматизированного разведчика с форпостом, независимо от физического расстояния.

Вследствие напряженных отношений между двумя нациями, каждый год через врата проходили тысячи дорогостоящих устройств, направленных против флотов противника. Зачастую разведчик выставлял ложные цели, затрудняющие действия «команды зачистки» по его поиску и уничтожению. Объединенные в Матрицу Защиты Зоны Безопасности, или Трипвир, устройства и форпосты формировали переднюю линию системы раннего обнаружения, на которую полагались обе стороны. Это позволяло отследить движение судов через границу — особенно массовый прорыв.

Система автоматизированной разведки не регулировалась никакими соглашениями. Шпионаж был обычным делом, успех в котором перевешивал риск. Утверждения, что подобные исследования не ведутся, были бы оскорбительны для обеих наций, не говоря уже о подписании регламентирующих документов.

Сверхсекретные форпосты, расположенные на галлентской стороне, были непосредственно связаны с орудиями, окружающими звездные врата, и подчинялись командованию флота Федерации. Военные корабли пребывали в постоянной готовности предотвратить прорыв калдари через Пограничную Зону — если бы Альянс вдруг предпринял безумную попытку вторжения в пространство Федерации.

В то время как крейсер вышел в космос, команда флотских инженеров собралась в охраняемой зоне. Это было рутинной работой: еще четыре форпоста были намечены для обслуживания. Когда дверь шлюза открылась, главный техник объявлял задание.

— Итак, слушайте! — говорил он. — Нильсон! Трубы запуска один-пять, механические и электронные стыки, и возьмите с собой несколько дронов.

— Есть!

— Регар! Возьмите оптику, батареи и гироскопы.

— Есть, шеф.

— Дженкинсон! Жидкие рутеры и банки регистрации, возьмите дронов с…

Громкий, отчаянный кашель прервал процесс назначения; толпа техников в замешательстве разделилась. Специалист Эймс Дженкинсон, ветеран машиностроительной компании этого батальона, прослуживший в нем восемь лет, согнулся пополам.

— Дженк? — Шеф встревожился. — С вами все в порядке хорошо?

— Ерунда, гиперпространственная болезнь, — мужчина хрипел, поддерживаемый товарищами. Его кожа побледнела, на лбу выступили капли пота. — Все будет нормально.

— Врач! — закричал командир. — Пожалуйста, помогите мистеру Дженкинсону…

— Не надо, — отказался Эймс, выпрямившись. — Извините за задержку. Со мной все будет прекрасно, сэр. Продолжим.

Пока медперсонал приближался, шеф смотрел на него с подозрением. Дженкинсон был прав: слишком напряженный момент для задержки — из-за ситуации в Альянсе Калдари. А Дженкинсон, безусловно, был здесь самым талантливым инженером, диагностика маршрутизатора требовала специализированной экспертизы. Получение другого специалиста разрушило бы этот цикл обслуживания, и проклятье, если это случится сейчас.

«Это — флот, — подытожил командир. — Любой, кто может все еще стоять, чувствует себя достаточно хорошо, чтобы работать под моим началом».

— Тогда продолжим, — сказал он, отсылая санитаров. — Но как только все будет сделано, ложитесь в медотсек.

Эймс Дженкинсон дотянулся до своего ранца:

— Есть, сэр.

В казармах станции флота, за несколько систем отсюда, остатки реального Эймса Дженкинсона были смыты душем вместе с миллиардами нанолизинов, сосавших из него жизнь. Техник умер там, где он стоял, и Брокер, как он делал много раз прежде, принял жизнь человека и его идентичность с безжалостной точностью.

Но сейчас потребность в безотлагательных действиях была больше чем когда-либо.

Сохраняя самообладание достаточно долго, чтобы оказаться вне поля зрения остальной части группы техников, Брокер вступил в подъемник и закрыл дверь прежде, чем его дрон мог за ним последовать. Он скорчился в припадке и едва смог нащупать шкалу, чтобы выбрать уровень, где были расположены жидкие маршрутизаторы. Судороги были столь яростными, что он бился о стены подъемника. Он выхватил шприц из нагрудного кармана, но уронил его; со злобными проклятиями снова поднял его, воткнул в бедро и нажал… Поток стероидов, обезболивающих, и…

…виток…

…смешался с его синтетическим кровотоком, облегчая физические симптомы — но ни в коем случае не устранил их полностью. Измученный, с болью во всем теле — болью, которая теперь постоянно сопровождала его в каждом воплощении, — он испытал безумный приступ гнева, извергая неистовые проклятия с каждым вдохом и адресуя их все Отро Гариучи.

Ценность инсорума для Брокера состояла не в том, что он мог освободить миллионы рабов-минматаров — меньше всего он заботился о них или об огромной ценности вакцины для шантажа Империи Амарр.

Это его не волновало.

Инсорум был средством борьбы с видоизменяющейся болезнью, которая медленно убивала Брокера и каждую его копию. И Отро Гариучи, будь он проклят, отказался его продать.

Даже цифровая мастер-копия генетических данных, которые формировали ядро технологии клонирования Брокера, была заражена, таким образом сохраняя таинственные биохимические сведения, которые не поддавались его отчаянным попыткам понять, как и почему это реагирует только на последовательность соединения молекул в витоке.

Пока он не обнаружил средство, каждая его копия расставалась с жизнью быстрее, чем прежняя. Скоро не останется ресурсов, чтобы себя оживить, и Брокер будет существовать лишь как набор воспоминаний и искаженного генетического кода, сохраненного в памяти компьютера.

Успокаивая себя, чтобы сосредоточиться на сиюминутной задаче, он вытер лоб, ожидая увидеть пот, но вместо этого заметил, что ладонь его испачкана кровью. Он истекал кровью через поры, и это было предупреждением, что его копия была близка к уничтожению.

Гнев придал ему силы преодолеть мучения.

Смерть никогда не касалась Брокера прежде. Каждая копия его была подвластна его высшей воле, сознание, инсталлированное в каждый клон, принимало информацию, что это существование было временное, и обслуживало уникальную цель, которая служила Оригиналу: тому, кто создал прославленную технологию, которая сделала его почти непобедимым.

И все же, несмотря на всю власть, богатство, интеллект и силу воли, Брокер умирал.

Он оставил открытой дверь подъемника, подтянув ранец к рядам пронумерованных жидких маршрутизаторов. Автоматизированный контрольно-пропускной пункт безопасности подтвердил идентичность специалиста флота Эймса Дженкинсона, и дверь открылась, чтобы впустить его внутрь.

До сих пор его игра в Бога была проста. Как он заразился этой болезнью и было ли это намеренно (в чем он сомневался) — или, более вероятно, являлось непредвиденным последствием или ошибкой в процессе клонирования, который сам он проектировал, — он не знал. Но единственным уже существующим составом, который мог излечить эту мутацию, был инсорум, и с мертвым ублюдком Гариучи тайна была потеряна.

Исключительно ради того, чтобы очернить память Гариучи, Брокер решил выполнить собственные обещания уничтожить все, что было для того священным. Придурок Тибус Хет хорошо послужил этой цели и стал теперь ненужной инвестицией, более не заботившей Брокера.

Безумная, ядовитая ненависть уничтожала распадающуюся сущность Брокера. Пока кровь капала с его бровей, он сорвал печать, ведущую в банк памяти позади первого жидкого маршрутизатора. Все время проклиная память Отро Гариучи, Брокер приступил к невероятно сложной и опасной задаче выведения из строя стороны Федерации Матрицы Пограничной Зоны.

Он знал точно, как это сделать, благодаря гранд-адмиралу Анвенту Этерреру, который покорно послал ему детальные спецификации в обмен на тройную оплату вместо обычной.

 

58

Регион Эссенс, созвездие Виерес

Система Ледистьер, планета VI, луна 4

Административная станция президента Федерации

Крупный план лица молодого человека, нервного и возбужденного, заполнил экран.

— Это будет моим последним сообщением, — сказал он. — Я сделал все, что мог, чтобы избежать этого, но у меня больше нет времени.

Резкий шум прозвучал на заднем плане, заставив его на миг отвернуться от камеры.

— Уровень производства на этой верфи «Лай Дай» достиг наибольшей высоты с тех пор как я получил это назначение, — шесть дредноутов класса «Феникс» были закончены на прошлой неделе, плюс множество линкоров… материально-техническое обеспечение трубопровода, которое должно было поддержать этот вид продукции, — восхищает…

Статическая пауза прервала передачу.

— …трудно полагать, что побуждением для этого является подлинный взрыв ненависти… Вы не можете выразить это словами, пока не видите их взглядов, пока не слышите беседы на улицах, пока не видите то, что происходит в сборочных цехах и классных комнатах… это ирреально в своем зле, это невероятно, на что они способны, теперь, когда все присягнули ему в своей верности…

Еще один взрыв, намного громче первого, прервал его сообщение. Теперь на заднем плане раздавались другие голоса.

— Провисты Хета вывернули Альянс наизнанку… Я потерял контакт с другими ячейками и не знаю, как они были способны найти нас так быстро… все сообщения — все, что происходило здесь, отправляются для размещения куда-то в Пограничную Зону, включая войска и оборудование для выполнения наземного вторжения. Флот Альянса утроил активность зачистке и, кажется, направляет потоки производства каждого промышленного проекта в Альянсе. Я приложил все данные, которые мог найти, к этой передаче…

Послышался чей-то крик поблизости:

— Они — внутри! Они — внутри здания…

Мужчина смотрел в камеру.

— Происходящее здесь нельзя остановить. Война охватывает наши народы…

Орудийный огонь полыхнул поблизости; мужчина вздрогнул.

— Я сделал то, что считал правильным… пожалуйста, скажите моим родным, что я люблю их…

Одиночный выстрел прервал передачу навсегда.

Несмотря на присутствие президентского кабинета в полном составе, в ситуационной комнате царила тишина. Пустое место, оставленное для Вадис Чен, было мрачным напоминанием о том, какова была ставка.

— С тех пор мы не получали никаких известий, — сказала шеф разведки Ариэль Орвигнор. — Накануне вечером мы потеряли контакт со всеми полевыми агентами в Альянсе Калдари. Они исчезли без следа… мы даже не знаем, из-за того ли, что изменили, или уже казнены…

— Какого дьявола они делают это? — заявил президент Фойритан. Напряжение последних дней оставило глубокие морщины на его лице, обычно столь привлекательном. — У них должны иметься здесь свои агенты, и вы обязаны их найти!

— Мы удвоили усилия контрразведки, и из этого ничего не вышло. Я делаю все, что могу.

— Значит, вы должны сделать еще больше, Ариэль! — прорычал президент, наклоняясь вперед. — Вы имеете неограниченные фонды, ресурсы, независимо от того, что требуется. Узнайте, черт возьми, что является причиной!

— Да, сэр. Прежде чем мы потеряли контакт, мы получили подтверждение, что провисты находятся под явным наблюдением и, в некоторых случаях, под командованием храмовников-драконавров.

— Вашу мать, уже слишком поздно, чтобы теперь с этим что-нибудь сделать, — кипятился президент. У Ариэль расширились глаза, многие не могли поверить, что печально известная террористическая организация получила такую большую власть в Альянсе. Но президент был сосредоточен на проблемах, которые, он полагал, еще мог контролировать.

— Скажите мне, что происходит на границе!

— На самой границе тихо, но мы видим военное наращивание сил в других местах, — ответила она. — Мы говорим о количестве флота и численности войск, которых не видели, начиная с последней войны между галленте и калдари.

— Но это — полное безумие! — вскричал он, ударив по столу. — Соображает ли Хет, против чего выступает? По количеству людей и оружия соотношение сил — по меньшей мере четыре к одному. Может, он хочет получить урок из Люминэр? Или мы должны разбить их снова, чтобы доказать нашу силу?

Пока он в растерянности возвышался над своим креслом, поступило срочное сообщение, что Тибус Хет собирается обратиться к нации. Как только свет в помещении потускнел, появилось его объемное изображение. Диктатор стоял позади стола, украшенного регалиями Директората, на фоне герба Альянса Калдари.

— Этот ублюдок сдержит свое слово и призовет к спокойствию, — проворчал президент.

— Патриоты Альянса Калдари, — начал Тибус Хет, — после моего последнего обращения вы вдохновили меня вашей преданностью. Вы учли призыв нации; вы верите в его безотлагательность, и ваше обязательство заставило бы предков гордиться нами.

Но не только когда я размышлял над вашими благородными действиями, я полностью понял дух этого времени. Ваша решительность продиктована страхом. Вы, кто проживает на станциях в Калдари Прайм, вы боитесь повторения Малкалена. Вы, кто живете в гетто и лачугах Калдари Прайм, вы боитесь Федерации. Вы не одни, потому что все мы живем под темным покровом Империи, которой мы не можем управлять, и делаем так день за днем, год за годом, с опасением и мрачным предчувствием. О, я вижу, чем это вызвано. Ваши действия являются ответной реакцией на страх, и вместо того, чтобы строить будущее нашей расы с достоинством и просвещением, мы все глубже и глубже зарываемся в убежища, укрепляя стены изнутри, что не прибавляет нам гордости.

Президент Федерации вошел в контакт со мной, требуя, чтобы я воззвал к вам относительно спокойствия — и в пределах наших внешних границ, и на Калдари Прайм. Если я откажусь, он угрожал ввести военное положение — в сущности, это угроза спокойствию всех тех, кто поднимет голос за Федерацию. Он сказал, что ответственность лежит на мне и, я цитирую, «останови этот поток». К этому я лишь добавил, что моя ответственность состоит в том, чтобы вы мыслили свободно.

Мы, калдари, знаем только один способ действовать, когда над нами нависла угроза. Вы будете мыслить свободно только со знанием, что действуете не только для того, чтобы защититься временно. Вы будете мыслить свободно только со знанием того, что культура калдари минувших поколений упорно продолжит возрождаться перед лицом сегодняшнего предательства и преступного намерения, сегодняшнего обмана и предчувствий. Ваши действия сегодня — во имя бессмертия: мы будем избавлены от страха, что нас накроет тень, угрожающая нашему существованию, а потому сегодня мы строим наше будущее во имя процветания и славы Альянса Калдари, которое принадлежит только нам!

Возлюбленные патриоты, да будет вам известно, что в этот день все мужчины и женщины, достигшие определенного возраста, будут считаться годными к военной службе, и государство будет иметь право призвать их к исполнению принудительной воинской повинности и к активной военной службе от имени штаба Директората провистов Альянса.

Граждане этого Альянса одинаково должны нести ответственность за его выживание; мы все должны нести бремя для обеспечения свободы поколениям, которые следуют за нами. Мы должны быть готовы к самоотверженной жертве в темные дни, чтобы идти вперед; мы не должны останавливаться ни перед чем, чтобы защитить наше право на существование от злого режима, готового нас уничтожить.

Текущие инструкции вы получите от руководств корпораций и глав региональных правительств. Да не будем мы никогда жить в страхе снова!

— Сукин сын!!! — закричал президент Фойритан. Он был разъярен и не способен успокоиться. — Я обращаюсь к нему с просьбой о мире, а он вместо этого вводит всеобщую воинскую повинность!

Взлохматив обеими руками волосы, он обратился к оцепеневшему окружению.

— Это — действительно конец дипломатии? — спросил он. — Может ли кто-нибудь здесь предложить хоть что-нибудь, чтобы не допустить того, что я должен сделать?

Мрачная обреченность на лицах людей, сидевших перед ним, была ответом на его вопросы.

«Боже мой, — думал он, — как мы дошли до этого?»

— Значит, наши худшие опасения стали реальностью, — торжественно сказал он. — Ариэль… войдите в контакт с банками. Распорядитесь заморозить все деньги и активы Альянса, подчеркните, что я уполномочиваю вас в соответствии с исполнительным декретом. Сообщите полицейским и военным командующим на Калдари Прайм, что военное положение действует повсеместно. Поиграли — и хватит… скажите им о введении комендантского часа в кварталах калдари, и если кто-нибудь его нарушит… они могут действовать по собственному усмотрению, чтобы решить этот вопрос.

Ариэль одобрительно поклонилась ему:

— Да, сэр.

Президент Фойритан обратился к командующему всеми вооруженными силами Федерации.

— Адмирал Этеррер, повысьте статус боевой готовности флота. Удвойте безопасность рейдов и начните перемещать военные корабли к границе. Выпустите общенациональное предупреждение, что гражданам Альянса не будет разрешено повторно войти в Федерацию, как только они покинут ее пределы.

— Сразу же, — признал адмирал. — Не волнуйтесь о Пограничной Зоне. Меры по безопасности предотвратят любые неожиданности со стороны калдари.

— Надеюсь, во имя нашей пользы, что вы правы, — предупредил президент.

Кожа сползала с его лица и рук, Брокер агонизировал, претерпевая последние изменения, чтобы разрушить жидкие маршрутизаторы. Зонды безопасности, когда-то запушенные, передали бы рандомизированную, предзарегистрированную телеметрию движения корабля вдоль границы в условиях нормального мирного времени, независимо от того, сколько военных кораблей Альянса выстраивалось там. Адмирал Этеррер был искренен в своем сообщении, что флот Федерации всецело положился на систему Трипвира и что драконавры удалили шпионов Федерации, контролирующих звездные врата на стороне Альянса.

Работа Брокера была безупречна; никто никогда не обнаруживал, что он что-то изменил, пока не становилось слишком поздно.

Вдохновленный местью, он изо всех сил пытался найти последние пометки в наладоннике. Прежде чем жизнь оставила его клона, он послал одно сообщение Тибусу Хету:

«Ваша судьба на волоске».

 

59

Регион Метрополис, созвездие Гедур

Система Иллуин, планета III

Административная станция Парламента Республики

На какие-то мгновения Карин Мидулар забыла о своем намерении сделать переломное для своей политической карьеры заявление — перед ней появилась гранд-адмирал Республики.

— Вы уверены, что хотите этого? — спросила адмирал Неко. — Мы заплатим адовой ценой…

— Мы и так в аду, — ответила Карин Мидулар. — Это правительство свое отработало… единственный путь — начать все заново.

— Тогда наша помощь сводится к тому, чтобы быть наготове, — сказала адмирал Неко. — Флот дислоцирован вдоль звездных врат и жилых районов, близких к центру Империи. Архангелы исчезли, но мы готовы к встрече с ними.

— Вы — преданный друг, — ответила Карин. — Спасибо.

— Не стоит благодарности, — заметила адмирал Неко. — Я всегда остаюсь преданной Республике, и мое дело — защитить ее любой ценой.

— Тогда скажите мне кое-что, — попросила Карин. — Что вы думаете о Кейтане Юне и его враждебности по отношению к КОНКОРДу?

— Что ж, если вы ждете честного мнения, то, надеюсь, готовы к честному ответу.

— Конечно, во что бы то ни стало, прошу вас, — настаивала Карин. — Скажите мне прямо, как вы относитесь к тому, что он сделал?

Адмирал глубоко вздохнула.

— Душой я согласна с ним. Но моя ответственность перед Республикой пересиливает личные пристрастия.

Карин тщательно обдумывала этот ответ.

— И его точка зрения относительно выживания старкманиров выглядит оправданной?

— Информация об их выживании обнадеживает меня больше, нежели новости относительно нашей расы, — признала адмирал.

— Но Республика давала нам надежду, — сердито сказала Карин. — Как он мог позволить себе противостоять КОНКОРДу? И чем, черт возьми, были те корабли в Юлае?

— Думаю, что это были Старшие, — не задумываясь, ответила адмирал. — Только к ним таккеры относятся лояльно… и только они располагают властью привести этот вид огневой мощи в пространство Империи.

— Старшие — мифические персонажи! — настаивала Карин. — Просто басни, сказки для детей!

— Возможно, так, а возможно, иначе, — не сдавалась адмирал. — Проблема с чудесами состоит в том, что можно либо отказаться верить тому, что видишь воочию, либо принять то, чего не существует. Истина лежит где-то посередине. Когда ультиматум Кейтана будет приведен в исполнение, мы, наконец, узнаем правду. И затем будем решать, как к этому относиться.

— А как будете вести себя вы? — требовала ответа Карин. — Если те корабли — «Старшие», как вы говорите, — возвратятся и нападут на КОНКОРД, во что вы будете верить? В то, что это — чудо?

Адмирал Неко смотрела на нее, не отводя взгляда.

— Полагаю, что сочла бы это первым реальным шансом, который у нас когда-либо был, для освобождения нашей расы.

— Вижу, что вы действительно преданны, — бормотала Карин, обескураженная тем, что даже адмирал Неко была не согласна с ее политикой все это время. — Посмотрите, в каком положении мы находимся сегодня и во что повергли нас барабаны войны. Вотум недоверия, распущенное правительство… все это происходит тогда, когда общество следует желаниям, а не закону.

— В нашем наследии одно никогда не исключало другого, — ответила адмирал. — Ваша попытка разделить оба этих понятия и привела к падению Республики.

Карин с недоверием уставилась на своего последнего союзника.

— Бог в помощь вам в ваших начинаниях, — сказала она кратко.

Зал Парламента разразился какофонией раздражительных замечаний и насмешек, выкриков и оскорблений, когда Карин Мидулар приблизилась к подиуму, чтобы выступить перед демократически избранным правительством Республики. Когда в аудитории раздался призывающий к порядку голос Малету Шакора, шум немного утих, и стало возможно расслышать голос Карин, чье изображение возникло на экране амфитеатра.

— Мы находимся в кризисе, и никакого выхода не предвидится, — начала она. — Это правительство парализовано неспособностью достигнуть компромисса даже относительно основных принципов демократии. То, что мы не смогли договориться и преодолеть наши разногласия, является позором для всех нас. Граждане Республики заслуживают лучшей участи, но они были дезинформированы обещанием широких реформ! За редким исключением, вы вместо этого поднимали лишь корыстные вопросы, поддерживая коррупцию, предавая самую совесть этой нации!

Последовал поток оскорблений; охрана подтянулась к амфитеатру, разгневанные политические деятели ринулись вперед.

Карин Мидулар держала над головой подписанный декрет.

— Ваш вотум недоверия является чисто символическим, это никак не касается ни моей реальной власти, ни вашего настойчивого желания запугать меня угрозами перейти к решительным действиям, чтобы мне навредить. То, что вы не справились с прямыми обязанностями государственных служащих, не оставляет мне никакого выбора. Согласно конституции Республики, я подписала предложение распустить это правительство, немедленно приступить к исполнению намеченного и призвать к проведению новых выборов в течение ближайших двух месяцев…

Охранники образовали живую цепь; предметы, не закрепленные на местах, летели в воздух; представители бруторов и себиесторов, обвиняя друг друга в измене, устроили потасовку, члены остальных партий заполняли подиум, пробуя дотянуться до Карин Мидулар.

Она еще не успела осознать, что случилось, но охрана уже оттащила ее от подиума, изо всех сил пытаясь защитить от разъяренной толпы.

Карин поместили в неудобное здание одной из казарм, окружавших станцию; здесь, находясь в безопасности, она могла обдумать, какие шаги предпринимать в связи с разразившемся в Парламенте скандалом. Отсюда ее могли доставить в изолированное убежище, где можно будет планировать, как провести новые выборы, перестроить работу кабинета, найти новых союзников… и в любом случае, самым решительным образом покончить с коррупцией, поразившей правительство.

Пока она размышляла, следя за снующими туда-сюда охранниками, ее наладонник начал гудеть. На связи был Малету Шакор. Карин с неохотой приняла передачу.

— Что вам надо? — рявкнула она. — Я не отвечаю на вызовы не членов правительства.

— Я хочу выразить восхищение вашей храбростью, — ответил он. — Со всей искренностью говорю вам, вы заставили собой гордиться.

— Я не нуждаюсь ни в вашей похвале, ни в насмешке, ни в сарказме, Малету. До свидания.

— Подождите, — сказал он. — Вы в опасности. Часть охраны, призванной вас защищать, состоит из агентов гофмейстера Карсота. Мы можем быть политическими врагами, но, Карин, я никогда не шутил бы такими вещами. Я могу предложить вам убежище, где вы будете в полной неприкосновенности, где сможете строить планы относительно правительства, где у вас будет время, чтобы перегруппировать его так, как вы считаете целесообразным…

— Нет, — упрямо настаивала она. — Ваша галантность мне льстит, но я отказываюсь продолжать с вами какие-либо отношения. Вы повернулись спиной к этому правительству, теперь я встану спиной к вам.

В подтверждение своих слов, в порыве внутреннего освобождения, она первая прервала связь. Она никогда не чувствовала себя настолько гордой в отстаивании собственных убеждений, и хотя ее эмоции были, в сущности, бескорыстными, столь же верным являлось и то, что она была голосом людей Республики и что выбор этот они сделали по своей собственной воле.

Когда она включила новости, ее точка зрения резко изменилась — на пленку была записана вся сцена беспорядков в Парламенте. Новостные каналы, безусловно, финансировались Карсотом, и даже сотрудники ее собственного правительства делали из сообщений сенсацию, преподнося информацию как «конец господства Мидулар» и «возможный конец Республики в ее существующей форме».

Когда же она увидела, как охранники стягивают с подиума ее саму, ее самоуверенность исчезла. И срочность, с какой прозвучало предупреждение Малету, заронило в сердце семена тревоги.

Сначала беспорядки начались в наиболее бедных городах Республики Минматар.

Подстрекаемые конкурирующими бандами, стремящимися заполнить вакуум, возникший после роспуска правительства Мидулар, отчаявшиеся люди, озабоченные поиском самого необходимого, повсюду, и на поселениях, и на планетах в пространстве Республики, выступали против политических партий, которые когда-то сами привели к власти. В некоторых регионах они восстали непосредственно против картелей, управлявшихся их собственными ставленниками. Они совершали набеги на правительственные здания, на бункеры с продовольствием и на товарные склады, на каждый символ богатства и финансового благополучия — но добрая половина всего находилась под контролем этих же самых банд. За частную собственность стояли насмерть; там, где преобладало гражданское население, грабители яростно нападали на все, что могли найти, опережая полицию, которая пыталась их остановить.

Карин Мидулар невольно начала восстание против Республики — не только против ее номинальных руководителей, но против самих принципов, которыми те руководствовались, и, возможно, непосредственно против демократии.

Те, кто мог себе это позволить, толпами наводняли космодромы, пытаясь бежать из этого безумия; транспорты были набиты минматарскими беженцами, стремящимися добраться до Федерации.

Воинственные банды немедленно бросались наперерез, чтобы блокировать выходы, и угрожали беженцам смертью, если те не вернутся. Адмирал Неко, непосредственно патрулировавшая границы между Республикой и Федерацией, отдала приказ стрелять в любого, кто будет препятствовать беженцам уехать.

Карин Мидулар видела, как первые разряды полыхнули в пространстве вокруг звездных врат. Вновь минматары убивали минматаров на своей собственной территории, тогда как больше трети их оставались порабощенными Империей Амарр.

 

60

Регион Метрополис, созвездие Гедур

Система Иллуин, планета III

Административная станция Парламента Республики

Через несколько часов после последней беседы Карин Мидулар с Малету Шакором гигантский транспорт класса «Мамонт», зарегистрированный флотом Республики, приблизился к административной станции Парламента Республики, пройдя обычный ритуал проведения расчетов с управлением гавани, как любое другое прибывающее судно.

— Ваш запрос постановки в док принят, — сказал диспетчер. — Как раз вовремя, мы собираемся запирать его.

— О? — удивился пилот. — Что происходит?

— Разве вы не следите за новостями? — укоряюще сказал диспетчер. — Мидулар распустила правительство, и более не существующий Парламент дерется за места.

— Это плохо? — спросил пилот. — Я не хочу никаких неприятностей. Мы будем действовать как можно быстрее, чтобы разгрузить транспорт и убраться восвояси.

— Отлично, замечательно, — бормотал диспетчер, когда настилы гавани приняли громыхающий промышленный транспорт. «Безмозглая жопа, — думал он, качая головой, — идиоты, подобные ему, — в них вся проблема».

Тем временем пилот включил свой интерком.

— Выход по трое, — объявил он отборным отрядам, разместившимся в грузовом отсеке. — Проверьте оружие, проверьте данные целеуказателя в Тактической Зоне Сети Коммуникаций — ТАГНЕТ. Огонь открывать только при реальной опасности. Встреча с Кейтаном Юном на уровне палубы шесть-сигма.

— Принято, — ответил капитан команды, удостоверяясь, что его собственная форма республиканского гвардейца выглядела безукоризненно, перед тем как он в последний раз осмотрел свои отряды.

Блаженно дремавший, Кейтан был внезапно разбужен Амелиной, без предупреждения вошедшей в каюту.

— Вставайте, — сказала она, кидая ему свежую одежду. — Старшие велели нам доставить Карин Мидулар в Святилище.

Удивленно зевая, он потянулся.

— С такими удобствами, как на «Волке», я почти рад смене обстановки, — бормотал он. — Когда мы отправляемся?

— Сейчас же, — ответила она, — поскольку корабль снова пристыковался к переходному шлюзу. Но я не буду вас сопровождать.

Кейтан окончательно проснулся.

— Почему?

— Чтобы привлекать меньше внимания, — объяснила она. — Нас обоих могут арестовать, если мы попадем в поле зрения кого-то из Парламента, за исключением ситуации, если вы не находитесь в сопровождении кого-либо. Республиканские гвардейцы встретят вас в воротах через несколько минут.

— Но не гвардия ли, в первую очередь, нашпигована предателями?..

— Не республиканская гвардия, — сказала Амелина с улыбкой. — Наши охранники. Ваша задача — уговорить Карин. Вы обязательно должны ее убедить и не принимать отрицательного ответа. Это — для ее собственной безопасности. Окно, чтобы вывезти ее, закроется очень быстро, как только начнется стрельба.

— Стрельба?

Неистово работая в своем временном «офисе», Карин Мидулар, с одной стороны, следила за развитием ситуации с Парламентом, получая информацию по большей части из прессы, с другой — за ухудшением ситуации в Республике. Находясь на постоянной связи с адмиралом Неко, она говорила с региональными губернаторами, чтобы объявить о введении в стране чрезвычайного положения, когда грубый голос кого-то из охранников нарушил ее сосредоточенность.

— Так, а что вы собираетесь делать потом? — спросил он.

Раздраженная, она подняла глаза от пульта. К ней вторглись резко и бесцеремонно, но в тот момент она была столь сосредоточена, что даже не услышала, что кто-то вошел.

— Я пока не совсем уверена, — ответила она с сомнением. — Существует несколько вариантов, но независимо от того, что я предприму, я собираюсь вернуться сюда, где находится правительство Республики.

— Хм-м, — задумался охранник. Был он средних лет, из племени верокиор, взгляд его бегал, останавливаясь попеременно то на двери, то на груди Карин. Карин заметила второго охранника, который стоял снаружи, глядя в офис со странной усмешкой на лице. Оба ее раздражали, у обоих была отталкивающая внешность и манеры.

— Вы знаете, многие не беспокоятся о вас, — сказал охранник, приближаясь к ее столу. — А я вот забочусь. Я — ваш большой поклонник.

Безумие было в его глазах; Карин почувствовала изменения, поскольку второй охранник, стоявший снаружи, закрыл дверь, подперев ее спиной.

— Да, но вы не должны здесь находиться, — произнесла она с напором. — И я уверена, что ваш сержант должен будет поговорить с вами об этом.

— О, сержант? Он стоит снаружи, — сказал охранник, обходя вокруг стола. — Знаете, вы — привлекательная женщина. Да к тому же — «премьер-министр Мидулар». Мне это нравится.

Карин выпрыгнула из кресла, поскольку он потянулся, чтобы коснуться ее лица.

— Это переходит все границы — сказала она. — Уйдите от меня или иначе…

— Иначе что? — он улыбнулся, закрывая ее пульт, проходя мимо. — Вы позовете на помощь? Вызовете охрану? Не беспокойтесь, никто не придет, пока я не кончу.

Он ринулся вперед, издеваясь над ее исступленной попыткой защищать себя. Она закричала, когда он кинул ее на столешницу; потом почувствовала резкую боль, когда его кулак врезался ей в лицо.

— Неужели вам это не требуется? — сказал он, сдирая с нее одежду. — Вы испытали стресс; вы нуждаетесь в том, что я собираюсь вам дать.

Кашляя кровью, просочившейся через ноздри, она слабо бормотала:

— Ты за это поплатишься.

Его форменный пояс упал на пол, следом полетели штаны.

— Ругайтесь же, — сказал он, водя руками по внутренней части ее бедер, сдирая с нее нижнее белье. — Я обожаю, когда ругаются.

Она отбивалась изо всех сил, но он был слишком силен; она пробовала кричать, но он только больнее бил ее. Получая удовольствие от ее криков отчаяния и боли, он раздвинул ей ноги, собираясь проникнуть внутрь. Карин сопротивлялась, все больше слабея; мысль о том, что ее изнасилует это животное, была невыносима; в этот момент внезапная яркая вспышка ослепила ее; громкий удар оглушил и, казалось, разорвал барабанные перепонки.

Воющий звук заполнил уши; перед глазами мелькали зеленые пятна и искры. До нее донесся отдаленный звук бегущих ног, потом шум краткой борьбы.

— Боже мой! — словно сквозь подушку расслышала она знакомый голос. — Врача!

Перед ней возникло безумное лицо Кейтана Юна.

— Карин! — Она видела его рот. — С вами все в порядке?

Он отступил в сторону, но бывший с ним охранник-брутор, с самым добрым взглядом, который она когда-либо видела, — поместил пару электронных устройств ей на уши. Через секунду звон исчез, и стало можно различить какие-то звуки.

— Лучше? — спросил он.

— Да, — пробормотала она. — Но мой нос…

— Сломан, — продолжал он, передав ей салфетку из наномарли. — Держите это пониже. Когда я подниму вас, нос будет слегка поврежден.

Она чувствовала, как сильные руки поддерживают ее спину; поставленная вертикально, она увидела, как липкая кровавая слизь вытекла из носа в марлю. Она чувствовала покалывание, поскольку наноматериал нащупывал путь к источнику крови, пробуя соединить микро-разрывы в пазухах.

Санитар отступил; Кейтан обнял ее за плечи.

— Карин… — сказал он.

— Что вы… как… — простонала она, готовая вот-вот расплакаться.

— Тш-ш, — произнес он, крепче обнимая ее. — Сейчас нет времени для слез, Карин… охрана, которая сделала это с вами, — часть сети Карсота. Люди, с которыми я пришел теперь, должны вывести вас отсюда. Вы понимаете меня?

Она сидела, держа марлю, в оцепенении и замешательстве, которые перерастали в гнев.

— Две минуты, сэр, — услышала она. «Кто-то обращается к Кейтан Юну „сэр“?»

— Карин, слушайте меня, — сказал он. — Вы были бы убиты, если бы мы не прибыли. Это все.

Она чувствовала, что он помог ей встать на ноги, и гнев увеличился десятикратно, тем более что она осознала, что наполовину обнажена; вид ее порванной одежды на полу сделал ее разъяренной.

«Это действительно случилось со мной?»

— Можно ли чем-то ее укрыть, — потребовал Кейтан.

— Нет времени, — ответил санитар. — Мы должны уходить. Немедленно.

Карин увидела нереальную сцену: тот охранник, который пытался ее насиловать, лежал на спине, также полуголый; бруторы-охранники стояли на его руках и ногах, не позволяя шевельнуться.

— Что с ним собираются делать? — спросила она.

Санитар с нежными глазами отцепил оружие.

— Сэр… — сказал он, показывая, что сейчас произойдет.

— Карин, пора уходить из офиса, — предупредил Кейтан.

— Нет, — сказала она, и в этот момент каждый «гвардеец» в помещении обернулся к ней. — Я хочу это видеть.

Регион Великие Пустоши, созвездие T-W4L3

Система H9S-WC

По мере того как проходили часы, как оставалось позади пространство, для Карин Мидулар становилось все труднее понять, какая часть ее кошмара была наиболее отвратительна.

И преследование, и месть оставили столь же грязный след в ее душе, сколь грязной она чувствовала себя физически. Простая и убийственная правда была в наблюдении расправы над насильником — это зрелище принесло удовлетворение, хотя не содержало ни на гран благопристойности.

На это накладывалось парадоксальное поведение санитара: его добрые слова, сочувствие в его глазах и странные инструменты, медпакеты и оружие, которыми он и лечил, и калечил без колебания.

Память еще и еще раз воскрешала детали: приглушенный чпок выстрела, влажный треск разорванного черепа и растекающихся мозгов, ни с чем не сравнимый запах крови. Это было ужасно и безобразно; и все же странным образом доставляло удовольствие.

Лицо Кейтана то освещалось, то затемнялось, как судно — этот атакующий фрегат класса «Волк», на котором они мчались от системы к системе, к неизвестной конечной точке. В этот момент Кейтан заговорил.

— Вы не перестаете себе удивляться? — сказал он наконец.

Она смотрела на его маленькую, хрупкую фигуру, которая внезапно показалась ей более сильной, чем она помнила.

— Я продолжаю думать о том, что случилось бы, если бы вы не появились, — сказала она. — И о том, как все было выполнено.

— Та пуля была актом милосердия, — свирепо сказал Кейтан. — Он заслужил куда худшего.

Карин вспоминала ирреальную сцену в бараках: множество республиканских гвардейцев вокруг, парализованных иммобилизационными воротниками; и среди них множество мертвых тел, лежащих в лужах крови, все убиты выстрелами в упор. Она вспомнила, что люди Кейтана отметили каждый труп маленьким устройством.

— Что ваши солдаты помещали на тела? — спросила она.

— Датчики, — ответил Кейтан, — подтверждающее свидетельство их измены… более чем достаточно, чтобы привлечь любого из них к законному суду. Старшие не убивают без серьезного основания.

— Вы действительно везете меня к ним?

— О да, — сказал он, указывая в иллюминатор. — В Святилище.

Ее глаза расширились, когда она увидела, что таккеры летят неподалеку.

— Как это возможно? — спросила она, показывая всю свою уязвимость. — «Враги» Республики, летящие рядом с нами…

— Минматары, летящие с нами, — с улыбкой поправил Кейтан. — Вы напоминаете мне момент, когда я увидел это впервые…

Когда Святилище — красивые сине-зеленые сферы и огромная армада, окружающая их, — предстало взору, она затаила дыхание.

— Те самые титаны? — уточнила она, указывая на самые огромные сооружения во флоте.

— Да, — сказал Кейтан, поражаясь эпической демонстрации судов. — Всего их три, один для каждой целевой группы, собирающейся развернуть наибольшую военную кампанию в истории нашей расы.

— Но это принесет ужасы Республике! — она задыхалась, пораженная явным множеством огневой мощи перед нею: тысячи минматарских военных кораблей плыли впереди, их красно-оранжевые плазменные инверсионные следы освещали окружающее пространство подобно пламенной туманности. — Все, для чего мы работали, будет потеряно!

— Карин, — произнес он торжественно. — Нас слишком долго насиловали.

Она посмотрела на него взглядом убийцы, но он все равно продолжал.

— Несправедливость, которую вы испытали, случилась однажды. Для миллионов других, живущих в Империи, это случается каждый день. КОНКОРД позволяет этому существовать, Карин. Те военные корабли, которые вы видите, призваны удостоверить, что правосудию кто-то служит — так же, как правосудие служило вам, и с той же справедливостью, усиливающей возможности нашей расы.

Перед одним из титанов открылся портал; судно сделало скачок, оставив после себя циркулирующий вихрь.

— Старшие будут действовать там, где правительство терпело неудачу. Это — наше время. Теперь, пожалуйста, извините меня, — сказал он, в то время как армада начала проходить через портал. — Я обещал КОНКОРДу выполнить кое-что.

 

61

Регион Эссенс, созвездие Крест

Система Алгогиль, планета XIII

Испытательная станция флота Федерации

Речи, которым, казалось, никогда не будет конца, и церемония награждения, последовавшая за ними, завершились без особого энтузиазма.

Лейтенанту Корвину Лирсу преподнесли «Крылья Доблести» за его участие в битве на Малкалене — темное пятно в истории отношений галленте и калдари, последствиям которых только предстояло развернуться. Награда за «выдающееся выполнение боевого задания в условиях непреодолимых тактических обстоятельств» являла собой платиновую эмблему на металлической пластине, на которой золотом была выгравирована подпись гранд-адмирала Анвента Этеррера. Впервые в этом поколении «Крылья» достались действительному военнослужащему, что делало Корвина единственным обладателем награды и было предметом зависти для каждого пилота во флоте Федерации.

Бесценная пластина сейчас валялась на стойке бара рядом с двумя пустыми стаканами, закрывающими подпись адмирала.

Подперев клонированной рукой свою новую голову с молодой порослью волос, другой рукой Корвин постучал бокалом с чем-то там… с тем, что плеснул бармен. Наблюдая свое отражение, он все еще не свыкся с видом младенческой кожи; шрам на его квадратном подбородке исчез, и от прежнего облика не осталось ни единой родинки.

В обмен на тот шрам, два черных значка теперь украсили его форму, по одному за каждого убитого им в ходе сражения. Выше них была «Лента Омоложения», как свидетельство того, что он убил себя — и затем успешно был возвращен к жизни, — и все это по долгу службы; эти знаки отличия также внушали благоговение его коллегам во флоте.

Новоприобретенная популярность теперь почти ничего для него не стоила.

Следствие по делу о том, что вызвало презренные действия адмирала Нуара, ни к чему не привело. Когда Корвина спрашивали о связях со старым ветераном, он ничего не утаивал, рассказывая об отношениях своего семейства с ним и повторяя — порой испытывая дискомфорт — что не было никаких намеков на то, что произошло, и попусту говорить о преднамеренности. Все, что он мог точно сказать, «Никс» пилотировал другой человек, и это мог подтвердить каждый, кто его знал, включая его бедную жену, также подвергнутую допросу следственной группой.

Прощенного за былые грехи, Корвина теперь восхваляли за то, что он вписал имена первых убитых со стороны «агрессоров» флота Альянса, начиная с прежней войны, и он мог больше не стыдиться своего прошлого.

Поднимая руку для нового заказа, он услышал позади себя знакомый голос:

— Дайте два, — сказала капитан Яна Маракова, садясь рядом. — Что ты здесь делаешь? На Овальной палубе устроен частный прием.

Когда бармен принес два бокала, Корвин нетерпеливо схватил свой.

— Думаю, я лучше проверю метаболическую способность этого клона, — пробормотал он. — Будем здоровы!

Сузив глаза, она взяла напиток, попробовала глотнуть, — и тут же чуть не задохнулась.

— Кажется, клон требует модернизации, — бормотал он, поставив бокал на наградную пластину. Она пробовала восстановить самообладание. Он отметил, как отрасли ее волосы; она выглядела намного более яркой и здоровой, чем тогда, когда они виделись в последний раз. Но это все еще была только доля того великолепия, которое поразило его во время первой встречи.

— Я скучаю по той тебе, — ляпнул он. — И мне надо было надраться, чтобы признаться в этом.

— Не обязательно, — выдохнула она. — Зачем ты сделал это с собой?

— Я… праздную мое награждение, но думаю, что должно быть сольное выступление.

— Фигня, — она понизила голос, — у меня есть право поучаствовать в этом празднике, лейтенант. Никаких сольных выступлений…

— Отлично. — Корвин смотрел на нее раздраженно. — Могу я тогда поинтересоваться, что именно я, как предполагается, праздную? Возможно, полмиллиона человек мертво. Или мы собираемся начинать войну с Альянсом Калдари. Гребаный брюлик, давай все выпьем, пока не рухнем.

Она смотрела на него недоверчиво.

— Ты должен праздновать признание флотом твоей храбрости в борьбе против таких неравных сил.

— Яна, мы… не… умираем, — почти рычал он через сжатые зубы. — Довольно легко быть храбрым, когда обладаешь этим качеством. А что насчет «неравных сил» по отношению к остальным? Бедные дураки, которые были сожжены заживо, задохнулись или разорвались на части в течение того «большого» сражения, ха? Тем, которых считают «удачливыми», устраивают приличные похороны, в то время как я получаю награду. — Он протянул пустой бокал. — Еще глоток, кэп! Начинаем… праздник!

— Да что с тобой творится, в самом деле? — спросила она, качая головой. — Корвин, ты стал здесь героем! Ты вернул свое доброе имя и перестал быть избалованным мальчиком…

Корвин хлопнул рукой рядом с наградной эмблемой, сбивая бокалы. Несколько старших чинов в баре, большинство из них офицеры Федерации, оглянулись и уставились на него.

— Ты когда-то сказала мне о вашем опыте… капсулира, — он запнулся. — Того, что за тобой наблюдают, а ты ощущаешь себя беспомощной. Знаешь, как это проходило для меня? Это было безболезненно. Я видел, как мой собственный проклятый труп плыл рядом, и затем я проснулся, как будто мне все это только приснилось. И это, это — загробная жизнь. Продолжение того сна.

— Это — подарок нам, — сказала она почти любезно. — Хорошо, что переход прошел для тебя настолько естественно…

— Я всегда хотел быть частью истории — перебил он. — Именно потому я пошел во флот. Но теперь я хочу вернуть мою старую жизнь больше всего на свете. Я тоскую по тому, во что можно верить… по той смертельной безотлагательности, которая позволяет жить «сейчас» и наслаждаться мгновением. Я тоскую по тому, чтобы не знать, что случится, когда закончится эта жизнь. Я отдал бы все, чтобы вернуть эту тайну назад!

— Корвин, учись принимать свой дар, — произнесла она спокойно, оглядываясь вокруг, чтобы видеть, обращает ли кто-нибудь на них внимание. — Используй его, чтобы сделать что-то хорошее для тех, кто лишен такого дара. И пожалуйста, потише, не забывай, что ты пьян…

— Из-за этих гребаных лент и наград, медалей и прочего ого-го, ура и тому подобного дерьма, мы на грани войны! — орал он, привлекая внимание. Яна закрыла лицо. — До того как мы стали капсулирами, это, возможно, что-то значило для нас! Но ты забыла, чего война стоит для каждого: мы подсчитываем медали, они измеряют ее гребаным числом жертв! Именно поэтому ты и я настолько различны, капитан, потому что я понимаю это, а ты нет!

Теперь уже окончательно разъяренная, Яна выбрала момент, чтобы взглянуть на него.

— Вы забыли, каковы ваши обязательства, лейтенант? — спросила она.

— О, на том стоим, — ответил он, выкатив глаза. — Служу королю и отечеству, et cetera…

— Вы на службе Федерации, согласны ли вы с ее выбором «празднований» или нет, — бросила она. — Войны — это наша работа, и не наше дело обсуждать, или пытаться понять, или подвергать сомнению причины, почему мы идем по этому пути. О, вы правы, лейтенант, мы другие. Я не подвергаю сомнению свою ответственность, я не заморачиваюсь поисками своего места в этой чертовой вселенной каждый раз, когда меня просят выполнить работу! Вы знаете, почему? Поскольку, если я начну копаться в себе, реальные люди, люди, вам симпатичные, умрут в битвах, в которых мы обязаны участвовать. Флот похвалил вас за то, что вы хорошо защищали этих людей, хорошо делали свое дело, а вы расхныкались, что имели шанс спасти этих самых людей, которых вас наняли защищать!

Корвин безуспешно пытался поймать ее пронзительный взгляд своими расфокусированными глазами.

— Вы даже знаете, что завтра — тридцатый день ультиматума Кейтана Юна КОНКОРДу?

— Именно ради этого я и прибыла сюда, — сказала она, вставая с места. — И из-за этого все выглядит еще более смешным. Фактически я не могла и предполагать, о чем вообще собиралась говорить с вами.

— Капитан, я у вас в подчинении, — сказал он через пьяный туман, понизив голос, как будто собирался сообщить ей тайну. — Но неплохо, если бы вы еще и хотели меня.

Она уставилась на него с полным отвращением.

— Вы назначены в Пограничную Зону, — сказала она решительно. — Завтра вы являетесь в 4:00.

Сердце Корвина упало.

— Требуются лучшие пилоты для патрулирования этого региона, — сказала она. — Вы, очевидно, отвечаете требованиям.

И она двинулась прочь, яростно тряхнув головой.

— Протрезвей, ты, пафосный слизняк!

Регион Эссенс, созвездие Виерес

Система Ледистьер, планета IV, луна 4

Административная станция президента

Территория Федерации Галленте

Объемная звездная карта Нового Эдема висела над президентом Фойританом, собравшимися членами его кабинета и представителями Сената Федерации. Адмирал Этеррер, при котором находился весь его штат, ныне возглавлял брифинг по вопросам национальной безопасности. Рядом с адмиралом вновь оказался Эген Гойсин, Госсекретарь Федерации.

— Сводка данных для населения установлена у каждых звездных врат в Зоне, — продолжал адмирал. — Мы все еще принимаем небольшое количество беженцев из Альянса. Ни один из тех, с кем мы беседовали, не сообщил о том, что наблюдал больше военных кораблей, чем обычно, в пунктах, о которых сообщал нам секретный космический датчик.

— Но это противоречит данным нашей агентурной разведки, — перебила Ариэль, бросив взгляд на адмирала. — Мы знаем наверняка, что Хет доводит силы Альянса до уровня войны, но где?

— Сколько еще наших граждан осталось в Альянсе? — спросил президент.

— Официально — приблизительно пять миллионов, — ответила она. — Тех, о которых мы получили известие, — треть от этого количества. Остальные исчезли. Могут скрываться, могут быть мертвыми… мы не знаем.

— А те, о которых нам известно? — спросил президент.

— Мы знаем только, где они были, а это не дает возможности вывезти их, — ответил адмирал. — Не следует упоминать о военных действиях, что играет на руку Хету, пока мы не получим более точных разведданных, — он сделал паузу, чтобы взглянуть на Ариэль. — Наша стратегия сейчас состоит в том, чтобы проявить особую точность там, где мы можем ни от кого не зависеть: на Границе. Никакое наступление против Федерации невозможно, без пересечения в этом месте…

Масштаб карты в районе созвездия Пограничной Зоны изменился; приблизительные местоположения целевых групп флота были обозначены зелеными треугольниками.

— …и мы находимся по эту сторону границы. Дополнительно мы можем нанести удар по пространству Альянса из этих пунктов. Сэр, с нашими защитными установками или увеличенными патрулями, с нашими силами безопасности мы все же к чему-нибудь готовы. Ручаюсь за это. Даже без предупреждения о вторжении, мы можем сокрушить любое продвижение калдари просто на реактивной мощности.

— Если вы так утверждаете, — недоверчиво хмыкнул Фойритан, — каково положение на Калдари Прайм?

— Самые крупные города полностью изолированы и недоступны, — сказала Ариэль. — Полиция Федерации окружила все места обитания мигрантов калдари, установила временные границы и ввела комендантский час с вооруженными патрулями.

— Жертвы?

— Увы, мне стыдно об этом говорить, но кровопролитие с обеих сторон имело место, — признала она. — Чтобы подавить бунты, требуется грубая сила.

— Ясно, — сказал он, отмечая, что за этот ад придется расплачиваться позже. — Что еще происходит в Федерации? Знаем ли мы местонахождение экспатриантов калдари?

— Да, и многие из них нас поддерживают, — сказала она. — Некоторые из них даже участвовали в митингах против Тибуса Хета, что нас удивило. Но имели место также неприятные инциденты из-за того, что были заморожены их активы. При этом было несколько сотен арестов граждан Альянса, которых понятным образом бесило то, что они не могут добраться до собственных денег.

— Очень плохо, — сказал президент. — Неужели это лучшее, что мы можем сейчас предпринять против Альянса?

Адмирал Этеррер кивнул.

— В военном отношении — да. Мы готовы.

Ариэль колебалась.

— Чем скорее мы сможем найти дипломатическое решение, тем лучше, — допустила она. — Мы и так применили тоталитарные меры против живущих здесь людей. Это — Федерация; значительное большинство населения рассматривает нашу политику как нарушение самых основных демократических принципов этой нации, и они готовы заставить нас держать за это ответ.

— Дипломатические меры придут в норму, как только Хет перестанет быть жопой, — рявкнул президент. — Если это, конечно, возможно.

— Я боюсь заявлять, что это — относительно хорошие новости, — перебил Эген. — Возвращаясь к делу — мы потеряли дипломатический контакт с Республикой Минматар.

Президент наклонился вперед:

— Прошу прощения?..

— Ни один канал связи с Республикой не отвечает, начиная с роспуска правительства Мидулар. Что касается премьер-министра непосредственно, она исчезла. Мы вообще не имеем никакой информации о ее местонахождении. Мы не знаем, сбежала она или, возможно, даже была похищена.

— Похищена! — воскликнул президент.

Ариэль подтвердила новости.

— Последний раз ее видели в казармах административной станции Парламента Республики. Сообщения все еще приходят, но там была перестрелка, множество охранников было убито или выведено из строя, и затем она исчезла.

— Что еще более важно, мы не знаем, является ли это удачным ходом, — сказал Эген. — Малету Шакора никто не видел после объявления вотума недоверия Мидулар. Среди других племен в правительстве нет никаких сильных личностей с качествами лидера и, таким образом, нет никаких законных кандидатов, чтобы взять власть. С другой стороны, картели…

— Я понимаю, что означает там вакуум власти, — рявкнул президент. — Кому на самом деле мы можем помочь?

— В Республике паника, — сказала Ариэль. — Любой, кто может уехать, уезжает. Количество беженцев удвоилось за последние сорок восемь часов. Заправляет всем случайный архангел, который по некоторым причинам направляет гнев населения на тех, кто покидает Республику.

Президент выглядел так, будто вот-вот собирался совершенно выйти из себя.

— Так мы защищаем беженцев?

— Перемещение гражданского населения Федерации делает это трудной перспективой, — сказал адмирал Этеррер. — Но если вы дадите временную визу на въезд…

— Вторую визу, — воскликнул президент. — На двух разных границах Федерации?

— И еще визу нашим экспатриантам в пространстве Республики, которые теперь имеют серьезное основание опасаться за свою безопасность, — предупредил Эген, прочищая горло. — Я знаю, что это наносит вред политике, но…

— Наносит вред политике? — воскликнул президент. — На хрен рейтинги! Начало паники среди населения — вот что меня волнует!

— Сводки новостей, конечно, питают это чувство, — сказала Ариэль. — Обзор событий в Республике шел безостановочно с момента обнаружения старкманиров, и камеры, отслеживающие пересечения границы, наблюдают панику в режиме реального времени и нашу очевидную дезорганизацию. Начиная с теорий заговора о наших так называемых «мотивах» на Малкалене и вплоть до оставшейся без ответа резне граждан Федерации в Альянсе — все служит поводом посудачить, что это — начало конца для этой администрации.

— Ну, а вы как думаете? — спросил президент. — Большинство из нас работало вместе в течение многих лет, и мы не сталкивались с подобной бедственной ситуацией. Сможем ли мы ответить на вызов?

Кое-кто нерешительно закивал головой.

— Так, черт побери, сможем ли мы ответить? — президент взревел, поднимаясь с места.

В унисон раздались подтверждения:

— Да, сэр.

— Хорошо, — сказал он, поправляя костюм. — Адмирал, отслеживайте перемещения патрулей в Пограничной Зоне и, начиная с этого момента, присылайте мне сообщения каждые два часа. И не полагайтесь на систему Трипвир. Нас прежде уже дурачила технология.

— Да, сэр.

— Эген, вы должны узнать, кто отвечает за Республику, и я хочу, чтобы каждый из присутствующих сделал все возможное, чтобы найти пристанище для беженцев. Я прикажу выдать въездные визы, ну так помогите мне, адмирал, — если увидите, что архангелы нападают на гражданских жителей на этой стороне границы, вам следует уничтожить их!

— Безусловно, сэр.

— Ариэль, сделайте то, что вы можете, чтобы найти новых поставщиков информации вне наших границ, чтобы мы были в курсе, что там происходит. Приоритет номер один — Карин Мидулар, мы должны помочь ей, если можем. Дайте Эгену возможность сделать это.

— Так, сэр.

— Остальные — сохраняйте спокойствие и делайте свое дело. Мы оказались в густом лесу, но мы не стали бы лучшей нацией Нового Эдема, если бы полагались на чью-либо помощь. Будем действовать заодно, и это принесет свои плоды. Все свободны.

Пока толпа покидала помещение, президент Фойритан взял Ариэль за плечо.

— Задержитесь на минуту, — сказал он, удостоверяясь, что остальные вышли. Когда они были вдвоем, он все еще мог сохранять спокойствие.

— Стало быть, среди нас завелась крыса? — спросил он сухо.

— Нет, — ответила она, явно расстроенная. — Но Брокер здесь замешан, он среди высших чинов, возможно, даже в вашем собственном кабинете.

— Откуда вы знаете?

— Поскольку еще один техник превратился в лужу, на сей раз на одной из застав Пограничной Зоны.

Президент покачал головой.

— Ариэль, только не говорите мне, пожалуйста…

— Мы думаем, что он умер прежде, чем он мог нанести какое-то повреждение, — ответила она, протирая глаза. — Наши лучшие люди на месте провели множество тестов — все чисто.

— Я это уже слышал, — ответил он.

— Я знаю. Но это ничего не изменит в том, что мы делаем.

Наша стратегия, вне зависимости от того, видим ли мы то, что происходит с другой стороны границы или нет, состоит в том, чтобы защитить Зону Границы, и мы делаем это. Меня куда больше интересует, как Брокер подобрался к этому технику.

— Что вы подразумеваете?

— Господин президент, там — только горстка человек, которые едва ли знают, кто из них техник. Передатчик Трипвира — одна из наиболее закрытых программ в Хранилище, и все инженеры, связанные с ним, согласились, чтоб спецслужбы вели круглосуточное наблюдение за их личной жизнью. Они не могут сделать ничего без нас, знающих это, и мы хорошо платим им и за это, и за техническую экспертизу. Только кто-то, имеющий доступ к Хранилищу мог узнать, кто они, и, что еще более важно, узнать, как повредить систему.

— Итак, кого вы подозреваете в моем кабинете? — спросил он, скрестив руки.

Она глубоко вздохнула.

— Сэр, только флотский персонал имеет техническое ноу-хау, чтобы разобраться в столь сложном приборе, как Передатчик.

Лицо президента стадо бледным, в тон естественному цвету кожи Ариэль. Если это был гранд-адмирал Этеррер…

— У нас нет никаких доказательств, господин президент. Только подозрения.

— Ариэль, я надеюсь, что вы неправы, — пробормотал он. — Честное слово, это пугает меня больше всего, услышанного сегодня.

Она сделала паузу, и тонкие черты ее лица, казалось, стали расплываться от усталости.

— Есть опасения, которые вы можете победить, и страхи, у которых есть серьезная причина, — сказала она. — Этот случай хуже, чем все это, вместе взятое.