На умном лице Евгения Сироткина ироническая улыбка.

– Послушайте, Петров, – говорит он мне. Он мог бы сказать не Петров, а Микеланджело, как называют меня все знакомые сотрудники Института времени.

– …Послушайте, Петров. Мне бы хотелось знать, в чьей же лаборатории вы работаете: в моей или в лаборатории Вербовой?

– В вашей.

– Это думаете вы. А я думаю, что вы только числитесь. Где вы опять пропадали целых два дня?

– Ловил рыбу на Карельском перешейке.

– Так. И много поймали?

– Немного больше, чем Юлиан Кумби.

– Кумби феномен, я это понимаю. Но все же вы не должны забывать о своей работе.

Евгений Сироткин умолкает и задумывается. Он явно чем-то расстроен. Но насчет меня он прав. Последние две недели я проводил либо ловя рыбу с Юлианом-Матвеем, либо присутствуя в лаборатории Марины Вербовой.

Феномен-старичок все еще поражал меня ненасытной точностью своей памяти. Правда, беседы наши были чуточку однообразны.

Я (подражая Вербовой, строго). Что вы делали девятнадцатого июня две тысячи тридцать второго года?

О н. Утром съел яйцо всмятку и творожники со сметаной. Пил кофе. В обед скушал холодный борщ и пожарские котлеты с морковью. Поужинал скромно, чтобы не видеть тяжелых снов…